Текст книги "Любовницы по наследству"

Автор книги: Вячеслав Школьный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

– Наверняка, следил за ним.

– Такой вариант, конечно, допускается, – согласился Харченко, – но моё начальство придерживается совершенно другой версии.

Я чувствовал, что весь только что произнесенный им набор слов является лишь предисловием перед сообщением мне той конфиденциальной информации, которую инструкции начальства категорически запрещали разглашать.

– В общем, – после небольшой паузы выдохнул из себя Харченко, – мы считаем, что в данном случае просто произошла ошибка…

– Какая ошибка? – Я от удивления широко раскрыл рот, в который тут же не замедлили влететь несколько небрежно падающих с неба снежинок.

– Мы считаем, что убить хотели не Колесникова, а совершенно другого человека. Да, да, Андрей Николаевич, не обнажайте так неосторожно своё горло, а то ведь ангину сейчас недолго подхватить. Именно так по нашей версии всё и было. В вашем подъезде живёт любовница известного криминального авторитета. Я не хочу называть никаких фамилий, вам это ни к чему. Так вот, этот человек был как раз в тот самый вечер у неё в гостях, и автомобиль его, кстати, тоже «Опель» чёрного цвета, только немного другой модели, стоял тогда в аккурат рядом с автомобилем вашего друга. Темнота во дворе, согласитесь, была непроглядная. Любой заказной убийца мог перепутать машины элементарно.

– Мне как-то не верится в подобную версию. Неужели даже киллеры в наше время халтурить начали?

– Увы, мой друг, от оплошностей никто не застрахован, – Харченко демонстративно развёл руками, – как и в любой другой работе, в этой тоже бывает свой брак. Поверьте, мне приходилось с подобными ситуациями сталкиваться не раз.

– Выходит, Юрий погиб в результате чьей-то глупой ошибки? – У меня снова по телу пробежали полчища мурашек, а под сердцем что-то слегка заныло, вынудив мои губы неестественно скривиться.

– Выходит, так, Андрей Николаевич, – я очень сожалею о том, что произошло. Для нас бы лучшим вариантом, как вы понимаете, была бы смерть того авторитета, с ней сразу бы много проблем разрешились… А так – работы нам только прибавилось. Но теперь, к счастью, я это дело уже не веду. Сегодня утром начальство меня от него освободило и в приказном порядке вынудило передать все материалы в отдел по борьбе с организованной преступностью.

– Да, – тяжело вздохнул я, – киллера им найти будет куда труднее, чем обычного ревнивого супруга.

– Не труднее, – с некоторым ехидством усмехнулся капитан, потирая ладонью свой покрасневший от мороза нос, – а практически невозможно. Их обычно ловят только в одном случае из десяти, да и то случайно. Теперь вы всё знаете. Поэтому прошу – забудьте о какой-либо мести со своей стороны. Вы вчера были так решительно настроены, что мне даже стало немного не по себе. Прошу вас, не надо никакой самодеятельности, – оставьте это дело моим коллегам, поверьте, они – люди опытные, приложат к расследованию все свои усилия.

– Я в курсе, что в подобных организациях дураков не держат, но…

– Никаких но, Андрей Николаевич, лучше всего идите домой, попейте успокоительных капель и уделите особое внимание вон той прекрасной особе, которая идёт впереди нас. Она ведь того стоит, чтобы кандидат в ее возможные женихи оказался человеком свободным от каких-либо обязательств перед другими людьми. Поверьте, через пару дней вы за этот совет мне скажете огромное спасибо. Я видел в своей жизни много смертей. Намного больше, чем вы. Месть – далеко не наилучший способ решения проблем подобного рода.

Мы дошли до небольшого, но чересчур оживлённого перекрёстка и остановились. В стороне у обочины Харченка ждал неказистый потрёпанный зелёный «Жигулёнок».

– Вот собственно и всё, о чём я хотел с вами поговорить, – сказал он, удобно усаживаясь за руль. – Может, подвезти? Машина, к сожалению, не самая шикарная, но доставит вас с вашей девушкой, куда скажете.

– Нет, спасибо, – возразил я, – нам здесь недалеко, немного хочется пройтись. Обстоятельства, знаете, вынуждают к размышлениям.

Капитан вежливо попрощался со мной крепким рукопожатием и громко захлопнул за собой дверцу. Как только его автомобиль выехал на середину дороги, мои уши внезапно резко разорвал ошеломляющий звук взрыва. «Жигуленок», как неуклюжая толстая лягушка, резко подпрыгнул над асфальтом на пару метров, в единый миг небрежно выплёвывая вслед за всеми своими вылетевшими наружу стеклами ярко красные языки пламени. Я инстинктивно отпрыгнул в сторону, плотно прислоняясь спиной к стене ближайшего здания…

– Андрюша, что с тобой? – Подбежавшая ко мне в ту же секунду Татьяна с опаской дёрнула меня за рукав куртки. – Тебе плохо?..

Я закрыл на секунду глаза и попытался придти в нормальное состояние. Галлюцинации исчезли из моего сознания так же внезапно, как и появились. Машина Харченка, медленно набирала скорость, спокойно выпуская из-под багажника уродливые выхлопные газы.

– Всё в порядке, Танечка, – глубоко вдохнув воздух, ответил я. – Просто ерунда всякая померещилась.

– Может, тебе дать таблетку, у меня в сумочке есть.

– Нет, спасибо, я не «голоден». – К таблеткам мой организм относился категорически отрицательно. Ещё с самого раннего детства он не мог переваривать абсолютно никаких фармацевтических препаратов, – все мои болезни по настоянию требовательного отца лечились только травами. – Пошли лучше домой.

Девушка бережно взяла меня под руку и неторопливо зашагала рядом.

– Кто это был? – заинтересованно спросила она.

– Капитан уголовного розыска, который ведёт дело Юрия, – монотонно ответил я, глядя на собранный в грязную состоящую из сугробов полосу снег, превращающий обочину дороги в настоящий неприступный вал. – Хотя… больше уже не ведёт.

– Что ж ты сразу мне о нём не сказал? – засуетилась Татьяна. – Я бы ему Юркину записную книжку передала. Может, она им помогла бы в следствии.

– Какую записную книжку? – Моё лицо слегка вытянулось сверху вниз, выразив полное недоумение. Вопрос был задан чисто машинально. И сразу же в мозг, словно шаровая молния, что-то внезапно ударило, а всё тело неестественно передёрнулось. Я посмотрел на Татьяну так, что она чуть не отпрыгнула в сторону, испугавшись моего слишком уж глупого взгляда.

– Андрей, ты что? Не смотри на меня так! – испуганно вскрикнула она. Пытаясь инстинктивно отойти назад.

– Что ты сказала насчёт записной книжки? – Я крепко ухватил девушку за плечи, чуть ли не разрывая мех на её шубке. – Где она? У кого она?

– Здесь, у меня, – слегка шокированная Татьяна раскрыла свою черную кожаную сумочку и вытащила из неё маленький красный блокнотик. – Пока вы с Юркой были на кухне, я в зале слушала музыку и автоматически ухватила её с полки серванта, – захотелось посмотреть, что там… знаешь, сработало чисто женское любопытство. А потом, когда мы Юру провожали из квартиры, я, чтобы он не заметил своей книжки в моих руках, машинально сунула её в карман джинсов. Юра ведь никогда не любил, когда кто-то посторонний лазил в его документы… Да отпусти ты меня, не тряси так, мне больно!

Я прекратил терзать её за плечи и жадно вырвал книжку из ее холодной дрожащей ладони. Содержание страниц подтвердило, что это был именно тот блокнот, который Колесников давал мне просмотреть перед Татьяниным приходом. Как я только мог про него забыть? Наверное, шок после смерти Юрия был таким сильным, что всё остальное попросту вылетело из головы. Я лихорадочно перевернул несколько страниц, пытаясь что-либо прочесть, но буквы почему-то в этот момент начали прыгать, расплываться перед глазами, поэтому пришлось поневоле закрыть блокнот и сунуть его себе в карман.

– Потом мы с тобою начали обниматься, целоваться, – вроде бы оправдываясь передо мной в содеянном грехе, продолжала Татьяна, – я о книжке сразу же забыла. Потом… В общем, обнаружила я её только сегодня утром, когда вешала джинсы в шкаф, она выпала на пол.

– Ты хоть никому её не показывала? – Я понемногу начинал понимать, что, окажись данный документ у меня дома в момент осмотра помещения оперативной группой, – все обстоятельства могли бы повернуться совершенно в другое русло. Но теперь это было уже не столь важно, – в помощи местных «блюстителей закона», которые по вполне понятной причине решили пойти в своем расследовании по пути наименьшего сопротивления, я больше не нуждался. Мозг осенила, словно током, блестящая навязчивая идея, – а почему бы мне ни начать собственные поиски?..

– Да нет, только ты о ней знаешь и всё… – с опаской ответила девушка, бросив на меня довольно странный взгляд.

– Молодец, солнышко моё! – Я резко переменился на лице и нежно чмокнул её в прохладную пухленькую щёчку, да сделал это так громко, что проходившая мимо весьма любопытная старушка, явно еврейской национальности, укоризненно посмотрела на нас и недовольно покачала головой. – Никому и не надо о ней говорить. Ни в коем случае не надо. Будто бы и не было ее вообще никогда.

– А милиции?..

– Милиции тем более! – сделал ударение я. – Им эта книжка нужна, как возу пятое колесо. Положат в сейф, и дело с концом. Там она и затеряется у них среди кипы нераскрытых дел. Они, насколько я понял, совсем не заинтересованы в том, чтобы найти настоящего убийцу Юрки, – им, видите ли, обязательно организованную преступность подавай, это сейчас модно, это сейчас престижно. Ну и пускай ловят своих мафиози, – так даже лучше – не будут мне мешать.

– Постой, Андрей. – Татьяна явно почувствовала своей женской интуицией что-то недоброе. – Ты что задумал?

– Ничего страшного, родная. – Я крепко прижал девушку к себе и отвёл в сторону, чтобы не торчать посреди тротуара, как двое безумных идиотов, и не привлекать к себе излишнего внимания прохожих. – Просто я нашел работу.

Она продолжала недоумённо на меня смотреть и учащенно заморгала своими длинными великолепными ресницами. Подобное моргание обычно приводило меня в легкий трепет, – за блеск этих наивных глаз я готов был отдать все сокровища мира. Но только не сейчас, – в данный момент мою душу терзала проблема совершенно иного рода.

– Понимаешь, Тань, как тебе лучше объяснить? В этой книжечке есть все адреса, телефоны и фамилии Юркиных клиентов, у которых он обучал детей иностранным языкам. Они ему довольно хорошо платили. Теперь мне придется заменить его на этой работе, тем более, что ради этого он позавчера ко мне и пришёл. Не могу же я отказать ему в его последней просьбе.

– Хорошо, – хладнокровно скривив губы, согласилась девушка. – А поиски преступника здесь при чём?

– Может быть, и не при чём, но вполне возможно, – я демонстративно вынул блокнот из кармана и потряс им в воздухе, – что фамилия убийцы есть в этом «справочнике». И мой долг перед погибшим другом – переворошить это змеиное гнездо.

– Какой долг, Андрюша? – недовольно выдавила из себя Татьяна. – Ты ещё о чести вспомни. Зачем ради каких-то высших идеалов приносить себя в жертву? Юрку всё равно не вернёшь, а стать следующим трупом ты вполне реально сможешь, если будешь совать свой длинный нос, куда не следует.

– Нос у меня не длинный, а вполне нормальный, так что ты насчет его не выдумывай. Да и вообще, ничего со мной не случится, Танечка, – я буду вести себя очень осторожно. Я ведь имею перед Юркой значительное преимущество. Мне отлично известны его ошибки, и я по возможности постараюсь их не допускать.

– Нет! – категорически заявила девушка. – Это я не допущу, чтобы ты занимался подобными авантюрами. Лучше уж сиди без работы трутнем, как и сидел, только, ради Бога, не нарывайся на опасность, ты нужен мне живым и здоровым. Я даже денег у отца попрошу, чтобы он тебе дал, лишь бы ты успокоился. Пускай этим делом занимается милиция. Если не хочешь к ним идти, – отдай книжку, я сама отнесу.

– Да пойми, глупенькая, – я кое-как состряпал на лице кислую улыбку, – в лучшем случае они используют эту книжку в качестве туалетной бумаги, потому как для самокруток с табаком ее страницы, к сожалению, несколько жестковаты. Сейчас все правозащитники просто помешаны на мафии, рэкете, киллерах и всей прочей дребедени, с ними связанной. Смерть Колесникова спишется ими легко и просто, как обычные «издержки производства».

Неумолимая Татьяна продолжала стоять на своём.

– Андрей, сейчас же отдай мне книжку, иначе я буду кричать!

– Никто тебе не мешает, – издевательским тоном заявил я, понимая, что рядом со мною находится девушка умная, которая истерики посреди улицы закатывать не станет. – Может, «скорая» будет мимо проезжать, как раз и до психушки подкинет. Так что кричи – имеешь полное право. Можешь мне поверить, – доктора не заставят себя долго ждать. Для них такие пациенты, как ты, – просто одно удовольствие.

В глазах Татьяны совсем неожиданно вспыхнул огонёк обиды. Я понял, что, увлекшись своей идеей, по глупости сболтнул лишнее, но, к сожалению, понял довольно поздно, теперь изменить что-либо уже было нереально – оскорбительный механизм был запущен, поэтому мне не оставалось ничего другого, как покорно стоять и ждать, что же она мне ответит.

– Ладно, делай что хочешь! – наконец-то решительно выплеснула из себя эмоции девушка. – Если ты такой олух – подставляйся под удар, черт с тобой! Только знай, – я тебе в этом деле не помощница. Если вдруг твои оторванные пальцы бомжи найдут на мусорной куче, – я ни на какие опознания никуда не поеду. Пускай хоронят, как неизвестного солдата.

Все мои попытки её остановить не увенчались успехом. Татьяна ловко вырвалась из моих объятий и стремглав бросилась на проезжую часть – чуть ли не под голубую «Ниву», водитель которой резко ударил по тормозам, чтобы ненароком не стать виновником смерти «безумной девушки-камикадзе». А ей только того было и надо. Не спросив даже разрешения, Татьяна открыла дверцу и нахально плюхнулась на переднее сидение пассажира.

– Тань, постой! – несмело окликнул я, – Да остановись ты, в конце концов, не обижайся! Ну, извини меня, дурака, ну, не подумав, сказал…

– Чтобы больше никогда не звонил мне и не приходил! – злостно прошипела в ответ девушка. – Если я, по-твоему – полная дура, которую следует отправить в психушку, – попробуй поискать себе подружку поумнее. Посмотрим, что у тебя, бездельника, из этого получится.

Дверца захлопнулась за ней в тот момент, как только я приблизился. Одернуть от нее руку мне удалось лишь каким-то чудом, а то бы точно пальцам моим пришлось бы худо. Водитель «Нивы», средних лет мужчина с улыбающейся красной рожей, резко рванул с места, чуть не сбив меня с ног, и проворно вырулил за угол. Что можно еще сказать вслед удаляющемуся автомобилю?

Несколько минут мне пришлось стоять рядом с похожим на меня в данной ситуации как брат-близнец фонарным столбом в полной растерянности. Обернувшись, я увидел, что состоявшая в основном из пенсионеров собравшаяся за моей спиной толпа зевак, которая внимательно наблюдала за происходящим скандалом, всё ещё не разошлась, наверняка ожидая «второй серии триллера», где влюблённый парень будет бросаться под колеса первого же грузовика или с решительными намерениями отправится в погоню за своей красавицей.

– Всё! – глядя на них, артистично воскликнул я. – Концерт окончен! Прошу всех похлопать в ладоши и сброситься по пятьдесят копеек маэстро на цветы.

Моя рука демонстративно сорвала с головы кепку и в перевернутом состоянии поднесла ее к толпе. Стоявшие люди недоуменно переглянулись между собой и с недовольными выражениями лиц начали расходиться.

Не дожидаясь полного их исчезновения из поля своего зрения, я сплюнул по очереди на все четыре стороны и со злостью ударил сам себя ладонью по лбу. За всеми этими нелепыми нервными потрясениями из головы совершенно вылетел тот факт, что в доме Анжелы Колесниковой сейчас проходили поминки по Юрию, на которых мне, как его близкому другу, присутствовать необходимо было в обязательном порядке. Все-таки последнюю дань погибшему приятелю нужно отдавать до конца. И даже отсутствие рядом со мной Татьяны никаким образом не должно было этому помешать. Тут оправдаться можно было довольно легко, – просто сказать Анжеле, что Таня плохо себя чувствует. Да, в принципе, у вдовы и забот то больше никаких других нет, чем только о ней спрашивать.

Откинув прочь все сомнения, я решительно зашагал в нужном мне направлении, в котором за несколько десятков минут до этого скрылись вышедшие вместе со мной с кладбища люди…

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Как я и предполагал, на поминках на мою скромную персону действительно никто не обратил внимания. Отсидев за столом положенный час, я попрощался с Анжелой, которая, кстати, насчет Татьяны так и не задала мне ни единого вопроса, и в относительно трезвом состоянии прибыл к себе домой. Тело просто таки разрывалось от усталости, поэтому спать вчера я лег довольно рано, и, в отличии от предыдущей ночи, никакие кошмары ко мне на этот раз во сне не приходили. Сон был спокойным и здоровым, – будто бы какая-то потусторонняя сила специально подготавливала мой организм к предстоящим нелегким испытаниям…

В течении первой половины нынешнего дня я перечитал записную книжку Колесникова более десяти раз, что без всякого преувеличения дало мне возможность выучить её наизусть от корки до корки. Но всё же, как я её не вертел, как не вглядывался в потемневшие от постоянного пребывания в кармане замусоленные страницы своим немного странноватым бараньим взглядом, ничего нового для себя из них так и не почерпнул.

Ссора с Татьяной отразилась на моём душевном состоянии почему-то не особо тяжко. В конце концов, мне удалось убедить себя в правильности популярной поговорки «нет худа без добра», – в запланированном мною мероприятии моя ненаглядная могла бы с успехом выполнять лишь роль самой настоящей обузы, и то, что я на недельку-другую избавился от её присутствия в своей жизни, было мне только на руку. Мало ли какие проблемы могло принести участие Татьяны во всем предстоящем.

Конечно, мой мозг отлично понимал, что, влезая в подобного рода авантюру, жизнь моя будет подвергнута определённой доле неоправданного риска, но я относился как раз к той категории людей, которые любили рисковать, сменяя на какой-то определенный момент времени четыре тусклых стены своей квартиры на что-то необычное, ранее неизвестное, и пускай даже немного опасное.

Но всё же главной причиной принятия мною данного решения было далеко не сумасбродство с целью поисков приключений от продолжительного безделья. Главным являлось то, что я всё-таки соизволил уступить Юрию в его последней просьбе ко мне перед смертью. Тут уж отступать было никак нельзя. Пусть как бы там Татьяна не распиналась об опасности и глупости моих рассуждений, а я просто таки обязан был пойти на этот шаг, хотя бы ради памяти друга…

Ещё со вчерашнего дня вся моя одежда была приведена в надлежащий вид. Облачившись в неё, я придирчиво посмотрел на себя в зеркало и только теперь понял, как много значит в жизни человека его внешность. До меня наконец-то дошло, что много моих проблем, в том числе и связанных с неудачами при возможном трудоустройстве, возникали именно из-за моей чрезмерной неряшливости. Как только Татьяна могла встречаться с человеком, который и последить то сам за собой толком не мог? Да другая девушка на ее месте не то, что спать бы со мной в одной постели не захотела, а даже на одном гектаре… Но для лирики в данный момент в моей душе отнюдь не было места. Лучше было ее оставить на потом…

Сейчас я выглядел совершенно другим человеком. Конечно, буквально во всём походить на Колесникова не удавалось, но подобная цель мною как-то даже и не ставилась. Имидж у каждого человека должен быть свой, и кто бы ты ни был – Колесников, Лозицкий или Харченко, – ты должен был оставаться самим собой в любом обличии, а не подражать кому-то другому, имевшему у противоположного пола куда больший успех.

Узнать самого себя в этом напыщенном интеллигентного вида опрятном человеке мне было довольно тяжело. Мои редкие русые волосы полностью скрывала новая черная драповая кепка, коричневая куртка-пилот заметно расширяла и без того далеко не узкие плечи, а шерстяной белый шарфик приятно ласкал гладко выбритые шею и подбородок. Над брюками пришлось с утра изрядно попотеть, прежде чем стрелки на них стали выглядеть острее лезвия опасной бритвы. Завершали мой экстравагантный туалет новые чёрные модельные ботинки, носки которых были натёрты кремом чуть ли не до зеркального блеска. Оставшись довольным собой, я ловко подхватил левой рукой маленький кожаный дипломатик, выглядевший точно как тот, что сгорел в машине Юрия, и чинно вышел из квартиры.

Этот удобный дипломат мне Колесников подарил два года назад, сразу же после получения мною университетского диплома. Ему почему-то очень уж хотелось тогда показать, что я стал полноправным специалистом одного с ним уровня, поэтому и купил он себе и мне две одинаковых вещи. Вспомнив тот счастливый день, я недовольно проскрипел зубами, и сжал ручку дипломата так, как бы я сжимал руку друга в момент приветствия. Почему-то казалось, что Юрка был сейчас со мной рядом, – я чувствовал в себе его поддержку, его советы, его наставления…

Вечер выдался на редкость прохладным, воздух был пропитан непривычной морозной свежестью, которая то с особым старанием пыталась забить мне дыхание, то неистово пыталась больно ущипнуть за щёки и нос…

На метро я доехал до нужной мне станции «Шулявская» и вышел из неё в плохо знакомом мне Радянском районе вблизи проспекта Победы. Особенно в тёмное время суток, когда видимость была ограничена, он вообще казался мне каким-то совсем чужим, и даже немного жутковатым.

Нужный адрес, который в записной книжке значился под номером один, я нашел без особых трудностей. В отличии от моего дома, представшее перед моими глазами многоэтажное здание было чистым и опрятным, как куколка у прилежной девочки, хотя и строилось оно явно на несколько десятков лет раньше. На фоне ярко освещённого со всех сторон огромного двора и множества таких же «куколок» вокруг оно вообще радовало глаз, будто приглашая в гости любого случайного прохожего.

Как и было предусмотрено в договорённости Юрия с хозяевами, именно в понедельник, ровно в шесть часов вечера репетитор по иностранному языку решительно позвонил в дверь их квартиры на третьем этаже.

Из записей Колесникова я знал, что хозяйку зовут Лесницкая Антонина Петровна, а её дочь, которую мне предстояло обучать уму-разуму, – Лесницкая Леся. Информация о мужчине, живущем за этой вызывающе покрытой лакированной «соломкой» дверью, в книжке Юрия напрочь отсутствовала, ровно, как и информация о других особях сильного пола, являющихся возможными отцами юных «вундеркиндов». Ничего удивительного в таком положении не было, – Юрий, слава Богу, при жизни никогда не относился к представителям сексуальных меньшинств, поэтому мужчины, как и следовало ожидать, его интересовали меньше всего. Подумав об этом, я слегка улыбнулся. Правду старые люди говорят, – если один человек умирает, частичка его души непременно остаётся в ком-то другом…

Дверь мне открыла довольно привлекательная слегка полноватая женщина среднего роста лет тридцати пяти с симпатичным румяным лицом и русыми волосами, аккуратно сколотыми сзади в пучок. Её длинный домашний халат, разрисованный пышными яркими цветами, резкой рябью ударил меня по глазам и заставил немного прищуриться.

– Здравствуйте, – стараясь вести себя как можно вежливее, произнёс я. – Вы Антонина Петровна?

– Да, это я, – удивленно ответила женщина, инстинктивно сжимая ладонью воротник халата на груди. – А вы кто?

– Извините, ради Бога, за нетактичность, но позвольте вам сразу же дать совет, Антонина Петровна. Такие вопросы лучше всего задавать перед тем как открыть дверь, а не после того. – В её глазах возник вполне естественный секундный испуг. Я понял, что слегка переиграл и тут же постарался разрядить обстановку. – Ещё раз извините. Видите ли, я пришел к вам по просьбе моего друга Колесникова Юрия. Меня зовут Лозицкий Андрей Николаевич, я – репетитор по иностранному языку, провожу индивидуальную подготовку детей на дому. – Документ, подтверждающий мою личность, не замедлил покинуть карман и предстать в развёрнутом виде перед глазами ухватившейся за дверную ручку женщины.

Она молча посмотрела на мою неказистую фотографию, которой было, по меньшей мере, уже лет десять, сглотнула слюну и слегка кивнула головой.

– Юрий просил меня подменить его несколько дней на этом поприще, пока он съездит к родителям в Белую Церковь, – не замолкая ни на секунду, продолжал я, – но, понимаете, с ним случилось несчастье, и теперь…

– Да, я знаю, – резко перебила меня женщина. В её глазах неожиданно появились слёзы, – она решительно отошла на шаг в сторону, любезно приглашая меня войти. – Проходите, пожалуйста. Как это только ужасно…. По телевизору несколько раз передавали в сводке криминальных новостей. Я сначала ничего не поняла. Просто не хотелось верить, что это именно тот Колесников… Бедный Юрий Иванович… Вы снимайте куртку, проходите на кухню.

– Спасибо. – Я галантно снял верхнюю одежду и повесил её на вешалку.

В одной из четырёх дверей, выходящих из комнат в прихожую, словно из-под земли возникла белокурая девочка лет двенадцати с длинной косичкой в отлично сочетающемся с её бездонными глазками голубом спортивном костюмчике. В том, что это была именно Леся, ошибиться было невозможно – лицом девочка как две капли воды была похожа на свою мать.

– Лесенька, познакомься, пожалуйста, – увидев дочку, несдержанно протараторила Лесницкая. – Этот дядя – учитель английского языка. Вполне возможно, что теперь он будет с тобой заниматься.

Слово «возможно» заставило меня принять несколько странное выражение лица и призадуматься, что бы оно могло в действительности значить, но наяву я всё же сделал вид, что не придал ему особого внимания.

– Зовут учителя… – продолжала Антонина Петровна.

– Андрей Николаевич, – выпалил я, охотно протягивая девочке правую руку для приветствия.

– Вы проходите, проходите. – Хозяйка любезно подала мне мягкие комнатные тапочки. – А ты, Лесенька, пойди пока в свою комнату, погуляй.

Маленькое очаровательное создание сразу же послушно исчезло за дверью своей комнаты, так и не проронив ни слова.

– Она такая у вас молчаливая, – улыбаясь, сказал я.

– О нет, – возразила Лесницкая, – это совсем не так. Просто она стесняется всех, кто появляется у нас в гостях впервые. С Юрием Лесенька была далеко не молчаливой, они так между собой сдружились, что даже иногда расставаться не хотели… – Женщина резко переменилась на лице и снова всхлипнула. – Извините меня, до сих пор в голове не укладывается, что такое с Юрием случилось. За что его так? Ведь он, как мне казалось, был совершенно безобидным человеком.

– Еще идет следствие, – неохотно ответил я, несмело проходя на кухню, присаживаясь на резную удобную табуретку и с интересом осматриваясь вокруг, – но по официальной версии машину взорвали ошибочно – перепутали с автомобилем какого-то известного криминального авторитета.

– Это же надо такому случиться, – всплеснула руками хозяйка, – Такой хороший человек!.. Как только подобное могло произойти? Как только рука у какого-то подонка на него поднялась?..

Обстановка кухни и прихожей говорила о том, что обитатели данной квартиры живут далеко не бедно. Вся мебель была только импортного производства и явно не относилась к числу дешёвой. О посуде и кухонной технике можно было сказать тоже что-то подобное: «Цептер», «Тефаль», «Филипс», холодильник «Норд». О подобной роскоши человеку моего типа вряд ли приходилось и мечтать. Что же касается разноцветных рельефных моющихся обоев, то они вообще ценой своей наверняка отличались от тех, которыми была обклеена моя скромная кухня, по меньшей мере порядков на пятнадцать.

Не обращая внимания на мой интерес к интерьеру ее квартиры, Лесницкая включила кофеварку и достала из шкафа маленькие фигурные чашечки серебристо-бирюзового цвета.

– Я угощу вас кофе, – надеюсь, возражать не будете? – любезно предложила она.

– Нет, – спокойно ответил я, – как раз наоборот, хотел набраться наглости и попросить вас именно об этом. На улице, знаете ли, морозец неслабый такой образовался, спасибо, что хоть ветра нет.

– А вы хорошо знали Юрия? – неожиданно спросила она. В глазах женщины блеснула какая-то излишняя нотка не совсем обычной заинтересованности, от которой мне стало даже немного не по себе.

– Достаточно хорошо, – с некоторой скромностью произнес я. – Мы с Колесниковым дружили шесть лет, может, даже немного дольше. Точной даты не помню, когда именно сошлись.

– Значит, для вас его смерть – еще больший удар, чем для всех нас. Я вам искренне сочувствую. – Лесницкая присела на табурет напротив меня и принялась аккуратно раскладывать в чашки сахар из эффектной пластмассовой расписной коробочки. – Вам сколько ложечек?

– Мне, если можно, без сахара.

– Понимаю, – дружелюбно улыбнулась собеседница. – Я, знаете ли, всегда завидовала людям, которые находят в себе силы отказываться от сладкого. Чай и кофе нужно пить без сахара, тогда они сохраняют свой естественный аромат, – мне и муж мой так говорит, только вот я отказывать себе в подобных удовольствиях никак не могу. Не могу, и всё тут. Хотя и прекрасно знаю, что сладкое портит фигуру. Мало того, всегда ложу сахара помногу. Видите, как растолстела?

– Да что вы на себя наговариваете, – без малейшей доли иронии искренне сказал я. – Вы в прекрасной форме. Выглядите просто потрясающе. Другие женщины вам только завидовать должны. Может, правда, и есть каких-то пара лишних килограммов, но это наоборот, вас не портит, а делает ещё привлекательней.

– Не надо льстить, Андрей Николаевич, – недовольно взмахнула рукой Лесницкая. – Если уж сказать по правде, у меня совсем не два лишних килограмма, как вы изволили выразиться, а целых шесть, – и я не знаю, как мне от них избавиться. Вроде бы стараюсь и бегать по утрам, и работа такая, что приходится не так уж мало двигаться, но любовь к сладкому, – вот в этом и есть вся моя проблема. Конфетки, пирожные, шоколад, – хоть убейте, но не могу без всего этого.

Не смотря на такую «ужасную» проблему, она, действительно, выглядела превосходно. Подходящая к ее румяному лицу косметика, сравнительно дорогой макияж, элегантная причёска, – определенно чувствовалось, что женщина, в отличии от меня, за собой следит должным образом. Для чего ей было приписывать себе столько излишних недостатков, я не мог понять. Скорее всего, моя собеседница очень уж хотела хотела, чтобы её хоть кто-нибудь пожалел.

Кофе сварилось довольно быстро, и уже через минуту тёмный горячий напиток аппетитно дымился в наших чашках, наполняя кухню слегка дурманящим аппетитным ароматом. Я сделал первый глоток, чётко ощущая, как горячая приятная влага пронизывает все мои внутренности до последней кишки. В считанные секунды тело согрелось после беспощадного уличного мороза. Я поймал себя на мысли, что определенно не хочу отсюда уходить.