Текст книги "Любовницы по наследству"

Автор книги: Вячеслав Школьный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Вот видишь, как обманывать нехорошо, – пожурил ее я, – чему ты только детей в школе учишь? У меня сразу же сомнений не возникло, – такое трепло, как твой супруг, подобными байками тебя уже достал, а эта была среди них самой популярной. Вот ты и решила использовать ее сюжет для своей мести.

– Какой такой мести? – удивленно поинтересовалась Алла.

– Мести за то, что ей не повезло в жизни, за то, что она, как все нормальные женщины, не может иметь детей, за то, что ей так ни разу и не удалось переспать со своим любимым человеком. Главный виновник свое получил, – ты, Тамара, умело поломала Павлу Ишаченко жизнь, и поделом ему, – кто-кто, а он того заслужил. Постоянно сидеть по тюрьмам, ежедневно получать по морде, самого себя убивать водкой и самогоном – теперь это его удел, и ты с удовольствием каждый день за этим процессом наблюдаешь. Павла тебе убивать было не нужно, – удовлетворение доставила сама власть над этим падшим низменным существом, находящимся не так уж и далеко от ужасной мучительной смерти. Но ведь все остальные участники того нехорошего инцидента двадцатилетней давности, косвенно тебя обидевшие, они то остались безнаказанными. Я беседовал с твоей предшественницей Зинаидой Васильевной Суконниковой, и она подробно рассказала мне о вашей «сладкой четверке», слывшей в то время на всю округу. Болтливая Антонина Лесницкая несколько добавила информации, после чего я пришел к интересным выводам. Такая девушка, как ты, Тамара, которая все время числилась лучшей из лучших, не могла стать плохой. Уж слишком много было в тебе положительного. Поэтому трое твоих лучших подруг и завидовали постоянно тебе. Им в компании нужна была умная голова, но твоя порядочность была лишней, – любой ценой они хотели ее из тебя выбить. Тем более, что всеобщий любимец, учитель истории Николай Федорович Батурин, уделял тебе больше всего внимания. Эта зависть и сыграла роковую роль. Ты отлично знала, что это они втроем тогда подбили Павла Ишаченко тебя изнасиловать. Не так ли, Алла?

– Правда, – согласно кивнула женщина, – нечего ей было в девочках ходить и этим аппетит на мужиков нагонять. Думала, мы не знали, чем именно она привлекала Батурина, не имевшего в жизни ни единой девственницы. Нужно было дать понять этой суке, что она такая же, как все, ничуть не лучше.

– Что?! – воскликнула Тамара. – Да ты…

– Не делай вид, что ничего не знаешь, – резко прервал ее я. – Ты все это знала, причем отлично. Тот же Павел мог по пьянке тебе обо всем проговориться, хотя, думаю, ты об их участии в твоем изнасиловании была осведомлена задолго до своего глупого замужества. Но сейчас важно не это, – важно, что ты с самой ранней юности только спала и видела, как отомстить им всем трем – Любе, Елене и Алле, а так же Николаю Батурину, который после всего, что произошло, от тебя отвернулся. Человек, которого ты искренне полюбила своей первой невинной любовью, вдруг так жестоко предал тебя и стал по очереди встречаться со всеми твоими лучшими подругами. Мало того, одна из них имела от него ребенка, а вторая вышла за него замуж. Данное обстоятельство явилось неплохим поводом для мести. Все стали завидовать уже не тебе, а Елене. Вот тогда то ты и придумала план, решив подключить для его осуществления Аллу и ее сына. Алла сразу же повелась на твое предложение как слепой котенок. Почему она согласилась?.. Да потому, что сама была оскорблена этим человеком и брошена им одна с ребенком. Хотя это только она так считала… О каком оскорблении вообще могла идти речь, если Батурин о своем сыне никогда ничего не знал?

– А ты отличный психолог, Андрей, – покачала головой Алла. – Прямо поражаешься твоим способностям в этой отрасли. Николаю действительно незачем было знать о своем ребенке. Не заслужил он такого знания.

– Итак, одна из вас была матерью Вадика, а вторая – его учительницей. Вдвоем вы парня легко уговорили сойтись с дочерью Батурина и закрутить с ней роман. Девочка влюбилась в своего брата, что называется, без памяти. Наверняка, перед этим с мальчиком поработала какая-то профессионалка, которая научила его, как положено, удовлетворять женщин в постели. Он приобрел необходимый сексуальный опыт и без особых трудностей смог выполнить первую часть своей миссии. Вероника, с детства ненавидевшая Елену, без особых колебаний пошла у Вадика на поводу и согласилась ее убить. Но вам ведь крайне нужно было задействовать в этот процесс и Николая. Поэтому для классической схемы понадобился совершенно посторонний любовник. Антонина Лесницкая по своей протекции предоставила его вам как нельзя кстати. Бедный Юра Колесников. По воле злого рока совершенно невинный человек оказался втянутым в вашу интригу. Парень был довольно привлекательным, и никто из вас не отказался его «испробовать» на себе прежде, чем отправить на тот свет. Подобное обстоятельство давало возможность направить следствие по ложному следу. Вадик позвонил Колесникову домой несколько раз и пригрозил ему смертью от имени ревнивого мужа. Дальше парень умело сделал свое дело, а вы просто наблюдали за этим со стороны. Любу Чернову тоже пришлось вовлечь в дело, – она предоставила вам все «фолианты» своего супруга, по которым Вадик, парень умный и смышленый, быстро обучился взрывному делу, и мало того, не на шутку им увлекся. В профессии конструктора мин он превзошел все ваши ожидания. После убийства Колесникова отступать назад было уже нельзя… Вероника оправдала все ваши надежды, она умело сделала фото, спрятала его в книге, после чего уничтожила мачеху без всякого сожаления. Как и предполагалось, – милиция нашла компрометирующий снимок, и все шишки пали на бедного Батурина. Даже если бы он не взял на себя вину дочери, хотя на такой неблагородный шаг никто и не рассчитывал, все равно бы его политической карьере пришел конец. Но Николай Федорович, как вы того и хотели, не дал посадить в тюрьму своего ребенка, а смело пошел туда сам… В любом случае Елена и Николай получили по заслугам… Вот только я во всей этой истории появился как нельзя некстати. С самого начала вы обе отлично поняли, что я что-то копаю. Меня сразу же насторожила исчезнувшая из квартиры Черновых в неизвестном направлении литература. Любе стало ясно, что я от нее теперь не отстану, пока не найду книги и конспекты, и она запаниковала.

– Эта дура впала в настоящую истерику, – пренебрежительно сказала Тамара, – отправила своего мужа в деревню, а сама стала метаться как лев в клетке.

– Конечно, – согласился я, – Люба находилась на грани нервного срыва, и от нее просто необходимо было избавиться. Но истинная причина убийства заключалась в другом, – ты, Тамара, имела отличную возможность руками Вадика наказать и вторую из своих подруг. В среду был самый удобный случай. Чернова с утра ушла на работу, отпросилась и, вернувшись домой, стала готовиться к моему приходу. Предварительно по телефону она кому-то из вас об этом проговорилась. На этот раз можно удачно было убить двух зайцев – меня и Любу, а виновником нашей смерти сделать Глеба Семеновича. Ты забрала Вадика прямо с первого урока, ведь ты – директор школы, имеешь на это право, дала ему ключ от квартиры, а как бы по-другому он незаметно туда попал, и отправила парня, куда положено. Ты знала, что Чернова – фанатик танца, и без музыки не может жить, поэтому наиболее удобно было подложить мину в музыкальный центр. Разве она могла предположить, давая тебе ключ от своей квартиры для того, чтобы ты иногда «поухаживала» за ее мужем-инвалидом, что тем самым подписывает себе смертный приговор? Не понимаю, как только парня там никто из соседей не заметил?

– Просто везение, – равнодушно сказала Тамара.

– Слишком уж часто вам везло, – покачал головой я, – только на этот раз не всех, кого надо, удалось убить. Я случайно остался жив. А, следовательно, безопасность Вадика оказалась под угрозой. Но тебе ведь была совершенно безразлична его судьба. Батурин не выдал Веронику, Вероника, в случае чего, не выдала бы Вадика, Вадик не выдал бы ни в коем случае тебя. Круговая порука получается. Ты, Тамара, была слишком уж уверена в своей недосягаемости для правосудия. Ведь он даже перед смертью тебя не сдал не только потому, что рядом была Вероника, которой ничего про твое участие не положено было знать…

– А почему же еще? – поинтересовалась Алла.

– Пускай скажет сама, – небрежно проворчал я.

Женщины повернули лица в сторону друг друга. Мы дошли до самого конца пустыря, – впереди был огромный яр, уходящий своими склонами, густо поросшими осыпанными снегом частыми кустарниками, до самого Набережного шоссе, за которым как на ладони простиралось огромное ледяное пространство многоводного Днепра. Снег постоянно продолжал падать, все больше нагромождаясь а нашей одежде и на всем, что находилось вокруг.

– Что он имеет в виду? – нервно переспросила Алла.

– Да ничего такого особого… – На лице Тамары нарисовался естественный испуг.

– Говори, чего уж там, – непринужденно сказал я, – исповедайся перед смертью, шила в мешке ведь не утаишь… Ты же спала с Вадиком? Спала со своим любимым учеником? Уж очень он напоминал тебе мужчину твоей розовой мечты, которого ты не имела возможности заполучить в мужья в своей далекой молодости.

– Это правда?! – Лицо Аллы в тот же миг налилось густой краснотой.

Глаза Тамары боязливо забегали со стороны в сторону, словно летние солнечные зайчики.

– Это правда?.. – грозно повторила Алла. – Говори, дрянь, ты спала с моим сыном?

– Не только спала, – наконец собравшись с духом, выдавила из себя Тамара. – Твой сын любил меня. И не просто любил, а обожествлял. Ты ведь сама отлично знаешь, какое значение для мужчины имеет его первый сексуальный опыт. Еще два года назад, позапрошлой весной, когда он был в девятом классе, я оставила его после уроков и переспала с ним прямо в своем кабинете. Ты только представь, какую гордость тогда испытывал твой сын. Ведь далеко не каждому ученику в его возрасте удается поиметь самого директора школы…

– Но это же извращение! – раздраженно воскликнула Алла.

– Ничуть. Это нормальное явление современной жизни. Я – простая современная женщина, он – мальчик-акселерат… Действительно, Андрей прав. Я ждала… Ждала четырнадцать лет, пока подрастет младший Батурин. Дальше ждать у меня просто не было сил. Какая разница, что он носил другую фамилию? Это был его сын плоть от плоти, и мальчик отлично это знал. Я, и никто иной, просветила его во всех сексуальных вопросах и убедила в том, что он должен жениться на дочери Батурина хотя бы только из-за того, чтобы после истребления всей этой паскудной семьи по справедливости унаследовать ее состояние. Он мне верил буквально во всем. Он был превосходным любовником. Мы часто занимались этим по вечерам на тех самых матах, на которых в свое время меня изнасиловал Павел. И ненависть к Колесникову он испытывал не за тебя, дорогая мамочка, а именно за меня, за свою возлюбленную… Мне он простил измену, а вот Юрию – нет. Пока Вадик не добился смерти этого человека, он не успокоился. Павла в расчет мы не брали, – с ним у меня никогда, кроме того давнего случая, не было никакой сексуальной жизни. По праву – я настоящая мать Вадика. Я дала ему намного больше ласки и тепла, чем ты. У меня не было собственных детей, но Вадик был для меня всем – и любовником и ребенком, а Веронику, Колесникова, Батурина, – все это мы считали обычными временными жизненными препятствиями…

– Тварь! Гнусная тварь! – не дав ей возможности договорить, громко завопила Алла.

Я крепко сжал своим предплечьем ее левую руку, хотя понимал бессмысленность своего действия, – если даже она разожмет руку с детонатором внутри моего кармана – результат будет неизменным.

– Послушай, подружка! – Глаза Тамары безумно заблестели. В них появился какой-то нелепый и даже несколько страшноватый приступ сумасшествия. – Скажу тебе честно, – твой сын был хорошим парнем. Но в последнее время он мне почему-то надоел. Не знаю почему, но мне ужасно хотелось как можно скорее от него отвязаться. И я даже в некоторой степени рада, что он отправился вместе с этой сучкой Вероникой на тот свет. Ты оставалась последней, кого я была обязана в своей жизни наказать. И ты получила свое сполна… Теперь ты стала такой же, как и я. Ты не имеешь в этой жизни теперь никого родного… Не представляешь, какое только удовольствие доставляет мне одна эта мысль. Ты повелась на мой план, который, в конечном счете, был направлен и против тебя так же. Смерть сына ведь для тебя хуже своей собственной…

– Не-е-е-е-ет!!! – Голос Аллы чуть ли не разорвал мои барабанные перепонки. На этот раз удержать ее руку мне не удалось.

Изящная женская кисть с опутанным проводами детонатором резко выскользнула из моего кармана, и острые ногти единым взмахом врезались в румяную щеку бывшей подруги. Тамара, как и я, подобного поворота событий никак не ожидала. Под тяжестью прыгнувшей на нее как дикая кошка Аллы она потеряла равновесие и неуклюже повалилась в ближайший сугроб.

Больше я на них не смотрел. Если верить привычкам покойного Вадика, на все про все у меня оставалось не больше двух секунд. Я не собирался мешкать ни одной из них. Затерпшая от постоянного сжатия рука была наконец освобождена, но зато дыхание – никогда раньше и не предполагал, что такое вообще может быть – неожиданно само по себе остановилось.

Мои ноги импульсивно оторвались от земли. Я машинально подал свое тело в сторону крутого склона и полностью отдался во власть Господа-Бога. Спина совершенно безболезненно упала на мягкий пушистый снег, кепка спала с головы, и лысоватый затылок пронзило резким холодом.

Подвернув под себя обе руки, чтоб не повредить их об торчащие справа и слева покрытые снегом уродливые кустарники, я кубарем покатился вниз. Не смотря на все старания, рукав куртки все же напоролся на какой-то одиноко торчащий из снега сучок. Уши пронзил неприятный звук разрывающейся кожи, заглушенный через какое-то мгновение раскатистым грохотом взрыва.

На лицо в тот же момент накатилась маленькая снежная лавина, чуть не выбившая мне насквозь глаза и не разорвавшая распухшие ноздри. Барабанные перепонки еще сильнее завибрировали, словно в уши с двух сторон одновременно ударили вязальными спицами. Приглушено застонав от резкой боли, я схватился за них ладонями и по инерции покатился дальше по склону…

Состояние шока продолжалось недолго. Резь в глазах как-то быстро прошла, заснеженные ресницы несмело разомкнулись. От дальнейшего ската вниз меня спас толстый ствол кустарника, возвышавшегося надо мной величием какой-то абстракционистской скульптуры с торчащими в разные стороны острыми кольями. Весь снег с него небрежно ссыпался мне на голову, наверняка сделав меня похожим на заблудившегося в тундре чукчу.

Со склона ко мне спускались четыре человека в штатском. Двоих из них я не знал, зато двое других был мне хорошо знакомы. Майор Порошков оказался почему-то немного проворнее от капитана Харченко, и обогнал его на несколько шагов. Он склонился надо мной и принялся по-отцовски ощупывать мою голову. Майор что-то громко говорил, но я его не слышал, – в ушах оставался лишь монотонный назойливый звон…

Я сунул руку себе за пазуху и вытащил оттуда небольшой портативный магнитофон. Отсоединив прикрепленную к воротнику пуговку-микрофон, протянул всю эту хитроумную систему Порошкову прямо в руки. Заботливый Виктор тем временем подобрался сзади и помог мне подняться на ноги.

– Вот и все, – пожал плечами я, – что и требовалось доказать…

…Разорванное кожаное пальто Тамары лежало в огромной кровяной луже посреди сплошной груды разломанных костей и мяса. От пуховой курточки Аллы остались только одни лоскутки, небрежно разлетевшиеся в разные стороны. Зато ее платок по роковой случайности оставался цел. Он висел на одной из острых веток ближайшего кустарника и качался под действием легкого ветерка, словно простреленный в бою флаг «Веселый Роджер».

Кому из женщин принадлежали оторванные и обугленные конечности, с первого взгляда было определить тяжеловато. Это могли сделать только непосредственно специалисты, да и то со временем, а не сразу. А пока они сюда не приехали, крупный, падающий огромным хлопьями снег настойчиво пытался спрятать под своим белым покрывалом следы этой страшной трагедии.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Воскресное утро в корне отличалось от субботнего. Назойливый снегопад давно прошел, оставив после себя лишь массу огромных сугробов, ярко освещаемых медленно поднимающимся над городом солнцем, лучи которого небрежно падали через окно на поверхность стоящего посреди кабинета грубого стола.

Мы с Виктором молча сидели друг напротив друга с полузакрытыми глазами и периодически зевающими ртами. Даже нашим молодым здоровым организмам достаточно тяжело было выдержать столь напряженную и опять таки бессонную ночь.

– Ну что? – наконец-то нарушил молчание Харченко. – Очень устал?

– А ты как думаешь? Почти двадцать четыре часа повальных допросов, – недовольно проворчал я. – Кто от такого не устанет?

– Ничего, иногда бывает и похуже.

– Куда уж еще хуже? – Я в который раз неприлично зевнул и расслаблено откинулся а спинку стула. – Одно радует, – Юркина душа на том свете наверняка успокоилась. Сам себе не верю. Неужели все-таки мне все это удалось?

– Причем совершенно случайно и со страху, – иронично добавил Виктор.

– Что со страху – вполне может быть, а вот насчет случайности я с тобой как-то не согласен. В этом мире случайно ничего не происходит. Кому-то было так угодно, чтобы виновных наказали, причем самым строгим образом.

– Кому еще, как не тебе самому? – усмехнулся Харченко. – Всевышнему, что ли? Да, по правде сказать, такой исход и для нас является наилучшим… в особенности для рвача Порошкова.

– Потому то вы и не вмешивались до последнего? – укоризненно заявил я. – Хотя и слышали отлично, что Алла Шевчук была «заряжена» взрывчаткой.

– Ну, посуди сам: чем мы могли тебе помочь? – виновато пожал плечами Виктор. – Разве что снайпера использовать для ее устранения. Но кто его знает, лучше бы от этого было или хуже.

– И то верно, – неохотно согласился я, – так у меня был хоть какой-то шанс держать ситуацию под контролем. А если бы выстрелил снайпер, то я бы точно растерялся в ситуации и запоздал с прыжком.

– Это уж однозначно. – Харченко вяло поднялся со стула, развернул плечи и прошелся по кабинету. – Ты видел, как после всего произошедшего Порошков резко поменял свое отношение к тебе? Я от него, признаться, ничего подобного не ожидал.

– Да, на похвалы мужик не поскупился, – удовлетворенно произнес я, – хотя, в принципе, и не за что было. Я просто выполнял свой долг перед погибшим другом. В другом случае меня никто бы не заставил идти на такой риск.

– Кто его знает, что было бы в другом случае? – покачал головой Виктор. – Зато уж в данном случае ты продержался на высоте. Ты поистине – настоящий полиглот, и не только в языках и в женщинах, но и в умении находить выход из экстремальной ситуации. Бедный тот человек, который попытается тебя обмануть, в конечном результате, он обманет только сам себя.

– Что теперь будет с Батуриным? – поинтересовался я.

– Что-что? Конечно же, снимут с него все обвинения. Порошков пообещал, что прокуратура это сделает еще вчера… Только вот нужна ли ему такая свобода? Расклад карт для него получился не очень счастливый.

– Ничего, он мужик сильный, думаю, выдержит.

– Будем надеяться, – облегченно вздохнул Виктор. – Впрочем, меня это как-то меньше всего интересует. Скажи лучше, что ты намерен делать?

В ответ я лишь молча пожал плечами.

– Есть предложение. Давай приходи работать к нам, в уголовный розыск. Такие парни нам позарез нужны. Нужную протекцию я тебе по возможности обеспечу.

– Нет уж, спасибо, – искренне засмеялся я. – Куда угодно, только не в милицию. Меня от этих казенных стен прямо наизнанку выворачивает. Да и вообще, я ведь – трутень по своей натуре, а у вас надо до одури работать, да еще и за такую мизерную зарплату. Дай Бог, чтобы мне больше с вашим братом сталкиваться не пришлось… В смысле, по работе. А в кабаке за рюмкой водки – всегда пожалуйста.

– Может, ты и прав. – Харченко сощурил глаза и закивал головой. – Лучше уж жить спокойнее и не иметь никаких лишних проблем. Ведь в частности, что касается меня, какой я имею толк от проделанной работы? Да абсолютно никакого. Остался на той самой должности с тем же самым окладом, даже благодарности не получил. А Порошкову достались все лавры победителя. Может, скоро даже звание подполковника замачивать будем.

– А ты не завидуй, – подбодрил его я. – Когда-то в чем-то и ему не повезет. Такой человек не может не нарваться на неприятность. Хотя, конечно, зла я ему не желаю… Ты меня домой не подкинешь?

– Извини, не могу, – виновато ответил Виктор, – мне еще километровый отчет писать. Так что придется и второй выходной проводить на работе. Когда-нибудь жена меня бросит. Да и машина что-то стала барахлить, – никак, в ближайшее время на металлолом просится.

– Вполне возможно, – усмехнулся я, поднимаясь со стула. – Ладно, прокачусь на метро. Благо, этот вид транспорта никогда не подводит.

Харченко провел меня до двери и протянул на прощание руку.

– Будешь в наших краях – заходи.

– Нет, уж лучше вы к нам, – ответил я стандартной фразой из кинофильма. – Кстати, скажи, мне все-таки интересно узнать, какую именно взрывчатку использовал Вадик Шевчук в своих самодельных минах?

– Неужели тебе не все равно? – ответил Виктор.

По выражению его лица я понял, что он просто не хочет отвечать…

По коридору я спешил пройти как можно быстрее. Мелькающие перед глазами милицейские формы приелись за последние дни до тошноты. Я не хотел больше их видеть никогда в жизни. Единственным желанием было добраться до своего родного дивана, упасть на него бревном и мгновенно заснуть…

Куривший сигарету Жора Половник в новых затемненных очках и своей щегольской желтой дубленке ждал меня на крыльце здания управления.

– Ну, наконец-то. – Увидев мою личность целой и невредимой, он отбросил окурок в снег и бросился навстречу чуть ли ни с раскрытыми объятиями. – Поздравляю, дружище, поздравляю. Честно признаться, не ожидал от тебя… Думаю, наша газета имеет эксклюзивное право на интервью?

– Да пошел ты вместе со своей газетой! – брезгливо фыркнул я, проходя мимо слегка оторопевшего товарища.

– Андрей, постой, как же так? – Половник сбежал с крыльца вслед за мной и на секунду преградил мне путь. – Я уже все подготовил, сейчас и съемочная группа подъедет с телестудии…

– Заплатишь за ложный вызов. – Я даже не повернул в его сторону головы и спешно зашагал по очищенному от снега тротуару.

Жора понял все без лишних объяснений. Что поделать? Как обращаются с тобой, так и требуется отвечать…

Вопреки наседавшему на мозг и тело желанию принять теплую ванну и лечь спать, ноги понесли меня совсем не в том направлении, в котором находилось мое скромное жилище. От самой станции метро «Контрактовая площадь» я не шел, – бежал, как настоящий сумасшедший, и откуда в организме брались силы, – было неизвестно. Какое-то непонятное чувство подсказывало мне, что исчезновение Павла Ишаченко из своего дома за сутки до смерти его жены не было случайным совпадением. Если даже никто из сотрудников милиции не знал, куда именно делся этот человек, то что же такое творилось, в конце концов, в нашем городе? Пусть он – безумный алкоголик, который в любой момент может свести счеты с жизнью, но даже в таком случае где-то должен же всплыть его труп. Не мог же человек исчезнуть бесследно, если только он не забрался по собственной инициативе глубоко под днепровский лед…

Я бежал без остановок до самого дома Павла Константиновича. Лишь только увидев знакомую, занесенную снегом калитку, слегка замедлил шаг и постарался восстановить дыхание.

Собаки во дворе на этот раз почему-то не было. Видимо соседи, слыша постоянный голодный лай, сжалились над бедным животным и спустили его с цепи, хотя каким образом им это удалось сделать, оставалось непонятным. Теперь дворняга наверняка где-то далеко отсюда лазила по помойкам и искала себе нового хозяина.

Дом Ишаченко был опечатан, – это я увидел еще с самой улицы, даже не заходя во двор. Из данного обстоятельства следовало, что хозяин здесь за последние сутки так и не появлялся, а значит, и мне тут было ловить абсолютно нечего. Зачем только я так усердно сюда стремился? Сам удивлялся странности своего нелепого поступка.

Я снял с головы фуражку и вытер выступивший на лбу пот. По всей видимости, после событий последних дней меня все-таки стала одолевать своеобразная форма мании преследования, и лучше всего мне было бы на следующей неделе обратиться за медицинской помощью к психиатру…

Длинный черный «Каддилак» совершенно бесшумно выехал из-за мой спины и неожиданно остановился прямо у меня перед глазами. От удивления я немного передернулся, – появление такого автомобиля на обычной бедной киевской улочке воистину вызывало настоящий шок. Мне на миг показалось, что я уже по-настоящему схожу с ума и начинаю бредить голливудскими фильмами.

Еще большее чувство удивления посетило меня в тот момент, когда задняя дверца автомобиля с темным тонированным стеклом тихо открылась, и из нее собственной персоной вышел никто иной, как улыбающийся Питер Маклайн.

Узнал американца я не сразу. Огромная серая песцовая шапка почти полностью скрывала его глаза, а длинное черное с отливом пальто доходило своими полами чуть ли не до самых носков его лакированной обуви. Единственным, что выдавало знакомого мне Маклайна, были ярко сверкающие белые зубы. Истинную заокеанскую улыбку нельзя было спутать ни с какой другой. Его бледное гладко выбритое лицо далеко не сияло здоровьем, но выглядело по-прежнему бодро и жизнерадостно.

– Доброе утро, Андрей Николаевич, – довольно поприветствовал меня он своим специфическим акцентом. – А я в вас не ошибся, точно определил, куда вы пойдете после общения с милицией.

– Здравствуйте, – слегка заикаясь, ответил я. – И как же вы догадались, что я буду именно здесь?

– Я ведь психолог, мой юный друг, и довольно неплохой психолог, – ответил американец. – Хотя, конечно, и вы в данном деле не промах, но, думаю, до меня вам пока еще далековато.

– Вполне возможно. – Я оставался стоять на месте в то время, как он приблизился ко мне почти вплотную. – Я так понял, вы специально из-за меня сюда приехали.

– Вы правильно поняли, – я искал именно вас. Вы так быстро скрылись в здании станции метрополитена, что мой водитель даже несколько растерялся, куда именно нужно за вами ехать. Ну, ничего, – главное, что мы вас все же нашли. Пойдемте в машину, я вас отвезу, куда скажете.

– Нет, – категорически возразил я, – если вы не против, давайте лучше пройдемся пешком. Погода солнечная, а в душном помещении меня и так почти сутки продержали…

– Как хотите. – Маклайн повернулся и дал водителю рукой соответствующий знак. Тот послушно медленно поехал вслед за нами.

– Знаете, молодой человек, – Питер демонстративно заложил руки за спину и зашагал, немного наклонясь, – а ведь не только вам у меня, но и мне у вас нужно кое-чему поучиться. Например, принимать единственное правильное решение в течении одной секунды. Я ведь так делать не умею. Признаюсь честно, – я человек очень медлительный, каждый свой шаг двадцать раз обдумываю. А это ведь иногда может дорого обойтись.

– Может, – охотно согласился я, – не так давно мне в этом пришлось убедиться.

– Вот видите, вы понемногу начали приобретать навыки профессионала.

– Каким являетесь вы?

Маклайн с укоризной посмотрел на меня и недовольно сощурил глаза.

– Знаете, а ведь я вас, как возможного противника, как-то сразу выпустил из виду. Всех подозревал, но только не вас. Вы ведь все это время были в Америке, поэтому насчет вашей персоны сомневаться не приходилось.

– Как только до меня дошла информация о происходящих здесь событиях, – пожал плечами иностранец, – я бросил все свои дела и поспешил сюда вернуться.

– Можете не говорить, почему. – Я окончательно пришел в себя и решил говорить с ним несколько достойнее. – Ситуация неожиданно вышла из-под контроля, и организатор мероприятия вдруг понял, что где-то промахнулся. Но не волнуйтесь, я, сам того не ведая, решил все ваши проблемы за вас. Вы, как и раньше, остались абсолютно ни при чем, только вот интересно, – цель, с которой вы затеяли весь этот спектакль, оправдала средства или нет?

– А вы хитры, Андрей Николаевич. – Маклайн задумчиво покачал головой. – В принципе, для меня это не удивительно. Кстати, вы все свои побрякушки поснимали, или один «жучок» на вас все еще остался?

Я потянул замок куртки вниз и демонстративно распахнул ее на всю ширину.

– Смотрите сами, никаких микрофонов.

– Можете не паясничать, я вам верю, – насмешливо сказал Маклайн, – все-таки вы – человек чести. А такие люди у меня пользуются искренним уважением.

– Поэтому я до сих пор и жив?..

– Отчасти и поэтому.

– Но у вас еще все впереди, – иронично подковырнул его я, приводя на ходу себя в порядок. – Любую ошибку можно легко исправить.

Мы дошли до конца улицы и свернули в пересекающий ее переулок. Дом Ишаченко остался далеко позади. Снег приятно поскрипывал под ногами, а солнце теперь светило прямо в глаза, насильно выдавливая на них маленькие слезинки.

Я сделал небольшую паузу, но ответа на свою колкую фразу от собеседника так и не услышал. Он молча шел рядом, о чем-то старательно задумавшись.

– Если вы не поленились приехать за мной сюда, – произнес я умеренным тоном, – то, значит, наверняка в курсе того, что я знаю несколько больше, чем надо. Смерть Тамары Ишаченко не решила всех насущных проблем. Если бы ее муж так загадочно не исчез, то я бы ничего и не заподозрил. Но согласитесь, – в этом вы допустили небольшую промашку. Уж слишком удачно все связалось, – рассказ о Ваське Сморчке, который Павел Константинович рассказывал всем, кому придется, а в особенности своей разлюбезной жене, его непонятная амнистия полгода назад, хотя в милиции мне достоверно сообщили, что никакой амнистии тогда не объявлялось, следовательно, этого лоха отпустили раньше срока по чьему-то чуткому указанию… Не для того ли, чтобы он растрезвонил историю о Ваське Сморчке своей супруге? Теперь вот его таинственное исчезновение подтвердило, что я не ошибся в своих догадках. Где он сейчас находится – в проруби на дне Днепра с камнем на шее?

– Ну, зачем же так жестоко, Андрей Николаевич? – наконец-то выдавил из себя Маклайн. – Мы же не вы, – крайними мерами пользуемся редко. Павел Константинович находится сейчас далеко отсюда, в соседней области в психиатрической больнице, и упорно там всем пытается доказать, что он – агент американской разведки.