Текст книги "Честь чародея"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Вот интересно, – сказал Люк, – эта гроза дело ваших рук или Моргас?

– Ни то ни другое, – ответила Ферн. – В принципе, погодой можно управлять с помощью магии, но это очень и очень сложно, практически невозможно. В мире есть силы, не подвластные ни ей, ни мне. Одна из них зовется удачей, хотя, говорят, на нее полагаться не стоит.

Ливень шел на убыль, и стало уже не так темно.

– Моргас и в самом деле хочет одолеть нас при помощи этих птиц? Начиталась Хичкока. – Люк невесело усмехнулся.

– Она пытается таким образом истощить мою волшебную силу, – вежливо улыбнулась в ответ Ферн.

– У меня ведь тоже есть Дар, – сказал Люк. – Наверное, я смогу его как–то использовать?

– Я… Я не знаю. Ведь мало иметь Дар – надо научиться управлять им. Я не могу показать вам, как пользоваться Даром, – каждый человек должен найти свой способ. – Она загляделась на мрачное, отрешенное, почти красивое лицо Люка. Сейчас она уже не искала в нем черты Рэйфарла: он был для нее просто Люком. – Вооружитесь–ка лучше метлой, это надежнее.

– Видимо, когда все птицы передохнут, она сама заявится сюда, – сказал он.

– Надеюсь, что так, – отозвалась Ферн.

Стая, которую распугала гроза, уже не собралась – кого–то поубивало, а многие просто вернулись туда, откуда прилетели. Там, где растет Вечное Древо, погода всегда меняется по его желанию: призрачное солнце согревает его крону, дождь напитывает землю влагой, но молнии, которые могут превратить его в груду обломков, и град, сбивающий и рвущий листья, давно и навсегда изгнаны из мира Вечного Древа. Птицы, живущие в этом измерении и летающие между мирами, находятся в относительной безопасности, капризы природы не досаждают им. Однако, хотя град для этих птиц был в диковинку, некоторые из них все еще кружили над домом, иногда присаживаясь на его крышу, и, пронзительно каркая, видимо, сообщали что–то своей повелительнице. «Она ждет наступления темноты», – догадалась Ферн. Вечер был тихим и светлым. По небу спокойно плыли облака, и сквозь них пробивались теплые лучи солнца, заливая округу золотистым светом. Холмы» пригорки и деревья отбрасывали легкие тени. Ферн и Люк, не обращая внимания на лениво парящих ворон, принялись убирать птичий помет. В студии Уилла окно пришлось заклеить черным пакетом для мусора, так как вся мало–мальски подходящая для этого пленка пошла на окна в кухне. Ферн даже полистала «Желтые страницы», позвонила стекольщику и сделала заказ на следующий понедельник. Механически отвечая на вопросы по телефону, она чувствовала, как ее накрывает ощущение нереальности происходящего. Не будет никакого понедельника – не дожить ей до него, Вселенная должна перевернуться прежде, чем понедельник наступит вновь… Ферн строго приказала себе не валять дурака. Конечно же, понедельник наступит: в мире, где время разбито на рабочие недели, это самая незыблемая вещь на свете.

– В чем дело? – Люк внимательно наблюдал за ее побледневшим лицом.

– Да так… нервы.

Она знала, что Уилл ждет от нее звонка, но звонить сейчас ей не хотелось. Она все больше и больше нервничала и вряд ли смогла бы что–нибудь объяснить ему в таком состоянии. Солнце медленно катилось к закату, оставляя за собой широкую розоватую полосу чистого неба. Боги зажгли вечернюю звезду, и она приветливо замигала крошечным пятнышком на необъятном небосклоне. Постепенно, шаг за шагом, подкрадывались сумерки. Наконец, подобно черному бархатному занавесу, на землю упала ночь.

И тогда появилась Моргас.

Вопреки ожиданиям она подошла не к кухонной двери, а к главному входу. Раздался тяжелый стук в дверь.

– Откройте. Мы знаем, что вы там, – потребовал водитель. И затем донесся шепот, мягкий, тихий, но так отчетливо слышимый, будто Моргас находилась с ними в одной комнате:

– Впусти меня, Моркадис. Тебе все равно придется это сделать. Не трать впустую силу. Дай мне войти, и я пощажу тебя.

«Так же, как ты пощадила Кэла?» – подумала Ферн и твердо сказала:

– Ломай дверь. Я хочу, чтобы ты нарушила табу.

Моргас ничего не ответила, но дом сотряс сильный удар топора. Входная дверь разлетелась в щепки, и через порог шагнул Ходжекис.

– Входите, хозяйка, – пригласил он. «Она пытается обойти Основной Закон, – подумала Ферн. – Подчинила себе простого смертного, и теперь он выполняет за нее черную работу – вламывается в неприкосновенное жилище и приглашает ее войти».

– Надо что–то делать, – встревоженно шепнул Люк.

Ферн задумчиво взглянула на него и покачала головой. Не сговариваясь, они молча отошли от двери подальше: Ферн встала у наспех заклеенного окна, Люк слева от нее, Лугэрри справа. Брэйдачин укрылся в тени шкафа. Люк поднял метлу, но, подумав, отставил ее в сторону и взял в руки большой армейский нож. Из–за двери снова раздался голос Моргас:

– Впусти меня, Моркадис.

Кухонная дверь заходила ходуном. Один из шурупов, закрученных в нее, несколько раз с натугой провернулся и, со свистом рассекая воздух, перелетел через всю кухню и воткнулся в противоположную стену. Задвижка замка отошла в сторону, дверь открылась, и в кухню вошла Моргас. Она не ворвалась на волне ярости, как в подвал к Муунспиттлу, наоборот, ее движения были неторопливы и спокойны, а лицо светилось уверенностью в своих силах. Взгляд Моргас был прикован к Ферн. Негемет молниеносно, как змея, метнулась вглубь кухни. Она злобно ощетинилась, учуяв домового, но воинственный вид Лугэрри осадил ее, и кошка замерла на месте. Ходжекис, готовый защищать свою хозяйку до последнего вздоха, закрывал собой дверной проем.

– Наконец–то, – сказала Моргас. Но в ее голосе не слышалось ни торжества, ни ликования.

Моргас показалась Ферн выше, чем прежде, возможно, из–за того, что стала худой. Спутанные волосы, извиваясь как змеи, черным ореолом окружали ее бледное лицо, а современная косметика подчеркивала неподвижность его черт: упрямо сжатые губы застыли ярко–алым пятном, подведенные глаза лучились смертью. Люк переводил взгляд то на Ферн, то на Моргас, замечая едва уловимое сходство между этими женщинами: что–то общее было в их лицах, какая–то тень подобия. Во взгляде Ферн читалась решимость дать отпор силе Моргас.

– Ты украла у меня одну вещицу, – начала Моргас. – Ты пробралась в мой дом под покровом ночи и унесла с собой плод с моего Дерева. Как и Ева, которая тайком сорвала запретный плод, ты будешь наказана, ты дорого заплатишь за свое преступление! Отдай мне его! Сейчас же!

– Нет, – ответила Ферн. Такое простое, короткое слово далось ей с огромным трудом. Она собирала всю свою силу воедино, готовясь к решительному отпору. Позади нее голова начала биться о стенки ведра. Бум… Бум…

– Ага! – воскликнула Моргас. – Она там! Моргас резко выбросила вперед руку, и воздух прочертила ярко–белая молния. Ферн попыталась защититься, но безуспешно. Она не сумела среагировать быстро, и молния сбила ее с ног. Люк и Лугэрри кинулись к ней, но движения Моргас были стремительны – она опалила собаке бока, а Люк скорчился от нестерпимого жжения под курткой. Крышка мусорного ведра отлетела в сторону, и на пол выкатилась голова с кляпом во рту и завязанными глазами. Ее губы были обкусаны в кровь, что свидетельствовало о яростной борьбе, злобные глаза дико вращались. Моргас схватила голову и поднесла ее к лицу. Выглядело это так, словно Медуза–горгона смотрит на свое отражение в зеркале.

– Морган?

– Я Моргас! – сказала голова.

И тут Моргас все поняла: они стали едины.

– Это я! – заверещала она. – Ты украла _меня!_ Ты убила моего стражника, пришпилив его булавкой к полу, как обычное насекомое; ты уничтожила мое Дерево моим же собственным снадобьем! И вот теперь ты ограбила меня, украла часть меня самой! – Из ее рта вырвалась шипящая струя пара, и руки Ферн тут же покрылись огромными волдырями. Волдыри мгновенно полопались, и на кровоточащей коже зашевелились отвратительные белые личинки. Брэйдачин швырнул в Моргас свою скалку, но Моргас, даже не обернувшись, отбила ее, и та закатилась под стол. Ферн пыталась не поддаваться панике, но, бормоча ответное заклинание, едва не срывалась на крик, когда эти личинки стали вбуравливаться ей под кожу. От ее магии скрючившиеся личинки одна за другой попадали на пол, но после них остались кровоточащие ранки. Ферн старалась создать вокруг себя защитное поле, ругая себя за то, что не сделала этого раньше. Чары Моргас становились все сильнее. _«Сангуэ_люавэб_дуум_люавэ_инвар»,_ – шептала она. Кровь, выступившая из мелких ранок Ферн, потоком хлынула на пол. У Ферн подкосились ноги, и она упала – перед глазами поплыли круги, и сил сопротивляться больше не было…

Пытаясь подняться, она краем глаза увидела Негемет, любовно прижавшуюся к ногам своей хозяйки. Ферн почувствовала, как ее охватывает отчаяние. И тут кошка, сверкая глазами, вцепилась острыми зубами в лодыжку Моргас. Ведьма закричала, скорее от гнева и удивления, чем от боли. Она отпрянула, споткнулась о кошку и, теряя равновесие, выронила голову. Заклинание, оборвавшееся на полуслове, не возымело действия. Голова, оскалившись, подскочила к Ферн, но та уже немного пришла в себя и теперь при помощи магии быстро восстанавливала силы, наполняя себя чистой энергией. Вскочив на ноги, она схватила голову за волосы.

– Люк! Нож! – закричала Ферн. Люк резким движением толкнул к ней оружие, и она схватила нож.

Моргас замерла на месте, уставившись на кошку.

– Ты предала меня, – ошеломленно сказала она. – Ты… – Она вдруг вспомнила, как провидица говорила ей, что душа Морган поселилась в каком–то другом месте, не на Дереве. – Морган!

– Это ты, Моргас! – сказала Ферн, держа голову, которая рычала и скалилась от злости. – Это твоя голова. У тебя было достаточно времени, чтобы убедиться в этом. Теперь все кончено. Ведь эта голова не была омыта водами Стикса.

Королева–ведьма подняла руку и произнесла слова заклинания. Но на этот раз она опоздала. Ферн покрепче ухватила голову и вонзила нож ей в глаз. Он вошел легко, как в масло, на секунду задержался, встретив на своем пути мускул или сухожилие, и проткнул мозг. Вопль, одновременно вырвавшийся из двух глоток, моментально оборвался. Алый фонтан брызнул на грудь Ферн, и кровавый сок Дерева, стекая по волосам, тяжелыми каплями застучал по полу. Рана не затягивалась. Какое–то время казалось, что Моргас еще живет: подрагивающее горло издавало булькающие звуки, скрюченные пальцы в беспомощной злобе царапали пол, неповрежденный глаз гневно уставился в одну точку.

Спустя какое–то время, показавшееся Ферн вечностью, Моргас дернулась и замерла, а выражение злости и удивления, застывшее на ее лице, сменилось страдальческим оскалом. Ее напряженное тело обмякло и съежилось, моментально превратившись из предмета гордости могущественной колдуньи в кучу костей и плоти. Живительная мощь Дерева больше не питала ни ее, ни плод. Голова в руках Ферн начала распадаться. И труп Моргас немедленно поддался тлению, разложился за считанные секунды, позеленел и высох, оставив на полу горстку хрупких костей, моментально рассыпавшихся в пыль. Одежда, которая была на ней, тоже обратилась в тлен. Кошка–гоблин неторопливо подошла к кучке праха, бывшей недавно ее повелительницей, и, фыркнув, ударила по ней когтистой лапой, разметав останки по полу. Последние атомы Моргас были рассеяны по каменным плитам, унесены сквозняком и развеяны по ветру, не над полем битвы, как ей бы того хотелось, а среди кухонной утвари ее злейшего врага. Негемет подняла голову и посмотрела на Ферн долгим странным взглядом, значения которого Ферн не поняла, и выскользнула на улицу.

Больше ее никогда не видели.

Люк встал, морщась от боли в обожженной груди. Он подошел к Ферн и молча обнял ее, перепачкав свою рубашку ее кровью.

– Вы знали, что так случится?

– Нет, – ответила Ферн. – Я только надеялась.

– Вы ранены…

– Вы тоже.

Лугэрри вылизывала опаленную шкуру, Брэйда–чин подошел к кучке пыли, бывшей когда–то Моргас, и наступил на нее ногой.

– Туда тебе и д'рога, – презрительно фыркнул он. – Межну пр'чим, – добавил он, обращаясь к Ферн, – девонька, не м'гла бы ты в слендующий раз устраивать эти побоища не в доме – очень уж мне это не по ндраву.

Он подобрал валявшийся нож и сунул его в ящик стола. Разложившийся плод невыносимо смердел. Будто лунатик, которого только что разбудили, вошел Ходжекис.

– Госпожа Мордаунт, – бормотал он. – Где госпожа Мордаунт?

– Она ушла, – сказал Люк, – и больше никогда не вернется. На вашем месте я бы взял такси и поехал домой. Немедленно. Тем более что путь неблизкий. – И по привычке добавил: – Пусть запишут вызов на счет Каспара Валгрима.

– Они всегда так и делают.

– От что нам с'йчас нужно, дык это виски. Им и нечисть отгонять х'рошо, и раны врачевать, – сказал гоблин.

– Это ожоги–то? – спросила Ферн.

– Да все что хошь. – Он принес виски. Уж он–то очень хорошо знал, где оно хранится.

–

Каспара Валгрима, работающего за компьютером в своем кабинете, внезапно накрыло странное ощущение, будто Время расслоилось. Очнувшись от секундного замешательства, он обнаружил, что разбил свой стакан с вином. Он озирался вокруг, словно не понимая, где находится. Воспоминания о последних неделях или месяцах были начисто стерты из его памяти. Его взгляд упал на мерцающий монитор компьютера. Каспар принялся лихорадочно просматривать данные о компании, которую сам же выдумал. Он видел, что в последнее время в дело были вложены огромные суммы денег, принадлежавших банку и его клиентам. В ужасе Каспар просматривал счета и отчеты и не верил своим глазам – деньги после незаконных сделок исчезали и появлялись, уходили, словно в песок. Каспар никогда в жизни не совершил ни одного правонарушения и теперь, когда перед глазами было доказательство его собственного злодеяния, впал в панику. Он будто очнулся от кошмарного сна, но кошмар не закончился с пробуждением. Тут и там мелькало имя Мелиссы Мордаунт, но кто она такая, Каспар не знал. И вдруг из глубин его памяти всплыло женское лицо с птичьими чертами, длинноволосая гарпия, которая таяла, превращаясь в черную, как вороново крыло, богиню, ласкающую его шелковистыми пальцами и уносящую в темный рай…

В Рокби магический заслон на решетке чердака замерцал и исчез. Кэл принялся недоверчиво ощупывать дверь и принюхиваться, пытаясь вычислить источник возможной опасности. Но все было спокойно. И тут он понял, что означало это спокойствие. Моргас, его мать, которая мучила его всю жизнь, начиная с рождения, которая сделала из него чудовище и наказывала его за это, которая превратила его жизнь в пытку, была мертва. За свешивающимися патлами волос и под слоем грязи выражения его лица видно не было, но в глазах отразилась то ли душевная боль, то ли тоска по этому чувству, которое он, как ему казалось, не мог испытать. Тогда он подумал о Ферн, пытавшейся открыть двери его темницы, вспомнил, как она просунула руку сквозь магический заслон. Он попробовал разорвать сковывающие его цепи – мускулы вздулись буграми, и лицо покраснело от натуги. Кэл наполовину принадлежал к волшебному роду, поэтому долгое заточение не ослабило его. Цепи трещали, звенья скрежетали под его напором. Наконец кольцо, которое приковывало цепь к стене, лопнуло. Его ноги были свободны! Еще минута ушла на то, чтобы сорвать цепи с рук. Запястье и лодыжку все еще сковывали кандалы, и кусок цепи, волочась по полу, довольно громко бренчал, но Кэл решил, что этим он займется позже. Он бросился к решетке и вцепился в ее прутья, пробуя разогнуть их. На это требовалось много времени, но уж времени–то у него было предостаточно. Его сила, не в пример душе, была больше, чем у обычного человека, и очень скоро несколько прутьев расшатались и погнулись. По потолку побежала трещина. Спустя два часа Кэл разогнул прутья настолько, что смог протиснуться в образовавшийся проход. Очутившись с другой стороны, он с наслаждением потянулся, на всем его теле мускулы заиграли и снова обмякли. Когда он крадучись пробирался по чердаку, цепь, волочившаяся за ногой, звенела, бесцеремонно нарушая тишину дома, а исходившее от Кэла зловоние предупреждало о его появлении за несколько метров. Но в доме без призраков было пусто, и за вырвавшимся на свободу узником никто не следил.

Внизу он столкнулся с Гроддой, которая приносила ему еду, когда дозволяла Моргас. Обычно в его рацион входили объедки, которыми побрезговала Негемет, попавшиеся в ловушку мыши и дождевые черви. Когда Моргас милостиво разрешала покормить Кэйлибана обычной снедью (что случалось довольно редко), Гродда, перед тем как швырнуть ему тарелку, плевала в нее. Увидев Кэла, она кинулась бежать со всех ног, но он, конечно, был быстрее и проворнее. Настигнув Гродду за пару секунд, он обрушился на нее своей мощью и сломал ей шею.

Он вышел из проклятого дома, оставив дверь приоткрытой, и ночной воздух стал мало–помалу просачиваться в его темные душные коридоры.

А в это время Люк и Ферн занимались своими ранами. Обшарив шкафчик в ванной, они нашли пару баллончиков обеззараживающего лосьона, подходящего для обработки небольших ожогов, йод и зеленку. В ящичке также находились лейкопластыри различных размеров, длинный эластичный бинт, комок ваты и перекись водорода. Люк снял обгоревший пиджак и, шипя от боли, отодрал присохшую к ожогам рубашку. Очень осторожно Ферн обработала волдыри лосьоном, не забыв продезинфицировать и царапины, хотя они уже заживали и покрылись корочкой.

– Достаточно, обо мне позаботимся позже, – сказал Люк. – Теперь ваша очередь. Снимайте футболку и топик. И джинсы тоже.

– Да все нормально…

– Даже не спорьте!

Она подчинилась. Укусы личинок покрывали весь ее торс, и, хотя ранки были мелкие, Моргас сделала так, чтобы кровь из них текла, не сворачиваясь. Ферн потеряла довольно много крови. Пропитавшаяся ею футболка уже подсохла и стала жесткой, и, снимая ее, Ферн морщилась от боли. Белый лифчик окрасился ярко–красными пятнами. Когда она расстегнула молнию на джинсах, Брэйдачин тактично растворился в воздухе, бормоча что–то о халате. Ферн была очень стройна, даже худощава. Спортом она не занималась, и ее руки и ноги были слабыми, под кожей не вырисовывались упругие мышцы, а груди были маленькими, как у тринадцатилетней девочки. Она сидела перед Люком, такая израненная и хрупкая, а он, тронутый ее беззащитностью, осторожно смывал с нее кровь кусочком ваты, смоченным в растворе перекиси, и каждый раз, когда она вздрагивала от боли, отдергивал руку и бросал на нее сочувственные взгляды.

– Почему они не заживают так же быстро, как на вашей руке? – спросил он, не отрывая взгляда от ее ран.

Стараясь не смущаться и не обращать внимания на свою наготу и близость его обнаженной груди, Ферн объяснила, каким образом раны на ее руке моментально заживали. Несмотря на пощипывание, прикосновение влажного комочка ваты к коже было приятным, и, чувствуя, как тело наливается приятной теплотой и тяжестью, Ферн откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

– Раны неглубокие, – говорил Люк. – Но все равно перевязать надо. Хотите, запеленаю вас, как египетскую мумию?

– Не нужно. На воздухе раны заживают быстрее, пусть дышат. А вот ваши ожоги перевязать необходимо.

– Пусть и они дышат, – улыбнулся он.

Появился Брэйдачин с банным махровым халатом. Неуклюже возясь с завязками, Ферн натянула его на себя и принялась внимательно осматривать опаленные бока Лугэрри. Люк достал бутылку виски.

Позже, проголодавшись, они совершили налет на холодильник и с аппетитом умяли несколько банок с фасолевым супом. Ферн позвонила Уиллу и подробно рассказала о случившемся, уютно устроившись на диване и потягивая виски. Лугэрри улеглась на своем месте у плиты и задремала, Брэйдачин, понимая, что те двое уже не нуждаются в его обществе, тактично исчез.

– Вас все еще мучает вопрос, не воплотилась ли во мне ваша первая любовь? – неожиданно спросил Люк, оборвав ленивую беседу. – Вы боитесь этого?

– Уже не боюсь. Теперь это уже неважно. – Ее глаза, вспыхивая зелеными искорками, смотрели прямо на него. – Рэйфарл – часть Прошлого. Даже когда я встретила его, он уже принадлежал Прошлому, а оглядываться назад я не хочу. Я многому научилась за последнее время. Если человек все время оглядывается назад, то путь вперед ему заказан. Вы – это вы, кем бы вы ни были. Все это время вы были со мной, вы убили паука, вы бросили вызов Моргас. И я хочу, чтобы вы были самим собой, и никем больше.

На этот раз она была уверена, что он поцелует ее, – он это и сделал, нежно прижав ее к себе.

– Осторожнее, вам может быть больно, – сказала она, на мгновенье оторвавшись от его губ и дотронувшись до его обожженной груди.

– Вам тоже, – прошептал Люк и снова обнял ее.

Позже они оказались в постели. Их близость была подобна двум рекам, слившимся воедино и бегущим в море наслаждения. Они забыли о ранах, и боль лишь усиливала наслаждение от их любовной игры. Ферн никогда не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас, отдавая свою любовь этому не до конца понятому человеку. Наконец она поняла, что они не просто наслаждаются друг другом физически, в этом акте любви была магия, и его Дар слился с ее, обострив их чувства и накалив эмоции. Они кормили друг друга, подобно вампирам, они с готовностью отдавали себя, и волшебство струилось по их разгоряченным обнаженным телам. Когда это волшебство наконец закончилось, Ферн соскользнула в сон.

Ей опять приснился сон, который она видела раньше. Призрачный город, Темная Башня, кабинет. И Тень, которая протягивала ей красную папку с документом, начертанным странными символами и подписанным кровью. Она видела нож, свою руку, кровь, струившуюся из раны, перо. Еле заметная подпись начала проступать на странице… Ферн проснулась. Светила луна, и ее яркий, чистый свет заливал комнату. Лунные лучи струились по кровати, освещая Люка с ног до головы, и Ферн ясно увидела на его левой руке шрам. Сновидение ожило в ее душе. Она все поняла.