Текст книги "Честь чародея"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

На кухне Гродда нянчилась с малышом. Я хотела человеческого ребенка, но нынче их трудно достать. Раньше было много детей, желанных и не очень, – крестьяне плодились, как кролики. А теперь наизобретали всяких противозачаточных пилюль, мазей, презервативов, и после этого женщины жалуются на бесплодие и бегут к врачу, как раньше ходили к ведьмам, умоляя прочитать заклинание или дать зелье, чтобы исполнились их сокровенные мечты. Да, взрослых стало больше, а детей меньше. За младенцами так следят и ухаживают, что даже больные и калеки благополучно вырастают и доживают до старости. Гродда нашла теленка. Я даже не спрашиваю где; ручаюсь, какой–нибудь фермер сегодня хватится его и будет оплакивать, как мать, потерявшая ребенка. У него были тонкие ножки, большие глаза и мягкие розовые уши. Он сосал молоко из бутылочки, которую дала ему Гродда. Вполне подойдет, подумала я. Накинув ему веревку на шею, я отвела его в оранжерею.

Страж уже ждал. Его бледное раздувшееся тело сливалось с листвой и лунными бликами. При моем появлении Дерево шевельнулось, зашелестело. Я отвязала теленка, и он стоял, беспомощно озираясь и зовя свою маму. Потом лунные блики и тени словно собрались вместе и метнулись к теленку. Он замычал еще разок, удивительно по–человечьи, что доставило мне немало удовольствия. Второй раз у него вышел только сдавленный шепот, а потом он и вовсе замолчал. Послышалась какая–то возня, шуршание – теленка связали и отволокли в укромный уголок, чтобы полакомиться им на досуге. Позже я слышала, как из угла доносились хруст и чавканье. А когда вернулась туда утром, я нашла только дочиста обглоданные кости да череп, и никакого запаха крови.

Паук скрывался за огромной кадкой, в зарослях растений, за которыми уже давно никто не ухаживал. Присмотревшись внимательнее, я заметила какой–то отросток с когтем на конце и пялящийся на меня сквозь листву глаз. Я хотела выманить его наружу, чтобы взглянуть, насколько он вырос, ведь вчера в темноте определить это было невозможно. Однако я чувствовала его мелкий мозг, болтающийся в раздувшемся теле, крошечный мозг насекомого, в котором всего–то две мысли – о голоде и о том, как выжить, и поняла, что его лучше не тревожить. Я его не боялась, но мне не хотелось бы убивать его ради самообороны.

Дерево тоже росло: ствол стал толщиной с мою талию, а разросшаяся листва затеняла солнечный свет. Я гуляла в его тени, гладила дрожащие ветви, прислушивалась к его ласковому шепоту. И тут я нашла то, что так долго искала, – маленькую зеленую завязь, похожую на яблоко. Плод! При виде его у меня участилось дыхание, а биение сердца слилось с пульсом Дерева. Очень осторожно я коснулась яблока: оно было еще очень твердым. Мне хотелось, чтобы оно поскорее созрело и налилось. Напрасно я пыталась нащупать, какую форму оно потом примет. На его родителе – Вечном Древе – растут головы умерших, но плоды моего Древа могут стать чем угодно: головами друзей или врагов, тех, кто еще жив, или тех, кто отринул смерть. Воображение рисовало мне все эти соблазнительные картины. Мне уже казалось, что на маленькой завязи обозначились бугорки, которые позже могли стать носом или скулами. Почти все утро я наблюдала за плодом, как будто могла увидеть, как он растет. В этот зеленый склеп совсем не проникало солнце, но мое деревце родом оттуда, где вообще нет солнца, где день и ночь меняются по желанию Дерева. Я знала, что плоды вызреют даже в вечной ночи. «Сторожи его хорошенько», – наказала я существу, затаившемуся в углу.

Чуть позже я принесла ему полную миску сока Дерева. Он уже сейчас мог быстро разделаться с теленком, но мне хотелось, чтобы он вырос настолько, чтобы мог сожрать человека. Тогда никто – ни обезьяна, ни домовой, ни Адам, ни Ева – не сможет украсть у меня плод.

– Итак, что мы выяснили? – спросила Ферн. В ее маленькой квартирке собрался совет. Был разгар лета, но в окна стучал дождь, и ей даже пришлось включить искусственный камин, чтобы было не так промозгло. Языки газового пламени весело плясали по вполне правдоподобным углям. Гэйнор, Уилл и Рэггинбоун сидели полукругом, греясь от их жара. Люка на совет не пригласили.

– Ничего, – ответила Ферн на свой же вопрос. – Моргас по–прежнему кажется неуязвимой, а Дана все еще в коме. Мы движемся в никуда.

– Гэйнор хорошо сработала, собрав информацию о Валгриме–старшем, – заметил Уилл. – Человек с такой безупречной репутацией всегда настораживает, особенно банкир. Ведь если ты вне подозрений, ты можешь творить все что угодно.

– У тебя есть какие–нибудь соображения по поводу того, что он творит и как? – спросил Рэггинбоун.

– Например, выдумывает несуществующую компанию, убеждает людей вкладывать в нее средства, а деньги потом присваивает, – цинично заявил Уилл. – Это самое легкое мошенничество. А если Моргас взяла его в оборот, то он не очень–то задумывается о будущем. Под воздействием магии мозги размягчаются, и инстинкт самосохранения пропадает. Во всяком случае, так было со мной, когда Элайсон похитила меня несколько лет назад. Думаю, с Валгримом происходит нечто подобное.

Рэггинбоун кивнул в знак согласия.

– А что с гоблинами? Они что–нибудь разузнали? – спросила Гэйнор.

– Они не расследуют, они просто наблюдают, – пояснила Ферн. – Следят за Даной, Люком и Каспаром.

– За Люком? – пробормотал Рэггинбоун, метнув на нее взгляд из–под насупленных бровей.

– Даже за Рокби следят с безопасного расстояния. Пару недель назад Моргас купила целый выводок щенят – малоправдоподобно, но Скулдундер в этом абсолютно уверен. Какие есть предположения – зачем они ей?

– Может, она любит собак, – с сомнением предположила Гэйнор.

– У нее есть кошка, – сказала Ферн. – Ведьмы держат кошек. Это традиция. И потом, она не собачница. Я легко могу ее представить с аквариумом ядовитых спрутов, с ручной коброй, с тарантулом на золотой цепочке, но уж никак не со щенками. Она готова убить любого, кто описает ей юбку.

– А какие были щенки? – спросил Уилл.

– Не знаю. Гоблины собак вообще не любят, поэтому не разбираются в них. А это важно?

Уилл пожал плечами:

– Мы не знаем, что может оказаться важным. Вероятно, тебе стоит еще раз начертить круг.

– Это слишком опасно, – возразил Рэггинбоун. – Разве ты забыл? Сильная магия притягивает духов стихий. Многоглазый Эдафор будет внимательно смотреть и может выдать местонахождение Ферн, раз Моргас вызывала его. В прошлый раз мы быстро отправили его назад, но, боюсь, сейчас это не выйдет. А мы еще не готовы к серьезному столкновению.

– А без него никак нельзя обойтись? – спросил Уилл. – Если Ферн не в силах победить ее, может, есть какой–нибудь другой способ…

– Она ищет меня, – сказала Ферн. – Вокруг Дэйл Хауза кружат сороки. Брэйдачин даже снизошел до телефона, решив, что мне стоит об этом знать. Он сказал, что они были помечены голубым цветом, хотя на первый взгляд этого не видно. Это птицы с Вечного Древа, шпионы Моргас.

– Брэйдачин воспользовался телефоном? – недоверчиво переспросил Рэггинбоун. – Гоблины же ненавидят технические новинки, считают их современной злобной магией. Должно быть, он действительно счел это очень важным.

– Он особенный гоблин, – сказал Уилл.

– Мне придется с ней столкнуться. – Ферн следовала ходу своих мыслей. – Но не сейчас.

– А Древний Дух в этом как–то замешан? – робко спросила Гэйнор.

– Хороший вопрос, Гэйнор, – ответил Рэггинбоун. – Он всегда замешан, и нам лучше не упускать этого из виду. Если кто–то из вас почувствует его, пусть даже во сне – особенно во сне… – Что–то во взгляде Ферн, в ее молчании показалось ему странным. Уилл и Гэйнор, проследив за его взглядом, тоже посмотрели на Ферн… – Обязательно поделитесь с нами.

– Ты не рассказывала ему о своем сне? – спросил Уилл у Ферн.

– Нет еще. – Ферн не хотелось говорить об этом, снова описывать тот сон: офис в высокой башне, Эзмордиса, скрип пера, когда она подписывала документ, читать который ей не было необходимости. – Вчера он снова снился. Каждый раз сон кажется все более реальным. Я знаю, что это Темная Башня, как в преданиях, только теперь она современная, вся из стекла и бетона – парящий высоко черный небоскреб. Мне кажется, башня существует в своем собственном измерении, как Дерево, но не отдельно от этого мира: она как–то связана с Сити, может быть, она есть не только в Лондоне. Во сне я сама разыскиваю ее, нахожу и подписываю кровью договор, продаю свою душу, свой Дар, самое себя.

– Может быть, это не пророчество, а предупреждение, – сказал Уилл.

– Возможно, – согласился Рэггинбоун.

– Я думала, что он обитает в Эзмодейле. – Гэйнор нахмурилась. – Я ничего не понимаю насчет этой Башни.

– У него много твердынь, – пояснил Рэггинбоун. – Эзмодейл – Живописная Долина – самая древняя из них. Но Темная Башня тоже очень старая. Когда–то в ней были подземелья, бойницы и витая лестница, а теперь там лифт и эскалатор, а вместо каменных палат офис с ковровым покрытием. Ее разрушали, но она снова отстраивалась, приспосабливаясь к ходу истории. Он движется в ногу со Временем, становится все ближе к людям, жиреет на их слабостях. Когда–то давно Башня стояла посреди голой пустыни, а теперь, по словам Ферн, она в каждом городе. Он делает так, чтобы великим и добрым было проще протоптать тропинку к его дверям.

– Но только не Ферн, – уверенно заявил Уилл, взяв сестру за руку. – Не беспокойся. Мы уверены, что ты этого никогда не сделаешь.

– Поосторожнее с такими заявлениями, – предостерег его Рэггинбоун. – Пророчества – вещь странная и ненадежная, но видения владеющих Даром нельзя игнорировать. – Повернувшись к Ферн, он спросил: – О чем ты думаешь, когда подписываешь договор во сне?

– Я чувствую, что мне совсем не хочется этого делать, – сразу ответила Ферн. – Но у меня вроде как нет выбора: кто–то, кого я люблю, в опасности.

– Тот парень? Кто–то из нас? – одновременно спросили Уилл и Гэйнор.

Ферн покачала головой:

– Не знаю.

– Мы сами можем позаботиться о себе, – сказал Уилл.

– Я помню.

– Не надо этого сарказма. Люди учатся на своих ошибках. Тебе бы тоже не мешало.

– В каком смысле? – спросила его сестра.

– Владеющие Даром всегда одиноки. Не только Элаймонд или Моргас – вспомни Зорэйн. Даже Рэггинбоун был одинок во времена, когда был чародеем. Сила и власть изолируют. Возьми, к примеру, Гитлера, Сталина, Пол Пота. Может, у них тоже был своего рода Дар – кто знает, что ими двигало? Но заметьте – ни у кого из них не было друзей, только фавориты, приспешники, выполнявшие грязные поручения, и придворные льстецы, которые обожали их и выслушивали их напыщенные речи. Но не было никого, кого бы они по–настоящему любили и кто любил бы их. Никто не мог проникнуть сквозь стену, которой они огородили свое маленькое «я» и куда пытались втиснуть весь остальной мир. В результате имеем сумасшествие.

– Аргументы, конечно, сильные, – пробормотал Рэггинбоун, – но позволь заметить, что я не сумасшедший.

– Это спорный вопрос, – ответил Уилл. – И потом, ты же утратил свою силу. А что еще важнее, у тебя появилась Лугэрри. Может, именно она спасла твой здравый рассудок?

– Ты хочешь сказать, что без вас я могла бы закончить, как Зорэйн? – спросила Ферн.

– Да, именно это я и хочу сказать, – согласился Уилл. – Ты утаиваешь что–то от нас, отдаляешься, пытаешься «защитить» нас. А это очень опасно – прежде всего для тебя. Думаю, это главная опасность Дара. Сила и одиночество приводят к отрыву от реальности. А отсюда – самонадеянность, паранойя и так далее. Ты же сама рассказывала, что, если Зорэйн чувствовала, что привязалась к одному из своих рабов, она тут же убивала его. Твои друзья и семья не слабость, а твоя сила. И пора смириться с этим.

– А как же риск? – не унималась Ферн.

– Жизнь – вообще рисковая штука. Лично для меня лучше умереть, но не допустить, чтобы ты стала королевой–ведьмой, одержимой манией величия.

– Для меня тоже, – быстро вставила Гэйнор, пока Ферн не успела возразить.

– Мда… мудрые мысли порой приходят оттуда, откуда никто не ждет, – философски заметил Рэггинбоун. – Возможно, твой брат разобрался в истинном проклятии Детей Атлантиды.

– Неужели они все в конце концов обратились к злу? – спросила Ферн.

– Скажем так: мало кто из них пошел по пути добра.

– Я теряю в любом случае, так ведь? – сказала Ферн. – Либо друзей, либо свою голову.

– В данном случае не тебе решать, – резко возразил Уилл. – Мы свой выбор сделали. Забудь пока о своем сне и Древнем Духе. Сначала надо разобраться с Моргас.

– Если сможем, конечно, – ответила Ферн. Потом повернулась к Гэйнор: – Тебе прислали перевод уэльских легенд?

– Да.

– И что?

– Там все только об Уэльсе.

Они еще некоторое время обсуждали свои планы, но, как Ферн и сказала в самом начале, ни к чему не пришли. И все же чуть позже она почувствовала, что у нее словно гора с плеч упала. Она хорошо помнила свои ощущения, когда в шестнадцать лет впервые столкнулась с силами тьмы и осознала свой Дар. «Но я не одна, – подумала она, – я никогда не была одна». И, несмотря на все ее страхи, на душе стало необыкновенно легко оттого, что с нее сняли бремя одиночества и разделили с ней ответственность. Теперь она смогла по–иному взглянуть на все проблемы. «Я найду выход, – решила она. – Мы найдем».

В ту ночь она спала спокойно, и если ей что и снилось, то она совершенно этого не помнила.

Оранжерея в Рокби представляла собой полукруглое сооружение, построенное в конце викторианской эпохи. Тогда богатые люди, увлекающиеся ботаникой, отправлялись в Гималаи на мулах в сопровождении местных носильщиков, а возвращались нагруженными образцами флоры. Когда–то в оранжерее трудились садовники, творившие чудеса, повсюду стояли пальмы в кадках, проводились чаепития. Но поскольку окна оранжереи выходили на север, а вокруг росли высокие деревья, внутрь почти не проникал солнечный свет, а если какой–то луч и попадал сюда, то его тут же душили джунгли. Строители восстановили разрушенные стены и стропила, но они даже не пытались углубляться в дебри разросшихся растений. А теперь на пути света появились новые тени – сети паутины, под тяжестью которых сгибались пальмы. Паук слишком вырос и уже не помещался в миниатюрных джунглях. Здесь не на кого охотиться, нечем утолить ненасытный голод, если только Моргас по своей прихоти не приведет кого–нибудь. Крошечный мозг этого огромного тела переполняла ярость и обида на существование, шедшее вразрез его инстинктами. Он смутно понимал, что надо плести паутину, которая не ломала бы то, на чем держится. Тогда можно было бы ловить крупных сочных мух. Но вместо этого он был заперт в тесном мирке и кормился с рук существа, нисколько на него самого не похожего. Он оставался все время возле Дерева, и теперь оно было его вселенной.

Моргас догадывалась о его беспокойстве и ярости, и ее это очень радовало.

По нескольку раз в день она приходила взглянуть на плод. В один из ее приходов паук подобрался слишком близко – его манил запах съедобной плоти, – но тут же молния ударила его в лапу, и он ретировался. Негемет шипела на него, чувствуя себя в безопасности рядом с хозяйкой. Если бы у нее была шерсть, она непременно встала бы дыбом, а так только мурашки на загривке выдавали ее волнение.

– Не пытайся мне угрожать, маленький монстр, – упрекнула паука Моргас. – Разве я не та рука, что кормит тебя? – И больше она на него даже не взглянула. Отвернувшись, она принялась снова разглядывать зреющий плод, отмечая, как на нем все больше проявляются отдельные черты. – Это голова, – сказала она своей кошке, и от волнения у нее участилось дыхание. – Это и правда человеческая голова. Смотри, как оттопыриваются уши, вот наметились брови, углубились впадины вокруг глаз. Это точно голова – но чья? Мужчины или женщины, живущего человека или умершего? Кожа становится бледнее… пробиваются первые волосы, черные, как вороново крыло. Чья голова зреет для меня? И почему здесь, а не на родительском Дереве? Ах, моя кошечка, скоро мы все узнаем.

В мире Времени голова зрела быстро. Теперь ее кожа была почти белой, а брови иссиня–черными. Волосы росли густые и длинные, кудрявые локоны цеплялись за соседние ветки или змеями свисали вниз. Глаза с длинными ресницами были пока закрыты. Моргас смотрела на эту голову, как в зеркало.

– Это моя сестра, – наконец вымолвила она. – Моя кровная сестра–близнец Морган. Но зачем она явилась сюда? Я видела ее на Вечном Древе давным–давно. Ее плод созрел, и она прошла через Врата, так что ее душа не может вернуться в этот мир. И все же она здесь, и скоро ее глаза откроются. Я должна понять. Когда луна начнет прибывать, я снова начерчу круг и расспрошу провидиц и древних духов – даже вурдалаков, собирающихся на кладбищах, чтобы полакомиться призраками. Кто–нибудь да даст мне ответ, даже если мне придется допрашивать сами Силы стихий! В моих венах течет жизнь Дерева, а в его саженце есть моя кровь, поэтому Дерево откликается на мои мысли и нужды. Почему же все–таки Морган? Я так надеялась, что оно даст мне голову моей бывшей ученицы, чтобы подсказать мне способ отмщения. Давно пора это сделать. Но… Морган… почему Морган?

Кошка выгнула спину, и по голой коже пробежала искорка электричества, но Моргас не заметила этого.

Уже вечерело, и они обе вышли на крыльцо, залитое солнцем. Они смотрели, как вызолотилось небо над вершиной Фарси–Холма, где торчали силуэты обгоревших деревьев. Золотистые лучи добрались даже до давно не стриженной западной лужайки, пересеченной тенью старожила–дуба. Ведьма и кошка купались в этом свете, пока солнце не село и из леса не выползли сумерки. Дом, лишенный своего прошлого, стоял, как пустая могила, в напряженном ожидании.

Как только стемнело, из леса вылетела сова, бесшумно махая крыльями. Моргас вытянула руку, и сова мягко спикировала на нее, что–то тихонько ухая на своем совином языке,

– Так, значит, ее там не было? – спросила Моргас. – Я и не смела на это надеяться. Но продолжай следить. Рано или поздно она выползет из–под своего камня. Лети, Гродда выдаст тебе твою награду.

Сова полетела к окнам кухни, и Моргас вернулась в дом. А кошка еще немного задержалась на улице, пока не вышла луна. Вскоре мимо нее промелькнула тень совы, направлявшейся обратно на север.

Через пару дней Рэггинбоун снова наведался на стройку на Кинг–Кросс, на этот раз вместе с Ферн. Его позабавило, как изменилось отношение охранника у ворот. Видимо, он принял Ферн за студентку, сопровождавшую своего профессора, что сразу превращало Рэггинбоуна из чудака в ученого. Ферн явилась сюда сразу после работы, была одета в светло–серые брюки и жакет и выглядела очень элегантно и вместе с тем совершенно неуместно на этой стройке. Пока она пробиралась между котлованами и кучами песка, ее провожали восхищенные взгляды охранника _я_ нескольких строителей, оторвавшихся от работы. На фоне добровольцев, поголовно одетых в джинсы, она казалась существом из иного мира, утонченным и нереальным. Дэн Хантер вылез из ямы поприветствовать Рэггинбоуна. Взглянув на Ферн без всякого интереса, он спросил:

– Это ваша внучка?

– Это мой друг, Ферн Кэйпел. Ферн, познакомься, это Дэн Хантер.

Они пожали друг другу руки.

– Вы не похожи на археолога, – сказал Дэн.

– А я и не археолог. Я работаю в сфере пиара. Мистер Наблюдатель, – она метнула на Рэггинбоуна недобрый взгляд, – считает, что вам это может понадобиться.

– Хорошая идея, – подхватил Рэггинбоун. – Может быть, так мы привлечем спонсоров. Видите ли, Фернанда думает, что слишком много времени уделяет раскрутке продуктов и слишком мало – рекламе самого дела.

Дэн хмуро заметил:

– Сомневаюсь, что мы можем позволить себе это удовольствие.

– Ее услуги будут совершенно бесплатны, – заверил Рэггинбоун, не обращая внимания на каменный взгляд Ферн. – Это своего рода дар грядущим поколениям.

– Неужели? – Дэн скептически ухмыльнулся, а Ферн злилась уже на обоих. Потом ее настроение изменилось. Они склонились над полностью откопанным камнем – предполагалось, что это алтарь. Ферн, подключив свое магическое чутье, почувствовала развеянный столетиями запах крови, тень древней смерти. Ее дыхание можно было уловить в расщелинах и у оснований почти разрушенных стен. Ферн приложила ладонь к поверхности камня и уловила глубокий пульс земли. Глаза ее закрылись.

– Вы – экстрасенс? – спросил Дэн, честно стараясь быть вежливым.

Ферн открыла глаза.

– Не совсем, – сказала она своим самым безразличным тоном. – Я ведьма.

– В области пиара?

– Совершенно верно. Я продаю бесполезные продукты людям, которые в них совершенно не нуждаются. А это требует колдовства.

Дэн от неожиданности невольно улыбнулся.

– Вы действительно интересуетесь археологией?

– А разве не каждый интересуется ею? – Ферн снова взглянула на камень. – Я думаю, он лежит не той стороной. Может быть, он упал вперед или его специально перевернули, например, христиане, надругавшиеся над языческим храмом, или соперничающая секта – да кто угодно. С другой стороны есть надпись.

– Вы это точно знаете, так ведь?

Ферн кивнула, не обращая внимания на сквозивший в вопросе сарказм.

– Она на неизвестном вам языке. В ней говорится… – Ферн замешкалась… – _Увал_хааде._Увал_неан–чарне._ Я запишу, если хотите. – Дэн явно не хотел, но Ферн все равно достала из сумочки листочек и ручку. На обороте своей визитки она записала загадочные слова большими буквами.

– Э–э… а что они означают? – спросил Дэн. Он уже не улыбался и, казалось, терял терпение.

– Врата Смерти. Или… пожалуй, «портал» будет точнее. Увал означает то, что открывается. Портал Смерти, Портал в Бездну. Я знаю, вы мне не верите, но это не пустая болтовня. И я вовсе не сумасшедшая.

– Вы выглядите вполне нормальной, но внешность бывает обманчива.

– Несомненно. – Ферн критично оглядела его с ног до головы, словно осуждая за выпачканную в земле рубашку и длинные неопрятные волосы. – Копайте. Это у вас хорошо получается, так ведь? – И, повернувшись к Рэггинбоуну, добавила: – Здесь больше не на что смотреть, можем идти.

Пока она пробиралась обратно к воротам, ее провожали враждебные женские взгляды. Дэн Хантер перевернул визитку, задумчиво разглядывая надпись. На безупречно белой поверхности остались отпечатки его грязных рук. Конечно, то, что она тут несла, полная чушь; а уверенный тон – всего лишь часть ее профессиональных навыков. Он засунул визитку в задний карман джинсов и вернулся к работе.

В следующий вторник Ферн собрала еще один совет в своей квартире. На этот раз она пригласила и Люка.

– Это Лукас Валгрим, – представила она его. – Теперь он присоединится к нам. Он нам нужен. Люк, это мой брат Уилл, это – Гэйнор Мобберли, а это – наш старый друг, которого мы все зовем Рэггинбоуном. А вообще–то он мистер Наблюдатель, если соблюдать церемонии.

Люк сдержанно кивнул и, немного–поколебавшись, пожал руку Гэйнор.

– Я вам очень сочувствую по поводу вашей сестры, – сказала Гэйнор. – Мы все прошли через такое, когда с Ферн случилась беда. Мы знаем, как это тяжело.

– Выпейте что–нибудь, – предложил Уилл, щедро распахивая бар Ферн. – Так зачем он нам нужен, сестричка?

– Не называй меня так. – Ферн рассеянно налила себе большой стакан джина с тоником, но пить не стала. – У меня есть план.

– Хороший? – спросил Рэггинбоун, вглядываясь в ее лицо.

– Нет, – напрямик заявила Ферн. – Но мы больше не можем сидеть сложа руки, а это лучшее, что я могу предложить.

– Ты придумала, как убить Моргас? – спросил Уилл.

– Не–а. – Ферн никогда не говорила «не–а». – Но нам надо спасти Дану, и мне хочется осмотреть Рокби. Может быть, удастся узнать, что именно замышляет Моргас. Если я не могу убить ее, надо хотя бы убрать ее с дороги. Мы сделаем отвлекающий маневр. Только это будет очень опасно.

– Ты всегда купаешься в опасностях, – сказал Уилл. – Временами мне кажется, что в глубине души тебе это даже нравится.

– Да дело–то в том, что опасно это будет не для меня, – с несчастным видом сказала Ферн. – Если мы на это решимся, то отвлекающий маневр придется делать вам и в опасности будете вы, поскольку вам придется столкнуться с Моргас.

Все замолчали. Резкий звук полицейской сирены прорезал тишину. Казалось, в комнате никто не дышал.

– Вы хотели быть командой, – сказала Ферн. Сейчас она была необычайно бледна. – Что ж, добро пожаловать в высшую лигу.

Тут все заговорили.

– Наконец–то, – сказал Уилл.

– Вот черт, – пробормотала Гэйнор. Вообще–то она никогда не чертыхалась.

Рэггинбоун ограничился пристальным взглядом из–под кустистых бровей. Люк спросил:

– Ко мне это относится?

– На сей раз нет. Вы поедете со мной в Рокби. Нам нужна быстрая машина. А поскольку вы банкир, у вас наверняка найдется парочка «поршей».

– Да. «Порш» и классический «ягуар», – подтвердил Люк. – Но у меня есть кое–что получше» – мотоцикл.

– «Харлей»? – заинтересовался Уилл.

– А я боюсь мотоциклов, – сказала Ферн.

– Вот и отлично, – вмешался Рэггинбоун. – Значит, страху достанется всем поровну. Лукас действительно понадобится тебе в Рокби: может случиться, что только он, как единственный родственник Даны, сумеет помочь ей вернуться в себя. Даже если мы освободим ее дух, то, не имея Дара, она может не найти дорогу назад.

– Объясните, что я должен буду сделать, – сказал Люк.

– Позже. Фернанда, расскажи нам о своем плане, Ферн изложила детали.

– Ты была права, – сказал Рэггинбоун. – Это действительно не самый хороший план. Но пока обойдемся таким. Ты собираешься начертить круг здесь?

– Ты же знаешь, что комнаты слишком малы, да и вибрация здесь сильная. Придется снова воспользоваться подвалом.

– Муунспиттл не согласится ни за какие коврижки.

– Поднажми на него. Раньше тебе это удавалось. Вопрос в том, сработает ли моя затея?

– Колдовство всегда привлекает внимание, – задумчиво произнес Рэггинбоун. – Духи стихий наверняка еще вертятся поблизости, а от взгляда Эдафора почти ничего не укроется. Не сомневаюсь, что, обнаружив тебя, Моргас тут же примчится. Сможем ли мы отвлекать ее достаточно долго… что ж, это наша проблема. Однако не думаю, что обследовать логово ведьмы в ее отсутствие намного безопаснее.

– Я буду осторожна, – заверила его Ферн. – И наложу на вас на всех заклинание защиты, особенно на Гэйнор. Извини, конечно, но ты самая слабая, подруга. Моргас наверняка нацелится на тебя. Она и так считает тебя переродившейся Гиневрой.

– Может быть, мне удастся это использовать, – ответила Гэйнор, с удивлением отметив, что ее голос не дрожал. – Я же знаю все легенды.

– В легендах говорится только о том, что стало легендарным, – сказал Рэггинбоун. – Мы же не знаем, что там было на самом деле и какие воспоминания мы можем в ней пробудить. Это опасная игра.

– Но попробовать стоит, – храбро заявила Гэйнор.

– Ни в коем случае, – возразила Ферн. – Просто заставьте ее немного поговорить. Когда же она начнет выходить из себя, скажите ей, куда я отправилась. Это разозлит ее так, что она тут же забудет о вас. Метла в этом году не в моде, так что ей придется возвращаться в Рокби на машине. Если повезет, то мы уедем оттуда раньше.

– Ты слишком полагаешься на удачу, – заметил Рэггинбоун.

– Мы, – поправил его Уилл. – Ты тоже окажешься на линии огня и не будешь простым наблюдателем.

Рэггинбоун ничего не ответил, а глаза его скрывал опущенный капюшон.

– Ну, так мы договорились? – спросила Ферн. Все кивнули.

– Когда мы провернем это? – озабоченно спросила Гэйнор.

– В пятницу, – ответила Ферн. – Не будем ждать полнолуния, иначе я рискую наткнуться на ее магический круг. Моргас придется добираться до Лондона обычными средствами, возможно, на машине. А временной фактор для нас очень важен. – Она промолчала о том, что не хочет оставлять себе времени на раздумья. В голове у нее все было словно опутано темной пеленой, что могло быть обычным страхом или же плохими предчувствиями. Но теперь, когда она рассказала остальным о своем плане и получила их согласие, пути назад не было. Она взглянула Люку в лицо: мужественный подбородок, ровные прямые брови, сжатый рот. Он будет с ней там. Интуитивно он доверял ей, верил в ее Дар, способность помочь. Неожиданно для нее стало очень важным, чтобы он не увидел ее страха или неудач.

– Нам повезет, – сказала она, но в глубине души чувствовала, что запас везения исчерпан.