Текст книги "Любовницы по наследству"

Автор книги: Вячеслав Школьный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Я склонился над ней, пытаясь ухватить за руку, но тут же услышал за своей спиной дикий нечеловеческий крик:

– Не трогай ее!..

Так же далеко не трезвый «лидер коллектива» грозно нахмурил брови и посмотрел на меня со злостью, присущей разве что разъяренному вепрю.

– Ты что, не понял, что я сказал?!

– Я – учитель этой девочки, а потому имею полное право забрать ее с собой. – На меня пьяные крики наглого подростка не оказали абсолютно никакого воздействия.

– Да отстань ты от меня! – небрежно отбив мою протянутую руку, раздраженно завопила Вероника. – Какой ты, в задницу, учитель!.. Я верила ему, как старшему брату, а он слинял… как последняя сопля, и даже не попытался ничего сделать…

– Вероника, пойми, я хочу тебе помочь…

– Заткнись, ублюдок! – еще громче закричала она, кое-как поднимаясь с пола и шатаясь, как бригантина во время шторма. – Предлагать свою помощь нужно было раньше, когда мне она требовалась. А сейчас со своей помощью можешь идти на все четыре стороны.

– Дядя, – снова дал знать о себе внезапно оказавшийся прямо передо мной рыжий подросток, – я думаю, тебе лучше поскорее свалить отсюда подобру-поздорову. А то ведь я за свою братву не ручаюсь.

– Без нее не уйду, – решительно заявил я, хотя и понимал, что это может обернуться для меня не совсем хорошо. – Пошли, Вероника.

Мои руки на этот раз вовремя поймали споткнувшуюся о доску и снова падающую девушку. Ей удалось устоять на ногах, но голова все же резко наклонилась вперед, и наружу изо рта вырвалась вся находящаяся в желудке розовая жидкость, которая в сопровождении соответствующего звука напором полилась на пол. Некоторые из ребят скривили свои физиономии и брезгливо отвернулись. Ноги Вероники внезапно подкосились, поэтому мне пришлось крепко подхватить ее за талию.

– Боже, девочка, да тебе же срочно нужно домой…

«Девочка» меня не слышала, продолжая старательно избавляться от содержимого своего желудка. Глаза ее стали ужасно красными, а лицо быстро начало бледнеть.

– У нее нет дома! – агрессивно заявил рыжий. – Она хочет жить здесь, а значит, и останется здесь!

– Нет, дорогой, – решительно заявил я, отводя «куклу-неваляшку» в сторону и опирая ее спиной о грязную стену, – здесь она ни в коем случае не останется. Ей нужно в нормальные человеческие условия.

– Слышите, пацаны, – парень с ехидной ухмылкой обернулся к своим друзьям, – ему, видите ли, наши условия почему-то не нравятся. Да ты за свой базар отвечаешь, лох ты вонючий?..

Повод для начала драки был выбран ним как нельзя более удачно.

Как поступить в данной ситуации, я не знал. Противников для меня одного было здесь явно многовато, и даже, если мне все же удастся со всеми ними справиться, то где гарантия, что я кого-нибудь не покалечу? А такой финал данной стычки еще более нежелателен, чем обратный, – ведь они все-таки несовершеннолетние, а значит, виноватыми сами в своих проблемах вряд ли будут.

Один из подростков решительно выхватил из-под топчана пустую полулитровую бутылку и одним ударом об пол превратил ее в «розочку», второй, увидев это, лихо подхватил попавшуюся под руку доску с торчащими из нее гвоздями. Лидер же надвигался на меня без какого бы то ни было «оружия», лишь крепко сжав довольно увесистые для его молодого возраста кулаки.

– Постойте, ребята, – в меру миролюбиво произнес я. – Может, давайте решим все без драки. Вы что, не понимаете, что ей сейчас плохо, что она нуждается в теплой постели и лекарствах?..

– Она не хочет отсюда уходить! – Глаза подростка налились кровью. Создавалось впечатление, что этот парнишка готов сейчас убить любого, кто станет препятствием у него на пути. – А в лекарствах через несколько минут будешь нуждаться ты!

– Да, я никуда не пойду!.. – Вероника резко перестала блевать и, не отходя от стены, выпрямилась во весь рост. – Не хочу, не хочу никуда идти! Отстаньте все от меня!..

Девушка попыталась отпрыгнуть от своего места подальше и слегка пошатнулась.

– Спокойно, Череп, остынь! – неожиданно раздался откуда-то слева знакомый требовательный голос.

Я повернул голову в сторону открытой двери. В проеме стоял одетый в короткую кожаную куртку и уверенно держащий руки в карманах Вадик Шевчук. Головной убор на нем отсутствовал, подбородок был слегка поднят, что ясно говорило об уверенности парня в своей правоте и в том, что все окружающие его непременно послушаются.

– Шева, ты? – удивленно воскликнул Череп, резко теряя свой воинственный вид и покорно опуская кулаки. – Ты его знаешь?

– Это мой учитель, не трогайте его… – Вадик подошел ко мне и дружелюбно протянул руку для приветствия. – Извините, Андрей Николаевич, ребята слегка перебрали. А вообще-то они хорошие, покладистые. Не обижайтесь на них.

– Да они мне вроде бы пока ничего и не сделали, – усмехнувшись, пожал плечами я.

Вероника все же неуклюже добралась до топчана и снова плюхнулась на свое прежнее место между двумя парнями, которые, отбросив в стороны свое «вооружение», резко приняли вид «невинных ягнят».

– Ты видишь, что с ней творится? – Я кивнул головой в сторону девушки.

Вадик приблизился к своей подружке и заботливо присел перед ней на корточки.

– Вероничка, с тобою все в порядке?

Ничего не ответив, девушка только виновато шмыгнула носиком и кивнула головой. По всей видимости, говорить ей после приступа рвоты было крайне тяжело.

– Может, положить ее, пускай поспит? – предложил Череп.

– Лучше отвести домой, – настойчиво сказал я.

– Не надо, – возразил Вадик. – Вы же видите, куда ее тащить в таком состоянии? Пускай пока проспится здесь, а потом я ее заберу к себе.

Он помог девушке подняться с топчана и провел ее с помощью Черепа к одной из зашторенных кабинок. Вероника не сопротивлялась, послушно легла на предложенную ей лежанку и тут же крепко уснула.

– Вы как нашли это место, Андрей Николаевич? – спросил Вадик, выходя из-за грязной клеенчатой шторы. – О нем ведь никто из наших родителей не знает.

– Зато от любопытных старушек-соседок не скроешь ничего, – иронично заявил я. – Может, выйдем поговорим на улицу?

– Без проблем. – Вадик обменялся недвусмысленным взглядом с Черепом и вслед за мной вышел из подвала…

– Как тебя угораздило в такую компанию попасть? – поинтересовался я, когда мы оказались с ним наедине на морозном воздухе.

– А чем она плохая? – удивленно пожал плечами парень. – Компания как компания. Сейчас ведь вся молодежь такая, – водку пьют, травку курят. Эти, слава Богу, хоть наркотой не балуются. А с кем дружить еще? Веронике с ними интересно, приходится и мне поддерживать знакомство.

– Да я бы не сказал, что ты для них – просто знакомый. Все-таки они тебя уважают, ишь, как сразу подчинились. Одного слова хватило.

– Просто так себя поставил, – без каких-либо эмоций ответил парень. – Они ведь почти все из бедных необеспеченных семей, в школах и ПТУ учатся плохо, избытком знаний не страдают. А я, насколько вам известно, немного пограмотнее их буду, тем более, что не пью и не курю. Такой человек для них в некоторой степени феномен. Знаете, а ведь когда я первый раз сюда пришел, – тоже подобный конфликт возник. Подраться пришлось с Черепом один на один. Победил – и сразу же стал авторитетом. Силу эта публика уважает, а все остальное им как-то до лампочки. Хотя Веронику они лелеют почему-то, как хрустальную вазу. Так что нам с ними живется довольно неплохо. А вы, небось, пришли с Вероникой очередное занятие проводить?

– Какое там занятие, если у нее в семье такое горе, – сочувственно сказал я. – Просто захотелось оказать девушке хоть какую-то моральную поддержку.

– Лучше не надо, – искренне возразил Вадик, – она сейчас на вас очень зла. Я, признаться, и сам толком не понял, за что именно… Нужно, чтобы прошло какое-то время, – ей необходимо придти в себя, немного забыть о том, что произошло. Может быть, тогда все и наладится. А пока вам с ней будет лучше не встречаться, – сделайте вторник для себя выходным.

– Честно сказать, Вадик, я уже подумывал над тем, чтобы со всеми вами расстаться.

– То есть, как? – непонятливо посмотрел на меня парень.

– Две недели за оплаченные вами Колесникову деньги я честно отработал. Теперь ищите себе другого преподавателя. Не мой это хлеб, – не нравится мне такая работа. – Каждое сказанное слово я произносил с некоторой искрой грусти в сердце. С кем, с кем, а с Вадиком расставаться мне не очень-то и хотелось. Общаться с этим парнем мне было действительно приятно, но если уж надумал рубить концы, то рубить их нужно было полностью, не оставляя никаких исключений. – В принципе, ты ведь можешь готовиться к университету и сам, – зачем твоей матери по-глупому тратить деньги на репетитора?

– А как же Вероника?

– С Вероникой тут дело куда сложнее. Она сейчас в далеко не завидном положении. Такое случилось с мачехой и отцом. Скажи, а ты веришь в то, что убийство своей жены совершил Николай Федорович?

– Нет, – решительно ответил парень, – не тот он человек. Я очень уважаю Николая Федоровича и просто не понимаю, как могли ему предъявить такое дурацкое обвинение? Наверняка, он сделал признание под чьим-то давлением.

– В этом мире, дорогой мой, к сожалению, все продается и покупается. – Я с сочувствием положил парню руку на плечо. – За данным преступлением стоят такие высокопоставленные дяди, до которых ни тебе, ни мне не дотянуться. Им нужно было убрать со сцены конкурента, – они и убрали…

– Но милиция ведь отлично видит, что это все – чистой воды блеф?

– Милиция вся тоже у них куплена. Политика, Вадик, – дело чересчур серьезное. Сегодня ты – лидер, а завтра тебя нет. Так что в эти дела таким, как мы, лучше не вмешиваться. У тебя сейчас прибавится других забот – забот о Веронике, которую ни в коем случае нельзя бросать на произвол судьбы.

– Я уже хотел поговорить с матерью о том, чтобы она пожила у нас, – спокойным тоном произнес собеседник, – хотя бы до того времени, пока мы с ней не поступим в университет. Вероника никак не хочет жить у своей тетки, – там большая семья и отношение к ней не очень дружелюбное.

– Поэтому она оттуда и убежала? – поинтересовался я.

– Да, – утвердительно кивнул Вадик, – и я ее за это ничуть не осуждаю. Пускай человек живет там, где ему нравится. А эта квартира все равно ведь останется за ней. Имущество и счета в банке тоже никто не конфисковал, так что жить ей будет за что. Как вы думаете, мать согласится с моим решением?

– Думаю, согласится, – поразмыслив, пожал плечами я, – у тебя очень хорошая мать, она не пойдет против твоей воли. Кстати, попрощайся, пожалуйста, с ней за меня, объясни ей мою точку зрения.

– А вы что, больше к нам так никогда и не зайдете?

– Кто его знает? – неуверенно ответил я. – Может быть. Наверное, я не так немного выразился. Прощаться не надо, просто передай привет.

– Вот это – совсем другое дело. – Вадик заметно повеселел на лице. – Ну ладно, – пойду в подвал, посмотрю на свою ненаглядную, как она там без меня?

– Ей тоже привет, – кинул напоследок я, – большой и пламенный. И передай, – пускай побыстрее «выздоравливает» и больше подобными болезнями не болеет.

– Будем стараться как-то ее «лечить» ее от такой «болезни», – в такт насмешливо заметил парень, спускаясь по ступенькам вниз.

Я с облегчением вздохнул. Какой-то невидимый камень после разговора с ним прямо таки свалился с моих плеч. Вечер еще только-только начинался, и надо было хотя бы раз за последнее время провести его дома у телевизора.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ

Наверное, с вечера я по рассеянности забыл плотно закрыть на кухне кран, потому как утром проснулся от звука ритмичного и монотонного падения капель в раковину. Каждая из них била меня словно молотком по голове и периодически заставляла вздрагивать, словно в легком приступе эпилепсии.

Но нормально выспаться мешало отнюдь не это, а совсем другое. Все мое сознание снова было забито до отказа самыми, что ни на есть, разнообразными бредовыми идеями…

Я решил не дожидаться положенного времени, а пойти в гости к Черновым прямо с утра. Вполне реальным мог оказаться тот вариант, что именно сейчас мне удастся застать Глеба Семеновича дома одного, если, конечно же, его драгоценная супруга утром ушла на работу, а «добровольная сиделка-энтузиастка» Тамара Ишаченко не соизволила, вопреки своему напряженному распорядку, прибежать к нему на часок-другой. Но по всем моим расчетам подобное произойти никак не могло, а значит, моему разговору с Черновым не должен был помешать практически никто…

Когда же дверь нужной квартиры передо мной приветливо распахнулась, я сразу понял, что фортуна в этот день была ко мне не слишком благосклонна. На пороге в своем обычном домашнем халате, без следа какой бы то ни было косметики на лице, предстала Любовь Васильевна Чернова собственной персоной.

– Ты? – удивленно спросила она. – Почему сегодня так рано? Дети ведь еще в школе.

– По тебе соскучился, – не зная, что ответить, шепотом соврал я, – не смог выдержать до вечера. Муж, кстати, дома или нет?

Люба с определенной радостью пропустила меня в квартиру и заперла за собой дверь.

– Глеб остался у своих родителей, – игриво сказала она. – После того, как туда нагрянула милиция и устроила ему массу допросов, Семен Кондратьевич настоял на том, что не отпустит его от себя ни на шаг и будет обиваться от наглых нападок властей вместе с сыном всеми дозволенными и недозволенными методами.

Моему разочарованию просто таки не было предела. Первым желанием было резко развернуться и уйти, только взять перед этим у нее адрес родителей мужа, чтобы сразу же без промедления отправиться туда.

– Знаешь, Андрей, – не дав мне произнести ни единого слова, улыбнулась Люба, – а это даже в некоторой степени хорошо, что ты сейчас пришел. Я уже даже начинала ломать голову, куда отправить мальчиков на вечер.

– Это еще зачем?

– Как зачем? Ты что, маленький ребенок, что ли? Мне, к твоему сведению, очень уж понравилось быть с тобой наедине. – Люба смело прикоснулась ко мне чуть ли ни всем своим телом, и я достаточно хорошо ощутил под халатом упругость ее груди. – А тебе как со мной? Признавайся.

– Погоди, Люба, погоди, пожалуйста. – Я бесцеремонно отстранил женщину от себя. – Давай лучше сначала просто поговорим…

– О чем нам говорить? – Быстро возбуждающаяся женщина уже не могла остановиться. Она настойчиво стянула с меня куртку и потащила за собой в зал. Присев рядом на диван, нежно приложила к своей горячей щеке мою холодную от мороза ладонь. – Неужели я тебя ничуть не привлекаю? Ну, конечно же, в таком неряшливом наряде. Погоди, я сейчас…

Люба попыталась встать, но я крепко ухватил ее за руку и на этот раз решительно притянул к себе.

– Ты можешь дать мне возможность сказать хотя бы слово? – Мой грозный рык заставил женщину немного опешить. – Даже если ты так хочешь заняться сейчас любовью, – не стоит этого делать. Твои сыновья могут появиться здесь в любой момент. Что они подумают, если застанут нас на горячем?

– Раньше пяти вечера их не будет. – Люба кивнула головой в сторону часов. – Можешь не сомневаться. Так что у нас с тобой имеется в наличии еще уйма времени, почти половина рабочего дня.

– Что это у них за такая учеба до пяти вечера? – удивленно поинтересовался я.

– Как обычно: уроки, художественная самодеятельность, потом радиокружок, – они ведь у меня вундеркинды.

– И только английского по вечерам им как раз для полного счастья не хватало, – скептически заметил я.

– Правильно говоришь, – зачем им английский язык, когда сейчас рядом со мной находится такой мужчина! – темпераментно покачала головой Чернова. – Пускай потерпят до следующей недели.

– Следующей недели не будет, – отводя от нее в сторону взгляд, решительно сказал я, – так что сегодня – прощальная гастроль.

– Погоди, погоди. То есть, как это не будет?

– Очень просто. Мой контракт закончен. Положенное время я честно отработал. Пусть теперь Юрий спокойно спит в своей могиле и не думает о том, что в этом мире он кому-то что-то остался должен. Я уже предупредил Вадика Шевчука, сегодня, если получится, зайду так же на работу к Тамаре, скажу ей. А вот Лесницких все же поневоле придется в понедельник посетить, так как их американский папа пребывает в Киев только на выходных.

– Но договор ведь был на долгосрочную работу, – попыталась возразить Люба.

– Если брать по большому счету, то ни о чем я с вами никогда не договаривался. Договор у вас был с Колесниковым, а он уже на небесах, так что, Любаша, хочешь ты того или нет, а нам с тобой придется расстаться. – Я повернул к ней свое лицо и посмотрел на женщину искренним сочувственным взглядом.

– Нет, Андрей, нет! – она вырвала из моей ладони свою гладкую руку и, вскочив с дивана, как дикая кошка отпрыгнула в сторону. – Скажи, что это неправда. Неужели наш так хорошо начавшийся роман так быстро закончится?

– А он и не начинался, – тоном самовлюбленного эгоиста произнес я. – Как-то ведь раньше ты без меня жила. Придется привыкать опять жить таки же образом. В принципе, для вас ведь не составит особого труда найти нового репетитора для своих детей и любовника для вас. Твои подруги в этом деле более расторопные, так что не переживай, – скоро будете иметь другого бой-френда.

– Мне не нужно другого, – покачала головой Люба, – мне нужен только ты. После прошлой среды я словно заново родилась на свет, можно сказать, впервые за последние два года почувствовала себя женщиной. Я смирилась с мыслью, что у меня все хорошо, все в порядке, и даже инвалидность мужа показалась по сравнению с этим сущим пустяком. Неужели ты так подло все это перечеркнешь, вырвешь из моей жизни ту единственную отдушину, которая в ней имеется?

– Обстоятельства заставляют, – сухо ответил я. – Просто поставил мысленно себя на место Глеба Семеновича и подумал, – как все-таки неприятно человеку ощущать свою беспомощность, свою ненужность в этом мире. Да еще, вдобавок ко всему, и жена изменяет. Наверняка, он в курсе твоих любовных похождений.

– Конкретно о тебе он пока ничего не знает, – попыталась оправдаться Люба.

– Но скоро узнает… и даже намного быстрее, чем ты думаешь.

– Не узнает вообще. – Женщина решительно шагнула в мою сторону и демонстративно упала передо мною на колени. – Я клянусь тебе, что сделаю все от меня зависящее, чтобы он ничего об этом не узнал.

– Успокойся и встань, – брезгливо сказал я, подхватывая ее под руки и пытаясь поднять резким рывком, – не годится так унижаться, перед кем бы то ни было. Ты, я вижу, совсем уже раскисла, если вообще из ума не выжила.

Женщина не сопротивлялась, – я твердо поставил ее на ноги и усадил в мягкое кресло напротив себя.

– Будь умницей, Люба, и пойми, – я не могу вести такой образ жизни, какой вел в последние месяцы жизни Юрий, – навешивать рога целой толпе мужей и постоянно трястись за спасение своей задницы. Постоянно жить в страхе. Может быть, конечно, я и сам отчасти виноват в том, что случилось между мной и всеми вами. Больше подобных ошибок в своей жизни я не хочу допускать, понимаешь?

– Понимаю, – тяжело вздохнув, ответила женщина, – я отлично понимаю, что ты – просто обычный трус. Ты даже трусливее своего друга Юрия. Тот хоть боялся, но все равно продолжал делать свое дело. А ты сразу хочешь спрятаться в кусты. Мы ведь все ждали, что ты соизволишь придти к Ленке на похороны… Ждали, да так и не дождались. Каждая из нас задавала себе вопрос, – почему же он не пришел? Ведь знал же, когда и где? Знал… Может, что-то тебе помешало? Так вряд ли, – человек ты, насколько мне известно, не очень занятой, тем более в субботу. Потому и остается лишь один ответ – ты побоялся. Побоялся смотреть в глаза нашим мужьям, хотя вполне мог догадаться, что кроме Батурина никого из них на похоронах не будет. Ты просто увидел, что Юрий и Елена были убиты практически одинаково, и наверняка подумал так же, как и эти проклятые менты, что Батурин с помощью Глеба решил отомстить своей неверной жене и ее любовнику. А это значило, что следующим в списке жертв вполне мог оказаться ты, поэтому и решил побыстрее рвать когти… Признайся, ведь именно поэтому ты решил всех нас так резко бросить?

– Думай, как хочешь, – не в силах больше с ней спорить, махнул рукой я.

– Уходишь от ответа, дорогой, то-то… – злорадно сверкнула глазами женщина. – Правды о себе слышать никто не любит, особенно если эта правда жестокая. Какой же ты все-таки лопух, Андрей, какой ты все-таки дурак! Ну, неужели ты поверил в ту сказочку, которую придумал сам для себя этот больной на голову следователь майор Порошков?

– У меня есть свои мысли на этот счет, – равнодушным тоном ответил я.

– Конечно, конечно! У вас у всех полно своих мыслей, да только каждый держит их при себе, боясь высказать другим. Хоть бы один человек нашелся, который смог бы возразить этим обнаглевшим козлам из правительства. Вот так, без всяких на то оснований, оно сейчас все и делается, никаких тебе рамок закона никто не соблюдает. Повесят на Глеба обвинение, и все как олухи согласятся с ним, скажут, правильно все это. И Глеба, как и Батурина, заставят сделать официальное признание. А ведь он не делал этих мин. Вернее, он разрабатывал какие-то чертежи вместе со своим отцом прямо в его доме, но только не делал. И с Батуриным не имел абсолютно никаких контактов. Они почему-то на дух один одного не выносили. Еще с самого начала, как только Ленка вышла замуж за Николая, и они впервые заявились к нам в гости, Глеб невзлюбил этого выскочку. Он вообще не уважал людей подобного типа, поэтому и с известными режиссерами на киностудии часто вступал в конфликты.

– Может быть, конфликт между ними возник просто на почве разносторонних интересов? – спокойно предположил я. – Ведь Глеб Семенович помешан на технике, он – инженер от Бога. А Николай Федорович больше отдает предпочтение гуманитарным наукам. В связи с этим, они имеют совершенно разные взгляды на жизнь и не находят общих тем для задушевной беседы.

– В частности ты прав, – более спокойно согласилась Люба. Ее пыл заметно утих, и теперь с ней можно было говорить вполне нормально. – Но только не это здесь главное. Батурину ведь всегда везло в жизни. У него было очень много женщин, – даже будучи женатым, он не знал отбоя от молодых девушек. Я поначалу сама потеряла от него, тогда еще молодого учителя истории, голову. И все подружки мои лучшие тоже: и Ленка, и Алка, и даже скромница Томка. Последнее всех нас очень раздражало, – когда мы все втроем наперебой пытались сами влезть к нему в постель, он хотел только лишь нашу недотрогу Тамару. И все бы у них в последствии отлично получилось, да судьба преподнесла неожиданный сюрприз. Томка была тогда девочкой-паинькой, и не давала Николаю для сближения никакого повода. И вот, когда ее изнасиловал Пашка Ишаченко, ты ведь, надеюсь, знаешь об этом?.. – Я молча кивнул головой. – Так вот, узнав об этом, Николай резко от нее отвернулся. Перестал уделять внимание, да и вообще общаться, будто бы она не человек, а пустое место. Видать, требовалась ему не сама Тамарка, а только ее девственность. А она тогда в результате этого резко отвернулась от всех нас. Ну, это тоже не столь важно… Главное, что я хочу сказать, – Кусалина была единственной из нас, которую Батурину не удалось раскрутить на интимную близость. Но сильно насчет данного обстоятельства он не страдал, – после изнасилования она стала ему просто противна. И это дало нам шанс. Ленке первой из всех удалось переспать с Батуриным, – она тогда прямо визжала от счастья и кричала об этом, дура, на всех углах. Разве я могла не попробовать того, что так громко расхваливала она?..

– То есть, ты тоже спала с Батуриным?

– Это была самая глупая ошибка моей молодости. – Люба недовольно скривила лицо. – В отличии от Ленки, мне он в постели совершенно не понравился. Так, средней паршивости мужик, в отличии от тебя, – обычный мешок с тряпками. Я очень жалела тогда о том, но изменить уже ничего не могла. После него меня даже на несколько лет отвернуло от всех мужчин… До самой встречи с Глебом.

– И твой муж об этой ошибке твоей молодости знал?

– Конечно, а зачем мне ее было скрывать? – Чернова непринужденно пожала плечами. – Перед свадьбой мы открыли друг другу все свои тайны. У него прошлое было еще поинтереснее моего.

– И все у вас было хорошо до тех пор, пока Елена не вышла замуж? – высказал предположение я.

– Именно так. Когда Глеб познакомился с Николаем, я заметила, что он понемногу начал меня к нему ревновать, хотя я не подавала для этого никаких поводов. Ленка выглядела тогда самой настоящей дурой – так потеряла голову от счастья. Она вообще не придавала значения личной жизни Николая до их брака. Не ревновала ни к бывшей жене, ни ко мне, ни к Алке Шевчук…

– Алла тоже с ним спала?

– Да, буквально через несколько недель после меня, – спокойно ответила Чернова. – Я пыталась ее, было, убедить не делать этого, убеждала, что мужик – тюфяк, ничего не стоит в плане своей мужской пригодности, но «реклама» Возковой для нее оказалась более веским аргументом, – Алке удалось затащить Батурина в свою постель. После, где-то через месяц или через два, она все же призналась мне, что я была права. Николай действительно оказался полным фуфлом.

– И в каком году эти события происходили? – спросил я.

– Точно не помню, – задумчиво ответила женщина, – то ли в восемьдесят первом, то ли в восемьдесят втором. То ли год прошел, то ли два, как мы школу закончили. А зачем тебе это знать?

– Да так, – усмехнулся я, – просто интересно, – не может ли Вадик Шевчук быть сыном Николая Батурина?

– Мы сразу тоже так думали, как и ты, – без малейшей тени удивления произнесла Люба, – но Алка категорически утверждала, что это не так. У нее тогда было несколько постоянных любовников, которых я, по правде говоря, не знала. С одним из них, горкомовским работником, имеющим жену и троих детей, она встречалась довольно долго. Получала от него дорогие подарки, большие суммы денег, наверное, и Вадика он ей тоже «подарил». Алка не любила об этом распространяться, поэтому мы и не спрашивали. Она вообще баба скрытная – вечно плачется, что такая несчастная, а сама, стерва, постоянно на стороне кого-то заимеет, а с подругами делиться не хочет…

– Ну ладно, хватит подробностей. – Я расслаблено откинул голову на спинку дивана и тупо уставился в аккуратно выбеленный потолок. – Мы почему-то отвлеклись темы. Стало быть, ты уверена, что версия майора Порошкова не верна, – Глеб никак не мог быть сообщником Батурина.

– Не мог, – решительно покачала головой женщина, – это однозначно. При одном упоминании о Николае Глеба бросало в дрожь. Он был слишком разборчивым насчет женщин, слабо пользовался у них успехом, поэтому может где-то там, в глубине души, в некоторой степени и завидовал обаятельному и так легко делающему себе карьеру Батурину. Когда мой муж был тяжело травмирован и окончательно осознал, что он инвалид, у нас с ним состоялся разговор, заключавшийся в том, что Глеб дает мне полную свободу в общении с мужчинами, конечно, в определенных рамках, но только с условием, чтобы с Батуриным я ему никогда не изменяла. Я поклялась, что так оно и будет, и до сих пор пока не нарушила клятвы. Теперь ты понимаешь, какие отношения могли быть между двумя этими мужчинами?

– Ты говорила о данных обстоятельствах следователю?

– Говорила. Только что толку, – он ничего и слушать не хочет. Все равно, говорит, я докажу, что Чернов причастен к убийствам. И все ваши алиби, добавил, лопнут, как мыльный пузырь.

– Не бойся, Люба, – попытался успокоить ее я, – Порошков больше пугает, чем действует.

– Хорошее пугало! – Черновой снова овладело пессимистическое настроение. – Свалить такую глыбу как Батурин. Доказать его вину, добиться признания от человека, имеющего депутатскую неприкосновенность. Такое не каждому обычному следователю под силу. Для этого талант нужен.

– Ну, предположим, во всем том, что ты назвала, не только его заслуга, но и тех товарищей, что сидят гораздо выше, чем он, так что управа есть пока на каждого. Я только вчера с ним беседовал. Прокурор не дает ему ордера на обыск в вашей квартире и в доме стариков-Черновых. А это что-то все-таки значит.

– Да пускай ищут, – скептически махнула рукой женщина, – все равно ничего не найдут. У нас в квартире вообще не осталось никаких следов от Глебовых разработок, а Семен Кондратьевич, я думаю, тоже не дурак, – все возможные улики постарался уничтожить. Так что обыск им ничего не даст.

– Будем надеяться, – сказал я, – мне ведь, знаешь, тоже не хочется, чтобы твой муж пострадал. Я, признаться, и пришел сюда только потому, чтобы увидеться с ним и поддержать в трудную минуту.

– Да что ты такое говоришь! Какие мы стали благородные! – всплеснула руками Люба. – Ты не заметил, что начинаешь сам себе противоречить. Сначала здесь заявляешь, что собираешься бросать всех нас на произвол судьбы, а потом резко решаешь увидеть Глеба и поддержать его.

– Ты насмехаешься, – немного покраснев, опустил голову я, – а мне ведь действительно вас жалко. Ведь вы, в принципе, – неплохие люди, и, вдобавок ко всему, очень несчастные. Честно сказать, – и бросать то вас на произвол судьбы как-то неудобно. Но с другой стороны, – не в каждой ведь ситуации следует давать волю эмоциям. Нужно ли это делать вообще? Увидеться с Глебом, поддержать его, – это да. Но продолжать то, что произошло между нами…

– Тоже да! – не дав мне возможности докончить фразу, восторженно вскликнула Люба. Ее лицо снова приобрело прежнюю яркую окраску, а хмурость и раздражительность резко куда-то улетучились, будто бы и не было их вовсе. Женщина радостно вскочила с кресла и снова вплотную приблизилась ко мне. – У меня есть для тебя дельное предложение. – В ее глазах шаловливо заиграли игривые искорки. – Если ты уж так хочешь повидаться с моим мужем, то мы можем проехать к нему за город прямо сегодня. Но только не раньше, чем через пару часов…

– Разве ты на работу сегодня не пойдешь?

Ласковые руки плавно легли мне на плечи, мои же ладони инстинктивно потянулись к мягким податливым ягодицам и притянули женщину поближе.

– Сегодня я отпросилась пораньше. – Глаза ее еще сильнее засверкали бесноватыми зайчиками. – Работала всего лишь до десяти, а потом пришла домой, как раз незадолго до твоего прихода. Нужно было тщательно подготовиться к предстоящей этим вечером встрече с тобой и как-то решить проблему с сыновьями. Но, как видишь, ты явился намного раньше положенного срока и даже не дал мне привести себя в порядок.

– Может, не стоит этого вообще делать? – несмело предложил я.

– Стоит, Андрюша, очень даже стоит. Я несколько вечеров подряд специально для тебя разучивала новый танец. А ты говоришь, – не стоит… Главное, верь мне, дорогой, и все будет в порядке.