Текст книги "Наперекор судьбе. Озарение (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лебединский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

   «Будущего не миновать. Его ждёт боль... а после и радость. Странное сочетание». – небывалая картина предстала перед его глазами, и он не знал, что именно стоит сообщить будущему страдальцу. Это будет как минимум трагично для него, но он всё стерпит и выдержит – станет даже лучше, чем прежде. Что же именно сообщить тому, которому ты противен?»

   Гапдумол затушил благовонии и принял решение за какие-то доли секунды. Он встал с помощью посоха и направляясь скорее к новому другу, для которого кудесник был скорее как незнакомец.

   – Ронэмил. – ткнул он его посохом в тело мягко, словно проверяя, жив ли он. – Я не хочу как-то тебя переубедить, потому что это бессмысленно, но, постарайся в битве... одной особенной, которая обязательно состоится – вложиться до предела, хорошо?

   – Да я всегда вкладываюсь на всю! Тебе даже неведомо понятие, что такое бой и победа! Да как ты смеешь мне такое говорить?! Ты, коротышка, меня даже в деле-то не видел! – отвернулся от него Ронэмил и продолжил дальше доедать что-то овощное.

   «Ещё как знаю, что такое убивать, о чём порой сожалею». – подумал он со вздохом и удалился.

   Опустившись на ковёр, старик загрустил:

   «Я не был легендой, но кое-что мастерски умел уж точно. Мне завидовали, просили обучить, а я в свои юные годы был... почти как он. Задира, желающий всего и сразу. Неженка, которую легко задеть словом, и которая тут же рвётся в бой, лишь бы отстоять собственную правоту. Бывший я – противен сам себе, благо на меня вышел зрелый, умелый человек и предложил обучение, на которое я согласился только из-за безделицы. И, да, оно того ещё как стоило. Я претерпел невероятные личностные изменения».

   Действительно помогать кому-то, и особенно тем, кто желал этого сильно и верил в его силы – вот что кудеснику действительно нравилось. Видел он многое, но о своём будущем ему нельзя было долго размышлять и уж тем более вмешаться – последовало бы наказание из третьего мира, от которого не существовало никакой защиты. Учитель о многом предупредил его, но всё передать не успел – то же самое произошло, когда учителя Гапдумола взяли в послушники.

   Сейчас же он сидел и слегка испытывал грусть от осознания того, что его годы уходят, а он так и не нашёл себе достойного ученика, на которого стоит потратить время и силы, кому он передаст всю накопленную годами мудрость, дабы тот стал ещё более способным и талантливым, чем он сам.

   Пока его никто ни о чём не просил, он блуждал по иным мирам, пытаясь найти истину, которой, как ему казалось – нет конца среди многогранных миров.

   При жизни Анфолиус твердил ему постоянно:

   «Никогда не сдавайся, если не получилось первый и даже в десятый раз – это ничего не означает! Старайся, мучь себя изо всех сил, рвись и вырывайся, но старайся добиться полученного знания».

   Гапдумол жертвовал своей жизнью ещё с самого начала пути преображения человека в чистую частую ментальную энергию. Он принимал алхимические настои и выдержки, от которых бывал разный побочный эффект. Благодаря всем им и выученным знаниям он знал истинное время, место, и то, отчего он пострадает. Многие ученики погибали в первые разы приёма того, или иного вещества и Анфолиус с грустью называл это «Отборной чисткой». Гапдумол видел их смерть рядом с собой, но продолжал дальше учиться и прибегая к этому виду веществ, становясь более могущественным. Чья-то смерть его не особо заботила, это был простой переход в иной мир, но простые люди воспринимали это по-другому, зачастую как нечто плохое – из-за невежества, как сейчас догадывался зрелый кудесник.

–

   Старик наконец-то задремал за несколько дней. Он никогда не видел сны, непонятно также было то, сколько он всего часов проспал. Одно он понял наверняка: не сам он проснулся – кто-то вмешался.

   – Эй, очнись, ты же качаешься словно пьяный в разные стороны и что-то бубнишь! – Экстэр расшевелил его. – Как тебя только можно называть каким-то колдуном... или ясновидящим! Смешно, знаешь ли!

   – Ну, с тобой то же самое бывает, даже похуже, и знаешь, я как-то не реагирую на это. – ответил кудесник, – В отличие от тебя, хочу заметить. Ты по полу-то ползал именно здесь, недавно, разве не помнишь уже? А порой и хуже, осознанно сам с собой беседуешь, или же с бутылкой пустой, а то и в обнимку с собакой. Я видел, я знаю. И мне, глядя на всё это не смешно, а просто безразлично.

   Экстэр удивился такой наглости, с жаром выдохнул и достал меч, но рядом был Вельмол и сразу же отбил его руку. Ничего бы не последовало, и старик это знал – он просто и открыто сказал правду и ожидал последующих неминуемых событий.

   Лидер хорошенько отругал своего напарника и посоветовал ему больше не лезть к старику, на что тот нехотя с кислой физиономией кивнул. Он подобрал с пола меч, начал уходить из логова, но напоследок со злостью посмотрел на Гапдумола. Тот ему улыбнулся и продолжил дальше исследовать сокровенные таинства.

   «Злись хоть сколько. Я повидал подобных тебе – ни к чему хорошему такой пустой разгульный образ жизни не приводил».  – вздохнул старик от воспоминаний.

   Закрыв глаза, он углубился в иной мир, словно бы нырнул с головой в холодную воду. Всё тело первоначально как будто бы сковало, но его бдительный разум блуждал в темени, искал нужное направление. Взяв волю в кулак, Гапдумол сосредоточился, и мир явил себя с другой, более настоящей стороны.

   Тут было сплошь радость и веселье. Здесь ему стало не по себе, странновато, и даже тоскливо – как будто бы на плохо сыгранном спектакле. Он моментально покинул этот мир бесконечного театра и карнавала и стал искать другие – поинтереснее, с изюминкой, и желательно с частицами живого, того, к чему можно было прикоснуться и испытать ещё одни ведения будущего.

   Новый серый мир с двумя блеклыми солнцами был наполнен скорбью и потерями. Тут неустанно оплакивали погибших и умерших, но кудесник понимал, что не было смысла их жалеть, нужно просто найти частицу, которую он жгуче чувствовал, и в которой нуждался.

   Души пытались любыми способами унимать тех, кто плакал слишком отчаянно, и Гапдумол ясно видел это, но не чувствовал сострадания. Он был свидетелем рождение ребёнка, его становление воином, гибели по глупости и желанию выделиться из толпы. Ему с глубокой тоской помнился плачь его матери после того, когда она узнала горькую правду. Он видел множество простых, но невероятных событий и вещей. Кудесник помнил лучших женщин всех трёх сторон, тех же воинов, дельцов, что не знают усталости и их преданных жён. Послушных детей, что не ведали что такое насилие в юном возрасте, а знали только, что есть малое баловство. Ему остро помнилось таинственное мастерство учителя, которое его поначалу вводило его в трепет, а затем принималось как должное. Сейчас же, в свои зрелые годы им было пройдено многое. Почти все занятия и увлечения в которых он был безупречен истощали его жизненные силы. Находясь в этом новом мире он чувствовал усталость, но разум его направлялся дальше, к той самой частице, несмотря на боль утраты погибших давно людей, которая именно здесь сильно надавливала на него.

   «Надо немножко сменить местоположение, а то я так буду плестись ещё долго». – подумал старик, минуя толпы воющих душ. Он зажал руки в кулаки и усилием воли переместился к нужному месту, к заброшенной городской площади над краем тёмной бездны.

   Он видел частицу энергии, это была девочка, которая хихикала, бегала вокруг всего этого несчастья, что охватывало весь этот скорбный мир потерь. Остальные дети, как и их родственники, оплакивали и мучились здесь, а ей было задорно и весело.

   «Что-то с ней не так. Прикинусь и я страдальцем и подойду к ней для проверки». – кудесник слегка поник телом, специально начал ковылять, сам с собой разговаривая – и делая вид что он такой же угнетённый.

   – Что-то ты не плачешь. – проговорила она не детским голосом, обратив на него внимание.

   – Ах девочка, знала бы ты, сколько горя я хлебнул! Да у меня такое несчастье в жизни случилась, что слёзы кончились... – огорчённо прошептал он.

   – А ну-ка, поведай, что же это за история у тебя такая.

   – Ой, боюсь она длинная и слишком трагичная – не хотел бы я жаловаться юному ребёнку.

   Она игриво хлопнула в ладоши и мгновенно из ниоткуда появилась скамейка, а Гапдумол же настороженно понял, что перед ним стоит кто-то умелый, и скорее всего опасный. Он видел много странного, но это за гранью его понимания. Если бы она была с такими способностями в первом мире, его родном, – то уж точно смогла бы создать чистое золото, любой драгоценный камень, и большое количество денег.

   – Хоть я и маленькая, но я могу помочь, честно. Я же вижу по твоему измученному лицу, что тебе оно и нужно. Прошу тебя, давай посидим и поговорим. – уверенно сказала девочка другим, более взрослым голосом.

   – Какая удобная скамья. Здорово, что она здесь оказалась... Но как?

   – Ну хватит дурачиться. А между тем, я тебя узнал. Ты изменился, Гапдумол. – произнесла девочка.

   «Этот голос я ни с чем не спутаю». – подумал кудесник и напрягся.

   Девочка преобразилась во взрослого, седовласого мужчину, облачённого в точную копию мантии Гапдумола, который был немало ошеломлён увиденным.

   Ему, этому преобразившемуся во взрослого старца человеку, в далёкие годы удалось набраться достаточных знаний, чтобы почувствовать возвышенность перед учителем, и сплотить из нескольких учеников решительных заговорщиков против Анфолиуса. Всем им удалось сплотиться и убить учителя, а затем и многих учеников, под конец устроив сожжение всех накопленных поколениями знаний. Как помнил Гапдумол из предсмертных слов одного из этих злодеев, ими повелевал зловещий змеиный голос из тьмы, которому сложно противиться. Мало кто мог спастись, кудесник знал лишь двух, и те давно были потеряны им; один не смог выйти из заточения в каком-то из миров, другой специально лишил себя рассудка, дабы позабыть все давящие на него знания, ужасы реальности и бывшее пожарище в библиотеке.

   – Горталиус, мерзавец! Как же ты, скверная погань, посмел набраться злой храбрости и убить нашего учителя? Разве он не был добр к тебе все эти годы? Он даже тебя любил больше, чем меня!

   – Он мне никогда не нравился, а я же желал познать то, что он скрывал от нас. Внутренний голос убедил меня тогда, как надо поступить, чтобы из меня вышло нечто другое, могущественное. Теперь ты заперт здесь, и выход отсюда только через меня.

   – Удивительное совпадение, я как раз пришёл сюда за частицей. Выглядишь ты хорошо, поддельно, в отличие от меня, но для кого стараешься-то? Для себя и своего самолюбия? А всё же интересно, кто из нас за эти долгие годы стал сильнее. В тебе есть хоть доля стыда поддерживать всё это? Зачем тебе их проблемы, скорбь и сплошные чёрные эмоции?

   – Я не стану отвечать на твои бесконечные вопросы, а просто начну давить на твой разум. – Горталиус улыбнулся, и отступил на шаг назад.

   Старик изменился в лице, зная, что будет дальше. Лик его вещал непробиваемую решительность и отмщение. Оба понимали, что скоро наступит чья-то смерть, а затем обязательное поглощение частицы, самой сильной из находящихся в этом мире – да и в других скорее всего тоже.

   – А я постараюсь отомстить и забрать то, зачем пришёл. Начнём же.

   Его противник изящным мановением руки убрал скамью; она исчезла с хлопком на подобии грома и старик понял, что чем больше тот старается, тем сильнее слабеет – как и он. Тут, как он думал, только особенная, ментальная выносливость могла победить.

   Они, плавно водя руками и решительно глядя друг другу в глаза, начали отталкивать и притягивать друг друга руками, сдавливать мысленно сознание; в такой битве важно было кому-то из них лишь прикоснуться ладонью к лицу противника, и он тут же победит. Но Горталиус тоже это знал и потому отталкивал его, целенаправленно обрушивая на него воспоминания о худших и тяжёлых событиях в жизни – чтобы помешать и хоть на миг отвлечь.

   «Это всё иллюзии, сосредоточься». – мычал кудесник через силу сам себе, стараясь притянуть Горталиуса поближе.

   – Ха-ха, всё те же трюки, ничего нового! – произнёс эхом лукавый голос.

   «Наверное он перед пожарищем взял что-то запретное из личных покоев учителя, обучился созданию миров и стал повелителем этой мерзости. Надо это прекращать».

   – Да и у тебя репертуар не очень. – Гапдумол наколдовал новые чары; два вихря сзади врага, помогающие ему скоротечно приблизить цель к себе. Но он, внимательно следя за противником, не хотел раньше времени показывать всё то, на что был способен. Пока что они только тешились и проверяли друг друга, но и на это уходили не бесконечные силы.

   – И это новый приём? – его подтягивало к старику, но на его лице была презрительная усмешка. – Нет, узник, так как ты в моём мире, я управляю всем. – он с лёгкостью махнул рукой, и обратил вихри против Гапдумола.

   – Пощади! – кудеснику это было только на руку, и он решил поддаться. – Я могу быть твоим помощником! – он был уже близко к противнику и внутренне радовался.

   – У меня хватает... помощников здесь, и даже вне этого мира! Я и тебя ненавижу, как напоминание о Анфолиусе, но в одном я ему благодарен, хех. Он хорошо обучил меня, и сейчас я способен на невероятные таинства и чувствую себя чуть ли не как Бог! – истерично захохотал тот в предвкушении лёгкой победы, пока его соперник на лице изображал отчаяние.

   Они приблизились, но старик, чувствуя, что не в силах пошевелиться, решил не паниковать и успокоиться, набираясь сил, внимая своей гармонии в разуме.

   – Вот и всё Гапдумол. Я крепко тебя держу и победил, мы оба это знаем. – злорадно улыбался тот.

   – Эх, неплохо. Но твоё тщеславие сверх всяких мер. Но самая же проблема в гордыне, которая велика настолько, словно величайшая из цитадели. Да, ты создал этот мир – браво. Я с тобой немного поиграю, пока на нас смотрит наш учитель. Думаю, он это оценит сполна.

   Гапдумол напряг всю мощь воли и вырвался из невидимых оков, что держали его вверху над заброшенным городом, и сам стал держать противника точно также крепко, но при этом слегка сдавливая.

   – Что за... – кудесник лишил того дара речи и продолжал дальше унижать перед поглощением. С треском и ненавистью он мановением руки сломал ему одну ногу, чтобы тот вспомнил что такое боль. Горталиус не мог говорить, но то, как тряслось его тело в попытках высвободится, злорадно-ненавистное выражение лица – всё говорило о том, что ему принесли страдание и глубокое унижение.

   – Ну, где же твоя силушка? – улыбался Гапдумол, когда тряс его из стороны в сторону. – Наступает твой конец – самый настоящий и навсегда. Нет слов, честно нет, чтобы передать моё презрение к тебе. – процедил он на полном серьёзе, сжимая его сильнее. – Нет, я не хочу, чтобы ты что-либо ещё говорил. – он убрал руки и плотно сцепил их позади, взглядом начал поднимать его выше и выше. – Я не жесток, но ты, тогда, раньше, сделал очень лишнее. Убив учителя, поджёг его кров и все те труды, что он копил десятилетиями. Гордыня ещё никому впрок не шла... Нет тебе прощения от меня, и не жаль мне тебя нисколько! Мерзавец!

   Гапдумол со всей силы обрушил его на невидимую поверхность, где по смыслу должен быть пол. Послышался треск костей, множественные крики страдающих, глухой звук постепенно затухающего сердца.

   Победитель вздохнул, плавно спарил на землю и подошёл с закрытыми глазами, коснувшись рукой к его окровавленной щеки. Горталиус начал исчезать постепенно; его сила, набранный годами опыт, другие знания – всё переходило Гапдумолу в виде радужной энергии, но он не был рад всему этому.

   «Да, я победил, но что толку? Властвовать над этим миром я уж точно не желаю, но и уничтожать его нельзя. Надо его передать более-менее стабильной сущности».

   Старик подошёл к выбранному из страдальцев с наиболее сильной волей, прикоснулся к его плечу и передал ему долю силы и памяти врага, чтобы он тут правил. Но в основном же он сделал это для того, чтобы был баланс и этим, уже бывшим людям, было где существовать.

   Гапдумол нашёл то, зачем пришёл. И даже более, ему очень повезло попасть именно сюда, в этот мир нескончаемой скорби. Ему случайно удалось разыскать того самого убийцу, посмевшего поднять руку на учителя, который охотно делился с ним знаниями, который вселил в него праведные добродетели. И тут-то старик понял, что Анфолиус, обладая даром предвидения, скорее всего знал о предательстве, но отчего-то не стал вмешиваться в события, касающиеся своей жизни.

   «Но почему?» – этот вопрос заставил кудесника надолго задуматься.

   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)

Глава шестнадцатая. Хлеба и зрелищ!

   Приятного чтения)

   Ронэмил в этот раз резко, со злостью проснулся у себя на чердаке, в таверне, и чуть было не вскрикнул. Ему приснилось серое, скучное, однотипное прошлое, и ещё как на зло старик Гапдумол во время сна упрекал голосом далёким и спокойным всякую неразбериху, вроде:

   «Прошлое догонит тебя, оно явится во сне внезапно, окунёт тебя в те самые низы, где ты бывал, и укажет на то, насколько ты изменился с той целью, чтобы ты осознал разницу, оценил эти перевоплощения как дар».

   Чтение взятого из катакомб запретного конечно же доставляло одноглазому некоторое удовольствие, но порой само тело просило хорошенько размяться. Ему было без разницы с кем, главное выпустить накопившийся гнев наружу и победить – потешить своё самолюбие и умерить внутреннюю боль прошлых неудач. И всё равно нынешние победы никак не могли затмить прошлые яркие поражения.

   Ронэмил вышел из таверны (как и обычно) не поздоровавшись с мелочно-скупым хозяином, который опять требовал большее за его комнату, чем полагается, на что он лишь усмехнулся и вышел на солнечную улицу уверенно, широкой поступью на поиски первого встречного вооружённого человека.

   На улице Деревянного квартала стояло самое лучезарное утро. Как будто бы специально в течении часа никто не попадался ему на глаза кроме стражи, с которой, ясное дело, нельзя было вести бои на деньги.

   «Странно. Сейчас полдень, а в городе как будто бы все собрались на войну и ушли. Выродились все что ли?» – размышлял он, пытаясь понять, где бы отыскать хоть одного воина.

   Блуждая по осветлённым улицам, он случайно нашёл свою престарелую мать. Она выпрашивала деньги у безразличных людей. Он сразу же определил по её измученному лицу с тёмными волдырями, что она сильно больна. Гнойные болячки на руках и лице сулили об этом.

   «Да, она скорее всего, как и многие, заразилась от алхимических испарений». Но ему не было её жаль, но он, закрыв лицо платком подал ей три серебряных рунэлла с мыслью:

   «Жаль, что судьба нас рассорила». Она было силилась поблагодарить, но ему это было безразлично. Нужно было найти достойного воина.

   Ронэмил спустя ещё час с разочарованием обходил почти каждую улицу, и даже тёмные закоулки, кишащие разношёрстными бандами и разбойниками. Когда он было уже сдался в поисках, ему всё же улыбнулась удача кривой, двуликой улыбкой; он всё же отыскал вдалеке присевшего на скамье воина, вооружённого двуручным мечом, и занимающимся кормлением уток и лебедей у пробегающей речки.

   Ронэмил обрадовался и подумал:

   «Ну наконец-то, ещё бы чуть-чуть и я взбесился бы».

   Он подошёл к нему и сзади хлопнул по плечу, весело проговорив:

   – Приветствую здоровяк, не желаешь ли сразиться на деньги?

   – Интересное предложение. Сколько у тебя есть с собой? – проговорил тот уверенно, даже не развернувшись. Воин по голосу сразу понял, что перед ним какой-то хоть сопляк, пожелавший раздобыть лёгкие деньги – но этому вряд ли суждено быть.

   От внезапного, звучного, басовитого голоса Ронэмил чуть было не отступил на шаг, вяло сказав:

   – Разомнись хоть перед боем-то.

   Тот перестал кормить птиц, отложил на скамью ломоть хлеба и повернувшись встал, осматривая Ронэмила.

   – О, малыш! Да неужели это ты так вымахал за десять с чем-то лет? Да, крепко выглядишь, а копьё-то какое у тебя – не боишься пораниться случайно? Хорошо владеешь-то им? Не тяжело? А то, смотри... Теперь-то ты понимаешь, что совершил ошибку, или ещё нет? – давил зрелый воин уверенно и с напором. – Случайностей не бывает, мы неспроста встретились.

   Да, к невероятному изумлению одноглазого, это несомненно был Башил. Тот, кто проколол ему глаз, тогда, в юношеские годы, и Ронэмил некоторое время радовался, что отомстит ему – пока не рассмотрел его лицо как следует.

   Время над этим человеком потрудилось как следует, и он претерпел изменения. У него имелось несколько крупных шрамов на носу, щеке и через весь рот, задевая губы, добавляя ему дикий вид. Глаза Башила были спокойны и наполнены уверенностью, а складки рта чуть скривились, являя собой лёгкое презрение к нему, невольно заставив одноглазого отвести взгляд.

   Спустя мгновение Башил пристально начал осматривать Ронэмила, который видел, как зрачки верзилы двигались из стороны в сторону, осматривая его доспехи, сцепления брони; на копье его взор остановился, он оглядел его придирчиво и нахмурив брови так, словно съел нечто тухлое, и принялся рассматривать лицо противника.

   От такого внимательного осмотра Ронэмил встревожился. Невольный холодок пробежался по его телу. Но деваться было некуда; он сам, не подумав, бросил ему вызов. Для себя он понял одно и точно, перед ним стоит ровня ему, если не больше.

   Вооружён противник был широким двуручным мечом, который только что начал затачивать перед боем. Этот человек во время заточки уверенно кивал в такт своим движениям и улыбался Ронэмилу, совсем смутив его. Уверенность в предстоящем бою пала ещё ниже, когда он получше рассмотрел его, благодаря вышедшему из-за облаков солнцу.

   Меч ярко отблескивал, он был заточен до предела и явно был создан не сопляком подмастерьем. На поясе, в ножнах красовался кинжал, множество мелких драгоценных камней на навершии даже в темноте куртки игриво сверкали. Виднелась верёвка, скрученная витком с крюком на конце; под бордовой курткой защищала тело кольчуга, что совсем не понравилось Ронэмилу.

   – Уже не так-то весело, как было недавно? Слабину почувствовал? Назад дороги нет, сынок, хватайся за копьё покрепче и бейся вовсю.

   – Я тебе не сынок. – стиснув зубы, проговорил Ронэмил через силу. – Сейчас посмотрим, оправдается ли твоё бахвальство.

   – Только знай, я бьюсь до конца. – тихо пробормотал бывалый воин, привстав и отбросив точило в сторону, он сразу же нанёс свой первый удар сбоку, который Ронэмил парировал кое-как – с большим трудом.

   Незамедлительно его враг с яростным воплем нанёс следующий замах во всю силу, и одноглазый не успел ничего сделать, не выставить блока предплечьями, ни парировать удар сталью и не уклониться в сторону. Урон пришёлся на грудную клетку, но Ронэмилу ещё повезло, удар был вширь, а не насквозь.

   Первую кровь пролил его противник и он улыбался, размахивая свои мечом так, как будто бы тот ничего не весил.

   Башил был уверен в своём превосходстве, он убивал и не таких сопляков на полях сражений. Когда происходили нападения от пиратов на важнейшие порты Горбри – он был почти что первым из добровольцев на защите мирных жителей прибережных деревушек. Ему было плевать на деньги, это был истинный патриот Горбри, записывающийся в добровольцы против любых врагов короны и его величества Мистамина.

   – Тебе, случайно не больно? – поддразнивал тот Ронэмила.

   Одноглазого это спровоцировало, и он, чувствуя жар злости в теле, бросился со всей безрассудностью на него с копьём, раскручивая его так быстро, что глаза зевак не успевали узреть, что происходило. Толку от этих красивых, но неэффективных в данный момент движений не было, противник отбил первые три удара с лёгкостью и завершил всё сильнейшим пинком в грудь Ронэмила.

   Шокированный одноглазый, ненавидя свою слабость, отлетел и снёс своим телом одну из торговых площадок с фруктами, но владелец, как и другие, давно уже стоял вдалеке и таращился на происходящее с восхищением, наплевав на убыток.

   Кровь мало-помалу начала вытекать из углубления, сделанного мечом противника. Башил не собирался торопиться, а просто расхаживал с мечом в одной руке, вдыхая чудный запах из булочной.

   Ронэмил с трудом оправился от удара и подумал:

   «Он попал ногой именно туда, куда и пришёлся намеренный удар меча, чтобы я побыстрее истёк кровью. Хитрая гадина».

   – Вставай, мы только начали. Или тебе помочь? – злорадствовал тот.

   «Ничего, – мыслил через боль Ронэмил. – Я тебя всё равно выиграю. Всегда так было, даже с самыми опытными».

   Он приподнялся и для такой ситуации достал свой кинжал, который использовал только в исключительных случаях. Это она и была – тупиковая ситуация, где был шанс погибнуть. Теперь в правой руке он держал копьё, а в левой кинжал.

   «Главное найти брешь в обороне и не упустить момент для атаки». – завершил он круговорот своих мыслей и побежал в атаку.

   Ронэмил  сделал боковой удар корьём в корпус, который яростно парировался мечом. С трудом удерживая копьё одной рукой, он отступил на шаг назад, тем самым успев в последний момент уклониться от удара противника плашмя. Левой рукой одноглазый отчаянно размахивал крест на крест кинжалом, пытаясь задеть лицо противника, но тот реагировал проворнее. Башил со смешком сделал молниеносную подсечку ногой и Ронэмил пошатнулся и чуть было не упал; противник этим воспользовался и выбил его из равновесия ударом лба в нос.

   Ошеломлённый одноглазый, еле приходя в себя после сильной боли, слегка замедлился, но не потерял контроль. Это крайне не понравилось Башилу, и он решил добавить широкий удар мечом по обеим ногам, и как только клинок начал приближаться к ногам Ронэмила, тот успел полоснул кинжалом по пальцам противника.

   – О-хо-хо. – слегка посмеялся тот, осматривая свои пальцы, но и одновременно не упуская из виду Ронэмила. – А ты, малец, хорошо удар держишь. Из тебя вышла бы неплохая тренировочная куколка. – он отошёл на пару шагов назад, чтобы побыстрее перевязать пальцы. Ему повезло, кости хоть и были задеты, но слабо.

   – Знаешь, – высморкал Ронэмил кровь из носа, – Пожалуй, вот этим самым кинжалом вырежу тебе не один глаз, а два. За месть один и за оскорбление другой. Что-то долгое время не было тебя в Горбри, а я искал. Мне плевать на то, что ты сильнее, опытнее, старше, и побывал скорее всего не только на нейтральной зоне. Многие годы прошли, ты окреп, это видно, но и ты не знаешь всю мою мощь – ту, благодаря которой я стал почти лучшим в Горбри. Я слышал о тебе от твоих бывших напарников. Пока ты тренировался на поле боя где попало, я побывал в разнообразных набегах. Так себе бои, но лучше, чем ничего. Я каждый день сражался с кем попало, но сражался – или же тренировался в одиночестве. Все противники были разнообразны, многие тактики я учёл и знаю верный уход в защиту вовремя. Глядя на твоё тело, в глаза бросается то, что ты хорошенько разжирел на военных пайках. Небось давали больше, чем остальным? Что, думаешь ты тут один способен на подколы? – одноглазый откашлялся и продолжил, – А вот и нет. Ты толстопуз, а я всё это время играл с тобой, проверяя на ловкость, следя за твоими нелепыми ударами под которые я поддавался. Насколько сильно ты вспотеешь под конец, а? Ты и до сих пор пыхтишь как свиноматка перед рождением очередных хрюшек! Ну, что, старичок, в бой? – злостно процедил Ронэмил на одном дыхании, с омерзением сплюнув.

   Такие слова смутили, разозлили Башила. Он чуть было не обронил двуручный меч не вовремя дрогнувшими руками, но сдержался под наплывшими эмоциями.

   – Много слов и мало толку... – пытался он добавить ещё нужное слово некоторое время, и всё-таки нашёл. – Карапуз! – прошипел сквозь зубы Башил, бросившись на него размахивая мечом.

   Приободрённый своими словами, Ронэмил отражал удары с лёгкостью, кинжал более-менее помогал парировать медленные, но сильные удары меча. Но атаковать не было времени, он то и дело отражал удары. К этому времени затяжного боя на улице уже собралась нехилая толпа лицезреть бой упрямых противников, отчаянно не желающих проиграть.

   Для Ронэмила это была месть, для Башила же это было простое развлечение и возможный заработок. Противник кое-как сумел свободной рукой зацепить Ронэмила за волосы, собранные в хвост на затылке, и хорошенько дёрнуть вниз. Тот сильно упал, ударившись головой об тротуар, но быстро понял, что после этого последует смертельный удар в спину. Ему хватило ловкости развернулся и двумя ногами с силой зажать ногу Башила. Тот грохнулся с бранью на тротуар. Оба были в горизонтальном положении и злились на свои погрешности в бою, осознавая свой профессионализм и слегка находясь в тупике, что тот или иной до сих пор живой.

   Ронэмил сделал кувырок назад и резко встал, Башил поступил так же, и они вновь сошлись, скрестив клинки.

   Башил парировал с силой выпад копья в грудь, успел наклонить шею вбок, и это его спасло от второго удара в лицо, лишь на щеке остался маленький разрез от кинжала, но он не обратил на это внимание.

   Обозлённый верзила улучил момент и напал, моментально перехватил меч левой рукой, другой же захватил Ронэмила за плащ, потянул на себя и ещё раз с рёвом ударил лбом в нос. Почувствовалась сильнейшая боль во всём лице. Одноглазого охватило лёгкое головокружение, он был ошеломлён и, что хуже, на мгновение тело его ослушалось.

   Наклонив Ронэмила вниз, и ударив коленом под дых, Башил попал опять в то самое место, куда он первоначально нанёс режущий удар. Ронэмил из-за боли жалобно вскрикнул, поник и выронил из руки копьё.

   – Ну разве это бой? – огорчённо проговорил его соперник. – Давай, живо вставай раз уж вызвал меня на бой!

   Ронэмил сосредоточился, заставил себя резко встать. Он со смешком утёр под носом большую часть крови, и понял, что копьё сейчас никак не достать, оно лежало позади противника. Не веря в своё невезение, он в самый последний момент успел перехватить свой кинжал левой рукой и защититься им, чтобы ему не прилетело остриё меча в плечо. Сам же он пытался наносить удары и одновременно защищаться под натиском тяжёлой стали, что отбивала руки под каждым парированием.

   «Это нелепо, таким оружием я его не задену». – уверял себя Ронэмил.