Текст книги "Под провокатором (СИ)"
Автор книги: Яна Фортуна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)
Глава 1. Ранен, но не сломлен
КЛАУД ДЮБОН
– Давай руку, быстрее, – я одним рывком подтянул на себя маленькую девочку, лицо которой было полностью покрыто сажей.
Ребёнок потёр глаза и катастрофически медленно, в моем понимании, стал перебираться через груду обломков, преграждающих наш путь.
– Где моя мама? – вновь начала хныкать она, и прижала к себе мягкого, такого же грязного как она сама, медвежонка. Она сжала свой рот, явно сдерживая слёзные порывы.
Чёрт.
Мне сейчас было вовсе не до того, чтоб объяснять ей то, что с сегодняшнего дня жизнь у неё круто перевернулась…, в принципе, как и у всех. Я устал церемониться с малышкой, и несмотря на кровоточащую рану в ноге, подхватил-таки её на руки и понёс к сектору женского гарнизона.
Я вновь почувствовал вибрации под ногами и ускорил шаг настолько, насколько это позволяла хромота. Надо отсюда валить как можно быстрее!
Уже в который раз открыл панель наручника…
«Нет сигнала».
Чтоб тебя…, где ты Мел?
Тревога острыми когтями въедалась в меня… Я обыскал весь гарнизон…, её там не было. Куда мог пропасть сигнал наручника…если только не…
Я знал, что она жива… иначе быть не могло.
Ведь он пришёл именно за ней…, это однозначно, определённо. Каким дураком я сначала был, веря, что он откажется от неё.
Действие провокатора давно закончилось, не было ни грамма сил, люто хотелось спать – проще говоря, чувствовал я себя как выжатый лимон…, и это ещё мягко сказано. Глянул на девочку на своих руках, которая, как маленький испуганный котёнок, прижималась ко мне. Она даже не знала, что её жизнь сейчас целиком и полностью в моих руках, стоит промедлить, и нам – конец.
Надо продолжать идти. Малышка хоть и была для меня невесомой, но нагрузку всё же давала, и кровь из раны стала сочиться ещё обильней, оставляя за мной дорожку из алых пятен.
Сзади опять послышался грохот, я глянул на потолок, трещина расползлась ещё больше…, неизвестно, сколько ещё вытерпит старый бункер, прежде чем обрушится на наши головы.
Твою мать.
Когда провокатор ещё действовал, я отчётливо слышал, как что-то рвануло в подземной скважине, затем образовалась пробоина и началась течь, вода с напором начала пробиваться, в поисках свободы. Положение моё стало ещё более плачевным: кроме угрозы того, что нас затопит, Конфедерация затравит нас-таки газом, теперь ещё может обвалиться потолок.
Мы наконец добрались до женского гарнизона. Я глянул на большой подрагивающий голографический циферблат на здании центрального штаба: 06:14. Вторжение началось примерно в час ночи… уже прошло больше пяти часов…
Я шёл, с горечью рассматривая груды тел, лежащих на полу. Месиво из трупов, одетых в чёрную и серые униформы… повстанцы и конфедераты. Я всматривался в каждое лицо… многих этих девочек тренировал я сам. Видать недостаточно хорошо…
– Эти тёти спят? – показал ребенок на двух курсанток, которые прислонившись к стене, осели на пол. Можно было действительно подумать, что они спят, если бы не мертвецки белый цвет кожи… и след крови, размазанный позади них.
– Да маленькая, они спят… – вечным сном, мысленно закончил фразу я.
Наконец мы доковыляли до самой окраины сектора. Я положил девочку на пол. Никогда не думал, что когда-нибудь действительно придётся воспользоваться этим выходом… Патрик всегда настаивал на том, чтоб соорудить его, после случая, с бункером Меркурий. Я лично, считал это бредовой затратной идеей. Мы выделили на это львиную долю бюджета, хотя могли бы построить новый жилой сектор, но, как всегда, мой приёмный отец оказался прав.
Я выдвинул устаревшую цифровую панель и вызвал голосового помощника:
– СЭЭк – деактивируй маскировку.
– Снятие маскировки снято, – сказал роботизированный монотонный голос.
Послышался щелчок, и скрежет поворачивающегося механизма. Справа от меня отъехала вбок пластина металлической стены, открывая моему взору большие ворота.
– СЭЭк – открыть дверь.
– В доступе отказано.
Да что тебе не нравится.
– СЭЭк – открыть дверь!
– В доступе отказано.
– СЭЭк, код доступа 00923-12-B.
– Здравствуйте, вице-марл, чем могу вам помочь?
– Неужели, мать твою.
– Команда не распознана.
Я сплюнул.
– СЭЭк, открыть дверь!
– Невозможно. Защищено ассиметричным шифрованием.
Какого…?
– СЭЭк, кто поменял шифр?
– Отказано в доступе.
– СЭЭк, уровень криптографической стойкости?
– Анализ, абсолютно стойкая система. Введите ключ.
Какого чёрта Патрик… Зачем запаролил вход? Уже похоронил меня?
– Как, твою мать, я введу ключ, если не знаю его!
– Пароль неверный.
– Да заткнись ты.
– Пароль неверный.
Я опять услышал грохот, который начал усиливаться, становясь все ближе и ближе к нам. Я мельком глянул на девочку, если я не придумаю что-то, то Муравейник станет нашей могилой.
Думай, думай, думай…
Я начал предлагать компьютеру варианты кодов, на что он, жутко раздражая, отвечал «пароль неверный». Обречённо вздохнув, я облокотился об панель.
Опять грохот, потолок начал постепенно осыпаться.
Чёрт…
– Я хочу к маме, мне страшно… – вновь захныкал ребёнок, на что я уже начал раздражаться, только её очередной истерики мне не хватало… – Где моя мама?
– Хватит! – рявкнул я.
Она, пуская сопли, завыла ещё громче.
– Я хочу пойти к своей маааме! Мне страашно! Не кричиии на меняяя! Я всё расскажу твоей мааааме!
– у меня нет мамы! – еле сдерживаясь от злости гаркнул на неё я. – Можешь наконец замолчать?!
– А гдеее твоя мамааа?
Да чтоб тебя дитё.
– Моей мамы… – я замер… меня только сейчас осенило… я упустил самое очевидное… – Ты маленький гений, – в сердцах сказал я девчушке. – Анастасия Спасская, – едва шевеля губами произнёс я…
– Повторите команду, – сказал механический голос.
– Анастасия Спасская, – сказал уже громче я.
– Доступ открыт. Верификация пройдена.
Всё-таки Патрик не оставил надежду, что я мог выжить…
Дверь задребезжала, разъезжаясь. Я подбежал к ребёнку, подхватил её на руки и не теряя ни секунды рванул в открывшийся проход.
Глава 2. Обрывки памяти
***
– Клауд?
– А?
– Сыночек, не перетруждай себя, мой дорогой.
Конечно же, я её не послушал. Я вновь обрушил шквал беспощадных ударов на очередную боксёрскую грушу, на что та, не отставая от предыдущих, с жалобным треском, порвалась.
– Ну вот…, ещё одна. На тебя не напасёшься пацан, – строго, сложив руки на боках сказал Патрик. – Сегодня больше никаких тренировок!
– Ну маам! Скажи ему! – насупившись сказал я, умоляюще посмотрев на свою маму.
Комнату залил мелодичный смех.
– Иди ко мне, гроза всех груш, – улыбаясь, она раскрыла объятия, приглашая меня в них.
– И не только груш! Я самый сильный, мам! Я могу один побороть шестерых! Патрик, скажи ей, что я не вру! – без промедления ринувшись в самые тёплые в мире руки, прокричал я.
– Да-да, конечно, – фыркнул он.
– Будь с ним мягче Патрик, он ещё маленький.
– Я не маленький! Мне вообще-то уже семь!
– Мой замечательный мальчик, – мама прижала меня к себе крепко-крепко. Я втянул носом её такой родной запах, наслаждаясь умиротворением, который он дарил. Она поцеловала меня в макушку и вновь прижала к себе.
– Мам, давай я покажу, чему ещё научился, – я постарался вырваться, но она меня не отпустила.
– Не уходи, дай ещё полюбить тебя. Я так скучала по тебе…
– Ну мам! – я хотел было все-таки сотворить задуманное, но посмотрев на её умоляющий взгляд, всё же прильнул к ней обратно. – Ну ладно.
– Патрик, как блокаторы? Он справляется? – тревожным голосом спросила она у моего приёмного отца.
Я моментально вскинул голову, перебивая взрослых:
– Что? Блокаторы? Мне опять будут делать этот ужасный укол? Мама, скажи Патрику, пусть не делает его мне больше, это очень-очень больно, внутри как будто всё горит, мама, пожалуйста!
Глаза моей мамы наполнились слезами, она вытерла ладонью подступившую влагу и нежно пригладила мои волосы.
– Тихо сынок, – заговорил марл. – Ну, что тебе сказать …, да, препарат уже лучше, чем прошлое поколение…, хотя его чрезмерную энергию мы подавить ещё не смогли, а если он разозлится… ууу, держи семеро. Не представляю, что будет, если к моменту, когда он вырастет, мы не придумаем что-нибудь по эффективней. В Муравейнике камня на камне не останется, вот увидишь.
– Неправда! Мама, я вовсе не такой! – я начал закипать.
– Что и требовалось доказать…, давай пацан, не перебивай старших и не тревожь мать, почем зря! – Патрик вновь обратился к маме. – Да… ну и… препарат действительно… очень болезненный…, с этим ничего не можем поделать.
Мама взяла моё лицо ладонями и расцеловала щеки.
– Прости мой драгоценный…, прости свою маму…, прости что допустила это, что позволила сделать с тобой это.
– Мамочка, почему ты плачешь? Я сделал что-то не так?
Мама крепко прижала меня к себе, отрицательно качая головой, затем встала, отпуская. Ей позвонили по коммуникатору, и она, кивая головой сказала:
– Да, уже иду.
– Мама, я все слышал, что сказали по твоему коммуникатору… сказали, что мой настоящий папа возвращается домой… придёшь в следующий раз с моим папой?
Она испуганно посмотрела на меня, моментально выключая свой наушник.
– Твой папа не придёт, сынок.
– Почему? Он не любит меня?
Она смерила меня горьким взглядом, затем протянула руку, погладила по голове, наклоняя.
– Знай, главное, что я бесконечно сильно, безмерно люблю тебя, мой единственный. Сыночек, мне уже надо идти.
– Но мама, ты же только пришла! Не уходи!
– Я приду к тебе сразу, как смогу, сыночек.
– Но тебя же так долго не было!
– Милая…, что-то случилось?
Мама искоса посмотрела на меня, затем на Патрика, и кивнув, медленно, будто подбирая сова, произнесла:
– Они что-то скрывают, Патрик. У меня нет такого уровня доступа, ты сам знаешь. Но в центре происходит нечто ужасающее. Единственное, что я смогла узнать, это то, что вся работа сейчас сосредоточена вокруг некой… "Лъеды". Ты что-нибудь знаешь об этом?
Патрик, нахмурился, потерев свой подбородок.
– Нет, впервые слышу…, возможно это нечто из архивов основателя. У него было много засекреченных данных.
– Может и так, я постараюсь что-нибудь узнать. Мне надо срочно идти. Не думаю, что в ближайшие месяцы смогу прийти.
Патрик коротко кивнул:
– Буду ждать новостей от тебя, милая, – он крепко обнял маму. – Будь осторожна!
Мама кивнула в ответ, затем вновь посмотрела на меня, нежно поцеловала и вышла из дома.
***
Глава 3. Воссоединение
МЕЛАНИЯ РОШ
Я с содроганием смотрела на последнюю газовую бомбу, которая беззвучно исчезла на дне лифтовой шахты. Лицо моё было каменным, непроницаемым, будто потеряв голос, следила за жестоким кровавым действом. Ещё один геноцид в счёт моего отца. Искоса глянула на высокого, темноволосого мужчину, который абсолютно равнодушно наблюдал за творящимся зверством….
Кто он?
Сказал бы мне кто – то о нём в подобном контексте пару месяцев назад…, не поверила бы никогда. Кто этот чужой человек? Разве это мой отец?
Когда он пришёл за мной, я впала в ступор…, ожидала кого угодно, чего угодно, но только не встретить его в Муравейнике. Когда только попала в плен, мечтала лишь об одном, увидеть его снова, чтобы он спас меня из лап террористов, этих чудовищ, как мне казалось тогда, только чудовищем оказались вовсе не они.
Перед глазами до сих пор стояли кровавые картины того, как мы выходили с отцом из гарнизона, шли, перешагивая через тела молодых курсантов, которых я знала. При этом вглядывалась в лица каждого, страшась узнать в ком-то из них ЕГО.
Я знала, что Клауд сильный, очень сильный, но всё же…, видела, что творили с повстанцами военные Провиданс: беспощадные, хладнокровные искры. Как они разрывали тело на куски без единой эмоции на лице, не важно, кто стоял перед ними: солдат, женщина, мужчина, ребёнок… И сейчас они стояли в нескольких шеренгах, полностью, с ног до головы залитые кровью, с каменными беспричастными лицами. И сделал это с ними– мой отец.
Я до последнего не верила в то, что мне рассказывали про папу в Муравейнике, отказывалась принимать это, надеялась увидеть отца, и получить ответы от него напрямую, что бы он обнял, приласкал и сказал, что это все глупости, страшилки, и всё что про него говорили – ложь.
Сегодня, он ответил на мой вопрос, и с сегодняшнего дня – я его возненавидела.
По моей щеке скатилась слеза, но я даже глазом не повела, боялась, что отец увидит, что плачу и заподозрит неладное.
И боялась не напрасно…
– К чему эти слёзы, дочь? – я вздрогнула, боясь даже посмотреть в сторону этого… монстра. – Посмотри на меня, Мелания, – в это мгновение, даже не заметила, как перестала дышать…. До этого мне казалось, что вспышки ярости Клауда – это самое страшное, что я видела в жизни. Каким же заблуждением это было. Страшнее холодного равнодушия, с которым мой отец вершил расправу над простыми неповинными людьми не было ничего…
– Да… отец, – стараясь не выдать волнение, сказала я.
Папа задрал мой подбородок, всматриваясь в лицо… он свёл брови на переносице, и нахмурился.
– Думал, ты будешь рада, что я наконец пришёл забрать тебя домой.
– Я рада… просто, там же были… обычные люди, дети…
Отец убрал руку, отворачиваясь, посмотрел вновь в остатки лифтовой шахты.
– Это не люди, Мелания…, это мусор, засоряющий нашу жизнь, ненужные пережитки прошлого, оставшиеся со времён второй эры. Они несут только разрушение и хаос в наш, с таким большим трудом налаженный, порядок.
– Но всё же…, они живые люди, как ты можешь так хладнокровно…
– Хватит! – отец схватил меня за плечо, и отвёл в сторону. – Что ты знаешь?
– В смысле?
– Что тебе рассказали про нас?
– Что? Ничего папа, что ты такое говоришь…, меня там держали в заложниках всё время…, и я… ни с кем не общалась, я рада, что…
Резкая пощёчина обожгла моё лицо, я в изумлении уставилась на отца, прикладывая руку к горящей щеке, на глаза вновь навернулись слёзы…, впервые за всю мою жизнь, он ударил меня…
– За что? – дрожащими губами спросила я.
– Только попробуй ещё раз мне соврать!
– Но…, откуда ты…
– Не сомневайся в моих возможностях, дочь. Я ещё раз спрашиваю, что ты знаешь?!
– Я… я… мне рассказали только… про то, что вы делаете с кастами…, про генную модификацию…
– Ещё что?!
– Ничего больше…
Отец больно схватил меня за лицо, сжимая.
– Говори правду!
– Папа, отпусти, мне больно, – взмолилась я. – Больше не знаю ничего, правда, клянусь!
– Ты хочешь сказать, что этот… – отец шумно втянул носом воздух, и, выговаривая слова очень медленно, будто сплёвывая, продолжил. – Это отродье тебе ничего не сказало?
– Что? – я действительно не понимала. – О ком ты? Не сказало, что??
– Не прикидывайся, я говорю про этого выродка, Алекса.
– Но я не знаю никакого Алекса… папа, отпусти, пожалуйста, – я пыталась высвободиться из его хватки, но он не пускал.
– Ну да, конечно, как я мог забыть… его же в этом Клоповнике, или как называется этот никчёмный бункер…, ах, да – Муравейнике, по-другому зовут… Клауд, да?
– Ч..что ты такое говоришь? – в изумлении уставилась на него я.
Отец долго, изучающе рассматривал меня.
– Вижу, ты удивлена, значит он действительно тебе ничего не сказал. Тебе же лучше.
– Не сказал, что?
Но отец уже не обращал на меня внимания и вернулся обратно к лифтовой шахте.
– Протравите хорошенько этих гадов, что бы этот живучий недоносок уж наверняка, наконец, подох. Его вообще видел кто-нибудь?
Солдаты конфедерации отрицательно покачали головой.
Он это о Клауде говорит? Алекс? Это одно из его фальшивых имён с липовых биометрик? Или опять одна из очередных тайн…? Но, честно говоря, сейчас мне было плевать на то, как его зовут, я дико волновалась…, что с ним…, выжил ли он? Я с тоской посмотрела на Катарский наручник и провела по нему подушечкой большого пальца…. Где же ты…, жив ли ты? Знаешь ли ты, что я жду тебя…, и надеюсь, что ты отследишь меня по этому наручнику, который когда-то проклинала…
Одно мне не давало покоя: папа знал, что на мне наручник, по тому что, как только мы оказались на поверхности, он подозвал технического специалиста, который поставил специальную, создающую помехи глушку на браслет. Он знал о наручнике, знал, что я была в Муравейнике не просто на правах пленницы, но…, откуда?
Глава 4. Восковая свеча
КЛАУД ДЮБОН
Неделей ранее
– Когда ты уже побреешься? Ходишь как леший. Я понимаю, почему твоя девочка теперь динамит тебя.
– Заткнись, я, итак, зол.
– Почему? Потому что она променяла тебя на пройдоху Джошуа?
– Во-первых, она не моя девочка, во-вторых, она меня ни на кого не меняла.
– Так ты же только сказал, что она не твоя, а теперь говор…
– Маркус, сделай одолжение, завались.
– Все, ладно, молчу-молчу! Но я собирался сгонять развлечься куда-нибудь на поверхность – в Платину, вот только тебя с собой не возьму, распугаешь всех цыпочек, хотя…, в таком виде за Медь ты бы очень даже сошёл…, притворишься моим слугой?
– Иди на хер!. Зачем ты вообще припёрся? Нервировать меня?
– Зачем так грубо? – Маркус прыснул со смеху и подошёл к моему бару. Я потягивал свой виски, наблюдая за тем, как он достал из глубин шкафа брагу и налил себе. Откуда эта гадость взялась у меня?
– Возьми что-нибудь покрепче, это же ослиная моча.
– Нее дружище, ты уж прости, у меня твоего метаболизма нет…, так и спиться можно. Так ты скажешь мне, что с тобой? Что как с цепи сорвался?
– У нас есть крот.
Марукс чуть не выронил стакан, выпучив на меня глаза.
– Не может быть…
– Может. Кто-то слил наши данные, Камилла засекла утечку…
– Ты думаешь на кого-то?
– Предполагаю.
– Не на меня же?
– Ты долбанулся? Нет, конечно. Это не смешно. Можешь хоть раз побыть серьёзным?!
– Ладно, прости. Давно сливают инфу[1]?
– Пару дней как. Камилла прощупала виртуальный след…, хотя и без этого ясно было, что слив идёт в Провиданс, конечно.
– А она сама след не оставила? В Провиданс знают, что вы узнали об утечке?
– Нет, Камилла замаскировала каналы.
– А вы смогли расшифровать информацию?
– Частично. Камилла поняла, что речь шла в основном о наших координатах, системах защиты, количестве юнитов в Муравейнике, и даже о… Мелани. Я не сомневаюсь, что это Рош. Что-то будет дружище, скоро что-то определённо будет. Только не вздумай кому-либо проболтаться.
– Надо что-то делать…
– Мы уже делаем с Патриком, подготавливаем всё к эвакуации. В переходах уже складируют провизию и медикаменты. Если будет вторжение…, «если», то мы сможем эвакуировать мирных жителей.
– А наши солдаты?
– Утечка происходит из гарнизона. Солдаты ничего знать не будут.
– Да ладно?!
– Как видишь…. Будь наготове друг… и ещё, Маркус.
– Что?
– Принеси мне пару ампул провокатора.
– Ну уж нет…
– Рош придёт не только с конфедератами…, ты сам прекрасно понимаешь это. С ним будут искры. Я не могу снова войти в погружение, организм может не выдержать, да даже если выдержит…, Рош может сделать это завтра, а может сделать через год…, а под провокатором я буду готов в любой момент.
– Клауд, – тон друга стал очень серьёзным. – А теперь внимательно послушай своего медицинского координатора– то бишь меня. Я запрещаю тебе делать это! ЗА-БУДЬ. Что за вечное рвение к самопожертвованию? Провокатор – да какого чёрта мой папа его сделал вообще, провокатор – это не игрушка. Это тихий убийца. Я сто раз объяснял…, тебе кажется это обычным допингом, но это лишь твоё самовнушение. Из-за того, что погружение – ооочень болезненное, ты думаешь, что оно вредное, а провокатор нет. Но ты О-ШИ-БА-ЕШЬ-СЯ! Ещё раз говорю, это – самовнушение. Да, погружение – не самая полезная вещь, но она постепенная…, в тебя вливают кучу химии, и ты не тратишь на это себя самого, а провокатор – он сжирает тебя, твои ресурсы, твой организм, твои не восстанавливающиеся клетки, причём делает это без боли, в отличие от первого варианта. Теоретически, погружение, если соблюдать рекомендованную частоту, ты можешь делать с небольшими потерями здоровья, а вот провокатор – в один прекрасный день убьёт тебя.
– Мне пофиг.
– Да что…, да что ты такое несёшь! Господи, с кем я разговариваю! Я не дам тебе провокатор.
– По протоколу ты обязан выдать мне его – на задании у меня всегда должна быть с собой одна ампула.
– У тебя нет задания, я тебе отказываю!
– Теперь есть, Маркус тревога, у нас задание! Срочная подготовка. Теперь я жду провокатор.
– Нет.
– Это приказ генерала.
– Я не подчиняюсь твоему ведомству!
– Тогда это приказ вице-марла.
– Сукин сын!
– Я жду провокатор.
– Клауд, хорошо, я теперь попрошу тебя как друг, как названный брат, как человек, который дорожит тобой, да как кто хочешь…, откажись от этой затеи! Мы справимся как-нибудь своими силами. Ты и без провокаторов и погружений прекрасный, нет, просто непревзойдённый боец. Тем более, погружение у тебя было совсем недавно.
– Я тоже прошу тебя как друг. Муравейник – его жители – моя семья. Я должен их защитить…
– Ты хоть помнишь… сколько лет у тебя отнял в прошлый раз провокатор?!
– Какая разница…
Друг с сожалением посмотрел на меня.
– Клауд… девять! Девять лет, Клауд!! Девять, мать его, лет…. Если ты используешь провокатор в ближайший месяц – два…, я буду только молиться…, хоть и не умею этого делать…, чтобы лет было вновь, хотя бы девять!
Я фыркнул, отводя взгляд.
В нашей лаборатории, аппарат, который контролирует погружение, подобно Провиданс, делает ещё и краткий анализ моих данных. Без профессий конечно и прочей ерунды, учитывая, что я искра. Он делает анализ не по моему ДНК, а по состоянию организма. Патрик говорит, что точность его примерно – процентов девяносто. И судя по этой точности, мой срок жизни – на сегодняшний день – 72 года. В детстве, когда мне провели мой первый анализ в Муравейнике, было 124 года. За 12 погружений, у меня сгорело 8 лет. Не так уж много, относительно. Ну а остальные – 44 сожрали провокаторы…, и делал я их всего 9 раз.
– Маркус…, учитывая мою профессию– дожить до 72…, это ещё изловчиться надо. Какая разница, останется там 72 или 62…, мне может завтра в лоб прилететь пуля, и из 72 останутся мои фактические 29. Ты и Патрик делите шкуру неубитого медведя. Дай мне провокатор!
– Ты долбаный псих. Я поражаюсь…, неужели тебе действительно плевать…, тебе не страшно?? Может из новых блокаторов синтетический адреналин плохо усваивается? – не дав мне ответить, Маркус взял с кухни нож и метнул в меня.
Я расширил глаза и увернулся в самый последний момент, нож вошёл в спинку кресла в паре сантиметров от моей головы. Я вскочил, как ошпаренный.
– Ты что творишь? Кто ещё и псих?! И какого чёрта ты испортил моё кресло?!
– Не…, с самосохранением все в порядке, страх на месте, тогда почему ты…
– Маркус. Хватит. Что ты хочешь услышать? Я адекватный человек, хвала блокаторам, и конечно…, я боюсь. Жить, зная, что сознательно отнимаешь у себя часть своего срока – не очень-то приятно. Но это мой выбор. Прошу. Мне надо защитить мой дом, моих людей и… Мел. Рош придёт за ней, а я не отдам её отцу.
– Ого… – Маркус опешил. – Это точно Клауд Дюбон? Защитить… Мел?
– Обстоятельства поменялись.
– Какие ещё обстоятельства?
– Такие, что теперь, я не отдам её отцу.
– Ты ей что-то рассказал?
– С ума сошёл? Нет, конечно.
– Тогда с чего ты взял, что она захочет, чтоб её спасали? Особенно ты.
– Вот поэтому говорю…, обстоятельства поменялись.
– Я чего-то не знаю?
– Я сам ничего не знаю.
– Да друг…, ты попал. А что будет, если она узнает? Ну когда-то же она узнает…. Ты же расскажешь ей… или нет?
– Не знаю, не хочу думать об этом.
– Наверное она тебя возненавидит, а может поймёт…, ну хотя это маловероятно, в общем, не завидую я тебе.
– Спасибо, друг, утешил, так утешил, – я закурил сигарету, сделал крепкую затяжку и запрокинул голову. – Одно знаю наверняка, ей определённо будет очень… тяжело.
[1] Инфа – разг. Информация
