Текст книги "Честь чародея"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Не обращай на меня внимания. Бери девчонку, – велела Моргас.

Ходжекис двинулся вперед.

Уилл вытащил нож. Черное лезвие вбирало в себя свет, не давая ни блика, ни отблеска.

– Только попробуй, – сказал он.

Кошка–гоблин угрожающе зашипела, но ни она, ни человек не отважились приблизиться к нему. В этот момент Моргас застонала, и они оба обернулись к ней. Мужчина подставил плечо, и они стали медленно подниматься по лестнице. Кошка последовала за ними. Через некоторое время все в подвале услышали, как хлопнуло то, что осталось от входной двери. Из–за спинки кресла показалась голова Муунспиттла:

– Она… у–ушла? Уилл обнял Гэйнор:

– С тобой все в порядке?

Она кивнула. Горло так саднило, что она пока не могла говорить.

– Вот это представление ты устроила, – сказал Рэггинбоун. – Не столь отважно, сколь безрассудно.

– Безумно, – добавил Уилл, покрепче обнимая ее. – Я уже думал, что потерял тебя.

– А что случилось с Моргас? – просипела Гэйнор. – Это Ферн ее так?

– Трудно сказать, – ответил Рэггинбоун. – Надеюсь, что, когда ведьма доберется до Рокби, Фернанда уже уедет оттуда. Что бы она там ни сделала.

А в Рокби в это время Люк, Ферн и Скулдундер вошли в комнату заклинаний. Гоблин присоединился к ним, как только они вышли из оранжереи. За всеми событиями он наблюдал с безопасного расстояния из–за двери. Впрочем, он мало что пропустил, поскольку гоблины хорошо видят в темноте.

– Этот жалкий домовой, кажется, многое упустил, – задумчиво произнес он. – Дом пустой, говорил он, даже пауки ушли. А вот о гигантских пауках, пожирающих людей, он даже не упомянул…

– Он не местный, – сказала Ферн. – И скорее всего, появился тут уже после того, как Дибук ушел.

– Ну да, прибыл в ящике с бананами, – пробормотал Люк. К нему снова вернулась холодная самоуверенность, что, в общем, немудрено: попробуйте убить огромного паука кухонным вертелом и у вас тоже появится вера в себя. На плече у него висела сумка, которую он позаимствовал в спальне Мор–гас, а в сумке лежала голова. Время от времени она начинала(дрожать или метаться, толкая его в бедро, пока он шлепком не унимал ее.

– И об этом тоже ничего не сказал, – продолжал ворчать Скулдундер.

В комнате заклинаний никого не было, но гоблин зашел туда неохотно, остановился сразу у порога и попытался слиться со стеной.

– Не исчезай совсем, – предупредила его

Ферн. – Это, в конце концов, невежливо.

– Что–то не так? – спросил его Люк, напряженно вглядываясь в углы, где могла таиться опасность.

– Именно здесь она открыла Бездну, – пролепетал Скулдундер. – Я и сейчас чувствую тягу оттуда…

– Он хочет сказать, что в этом месте происходит стык реальностей, – пояснила Ферн. – Когда открываются Врата между разными мирами – между разными измерениями, между прошлым и будущим, – все меняется, даже если потом их закрыть. В полотне существования появляется прореха. Такое уже случалось в нашем доме в Йоркшире. Дом так и не стал прежним. Нарушенную реальность можно залатать, но если ты достаточно восприми чив, то обязательно почувствуешь слабинку.

– И сможешь открыть Врата снова?

– Возможно. Если хватит сил.

Пустота в комнате была какой–то давящей. Это было даже хуже, чем ощущение скрытой угрозы в оранжерее. Ферн зажгла волшебный фонарик, но он тут же погас, как будто ему не хватало кислорода. В этой короткой вспышке они разглядели выжженный круг на полу и вьющиеся тени под потолком. Ферн вздрогнула, заметив, что стоит внутри круга.

– Вот сюда канули все духи, – задумчиво произнесла она, – даже самые мелкие фантомы из истории дома – живые воспоминания, придававшие дому своеобразие. Все исчезло в одно мгновение. На их место пришли другие, но у этих нет ни прошлого, ни целей на будущее. Это бактерии мира духов – зло их притягивает, как болезнь и разложение. Дом задыхается от них, чувствуете? Они питаются пустотой и заполняются ею. Этот дом уже никогда не станет живым.

Они молча вышли из комнаты, почти мечтая, чтобы им встретился монстр, с которым можно было бы сразиться.

– Ну теперь мы уйдем? – с надеждой спросил Скулдундер. – У меня мурашки по спине бегают – ведьма возвращается.

– Ведьма тут уже есть, – напомнила ему Ферн. – А что до Моргас, то ей далеко ехать. Чтоб она в пробке застряла.

– Это заклинание? – спросил Люк.

– Нет, просто мечтаю.

Они шли по темной галерее. Внизу зиял пустотой бальный зал.

– Дибук что–то говорил о пленнике на чердаке. Где это? – спросила Ферн.

– Но он сказал, что это чудовище! – запротестовал Скулдундер. – Он огромный, ужасный… Может, хватит на сегодня чудищ?

– Мне понадобится еще один вертел, – спокойно заметил Люк.

– _Где_это?_ – повторила Ферн.

В конце концов они отыскали лестницу, ведущую на чердак. Скулдундер все больше нервничал. Люк напряженно всматривался вперед. Решимость Ферн была похожа на одержимость. Она молча вела их наверх, зажав в руке фонарик. Сейчас она уже не строила догадок, она точно знала, кого найдет там. Она поняла, что все это время чутье подсказывало ей, что он где–то рядом. Он был в заключении и страдал, и все по ее вине, потому что она поклялась ему в дружбе, но не сделала ничего, чтобы сдержать клятву.

И не важно, что он монстр.

Войдя в первое помещение, они разглядели серый квадрат слухового окна. Но луны не было, поэтому внутри было совершенно темно. Повсюду ощущалась пустота покинутого дома: половицы не скрипели, не трепетали портьеры, не гуляли сквозняки и даже за стенкой никто не шуршал. Но здесь тишина была какой–то сдавленной, будто стены были обиты одеялами.

– Я чую здесь очень сильную магию, – сказал Скулдундер, и его слабенький голосок сразу замер. Несмотря на большое пространство, эха здесь не было. Ферн зажгла крохотный волшебный огонек, но он сразу вспыхнул ярким зеленым светом от переизбытка магической энергии, витавшей в воздухе. Она выключила фонарик и отдала его Люку.

– Я пойду впереди, – сказал Люк, пытаясь удержать ее.

Но Ферн отстранила его руку. Держа волшебный огонек впереди себя, она прошла через вторую комнату.

– Уфф, ну и вонь! – скривился от отвращения Люк.

– Канализация, наверное, – предположил Скулдундер. Как большинство гоблинов, живущих на природе, он не разбирался в том, как устроена городская жизнь.

– Это на чердаке–то? – усмехнулся Люк.

Ферн вообще никак не отреагировала. У следующей двери она остановилась. Она чувствовала впереди себя мощное заклинание – путь преграждала толстая сеть, непроходимая, переплетенная, словно лианы в джунглях. Она вспомнила гибкие оболочки, которые свила для защиты друзей, и вдруг поняла, насколько ее волшебство неуклюжее и дилетантское. У нее даже холодок пробежал по спине. Но сейчас поздно было думать об этом, все равно уже ничего не поправишь, поэтому она постаралась отогнать свои страхи. Ферн шагнула в последнюю комнату чердака, не обращая внимания на усилившуюся вонь. Ее волшебный огонек стал совсем тусклым, не ярче тонкой свечки, и почти не давал света. Она едва разглядела квадрат окна, на фоне которого выделялись прутья решетки. Еще одна решетка, превращавшая угол комнаты в тюремную камеру, была совсем рядом. Там, в углу, чернота сгущалась. Силуэт напоминал человеческий, но все же это не был человек – плечи гораздо шире, чем у любого силача, ноги оканчиваются звериными лапами, а на макушке два витых рога чуть прикрыты спутанными волосами. Запах пота и испражнений был почти невыносимым. Ферн с трудом подавила подступающую тошноту.

– Я ничего не вижу, – сказал Люк.

– Затоя вижу.

Она подошла к решетке и прикоснулась к волшебной сети, которая укрепляла прутья. Магия была такой мощной, что ее словно ударило электрическим током. Волшебный свет не проникал сквозь барьер, но она разглядела ржавую цепь на полу, скованные ноги, кисточку хвоста.

– Кэл, – позвала она.

Он не ответил, но Ферн услышала, как он вздохнул с облегчением. Видимо, до того, как она заговорила, он понятия не имел, кто к нему явился,

– Вы что, знаете его? – шепотом спросил Люк.

– Тсс… тихо, – сказала Ферн и снова позвала: – Кэл!

– Маленькая ведьма, – раздался скрипучий голос. Им явно давно не пользовались. – Скажи мне, что ты настоящая. Она так часто насылала на меня кошмары. С нее станется терзать меня и дальше призраком надежды.

– Я настоящая. – Ей показалось, что Кэл был на грани срыва. – Мне следовало прийти раньше.

– Четыре маленьких чумазеньких чертенка… За тобой должок, не забывай. Когда я выберусь отсюда, _я_ его стребую.

– Ты выберешься. – Ферн стала сантиметр за сантиметром ощупывать барьер, пытаясь найти слабое место.

– Это слишком сильное колдовство для тебя, – сказал Кэл. – _Она_ сделала так, чтобы оно устояло перед грубой силой и мощной магией. Даже если ты нащупаешь щель и просунешь в нее хоть пальчик, колдовской огонь спалит твою плоть до кости. Что ты вообще тут делаешь, маленькая ведьма? Ведь ты не можешь бороться с ней.

– Все, что живет, должно когда–нибудь умереть, – повторила Ферн слова, услышанные от пророчицы. – Во всяком случае, мне так сказали, и Моргас не исключение.

– Это заклинание может снять либо ее слово, либо смерть, – сказал Кэл. – Больше ничего.

– Посмотрим. – Ферн отступила на шаг и вскинула руки, повторяя в точности тот жест, которому научилась у самой Моргас. Всю свою силу она вложила в удар, направив его в самое слабое, на ее взгляд, место. Посыпались искры. Ударная волна, отразившись от барьера, чуть не сбила ее с ног. Люк поддержал ее, не дав упасть. Ферн и слушать его не стала, когда он попытался ее образумить. Она бросала одно заклинание за другим, перепробовав все известные ей магические команды, растрачивая свои силы и Дар в бесплодных попытках.

– Оставь это, – сказал Кэл, растягивая слова. – Теперь я знаю, что ты – фантом. Настоящая Фернанда относилась бы к своим силам бережнее. Она никогда не действовала безрассудно. Ее голова всегда холодная, а в сердце больше места для жалости, чем для страстей. Впрочем, мне не нужна жалость.

– Я ее тебе и не предлагаю, – ответила Ферн.

Гремя цепями, Кэл медленно и несколько неуклюже подошел ближе к решетке. Только сейчас Ферн удалось разглядеть его лицо – изможденное, перепачканное грязью. Получеловечьи глаза уже были не темно–рубиновыми, а кроваво–красными. Грязные клочья волос закрывали лоб, но Ферн разглядела, что кожа под ними была красной и сморщенной, как после кислотного ожога. Совсем недавно, видимо, пот или слезы прочертили дорожки на его грязных щеках.

– Кэл, – пробормотала она. – О, Кэл.

Люк подумал, что никогда еще не слышал, чтобы она разговаривала так мягко.

– Я сказал: никакой жалости! – прорычал Кэл.

– Что произошло? – Ферн взглядом указала на его лоб.

– Я сам это сделал, – ответил он. – Не думай, что она пытала меня. Она пометила меня руной Агара – руной поиска, – а это был единственный способ избавиться от клейма. Если ты всего лишь морлох, присланный ею, то передай ей, что у меня больше нет места на лбу для клейма. Может, это ее позабавит, как знать.

– Я должна вытащить тебя отсюда, – сказала Ферн.

– Ах, мечты.

– В мечтах ведьмы больше вещественного, чем в реальности.

– Да есть ли в тебе вообще что–нибудь вещественное, ведьма–призрак?

– Ты знаешь, я – Ферн.

– Докажи это. Дай мне дотронуться до тебя. До призрака дотронуться невозможно. В этой колдовской стене есть одно слабое место, вот здесь, просунь сюда свою руку – свою левую руку, – и я буду знать, что ты и в самом деле Фернанда.

Ее левую руку. Он видел, как она окунала ее в Стикс, и знал, что она сразу же заживет. Их глаза встретились.

– Хорошо, – сказала она и повернулась к Люку: – Отойдите. И что бы ни случилось, не вмешивайтесь.

Люк неохотно отступил назад. Ферн издалека прощупала то место в магической сетке, которое указал ей Кэл. Она знала, что лучше всего не давать себе времени на раздумья. Собрав все свои силы, чтобы выдержать первый шок, она сунула руку в магическую сеть.

Это было все равно что сунуть руку в печь при температуре пятьсот градусов. Ее плоть мгновенно изжарилась, кровь закипела и задымилась. Она намеревалась держаться стоически, сжать зубы и терпеть, убеждая себя', что это всего на мгновение, но не выдержала и закричала от боли. Люк подбежал к ней и, схватив за плечи, попытался оттащить назад. Фернанда смогла выдавить из себя лишь одно слово: НЕТ! В этот момент Кэл протянул руку сквозь прутья решетки и кончиками пальцев коснулся ее горящих пальцев – мимолетное касание, старое, как мир. Потом Люк все–таки оттащил ее, и она рухнула на пол, катаясь и плача от невыносимой боли. Без ее мысленной поддержки волшебный огонек угас, и они остались в темноте. Люк крикнул Скулдундеру, чтобы тот принес воды, при этом выронил фонарик и выругался. Ферн пережала обгоревшую руку у запястья, сдавив ее здоровой рукой крепче, чем тисками. Она уже не рыдала, а только всхлипывала. Люк нашарил в темноте фонарик и зажег его. Посветив ей на руку, он с удивлением обнаружил всего лишь слабое красное пятно, да и оно быстро исчезло. Ферн устало уронила голову на руки. Она вся была покрыта испариной, но дыхание постепенно успокаивалось.

– А как же рука?… – спросил Люк

– Все в порядке. – Она не стала ничего объяснять.

Из темноты раздался голос Кэла:

– Фернанда.

Она подползла поближе. Теперь их разделяло не больше полуметра: магическая стена и решетка.

– Я вытащу тебя, – повторила она. – У меня возникла идея.

Звякнули цепи – это Кэл прижался к решетке. Ферн показалось, что она увидела красноватый отблеск в его глазах. Она что–то шепнула ему на ухо. Правда, Люк этого не расслышал.

– Ты уверена? – спросил Кэл.

– Нутром чувствую, что да, – ответила Ферн. – Хотя разум мне подсказывает обратное. Если это сработает, я пришлю кого–нибудь спилить замки.

– ти? – презрительно фыркнул Кэл. – Да я могу зубами их отгрызть. Меня здесь держит только заклинание.

Когда Ферн поднялась, чтобы идти, он сказал ей вслед:

– Удачи, маленькая ведьма. Она тебе понадобится.

Когда они, наконец, вышли из дома, Ферн, не без труда перейдя снова на дипломатичный тон, обратилась к Скулдундеру:

– Передай мою благодарность Ее Величеству за оказанную услугу. Расскажи ей, что тут произошло, если сочтешь, что ее это заинтересует. Как только у меня будет время, я пошлю ей достойные подарки. И еще, Скулдундер… передай ей, что я считаю тебя достойным взломщиком, делающим честь ее двору.

Гоблин надулся от важности. Он чуть приподнял шляпу, а потом неожиданно поклонился и пошел в сторону шоссе, исчезнув из виду раньше, чем его поглотила темнота.

– Нам пора возвращаться в Лондон, – сказал Люк. – А что вы собираетесь делать с этим? – Он похлопал по голове в сумке, и та приглушенно выругалась.

Ферн достала мобильный телефон из внутреннего кармана куртки и набрала номер Уилла. С полминуты длилось тревожное ожидание, потом Уилл ответил.

– У вас все в порядке? – спросила она, и по тому, как взволнованно она говорила, Люк понял, что ее спокойствие было лишь напускным.

Уилл и Ферн в двух словах обменялись новостями.

– Она едет к тебе, – сказал Уилл. – Не задерживайся там, возвращайся в Лондон. Если мы будем все вместе, у нас есть шанс выстоять.

– Н–нет. – Ферн боролась с сомнениями. – Я думаю, будет лучше, если я сама выберу место, где встретиться с ней.

– В Лондоне?

– В Йоркшире. Именно там я впервые воспользовалась своим Даром. Это мое место. Магия пустила там глубокие корни, но это, по крайней мере, моя магия, а не ее. Я предпочитаю бороться с ней на своей территории.

– Ас какой стати она станет тебя там искать?

– Брэйдачин говорил, что она следит за домом, забыл? Ей доложат, что я там. И потом, у меня есть голова, она – часть ее; Моргас пока об этом не знает. Голова приведет ее ко мне.

– Будь осторожна, ради бога.

– Я всегда осторожна. Ради себя.

Ферн отключила телефон.

– Полагаю, вы хотите побыть с Даной, – сказала она Люку. – Если бы вы могли подбросить меня туда, где я могу поймать машину…

– Посреди ночи? – Люк пожал плечами. – Я вас сейчас не оставлю. Я бы хотел увидеть Дану, но это может подождать. Ведь я вам нужен.

– Мне надо попасть в Йоркшир.

– Я слышал. Куда именно?

– Деревня Ярроудэйл. Северные болота недалеко от побережья, между Уитби и Скарборо.

– Будете показывать дорогу. – Он вручил Ферн шлем. Лица ее он сейчас не видел, но чувствовал, что она колеблется и подбирает слова.

– Я вам очень благодарна, – сказала она наконец, понимая, что эти слова совсем не передают всего того, что она хотела выразить. Помощь придет, сказали ей когда–то давным–давно. И Рэйфарл Дев ни разу ее не подвел, хотя не имел к ее миссии никакого отношения. Он грозился – нет, обещал – бросить ее, но всегда возвращался, всегда оказывался рядом в нужную минуту. Ферн хотела сейчас что–то сказать об этом, указать на связь, разбудить спящие воспоминания, но не решилась. Иллюзия была такой хрупкой и могла исчезнуть при первом же прикосновении, как мыльный пузырь. Поэтому она только добавила: – Спасибо. И вот что, Люк, избегайте шоссе на Лондон. Теперь Моргас ищет меня, поэтому нам не удастся проехать мимо незамеченными.

Мотор взревел, и они рванули с места, взметнув из–под колес гравий. Ферн пыталась представить, как Рэйфарл управляет кораблем, отплывая в бурю, но картинка оказалась такой маленькой и далекой, словно она смотрела на нее не в тот конец подзорной трубы. Зато прямо перед собой она видела спину Люка, такую сильную и мощную, символ современного мира–квадратные плечи, накачанные в тренажерном зале мышцы, кожаная куртка от модного дизайнера. И никакого отношения она не имеет к причудам ее памяти и сердечной боли. «Если он действительно Рэйфарл, – подумала она, – если его душа и впрямь вернулась, то он повзрослел, возмужал, стал более рассудительным и беспощадным… Но ведь и я стала такой же». Ферн знала, что никогда не сможет быть до конца уверенной, поскольку сомнения составляют суть человеческой жизни, а смерть – единственная преграда, за которую человек не в силах заглянуть. И нет иной надежды, кроме веры, и иного знания, кроме принятия своего невежества.

Однако она надеялась, что в один прекрасный день она все узнает точно.

На небольшом перекрестке Люк притормозил, изучил дорожные указатели и свернул на север. Вскоре через этот же перекресток по направлению к Рокби проехала Моргас, понукая своего шофера ехать быстрее.

– А что можем сделать мы? – спросила Гэйнор, когда Уилл выключил телефон.

– Лично я собираюсь выпить изрядную порцию виски. А ты?

– Не придуривайся. Мне джин с тоником, то есть я бы выпила, если у нас нет дел поважнее.

– Ну, пока нет. У Ферн созрел какой–то план – уж я–то ее знаю – но, очевидно, наше участие в нем не предусмотрено. Так что можем провести остаток вечера на свое усмотрение.

Разговаривали они на улице, чуть поодаль от магазинчика, где лучше ловил телефон: переулок Селена Плейс почти не принимал сигнал мобильных телефонов, возможно, причиной того была магия, просачивающаяся из подвала Муунспиттла.

– Полагаю, ты прав, – сказал Рэггинбоун. – Во всяком случае, пока Ферн не попросит о помощи, мы ничего не можем сделать. Я останусь с Муунспиттлом. События нынешней ночи его потрясли. Ему не по себе от общения с друзьями, не говоря уже о врагах.

– А мы его друзья? – сухо спросил Уилл.

– Мы использовали его дом в своих целях, колдовали там, а сегодня и вообще устроили опаснейшее представление, в котором мы все–и он в том числе – могли погибнуть. После всего этого, я думаю, мы могли бы предложить ему хотя бы свою дружбу. Как ты считаешь?

– Ну, если так ставить вопрос…

– Может, и нам вернуться туда с вами? – предложила Гэйнор.

– Сейчас не надо. Большая компания выбивает его из колеи. Подождите немного – столетье–другое, и он будет почти рад видеть вас.

Гэйнор не знала, считать ли это шуткой, а Уилл улыбнулся.

– Столетье–другое меня как раз очень устроит, – сказал он и, схватив Гэйнор за руку, направился в сторону клуба, который мог быть еще открыт в такое время. Членом этого клуба он не был, но в самом шумном баре нашелся его приятель и записал их обоих как своих гостей.

– Ловко, – сказала Гэйнор с некоторым неодобрением. – Люди всегда попадаются на твою лесть?

– Это не лесть, – заметил Уилл, – это обаяние.

– Странно, как это я его не заметила.

– Да, ты не заметила. – Гэйнор смутило, что он вдруг стал серьезным. – Стыдно.

Он забрал их напитки и провел ее через относительно спокойную гостиную с пианино (к счастью, никто сейчас не играл). Потом они спустились по ступенькам в какую–то боковую комнату, где стояло всего два или три столика. За одним из них пара актеров обсуждали свои театральные проблемы и практически не замечали ничего вокруг себя.

– Ну вот, считай, что мы одни, – сказал Уилл. – Теперь объясни–ка мне, почему это ты так старательно не замечаешь моего обаяния?

Гэйнор нервно крутила прядь волос. Эта привычка была у нее с детства.

– Я думаю, не время говорить об этом сейчас, когда все еще… не окончено, – сказала она. – Ферн в большой опасности, а мы…

– Ничего не делаем? Ты считаешь, что это «пир во время чумы»? Не далее как час назад ты сама чуть не погибла. Ты заслужила перерыв. А Ферн – что ж, она доверилась нам, а теперь наша очередь довериться ей. Ей это было непросто: у нее есть сила, поэтому она считает, что должна рисковать сама. Но все же она нам доверилась, и мы каким–то чудом не подвели ее. У тебя, очевидно, есть свой особенный Дар, совсем не такой, как у нее. Может быть, тебе дано сверхъестественное понимание. Не зря ведь несчастные мужчины так стремятся поплакаться у тебя на плече.

– Да я не о себе, – поспешно перебила его Гэйнор. – Знаешь, я не то чтобы не верю в Ферн. Просто…

– Ты сомневаешься в ее способности победить. Да, не отпирайся. Черт возьми, мы оба сомневаемся. Мы ее любим, боимся за нее, но… за последние несколько недель я кое–что понял. Ее Дар, ее противостояние с Моргас и все эти колдовские дела для нее важнее всего в жизни. Вот я – начинающий режиссер, ты – реставратор древних манускриптов, а Ферн – ведьма, которая вынуждена заниматься пиаром. Магия вошла в ее кровь и плоть, и ее истинная сущность – это Моркадис. Когда я смотрел, как она чертит круг, видел, насколько она уверена в себе, я понял, что в каком–то смысле она больше сродни Рэггинбоуну и даже Элаймонд, чем мне.

– Тебя это задевает? – спросила Гэйнор, не ставя, впрочем, под сомнение его выводы.

– Пока нет. Вот если бы она не доверила нам ничего, тогда бы меня это задело. Если она когда–нибудь посмотрит на нас свысока, как на простых смертных, которые нуждаются в ее защите… Я уверен, что истинная опасность Дара именно в этом. Такие люди, как Моргас и Элаймонд, считают себя выше остальных, особенными, избранными. Поэтому они теряют связь с реальным миром и сходят с ума.

– Как Сталин и Гитлер, – припомнила Гэйнор. – Ты сам говорил.

– Это всего лишь теория, – сказал Уилл. – Под внешностью деятельного человека у меня скрывается душа мыслителя.

– Держи ее крепче, – усмехнулась Гэйнор, – Моргас очень любит красть души.

– Опять Моргас. Вообще–то этот разговор был не о ней, как ты помнишь. Я собирался поговорить о нас.

– А есть «мы»? – спросила Гэйнор с сомнением и надеждой.

– Не знаю, – ответил Уилл.

Гэйнор попыталась не встречаться с ним взглядом, но оказалась не в силах отвести глаза в сторону. Только сейчас она поняла, что все эти дни любовалась его загаром, выгоревшими на солнце прядями волос, стильной щетиной на щеках. Он был почти на четыре года моложе ее, но сейчас он быстро наверстывал разницу в возрасте. Он всегда был более уверен в себе, чем она, даже когда был всего лишь озорным шестнадцатилетним мальчишкой, а она – студенткой колледжа, которая бывала в семье Ферн. Теперь ей казалось, что он быстро набирался жизненного опыта. Он пробовал все, что мир мог предложить ему: отхватывал лишний кусок всеобщего пирога и отдавал его кому–нибудь из друзей в беде; улетал на закате, потому что это быстрее, чем плыть морем, и возвращался через пару месяцев, надеясь, что его встретят как героя. У него никогда не было денег, но это не мешало ему прочесывать с друзьями все окрестные бары. Судя по всему, он находил, что жизнь – это восхитительная, беззаботная, увлекательная игра.

А сама она была тихой доброй девушкой. Ей нравилось копаться в прошлом, возиться с рукописями, а ее собственная жизнь состояла из череды мелких и крупных бедствий. «Все, что у нас общего, – думала она, – это Ферн и те приключения, которые мы с ней пережили. И кстати, в них было мало приятного».

– Ну, так как? – спросил еще раз Уилл.

Гэйнор грустно улыбнулась:

– Я не твой тип. Это все будет очень недолго. Какой смысл заводить мимолетную интрижку? Не лучше ли просто остаться друзьями?

– Я не хочу быть просто другом, – резко ответил Уилл. – Я хочу большего. И я сам решаю, кто мой тип, а кто нет. Что касается мимолетной интрижки…

– Ты хочешь меня только потому, что я единственная, кто ушел от тебя, – ляпнула Гэйнор и тут же пожалела об этом.

– Раз ты считаешь меня таким малолеткой, – отрезал Уилл, – неудивительно, что ты так упираешься.

– Нет, не малолеткой, – оправдывалась Гэйнор, – просто мужчиной.

– Дискриминаторша.

– Я так запуталась…

– Тебе просто нужно сказать мне, – с обманчивой мягкостью произнес Уилл, – что хоть я и нравлюсь тебе, но ты не считаешь меня сколько–нибудь привлекательным. Тогда я больше не буду досаждать тебе. Конечно, можно попытаться сделать это потактичнее, замаскировать фразами типа «я не твой тип». Кстати, это только плюс, потому что твой тип – это какой–нибудь слизняк, который все время жалуется на то, что жена не понимает его.

– А тебе хоть одна женщина говорила, что не считает тебя привлекательным? – невинным тоном поинтересовалась Гэйнор.

– Конечно, нет. Женщины, в отличие от нас, мужчин, гораздо более деликатны.

– А что будет, если я скажу да? То есть, да – я нахожу тебя привлекательным, а не в том смысле, что я согласна,

– Рано или поздно мы поедем ко мне домой. Сегодня, или завтра, или когда–нибудь. Если это случится сегодня, мы можем просто поболтать, открыть бутылочку вина, а спать я лягу на диване. Спешить некуда.

– Ты врешь, – сказала Гэйнор.

– Да.

– Пожалуй, я выпью еще стаканчик.

Когда они наконец добрались до квартиры Уилла, было уже совсем поздно, вернее, можно даже сказать – слишком рано. Уилл вместе со своим другом и партнером по бизнесу Роджером Хойтом снимали в Южном Лондоне перестроенную мансарду, которую, правда, никто не потрудился довести до ума.

Полы были неструганые, потолочные балки тоже. Большие картины без рамок висели на стенах и стояли вдоль них. В некоторых полотнах угадывалась рука Уилла. С потолка свисали проявленные фотографии. Сантехника в ванной и кухне была совершенно допотопной. Стол был заставлен открытыми бутылками с белым и красным вином.

Наконец Уилл нашел чистые стаканы. Гэйнор смотрела в окно: в черном небе отражались огни ночного города, а может, это были первые проблески рассвета. Звезд уже не было.

– Почему всегда так происходит? – задумчиво сказала Гэйнор, принимая бокал с вином. – В разгар неприятностей у нас зарождается… – она поискала подходящее слово, – страсть. А потом, когда все опасности позади…

– Я не сбегу, а ты?

– Я боюсь, – призналась она.

Он развернул ее лицо к свету, вглядываясь в ее экзотический макияж, сейчас уже почти стертый, и большие испуганные глаза.

Он не стал ее утешать, а просто сказал:

– Ты боишься, что тебе причинят боль. Я тоже. А кто не боится? Если любишь, то непременно испытываешь боль, а если не любишь, то и не получаешь ничего. Я не могу обещать тебе никогда не лгать, хотя могу, конечно, попробовать. Я не могу обещать тебе ничего, кроме своей заботы. Лишь недавно, встретив тебя, я понял, как много ты значишь для меня и всегда значила. Самолюбие мешало мне в этом признаться самому себе. Я не знаю, отчего это. Просто значишь, и все тут. Алхимия. Судьба.

«Любовь», – мысленно добавила Гэйнор, а вслух сказала:

– Я не хочу, чтобы все пошло наперекосяк.

– Кто может что–либо гарантировать в таком деле? А было бы забавно – представь: если ваши отношения нарушатся в течение шести месяцев» вы можете заменить любую их часть бесплатно. – Уилл улыбнулся. – Я могу только сказать, что если что–то пойдет не так, то не по моей вине.

– Как это не по твоей?! – возмутилась Гэйнор.

– А вот так. – Он забрал у нее бокал с вином и поставил его на стол, потом обнял и поцеловал ее, и она поцеловала его в ответ, и все оказалось так просто. Ее сопротивление рухнуло, сомнения и страхи забились в уголок разума. Они еще долго не покинут ее, но сейчас, по крайней мере, они замолчали. Она была молода и здорова, и желание взяло верх. А долгое ожидание, сдерживаемые чувства и пережитые этой ночью опасности только подлили масла в огонь. Наконец они упали на постель – двойной матрас, брошенный прямо на пол. Они даже не стали убирать покрывало, чтобы не тратить время… Позже рассвет прокрался в комнату, осветив ее разметавшиеся по подушке волосы и раскинутые в стороны руки, совсем бледные на фоне загорелых мужских плеч. Уилл погладил ее по плечу, провел ладонью по гладкой спине, по изгибу бедра. Думая, что она спит, он аккуратно выдернул из–под нее одеяло и накрыл ее. Она не спала, но глаза открывать не стала, потому что ей так приятно было его внимание. В конце концов первым заснул именно Уилл, а Гэйнор еще долго ворочалась без сна в странной кровати, и, как Элизабет в «Гордости и предубеждении», скорее знала, чем ощущала, что счастлива…

Разбудил их Роджер Хойт, который колотил в стену, поскольку боялся, что если постучит в дверь, то снесет ее.

– Отделайся от Анабель. – Гэйнор подбирала разбросанное по всей комнате белье.

– Это не Анабель, – пробормотал Уилл спросонья.

– Ну, от Софии.

– Снова не угадала.

– Синтии, Люсии, Вероники…

– Да не знаю я никакой Вероники. – Тут он с облегчением заметил, что Гэйнор смеется. Он поднялся, открыл дверь, отделался от приятеля в нескольких отборных выражениях, состоящих преимущественно из нецензурных слов. Потом нашел свои джинсы и предложил Гэйнор чай или кофе.

– Молока, наверное, нет, но я могу сходить за ним. Ты хочешь есть? Я бы купил круассанов…

«Он старается», – поняла Гэйнор с изумлением.

– Нет, просто чай. Я подумала о Ферн. Она не звонила?

Уилл проверил сообщения, но от Ферн ничего не было. Потом он позвонил в Ярроудэйл и ей на мобильный.

– В доме никто не отвечает, а мобильный телефон выключен или вне зоны, – сказал он. – Она могла отправиться в другое измерение, куда не достают мобильные телефоны. Хотя это может быть всего лишь Йоркшир. – Его легкое раздражение от прихода Роджера сменилось серьезной озабоченностью, и лоб прорезали две поперечные складки. – Мне это не нравится.