Текст книги "Наперекор судьбе. Озарение (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лебединский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

Глава вторая. Душа компании.

   Приятного чтения)

   Нехитрое дело было сделано, скудные трофеи собраны, жизни мирных жителей загублены. Довольными остались большинство из воинов и особенно сам капитан. Сзади, на седле его коня была связана девочка, которую он периодически щупал и с удовольствием тискал. Она из-за этого злилась, перед её взором периодически всплывали моменты, когда её мать кричала предсмертным хрипом. Она пыталась освободиться, нервно делая резкие движения руками и ногами, но всё тщетно, крепко-накрепко её привязали к седлу. Отец, точно также связанный, как и она, всё это видел. Он только и мог, что терпеть и ждать дальнейшей участи – ничего больше не оставалось. Единственное чего он желал, так это освободиться, вооружиться хоть чем-нибудь и перебить хоть кого-нибудь.

   Хозяин нейтральной таверны под именем Лоршалл проснулся встревоженным из-за многочисленных грубых голосов на улице. Выглянув в окно, его ожидала невероятная картина: множество воинов, более сотни уж точно. Судя по бордовой форме, они были из Горбри, а значит, им в таком отдалённом от родины месте требуется помощь или ночлег.

   Бородатый толстопуз приоделся, вышел вместе с телохранителями к новоприбывшим гостям с фальшивой радостью и покорностью, со скрытой долей презрения решил отказать в гостеприимстве мягко, но не вышло. В игре слов он стал пасовать перед Отамиром, и в определённый момент не выдержав и насмешливо выразился:

   – Я не стану заселять своё гнёздышко таким сбродом и тем более в таком количестве! – желчно выкрикнул Лоршалл.

   Некоторое время они лаялись как собаки. Капитан выжал из него, как ему казалось, все соки; он использовал всё своё красноречие, но толку не было, тот упорно отказывал, увиливал и хитрил.

   Под конец разозлившись, он побагровел и приказал одному из солдат зажечь факел, сказав при этом на полном серьёзе:

   – Моим ребятам требуется отдых, пища и развлечения! Они этого заслужили! – прокричал он громко, специально, чтобы воины всё это услышали и им восхитились. Некоторые повелись на это и прикрикнули одобрительно, выпуская клубы холодного пара изо рта в сумерки ночи, остальные просто ждали исхода переговоров.

   – Всё это есть у тебя. – продолжил Отамир. – Ты, что, надеешься на возмездие от королевы Солацины? Что она успеет спасти тебя до того, как твой вшивый притон начнёт трещать и исходить дымом от огня? А что стоит лично мне прямо сейчас достать меч и прирезать тебя? – повисла тягостная и длинная пауза для хозяина таверны.

   Лоршалл нервно сглотнул подступившую слюну. Он покосился еле видным взглядом на солдата, у которого факел был зажжён, далее его взгляд метнулся с недоверием на горстку своих подбоченившихся телохранителей, затем на угрюмое, недовольное лицо капитана, который уж точно не собирался с ним шутить, и его лоб вспотел очень быстро от осознания тупика.

   Этим вечером за всё платит он, а именно за еду, блудниц и выпивку, и даже если они на некоторое время задержатся в его таверне, он не в силах будет никак их прогнать.

   «Разве что послать гонца в бастион за подмогой, чтобы этот натиск прекратился». – подумал Лоршалл про себя.

   Капитану было почти всё равно на то, что эта таверна находилась на нейтральной территории под властью королевой Солацины, и император Горбри, Мистамин – не имел здесь никакой власти. Отамир шёл полностью против приказа и закона, но порой он был гуманен и сейчас понимал: его люди были вымотаны и голодны – им надо было отдохнуть хоть чуть-чуть.

   Хозяин обречённо вздохнул, свесил голову и гнусаво, нехотя проговорил:

   – Располагайтесь...

   И наёмники с солдаты толпой повалили в дверной проём, ругаясь между собой, толкаясь, протискиваясь сразу же по три человека в помещение. Они торопились поскорее занять удобные места возле камина и наесться и напиться до отвала. Спустя некоторое время, все кто можно заняли свободные скамьи, уселись за столами и принялись заказывать еду с бесплатной выпивкой у молодых девиц.

   Играла грустная композиция на гуслях со скрипкой, вдобавок голос певца, молодого юнца, совсем не подходил к таким инструментам, что на самом деле не нравилось многим, но никто не жаловался, халява она и есть халява – сегодня все отдыхают как предложено.

   Спустя час, Вельмол, сидя на широкой лавке, наблюдал чистой воды вакханалию. Он без особого интереса рассматривал это огромное помещение со скудным светом от свечей, и всю эту толпу мужчин, пристающих к путанам, попивающую бесплатное кислое вино, бранящихся меж собой ради чепухи, отстаивающих своё мнения болванов. Многие из солдат и наёмников, а также простых путников, играли в карты или кости на деньги, еду, оружие и сносную одежду со всякими приукрашивающими её побрякушками. Были и такие, кто дрался на кулаках из-за проигрыша, или же почуяв то, что их соперник жульничает.

   Закрыв глаза, Вельмол вслушался в происходящее: а именно в неспокойный гам, шум от отплясывающих сапог, и взвизгивания девах от пристающих к ним солдатам. И почти всем было весело и задорно, без повода как такового. Но одному наёмнику из всей армии не было весело. Чернобородому было горько, гадко на душе от содеянного. Из-за неугомонной паники в голове Вельмол начал пить большими глотками кислое, слегка с привкусом плесени вино.

   Одна из девиц, должно быть неместная, положила самоуверенного воина на спор в том, кто кому сильнее сожмёт руку – здоровяк кричал спустя какие-то доли моментов, а девушка выиграла спор и забрала, довольная собой, немалый кожаный мешочек с медяками. Над воином смеялись, он был опозорен для всей своей роты, среди которой, почему-то, никто не стал вызываться попробовать удачу в борьбе с этой девушкой.

   Но среди всех тех, кто веселился как мог, воин с широким одноручным мечом на поясе и другом копьеносцем по левую сторону от себя, сильно напрягался. Вельмолу не нравилось всё это, и тем более то, что произошло до этого. Тот момент возле мельницы сильно на него повлиял, до этого он никогда не убивал мирных жителей. Мало-помалу в нем, то ли из-за вина, то ли из-за переосмысления случившегося, начали зарождаться гнетущие, дурные мысли, не дающие покоя.

   А вот его другу всё было нипочём. Ронэмил очень любил как следует поесть, а подавали в этой таверне в данную минуту запеченную баранину и дичь с овощами. Он был единственным, кто отказывался наотрез выпивать, всегда и везде, где бы ему ни предложили. И всё это из-за отца и плохих воспоминаний о последствии таких напитков на человека. Почти ни с кем, кроме Вельмола, он не разговаривал; особенно с теми, кто уже порядочно набрался, и не обращал внимания на то, что его друг стал пить вино, как жаждущий в самую жаркую пору Благодати.

   Некоторое время они сидели молча, занимаясь по-разному насыщением, но к ним двоим, взяв табурет с другого стола, подсел наёмник, уже порядком набравшийся, но с очень решительным напором.

   Сняв шлем с двумя бычьими рогами, он специально продемонстрировал своё прекрасное "личико". Оно было просто отпад; нельзя было не заметить под глазами крупные синяки, бритый череп на котором красовались старые шрамы и новая прорезь на лбу. Вельмол насчитал восемь грубо сшитых швов и отвратно торчащие нитки, которые так и бросались на глаза. Но на этом прелести его лица не заканчивались, крупный нос был немного вывернут в одну сторону, а массивная челюсть же вовсе в другую, что придавало этому взрослому человеку необычайный шарм. Стоило ему только подсесть, как Вельмола объял запах псины, мочи и чеснока. Ронэмил посмотрел на него как на обычного пьянчугу, без эмоций, не замечая красоты лица в отличие от Вельмола, который был шокирован и стал чувствовать себя крайне неуютно.

   – Слышали мою речь перед набегом? – спросил подсевший грубым, хриплым голосом, – А ладно, забудьте! Должно быть, вы спросите меня, а откуда у меня такие шрамы и всё тому подобное? А я с лёгкостью отвечу вам, я ненавижу карточные игры – так как там одно жульё! – крикнул он, стукнув массивным кулаком о стол. – Мне никогда не везло в них, а вот в чём я уж преуспел более-менее, так это в кулачных поединках на своей родине, возле Горбри. Бывали на острове Изумрудного тумана? Там у меня было своё родовое поместье... – поведал он пылко, так, как будто бы эти двое были ему лучшими друзьями.

   «Наверное, вино на него сильно подействовало, вот и поболтать захотел». – подумал Вельмол.

   – Чего тебе вообще надобно? Лично я не собираюсь разговаривать с тобой. – отрезал Ронэмил с долей презрения в голосе.

   – Вот ты, – указал подсевший к ним наполовину обрубленным указательным пальцем на Вельмола, – Должно быть смотришь на меня и думаешь: ну и выродок, так? Ни слова больше, просто пойми, что я не всегда был таким... приятным на вид. У меня была нормальная жизнь с семьёй, в поместье, которое разграбили восемь лет назад, и от которого теперь остались только руины. Там были прелестнейшие сады, где мы все вместе чуть ли не каждый день тихо, мирно любили пить чай и беседовать часами. – дальше он рассказывал с закрытыми глазами. – Я никогда не забуду особенную тропу, ведущую глубоко в пышный лес, и открытую поляну с разнообразными цветами, где мы с семьёй любили гулять. У нас был большой участок под хозяйство, свой виноград и тому подобное... что было сгублено навек пепелищем. – его челюсть дрогнула от чувств, – Любимые дети с женой, о которых я горюю больше всего, погибли. Я бы стерпел жестокую и бессмысленную расправу даже над своим дедом и бабкой, так как им уж скоро было помирать и время их подходило к концу. Но... только не дети, не четыре моих лучших и светлейших лучика жизни. И вот вдруг пришли они, а точнее говоря их отряд, все такие разодетые, с яростными лицами – не то, что жители деревушки Холфрам. Вооружённые искривлёнными мечами и облачённые в кожаную броню, они с лёгкостью перебили стражников, а затем и жителей каждого поместья на всём острове. Как потом оказалось, то были как раз эти же иноземцы, с кем мы и воюем, с какого-то древнего клана, проживающие глубоко в лесах Лериля. Но они приплыли на кораблях, и это... нетипично для них. И скажи-ка мне, какие были у нас тогда шансы и за что на нас такая напасть? Мне относительно повезло, удар тупым предметом по голове оглушил меня, и похоже эти мерзкие варвары посчитали меня за мертвеца. Нет, нет и ещё раз нет. – сказал он, тихо виляя головой с широко раскрытыми карими глазами, – Так война не ведётся, в этом я уж точно уверен.

   – Только не думай то, что тебе одному так не везёт в жизни. Я сам вырос можно сказать без отца и матери!.. – вырвалось у Ронэмила, о чём он сильно пожалел.

   Вельмол отозвался:

   – Старина, послушай: потерять жену и детей не одно и то же, как потерять отца и мать. И если уж выбирать что-то из двух вариантов, я с трудом, но всё же выберу спасение для жены и детей, так как дети – это продолжение меня, а жена вторая дополняющая половинка опять же меня самого...

   – Ну, это твоё мнение, а просто высказал своё! – Ронэмил слегка обиделся и с силой кинул вилку в тарелку. – Пойду за добавкой. Постерегите копьё.

   Подсевший рассказчик запнулся, не зная как дальше продолжить, так как искренне поведал часть своей жизни. Те воспоминания нахлынули на него как молот на голову. Кто-то из солдат, полностью выслушав этот рассказ, рассмеялся, и его собутыльники поддержали хохотом и колкими шуточками в его адрес. Дышать он стал чаще и как будто бы он отчего-то обозлился.

   Окосевший мордастый воин продолжил:

   – Я записался в наёмники, как и вы, но не ради денег, а из-за мести, которая временами успокаивает меня. Винцо в хорошей компании вместе с костями тоже, должен заметить, неплохо расслабляют. Но всё же всадить клинок в тело одного из этих гадов гораздо лучше. Многое я перепробовал; разные настои и алхимические смеси по рекомендациям лучших знахарей, но, скажу по-честному, это дрянь ещё та... и от неё трудно отказаться, слишком сильно привязываешься. Также я знавал женщин низкого и даже высшего сорта. Тратил последние деньги на роскошную одежду и драгоценности, наряжался как разноцветная птица для... бессмысленных балов. Я пытался занять себя, притупить внутреннюю боль подобными мелочами. От них конечно же был толк, но только поначалу, а дальше всё слабее и хуже. Каждый новый день становился чуточку тусклее прошлого, а под конец мне вовсе всё это надоело и я не знал как себя развлечь и успокоить

   Ронэмил вернулся не пустым, в руках он держал по две тарелки с супом из моллюсков и грибов.

   – Этого же не было в ассортименте. – подметил Вельмол, запинаясь языком.

   – Капитан мною доволен, дали то же, что и тем шишкам. – Ронэмил указал на онт-офицеров, капитана и тал-лейтенанта с наблюдателем.

   Вместимости таверны и свободных кроватей на втором этаже, отведённом для постояльцев, совсем не хватало для полноценного отдыха бойцов. Все, за исключением капитана, офицеров и наблюдателя, расположились где попало. Многие заснули прямо за столами в таверне, большая же часть наёмников предпочла разжечь большой костёр и заснуть на природе.

   – Вы, кстати, не против того что я к вам присел? Хотя, по глазам вижу, что нет! – хихикнул подсевший, протянув руку Ронэмилу, который нехотя и слегка брезгливо пожал также крепко его лапищу в ответ.

   Он хихикнул снова и протянул руку Вельмолу, гордо пробасив:

   – Моё имя Экстэр, а твоё?

   Представившийся Вельмол к этому времени был слегка навеселе и почти позабыл о том, что взбудоражило его сознание, и был открыт для диалога, даже с таким, как этот тип. Он ему показался на редкость живым.

   – На моего друга не обращай особо внимание, он не очень-то дружелюбен и тем более доверчив. Да и вообще Ронэмил держится почти сам по себе.

   – Хех, понимаю, люди разные бывают. – Экстэр поднёс к губам толстенькие пальчики–клоподавчики, и оглушительно свистнул на всю таверну. Какой-то солдат, быть может его друг, спустя минуту подошёл на еле двигающихся ногах, как смог поставил, чуть не уронив на стол бутылку вина ещё не открытую, сам же вернувшись обратно к картёжникам.

   – Кем подрабатываете-то? – поинтересовался Экстэр.

   – Мой друг – брадобрей, я – кузнец. – ответил хвастливым голосом Вельмол.

   – Ронэ… Ронэмил, да? Я видел тебя в спину пырнул иноземец, гангрены не побаиваешься?

   – Пустяк. – ответил одноглазый.

   – А мне палец сцапала... Я-то за свои сорок два года многое повидал и перепробовал. – сказал Экстэр, подмигнув раздобревшему Вельмолу, одновременно откупоривая бутыль зубами. – Я хоть и против игр в карты, но совсем не откажусь от одной партейки в кости. Вы как, за или против?

   Чем дольше играл и пил Вельмол, тем суматошнее и одновременно уютнее становилась эта забегаловка. В таверне, битком набитой галдящими воинами и хохочущими девицами, творилась полнейшая неразбериха для него. Всё было смутно, слегка замедленно и малость расплывчато. Как и бывает в таких местах, кто-то с кем-то из-за чего-то дрался рьяно, бранился отважно из-за выпитого и спорил яростно, отстаивая свои интересы. Вельмол вновь закрыл глаза и принялся внимать слуху. Он отчётливо слышал грохот посуды, скрип столов и стульев, разбитые бутылки об головы соратников и нескончаемый шум голосов, заглушающий музыкантов.

   Спустя некоторое время Вельмол проиграл около половины жалования. Теперь он хохотал как любой из пьяных солдат с наёмниками и был счастлив даже такому проигрышу и компании.

   Ронэмил, малость потеплев к Экстэру, тоже решил сыграть три партии в кости. Ему посчастливилось выиграть семьдесят рунэллов, а такой суммы хватит на хорошего коня. С потаённым чувством радости одноглазый искоса поглядывал на коня капитана Отамира за окном. Конь и собственный дом были его давней, лелеянной мечтой, которую он давно желал воплотить. Одноглазый знал – в костях самое главное вовремя остановится, чтобы не проиграть то, что имеешь на руках. Это правило он познал ещё на улице, теряя всё до последнего, или около того.

   – Хе-хе, редко кто побеждал меня, ты в буквальном смысле третий. – признался Экстэр, криво улыбаясь, но стал постепенно изменяться в лице.

   Его живот судорожно забурлил, чувство голода постепенно стало подступать. С досадой окинув взглядом весь стол и не найдя ничего съестного, он только и произнёс ели слышно:

   – М-да, печально.

   Он попытался попросить чего-нибудь съестного, но солдаты и наёмники с соседних столов наотрез отказывали. Вельмол добродушно отдал последний ломоть хлеба и жёсткий, солёный кусок мяса из малой походной сумки. На этот жест доброй воли Экстэр отреагировал бурно. Вначале пожав его руку крепко-накрепко, затем, встав и захватив в крепкие объятия Вельмола, чуть не подняв его до потолка так, как будто бы выпитое на него совершенно не воздействовало.

   Подкрепившись, Экстэр вновь продолжил изрекаться. В общем-то только он и вёл разговор всё это время, пока они сидели, но уже на другой ноте.

   Его лицо приняло усталый вид, он опустил взгляд в стол и высказал свои мысли:

   – Вот если честно, лично я считаю, что это война как минимум ошибка – и притом большая. А что если Безымянные объединятся с нейтралами и пойдут на нас войной, вместо того, чтобы выжидать на своих землях прихода таких, как мы? Я прокручиваю в своей голове постоянно одну и ту же мысль: а что если бы этой войны вовсе не было? А?! Кто-то там, в парламенте что-то не согласовал с королём Лериля, и что, страдать должен простой народ, вроде тех, что встречались нам в маленьких деревушках? Или, что, моя семья?! Да на наших противников смотреть-то даже больно, а убивать уж точно глупо! Разве нет, а? Наши страны находятся так далеко и отличаются климатом настолько, что я вовсе в недоумении, зачем же воевать с теми, кто слабее? Каков смысл воевать и при этом до конца не уничтожить и не захватить то, что начали? По мне так вся эта заваруха может продлиться бесконечно. Моему деду прадед успел, к счастью, рассказать, что жил там, на землях Лериля одно время, когда наши стороны не воевали, и погодка-то там не ахти, морозы не те, что у нас и держатся гораздо дольше. Зимой они еле-еле сводили концы с концами, только бы выжить. Мы простые шестёрки во всей этой нелепице. Нами манипулируют! Нам-то какая выгода от этой войны, кроме денег в карман? Грабежи, убийства, разорения... Они бьются исключительно из-за ответной мести и ненависти, которая накопилась за триста с чем-то лет. Я их полностью понимаю и тоже не сдавался бы. Сколько было бы счастливых семей без этой войны, только подумайте...

   Экстэр прервался, задумавшись над сказанным, стал чесать на лбу недавнюю прорезь. Не сдержавшись, он выкрикнул:

   – Я изнутри чувствую, что всё это неправильно, но что хуже всего – я никак не могу повлиять на события! Я никто! – закончил он, и с силой стукнул кулаком об стол.

   Это был роковой момент для Вельмола. Никогда в жизни он не слышал слов правдивее. Из-за его слов у него окончательно сложилось гнетущее понимание сложившейся неправильной ситуации. Так действительно нельзя вести войну, это бесчеловечно. Он записался в набег чтобы подзаработать для родных, чтобы пожить в достатке хоть какое-то время. Но также он уяснил сейчас для себя одно и точно – этой войны не должно быть вовсе. В этом и без того жестоком мире не должно быть войны, от которой страдают матери, дети и отцы.

   Эта живая, правильная мысль накрепко закрепилась в его разуме, но делиться с кем либо о ней было равносильно самоубийству. Сейчас, закрыв глаза, в его голове начало зарождаться чувство сожаления того, что он раньше записывался в набеги. Именно в эту роковую минуту он начал ценить любую человеческую жизнь и мирных граждан и не хотел больше страданий ни от какой-либо воюющей стороны.

   Задумавшись с минуту, он осознал, что ему нужны доверенные и проверенные люди, чтобы он смог поделиться с ними своими мыслями по этому поводу. Должно быть, сами боги смеются над ходом событий за пределами Горбри.

   Он глубоко вздохнул и выдохнул, почувствовал глубокое озарение, подумав:

   «Что может быть правильного и достойного в том, чтобы грабить и сжигать целые селенья? Что правильного в убийстве стариков и женщин, а также будущих воинов в виде детей, которые просто защищаются? Лерильцы вели только ответные удары и контратаки, и то скупые. Более реже выигрывали, в основном из-за эффекта неожиданности, или количеством. Нет, что-то надо делать, нельзя так всё оставлять, ибо этому конца и края нет».

   Вельмолу всё равно не понять всего до донца, но в нём уже есть сильное стремление прекратить эту войну во что бы то ни стало: полностью, как сможет, отдаться этому правому, по его мнение, делу. Когда чернобородый всё это обдумывал несколько минут, он молчал. Лицо его приобрело гневный вид из-за несправедливости, он на себе почувствовал все смерти в набегах за триста лет. Он не отвечал на заданные вопросы Экстэра, а просто тупо таращился в свою деревянную кружку с вином.

   Ему стало страшно от того, что кто-нибудь мог узнать его мысли и замысел. Он потаённо оглянулся на наблюдателя, и тот почему-то сразу же ответил взглядом именно на него. Доля паранойи охватила его в этот момент. Вельмол опять почувствовал, что такое редкий и неприятный холодок по спине.

   Периодически сглатывая слюну от нахлынувших эмоций, он продолжал дальше думать. Жутко также было от того, что даже если он доверится человеку, то тот его может сдать властям, которые не терпят недовольных в Горбри. Чем дольше и сосредоточенно он думал об этом, тем теснее ему становилось в этой огромной таверне, провонявшей насквозь куревом и дрянным вином, битком набитой толпой разношёрстного люда. Его охватила непосильная тоска от музыки и голоса певца, который к этому времени вовсе перестал хоть как-то стараться преподнести себя с лучшей стороны. В ушах появился нескончаемый оглушительный шум, дышать стало тяжко от въедливых самокруток, а может просто от таких мыслей и чувств. Ему срочно захотелось выйти на улицу и продышаться.

   С трудом уперев обе дрожащие руки в стол, он встал и начал пробираться через толпу, но наткнулся на сброд из четырех человек с хохочущей, уже оголённой путаной, которые заслонили дальнейший проход.

   Ронэмил, доев сытный ужин, случайно увидел бледное лицо Вельмола и понял, что что-то не так. Он резко встал и направился к другу.

   Спросив, что с ним такое, он услышал:

   – Всё кружится. Я просто хочу выйти отсюда. – отозвался он, запыхаясь и тяжело дыша.

   Другу ничего не стоило помочь ему пройти к выходу. Он не церемонясь стал распихивать и отталкивать толпу пьянчуг, освобождая проход еле-еле соображающему Вельмолу, который не понимал, где он в общем-то находится и зачем.

   Ему всё же каким-то чудом удалось найти выход из этого полумрака, который освещало скудное количество свечей. Спустя минуту он смог пробраться через дверь, чуть не упав из-за маленькой ступеньки у входа.

   Влажный ночной воздух после дождя подействовал на Вельмола ободрительно. Он успокоился, стал дышать равномерно, собрался с мыслями, и решил для себя окончательно и бесповоротно – что во что бы то ни стало постараться любыми силами и средствами прекратить безумие, творящееся в этом мире.

   – Ну как, лучше? – спросил его друг, – Выглядишь вымотанным. Я бы на твоём месте по приходу в Горбри проверился у какого-нибудь алхимика, вдруг ты подхватил чего?

   – Разве в воздухе не чувствуется подавление свободы мысли? – тихо спросил Вельмол сам у себя.

   – Ты это сейчас о чём?

   – Я всю жизнь жил впустую, но у меня появилась цель. – сжав зубы, решительно ответил тот.

   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)