Текст книги "Зеркальное время"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

Соавторы: Хайке Хольбайн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава пятая ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО

Прошло почти два дня, прежде чем Юлиан наконец явился к адвокату, чтобы спросить про письмо отца. Время на двух ярмарках протекало с разной скоростью. Когда Юлиан и Франк попали в прошлое, они провели там от силы один час; здесь же, в настоящем, за время их отсутствия прошли почти сутки. Они появились на ярмарочной площади – точнее, над ней – лишь на следующий день после последнего представления отца.

И это еще не все. Падение с высоты трех метров, видимо, доконало Юлиана. Он потерял сознание и открыл глаза лишь через несколько часов на больничной койке, забинтованный, как мумия, в правой вене торчала игла капельницы, вокруг жужжали и мигали приборы. К его телу были приклеены пластырями разноцветные провода.

Юлиан рывком сел в кровати, первым делом выдернул из вены иглу, поотрывал все провода, подошел к шкафу и стал искать свою одежду.

Но ее там не было, и неудивительно – после всех испытаний, выпавших на ее долю.

Тут открылась дверь, и в палату вошла дежурная медсестра.

– Ты с ума сошел! Ты не можешь... – От возмущения она не находила слов.

– Где мои вещи? Мне надо идти!

– В мусорном баке, где же им еще быть! Ну-ка, сейчас же, немедленно в кровать, пока врач не видел, что ты натворил!

Она цепко схватила Юлиана за плечи и так решительно отбуксировала его в кровать, что он от растерянности даже не сопротивлялся. Но когда она собралась снова воткнуть ему в вену иглу, он выдернул руку.

– Ну нет! Ничего вы в меня больше не воткнете. И ничего не впрыснете без моего согласия.

– Я сделаю все, что положено, – упорствовала медсестра.

– Вы не дорожите своим местом? – спокойно спросил Юлиан. – Если на вас поступит жалоба за рукоприкладство...

– Но это же... – Сестра побледнела и выбежала из палаты.

Юлиан сам удивлялся, как он посмел так грубо разговаривать, и решил при первой же возможности извиниться перед ней. Но это не значило, что он собирался ей подчиниться. Он должен сейчас же уйти отсюда! Но как?

Через несколько минут медсестра вернулась в палату в сопровождении врача, перед которым Юлиану бессмысленно было демонстрировать свою надменность.

В этот вечер Юлиан много узнал об отношениях между врачами и пациентами, и прежде всего он узнал главное: что четырнадцатилетние мальчики – как, впрочем, и четырнадцатилетние девочки – не обладают никакими, а точнее сказать, абсолютно никакими правами. Он был несказанно рад, когда на следующий день к нему явились с визитом двое полицейских. Они ни в коей мере не стали ему симпатичнее, но их приход означал хоть какое-то движение дела. С их помощью он мог хотя бы узнать, почему его здесь держат.

Он не пытался врать, но это была одна из тех ситуаций, когда было бы лучше соврать. Разговор длился полчаса, и уже с середины беседы Юлиан начал подозревать, что ему не верят...

– Вернемся к ране на твоей правой ступне, – сказал полицейский. – Доктор Бертрам уверяет, что она нанесена колющим оружием. Ведь в наши дни такие вещи легко узнать.

– Это был гвоздь, – уточнил Юлиан.

– Ты на него наступил?

– Нет. Я же сказал, гномы хотели меня прибить гвоздями.

– Гномы?

– Которые были на карусели, – терпеливо объяснил Юлиан. – Несколько гномов держали меня, а двое собирались прибить.

– Ага, – сказал полицейский. – Тогда, значит, и резаная рана на лодыжке тоже оттуда?

– Да, только от пилы. Такая большая двуручная пила, знаете? Одному я так заехал, что у него отлетела башка, но остальные очень упорствовали. Ну, вы знаете, какие эти гномы.

– Конечно, – подтвердил полицейский. – Но ты уверен, что это были семь гномов, а не Белоснежка?

– Совершенно уверен. Белоснежка в это время пыталась перегрызть горло Франку.

– О да, конечно, – согласился с ним полицейский. – И как я мог забыть? Но почему же твой друг не мог защититься?

– Вы не видели, какие у Белоснежки зубы, – сказал Юлиан не моргнув глазом. – К тому же с ней был еще силач.

– Силач? – Глаза у полицейского расширились.

– Он держал Франка, когда на него напала Белоснежка. Хорошо, что у нее не было ног, поэтому она оказалась не очень расторопной. Но видели бы вы ее зубы. Во-от такие!

Младший полицейский кашлянул, а старший заорал:

– Ну, ты, разбойник! Хватит валять дурака! Думай, наконец, с кем разговариваешь!

Он даже привстал со стула, лицо налилось кровью. Казалось, еще мгновение – и он лопнет. Но в палату заглянул врач:

– Господа! Я вас прошу! Мы же не на футбольном поле!

– Зато, похоже, в сумасшедшем доме! – негодовал полицейский, правда, уже не так громко. – Этот разбойник пытается водить нас за нос! Вы хоть знаете, что он тут рассказывает?

– Да, знаю. Про троллей, гномов и Белоснежку с длинными зубами.

Все трое растерянно посмотрели на врача. Доктор улыбнулся и снова посерьезнел:

– В первую ночь ты был в бреду.

– И вы поверили в этот бред? – ахнул полицейский.

– Нет, – сказал доктор. – Но поверил он. Такое бывает довольно часто. После тяжелого шока реальность и галлюцинации путаются. Это и у взрослых бывает. Потребуется время, чтобы все вошло в норму.

– Но у нас нет времени, – недовольно заявил полицейский.

– Надо, чтоб было, – ответил врач почти радостно. – Я не собираюсь препятствовать вам в исполнении долга. Но если, вам при этом непременно нужно поднимать крик, делайте это во дворе, но не в моей клинике.

Врач принялся мерить палату шагами. Когда он проходил мимо зеркала, по стеклу прошмыгнула тень. Юлиан вздрогнул, но, к счастью, ни врач, ни полицейские этого не заметили.

– Но вы, же понимаете, – сказал старший полицейский, – речь идет не о простом рутинном расследовании. Родители пропавшего мальчика подали жалобу.

– На Юлиана?

– Нет. На его отца. И прокурор уже наседает на меня.

– Ну что ж, это понятно. Но при чем здесь мальчик?

– Вот это я и хотел выяснить. Он что-то знает!

– Почему вы так думаете? – спросили в один голос врач и Юлиан.

– Да вы только посмотрите на него! Этот мальчик за последние дни не раз бывал бит, спасался бегством и смертельно запуган. Кто-то пытался его убить!

– Глупости, – сказал Юлиан.

– Ах, так? – Глаза полицейского сверкнули. – А в тот вечер, когда ты вернулся в отель? У тебя же был такой вид, будто тебя через мясорубку пропустили! А цепь у тебя в кармане зачем? Я навел справки, ты считаешься тихим мальчиком.

– А может, я нашел велосипед, у которого не хватает цепи, – упрямо возразил Юлиан.

– Ха, ха, ха, – с издевкой сказал полицейский. – Хочешь знать, как я все это понимаю? Твой отец упрятал этого мальчика, чтобы шантажировать его родителей. Но потом получился сбой. Ну, например, не поладил с сообщниками.

– С какими сообщниками? – не понял Юлиан.

– Об этом я бы хотел спросить тебя, – рявкнул полицейский. – С сообщниками, от которых он теперь сбежал. И которые охотились за тобой! Я ведь и о твоем отце навел справки. Он очень состоятельный человек.

– А что, это преступление? – дерзко спросил Юлиан.

Врач улыбнулся, но жестом призвал его к сдержанности.

– Мальчик, у твоего отца столько денег, что он мог бы купить весь город, если бы захотел! —ответил полицейский. – Он не просто богат. Такие деньги не заработаешь парой-тройкой площадных фокусов!

Юлиан знал, что его отец богат, но настолько...

– Я не сомневаюсь, что он замешан в каких-то темных делах, – продолжал полицейский. – И я выясню, в каких именно.

– Ну еще бы, – язвительно сказал Юлиан. – У кого есть деньги, у того непременно рыльце в пуху, не так ли?

– Если вокруг него исчезают люди, то да! – парировал полицейский. – Где ты пропадал эти сутки, ты и твой друг?

– Мы были на ярмарочной площади.

– Мы обыскали ее сантиметр за сантиметром!

– Мы были там, но в то же время и не там, – уклончиво ответил Юлиан. – Понимаете, мы были... в прошлом. Это было своего рода... путешествие во времени. Мы оказались в тысяча девятьсот восьмом году.

Цвет лица полицейского сменился с красного на белый как мел. Он начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Тогда как врач изо всех сил старался сдержать смех.

Юлиан поискал взглядом зеркало позади доктора. Тень все еще маячила в нем, но Юлиан сомневался, то ли это, чего он боялся. Ведь зеркала иногда дают второе, призрачное отражение, если встать к ним под определенным углом. Один из фокусов его отца был построен именно на этом эффекте.

– Ну, а теперь довольно! – рявкнул полицейский. – Сейчас ты мне немедленно расскажешь, что...

– Я вообще больше ничего не скажу, – перебил его Юлиан. – Мне нужно поговорить с адвокатом моего отца.

Полицейский усмехнулся:

– Либо ты насмотрелся американских фильмов, либо ты самый прожженный маленький негодяй, какого мне только приходилось видеть. – Он резко встал со стула. – Но насчет адвоката не такая уж и плохая идея. В конце концов, ты еще несовершеннолетний. Придется оформлять попечительство над тобой.

С этими словами он вышел из палаты, хлопнув дверью. То есть он хотел ею хлопнуть. Но за ним бросился его ассистент, и ему прищемило дверью руку.

На сей раз врач не протестовал против крика, эхом разнесшегося по больнице, он смеялся.

Но быстро посерьезнел, повернувшись к Юлиану:

– Не бойся, оформление опеки – дело непростое. Особенно если твой отец действительно богатый человек. Ты можешь позволить себе хорошего адвоката. Но в одном пункте он, я боюсь, прав.

– Да? – недоверчиво спросил Юлиан.

– Я не хотел бы становиться на его сторону, – продолжал врач, – но, когда тебя доставили, ты был действительно в очень тяжелом состоянии. И твой друг тоже. Если тебе угрожает какая-то опасность, ты должен об этом сказать. Мы не можем тебе помочь, не зная, что произошло. Можешь не сомневаться, врачи связаны врачебной тайной и не имеют права ее разглашать.

Улыбка врача внушала доверие, и Юлиан был близок к тому, чтобы все рассказать. Но взгляд его снова упал на зеркало. В нем все еще маячила тень. И она шевелилась, хотя врач стоял совершенно неподвижно.

Доктор Бертрам заметил его взгляд и тоже обернулся.

– Что-то с зеркалом? – спросил он.

– Нет-нет, – поспешно ответил Юлиан. – Просто я задумался.

– Твой отец работал с зеркалами, не так ли? – Врач глубоко вздохнул. – Мне искренне жаль, что все так случилось. Если ты захочешь поговорить со мной, позвони в любое время.

Он уже хотел идти, но Юлиан окликнул его:

– А господин Рефельс... Он тоже здесь?

– Да. Ему повезло меньше, чем тебе. Кто-то пытался перерезать ему горло – но ты, наверное, знаешь это лучше меня. Ему придется задержаться здесь надолго. Ты хочешь его увидеть?

– Если бы это было возможно...

– Отчего же нет? – Врач некоторое время соображал, как поступить. – Знаешь что? Я отведу тебя к нему, а пока ты будешь с ним разговаривать, позвоню адвокату твоего отца.

Юлиан надел больничный халат и вышел из палаты вслед за врачом, беспокойно скользнув взглядом по зеркалу. Ему не терпелось поговорить с Рефельсом, но главная причина его просьбы состояла не в этом. Он не хотел оставаться в палате один. Особенно наедине с этим зеркалом.

Франк находился в противоположном крыле клиники, в реанимации. Врач успокоил Юлиана, что это всего лишь мера предосторожности. Но потом мальчик увидел еще одну «меру предосторожности» в лице постового полицейского у двери в палату.

Увидев Франка, Юлиан опять испугался. На карусели он не заметил, как это маленькое чудовище расправилось с репортером. Шея его была закрыта толстым бандажом, левая рука и правая нога – в гипсе, а если бы ему заплатили по марке за каждую царапину на теле, он смог бы, пожалуй, купить в собственность газету, в которой работал.

Но, несмотря на все это, он радостно улыбнулся, узнав Юлиана, и попытался приподняться на постели. Врач жестом запретил ему это и сказал:

– Я оставлю вас одних на десять минут.

Как только дверь за ним закрылась, Юлиан подошел к зеркалу над раковиной и попытался его снять. Убедившись, что это у него не получится, он завесил его полотенцем.

– Что ты там делаешь, если можно спросить? – удивленно осведомился Франк. Было заметно, что ему очень трудно говорить. Видимо, Белоснежка изранила ему горло гораздо сильнее, чем Юлиан мог заметить в ту ночь.

– О, ничего, так. Всего лишь «мера предосторожности». – Он указал на ногу Франка: – Я и не думал, что она так тебя покалечила.

– А это не она, – Франк криво улыбнулся: – Я сам, когда мы... возвращались.

– Полиция к тебе тоже приходила?

– Еще бы! Они выжимали меня как лимон! Я сам себе показался настоящим Аль-Капоне!

– И что ты им сказал?

– Я? – Франк, посмеиваясь, поднес здоровую руку к горлу. – Ничего. Я же не мог говорить. Они и у тебя были?

– Конечно.

– И что ты им сказал?

– Правду, – ответил Юлиан и осклабился, увидев, как вздрогнул Франк. – Но они мне не поверили. Когда я заговорил про Белоснежку, комиссар чуть не упал со стула.

Франк засмеялся. За спиной Юлиана что-то зашуршало.

– Но рано или поздно нам придется что-то говорить им, – сказал Франк. – Надо придумать какую-нибудь историю.

– А почему бы нам не сойтись на правде? – предложил Юлиан. Шорох у него за спиной повторился. Юлиан оглянулся. Или ему почудилось, или действительно полотенце, которым он завесил зеркало, шевельнулось?

– Нам никто не поверит, – сказал Франк, – Я и сам не верю. Давай говорить, что ничего не знаем. Прыгнули в зеркало и отключились на сутки. А пришли в себя, только когда рухнули на площадь. Договорились?

– В это они тоже не поверят, – сказал Юлиан, поглядывая на полотенце. Он мог бы поклясться, что оно сдвинулось.

– Естественно, – сказал Франк. – Но с этой историей мы хотя бы не сразу угодим в закрытое отделение психушки.

Юлиан наконец оторвал взгляд от зеркала.

– Можешь ты мне наконец сказать, как твой отец сделал это? Если бы я не знал, что это невозможно, я мог бы поклясться, что это настоящее волшебство.

– Возможно, так оно и есть, – очень тихо произнес Юлиан.

Франк ничего на это не ответил, только озадаченно смотрел на него, и Юлиан добавил:

– Я не знаю, Франк. Честное слово. Но узнаю, клянусь тебе!

– Мы узнаем это вместе.

– Тебе что, не терпится погибнуть? —спросил Юлиан. – Посмотри на себя. Еще бы немного – и...

– Но ведь с тобой то же самое. И неужто ты думаешь, что сможешь так просто от меня отделаться? Да за такую историю журналист душу продаст!

– Может быть, ты уже и сделал это, – прошептал Юлиан. Он вспомнил о тех существах, которые живут в тени и все перемалывают и заглатывают. А вдруг все те истории и легенды про ад, про демонов, чертей и про вечное проклятие не такая уж и выдумка? – Сегодня я поговорю с адвокатом моего отца. Может, после этого мы узнаем немножко больше.

– Мы? Я тоже буду при этом?

– А разве у меня есть шанс от тебя отделаться?

– Вряд ли, – ухмыльнулся Франк. Полотенце, завешивающее зеркало, зашуршало. По спине Юлиана пробежали мурашки.

В этот момент открылась дверь, и вошел врач.

– Время визита истекло, – весело сообщил он. – Вам нельзя перенапрягаться.

Заметив полотенце на зеркале, он озадаченно взглянул на Юлиана и шагнул к раковине. Когда он сдернул полотенце, Юлиану показалось, что тень снова прошмыгнула по стеклу. Даже не по стеклу, а... что-то втянулось назад в зеркало.

– Идем! – сказал ему врач и хлопнул в ладоши. – Завтра снова увидитесь.

В коридоре он сообщил:

– Я позвонил адвокату. Он тебя всюду разыскивал и через час будет здесь. Когда я рассказал ему про этих полицейских, он пришел в ярость. Они не имеют права тебя трогать. Во всяком случае, – уточнил он после некоторого колебания, – больше они не посмеют так с тобой разговаривать.

Они спустились на лифте вниз – и Юлиан опять попал в свой прежний кошмар.

Клиника была не только очень большая, но принадлежала к числу супермодерновых строений из стекла, бетона и стали. Торцевая стена коридора, в который они вышли из лифта, состояла из сплошного зеркала. Юлиан увидел в этом зеркале себя, врача, медсестру, которая шагала впереди них, а также фигуру в черном мотоциклетном костюме и черном шлеме, идущую позади них.

Юлиан в ужасе оглянулся.

Позади никого не было.

Но когда он снова повернулся вперед и глянул в зеркало, тот, в кожаной куртке, по-прежнему шагал за ними следом.

– Что случилось? —встревожился врач.

Его слова будто разрушили чары. Кожаный начал тускнеть, как гаснущее телевизионное изображение, и спустя две секунды зеркало отражало только Юлиана, сестру и врача.

– Ничего, – сказал мальчик, взяв себя в руки. – Показалось.

Врач внимательно посмотрел в зеркало, потом повернулся и так же внимательно посмотрел назад.

Он без слов проводил Юлиана до палаты и вошел за ним.

Юлиан тут же лег, а врач удивленно вскрикнул: в зеркале над раковиной зияла дыра.

Само зеркало не раскололось, но в середине виднелось круглое отверстие величиной с кулак, от которого расходилась тонкая паутина трещин.

Врач с сомнением поднял руку, но в последний момент отдернул пальцы, не отважившись коснуться стекла.

– Что это такое? —пролепетал он. Какова же была его растерянность, когда он не увидел никаких осколков ни в раковине, ни на полу. – Какая-то странность. Будто что-то влетело в зеркало.

– Или вылетело, – тихо сказал Юлиан.

Ему было страшно. И как это он мог надеяться, что все позади? Может быть, все только начинается.

– Вот свинство! – ругался врач. – Кто-то разбил зеркало, втихаря убрал осколки и ничего не сказал.

Затем он все-таки коснулся зеркала. Стекло тут же рассыпалось и со звоном обрушилось в раковину. Осколки разлетелись по всей комнате.

– Осторожно, не наступи, – сказал врач. Он некоторое время размышлял, а потом сделал повелительный жест: – А еще лучше: идем со мной. Подождешь адвоката у меня в кабинете. А я пока распоряжусь повесить новое зеркало.

Не надо! – воскликнул Юлиан. – Я вполне обойдусь без него.

И снова врач глубоко задумался, но ничего не сказал, а только согласно кивнул.

В коридоре Юлиан судорожно избегал смотреть в большое торцевое зеркало. Он постоянно чувствовал на себе внимательный взгляд врача, и ему становилось все неуютнее. Наверняка доктор считает его сумасшедшим! Юлиан и сам уже сомневался, не пора ли ему в психушку.

Но ведь есть еще Франк, он тоже все это видел своими глазами. Или они оба рехнулись, или...

Врач указал ему на мягкое кресло в углу кабинета. Беспрерывно звонил телефон, заглядывала то секретарша за подписью, то кто-нибудь из других врачей с вопросом или историей болезни. Но вся эта суета имела свои положительные стороны: Юлиан ни на секунду не оставался один, и время до прихода адвоката пролетело незаметно.

Но на этом все хорошее и закончилось.

Адвокат явился не один, а в сопровождении полицейских, которых Юлиан надеялся увидеть не так скоро.

– А, это опять вы! – неприветливо встретил их Юлиан и сразу обратился к адвокату: – Их присутствие здесь обязательно?

– Нет, – ответил адвокат и смерил полицейских холодным взглядом. – Эти господа уже поджидали меня возле клиники. Если ты настаиваешь, я отошлю их за дверь. Но я думаю, будет даже лучше, если они останутся здесь и мы объяснимся на месте. Это не займет много времени.

Он выждал время, необходимое для ответа, принял молчание Юлиана как знак согласия и только после этого раскрыл свой «дипломат». Он по очереди извлек оттуда блокнот, золотую авторучку, несколько тоненьких папок с документами и светло-коричневый конверт, скрепленный красной печатью. Затем обстоятельно закрыл свой чемоданчик, открутил с ручки колпачок и надел очки в тонкой золотой оправе – все это неспешными, почти провоцирующе медленными движениями. Полицейские становились все нервознее, и Юлиану показалось, что адвокат своей чрезмерной обстоятельностью именно этого и добивался.

– Господа, – начал он наконец, – позвольте мне сразу приступить к делу. Доктор Бертрам поставил меня в известность, что вы подняли вопрос о возможном опекунстве. Несколько преждевременно, я считаю. Поскольку отец моего клиента исчез всего сутки назад.

– Обстоятельства, – ответил полицейский, – позволяют заключить...

– ...что вы испробовали все методы, чтобы подвергнуть моего клиента давлению, – холодно перебил адвокат. – Я сдержусь от комментариев и скажу лишь следующее: отец Юлиана давно предусмотрел возможность такого случая и оставил все надлежащие указания. Если он не появится в течение года, вопрос возможного опекунства уже решен. До указанного срока все заботы о своем сыне он возложил на меня. Соответствующие полномочия подтверждены вот этими документами.

Он протянул полицейскому плотно исписанный лист бумаги, дал ему время изучить текст и затем снова упрятал его в свой «дипломат».

– Видимо, у вашего клиента рыльце изрядно в пуху, если он так тщательно все предусмотрел, – злобно заметил полицейский.

– Ничуть. Он всего лишь отец, пекущийся о благополучии своего сына. У него опасная профессия. Ему приходится много ездить: поездами, теплоходами, самолетами и автомобилями. Вы сами знаете, сколько случается катастроф.

– Да, да, – прорычал полицейский. – И довольно об этом!

– Отнюдь! – возразил адвокат. – Я весьма сожалею, что с опозданием был поставлен в известность о. вашем неслыханном поведении. Вы разговаривали с Юлианом как с преступником! Неужто я должен напоминать вам, что он находится под защитой закона о молодежи?

– Его отец...

– Вопрос о том, что сделал или не сделал его отец, здесь не подлежит обсуждению, – сказал адвокат.

– Но ему что-то известно! – твердил свое полицейский. – Он утаивает от нас очень ценную информацию!

– Даже если и так! Сын не обязан давать показания против своего отца. Кроме того, Юлиан ничего и не утаивает, ведь так?

Юлиан кивнул.

– Тогда где же ты был прошедшие сутки?

– Я не помню, – уклончиво ответил Юлиан.

– Какой удобный ответ. Ты...

– Довольно! – резко оборвал адвокат. – Прежде чем вы созреете для допроса господина Рефельса, прошу принять к сведению, что я представляю также и его интересы.

– Ого, да ваш клиент действительно все предусмотрел! – с иронией сказал полицейский.

– Хотелось бы надеяться, – ответил адвокат. – Если у вас возникнут еще какие-то вопросы – вот мой номер телефона.

Полицейский больше не произнес ни слова, только хлопнул за собой дверью. Его ассистент —на сей раз предусмотрительно засунув руки в карманы – последовал за ним на безопасном расстоянии.

– Спасибо, – пролепетал Юлиан. – Это правда насчет Рефельса?

– Твой отец дал мне однозначные указания, – подтвердил адвокат. – Я должен позаботиться о том, чтобы ни одного из вас не беспокоили, когда дело касается... этих обстоятельств.

Юлиан ничего не мог понять. Уже само по себе то, что отец оставил распоряжения на случай своего внезапного исчезновения, было достаточно странно. Но Франк? Откуда отец мог знать обо всех этих неприятностях еще до того, как они произошли?

Врач вздохнул и вышел из кабинета, чтобы оставить их одних.

– Прежде чем мы перейдем к деталям, – продолжал адвокат, – я должен передать тебе письмо от отца...

Сердце Юлиана учащенно забилось. Он дрожащими пальцами принял старый, пожелтевший конверт с красной печатью, на котором рукой отца было написано имя Юлиана. Чернила выцвели, надпись пришлось по меньшей мере дважды обводить.

– ...И на словах сообщить тебе следующее: твой отец жив. Тебе не надо за него волноваться.

– Он жив? – Юлиан встрепенулся. – Где же он? Что с ним?

– Этого я не знаю, – ответил адвокат и умоляюще поднял руки. – У меня есть точные указания, что касается тебя и твоего друга, во всем же остальном мне известно так же мало, как и тебе.

Он сделал короткую сочувственную паузу и сменил тему:

– Доктор Бертрам считает, что тебе нужно побыть здесь еще два дня. Чисто для профилактики.

– А... потом? – помедлив, спросил Юлиан.

– Это зависит от тебя. Номер в отеле зарезервирован и оплачен до конца каникул. Ты можешь остаться здесь. Но если говорить честно, было бы лучше всего, если...

– ...я вернусь в интернат?

– Туда или в другое место. У тебя есть две-три недели отпуска. Можешь поехать куда хочешь.

Они поговорили о разных вещах, которые предстояла сделать, и лишь к концу разговора Юлиан постепенно осознал, что, собственно говоря, означают все эти сложные и подробные распоряжения и советы, оставленные его отцом.

Они означают, что он никогда больше не вернется.

Когда Юлиан это понял, его охватила глубокая, бесконечная тоска. Все уверения адвоката, что отец жив, что он находится в надежном месте, не утешали его. Он понял, что никогда больше его не увидит, а если так, то какая разница, умер он или просто исчез на все времена? Конечно, ему легче было знать, что отец не пострадал от встречи с созданиями тьмы, но вместе с тем он чувствовал себя обманутым и брошенным в беде.

Он встал и сунул конверт в карман халата. Конечно, он прочтет это письмо, но не здесь, а в своей палате, где ему никто не помешает.

Когда он вернулся в палату, уже смеркалось. Осколки были убраны, но новое зеркало, к великому облегчению Юлиана, не повесили, а медсестра во время его отсутствия принесла ему ужин. Он стоял еще теплый, но у Юлиана не было аппетита, хотя он давно ничего не ел.

Мальчик вынул из кармана письмо. Но еще до того, как распечатать его, он заметил, как в палате внезапно потемнело. Юлиан встал, включил свет и потом присел на стул около своей кровати. Снова взял письмо, но и на сей раз не вскрыл, потому что взгляд его скользнул по окну.

Яркий неоновый свет над его кроватью превратил оконное стекло в зеркало.

Он увидел в нем отражение своей кровати, двери, скромной больничной обстановки и себя самого, а позади – позади? – нет, внутри собственного своего отражения он увидел еще один, призрачный силуэт!

Он медленно поднялся и направился туда. Его отражение и отражение его призрачного спутника послушно повторили все эти движения.

Стекло было таким холодным, что он ощутил этот холод еще прежде, чем прикоснулся к нему. Кончики пальцев зеркального двойника соединились с его собственными, и озноб в пальцах заставил Юлиана вздрогнуть. Призрачный его двойник тоже выпрямил пальцы, но они не совпали с кончиками их зеркального отражения, они...

И тут он наконец понял и от облегчения чуть не рассмеялся.

В окне были двойные стекла, значит, было и два зеркальных отражения, которые накладывались одно на другое, но не совпадали полностью.

Но тревога не оставляла его. Какой бы смешной ни показалась ему эта ошибка, стало окончательно ясно, в каком он жалком состоянии. Если эта умопомрачительная история не прояснится, он неминуемо лишится рассудка. В третий раз он взял в руки письмо и наконец распечатал его.

Сургуч раскрошился в его пальцах в пыль. Видимо, очень старый сургуч. Лист бумаги был исписан мелким почерком, Юлиан без труда узнал руку отца, но буквы так выцвели, что с трудом поддавались чтению.

Мой дорогой сын! – прочитал Юлиан. Какое странное, непривычное обращение, если учесть, что отношения у них с отцом были сердечные, почти приятельские. Со смутным беспокойством Юлиан продолжил чтение.

Поскольку ты держишь в руках это письмо, значит, мне удалось ускользнуть от существ из промежуточного мира. Таким образом, ты можешь быть спокоен за меня. Я, со своей стороны, тоже убежден, что ты и твой молодой друг целы и невредимы.

Как ты уже знаешь, я отдал моему адвокату распоряжение печься о твоем благополучии. Он оградит тебя от всех официальных органов, а также поддержит тебя во всех остальных вопросах. Как ты уже мог убедиться, твое будущее – по крайней мере материальное – обеспечено. Мое единственное пожелание – не приказ – состоит в том, чтобы ты закончил свою школу и затем получил хорошее образование в соответствии с твоими наклонностями и талантами.

Юлиан в растерянности прервал чтение. Что за странный язык? Почерк, без всякого сомнения, отцовский. Но откуда эти напыщенные обороты? Очень, очень все это странно.

Могу себе представить, сколько вопросов теснится у тебя в голове. Когда мы виделись последний раз, я обещал тебе на все эти вопросы ответить. К сожалению, я не могу исполнить свое обещание, поскольку на это не остается времени; к тому же я, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что для тебя же будет спокойнее не знать, что на самом деле произошло в этот вечер.

Опасность, увы, еще не миновала. Мое вмешательство на той карусели привело к тому, что я привлек к себе внимание неких сил, которые ревниво охраняют область своих владений и не терпят никакого вторжения. Мы с Мартином спокойны за себя и надеемся избежать их преследования, ведь мы с ним не так уж и беззащитны, в чем ты сам уже убедился.

Что касается тебя и твоего друга, то я молюсь за вас с упованием, что там, куда я вас вернул, вы пребываете в безопасности. И все-таки будь начеку. Старайся держаться подальше от зеркал и никогда больше не ходи на то ужасное место, где была ярмарка.

Может быть, я найду возможность еще раз дать тебе знать о себе. Не пытайся меня найти. Все равно не получится.

Думаю о тебе с любовью.

Твой отец.

Чувства Юлиана метались между растерянностью и растущим страхом. Он отложил письмо, но тут же снова взял его и прочитал сначала. Он искал какую-то другую весть, тайное послание между строк, предназначенное только для его глаз. Но ничего такого не находил. Однако он заметил, что к концу письма почерк отца становился все торопливее и небрежнее, видимо, отец чрезвычайно спешил.

Что же все это могло означать? Старайся держаться подальше от зеркал...

Взгляд Юлиана почти невольно упал на то место над раковиной, где раньше висело зеркало. Возможно, тень, которую он тогда заметил, была вовсе не знаком нервного срыва...

Он сунул письмо в карман, с сомнением бросил последний взгляд на окно – ведь отец писал про зеркала, а не про оконные стекла – и вышел из палаты.

Юлиан был немного удивлен, что никто не остановил его при входе в реанимационное отделение. Еще больше он удивился, не увидев охраны перед дверью. Но самой большой неожиданностью оказалась пустая палата.

– Ищешь друга?

Юлиан испуганно обернулся и увидел доктора Бертрама.

– А его перевели из реанимации. Этажом выше, палата тридцать шесть.

– Можно мне к нему сходить?

– Почему же нет? – ответил врач. – Только окажи мне услугу, оставь зеркало целым. А то они дорогие.

Юлиан выжал из себя улыбку и заспешил к лифту. Когда двери лифта открылись, Юлиан увидел, что вся задняя стенка кабины зеркальная от пола до потолка.

И он решил подняться по лестнице.

Погода за окнами изменилась, начался дождь. Где-то очень далеко посверкивала в черных тучах молния, и слышались раскаты грома. Погода, видно, тоже была не в своем уме. Если верить календарю, в разгаре лета город должен был изнемогать в лучах раскаленного августовского солнца.

Он быстро разыскал палату Франка. Репортер улыбнулся во весь рот, хотя был все еще бледен. Но он был не один, на кровати у окна лежал еще один пациент и смотрел телевизор.