Текст книги "Наперекор судьбе. Озарение (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лебединский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

   – Замечательно, о, нет слов как же хорошо, что ты начал вспоминать! Ну, особо тут не грусти, лечись и принимай всё то, что советуют доктора... Я переговорила почти что с каждым из них – и прогнозы великолепные! Мне пора уходить... присматривать за детьми, готовить, убираться и помогать этим... сёстрам. Держись тут и знай – я люблю тебя, и вместе мы всё преодолеем.

   Вельмолу в этом тёмном вестибюле так и не удалось толком рассмотреть её лицо полностью, но он точно видел перед самым выходом, что её улыбка спала моментально, сменившись холодным безразличием.

   «Я так до конца и не уверен – Филити ли это была. Жаль только сейчас пришло на ум спросить её о том, как там младшенький. Похоже, кто-то вновь наложил руки на мою семью. Если они смогли восстановить картину прошлого и убедить эту женщину говорить почти что правду, значит, они скорее всего знают местонахождение моего дома на нейтральной зоне. Я должен торопиться».

   Чернобородый остался на какое-то время наедине в темени со своими мыслями, но его захватили сзади и потащили обратно в палату. Он мог шевелить только шеей и осматриваться. Ему довелось увидеть много ходов, пока его тащили, но все-то они были хорошо охраняемыми.

–

    Под утро к Вельмолу пришёл Абий с хорошими вестями: ночью ему удалось проникнуть в докторскую и достать единственный кусочек мела, которым на доске было обрисовано каждодневное расписание и недопустимые пренебрежения, с мерами предосторожности при поведенческих отклонениях.

   Наступил долгожданный день полнолуния. Ближе к вечеру, во время процедур, когда дверь закрылась, Вельмол, сосредоточившись на остатках своих сил, смог перехватить руку с уколом и всадить его в шею надзирателю. До того, как женщина врач вскрикнула, ему удалось подбежать к ней, закрыть рот и задушить, не убивая. Облегчённо выдохнув, чернобородый приоткрыл дверь, кивнул сообщнику, и тот вошёл с серьёзной миной.

   – Раздобыл? – спросил Абий.

   – А то... – ответил Вельмол довольно.

   Соучастник аккуратно, не спеша и даже как-то боязно разложил на подоконнике необходимые предметы, нарисовал мелом мудреные символы, и начал наговаривать заветные слова, пока Вельмол баррикадировал кабинет изнутри шкафчиком с медикаментами.

   – Что-то долго ты творишь своё таинство, уже стучатся...

   – Вот зачем ты меня прервал? Придётся всё заново напевать! Держи дверь и помалкивай.

   Постепенно тучи за окном потемнели, сгустились. Внезапный порыв ветра ударил в окно, от мощи которого стёкла раскололись. Затем последовал один единственный раскат грома и точный удар в решётку. Теперь они были ровно по краям оплавлены.

   – Всё-таки на что-то, да ещё способен! Вперёд!

   Они стремглав вылезли наружу на знойный воздух и спрятались в кусты. Вельмол дёрнулся вперёд, но его остановил товарищ по несчастью, проворчав:

   – Да стой же ты на месте! Впереди псы. Темень-то какая...

   – Я очень надеюсь на этот бросок – и никакие шавки меня не остановят. Побежали! – чернобородый дал дёру, а за ним последовал кудесник с грубым выкриком. Послышались настороженные завывания псов.

   – Вот видишь, о чём я говорил? Они услышали чужой топот, дурья твоя башка! – они устремились в другую сторону, в увядший сад.

   По мху и выступающим кореньям было бежать чуть тяжелее, и их почти нагоняли псы. Так вышло, что в темени они побежали в разные стороны. Взволнованный Вельмол уж точно не желал быть пойманным. Он с трудом разглядел лестницу, что была наклонена на каменный дом с ржаво-железной отделкой, но, рискнув, он забрался наверх, почувствовав, что в вечерних сумерках остро ощущалась опасность.

   Было высоко, внизу кричали люди и рявкали собаки. Одурманенный и возбуждённый Вельмол перемахнул через горизонтальную трубу, прошёлся несколько шагов вперёд, осматриваясь в разные стороны и завидел впереди путь ко спасению – каменное ограждение, через которое был шанс перемахнуть с крыши. Но ненадёжная ржавчина под ногами хрустнула, и он стремительно полетел вниз, не успев схватиться за выступ.

   Вельмол рухнул на спину, чуть вскрикнул, и пожалел о том, что выдал себя. Усевшись, он видел перед собой два длинных коридора в форме «Г». По бокам было множество открытых дверей, из которых доносились еле слышные шипения. Любопытство разыгралось, он прошёл несколько шагов, дабы проверить что там за шум, завернул за угол и замер от неожиданного.

   Чем дольше он смотрел на толпу пациентов с окровавленными лицами и выколотыми глазами, тем больше подробностей он замечал. Все до единого были голы, руки спереди стянуты ремнями – они натыкались друг на друга, не в силах что-либо произнести из-за отсутствующих языков. Они кряхтели, шипели, толкались и кусались. Всю эту мрачную картину являл слабый свет с ржавых отверстий крыши. Сзади на шум сбежалась толпа точно таких же. Они медленно, но уверенно подступали к нему с разных сторон.

   Вельмол находился в центре этого хаоса с мыслями:

   «Этого просто не может быть».

   С трудом веря в увиденное, он ползком начал аккуратно передвигаться, стараясь не задеть обезумевших мучеников. Были слышны далёкие стоны буквально со всех сторон, разносящиеся эхом. Прижимаясь к стенке, он шёл бочком. На шум шпаклёвки под его ногой резко вскочил с пола один из безглазых, и устремил безумный, пустой взгляд точно на Вельмола. Он гортанно замычал и, мотая головой, устремил шаг к чернобородому. Чуть не закричав от ужаса и недопонимания, он на эмоциях одним точным ударом в горло нейтрализовал бедолагу и тут же схватил его тело, чтобы он не завалился с шумом и не потревожил остальных.

   Последующие шаги, шорох движений, нервное прерывистое дыхание – всё играло против него, выдавая местоположение. Вельмол не страшился их по одному, он опасался, что они все разом на него накинутся, зажмут беспомощного в углу, или маленькой одиночной комнате, окружат, стиснут и загрызут до смерти.

   Он думал:

   «Не накручивай себя, это просто... Люди ли?»

   Пол был мокрым, местами ржавым – босиком ступать было холодно, мерзко. Вельмол прошёл боком половину коридора, не зная, как действовать дальше и на что надеяться. Под его ладонями на стене рассыпалась старая, грязная извёстка. Конца и края этого безумного места как будто бы не было.

   «Нет, я не подохну как подопытный в руках чудовищ. Меня ждут, на меня надеются». – гневно подумал он, и от дум этих всё тело его с разумом разгорячились.

   Чернобородый сжал зубы, кулаки, и решительно побежал через толпу обезумевших. Кулаками, плечами и всем телом он прокладывал себе путь куда-то наверх, к широкой лестнице. Он, не щадя никого на своём пути, сбивал каждого попавшегося. Они задевали друг друга, падали, издавали гортанные звуки нестерпимой боли, пытались укусить нападающего, но он уже был стремительно далеко, на вершине каменной, широкой лестницы.

   Чем выше он поднимался, тем настойчивее был слышен мерный ход часов. Вельмол открыл со скрипом двойную дверь, и вошёл в безлюдную, но гораздо ухоженную комнату, чем он видел до этого.

   На всю комнату был расстелен протёртый живописный ковёр, на котором был выткан пейзаж раннего утра, умывающихся нагишом под водопадом молодцев и девиц. Женские тела без изъянов притягивали взгляд встревоженного Вельмола. Возле спада реки виднелись кучные заросли, из которых, с оскалом, выглядывал на будущих жертв массивный хищник.

   На стенах с деревянной отделкой виднелись картины, сцены охоты или портреты неизвестных ему людей. На стойках и держателях стояли арбалеты, луки, и различные трофеи голов животных.

   «Кто бы это ни был, он явно увлечён охотой. Должно быть ему приносит удовольствие убивать исподтишка невинных и беззащитных зверей с помощью могучего оружия, и, судя по роскошной обстановке, это не ради пропитания». – печально подумал он, глядя на чучела белок, сов, и огромного оленя.

   Вельмол подошёл к тёмному лакированному столу, присел на удобное кожаное кресло и почувствовал себя неуютно, глядя на миску со сгнившими фруктами, в которых вились длинные, бледные черви.

   В ночном лунном свете, изливающемся со стеклянного потолка и одной мерцающей зажжённой лампе на столе, освящающей комнату, у него создалось бредовое впечатление, будто бы это он убивец. Глаза животных смотрели по живому, с укором. Вельмол мотнул головой, прогнал ненужные мысли и устремил внимание на стопку бумаг на столе. Пробежавшись по одной такой глазами, он уловил смысл, что это истории болезней неизлечимых пациентов и экспериментальные методики им во благо. Напольные громоздкие часы грозно пробили восемь вечера, Вельмол малость насторожился и прервался в чтении.

   «Мне бы карту этого замечательного места, а не чужие проблемы». – подумал он, выискивая что-нибудь полезное во внутренних ящиках стола. Ему попадались невпопад забытые и ненужные вещи, такие как; футляр, внутри которого находился монокль в серебряной оправе, маленькая книга «Скромность красит человека», как только он прочёл это, тут же взахлёб рассмеялся и сказал вслух:

   – Ну да, скромность и такая дороговизна в комнате, вот уж ирония и ломаная логика.

   Далее он нашёл нюхательный табак, опробовал засунув в нос, здраво чихнул и малость приободрился. Вельмол прикоснулся к ржавой связке ключей, и его пронзила колкая ледяна боль внутри головы. Ему явилось мгновение прошлого.

   Когда он, моргнув, открыл глаза, то увидел, что комната была более оживлена, чем сейчас. Зажжённые свечи мягко светили, к доктору, по видимому самому главному, явился угрюмый головорез, державший на вытянутой руке отсечённую голову девушки без глаз, а в другой руке он волочил по полу её бездыханное тело. Вельмол запомнил эту нахальную морду с клеймом на лбу в виде острого треугольника.

   Пока чернобородый крепко сжимал в руке холодную связку ключей, он будто бы чувствовал и отчётливо видел эмоции находящихся в этой комнате людей, но отчего-то настроение его было разбитым. Он мог подходить вплотную и замечать мельчайшие движения глаз и лиц присутствующих. К двоим в комнате добавился десяток разнотипных людей, среди них были; молодые практики, зрелые доктора, и двое надсмотрщиков.

   Хоть Вельмол и не слышал их разговоров, но зато в этой замедленном видении он хорошо успевал замечать эмоции и жестикуляцию с многозначащими переглядываниями, по которым он мог определить приблизительно сказанное. Чернобородый попробовал прикоснуться к человеку у стола, но его рука прошла насквозь. Он не удивился.

   Головорез принял, как понял Вельмол, деньги за пойманную, или провинившуюся подопытную, но раскрыв мешочек его взгляд остановился на монетах, переметнулся на главврача, затем снова вернулся к мешку. Он с брезгливостью швырнул его в одного из практиков. На это бурно, с широко раскрытом ртом и тыча пальцем в головореза среагировал главврач, скомандовав накинуться на вооружённого убивца своим людям с ремнями для обездвиживания. Да, он произвёл отчаянный удар вширь в надежде задеть нападающих со всех сторон противников, и у него это скорее получилось. Он задел парочку практиков с уколами с левой стороны, а вот быстро среагировать на остальных не успел. От крепкого удара под дых от надзирателя он поник и ослаб, это было видно по мутному взгляду и обронённому оружию на пол. Его быстро повалили на пол, скрутили, и обкололи какой-то чёрной мутью. Он брыкался, противился, крутясь в разные стороны, на его лице виднелась гримаса боли.

   Вельмол, вздохнув, проронил:

   – Вот как они справляются с неповиновением...

   Далее, после сильной вспышки перед собой, он увидел, как пришёл конец и запущенность этого места.

   Он, присвистнув, удивился и подумал:

   «Вдруг увиденное как-то поможет мне сбежать?»

   Чернобородый, очутившись в длинном коридоре, сообразил из общей шумихи и попыткам усмирения многочисленных пациентов, что кто-то один ночью вздумал всех их разом освободить со злым умыслом под ночную тишь. Стоило молодому хирургу провиниться на операции один раз, показать себя с худшей стороны – унизительное понижение последовало незамедлительно. Он не мог простить ни себя, ни управление этим вшивым притоном.

    Его желание было таковым:

   «Так пусть же те, о ком я заботился, возымеют власть над горсткой самолюбивых старых пней». Этими же ключами, что держал Вельмол в своей руке, молодой хирург отпер все до исключения двери с громким призывом:

   «Насильно замкнутые – распространяйтесь, живите!» – ликовал тот, бешено нападая на медперсонал, когда-то бывших друзей и доверенных коллег.

   «Обезумел также, как и его пациенты. Возможно зло заразно, передаётся». – устало подумал Вельмол, глядя как он калечит медперсонал и веселится, подбадривая остальных криками и призывом к свободе.

   Хирург бегал по коридору, пробежал насквозь через тело Вельмола, был обмотан кишками на шее, и остальным тоже раздаривал кровавые подарочки; те не противились, им было всё равно. Вельмолу тяжко было смотреть на этот хаос, его мутило, подташнивало, но он не отпускал связку ключей с желанием разузнать побольше, раз уж то получалось.

   Минутами ранее чернобородый потревожил, разозлил улей умалишённых. Они добрались до кабинета; стучали, царапали и бились головами о дверь забаррикадированного кабинета. На данный момент он, видя явления прошлого, всего этого не слышал, в отличие от преследовавших его надзирателей.

   Им ничего не стоило разогнать встревоженную толпу, выбить дверь, и с лёгкостью скрутить не оказавшего никакого сопротивления Вельмола. Связка ключей упала на пол вместе с ним, связь с прошлым оборвалась.

   Он пришёл в сознание и увидел нахальную морду с клеймом на лбу, и Зетнию, покачивающую головой, сказавшую:

   – Сто сорок третий, ну что с вами в самом деле не так? Вам мало того, что вас после всех содеянных ужасов оставили в живых? Зачем же вы бежите к верной смерти? Боюсь, мне ничего не остаётся, как перекинуть вас на других – они-то не будут так милостивы!

   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)

Глава тридцать пятая. Опасность близко.

   Приятного чтения)

Как и Вельмола, Сури кое-как удалось изловить, но так было не с Ивралием и остальными. Команда вернулась в логово после штурма цитадели Мистамина и заметила полное отсутствие лидера, следы битвы в катакомбах и напряжение Гапдумола. Его расспросили о том, что же происходит, куда подевался чернобородый. Старик видел будущее, но никак не мог поведать его остальным. Это сильно его злило, особенно в такой опасный момент. Среди всех вариаций событий он смог просчитать для каждого тот, который будет наиболее благополучным.

   Он грустно выдавил:

   «Я не хочу ходить вокруг да около, бегите пока не поздно».

   Команда переглянулась, но послушалась.

   С верхней части лба Ивралия сильно стекала кровь, замазала буквально пол лица, а он стоял и смеялся. Лерильский иноземец застал нападение в катакомбах под собором, тогда, когда все остальные уже скрылись из Горбри.

   – Пособники, ничтожества! Ненавижу вас! – только и прокричал он, злясь, что забыл оружия в пристанище для единомышленников Вельмола.

   – А именно ты, как я слышал, тот ещё бабник. Что, плачешь по своей жене, а? Ха-ха. Ох, и хорошие денежки я за тебя получу. Ты будешь пойман и этого не миновать! – вскричал человек, одетый в серую мантию.

   Ивралия быстро начали окружать, впереди он увидел двух арбалетчиков, которые были проворны, но не настолько, как он. Взяв стул и специально спровоцировав одного из стрелков, он надеялся хоть как-то выиграть время, оживлённо думая, как же спастись. Старое дерево не выдержало мощи выстрела, болт его пробил так, что в руках у него осталась только ножка. Загнанный сделал кувырок назад, выжидая выстрела второго противника. Но тот не торопился, наоборот, отошёл от сломанной двери, чтобы в комнату вошло побольше воинов, которых никак не заботили до этого погибшие напарники от рук Вельмола.

   Сейчас был важен только стрелок, нельзя было упустить выстрела. Пригнувшись за резным столом, он был недоступен арбалетчику, вне досягаемости, но к нему не торопясь, обходя по разные стороны приближались воины с мечами и щитами. Маленький нож Ивралий всегда носил с собой, но как попасть им в заключённого в доспехи воина с арбалетом и тем более как пробить – он пока что не видел. Не видел он также и выхода из этой ситуации, и комнаты, которая сужалась по мере того, как противники заходили в неё. Сдаваться вновь он не желал, ему есть ради чего жить и нужно как-то обхитрить противников.

   Чуть высунувшись из-за стола, он увидел, что арбалетчики так и ждут чтобы верно в него попасть, зато Ивралий увидел выход отсюда, пусть и плохой в чём-то, но выход. На столе стояла лампа, наполненная маслом и освещающая помещение благодаря огню внутри. Он немедленно взял её и метко кинул на усыпанный соломой пол возле стрелков.

   Не моментально, но солома начала гореть, в воздух стал заполняться удушающим дымом. Воины призадумались – что же делать.

   «Даже если они уйдут с подземелья, охваченного огнём, меня всё равно могут поджидать на поверхности. Солома везде, и почти все катакомбы охватятся огнём. В этом месте много проходов, и я не знаю куда именно нужно бежать, если удастся прорваться через них». – холодно мыслил он.

   Всё вышло так, как он и планировал – закованные в броню воины побоялись комнаты наполовину объятой огнём. Некоторые сразу же выбежали, другие попытались подойти поближе, но дым воздействовал на каждого, заставляя невольно кашлять. Ивралий вроде бы выиграл неравный бой хитростью, не дав задеть себя, но оставался вопрос – в какой из тоннелей идти.

   Вроде бы было везение, яркое, дарующие улыбку, а теперь нет его и стало тоскливо – приходилось полагаться только на себя и свою смекалку. В такой обстановке думать-то не хотелось, только бы продышаться по нормальному. Особо не думая о дальнейшем, он пошёл в самый левый тоннель. В конце тоннеля, у закутка его поджидали.

   Выхода не было.

–

   Ронэмил промывал рану в глубоком пруду. Вода была чистая, но приобрела красноватый цвет. Можно было рассмотреть разного видов рыб, и если бы за ним сейчас не было слежки, то он уж точно не отказал себе в удовольствии порыбачить.

   «Если бы была ещё при себе удочка и время». – подумал он, выдавливая из онемевшей ноги яд вместе с кровью.

   Времени было мало, он оторвался как смог, и вряд ли сможет убежать ещё дальше – он знал эту местность, и то, что впереди, за мелколесьем был глубокий обрыв. Горбриевская высокая цитадель императора еле виднелась в предзакатном зареве. Ему придётся принять бой одной рукой, но для начала ей же перевязать бедро, пробитое арбалетным болтом.

   К счастью, кость не была задета, так что это особо не мешало его передвижению по заросшему мхом лесу. Почти не чувствуя боли и не крича, он резко вытащил болт одной рукой и положил в глубокий карман на всякий случай. Не было времени любоваться красотами и пейзажами весенней поры, сейчас главное выжить и побыстрее перевязать кровоточащую ногу.

   Он торопился, а наёмники точно знали куда идти; собаки указывали верный путь, и им, в отличие от него, не было смысла торопиться, так как их было достаточно для неравного боя.

   «Хорошо, что я ношу с собой несколько кусков чистого тряпья для таких случаев». – с отчаянной ухмылкой подумал он, резко затянув последний узел и пошёл дальше, к обрыву, прихрамывая.

   «Ничего, нескольких из вас я уж точно успею забрать перед своей кончиной. За эти да года я сделал много правильного, и наконец-то доволен пережитым. Раньше я думал, что всё впустую, но не сейчас».

   Тёплые, последние солнечные лучи били точно в глаза. Он шёл в гору, прикрываясь одной рукой. Поток мыслей как назло не прекращался. На Ронэмила, пока он поднимался повыше, нахлынули воспоминания недавних слов старика:

   «Смертельный напиток, выпей его, когда поймёшь что победа не за тобой. Я, почему-то, не могу как раньше определить всю конечную суть грядущего, но бой точно состоится и будет неравным».

   Мелколесье с деревьями позади, впереди выглядывали только золотистая, сухая трава и нагромождения булыжников, мешающие передвижению.

   Дойдя до конца отрыва, он присел на гладкий валун чтобы отдохнуть и дождаться неминуемого. Смотря в скальную пропасть, он думал о других, о Вельмоле и остальных. Особенно ему было неприятно то, что он оставил Катрону одну.

   Ронэмил завидел противников из-за дальних деревьев; первым на него бросились пущенные в атаку псы, погибшие от кинжала чуть ли не моментально. Именно сейчас, почему-то перед своей возможной смертью, ему очень захотелось поговорить с теми, с кем он пробыл бок о бок чуть больше двух лет. Он хотел сказать о своих настоящих чувствах, но понимал, что уже поздно.

   Первый противник мигом забрался повыше по горке. Он был с щитом и мечом, сразу же начал отталкивать однорукого назад к обрыву, пытаясь задеть сталью. Тех, кого прислали за ним, обучили лучше, чем простую стражу, головорезов или бывалых разбойников.

   Ронэмил грустно вздохнул, собрался с силами, сконцентрировался и перелетел через противника, успев нанести яростный удар ногой в спину. Вышло, на удивление, почти что просто. Щитоносец с не долгим криком упал в ущелье, а Ронэмил усмехнувшись, пробормотал:

   – Я победил, а ты... – не успел он высказаться, как завидел двух арбалетчиков и незаметно переложил одной рукой в передний карман кожаной куртки склянку.

   – Мне долго ещё ждать? Вас же, глупцов, за мной послали, или я ошибаюсь? – он пытался спровоцировать хоть кого-то из них, прячась за валуном.

   Так и вышло, громила с двумя короткими мечами побежал в атаку, начал вовсю размахивался острой сталью, силился задеть Ронэмила, но не попадал. Чем больше он старался, тем быстрее уставал. Однорукий пропустил один удар по лицу, слабый, но шрам точно будет на щеке. Зато выгадал себе время для убийства громилы; улучив момент, он с силой на выдохе ударил ногой по вражьей шее. Хруст был омерзителен, шея была сломана, голова повалилась набок – так его и обучала Сури, за что он был теперь очень признателен.

   Двое других, подкравшись, накинули на него толстую сеть. Он пытался высвободиться, разорвать её руками, но ничего не выходило. Спустя мгновение, он вспомнил про кинжал и кое-как разрезал её, поднялся и принялся за оставшихся двух, не считая арбалетчиков.

   «Ненавижу и одновременно обожаю этот вид оружия. Но только не против себя». – думал он, уклоняясь от изогнутого клинка, который чуть было не рассёк ему нос. Далее он вовремя выставил ногу, сделав подножку, и противник с копьём неловко повалился. Тут же последовал нейтрализующий удар сапога в лицо – больше он не встанет, а его оружие, дребезжа по камням, скатывалось по наклону пригорки к арбалетчикам.

   Последний был с сетью, за спиной у него был щит. Он, облизнувшись, достал маленький топор и выжидающе стоял как и Ронэмил.

   – Надеюсь тебе весело вот так стоять на холоде. – усмехнулся однорукий.

   – Мне не холодно. Сдавайся. – простуженным голосом проговорил тот.

   – Как и мне. Ну, хорошо, постоим. Хотя нет, я лучше сяду, а ты стой. – Ронэмил действительно присел, тем самым разозлив противника. Быстрее чем он того ожидал, противник наскочил на него, грозя оружием; одноглазому пришлось отступить в сторону, к краю пропасти – попытки атаковать не было.

   – Хочешь покажу кое-что? – улыбался воин с один топором.

   – Честно говоря нет, оставь это для своей жены. Хотя, если посмотреть на твою вырождённую рожу, вряд ли у тебя, такого «симпатяги», девушка когда-то была. – и это тоже его разозлило. Он сделал два размашистых удара топором, третьим метил в живот; Ронэмил его парировал, но не до конца – его слегка задело. Когда тот замахнулся вновь и нанёс удар в плечо, он присел, зажал его руку своей одной.

   Одноглазый с лёгкостью вырвал топор, ударил лбом в нос и, схватив противника за рукав, перебросил через себя в пропасть с улыбкой.

   – Погодите момент! – он прошептал: «я победил, а ты проиграл». – Может быть сразимся нормальными оружиями, или вы способны только стрелять и перезаряжать? – спросил запыхавшийся одноглазый.

   – А ты хитрый, видать халявы хочешь – так? – спросил его человек в рясе со щитом и топором. – Думаешь, если ты однорукий, то это даёт тебе поблажку?

   – По вашему честно выступать в таком количестве против однорукого? Представь что у тебя одна рука, что бы ты сейчас, стоя на моём месте думал? – тянул время и усиленно думал Ронэмил.

   – Конечно же что это неправильно. Но знаешь, сам мир неправильный как по мне. У нас приказ захватить, а не убивать...

   «Хм, а что если»…

   – Я сдаюсь... – сказал он и пошёл к ним с поднятой рукой.

   – Умница. С тобой проще, чем с ней.

   Более менее приблизившись к первому, он достал из ножен кинжал и тут же вширь резанул по шее. У противника изо рта пошла кровь, он, захлёбываясь, выронил щит, сел на корточки, пытаясь сделать хоть что-то, но было уже поздно. Ронэмил кинул в другого свой кинжал и промахнулся.

   Их разделяло большое расстояние, что сильно не нравилось однорукому, и наоборот арбалетчику.

   Резко подхватив щит с земли, он защищал жизненно важные места; торс весь был закрыт и он мчался со всей скорости к противнику, но болт всё равно выстрелил именно в щит, стрелок надеялся пробить его, но, увы!

   Арбалетчик с ворчанием отбросил оружие, поняв, что дальнейший бой будет ближним. Он вынул меч и приготовился к неминуемому столкновение, который и последовал, отбросив его как палено от удара топора в сторону. Но его противник не был так прост, он тут же встал и начал наносить удары в шею, колено и руки – и всё это припасённым болтом. Оружие Ронэмила было слишком смехотворным, хоть и заострённым, но противник понимал, что с ним не шутят.

   Противник однорукого споткнулся из-за боли, увидел торчащий болт из бедра и был в недоумении несколько секунд. Однорукий победоносно улыбнулся и ударил единственной рукой по шее противника, пощадив его, облегчённо вздохнув.

   – Да. Кра-а-а-сиво. – глубоко протянул его давний противник. – Я ждал этого момента. Знал бы ты, в чьих лапах я побывал – не поверил бы... Чего мне стоило добраться до тебя, примкнуть к наёмникам – так целая история вышла бы... Ха! Я вижу, что вооружения у тебя нет, оно и к лучшему. – Башил зловеще улыбался, сознавая своё превосходство. В одной единственной руке он крепко держал нацеленный арбалет.

   – Ты? – устремил свой взор Ронэмил. – Но как?

   «Мне же передали что его добили... Чушь». – подумал он, страшась этого дикого человека.

   – Должно быть чистое везение.

   – А ничего, что я сейчас перебил многих воинов и устал? Это же было невозможно! Да как же ты, зараза, выжил-то?

   – Да какая разница? – последовал точный выстрел в грудь.

   Арбалетный болт с трудом пробил кольчугу под кожаной курткой. Ронэмил думал, что он с ним встретится в ближнем бою, так сказать равно, но тому не терпелось совершить казнь.

   Откинув арбалет, Башил приблизился и присел рядом с Ронэмилом, начав сдавливать его горло.

   Сзади незаметно подошёл белый наблюдатель с сиреневыми полосами на мантии и, положив руку на плечо верзиле, глубоко, проникновенно проговорил:

   – Нет-нет, прекратить. – в голове Башила послышался звучный, сильный и уверенный голос. Тот голос, которому невозможно противится. – Он пригодится для допроса. Ты более не нужен – уходи. Немедленно уходи. Всё зачтётся.

–

   Гапдумол не мог бежать по лесу от приближающейся угрозы так же, как его друзья. Более не было смысла отдалять неизбежное, он знал, что будет дальше и готовился к этому. Он не спеша положил посох на листья перед собой, высыпал из мешочка красный порошок, затем добавил синий, всё это размешал руками, нашептал слова из старого наречия и рассыпал вокруг себя. Пусть в него выстрелит хоть сотня арбалетов – на их недолёт будет даже забавно смотреть, думал он. Если подойдут вплотную с оружиями наготове – почувствуют небывалую слабость в теле, галлюцинации и страх, которые неминуемо настигнут их.

   Смеркалось. Из-за хвойных деревьев начали появляться враги, радостно крича остальным, что он, мол, один-одинёшенек. Приближающихся членов культа и наёмников начал подхватывать в воздух сиренево-кровавый вихрь, шипящий и искрящийся. Хоть кудесник и многим до этого пытался изменить мышление на благое, но сейчас была другая ситуация, придётся пролить кровь.

   Таинственные, красивые вихри разных оттенков поднимали всех, даже тех, кто на лошадях – разрывая плоть не щадя. Некоторые части плоти отлетали к Гапдумолу, но у него были закрыты глаза, сейчас он видел мир по-иному.

   Не было деревьев и растений – только изумрудные очертания людей на малиновом фоне. Он с лёгкостью расправился уже более чем с тридцатью воинами благодаря мощному, нещадному вихрю, но начинал ослабевать от потраченной энергии.

   Спустя четверть часа, оглянувшись, он не заметил противников и облегчённо вздохнул. Но как только он расслабился и оглянулся, тот тут же почувствовал одинокую сущность белого цвета, в отличие от других.

   Гапдумол конечно же не паниковал, но насторожился и открыл глаза, чтобы рассмотреть, что это такое может быть. На самого высокого человека, одетого в белое, почему-то не действовали его умения – тот не торопился подходить. Старик понял кто это такой, и то, что против него нет метода кроме одного.

   «И против наблюдателей вы, учитель, тоже не успели меня обучить. Ладно, придётся слегка размяться».

   Кудесник особо не торопясь опёрся на посох, встал так, как будто бы был немощным калекой. Впереди только одно – бой. Он рассчитывал просчитать ходы противника и воспользоваться этим. Наблюдатель не отрывал от него взора – этот был особенный, с вишнёвыми крючковатыми узорами на белой мантии с глубоким капюшоном.

   «Один из лучших, вот уж везение. Нельзя сейчас опозориться перед учителем, даже несмотря на то, что я не могу использовать ментальную силу. Пока он не глянул мне в глаза, надо срочно изменить мышление, как будто бы я и есть настоящий лидер».

   Кудесник немедленно отвернулся, достал маленький нож для нарезания трав, и воспользовался им, чтобы проколоть себе кожу на ладони.

   – Ну, здравствуй, затейник-воротила! – проговорил тот на весь лес звучно-проникновенным голосом, под конец кивнув старику.

   – Да и вам всего хорошего. Что-нибудь надо? – Гапдумол решил попробовать потянуть время.