Текст книги "Любовницы по наследству"

Автор книги: Вячеслав Школьный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Почему испытывал? – пожал плечами я. – Нечто похожее происходит и сейчас. Всё, что вы в данный момент говорите, в определённой степени верно, – между нами действительно устанавливается какой-то незримый контакт, – и в этом мы никак не сможем друг друга обмануть.

Я решил принять его загадочную неизвестно для чего затеянную словесную игру, – она меня начинала даже немного забавлять.

– Ну, это вы уже перегнули, – засмеялся Харченко. – Обмануть друг друга могут все люди, даже сиамские близнецы. Здесь совсем другое. Есть у меня один друг, похожий на вас, и внешне, и по характеру. Зовут его Павел Маслюк. Несколько лет назад он работал у меня в отделе оперативником, после чего не смог больше выполнять требования нашего милицейского устава и перешёл в частное сыскное бюро. Не потому, что парень слаб духом, нет. Просто не может он хитрить в общении с начальством, идти на всевозможные уступки принципам ради карьеры. Он, как и вы, привык действовать напрямую, без всяких там обходных путей.

– А вы, стало быть, можете?

– А я, стало быть, могу. Поэтому на своей должности и держусь, не слетаю.

– Зачем вы это всё мне рассказываете? – Я отставил в сторону свою опустевшую чашку и положил руки на стол более расслаблено. – Не жаловаться же на судьбу свою горькую сюда пришли.

– Нет, не жаловаться, в этом вы правы… – Харченко безысходно уставил глаза в потолок и призадумался. – Давай для начала перейдём на «ты»?

– Как-то неудобно, всё-таки не с дружком в баре, а с официальным лицом беседую… – нерешительно замялся я.

– Брось эти глупые коммунистические предрассудки. Официальные лица будут в управлении, а сейчас у нас обоих выходной, ты сидишь дома, я – у тебя в гостях, я – Виктор, ты – Андрей, договорились?

– Хорошо, попробуем, – согласился я. Его странное поведение становилось для меня всё непонятнее, чем больше и больше меня увлекало.

– Так вот, Андрей, у меня возникло одно небольшое предположение. – Виктор отошел от окна и снова сел на табурет. Его лицо уже не выглядело таким болезненным, он стал чувствовать себя в моём присутствии значительно бодрее. – Я ведь не случайно сравнил тебя с Пашей Маслюком. Если вы так похожи с ним своими поступками, то, стало быть, у вас и психология несколько похожа. После нашей последней с ним встречи я пришёл к такому выводу, что если бы меня не дай Бог убили, а смерть списали на случайное совпадение, то в это бы поверил кто угодно, только не Паша. Не смотря ни на какие запреты со стороны юридических лиц, он бы по любому начал собственное расследование и не успокоился бы до тех пор, пока бы не нашёл убийцу и не наказал его. Почему-то кажется мне, Андрей, что ты действуешь именно так. Ниточка для зацепки у тебя есть, – ревнивый муж, решивший отомстить любовнику своей жены, – вот ты и начал потихоньку выискивать и потрошить всех любовниц Колесникова.

– Браво, капитан. – Я демонстративно захлопал в ладоши, хотя в душе появилась какая-то нотка раздражённости и неприязни. – Каким исключительным интеллектом Шерлока Холмса нужно обладать, чтобы об этом так быстро догадаться? Только ведь не забудьте учесть, – ничего противозаконного я не делаю, и вам в расследовании ни единым своим шагом не мешаю.

– Вот это тебя пока что и спасает, – улыбнулся Харченко. – Вопрос заключается только в одном, – откуда ты узнал все их адреса?

Скрывать правильный ответ не было смысла, – обо всех моих «похождениях» он был осведомлён больше, чем я того ожидал.

– Записная книжка Юрия у меня оставалась, – чистосердечно признался я без единой капли смущения. – Может, надо было предъявить её следствию?

– Следствию – нет, а вот мне – желательно, – задумчиво произнёс Виктор.

– Но ты ведь это дело уже не ведёшь…

– Не в моих правилах бросать начатую работу на полпути. Я ведь тоже, как и ты, ни одной секунды не верил в случайность смерти Колесникова, и поэтому втайне от начальства начал накапливать кое-какую информацию на этот счет… Во внерабочее, разумеется, время.

Я заинтересовано посмотрел на собеседника. Смысл его игры постепенно начинал до доходить до моего непробиваемого мозга.

– Да, Андрей, не удивляйся особо. В этом нет ничего неожиданного. Нам, сыскарям, как и всему честному народу, начальство в некоторых случаях в открытую перекрывает кислород. Уж слишком быстро они замяли дело Колесникова. Материалы передали в другое ведомство, где их подшили к многотомному собранию сочинений о серии террористических актов, прокатившихся по стране. ОБОП свои «мемуары» держит в секрете, поэтому до нас информация оттуда не доходит. Так что, если надеяться на них, то все висящие мертвым грузом на нашей шее преступления так и останутся нераскрытыми.

– Можно подумать, – вы лучше работаете, чем они? – язвительно проворчал я.

– Зря смеёшься, – с полной серьезностью заявил Харченко. – Если судить по статистике, – куда лучше. Мы ведь боремся с бытовыми преступлениями, а они – непосредственно с мафией, потому у них буквально на всём лежит сплошное табу, – руки полностью связаны. Возможности проявить себя в деле куда меньше.

– Я то думал, – наоборот…

– Вот именно, все так думают. Не всё, о чём галдят по телевизору, является правдой. Посмотри вокруг, Андрей. Сколько в стране развелось преступных группировок, которые бесчинствуют нагло и в открытую. И всем им хоть бы хны. Адвокаты работают чётко, а наша братва – увы… Ну да ладно, – обсуждать других все мы грамотные, а уделять слишком много внимания политике, – нервов не хватит. Давай лучше о своём деле поговорим. Так вот, пока ты таскался по женщинам своего ненаглядного Юрия, я успел проверить алиби всех подозреваемых, то есть их мужей, если тебе, конечно, это интересно. – От Виктора не скрылось чрезмерное расширение моих заинтересованных глаз. – Стало быть, друг мой, спешу тебя уведомить, что никто из них прямо не мог совершить этого преступления. Глеб Семёнович Чернов весь тот вечер сидел в своём инвалидном кресле и вместе с женой и детьми смотрел телевизор. Мало того, я с большим трудом проверил все его телефонные звонки за прошлую пятницу. Никуда никто из его квартиры в этот день не звонил. Гостей у него тоже не было. Как ты думаешь, мог ли он, в таком случае, организовать преступление даже с помощью друзей? Разве что только заранее с кем договорился… Идём дальше. Четверо дружков Павла Ишаченко утверждают и клянутся чуть ли не на Библии, что в тот вечер они вместе пьянствовали в одном из местных пивных баров. Барменша тоже его опознала как постоянного клиента, и подтвердила, что он был тогда в таком состоянии, что не то, что убить кого-то, – матерного слова произнести был не в состоянии. Питер Маклайн занимался целую ночь какими-то подсчётами на компьютере в одном из своих подшефных банков, охрана которого утверждает, что он из него не выходил, а вот Николай Фёдорович Батурин… Тут случай особый.

– Ну? – с надеждой в голосе спросил я.

– Так вот, как раз в момент убийства твоего друга наш национальный герой выступал по телевидению, была прямая трансляция его интервью по первому всесоюзному каналу.

– А его звонки по мобильному телефону?

– Ты издеваешься? – насмешливо повертел головой Харченко. – Кто меня допустит к его звонкам? И вообще, ты представляешь, сколько их он делает за день? Не дай Бог кому влезть в это дело, – проблем не оберешься…

Я промолчал, сделав тяжёлый вдох.

– То-то, дорогой Андрюша, – подвёл итог Виктор. – Получается, наша с тобою версия летит ко всем чертям. Думаю, тебе придётся смириться с официальной трактовкой преступления.

– Что угодно, только не это, – решительно возразил я.

– Думай, как хочешь. Моё дело – поставить тебя в известность. Просто не хочется, чтобы ты даром терял своё драгоценное время. Хотя, думаю, общаясь с этими женщинами, ты его проводишь с определенной пользой.

– Данные отношения также входят в программу моего расследования, – не без определенной иронии заявил я.

– Конечно, конечно, – снова засмеялся Виктор. – И с целью закрепления памяти о безвременно погибшем друге.

Я недовольно нахмурил брови и бросил на него жестокий взгляд. Подобные шуточки были отнюдь не к месту.

– Ну, не сердись, извини, – более серьёзно сказал Харченко. – Я тебя отлично понимаю. Сам бы на твоём месте долго не мог успокоиться. Потому сегодня к тебе и пришёл, что сочувствую твоему горю. Если бы не понимал – просто бы плюнул на всё и забыл о тебе. – Он поднялся, приблизился ко мне и положил на моё плечо ладонь. – Я хочу, чтобы ты знал, если надо будет помощь, – приходи, звони, координаты мои ты знаешь. Я всегда пойду навстречу.

– На будущее, может быть, и пригодишься, – равнодушно пробормотал я.

– Только, ради Бога, не делай глупостей. Ладно, Андрюша, спасибо за кофе, мне уже пора идти. Всё-таки я – человек семейный, потому долго задерживаться у тебя не могу, и так дома почти не бываю.

Виктор прошёл в прихожую и принялся быстро одеваться.

– Всё-таки постарайся шапку чаще на голове носить, – посоветовал в напутствие я, провожая его до двери. – Менингит, он иногда пострашнее бандитской пули бывает. Не заметишь, как и свалит.

– Ты тоже постарайся с головой дружить, – небрежно ответил он, – брось свои глупые затеи и обязательно помирись с Татьяной. Хорошая всё-таки девчонка, и любит тебя к тому же. Зачем ее мучить?..

Дверь за ним резко захлопнулась, и я остался стоять истуканом посреди прихожей в полном изумлении. То, что он узнал о моей ссоре с Татьяной, окончательно выбило меня из колеи. Что и говорить, этот парень был действительно настоящий киевским Мегре, – сыщиком, что называется, с большой буквы.

Подойти к телефону и набрать на его лихорадочно вертящемся диске Татьянин номер стоило мне огромных усилий. Но я всё-таки смог это сделать. Мне повезло, – трубку подняла сама девушка, а следовательно я был великодушно избавлен от лишней процедуры объяснения с её слишком требовательными родителями. Несколько секунд мой язык покоился в нерешительности что-либо сказать.

– Алло! – в третий раз прокричала Татьяна, – Я слушаю, кто у телефона?

– Тань, привет, это Андрей, – наконец-то виновато вполголоса пробормотал я.

– А, позвонил всё-таки, чудо уссурийское! – не совсем радостно воскликнула она. – Я же, по-моему, ясно тебе сказала, – чтобы не звонил и не приходил.

– Но, Тань, послушай… Мы же тогда невзначай повздорили. Я, конечно, виноват и еще раз прошу за всё прощения. Но мало с кем что случается? Мы же не первый день друг друга знаем. В общем, извини меня…

– Да ты что? Неужели кто-то поколдовал над твоим самолюбием и научил тебя чувствовать свою вину? – В голосе Татьяны послышались искренние нотки удивления. – С каких это пор у моего Андрея поменялся характер?

– Таня, не ехидничай. Я действительно извиняюсь перед тобой и готов искупить свою вину любым способом, в пределах, конечно, разумного. Неужели нельзя пойти ни на какой компромисс?

– Может, у тебя и жизненные планы поменялись? Выбросил, наконец, из своей головы эту бредовую идею насчёт поиска преступника?

Я не ответил на её вопрос, а только громко вздохнул. Мой вздох никак не могли не услышать на том конце провода.

– Почему замолчал? Андрей, ты слышишь меня?

– Да слышу, слышу, – после небольшой паузы с трудом выдавил из себя я. – Всё отлично слышу…

– Я спрашиваю, ты бросил поиск убийцы Юрия? – снова поинтересовалась она.

– Нет, не бросил, – со скорбью в голосе пробормотал я. – Пойми, ведь Юрий был моим другом, я не могу это оставить просто так. Сегодня и капитан милиции уговаривал меня это сделать, но я не могу, пойми, не могу…

– Значит, и я не могу, – недовольно фыркнула в трубку девушка. – Мне не нужен жених, который готов из-за своей дурости превратиться в разорванный кусок мяса. Пойми, это не шутки, – здесь пахнет нешуточной смертью.

– Я об этом знаю, можешь не напоминать.

– Ну, тогда почему ты такой твердолобый?

– Эх, Таня, Таня, ничего то ты не понимаешь. – Я ещё раз горестно вздохнул и вытер со лба выступивший от волнения пот.

– Кто из нас только непонятливый? – злостно огрызнулась Татьяна. – Ладно, чего зря с тобою болтать? Когда поумнеешь, тогда и давай о себе знать! А сейчас, дорогой, бывай здоров, и ещё раз хорошенько подумай своей глупой головой.

– Татьяна! – громко выкрикнул я, но девушка этого уже не слышала. В трубке раздались раздражительные короткие гудки…

Несколько часов я в одной позе пролежал перед телевизором, уставив свой бездумный стеклянный взгляд в пестреющий яркими красками экран, но не воспринимая мозгом ничего из того, что там происходило. Мысли были только о ней одной. И зачем только я первым позвонил? Неужели на этой бездушной ничего не понимающей красавице свет клином сошёлся? Да гори она ярким пламенем, – неделю-другую потерпит, потом сама прибежит!

Настроить свое настроение на нормальный лад было довольно тяжело. Для этого нужно было заняться чем-то посторонним. Я не нашёл никакого лучшего варианта, чем просто приготовить себе обед. Суп получился довольно сносный, благо, мяса из морозильника я для него не пожалел, а если еще и учесть давнюю скуку моего желудка по пище подобного рода, так и вообще лучше блюда невозможно было придумать. Опорожнив единым махом чуть ли не две тарелки, я ощутил в себе совершенно неожиданный прилив сил и отток из организма негативной энергии. Оказывается, для этого и надо-то было всего ничего, – только восстановить нормальный кислотно-щелочной баланс.

Теперь наконец-то наступило время подробно изучить полученные от Половника бумаги. Харченко наверняка заметил во время разговора, что я от него что-то прятал, только виду не подал. Умный все-таки жук, что и говорить. С человеком такого типа нужно было вести себя осторожнее.

Изложенную на скрепленных листах информацию я изучил как можно досконально, – перечитал Жорино «досье» несколько раз, после чего старательно отложил в голове основные интересующие меня факты.

Батурин Николай Фёдорович родился пятого мая 1955 года в городе Батурине Черниговской области в простой семье учителей. Родители мечтали, чтобы их сын тоже стал учителем, поэтому сделали всё для того, чтобы он поступил в Киевский педагогический институт на факультет общественных наук. В 1980 году он закончил это заведение с красным дипломом по специальности «История и обществоведение», успев после первого курса два года побывать в армии, – служил в морской пехоте где-то на Дальнем Востоке. С 1979 по 1989 год был членом КПСС. После окончания института Николай Фёдорович отказался от аспирантуры и пошёл работать обычным преподавателем истории в обычную киевскую школу номер семьдесят девять, где проработал пять лет вплоть до самой перестройки. В 1985 году получил заочно второе высшее образование по специальности «Экономика производства», причём опять же заимел красный диплом и по предложению руководства огромного промышленного гиганта «Азовсталь» уехал в Запорожскую область, где работал сотрудником одного из экономических отделов данного предприятия, а в 1988 году – возглавил этот отдел. Параллельно защитил кандидатскую диссертацию по экономике и получил в 1989 году третье высшее образование по специальности «Правоведение». В 1991 году по неизвестным причинам ушёл с предприятия и вернулся в Киев, где создал свою торговую фирму, переросшую в последствии в акционерное общество «Аспект», которое прославилось своими успехами чуть ли ни на всю страну. В 1994 году Батурин был выдвинут в депутаты Верховного Совета, а в 1996 году – организовал Партию Восстановления Равенства и стал её лидером.

Основными принципами данной партии являлись борьба с коррупцией в высших эшелонах власти, повышение уровня жизненного обеспечения малоимущих людей, создание равноправия не только на бумаге, а и в действительности между всеми гражданами Украины независимо от их финансового положения. В своих докладах Батурин предлагал ряд решительных действий, которые могли реально улучшить благосостояние соотечественников.

Биография была воистину потрясающая. Такой человек вполне мог смело выставлять вою кандидатуру на следующих президентских выборах.

Вот только личная жизнь Николая Фёдоровича оставляла желать лучшего. Первый его брак был зарегистрирован с Фёдоровой Анастасией Георгиевной 1959 года рождения в 1981 году. В ноябре 1982 у них родилась дочь Вероника, а через шесть лет, в 1988– жена Батурина умерла от опухоли, образованной после родов. Через два года, в 1990– почти одновременно скончались его отец и мать, оба из-за болезней, связанных с сердцем. В том же году он повторно женился на Елене Павловне Возковой 1964 года рождения, с которой у него общих детей, к сожалению, не было.

Указанные дальше домашний адрес и телефон Батурина я знал и так…

Никаких компрометирующих личность фактов в данной информации не наблюдалось. Наилучшим образом Жора, естественно, описал политические взгляды данного человека, которые меня интересовали как-то меньше всего. Их я изучил только лишь в целях общего ознакомления.

Да, если верить всему тому, что говорил Батурин, то Украина вполне имела возможность довольно быстро выйти из нынешнего кризиса и перегнать по уровню экономики все самые развитые страны Европы в течении нескольких ближайших лет. Его призывы не были пустой тратой слов как у националистов, коммунистов или социалистов, – все они подкреплялись точными экономическими расчётами с учётом обоснования психологии граждан страны, сделанном на основе заключения учёных-психологов.

Хотя я, признаться, ничему подобному всё равно не верил. Сейчас шла жесткая предвыборная кампания. Все партии имели непреодолимое желание пролезть в список для голосования, поэтому такая мелкая из них, как Партия Восстановления Равенства, не имела на победу практически никаких шансов, хотя её рейтинг среди народа значительно увеличивался с каждым последующим месяцем. Батурин был отличным оратором, хорошим организатором и агитатором, он мог вести за собой массы, и люди ему верили. Но слишком уж слабым он являлся пока что конкурентом для нынешней политической элиты, укоренившейся в руководстве страны на протяжении долгих лет. Тяжело ему было состязаться с «большими дядями» из Верховной Рады и Президентской администрации.

В принципе, с моей довольно невежественной точки зрения, этот лидер являлся далеко не самым худшим политиком нашей многострадальной независимой Украины. На несколько минут я даже почувствовал к нему какую-то симпатию, но тут же постарался от неё избавиться…

Не стоило забывать, что для меня этот человек был подозреваемым номер один в организации убийства моего друга, и будь он хоть папой римским, а если он виновен, то я не успокоюсь, пока не выведу его на чистую воду.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

В воскресенье я решил сделать себе настоящий выходной. Эти нервные перенапряжения меня до такой степени достали, что хотелось хотя бы на день плюнуть на них с высокой колокольни и обо всём забыть.

К сожалению, медитацией заниматься я не умел, поэтому совершить задуманное оказалось довольно тяжело, – навязчивые мысли никак не хотели вылезать из головы, а как раз наоборот, лезли в неё всё глубже, всё настырнее, и закреплялись там так крепко, что никакими клещами их невозможно было оттуда выдернуть. Выход, конечно же, можно было найти, – стены в моей квартире были сравнительно крепкими, во всяком случае, разбить их своим лбом представлялось задачей практически нереальной, так что для снятия головной боли они подходили как нельзя лучше. Но этот крайний случай лучше было оставить на потом, – мало ли когда еще в жизни возникнет более сложная ситуация, чем сейчас.

Я попытался начать читать новую книгу, но одолеть в ней смог всего лишь десяток страниц. События произведения почему-то с особой ловкостью проскальзывали как бы мимо моих глаз, перед которыми по-прежнему продолжал стоять всё тот же огромных размеров вопрос: кто убил Юрия Колесникова?

После нескольких часов сплошных мучений я всё же переборол свою страшную лень и решил, в конце концов, выйти подышать свежим воздухом. Как обычно, во второй половине зимнего воскресного дня на улицах людей было очень мало, тем более, что погода была не слишком радостной, – все сидели в это время по домам у экранов своих телевизоров и получали удовольствие от тепла и уюта. Только несколько подобных мне мрачных личностей, обременённых какими-то собственными проблемами, шатались от угла одного дома до стены другого, безуспешно пытаясь что-то в своей жизни изменить к лучшему.

Я зашёл в ближайшую забегаловку без определенного названия, где громогласно шумела изрядно подпившая молодежная компания. Увлечённые «активным отдыхом» ребята не обратили на мое скромное присутствие рядом с ними абсолютно никакого внимания. Они продолжали весело кричать, через слово употребляя выражения, явно не повышающие в глазах окружающих их интеллектуальный уровень, но это довольно неплохо развлекало восседающих рядом с ними тоже не совсем трезвых, да еще и похабно накрашенных девиц.

Заказав барменше сто пятьдесят граммов водки и бутерброд с колбасой, я расположился за самым дальним угловым столиком. Надежда на то, что алкоголь снимет нервный стресс и мозговое напряжение, оказалась напрасной. Водка только лишь неприятно обожгла горло, ещё больше усугубив моё меланхоличное настроение. Через пару минут после её употребления у меня вдруг возникло стремительное желание купить здесь же в баре пару бутылок и незамедлительно «влиться в коллектив» находящейся рядом беззаботной молодёжи.

Огромным усилием воли я подавил в себе этот соблазн и вышел из шумного прокуренного помещения. Денег в кармане оставалось не так уж и много, чтобы разбазаривать их по всяким пустякам. У родителей просить финансов было стыдно в моем то возрасте, – они сами жили на две мизерных пенсии, – а с дочерью богатого папаши я, к сожалению, поссорился, даже не подумав при этом, как без ее материальной помощи мне придется жить дальше. По скромным расчетам, на две недели денег должно было еще хватить, та там дальше приходилось уповать только на волю Всевышнего…

Хмурая предвечерняя погода действовала на меня не лучшим образом. Организм все увереннее окутывало навязчивым апатичным состоянием. Не хотелось совершенно ничего делать, – возникало лишь желание вырваться из этого проклятого мира, – уехать куда-нибудь в южную тропическую страну, где нет мокрого снега, опасной для здоровья слякоти, способной довести до гриппа, и раздражающих обоняние выхлопных газов автомобилей, а есть только голубая гладь моря, жгучие лучи солнца и тёплый нежно ласкающий тело песок.

На миг я представил себя миллионером, отдыхающим в мягком шезлонге у самой кромки прозрачной воды на одном из Гавайских островов. По телу пробежала лёгкая приятная дрожь. Обнажённая мулатка с разноцветным венком на шее пробежала по краю водной глади, как бы невзначай обдавая меня легкими брызгами. Вдали на горизонте показался белый пароход с огромной высокой трубой, из которой равномерными кольцами выпрыгивал сизый дым, тут же растворявшийся в голубом без единого облачка небе…

Скрип тормозов остановившегося рядом старомодного с ободранной краской «Жигулёнка» моментально вернул меня из розовой мечты в реальность. Оказалось, что это именно он, а не красавица-мулатка, обдал меня грязными брызгами из ближайшей лужи, а вместо трубы парохода вдали замаячила высокая обугленная труба местной котельной, выпускающая в серое мрачное небо едкий чёрный клубящийся дым. Водитель автомобиля, невысокий приземистый мужичок средних лет, одетый в старый зелёный пуховик и лисью шапку, даже не заметил того, что он облепил чьи-то брюки неприятной грязной жидкостью. Он выскочил из машины, громко хлопнул дверцей и спешно вбежал в свой подъезд.

Я не стал скандалить, – не было никакого желания мстить незнакомому соседу за его невнимательность. Лишь отрешённо опустил голову и неторопливо зашагал к себе домой. Другого варианта действий в голове не возникало…

Ещё на лестничной площадке до меня донеслись чёткие звуки настойчивого телефонного звонка. Никаких сомнений даже не успело возникнуть, – разрывался отнюдь не чей-то соседский, а именно мой аппарат.

Я открыл дверь и пулей влетел в свою квартиру, даже не стал разуваться, – сразу же последовал по чистому ковру в зал и поднял трубку.

– Андрей, это вы?! – раздался из неё не на шутку испуганный знакомый женский голос. – Наконец-то я вас застала. А то звоню ведь в третий раз подряд, – никто, как назло, не берёт трубку.

По тому, с каким невыносимым волнением говорила Тамара Ишаченко, можно было сразу сообразить, – у неё случилось что-то неприятное.

– Андрей, – не давая возможности мне ответить, снова сказала женщина. – Если вы сейчас не слишком заняты, пожалуйста, приедьте ко мне.

– А что произошло? – задал я вполне естественный вопрос.

– Пока что ничего страшного, но вполне может случиться… Понимаете, Павел привёл сегодня к себе троих дружков, и они здесь в доме такое устроили: пьют, ругаются, дерутся, бьют посуду. Я попыталась их, было, остановить, так они на меня накинулись всей толпой, как бешеные звери, – пришлось запереться на замок в своей спальне. Хорошо, что телефон как раз здесь у меня находится. В милицию я звонить не хочу, – сами понимаете, чем это может для меня обернуться, поэтому сначала решила посоветоваться с вами.

– Всё понятно, – решительно сказал я, быстро выходя из состояния минутной растерянности, – Ждите, сейчас приеду. Вы там только смотрите по обстановке. Если уж начнут сильно буянить, – ломать дверь, там, или крошить мебель, – звоните в милицию без всякого промедления.

– Хорошо, хорошо! – запричитала Тамара. – Только, ради Бога, приезжайте скорее, – один вы можете его остановить!

Я бросил трубку на рычаг и выбежал из квартиры ещё быстрее, чем в неё вбежал…

Добираться до дома Тамары на автобусе или метро было бы довольно долго, поэтому я решил воспользоваться такси, благо, после той двухчасовой ночной пробежки от Шевчуков был предусмотрительным, поэтому пару запасных червонцев в кармане всегда носил. Для данного случая потратить их было никак не жалко, даже с учетом моих финансовых трудностей. Как назло, по моей улице не проезжало в данный момент ни одной машины с зелёным огоньком. Я пробежал несколько сот метров по тротуару и наткнулся на стоящий у обочины знакомый «Жигулёнок», как раз на тот, который обдал меня грязью не более, чем десять минут назад. Его хозяин, как ни в чём ни бывало, выходил из подъезда, довольно посвистывая и вращая на указательном пальце короткую цепочку с ключами.

– Мужик, выручай! – Я кинулся к нему с таким агрессивным видом, что он, увидав меня рядом, инстинктивно вжал голову в плечи и в страхе отшатнулся назад. – Подкинь до Подола, прошу тебя! Заплачу, сколько ты скажешь.

Возможно, при других обстоятельствах он бы мне и отказал, но сейчас, видя мою чрезмерную решимость, сразу же забыл обо всех своих насущных делах и испуганно закивал головой в знак согласия. Мы одновременно запрыгнули на передние сидения автомобиля и так же одновременно хлопнули дверцами, словно соревнуясь, у кого из нас хлопок получится громче.

По пути я не стал ему объяснять, куда еду и зачем, – только лишь настойчиво просил увеличить скорость, не сводя глаз со спидометра ни на секунду. Мужик оказался отличным водителем, – доставил меня по назначению меньше, чем за полчаса, и мало того, даже отказался взять деньги.

– Нет, парень, не надо, – дружелюбно сказал он. – Самому как раз в эту сторону нужно было, так что нам оказалось по пути. А к крохоборам я не отношусь. Мало ли, что завтра со мной может случиться, а вдруг твоя помощь понадобиться…

Прощаясь с ним, я констатировал тот факт, что иногда первое мнение о человеке действительно является ошибочным. Некоторое время назад я был готов убить этого водителя за то, что он изгадил мои любимые брюки, а сейчас он являлся для меня чуть ли не эталоном честности и порядочности, надёжным товарищем, на которого в трудную минуту вполне можно было положиться. Таких людей в наше время можно было пересчитать по пальцам, и уж наверняка Павел Ишаченко к ним не относился…

Первое, что я услышал, подбегая к дому последнего, были громкие пьяные голоса, сотрясающие собой чуть ли не всю быстро потемневшую прямо на глазах узкую вечернюю улицу. Они перекрывали собой даже лай собаки, которая как обычно драла глотку на всю силу, пытаясь разорвать в клочья крепко сдерживающую её стальную цепь. Я беспардонно промчался мимо неё и в один прыжок вскочил на крыльцо. Входная дверь совсем не была заперта на ключ, – по всей видимости, «вечеринка» в доме носила явно не засекреченный характер.

Ворвавшись в помещение, я увидел следующую картину. Знакомый стол с тем же оригинальным «натюрмортом», включающем в дополнение к своей экстравагантной «композиции» двухлитровую пластмассовую бутыль, наполненную до половины наверняка не минеральной водой, и четыре обрамлённых чёрными отпечатками пальцев гранёных стакана, стоял прямо посреди обширной кухни-прихожей. В соседней комнате на всю катушку горланил магнитофон голосом одного из малоизвестных, но отличавшихся особой хрипотой блатных певцов. По полу были разбросаны окурки вперемешку с пеплом и осколками разбитых тарелок. Хозяин и двое его «гостей», внешний вид которых не привлекал к себе особого внимания и оставлял желать лучшего, азартно играли в карты за стоящим в стороне маленьким журнальным столиком. Кроме карт в их руках были также недокуренные сигареты и мелкие мятые денежные купюры. По всей видимости, игра была в самом разгаре, так как «соперники» оживлённо о чём-то спорились и меня заметили не сразу. Третий «гость» спокойно себе храпел на коврике под газовой плитой в той же благородной позе на левом боку, в которой позавчера почти на том же месте «отдыхал» сам хозяин дома. За его спиной валялась перевёрнутая табуретка, а перед лицом блестела небольшая лужица с кусочками пищи посредине, образовавшаяся, скорее всего, в результате непринятия данных продуктов слабым желудком.

– А, старый знакомый! – Взлохмаченный Павел Константинович, одетый в запачканную мелом почти со всех сторон красную рубаху и латаные спортивные брюки, первым из присутствующих обратил на меня внимание и поднялся со стула. – Ну, проходи, кобелёк, гостем будешь.

– Это и есть новый Томкин хахаль? – скептически поинтересовался один из его приятелей, худощавый, кутающийся в блестящую от грязи фуфайку, мужчина лет пятидесяти с козлиной бородкой и усеянным глубокими морщинами лицом.

– Он самый, Федя, он самый, – закивал головой Павел. – Наверное, эта дрянь всё-таки до него дозвонилась, – видишь, прилетел, как на крыльях, голубок. Чего вылупился, кореш?! Проходи, познакомься с людьми. Это Федя, – уважительно указал на бородатого, – а это, – махнул рукой на второго, сдававшего карты опухшего небритого субъекта приблизительно моих лет в заштопанной тельняшке, – Антон, гордость воздушно-десантных войск. Сейчас он тебе крылышки ощиплет.