Текст книги "Крестная дочь великого инквизитора (СИ)"

Автор книги: Яна Черненькая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Черненькая Яна

Крестная дочь великого инквизитора

Глава 1. Просьба крестного

Пламя лениво лизало ветки, наваленные в костер. Дым летел в небо. Накануне лил дождь, потому дрова были сырыми. Две лошади паслись неподалеку от костра, иногда тихо всхрапывая и прядая ушами. Они были весьма примечательны. Холеный вороной конь с длинной шелковистой гривой и стройными тонкими ногами свидетельствовал о хорошем достатке владельца, его любви к скорости, но, одновременно, и об отсутствии практичности. Такие лошади хороши для курьеров, но вовсе не для неспешных деловых поездок – слишком привлекают внимание конокрадов и разбойников. Второй конь был другой породы – рослый, с огромными копытами, мускулистыми ногами, мощным крупом, гнедой. Он периодически грозно фыркал, поводил злыми глазами и, пожалуй, если б не путы, связывающие его ноги, попытался бы напасть на своего соседа. Вот уж на кого конокрады даже не посмотрят. Зверюга являлась боевым конем дестриэ – из тех, что служат лишь одному хозяину.

На ворохе хвороста, закутавшись с головой в теплый дорожный плащ, сидел путник. При свете костра он читал письмо. Сторонний наблюдатель наверняка бы удивился, заметив на одном из уголков послания остатки печати, некогда его скреплявшей – оттиск перстня на сургуче чистого белого цвета. Этот факт явственно свидетельствовал о том, что письмо доставили из Кастель-Рива, а написал его некто, занимающий высокое положение в ордене Святого Себастьяна, сиречь в инквизиции. Сам по себе этот факт способен был навести на не слишком приятные мысли. Инквизиция в этих тихих, далеких от городской суеты местах, никогда не появлялась просто так.

Из темноты, громко ступая, вышел здоровенный детина с охапкой хвороста. Косматый, с черной густой бородой и могучими плечами, яснее ясного говорившими о недюжинной силе молодца. На вид ему было лет за тридцать, но точнее сказать затруднительно – за бородой толком и лица-то не разглядеть. Какой-то медведь, а не человек. Хворост с тихим хрустом упал около костра. Детина снова исчез в темноте, но вскоре вернулся, волоча за ветку поваленную ветром небольшую сосну. Его спутник даже ухом не повел, весь погруженный в чтение письма.

Костер запылал ярче, получив новую порцию дерева. Здоровяк взял дорожный мешок, извлек оттуда шмат сала с мясом, крупу, какие-то специи и захлопотал, готовя ужин. Вскоре вкусно запахло кашей.

– Ужин готов, – доложил слуга, со всей очевидностью это был именно он, протягивая своему господину деревянную миску с благоухающей кашей. Капюшон плаща откинулся и костер высветил явственно девичьи черты лица. Второй путешественник оказался вовсе не господином, а молоденькой девушкой лет двадцати. Девушка поправила сбитую капюшоном шляпку с небольшим перышком, заостренную на переднем конце и округлую сзади, а потом перекинула на спину темную косу, перевитую черной атласной лентой.

– Спасибо, Чар, – голос сеньориты оказался звонким, мелодичным, наверное, был бы и красивым, если бы не повелительные интонации и излишняя холодность. – Надеюсь, в этот раз ты с солью не переборщил.

– Не извольте беспокоиться, донна Кара.

Письмо было спрятано в дорожную сумку, а девушка приступила к ужину. Попробовав еду, она одобрительно кивнула.

– Неплохо, но слишком жирно.

Выждав положенное время, слуга взял свою миску и расположился по другую сторону костра от хозяйки. Он ел быстро, но аккуратно. Судя по отрешенному взгляду черных бездонных глаз, мысли его в это время витали где-то очень и очень далеко.

Закончив трапезу, девушка поставила на землю миску и вновь извлекла из сумки письмо.

– Теперь не отвлекай меня, – приказала она. Слуга, поклонившись, тотчас захлопотал, убирая миски, протирая их пучком травы и убирая обратно в мешок. После он принялся обустраивать ночлег.

Девушка вновь уткнулась в послание, в который раз уже его перечитывая. На свитке беглым витиеватым почерком значилось:

“Дитя мое, да пребудет с тобой благословение Всевышнего! Решил позабавить тебя одним несложным, но, по всей видимости, любопытным делом. Считай это моим пробным заданием, коль скоро ты вознамерилась выбрать путь служения Господу вместо более приличествующего тебе, как женщине, замужества. Посмотрим, насколько ты готова к избранной стезе.

В ближайшее время тебе следует прибыть в Кассарийское урочище, что находится во владениях герцога Вильма Кассадийского. Селение появилось там сравнительно недавно, около полувека назад. Четыре года тому герцог выделил средства на постройку церкви и приюта при ней, чтоб разгрузить Лансарот, выведя за его пределы больных и убогих, великодушно предоставив им возможность поправлять свое здоровье на лоне природы. Никаких сложностей не было, но пятнадцать дней назад приют посетил один из наших братьев. Преподобный Максимилиан намеревался переночевать там с тем, чтобы с утра продолжить путь в Галату. Он вез долговые расписки семьи Скорси, намереваясь договориться о графике выплаты долга. Как ты догадываешься, до места он так и не добрался. Расследование, проведенное моими людьми, позволило проследить его путь до приюта. Далее следы были безнадежно потеряны. Вероятность, что в деле замешаны бароны Скорси, минимальная. В последнее время им удалось погасить большую часть долгов покойного родителя. Им не было резона убивать нашего посланника и навлекать на себя неудовольствие церкви и инквизиции. Судя по всему, проблема в приюте или в селении.

Обитатели урочища встревожены. По ночам боятся выходить из домов, но никаких жертв нет и объективных причин для страхов нет. Следователь инквизиции не нашел никаких зацепок. Личное мнение: “Здесь что-то нечисто”. Но не подкрепленное фактами личное мнение ценности не имеет. Причин высылать полноценный боевой крест или дознавателей покуда нет – в конце концов, преподобный Максимилиан ранее был известен своей приверженностью хмельным напиткам, а потому вполне мог попасть в неприятную историю по собственной вине. Посему, дочь моя, прошу, попробуй справиться своими силами, используя дарованные тебе Создателем нашим и взращенные моим незабвенным другом ум и наблюдательность.

В твою задачу входит разобраться в том, что за страхи подстерегают жителей селения в ночной тьме, а также попытаться выяснить, куда делся преподобный Максимилиан с документами. Если обнаружишь что-то действительно тревожащее и опасное, не рискуй. Пошли весточку в Кастель-Риву и мы направим к тебе крест. Прими мое благословение”.

Внизу была приписка:

“Это письмо ты получишь от моего личного слуги. Зовут его Чар. Он верный сын нашей церкви и в его задачу с сего дня входит следить за твоей безопасностью. Будь уверена, что он способен защитить тебя от большинства неприятностей, которые могут подстерегать в дороге и на месте. Можешь всецело ему доверять, что бы ни случилось. Не пренебрегай и его советами. Некогда он был воином креста, а потому имеет значительный опыт в делах, подобных твоему. Будет весьма разумным прислушиваться к его словам. И, дочь моя, Чар – не простой слуга, а потому не удивляйся и не пугайся, если вдруг обстоятельства сложатся так, что ему придется воспользоваться своими особыми способностями. Знай – кем бы он ни был, он состоит на службе в церкви и предан мне всей душой”.

Далее красовалась затейливая подпись крестного, дата, а еще ниже – расшифровка “Дейго Саргори, великий инквизитор Альвароссы”.

Девушка надолго задумалась, невидяще уставившись на послание. Она явно сейчас обдумывала что-то серьезное. Слуга успел закончить свои дела и вновь уселся у костра, выжидательно поглядывая на молодую хозяйку.

– Чар, крестный написал, что я должна тебе доверять. Но хотелось бы все же задать тебе несколько вопросов. Тех самых, на которые ты так упорно не отвечал мне в последние несколько дней с момента нашего отъезда. Ты мой слуга? – отлично. Я бы хотела знать, что ты умеешь, что ты собираешься делать и какие мои приказы ты будешь выполнять. Монсеньор написал и много, и мало. Но ясно одно – ты не простой слуга и явно здесь не только для того, чтобы готовить походную еду, к слову, не очень вкусную, и обустраивать место для ночлега. Давай начистоту – какие тебе дали указания и для чего ты здесь? Только честно. И, кроме того, расскажи, о каких таких твоих особых способностях меня предупреждал крестный? – спросила Кара, закончив чтение.

– Сеньорита Кара, я здесь для того, чтобы следить за вашей безопасностью, тем, чтобы вы не попали в неприятную ситуацию по своей неопытности и еще для того, чтобы помочь вам советом. Это первое ваше дело по приказу инквизиции. Вам нужен кто-то опытный, у кого можно спросить совета. Насчет особых способностей мне нечего вам сказать, простите, – склонил голову слуга. – Будем надеяться, что нам достанет моих обычных умений.

– А что у нас идет как “обычные умения”? – уточнила девушка.

Вместо ответа Чар перевел взгляд на лежащий около дорожного мешка огромный двуручный меч.

– Я служил в кресте, сеньорита.

– Интересно, – нахмурилась Кара. – С каких пор воины креста становятся обычными слугами?

– Спросите об этом у монсеньора, – поклонился Чар.

– Я задала уже два вопроса и ни на один не получила ответ. Ты очень странно ведешь себя для слуги. Вчера ты и вовсе за весь день ни слова не произнес, но, допустим, места были людные. Сегодня можешь уже и нарушить свой обет молчания. В конце концов, должна же я знать, с кем путешествую!

– Это не только моя тайна, сеньорита Кара, – тряхнул головой Чар. – В первую очередь я слуга монсеньора. Мне велено оберегать вас. Будьте спокойны – со своими обязанностями я справлюсь. О прочем же следует спрашивать самого монсеньора.

– Прекрасно, – недовольно буркнула девушка. – О порученном мне монсеньором деле ты тоже ничего сказать не можешь?

– Отчего же, могу, – пожал плечами Чар, усаживаясь у костра. Свой меч он положил на колени и принялся тщательно полировать его тряпицей. – Это как раз входит в мои обязанности. Сейчас мы едем в Кассарийское урочище. Монсеньор должен был написать в письме основные сведения о нем. Каковы ваши мысли? С чего бы вы хотели начать ваше расследование?

– Что-то я не поняла, – вскинула голову Кара. – Вообще говорить сейчас должна не я, а ты.

– Монсеньор велел мне проследить за вашим обучением.

– Но ты не был следователем.

– И все же мой опыт в этих делах куда больше вашего, – проведя еще раз тряпочкой по клинку, Чар отложил ее в сторону. – Так с чего вы планируете начать? У вас уже есть план действий? К кому вы пойдете? Где остановитесь?

– В селении есть храм, урочище находится на проезжей дороге, – неохотно ответила Кара. – Стало быть, таверна у них есть. Остановлюсь там. Потом поговорю со священником. Он будет обязан мне помочь…

– Вы собираетесь показать ему грамоту от монсеньора?

– Разумеется, – пожала плечами Кара.

– Уже неправильно.

– А кто мне без грамоты на вопросы будет отвечать?

– А вам и не надо задавать вопросы. Вам нужно улыбаться и изображать наивную приезжую девушку. Потому можно совет?

– Если нельзя, ты же все равно его выскажешь.

– Разумеется. Это входит в перечень моих обязанностей, – невозмутимо повел плечами Чар. – Переоденьтесь и… у вас зеркало с собой есть?

– Допустим.

– Так вот, потренируйтесь изображать благожелательность и наивность.

– А я что, не выгляжу благожелательной? – возмутилась Кара.

– В зеркало посмотрите, сеньорита. У вас взгляд бывалого инквизитора. Ума не приложу, откуда на вашем юном личике взялось такое… пронзительное выражение. Даже у меня мурашки по коже. Вас так ведьмой объявят.

– За взгляд инквизитора? – фыркнула Кара.

– Женщина со взглядом инквизитора – типичная ведьма, – развел руками Чар. – Инквизиторов-женщин до сих пор не было. Счастье еще, что у вас не рыжие волосы. Хотя в сочетании с вашим взглядом, даже черные волосы могут быть сочтены рыжими.

– Вот спасибо, – напыжилась девушка, одаряя слугу очередным пронзительно-презрительным взглядом из своего репертуара.

– И я о том же. Сохраните это выражение и тут же посмотрите в зеркало. Даже у монсеньора такого взгляда нет, когда он с нечистью и колдунами в застенках беседует. Ему б ваши глаза, арестованные бы во всех грехах каялись еще до того, как заплечных дел мастер приступит к своей работе.

Кара покопалась в сумке и, вытащив из нее маленькое дорожное зеркальце, посмотрелась в него. Темно-серые, почти черные, глаза действительно смотрели оценивающе, неприязненно и вместе с тем пронзительно, словно пытались познать самую суть того, на что глядят. В них отражалось пламя костра, придавая глазам почти потусторонний магнетизм. Длинная челка прикрывала тонкие, черные, будто подкрашенные углем, брови.

– Вот в кого вас превратить? На селянку не похожи, но и на благородную даму тоже вовсе не тянете, – Чар задумчиво склонил голову на бок.

– Это почему не тяну? – вспыхнула Кара.

– Вы вообще за модой следите?

– Ну… – растерялась девушка. – Не очень.

– Вам бы брови куда-нибудь убрать. Сейчас в моде высокий лоб. Благородные девушки брови сбривают. Челка ваша… – он закатил глаза, изобразив полное недоумение пополам с негодованием. – И это… Вот эта штука, – Чар весьма бесцеремонно указал пальцем на головной убор девушки. – Что это?

– Шляпа. Не могу же я без нее ходить.

– Такие шляпы носят охотники, а не девушки. Еще один резон для того, чтобы заподозрить в вас ведьму.

– Чар, ты не слишком много воли взял? – голос Кары стал звонким и резким. – Я – крестная дочь монсеньора Дейго Саргори – великого инквизитора Альвароссы. Называть меня ведьмой…

– Очень надеюсь, что о вашем родстве с монсеньором селяне не узнают, – довольно грубо перебил ее слуга, иронично улыбаясь в бороду, словно и не замечая гнева хозяйки. – Эти сведения для них будут явно лишними. Я взял на себя смелость велеть вашей служанке собрать кое-что подходящее из одежды. Подъедем к урочищу, переоденетесь. Думаю, разумней всего вас выдать за путешественницу, следующую из, скажем, Маракассы на богомолье в Прего. Служанка ваша сильно заболела в дороге и не смогла вас сопровождать. Вы оставили ее и, встретив служителя инквизиции, попросили у него защиты и охраны. В урочище вы рассчитываете нанять новую служанку и продолжить путь. На некоторое время решили остановиться в гостеприимном местечке и отдохнуть.

– Интересное дело, а кто будет служителем инквизиции?

– Я, – Чар с благожелательным любопытством посмотрел на Кару.

Девушка рассмеялась.

– Ты? Тебе зеркало дать? Ты ж на медведя похож. Какой из тебя инквизитор?

– Такой же, как из вас – благородная госпожа. В том виде, в каком есть – никакой, а если приложить старание, то… как знать. Можно былое вспомнить.

Кара посмотрела на грамоту.

– Здесь же ясно написано: “Оказывать всяческое содействие леди Каре Консуэло де Кардона”. Знаешь, ты как-то на леди настолько не тянешь, что… – она развела руками. – Даже если тебя полностью побрить… с бровями вместе, – добавила девушка мстительно. – То с леди тебя все равно даже слепой и глухой не спутает.

– У меня есть своя грамота. Неужели вы думаете, сеньорита, что монсеньор об этом не позаботился?

– Я вот только одного не понимаю, – глаза Кары, в которых отражалось пламя, внимательно сощурились, разглядывая Чара, – зачем мой крестный отправил меня с тобой? Кто, на самом-то деле, кого сопровождает?

– Я – вас. Полномочий вести дела инквизиции у меня нет. Зато есть право сопровождать вас.

– Полномочий нет, а грамота есть? – подняла бровь Кара.

– Исключительно на всякий случай. Монсеньор велел мне лишь помогать вам, но не делать за вас всю работу. Однако ваш уровень подготовки настолько невелик, что мне все равно придется взять на себя кое-что из необходимого.

– Вот, спасибо, ты умеешь обнадежить, – фыркнула девушка.

– Вам было бы проще, если бы я сказал неправду?

– Уже жалею, что вообще попросила тебя высказаться.

– Вы можете точно так же попросить меня замолчать, если то, что я говорю, вам не нужно.

– Да ладно, говори уж, – пожала плечами Кара. Хоть ей и не были приятны все эти намеки на ее неопытность, однако зерно истины в них было. – О чем еще мне нужно знать? В принципе, я поняла, что и зачем ты советуешь делать. И, пожалуй, это толково.

– Если толково, то прямо сейчас начинайте тренировать благожелательный и наивный взгляд. Заодно и мне станет менее… жутко.

Девушка вопросительно посмотрела на Чара. Он выглядел вполне серьезным и даже не улыбался.

– Ну… хорошо, – она опять посмотрелась в зеркало. Вспомнила лицо дочери алькальда, широко распахнула глаза и изобразила идиотскую улыбку. Скорчила страшную мордочку, поджала губы, еще раз распахнула глаза, быстро заморгала и опять улыбнулась.

– Поменьше разума во взгляде, – посоветовал Чар. – Улыбка почти хорошо, но глаза все портят. Расслабьтесь, подумайте о ромашках.

– О каких ромашках? – растерялась Кара.

– Вот! Стоп, не меняйте выражение, смотрите в зеркальце.

Девушка посмотрела на свое отражение. Инквизиторский взгляд пропал, в глазах появилась легкая растерянность.

– Теперь добавляем улыбку… Нет, не эту… И не эту… И не надо так скалиться, вы ж не в бой сейчас идете. Побольше доброты и чуткости. Представьте, что они у вас есть.

– Чар! – разозлилась Кара.

– Прошу прощения, сеньорита. Только вы опять испортили взгляд. Верните его на место и продолжим. Представьте себе, что у вас на коленях маленький щенок…

Тяжело вздохнув, Кара изобразила растерянность, потом честно представила себе щенка на коленях, потом ей стало скучно и мысли вернулись к письму, а от него – к поставленной крестным задаче.

– Все хорошо, сеньорита, почти идеально, вот только теперь опять многовато мыслей, вы попроще лицо сделайте, попроще… – бесцеремонно прервал ее размышления слуга. – Забудьте о том, кто ваш крестный и о том, зачем именно вы едете в Кассарийское урочище, вспомните, скажем, сто одиннадцатый псалом. И твердите его по кругу.

Кара сначала хотела возмутиться, но потом решила, что в чем-то Чар все же прав. Еле вспомнив нужный псалом, начала твердить его по кругу. Стало скучно. Глаза заволокло пеленой сна.

– А теперь быстро зеркало к лицу. Вот! Почти идеально, только еще немного над улыбкой поработать. Уж больно вид сонный.

– Все. На сегодня хватит, – Кара убрала зеркало в сумку. – Я все поняла. Если с погодой повезет, завтра буду твердить этот сто одиннадцатый псалом и изображать… Кстати, а кого мне изображать?

– Ну, поскольку служанка, согласно легенде, у вас была, придется изображать деревенскую благородную сеньориту. Дочь идальго.

– То есть, меня?

– Вас, но не совсем, – Чар вновь занялся своим мечом, хотя, по мнению Кары, он и так выглядел чуть ли не лучше, чем все мечи, которые она когда-либо видела – ни пятнышка ржавчины, ни грязи, ни даже сколько-нибудь существенной царапины. – Вас, но только дочь идальго, а не крестную дочь монсеньора. Вспомните вашу соседку.

– Соседку? – вскинула голову Кара.

– Ну у вас была же какая-нибудь соседка, – невозмутимо пояснил Чар.

– Была.

– Вот ее и вспомните. Наверняка был кто-то того же возраста, что и вы.

– Допустим.

– Я не спрашивал. Просто вспомните и попытайтесь вести себя так же. Будем в урочище, понаблюдайте за поведением деревенских девушек. Попробуйте его скопировать. У вас получится, пусть даже и не сразу. А теперь, – Чар посмотрел на небо. Его потихоньку затягивало тучами, – ложились бы вы спать, сеньорита. Не ровен час, к утру дождь пойдет, выспаться не успеете.

Вздохнув и тоже, в свою очередь, посмотрев на тучи, Кара направилась к обустроенному для нее ложу. На настиле из лапника была расстелена теплая медвежья шкура, в изголовье вместо подушки – сложенное в несколько раз одеяло. Чего еще желать после целого дня пути? Скинув сапожки, и закутавшись в плащ, Кара легла спать. Костер тихо и очень уютно потрескивал, иногда выстреливая в небо крохотными искрами. Ветер шумел верхушками деревьев. В лесу кричала какая-то птица. Иногда чуть в стороне от путников, мелькали еле заметными тенями летучие мыши. Чар сидел, отвернувшись от костра и облокотившись об одно из бревен. То ли спал, то ли нес охрану, впрочем, от кого здесь было охранять?

– Отец, ну можно мне еще пару оладий?

– Можно, но после того, как ты мне обоснуешь, почему они тебе нужны, – отец улыбнулся в усы и кивнул слуге, чтоб не уносил блюдо.

– У меня мед остался, – нахмурилась Кара.

– Доешь его ложкой, – парировал отец.

– Я еще не наелась!

– Алехандро, принеси ей каши.

– Но отец!

– Обоснование. Я жду.

Кара тянула время, изображая растерянность. У нее был прекрасный план. Она думала над ним еще со вчерашнего дня. И ей не нужны были никакие оладьи. Главное, чтобы отец не догадался, что именно является ее настоящей целью.

– Отец, у нас осталась каша?

– Да.

– А оладьи?

– Тоже.

– Если я сейчас их есть не стану, кому их отдадут?

– Их съедят слуги, а что они не съедят – отдадут свиньям.

– То есть назавтра еду точно отдадут свиньям?

– Точно, Кара.

– Скажи, Алехандро, а много ли осталось оладий?

– Нет, четыре штуки, – отозвался слуга.

– А много ли осталось перепелов? – продолжила расспрос Кара.

– Шесть.

– А много ли осталось рулета?

– Довольно много.

– Алехандро, а со вчерашнего ужина остались марципаны?

– Да, сеньорита.

– Отец, Господь заповедовал нам делиться с ближними. Пожалуй, Алехандро, отнесите все, что осталось, на кухню, пусть слуги тоже полакомятся, а я удовольствуюсь вчерашними марципановыми пирожными. Раз их вчера не отдали слугам, следовательно, сегодня должны отдать свиньям. Смирение – одна из добродетелей, приличествующих благородным девицам, потому я, пожалуй, выберу из еды то, что оставили свиньям.

Некоторое время отец молча смотрел на дочь, а потом вдруг улыбнулся и приказал:

– Алехандро, принеси ей марципаны и оладьи. Она их честно заслужила. Молодец, Кара.

Это был ее самый первый выигранный спор. Отец тогда сказал, что гордится Карой. И она запомнила крылья, которые появились за спиной после этих слов. Чтоб еще хоть раз услышать такое, она готова была днями и ночами сидеть над книгами, коих в их доме было невероятно много, намного больше, чем у кого бы то ни было из соседей, даже тех, кто был намного состоятельней. Отец никогда не жалел на это денег, а когда крестный стал великим инквизитором, книжный дождь просто рекой полился на их скромный дом: “Риторика”, “История” и “Дидактика” соседствовали с житиями святых и “Молотом ведьм”. Чего только крестный ни присылал.

А потом, совсем недавно, уже после смерти отца, состоялся еще один спор, окончательно решивший судьбу Кары. Это был спор с крестным, но сам крестный запретил ей даже вспоминать об этом, и девушка хорошо понимала, почему..

К утру, как и предупреждал Чар, зарядил дождь. Кару разбудил шум капель, правда, на лицо они не попадали. Открыв глаза, девушка увидела над собой полог, сделанный из плаща. Ткань была натянута под углом между вбитыми в землю толстыми ветками, потому еще не успела промокнуть и неплохо защищала от дождя. Чара нигде не было. Девушка поежилась и потерла глаза руками. Дорога опять раскисла и предстояло провести день в грязи и под непрерывным дождем – судя по небу, непогода установилась надолго. Вылезать из-под полога не хотелось, но пришлось. Поеживаясь, Кара печально посмотрела на угли в костровище, огляделась по сторонам и негромко позвала: “Чар!”

Слуга появился из леса. Темно-коричневая бригантина из толстой дубленой кожи, усиленная стальными пластинами и клепками, блестела от влаги. Чар по-звериному отряхнулся и подошел к костру.

– Согласна, так ты больше будешь похож на инквизитора, – одобрила Кара, глядя на изменения, произошедшие в слуге за время, пока она спала. Густая борода уступила место оставшейся после бритья щетине. Судя по всему, Чар для этих целей воспользовался кинжалом или ножом. Как только ухитрился ни разу не порезаться? Волосы он немного расчесал, теперь они меньше напоминали шерсть зверя. Да и вообще вид у него был вполне благообразный. Немного разбойничий, но более или менее пристойный. Из отрицательных сторон – лишившись своей бороды, слуга перестал выглядеть настолько огромным, став просто большим. Но Кара надеялась, что сочетание большого мужика с двуручным мечом тоже вполне способно отбить у разбойников охоту нападать.

Покопавшись в сумках, Чар вытащил белый плащ с черным крестом на левой стороне из тех, что носили инквизиторы. Накинув его на свою куртку, он окончательно завершил свой образ. Кара оглядела его критическим взглядом, пожала плечами.

– Хорошо. За инквизитора сойдешь. Только убери этот разбойничий прищур и добавь в глаза побольше разума, – не удержалась она от выпада. – Я так понимаю, косить будешь под следователя, а выглядишь как… – девушка замялась, – в общем, похож на вояку из креста.

– Так и полагается. Кара, монсеньор отзывался о вас как об умной девушке, меж тем пока вы не производите такое впечатление. Подумайте, если я буду выглядеть как бывалый следователь, как вы сказали: “побольше разума в глазах” и “убрать разбойничий прищур”, – то ко мне будут относиться с опаской. И прежде всего те, чьи грязные дела мы должны расследовать. А если они увидят перед собой простого “вояку из креста”, то подход будет в корне иной. Подумайте об этом. Пока собирайтесь. Жаль, что вам приходится объяснять такие простые вещи.

Девушка вспыхнула и закусила губу. Хотелось сказать что-то гадкое, унизить, но она сдержалась, понимая, что Чар опять был прав. Умывшись прямо под дождем, девушка накинула капюшон на голову. Лошадь была уже оседлана.

Чар скатал медвежью шкуру и одеяло вместе, снял свой растянутый на колышках дорожный плащ, встряхнул его и обмотав им походную постель Кары, крепко приторочил скатку к седлу рядом с сумками. Боевое чудовище, похоже, вес поклажи даже не заметило. Кара любила лошадей, но конкретно этот конь вызывал у нее неприязнь и очень большие опасения. Была бы возможность, она бы держала своего любимого Вьенто подальше от кошмарного Трамонтано – чисто случайно ей довелось услышать, как хозяин обратился к нему по полному имени. Имя зверю подходило идеально, но никаким симпатиям не способствовало. Да назови ты этого Тано хоть Кроликом, едва ли это добавит ему привлекательности.

Наконец, лагерь был свернут. Чар помог Каре забраться на лошадь, и они продолжили свой путь.

– Когда мы прибудем, предоставьте говорить мне, – инструктировал Чар, держась рядом со своей хозяйкой. Кара все больше и больше чувствовала, что вместо слуги крестный подсунул ей то ли инструктора, то ли наставника. И за его вежливым “вы” не скрывалось ничего, кроме внешней видимости. – Я сам позабочусь о жилище и обо всем остальном. Вы планировали поговорить со священником – отличная идея. После долгого пути просто необходимо исповедоваться и сходить в храм на молебен. Заодно сделайте попытку пообщаться с прихожанками. Девушки любят посплетничать после службы. Вы можете от них узнать куда больше, чем от священника. Хотя… – он задумчиво посмотрел на Кару. – Впрочем, все равно попробуйте. Скажите, сеньорита, а вы у себя, там, – Чар кивнул головой куда-то в сторону, что, должно быть, означало некое условное направление на Орте, где находилось имение Кары, – как жили? С кем общались? Как себя вели? Это не праздное любопытство, мне нужно понимать, чего от вас ждать. Кое-что мне рассказывал монсеньор, но, боюсь, многие стороны вашей жизни прошли мимо него. Вряд ли у него были время и возможность наблюдать ваше общение с соседями.

– Хм… – Кара задумалась. – Вообще я мало с кем общалась. Со слугами если только.

– Но вы же на богослужения ходили.

– Ходила.

– Просто ходили и все? И ни с кем не общались после?

– Ну а с кем там общаться? – пожала плечами Кара, направляя своего Вьенто подальше от зло всхрапывающего Тано. – Меня даже примерно не интересует, кого с кем видели на днях, кто приезжал в наши места в течение этой недели, кто с кем помолвлен или женится. И, да, у меня вовсе портится настроение от вопросов в стиле: “Когда ты выйдешь замуж?”, “Есть ли кто не примете?” или “Скажи, а тебе не нравится мой сыночек?”. Соседей я в лицо знаю, но стараюсь поменьше общаться. Нервы берегу.

Чар ничего не ответил, но вид у него стал задумчивый. Свое молчание он нарушил лишь на привале. К этому времени дождь ненадолго утих, что было весьма кстати, потому что плащ и одежду Кары к этому моменту можно было выжимать, а ее настроение приближалось к отметке “ужасно”. Больше всего на свете она сейчас хотела оказаться под крышей и рядом с камином. Монотонное хлюпанье грязи под копытами, стук дождя по капюшону плаща и мокрая одежда злили до невероятности, помимо воли навевая мысли: “а так ли мне это надо” и “не лучше ли было жить себе спокойно дома”.

– Что, сеньорита, не повезло с погодой? – лицо Чара было спокойно, почти участливо, но Каре почудилось, что он посмеивается над ней.

– Погода как погода, – пожала она плечами. – Люблю дождь.

– По моим прикидкам, к вечеру будем на месте. Так что не так долго осталось вам наслаждаться любимой погодой.

Слуга вытащил из мешка несколько сухарей, кусок сала. Отрезал от него несколько добрых ломтей. Протянул Каре.

– Нет, спасибо, я не голодна, – девушка с ненавистью посмотрела на сало.

– И все же советую перекусить. Нам еще ехать и ехать, а вы уже замерзли. Вам точно хочется в первый же день с горячкой слечь? Берите и через “не хочу”.

Кара вздохнула. Благодаря стараниям отца, ей, как правило, удавалось вовремя остановиться, не проявив свой от природы вспыльчивый нрав. Она хорошо понимала, когда собеседник прав, а когда стоит спорить. И сейчас Чар уже Бог знает в какой раз был прав. Проглотив обидные слова и сдержав желание сказать грубость, Кара молча взяла еду. Чар одобрительно кивнул, точно без слов понимая, какую внутреннюю битву только что выиграла сеньорита. Протянул ей бурдюк с приправленным пряностями красным вином.

– План такой, – сказал он, с аппетитом уплетая сало с хлебом. – Вечером приезжаем в село. Вы, сеньорита, следуете за мной на постоялый двор и молчите. Можете продумывать планы, вопросы – что угодно, но молча. Глаза в пол. Что бы я ни говорил – молчите. Впрочем, можете поздороваться. Только ни на кого не смотрите. Сниму вам комнату, уходите в нее и закрываетесь. Услышите стук в окно, откроете. Спать не ложитесь. Двери никому не открываете.

– Чар, а ты не слишком много себе позволяешь? – не выдержала Кора. – Вообще-то, согласно письму крестного, ты слуга. Так давай ты все-таки будешь слугой. Что за глупости? Я правильно понимаю, что закономерным следствием стука в окно будет еще необходимость вылезать из него на ночь глядя? Это и есть твои особые таланты, о которых говорил крестный? Устраивать приключения на ровном месте? Извини, мне это не подходит.