Текст книги "Экономика: куда мы пришли и куда пойдем дальше(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Новицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Идеологии эти я бы разделил на две большие группы. Одна группа – «политические», возникшие во времена классовой борьбы, и отражающие ее и только ее. Сюда можно отнести социалистов всех мастей, либералов, националистов. Когда-то их идеи выражали самые насущные потребности людей, относящихся к тем классам, на страже интересов которых они стояли. Коммунизм прямо провозглашал классовую борьбу в интересах рабочего класса, либерализм «затушевывал» ее в интересах правящего класса и достиг в этом деле успехов по мере сглаживания противоречий, национализм расчищал пространство для буржуазии собственной национальности. Сегодня они делают все то же самое, но эффекта, естественно, не достигают, да и массовой поддержки не имеют. Люди, все-таки, чувствуют на уровне ощущений, что все это устарело и для новых отношений не годится. На практике это проявляется в «усталости» от политики, намерения «отрешиться» от нее. «Все политики – жулики!» – самое распространенное суждение про политику во всем мире.

Вторая группа – «вечные ценности», то есть религия. Здесь проблема в том, что религия всегда имела дело с отношениями индивидуальными, не трогая общественных. Перед Богом каждый человек отвечает за свои грехи и добродетели самостоятельно. Конечно, во многих религиозных источниках общественные отношения представлены, однако только в качестве предостережения по принципу знать, к чему готовиться, но держаться подальше от «лукавого» мира. Кесарю – кесарево, Богу – Богово. Ни одна религия не устанавливает для своих сторонников обязанности организовывать собственную политику [Здесь, конечно, можно долго спорить и доказывать, приводить аргументы как в пользу одной, так и другой точки зрения. Лично я бы не хотел этого делать в данном труде, поскольку это сильно увело бы от целей, с которыми он создается. В любых политических достижениях религий за все время существования человечества можно ясно обнаружить, прежде всего, экономическую составляющую. Бог помог Православию распространиться больше чем на 1/6 часть суши, но сделал Он это через инструменты скорбного материального мира. В то же время, например, «цивилизаторство» Китая и Юго-восточной Азии в конце XIX-го-начале XX-го века было прервано теми же самыми инструментами, когда отсталая в экономическом плане Россия потерпела поражение от более развитой Японии. Вот на этих инструментах я и хотел бы сосредоточиться, а вопрос трактования Божьей Воли оставить тем, кто сделает это лучше меня. Будет Божья Воля – будем знать, как ее воплощать.]. Поэтому тем, кто непременно хочет вплести религию в общественный процесс (а такие были в истории человечества всегда) приходится «расширять» религиозные представления, выводя из них то, чего в них нет и быть не может. Так появляются новые течения – ни одна религия без них не обошлась. Ислам, например, переживает данный процесс сегодня. Вслед за ним увязались отдельные представители православия, назначенные на должности, связанные с общественной деятельностью и вынужденные в силу этих назначений демонстрировать свою работу, «выдавать результат». Результат впечатляет: в интернете можно найти ролик, в котором некий «ополченец Донбасса», приехавший из далекой российской провинции «братьям-славянам помогать», после каждого выстрела из пушки по своим прямым единоверцам (территория Украины – это каноническая территория Русской Православной Церкви) добавляет «Помоги, господи!» и «Во славу Божию!».

***

Общий вывод можно сделать такой: ни одна из существующих идеологий не соответствует современным общественно-экономическим отношениям, а только добавляет в них хаоса, предоставляя флаг для дальнейшего уничтожения достижений человеческой цивилизации. Они не объединяют общество на базе представления о том, каким должно быть будущее, они учат как надо разделиться и противостоять в настоящем.

Соответственно, никаких идей о своем будущем человечество просто не имеет. Работает пока старый анекдот – «что тут думать – тут прыгать надо!». И это довольно печально, поскольку общественные процессы значительно ускорились, и даже создается впечатление, что это ускорение уже не оставляет возможности человечеству осознать, что с ним на самом деле происходит.

8. Итого.

Прежде чем перейти к следующей части нашей книги, кратко подытожим предыдущие четыре.

Капитализм в «Великую Депрессию» пережил мощнейший кризис, вызванный конкуренцией, подгонявшей технологический прогресс в ущерб прибыли частных предпринимателей. Кризис вынудил капиталистическое государство прийти «на помощь» бизнесу, компенсируя ему прибыль и давая тем самым продолжать технологическое развитие, да и просто существовать. Этим была прервана цикличность экономического развития в ее традиционном макроэкономическом понимании. Ситуация с каждым годом становится все хуже, все больше отраслей пересекают черту рентабельности и требуют государственной поддержки.

На помощь капитализму пришло и т.н. «мировое разделение труда», где субъектами экономических отношений выступают не отдельные частные компании, а целые государства, несущие на общий мировой рынок свои географические и исторические особенности. Эти особенности дают конкурентные преимущества в создании одного или нескольких товаров, сообщая им себестоимость, недоступную для стран конкурентов. Один из участников мирового рынка, в частности, – Китай, где есть уникально дешевая рабочая сила в уникальном количестве, позволившем сосредоточить на его территории практически все мировое промышленное производство. Это производство существует там в рамках рыночной экономики, то есть капитализма, однако и в Китае происходят процессы, сходные с теми, что привели к Великой Депрессии, так что обобщенный мировой производитель подыскивает уже Китаю конкурента.

В странах-участниках мировой экономики, по мере увеличения их специализации и ухода из них внутреннего рынка, возникают и развиваются командно-административные методы управления экономикой. Им активно противодействуют отжившие рыночные представления и идеи, продолжающие считаться общепризнанными в обществе, и новый способ индивидуального присвоения – взаимодействие корпорации с частником, через которого средства «выводятся» в рамках договорных отношений, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности. Возникает новый тип общественно-экономических отношений, называемых государственным элитаризмом, представляющий собой власть государственного чиновника как представителя всемогущего и постоянно увеличивающего свое влияние государства и менеджера корпораций, находящихся в зависимости от государства. Значение частного собственника-предпринимателя сводится на нет, общество становится бесклассовым с точки зрения отношения к средствам производства.

Далеко не всем государствам удается встроиться в мировое разделение труда. Те, кому это не удалось, вынуждены влачить либо самое жалкое существование, как страны Африки и Азии, либо находиться на содержании у более удачливых соседей, как некоторые европейские страны. В любом случае, эти государства становятся только инкубатором дешевой рабочей силы, поставляющим ее по всему миру.

Социализм в т.н. «социалистическом лагере» также терпит поражение, не выдержав конкурентной борьбы с мировыми производительными силами, буквально за несколько лет до начала необратимых изменений капитализма. Страны соцлагеря входят в капитализм в «чистом» виде, без наследства в виде массовых, длительных и запутанных отношений частной собственности. Это позволяет на их примере лучше отследить, что есть современный капитализм, поскольку новое частное производство в них не развивается. Они либо входят в мировое разделение труда как Россия, и выстраивают внутри себя более-менее целостную транснациональную корпорацию в рамках всего государства (со всеми проблемами и особенностями государственного элитаризма), либо не входят и представляют собой всего лишь инкубатор рабочей силы.

Государственный элитаризм – не стабильная общественно-экономическая формация, а нечто вроде взрывной волны, уничтожающей остатки капитализма, заодно со всем производством и обменом. Противоречия в обществе нарастают, как в странах, не вошедших в мировое разделение труда по отношению к странам в него вошедшим, так и в тех странах, которые в мировое разделение труда вошли. Главное противоречие здесь – между обычными людьми, живущими только на зарплату и элитариями, присваивающими государственные доходы. На борьбу, там, где противоречия достигают своего пика – на Украине, в Ливии, в Египте, в Сирии – граждане объединяются либо на базе старых идеологий классовой борьбы типа либеральной, националистической, коммунистической и т.п., либо на базе «модифицированных» религиозных идей.

Экономическая и социальная катастрофа неминуемы, и чем острее будут противоречия, чем больше в них будет вовлечено народу, тем катастрофа будет масштабнее. Средства доставки того, что убивает людей развивались вне рамок рыночной экономики, поэтому развиты они прекрасно.

Часть пятая. Будущее – какое оно? Теоретические и философские наброски.

1. Что «решает»?

Нам доказывают, что развитое общество постиндустриализма – это сплошные услуги, а промышленность – удел отсталых и обойденных Богом стран. Приводят преимущества этого развития: чистая экология и те самые мелкие фирмешки на 3-15 человек, в которых так здорово и обеспеченно можно проводить жизнь, то есть – воплощенный на Земле капиталистический рай. Правда, прибавляют при этом, возникает проблема лишних трудовых резервов – постиндустриализм не нуждается в таком большом количестве народу. Придумывают, как занять этих ненужных людей, чтобы они не создавали социальную напряженность. Сочиняют целые государственные программы, в рамках которых ненужные люди могли бы черпать воду решетом и получать за это столько же, сколько несчастные, так и не преодолевшие в себе древних инстинктов работать. В деле развития постиндустриализма незаменимо также всеобщее кредитование: оно помогает уже преодолевшим древние инстинкты не чувствовать себя бедными, а иметь все необходимое для существования – Интернет, пиццу и микроволновку, чтобы пиццу разогреть.

Если кто-то думает, что я иронизирую – он прав, я именно иронизирую. Правда, для этого мне не приходится ничего выдумывать, я просто собрал вместе то, что всегда говорится раздельно и приводится в доказательство достижений постиндустриализма. Сразу скажу, в чем ирония заключается, потому что понимаю, что обнаружить ее намного легче, чем определить в чем суть. Есть всемирный фундаментальный закон сохранения энергии, который на вульгарном уровне понимается как то, что невозможно из ничего получить нечто. К экономическим отношениям его можно отнести следующим образом: если ты ничего не производишь – тебе нечего есть.

Дело в том, что человеческий труд, сам по себе, изначально – это не более чем:

целесообразная, сознательная деятельность человека, направленная на удовлетворение потребностей индивида и общества. В процессе этой деятельности человек при помощи орудий труда осваивает, изменяет и приспосабливает к своим целям предметы природы, использует механические, физические и химические свойства предметов и явлений природы и заставляет их взаимно влиять друг на друга для достижения заранее намеченной цели.

А зачем человек осваивает, изменяет и приспосабливает к своим целям предметы природы? Скучно ему? Не нравится, как предметы выглядят в природе и хочет, чтобы они выглядели как-то по-другому? Да нет же! Просто предметы природы за редким исключением – не есть то, что человек может усвоить, потребить.

Мы убиваем теленка и жарим его мясо, потому что в живом и сыром виде теленок несъедобен. Мы добываем нефть и делаем из нее пластмассу и бензин, потому что в сыром виде нефть – бесполезная маслянистая жидкость, жутко коптящая, если ее поджечь. Мы перерабатываем железную руду в стальной прокат, чугун, трубы и тому подобное, потому что сама по себе железная руда – кусок камня, мало пригодного даже в строительство.

Это и есть то, что мы называем промышленным производством. Осваивая, изменяя и приспосабливая к своим целям предметы природы, мы создаем ценность, богатство. Именно результат производства есть ценность – потому что его можно потребить, продлить жизнь, сделать ее более комфортной. Все остальное – золото, деньги, вариативы и депозитивы – есть только эквивалент ценности. Они становятся бессмысленными в отсутствие самой ценности.

Далее. Есть такая поговорка – «Оказанная услуга ничего не стоит». И хоть эта поговорка придумана как доказательство черной людской неблагодарности, она имеет и более прямой смысл: услуга не имеет ценности, она ценна лишь постольку, поскольку помогает совершать какие-то операции с ценностями или их эквивалентами. Если у тебя нет денег – тебе не нужен депозитарий. Если у тебя нет еды – тебе не нужен повар. Если у тебя нет сада – тебе не нужен садовник. Если у тебя нет компьютера – тебе не нужны компьютерные программы. Если у тебя нет машины – тебе не нужны заправки и сервисные центры. Компания, оказывающая услуги по перевозке на Луну, появится ровно тогда, когда промышленное производство создаст летательные аппараты, способные долететь до Луны. Пиццерия и прачечная откроются на Луне тогда, когда промышленное производство построит лунную базу, способную вместить достаточно народу, чтобы создать для этих пиццерии и прачечной рентабельность.

Таким образом, услуги также порождаются тем, что производится, и сами по себе, без производства, бессмысленны.

А что такое кредит? Кредит – это долг. Это когда вместо того, чтобы длительное время создавать какую-то ценность (путем обмена своей рабочей силы на какие-то блага), тебе ее дают сразу, но ты все-равно ее должен отработать в течение более-менее длительного времени в будущем.

Я глубоко извиняюсь перед читателями, за то, что пишу здесь эти простые, азбучные истины. Поверьте, для многих они откровение. А многие просто не поймут, о чем речь, потому что, они-то прекрасно знают про ФРС США, которая печатает «ничем не обеспеченные деньги», про «финансовый капитал», «кейнсианский мультипликатор» и тому подобные «мемы», призванные скрыть процессы разложения капитализма. Чаще всего – скрыть от самих себя, тех, кто эти «мемы» выдумывал. То, что под «мемами» скрыто, работает тогда и только тогда, когда представляет собой надстройку над нормально действующим, постоянно развивающимся промышленным производством. Кредиты выплачиваются тогда, когда ценность производится. Услуги перераспределяют ценности тогда, когда эти ценности есть.

***

Итак, «решает» промышленное производство. Причем, как мы видим на примере Японии, Азиатских Тигров, Китая – решает абсолютно. Неважно, что капиталы в эти страны изначально были импортированы – попробуй их теперь оттуда «экспортируй» обратно! В том виде, в котором они себя представляют, в виде того, что производит, создает ценность – в виде заводов и фабрик. А сколько эти капиталы создали новых капиталов, уже «родных» для тех сран, где это создание происходило!

Китай, говорят, уже вторая экономика после США. Только в США постиндустриализм и экономический рост в пределах статистической погрешности, основанный на показателях от услуг и циркуляции государственных средств, а в Китае – просто индустриализм, и показатели экономического роста, как говорят, «невиданные». Чего ж там невиданного? Видали мы такие показатели каждый раз, когда где-то начиналось бурное индустриальное развитие!

2. Что сдерживает индустриальное развитие.

Индустриальное развитие во все времена сдерживал базовый показатель – возможности производительных сил. Напомню, производительные силы это

Средства производства и люди, обладающие определённым производственным опытом, навыками к труду и приводящие эти средства производства в действие

Средства производства это

совокупность средств труда и предметов труда

Предмет труда это

вещество природы, на которое человек воздействует в процессе труда [В Википедии дальше идет «...или перерабатываемая человеком в процессе интеллектуального труда информация». Постиндустриализм настоятельно требует считать услугу самостоятельным явлением этого мира наряду с промышленным производством. Между тем, этот «предмет труда» существует только в одном случае: когда в процессе интеллектуального труда перерабатывается информация не сама по себе, абстрактная, а в приложении к тому же производству или результату производства, продукту. Еще раз: от того, что производством компьютеров занимается одно юридическое лицо, а программы для них пишет другое юридическое лицо, совсем не следует, что компьютерные программы могут существовать без компьютеров. Но это и есть, собственно, обладание «определённым производственным опытом, навыками к труду» из определения производительных сил. Поэтому в данном случае я эту часть определения предмета труда опускаю чтобы не путаться и не повторяться.]

Средства труда это

то, чем человек воздействует на предмет труда.

Определения взяты из Википедии и являются общепринятыми.

Итак, производительные силы это

совокупность вещества природы, на которую человек воздействует в процессе труда, того, чем человек воздействует на вещества природы в процессе труда и сам этот человек, со всем своим опытом, навыками и интеллектом.

Если вспомнить, что «собираются» вещества природы также человеком, мы поймем, что главный во всем деле производства, его основной двигатель – человек. Ну, и его интеллектуальный багаж, конечно, «перерабатываемая человеком в процессе интеллектуального труда информация».

Итак, прогресс сдерживается производительными силами. Можно сказать и по-другому: прогресс сдерживает человек – своими возможностями и способностями. В принципе, прогресс – это и есть возможности и способности человечества, то, чему человечество научилось, для чего накопило материальную базу. И количественные характеристики здесь не менее важны, чем качественные: чем больше людей занимаются каким-нибудь делом, тем быстрее, качественнее и разнообразнее результат. Я не беру, разумеется, ситуацию, когда люди толкаются и мешают друг другу локтями – такая ситуация, во-первых, редкость, и в 99% случаев является следствием несогласованности технологии, во-вторых, все равно ее последствия намного лучше, чем, когда народу не хватает. Это прекрасно иллюстрирует банальный бытовой уровень: начиная от того, что в магазине лучше, когда на одного покупателя приходится три продавца, заканчивая тем, что лучше, когда лампочку производит десять производителей и есть из чего выбрать.

Как видим, все совсем не так, как утверждают апологеты постиндустриализма: люди не только не лишние, их всегда не хватает! Было бы нас больше – продвинулись бы дальше. Но откуда тогда возникают эти ситуации с «лишними людьми»? Такое ведь в истории было не раз и не два?

Отношения множества людей вокруг производства и, как его следствие, обмена – есть общественные отношения. Они развиваются по своим законам. Как огромное количество квантов со своими физическими свойствами создают твердое тело с совершенно новыми физическими свойствами, принципиально отличными от свойств квантов, так и отдельные люди, объединенные в общество, создают новую уникальную единицу бытия, свойства которой отличаются от «свойств» отдельных людей.

То, что мы производим и как меняемся – это явление объективное, существующее в природе, объективная реальность. То, как мы осознаем эти производство и обмен у себя в мозгу, как выстраиваем отношения между собой по производству и обмену – это уже наше субъективное состояние. Здесь действует та же «квантовая» схема: сумма восприятий и порожденных этими восприятиями действий суммы личностей – общества, качественно отличается от всех восприятий и действий каждого отдельного элемента этой суммы. Иными словами, наше «коллективное» отличается от нашего «личного» – и поэтому оно «коллективное бессознательное». Когда человек принимает решение относительно себя – он ничем не ограничен, если же решение затрагивает других людей – чем больше этих людей, тем меньше возможностей выбора. В обществе мы подчиняемся законам этого общества, поступаем так, как «принято». На работу мы одеваем костюм, на прием к королеве Швеции по поводу вручения Нобелевской премии – фрак, а дома ходим в застиранной майке и спортивных штанах.

Но вот объективная реальность меняется. Например, человека, привыкшего, что костюма для любых публичных действий достаточно, приглашают на прием к королеве Швеции по поводу вручения Нобелевской премии. Человек совершенно спокойно одевает костюм и отправляется на этот прием. Каковы последствия такого шага? Всем будет неловко – начиная от королевы и заканчивая самим этим человеком. В следующий раз, наученный опытом, он уже оденет, как и полагается, фрак.

Точно также в отношениях производства и обмена. Объективная реальность меняется – например, изобретается новое орудие производства, производящее революцию, создающее новый уровень качества – и потом, через некоторое время, ценой ошибок и суммы накопленного опыта, меняются и отношения людей в рамках новой изменившейся реальности. При этом общество неоднородно: кто-то сразу начинает пользоваться новым орудием, а кто-то держится за старое, и не всегда потому что он ретроград и консерватор, а потому что он прекрасно встроился в отношения, основанные на производстве старым орудием, и с появлением нового рискует потерять статус и доходы.

Думаю, мало кто будет спорить с тем, что феодальные отношения родовой аристократии серьезно сдерживали развитие капитализма и от нарождающегося класса буржуазии потребовались некоторые усилия, чтобы продавить свои законы, и чтобы его отношения стали нормой, чем-то естественным. Ведь рыцарю не престало иметь дело с грязными торговцами, да еще в большинстве своем, как назло, евреями! Зато при феодальных производстве и обмене такая структура отношений родовой аристократии была очень кстати и прекрасно охраняла собой натуральное производство, крепостное право и другие характерные вещи.

Что произошло с феодализмом? Способ производства качественно изменился – появились мануфактуры, на которых товара производилось намного больше и лучше качеством, чем в ремесленных цехах. Это появление изменило и отношения вокруг производства и обмена: обмениваться стало намного «интереснее», потому что появилось чем это делать – большой излишек продукте. Обратная сторона этого явления состояла в том, что, сосредоточившись на одном продукте, оставалось меньше возможностей для других – ведь по каждому предмету, необходимому в повседневной жизни мануфактуру не построишь! Это еще больше ускорило обмен, то есть торговлю. Вдруг оказалось, что земля – больше не главное средство производства, что ее количество не дает новое качество жизни, возникающее у первых предпринимателей владельцев мануфактур. Сами аристократы, в конце концов, брались за новый «бизнес», оставляя традиции" и предрассудки («традициями» и «предрассудками» стало ровно то, на чем базировалась экономика предыдущего периода). Постепенно, отношения людей вошли в привычную нам сегодня колею, а аристократизм стал красивой картинкой для глянцевых журналов, публикующих фотографии со свадеб английских и прочих принцев и принцесс.

Итак, человеческое отношение к объективной реальности характеризуется некоторым отставанием от нее. Не только в экономике, вообще везде: история гения, непонятого вначале, но потом оцененного человечеством по достоинству – самый яркий и распространенный драматический сюжет после несчастной любви. А развитие науки – это и есть развитие производительных сил.

Такое отставание является важнейшим фактором торможения развития. Пока общество осознает новое, оценит его по достоинству и применит в своих обычных отношениях – проходит некоторое время.

Здесь ответ на вопрос, откуда берутся лишние люди в экономике. Когда определенный этап экономического развития достигает своего «пика» и становится понятно, что дальнейшее развитие потребует уже неоправданных затрат, экономисты садятся и считают: что будет, если при существующей системе экономических отношений человечество продолжит расти? Обычно в таких случаях выясняется, что на всех не хватит еды и начнется голод и вызванные им социально-политические проблемы. Самое главное, такие идеи обычно весьма наглядно «подтверждаются» складывающейся обстановкой: люди беднеют, появляются безработные. Между тем, новый уровень общественно-экономических отношений еще не в состоянии пробиться сквозь инерцию мышления и препоны, устанавливаемые господствующими классами, которые также можно отнести к инерции мышления, поскольку господствующие классы именно инерцию мышления и эксплуатируют.

Самое первое «открытие» лишних людей сделано еще в 1789 году Томасом Мальтусом в труде под названием «Очерк о законе народонаселения». Решать проблему предполагалось кардинально: за счет ограничения рождаемости бедных слоев населения. Впечатлило перенаселение во Франции и нищета французской деревни Мальтуса ровно накануне Революции, решившей проблемы этого «перенаселения» за счет новых капиталистических отношений производства и обмена. Идеи Мальтуса получили второе рождение на рубеже XIX-XX веков, когда решили, что почва «истощается» и затрудняет ведение сельского хозяйства. В России, стране крайностей, заговорили про необходимость стерилизации крестьян. Через примерно 30 лет после этих открытий и горячих выступлений в их защиту, то же самое общество уже ломало голову, где взять столько людей, чтобы их хватило и на сельское хозяйство, и на промышленность одновременно, решить этот вопрос не смогло, и в 1991 году вынуждено было отказаться от своих прогрессивных амбиций. Зато теперь «лишние люди» у нас снова есть – ведь наступил постиндустриализм.

***

Нет никаких сомнений в том, что сокративший время инерции, то есть тот, кто добьется максимального соответствия общественных отношений уровню развития производительных сил, будет иметь преимущество. Англия, быстрее всех осознавшая выгоды от наступающего капитализма, стала на голову выше других стран, находящихся в одинаковых с ней стартовых условиях, таких как Испания и Франция, где аристократия мешала капитализму, сдерживала его развитие. Впрочем, была и Голландия, вступившая на путь капитализма еще раньше Англии. Однако Голландия, как и СССР в XX-м веке, «проседала» по людским ресурсам, поэтому всеми своими возможностями она добилась только того, чтобы выдерживать уровень самых развитых стран своего времени. Что тоже ведь немало для маленького незначительного государства на севере Европы! Сколько было различных немецких герцогств, других государств, таких как Швеция и Дания, размером и населением побольше Голландии, но именно Голландию мы обнаруживаем в списке наиболее развитых метрополий – четвертой среди Англии, Испании и Франции!

Этот феномен Голландии как раз очень важен сегодня для того, чтобы победить в гонке, называемой экономическим развитием. Хорошо, когда ты Китай и у тебя несколько миллиардов населения в деревнях, только и ждущего быть рекрутированным в промышленное производство! Хорошо, когда ты США, сотни лет накапливающие капитализацию, собирая, как пчелка, свою пыльцу-прибыль по всему миру! А что делать если ты обычная рядовая страна с рядовым населением, да еще и вкусившем благ кредитного изобилия и не желающим возвращаться «к истокам» – то есть к докредитной бедности?

Но вернемся к нашей инерции между объективной реальностью и ее осознанием через выстраивание общественных отношений на ее основе. Всю предыдущую часть книги мы изучали эту реальность, описывая то, как существует производство. Мы также констатировали несоответствие между тем, как мы производим и тем, как мы понимаем, как мы производим. Теперь нам осталось заменить неправильное, отсталое отношение – современным, тем которое будет сдерживать прогресс менее всего (поскольку, видимо, полной гармонии здесь добиться невозможно).

И надо сказать, что эта замена произойдет и сама собой, как это и было всегда в истории человечества. Когда-то ученые расписались в том, что скорость автомобиля не может быть больше 25 километров в час, так как такая скорость потребует полной концентрации водителя на дороге, чего, в принципе, невозможно достичь. Глупые были ученые тогда? Нет, они просто исходили из возможностей человека своего времени! А человек очень хотел ездить с гораздо большей скоростью – и научился концентрироваться, да еще и так, что умудряется СМС на скорости 120 км/ч набирать! Также нет сомнений, что человечество преодолеет и сегодняшний кризис экономических отношений. Просто тот, кто это сделает первым – в XXI столетии станет тем, чем была Англия в XVIII-XIX-м веках или США в веке XX-м. Ну, в крайнем случае – Голландией эпохи Великих Географических Открытий.

***

Как видим, технологического прогресса, самого по себе, недостаточно. Необходимо еще и рациональное осознание его человечеством. Индустриальное развитие человечества сдерживают, таким образом, две вещи: уровень технологического развития сам по себе и общественное осознание (признание) этого уровня развития.

Сегодня общественные отношения в области производства и обмена переросли свою организацию в виде рыночной экономики. В отношения честных собственников, вынужденно вмешивается государство, создавая новую организацию – через стихийные централизацию и планирование. Частная собственность больше не производит прибыль, а, является базисом для злоупотреблений элитариев.

Такой, в общих чертах, стоит вызов перед человечеством, желающим дальнейшего прогресса. Ну – или хотя бы просто выжить и не потерять достигнутого. Речь идет об отношениях частной собственности. Точнее даже не частной собственности самой по себе, которая есть дело хорошее и даже вечное, а о способности этой собственности приносить прибыль, давать капитал на капитал, приращивать саму себя. Как средство потребления (прямого или для эстетического удовольствия, комфорта и т.п.) частная собственность – прекрасная вещь, дай Бог каждому и побольше! Но как «средство производства» – она изжила себя и мешает нам делать очень многие вещи: летать быстрее скорости звука, строить базы на Луне и Марсе. Мы ездим по асфальту, изобретенному сто двадцать лет назад на двигателе внутреннего сгорания, изобретенном также сто двадцать лет назад, и за величайшее достижение прогресса нам предлагают электрический двигатель, изобретенный «всего-навсего» сто лет назад. Безобразие!