Текст книги "Экономика: куда мы пришли и куда пойдем дальше(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Новицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Однако решение коррупционной проблему все же существует и в этой книге оно будет представлено.

11. Так крах или не крах?

Главным последствием развития отношений, описанных в предыдущей главе, стало то, что собственность, богатство, имеет теперь четкое разделение. В виде сокровища, как говорят, «предметов личного пользования», она – ничего себе. А в виде капитала, с помощью которого только и можно создавать капитал, то есть производить новое богатство, она дело неблагодарное и слабо востребованное, если ты не государственный чиновник, выстраивающий коррупционную схему (но в этом случае речь о производстве капиталом капитала не идет, здесь только ширма, имитация). Перевести сокровище в капитал – значит почти автоматически потерять его с очередным кризисом, который то ли вот-вот наступит, то ли еще не прекращался [Жилая недвижимость – особый случай, намеренно исключаемый мной из предмета рассмотрения данной книги. Она требует затрат на свое создание и приносит доход, причем, большую часть из того, что статистики относят к доходам с капитала – то есть, с одной стороны, категория, создающая капитал на капитал и подходящая к определению, мною здесь применяемому. С другой стороны, при «производстве» жилья отсутствует конкуренция в ее традиционном понимании, да и прогресс, связанный с усложнением технологий, очень условен. Это ведет к тому, что доходы с недвижимости практически не меняются на протяжении целых столетий и представляют собой фиксированный процент от ее стоимости. Если во время какого-нибудь кризиса падает стоимость аренды жилья, пропорционально падает и стоимость самого жилья. Верно также и обратное: рост стоимости жилья пропорционален росту стоимости аренды. Кроме того, недвижимость – очень долгосрочная вещь, некоторые и сегодня живут в домах, построенных в XV веке. Таким образом, недвижимость «выпадает» из гонки, инициированной т.н. «промышленной революцией», соответственно, на ней не отражаются (или отражаются слабо) последствия этой гонки, разбираемые мною в данном труде. Отношения вокруг недвижимости можно сравнить, например, с парикмахерскими услугами, где не наблюдалось технологического роста на протяжении столетий, что позволяет брать эти услуги в качестве эталонного показателя для сравнения покупательской способности.

Впрочем, с точки зрения выводов, которые делаются в этой книге, к уникальной ситуации с жилой недвижимостью в условиях свободного рынка, стоило бы присмотреться более внимательно. Вопрос, почему отсутствовала конкуренция и не происходило технологических усложнений, можно попробовать разрешить через относительно высокую трудоемкость и капиталоемкость строительства, особенно в прошлом.] .

Давайте снова обратимся к Томасу Пикетти и его книге «Капитал в XXI веке», не забывая поблагодарить его за скрупулезно проделанный труд и предоставленную на наш суд огромную массу статистических данных. В главе «Доходность капитала в начале XXI века», он пишет, что доходность капитала «немного снизилась» по сравнению с XIX веком и составляет сегодня, то есть на момент написания книги, 3-4%. Вроде бы совсем не плохо! Однако дальше автор делает ряд оговорок.

Во-первых, он вычитает из этих 3-4% налоги:

Если учесть все налоги, средняя ставка налогообложения на доходы с капитала в настоящее время достигает порядка 30% в большинстве богатых стран.

Таким образом, от 3-4% остается примерно 2-2,8%.

Во-вторых, в доходы от капиталов принято включать ежегодную арендную плату за всю имеющуюся жилую недвижимость. При наличии склонности к конспирологии, можно попробовать сделать пару-тройку умозаключений, зачем это смешение понадобилось. Если же такой склонности нет, можно обнаружить причину в общепринятом определении понятия «капитал».

С точки зрения средней доходности намного важнее отметить, что ежегодная арендная стоимость жилой недвижимости, составляющей половину стоимости имущества (выделение жирным шрифтом мое), как правило, равняется 3-4% от стоимости собственности. Например, квартира стоимостью 500 тысяч евро будет приносить около 15-20 тысяч евро в год (примерно 1 500 евро в месяц) или позволит сэкономить эту арендную плату в том случае, если собственник решит сам в ней жить (выделение жирным шрифтом опять мое). Это касается и более скромного недвижимого имущества: квартира стоимостью 100 тысяч евро дает арендную плату – или позволяет избежать ее – в размере 3-4 тысяч евро в год или даже больше.

Итак, половина того, что Томас Пикетти называет «капиталом», является недвижимым имуществом, то есть тем, что для цели нашего исследования не представляет интереса. Разделим оставшиеся 2-2,8% доходов с капитала пополам. У нас остается уже 1-1,4% дохода с капитала в год в развитых странах.

Но и это еще не все! Далее Пикетти пишет:

Еще более высокую доходность дают финансовые активы, преобладающие в том случае, когда речь идет о более крупном имуществе. Совокупность недвижимой и финансовой собственности, которая составляет большую часть частного имущества, и толкает среднюю доходность вверх.

Нам непонятно, конечно, выражение «большая часть частного имущества» и сколько именно из этой части приходится на финансовые активы, а сколько – на недвижимость. Кроме того, финансовые активы нам для достижения наших целей также следует разделить на две большие части: активы, чья доходность основана на потребительских кредитах (чаще всего это банковские депозиты) и те активы, которые вложены непосредственно в бизнес. Первые являются таким же перераспределением доходов среди граждан, как и жилая недвижимость, а вторые непосредственно связаны с тем, что мы называем производством капитала на капитал. В другом месте своей книги в примечании Пикетти пишет, что «в финансовых активах реальные активы (т.е. цена акций, долей в предприятиях или в различных финансовых вложениях и паевых инвестиционных фондах, инвестированных в биржевые рынки – прим. мое) представляют, как правило, более половины от общей суммы, а зачастую и более трех четвертей». Скрепя сердце, поскольку все эти вещи весьма зависят от спекулятивных процессов, примем это распределение как факт. Оставим от «большей части» 3/4. Думаю, не ошибусь, если сделаю вывод, что доходы от капитала, после всех сделанных даже со всеми оговорками исключений упали ниже 1%. Мы крутимся вокруг цифр, которые в социологии называют «статистической погрешностью».

Если мы в данном весьма приблизительном расчете и ошиблись на какой-нибудь 1% в ту или другую сторону, это не так уж и важно, поскольку даже в том, что у нас осталось в качестве производства капитала на капитал, сохранилось многое, что мы уже начали рассматривать в качестве простого «освоения» государственных средств и того, что мы рассмотрим позднее под понятием «псевдобизнес». Также весьма сомнительно в этом списке выглядит бизнес под названием «услуги», особенно если учесть, что значительная часть этих услуг – деятельность государства в области медицины и образования. Все эти сомнительные составляющие «капитала», естественно, приносят прибыль, точнее для них будет сказано – «показывают» прибыль, и тем самым «отбирают» в статистике у «реального» бизнеса последние крохи его доходности.

Примечательно, что здесь мы выходим на показатели, сопоставимые с показателями среднего экономического роста, что, с одной стороны, логично, а с другой – демонстрирует наше бессилие отделить государственное читерство от чистой рыночной способности капитала создавать новый капитал. В противном случае наши показатели были бы заметно ниже или, что еще более вероятно – находились в отрицательных значениях.

***

Но что такое даже 1% доходности с капитала [Здесь и далее, если иное специально не оговорено, под словом «капитал» следует понимать то, что мы определяем как капитал «производительный» – тот, который создает национальное богатство. То есть – чистое производство, исключая недвижимость, государственные облигации, депозиты, используемые банками для бытового кредитования, услуги, перераспределяющие созданное богатство и т.п.], особенно в сравнении с доходами, получаемыми от трудовой деятельности, то есть зарплатами? Средний национальный капитал в развитых странах сегодня равен примерно 180 тыс. евро на человека. Годовой доход с такого капитала составит 1 800 евро, то есть примерно 150 евро в месяц. Минимальная зарплата, установленная законодательно, для примера, во Франции – 1445 евро в месяц. То есть доход с капитала на одного жителя Франции составляет примерно 1/10 часть от минимального дохода. Чтобы получать доход с капитала, равный хотя бы средней французской зарплате (2 202 евро в 2013 году после уплаты всех налогов и обязательных выплат [http://foreignlife.info/news/255-srednjaja-zarplata-vo-francii-po-mneniyu-insee.html]), надо иметь капитал 2,6 миллионов евро. При этом если сохранять 100% доходов с капитала и пускать их обратно в дело, не потребляя ни цента, за 30 лет такой капитал вырастет до 3,5 миллионов евро и начнет приносить ежемесячный доход, равный 2 925 евро, на 723 евро больше. В США ситуация еще хуже. Там средняя зарплата после уплаты налогов и обязательных выплат – 42 492 долларов в год или 3 541 долларов в месяц. Соответственно, и капитал для «выхода» на такую зарплату нужен не меньше 4,2 миллионов долларов. За 30 лет 100% сбережения дохода этот капитал увеличится на 1,5 миллионов долларов и составит в сумме 5,7 миллионов, принося ежемесячный доход 4 750 долларов, что на 1 209 больше, чем средняя зарплата.

Весьма показательна также статистика отношений между доходами с капитала и трудовыми доходами в целом. Ниже я приведу две пары графиков, демонстрирующих эти отношения в 1932 и в 2005 году во Франции и в 1929 и в 2007 году в США. Графики взяты все из того же «Капитала в XXI веке» Томаса Пикетти, перевод на русский язык – мой [http://piketty.pse.ens.fr/en/capital21c2]:

Как известно, богатые люди редко живут на одну зарплату или только на доходы с капитала. Чаще всего эти вещи комбинируются между собой. Однако есть зависимость: чем выше человек находится в иерархии доходов, тем большую часть его доходов составляет прибыль с капитала и тем меньшую – трудовой доход. Это логично: зарплаты, несмотря на все бонусы и «парашюты», имеют все же конечное значение, в отличие от капитала, размеры которого ничем, кроме предпринимательских талантов, не ограничены.

В предлагаемых графиках общий доход взят за 100% и представлен на левой шкале, нижняя шкала демонстрирует разбитые на несколько частей 10% населения с самыми высокими доходами, начиная с 5% самых «бедных» из этой группы (то есть, находящихся между 90% и 95%) и заканчивая 0,01% самых богатых. Я подготовил таблицу абсолютных цифр для данных показателей:

Страна Общее население Р90-95 Р95-99 Р99-99,5 Р99,5-99,9 Р99,9-99,99 Р99,99-100

Франция в 1932 г. 42 млн. 2,1 млн. 1,7 млн. 210 тыс. 168 тыс. 37 800 4 200

Франция в 2005 г. 61 млн. 3 млн. 2,4 млн. 300 тыс. 244 тыс. 54 900 6 100

США в 1929 г. 123 млн. 6,2 млн. 4,9 млн. 615 тыс. 492 тыс. 110 700 12 300

США в2007 г. 301 млн. 15 млн. 12 млн. 1,5 млн. 1,2 млн. 270 900 30 100

С абсолютными цифрами намного нагляднее. Так, мы видим, что в 1932 году доходы с капитала начинают преобладать у 0,5% населения Франции, то есть у 168 тысяч французов, в то время как в 2005 году таких только 37 800 человек. И это несмотря на то, что население Франции увеличилось в полтора раза – с 42 миллионов до 61 миллиона человек! Не менее интересна ситуация в США: доходы с капитала превалируют в 1929 году у 615 тысяч американцев, в 2007 году – только у 271 тысячи! При этом рост населения за исследуемый период с Францией даже не поддается сравнению, если брать абсолютные цифры, а не проценты.

Интересна ситуация в самом «низу» данной иерархии. Если в 1932 году 2,1 миллионов французов имели в своем доходе чуть больше 10% дохода от капитала, в 2005 году эта часть населения вынуждена довольствоваться почти полностью зарплатой, а доходы с капитала более 10% имеют только 210 тыс. человек. В США нахождение среди 12,3 млн. самых богатых людей (верхние 5%) обозначало минимальную долю доходов с капитала больше 20%, в 2007 году такой расклад доступен только примерно 3 миллионам самых богатых людей (верхние 0,1%).

На «верху» иерархии – те же пропорции. Интересно было бы, конечно, для полной картины, посмотреть, что происходит с соотношением трудовых доходов и доходов с капитала для тех же 4 200 самых богатых человек во Франции и 12 300 самых богатых человек в США, которые составляли 0,01% самых богатых в 1932 г. и в 1929 г. соответственно. К сожалению, графики нам не дают такой возможности, точно также мы не можем по ним подсчитать количество «чистых» рантье. Зато мы можем, опираясь на них, твердо заявить: 95% населения США и 99% населения Франции в настоящее время живут на одну зарплату, хотя когда-то таких людей было по 90% и там, и там. То есть предпринимательством до Великой Депрессии занимался каждый 10-й, сегодня – только каждый 20-й в США и каждый 100-й во Франции! Если в абсолютных цифрах – в 1932 году во Франции было 4,2 млн. предпринимателей, в 2005 году их осталось только 610 тысяч, в образцовых капиталистических США в 1929 году было 12,3 миллиона предпринимателей, сегодня, даже с учетом гигантского демографического роста больше чем в два раза, их только 15 миллионов.

При этом надо обязательно помнить, что 10% самой нижней части доходов с капитала – это доход от недвижимости, полученный реально либо сэкономленный. То есть в данные исследования, помимо чистых предпринимателей, помещены также и все те, кто имеет собственное жилье.

Томас Пикетти констатирует переход «эпохи рантье» в «эпоху менеджеров». И мы с ним в этом не только соглашаемся, но и приводим причину: отмирание института частной собственности. А ведь все эти расчеты делаются до кризиса 2008 года, усугубившего их на порядки!

***

Сказанное совершенно не обозначает, что заработать на капитале сегодня невозможно в принципе. Если мы посмотрим «Капитал в XXI веке» немного дальше, мы увидим забавный пример того, как зарабатывают на размещаемых капиталах американские университеты. Почему именно университеты, а не частные владельцы крупнейших капиталов, что было бы логичнее? Дело в том, что университеты отчитываются о своей инвестиционной деятельности подробно, в силу того, что они публичны, а владельцы крупнейших капиталов – нет. Хотя и здесь можно сделать интересные наблюдения, например, такое:

С 1990 по 2010 год состояние Билла Гейтса, который основал компанию Microsoft, мирового лидера среди операционных систем, стал воплощением предпринимательской удачи и занимал первую строчку в списке «Forbs» в течение более 10 лет, увеличилось с 4 до 50 миллиардов долларов. За то же время состояние Лилиан Беттанкур – наследницы компании L"Oreal, мирового лидера в косметической области, основанной ее отцом Эженом Шюллером, который... в 1907 году изобрел краску для волос, имевшую большое будущее, – увеличилось с 2 до 25 миллиардов долларов, согласно данным «Forbs». В обоих случаях средний ежегодный рост составлял боле 13% в период с 1990 по 2010 год, т.е. реальная доходность после вычета инфляции достигала 10-11% в год.

Иными словами, Лилиан Беттанкур никогда не работала, однако это не помешало ее состоянию расти так же быстро, как и состоянию изобретателя Билла Гейтса, которое продолжает увеличиваться такими же темпами после того, как сам Гейтс удалился от дел.

Выводы Пикетти, на мой взгляд, слегка преждевременны, хотя дальше, когда речь будет идти про доходы университетов, мы увидим те же самые цифры в тех же условиях отсутствия какой-либо речи о изобретательстве, если только не относить это понятие к лицам, принимающим решения о размещении капиталов. В данном же случае для нас интересно другое. Опять обратимся к Пикетти:

Что касается самых крупных наследственных состояний, исчисляемых десятками миллиардов долларов и евро, можно предположить, что эти активы в значительной степени размещены в семейной компании.., в этом случае их так же легко обнаружить, как и состояния Билла Гейтса и Стива Джобса.

То есть мы видим, на самом деле, очень простую вещь: большой доход приносит не капитал сам по себе, а удачный бизнес, продукт которого востребован во всем мире. Приносит, в независимости от того, одухотворен он собственником-предпринимателем или представляет собой наследство, управляемое администраторами. Мы не знаем, какие звезды сошлись вместе, чтобы так все сложилось, но, судя по тому, что таких бизнесов несколько десятков по всему миру, звезды эти весьма уникальны и всем подряд не подходят. Как мне представляется, часть этих звезд по совместительству участвуют в геральдических знаках различных государств. Про Microsoft об этом можно говорить со всей определенностью, опираясь на известные факты, про L"Oreal – сложнее, но вот, что пишет российская Википедия про эту компанию:

В апреле 2011 года партнёры L"Oréal обвинили ряд бывших топ-менеджеров компании (в их числе – Линдсей Оуэн-Джонс, бывший генеральный директор компании) в коррупции и организации серых схем поставки продукции в Россию, в Украину и Беларусь. Были поданы иски в суд, также этим делом занялась французская прокуратура. В материалах заявителей, в частности, упоминались связи L"Oréal с уже несуществующей российской компанией «Арбат Престиж».

Давайте теперь от отдельных уникальных случаев вернемся к той обшей среде, из которой они так красиво выделяются – к средней общемировой доходности капиталов. Здесь нам неоценимую помощь окажет еще одно исследование Томаса Пикетти, сделанное им в «Капитале в XXI веке» – по поводу доходности целевых капиталов университетов. В Соединенных Штатах Америки есть более 800 университетов, государственных и частных, имеющих в управлении целевые капиталы от нескольких десятков миллионов долларов до нескольких десятков миллиардов долларов. Эти капиталы, согласно проведенным исследованиям, приносят средний доход 8,2% годовых, причем чем размер капитала больше, тем больше доходность. В самых верхних случаях доход составляет 10,2% годовых, то есть почти те же самые цифры, которые мы недавно видели у Билла Гейтса и Лилиан Беттанкур [Стоит напомнить, что это сравнение следует проводить очень осторожно, так как данные по Биллу Гейтсу и Лилиан Беттанкур взяты из исследований журнала «Форбс», то есть довольно приблизительны, в отличие от данных по университетам, подробным и легко проверяемым.]. В самых нижних – 5%, то есть значение, близкое к тем 3-4% доходности с капитала, которую мы рассмотрели выше. Послушаем, как оценивает ситуацию сам Томас Пикетти:

Если мы проанализируем инвестиционную стратегию различных университетов, то обнаружим, что все целевые капиталы представляют собой очень диверсифицированные портфели с ярко выраженным предпочтением в пользу американских и зарубежных акций и облигаций частного сектора... По мере того, как мы поднимаемся вверх в иерархии целевых капиталов, мы можем наблюдать очень сильное увеличение «альтернативных стратегий», т.е. вложений с очень высокой доходностью, таких как некотируемые акции (private equily), прежде всего иностранные (которые требуют серьезной эксертизы); хеджевые фонды (hedge funds), дериативы; инвестиции в недвижимость и в сырьевые товары: энергию, природные ресурсы и различные продукты, получаемые из сырья (речь опять-таки идет о вложениях, требующих специфической экспертизы и потенциально очень рентабельных). Если мы исследуем масштабы всех этих «альтернативных вложений», которые объединяет только то, что они выходят за рамки классических финансовых вложений (акций, облигаций), доступных каждому, то мы увидим, что они составляют чуть более 10% портфеля в целевых капиталах меньше 50 миллионов евро, достигают 25% в тех, что составляют от 50 до 100 миллионов евро, 35% в капиталах от 100 до 500 миллионов, 45% в капиталах от 500 миллионов до одного миллиарда, и, наконец, более 60% в целевых капиталах, чей объем превышает один миллиард евро. Имеющиеся данные, которые публикуются и очень подробны, позволяют констатировать, что именно альтернативные вложения обеспечивают очень крупным целевым капиталам реальную доходность, приближающуюся к 10%, тогда как самые скромные целевые капиталы вынуждены довольствоваться 5%.

Как видим, высокая доходность крупных капиталов не опровергает сделанные нами выводы, а, наоборот, их подтверждает. Томас Пикетти объясняет такой высокий отрыв по доходности крупных капиталов тем, что из них гораздо легче выделить средства на профессиональное сопровождение их размещения. То есть, проще говоря, крупный капитал может позволить себе без особых потерь содержать специалистов-профессионалов, способных найти наивыгоднейший способ его размещения. Я бы здесь возразил: дело не в каких-то особых интеллектуальных способностях этих профессионалов, а в доступности к инсайду, особенно в сферах государственного управления. Роль государства в экономике сегодня чрезвычайно велика, соответственно, велика и роль тех, кто знает о том, какие решения будут приниматься. Как известно, элиты весьма неплохо и к взаимной выгоде контактируют между собой. Особенно это характерно для элитных американских университетов – выпускники Гарварда, Йеля и т.п. занимают самые высокие должности по всему миру.

***

Думаю, сказанного достаточно, чтобы убедиться в том, что способности капитала производить капитал сильно поколеблены. При этом, повторяю, все эти колебания относятся к периоду еще до кризиса 2008 года, после которого начались совсем уж чудеса с точки зрения понятия здоровья капитализма: отрицательные ставки по банковским вкладам, падение мировых цен на нефть, вызванное ее «перепроизводством», что, фактически, обозначает, что самое главное сырье для современного производства не требуется в том количестве, в котором оно добывается и т.п.

А если капитал не производит капитал, если он никому не нужен, за исключением отдельных образцово-показательных реликтов, то... где тогда капитализм?

Где-где! – ответит критически настроенный читатель. – В Китае, конечно! Там же капитал создает капитал, да еще так, что хватает на безбедное существование развитых стран! А на очереди – Камбоджа с Вьетнамом, сам же писал об этом главой выше!

Однако последний кризис, традиционно названный «финансовым», как и называлось финансовым все, что было до него, показал: количество капиталов сокращается. Конкретные цифры снижения общемировой капитализации разные, но в каждом информационном сообщении на эту тему речь идет о триллионах долларов. Производство в Китае тоже сокращается. В смысле – замедляется его рост. Не случайно же китайское правительство заявило о стимулировании внутреннего потребления! Поиск новых рынков (точнее даже – попытка создания нового рынка) – первый признак того, что развитие достигло какого-то потолка, что больше не удается решать проблему снижения нормы прибыли в конкурентной борьбе за счет расширения производства. Между тем какого-либо известия о бурном развитии где-нибудь в другом месте, свидетельствующем, что речь идет просто о переносе производства из Китая куда-либо еще, пока не получено. Сокращение производства идет везде, кризис ощущается и в наследниках тигриной чудаковатости Камбодже и Вьетнаме. Налицо явная тенденция: способность капитала производить капитал истощается и там, где это еще возможно за счет дешевизны рабочей силы, а новых центров, с еще более дешевой рабочей силой, пока нет.

Сможет ли камбоджиец получать еще меньше, чем получает китайский рабочий, чтобы компенсировать капиталисту его конкурентные издержки, заставляющие делать товар еще более технологически сложным, то есть более дорогим в изготовлении, навешивать на чайник из нашего примера все новые и новые усложнения, не повышая существенно его продажной цены? Где-то же есть черта, называемая «стоимостью воспроизводства», меньше которой и камбоджиец не сможет прожить (здравствуйте, Маркс, а мы над Вами смеялись недавно)! И что будет тогда, когда эта черта неизбежно будет перейдена? Будем переносить производство из страны в страну по мере вымирания населения? А как его в повиновении удерживать, чтобы оно тихо умирало, а не какие-нибудь ИГИЛы создавало?

***

Если же мы «спустимся» из глобальных высот мировой экономики на региональный уровень и посмотрим на проблему с точки зрения отдельных государств, мы ясно увидим тенденцию: по мере того, как государство развивается от примитивного натурального хозяйства к современному уровню технологии и экономики – капитализма (способности капитала создавать капитал) в нем становится меньше. В самых развитых государствах капитализма меньше, чем в социалистическом Китае. Приходится это называть «постиндустриализмом», то есть таким положением дел, при котором значительную часть оборота составляют услуги и информационные технологии, а промышленное производство... отличная база для организации эксклюзивных дизайнерских проектов элитного жилья в бывших цехах или коммерческой застройки на месте бывших заводов и фабрик. Прекрасная система, но не самостоятельная, и без внешнего поставщика товаров промышленного производства долго не протянет – кому нужны услуги, если есть нечего, ходить не в чем и ездить не на чем? Удовлетворение вторичных потребностей не востребовано, пока не удовлетворены потребности первичные, иначе сфера услуг развилась бы еще в Древнем Мире, где необходимое для жизни добывалось большим трудом, чем сегодня. Неужели тогда не нашлось умника, который, вместо того, чтобы пахать от зари до зари, развивал бы информационные технологии или оказывал аудиторские услуги? И до сих пор, даже сегодня, мне все равно, какой у меня дизайн сайта, если некому сделать мне компьютер!

Встречал я еще такое обоснование «постиндустриализма»: мол, производительность труда настолько выросла, что промышленное производство занимает лишь малую, незначительную часть оборота, удовлетворяя при этом все потребности населения в промышленных товарах. Так когда-то было с сельским хозяйством, когда его сильно потеснила промышленность, но голодным никто не остался – еды стало даже больше, чем раньше. Чтобы понять, насколько это остроумное, но ложное сравнение некорректно, посмотрите этикетки «Made in...» на вещах, вас окружающих. Потом – в Интернете на фотографии китайских городов, задыхающихся от смога. И еще подумайте: отказались бы вы от того, чтобы летать в отпуск на сверхзвуковом индивидуальном самолете в несколько раз быстрее, чем на современном дозвуковом?

Значит, не все еще материальные потребности удовлетворены! Лично я бы хотел видеть такой самолет в своем гараже, даже если бы мне пришлось ради этого отказаться от «ежеквартальной независимой оценкой активов бизнеса» или даже, о ужас, пятидесяти процентов сайтов, доносящих до меня «информацию» из Интернета!

11.1. Глава, необходимости в которой нет.

Я хотел бы избежать этой главы в данной книге. Она здесь лишняя, поскольку отходит от темы и цели моего повествования. Тем не менее, я вынужден, понимая, какой будет реакция на мой труд, эту главу сюда «втиснуть». Причина самая дурацкая: не позволить недобросовестным критикам обвинить меня в попытке поставить на повестку дня давно решенный вопрос, не стоящий выеденного яйца на современном уровне развития экономической мысли. Дело в том, что моя книга производит впечатление попытки доказать воплощение в реальность сказанной когда-то Марксом и «опровергнутой современными экономистами» фразы «буржуазия производит своих собственных могильщиков» -

капиталисты накапливают капитал во все возрастающих объемах, что приводит к неизбежному снижению нормы прибыли [Т. Пикетти "Капитализм в XXI веке, Москва: Ад Маргинем Пресс,2015 г. Стр. 231].

Опровергнутой эта предсказанная опасность считается потому что она многократно разобрана в экономической литературе с привлечением строгих математических формул, в то время как сам Маркс никаких формул не дал. Об этом, в частности, пишет уже известный нам Томас Пикетти.

Я, кажется, догадываюсь, почему Маркс не стал записывать свою «формулу» в виде строгого математического выражения. Отвечу на недоумение Пикетти по этому поводу словами самого Пикетти:

Скажем прямо: экономическая наука так и не избавилась от детского пристрастия к математике и чисто теоретическим и зачастую очень идеологическим рассуждениям, которые препятствуют историческим исследованиям и сближению экономики с другими социальными науками. Слишком часто экономистов волнуют мелкие математические задачи, которые, кроме них, никому не интересны; прилагая лишь небольшие усилия, они могут претендовать на научность своей деятельности и избегать поисков ответов на намного более сложные вопросы, которые ставит окружающий их мир.

...Функция Кобба-Дугласа стала очень популярной в учебниках по экономике... (экономисты любят простые истории, даже когда их точность остается приблизительной) ...

В рамках этой доброй экономической традиции детского пристрастия к математике, сам Томас Пикетти «помогает» Марксу и исправляет его «оплошность», предлагая именно математическую формулу, которую, по его мнению, Маркс имел ввиду:

В ситуации, когда структурного роста нет и темпы роста g равны нулю, мы сталкиваемся с логическим противоречием, очень схожим с тем, что описал Маркс. Когда норма чистых сбережений s становится положительной, т. е. когда капиталисты, исходя из стремления к власти и сохранению своего положения или просто потому, что у них уже достаточно высокий уровень жизни, из года в год накапливают все больше капитала, соотношение между капиталом и доходом все больше увеличивается. В целом, если темпы роста g низкие и приближаются к нулю, соотношение между капиталом и доходом β=s/g в долгосрочной перспективе стремится к бесконечности. А при бесконечно высоком соотношении между капиталом и доходом β доходность капитала r непременно должна упасть и стать бесконечно близкой нулю, поскольку в противном случае доля капитала α=r* β поглотит весь национальный доход.

Подобными глобальными математическими решениями гуманитарных вопросов, много занимались на протяжении XX-го века. Уменьшается доля труда в национальном доходе или она просто колеблется туда-сюда в зависимости от конъюнктуры, оставаясь стабильной? Т.н. "буржуазные экономисты", бравшие короткие периоды для расчетов, утверждали, что трудовые доходы остаются стабильными. Марксисты брали более длительные периоды и доказывали, что доля труда потихонечку все же падает, пусть и не так быстро, как об этом якобы писал Маркс.