Текст книги "Зеркальное время"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

Соавторы: Хайке Хольбайн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Похоже, опережать свое время – выгодное дело, – сказал он.

Гордон улыбнулся:

– Это принесло нам гораздо больше неприятностей, чем пользы. – У машины он остановился и вполголоса сказал: – Только не пугайся, Юлиан. Твой отец изменился.

Юлиан с колотящимся сердцем влез внутрь и опустился на одно из двух сидений, расположенных друг против друга. Гордон закрыл за собой дверцу, и под потолком загорелся свет.

Несмотря на предупреждение Гордона, Юлиан испугался, увидев лицо человека, сидящего напротив.

Это был его отец. То есть, должно быть, отец.

Лицо, которое увидел перед собой Юлиан, не было ни дряхлым, ни обвислым, как у многих стариков, но оно было более чем древнее.

Волосы были совершенно седые, но возраст выдавала главным образом светившаяся в глазах сила ума.

– Отец? – неуверенно спросил Юлиан и повернулся к Гордону, облика которого время совершенно не коснулось. – Но как же...

– Я все тебе объясню, Юлиан, – сказал отец. – Но только не сразу. Сначала ответь мне на один вопрос: кто-нибудь заметил, как ты садился в машину?

– Нет, – уверенно ответил Юлиан. Но в следующую же секунду поправился: – Я никого не видел. Но Кожаный сказал, что не будет спускать с меня глаз.

– Кожаный?

– Майк, – сказал Юлиан. – Мотоциклист из «Смертельного котла».

Отец переглянулся с Гордоном, и тот коснулся кнопки на подлокотнике.

– Георг, поехали, – распорядился он. – И следите, чтобы за нами не было хвоста. Вы знаете, что в таком случае делать.

Тяжелый автомобиль бесшумно тронулся с места.

– Я думаю, сейчас мы в безопасности, – сказал отец.

– Что с тобой случилось, отец? – спросил Юлиан. – Ведь Мартин совсем не постарел, а ты...

– Охранники, – ответил отец. – Те существа, которых ты называешь Повелителями Сумерек. Я смог уйти от них, но эта победа дорого мне стоила.

– Это случилось, когда... ты спасал нас от них? Ну, Франка и меня тогда, на карусели?

– Да. Сила их неописуема.

Юлиан сокрушенно молчал. Еще один долг, который числится у него на счету. Мало того, что он обрек на мучительную жизнь того старика-мага, теперь еще и то, что его отцу пришлось прожить почти сто лет в образе древнего старца. Ах, если бы он тогда послушался предостережения Гордона и не спрыгнул с колеса обозрения, он бы никогда не угодил на карусель и отцу не пришлось бы подставлять себя тем ужасным существам тьмы, которые охраняют время.

– Не кори себя, – сказал отец. – Что случилось, то случилось. Нет никакого прока сожалеть о прошлом.

– Лучше бы мне никогда...

– Нам обоим было бы лучше никогда не делать очень многое, – перебил его отец. – Но это уже произошло.

– Я понимаю, – тихо сказал Юлиан. – И то, что произошло, уже нельзя переиначить, ведь так?

Отец ничего на это не ответил, но Гордон сказал:

– У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на скорбь по прошлому. Пожалуйста, Юлиан, расскажи нам все, что произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Юлиан рассказывал больше двух часов, и все это время автомобиль мчался по скоростной дороге. Когда он рассказал о том, как ушел из зеркального лабиринта Кожаного, отец заметно испугался и впервые перебил его:

– Ты разбил несколько зеркал? И сколько же?

– Три.

– Всего три. – Отец снова переглянулся с Гордоном и вздохнул: – Тогда еще есть надежда, что ничего не случилось.

– Ничего не случилось, – убежденно повторил Гордон. – Иначе он не был бы здесь.

– Что могло случиться? – тревожно спросил Юлиан.

– Ты мог бы выпустить на свободу Повелителей Сумерек, если бы разбил не то зеркало, – сказал Гордон.

Отец устало кивнул. Казалось, он утомился от длинного рассказа.

– Значит, тебе известно, где находится второй осколок.

– Практически он все это время был у меня, – сказал Юлиан. – Только я не знал об этом.

– И слава Богу, – сказал Гордон. – Старик поступил очень умно, спрятав его в этой игрушке! Плюшевый тролль действительно такое место, где его не стали бы искать. По крайней мере, нам бы это не пришло в голову.

– Мне следовало бы знать это, – возразил отец. – Ведь я был там, когда осколок вонзился ему в грудь.

Он посмотрел на Юлиана, и в глазах его стояла мольба о прощении за все, что он сделал Юлиану, всем этим людям на ярмарочной площади, и прежде всего старику в палатке «Абаддон».

– Я все это поправлю, Юлиан, – сказал он. – Это единственная причина, которая заставила нас с Гордоном вернуться сюда. Я сделаю все, чтобы это прекратилось.

– Но почему только теперь? – спросил Юлиан. – Ведь вы возвращались в прошлое! Разве вы не могли разорвать этот заколдованный круг?

– Не могли! – ответил Гордон. – Хотя пытались, и много раз! Твой отец всю свою жизнь, обе жизни посвятил не чему иному, как поиску этого проклятого осколка!

– Почему же ты не спросил об этом старика? – удивился Юлиан. – Мог бы пойти к нему и...

– ...и что? – горько перебил его отец. – Пришел бы и сказал: извините, мне очень жаль? У меня не хватило на это сил.

– У тебя не хватило сил? – не поверил Юлиан.

– Я не смог бы предстать перед ним. Я ни разу не смог даже приблизиться к этой палатке.

– Может быть, посыпать тебе голову пеплом? – едко спросил Гордон. И затем повернулся к Юлиану: – Правда же состоит в том, что он физически не мог это сделать. Мы не раз пробовали подойти к старику. И не получалось. Я полагаю, что магическая сила зеркала перешла и на него самого. И он использовал ее для того, чтобы не подпустить нас к себе. Видишь ли, твоему отцу просто нравится помучить себя угрызениями совести.

– Но ты же был там, в его палатке! – сказал Юлиан, обращаясь к отцу. – Когда спасал меня в тоннеле Абаддона!

Отец посмотрел на него с недоумением:

– Не знаю, о чем ты говоришь. Я никогда больше не был на той ярмарке.

– Но ведь ты сам направил меня туда! В твоей записке, которую я нашел в сейфе отеля!

– Но я не писал никакой записки и ни разу не был в той палатке. И когда ты рассказывал про этот эпизод, я не совсем его понял.

– Но если это был не ты, кто же тогда спас меня от Повелителей Сумерек? —спросил Юлиан.

– Только не я. Да я бы и не смог этого, Юлиан. Взгляни на меня. Я целый год боролся со смертью после встречи с этими существами. Я не пережил бы еще одной встречи с ними. Это не я помог тебе. И не я послал тебе ту записку.

– Но кто...

– Может быть, он еще сделает это, – перебил Гордон. – Теперь же нам надо найти эту тряпичную куклу, пока Майк и его банда не опередили нас. Где она сейчас?

Юлиан пожал плечами:

– Не знаю. Я депонировал ее в сейф отеля, но боюсь, что полиция конфисковала ее после того, как я исчез.

– Ну, с этим мы разберемся, – ответил Гордон и снова тронул кнопку на подлокотнике: – Георг, отвезите нас в «Хилтон».

– Толку не будет, – сказал Юлиан. – Полиция наверняка все забрала.

– Я уже сказал, с этим мы разберемся, – повторил Гордон. – Не беспокойся, тролль будет у нас в руках.

– И это прекратится, Юлиан, я тебе обещаю, – добавил отец. – Сегодня последняя ночь, когда господствует огонь.

Если это правда, подумал Юлиан, то почему в голосе отца слышатся такие горькие нотки?

Их автомобиль постепенно набирал скорость. Они обгоняли одну машину за другой.

– Как быстро мы едем? – спросил Юлиан.

Гордон посмотрел на крошечный компьютерный экран в подлокотнике:

– Все двести пятьдесят. Не бойся, Георг – отличный шофер. Лучший из всех, кого я знаю. Я сам его выучил.

– Вот этого я и боялся, – пробормотал Юлиан.

Гордон слегка опешил, но тут же рассмеялся.

– Теперь я вижу, что ты остался прежним, – сказал он. – Но можешь не беспокоиться, Георг – фантастический водитель, а эта машина – на сегодняшний день лучшее, что можно купить за деньги. К тому же мы ее слегка усовершенствовали.

Гордон повел вокруг рукой:

– Она теперь абсолютно тролленепроницаемая.

Юлиан понял, что он имел в виду. В машине не было ни одного зеркала. Зеркалом заднего вида служил видеомонитор, все блестящие поверхности были матированы, а для стекол использовался специальный неотражающий материал.

– Для этого мы и едем так быстро?

– Нет, скорость ни от чего не защищает. Мы едем так быстро, потому что наш путь страшно долог, – ответил Гордон, – а времени мало. Если Майк опередит нас, все кончено.

– Я думаю, он не мог нас подслушать?

– Но он может догадаться. Для этого ему было достаточно понаблюдать за тобой. Во-первых, ты все время рвался к ярмарочной площади. Ты был в палатке старика, а теперь едешь со мной назад в город, где все началось. Мы должны успеть завладеть этим осколком.

– Но какая в этом польза? – спросил Юлиан. – Ведь остается еще один недостающий осколок, а он в руках троллей.

– Если ты правда так думаешь, зачем ты стремился найти этот осколок? – насмешливо спросил Гордон.

– Этого я и сам не знаю, – признался Юлиан. – Я думал, вдруг мне что-нибудь еще придет в голову.

– Тогда пусть это придет в голову нам троим, – улыбнулся Гордон.

Отец сидел с закрытыми глазами, но он не спал. Совсем наоборот, все его черты выражали предельную сосредоточенность, а на лбу даже выступили капельки пота.

– Что с тобой, отец? – испугался Юлиан. – Тебе плохо?

– Оставь его, – сказал Гордон. – Ему необходимо сосредоточиться. На то, что он сейчас делает, требуется много сил.

– Что же он делает?

Гордон пропустил его вопрос мимо ушей.

– Я думаю, нам понадобится еще часа два. Ведь с такой скоростью Георг сможет ехать далеко не везде. Почему бы тебе не использовать это время и не поспать немного?

– Что ты делал все эти годы? – спросил Юлиан вместо ответа.

– Много чего. – Гордон грустно улыбнулся. – Но так ничего и не сделал. Все было иначе, чем мы представляли себе. Вторая жизнь – это звучит заманчиво, но на самом деле все не так.

– То есть? – спросил Юлиан.

Гордон стал подыскивать слова:

– Я думаю, есть большой смысл в том, что человеческая жизнь ограничена определенным сроком. Люди всегда мечтали о вечной жизни, но лучше, чтоб это так и осталось мечтой.

– Разве у вас вечная жизнь? У тебя и у отца?

– Нет. Но мы чуточку ближе к бессмертию, чем все остальные. Ты, наверное, думаешь, как это замечательно – располагать всем временем мира.

– Нет, я так не думаю, – сказал Юлиан, и Гордон удивленно посмотрел на него. – Мне кажется, в какой-то момент уже не будет ничего хотеться. Все мысли оказываются передуманы, все желания исполнены, и все веселье исчерпано. Я знаю.

– Да, – кивнул Гордон. – У нас с твоим отцом было по две жизни. А я боюсь, что нам и одной-то было много.

После этого они говорили уже только об общих предметах. Юлиан узнал, что они с отцом действительно уехали в Англию, чтобы начать там под другими именами новую, вторую: жизнь. С деньгами, прихваченными с собой, а главным образом со знанием политического и хозяйственного развития всех последующих десятилетий они за несколько лет нажили себе состояние, позволившее им целиком посвятить себя личным интересам и научным изысканиям. На вопросы Юлиана, какого рода были эти изыскания, Гордон отвечал уклончиво, но по крайней мере дал понять, что они занимались изучением природы времени.

Когда машина наконец свернула с автобана и подъехала к отелю, отец очнулся.

Георг припарковал машину не у самого подъезда, а в некотором отдалении, откуда им был хорошо виден вход.

– Чего мы ждем? – спросил Юлиан.

Вместо ответа отец указал на отель. Юлиан посмотрел туда и вскрикнул от удивления. Стеклянные двери раскрылись, и вышел он, сам Юлиан!

– Но это же невозможно! —прошептал он.

Возможно или нет, а то был он сам. Юлиан следил широко раскрытыми глазами, как сам он выходит из отеля, быстро озирается по сторонам и торопливо сбегает по ступеням.

– А я думал, что невозможно встретить самого себя! – растерянно сказал он.

– Возможно, – ответил отец. – Но опасно. Неизвестно, что случится, если ты выйдешь из машины, догонишь сам себя и попытаешься заговорить.

Юлиан понял. Может быть, его переехала бы машина или какой-нибудь кирпич свалился бы ему на голову... Охранники времени не позволили бы случиться тому, чего не было.

– Это ты вернул нас в это время? – спросил Юлиан.

Отец кивнул. Гордон без единого слова вышел из машины и направился к отелю. И только тогда отец ответил Юлиану:

– Да. Это стоило громадных усилий —преодолеть время только силой мысли. К тому же это опасно. Но мы вынуждены были пойти на некоторый риск.

– Ты сделал все это один? – хрипло спросил Юлиан. – Только усилием воли?! А эта машина... это не машина времени?

– Нет, – отец весело улыбнулся. – Это всего лишь автомобиль, ничего больше. Никаких машин времени не может быть. – Он помолчал. – Как только Мартин вернется, мы отправимся. Будет лучше всего, если ты останешься здесь.

– Я не останусь здесь ни за что, – твердо сказал Юлиан.

– Все уже подготовлено. Тебя оставят в покое, и твое будущее обеспечено во всех отношениях.

– Но я так никогда и не узнаю, удалось ли вам разорвать этот заколдованный круг.

– Да, не узнаешь. Боюсь, у нас не будет возможности... сообщить тебе это.

– Ты хочешь сказать, что вы умрете, – очень тихо произнес Юлиан.

Ему вдруг все стало ясно. Они приехали сюда, отдавая себе отчет, что не переживут того, что намерены совершить.

– Вы погибнете либо при попытке вернуть осколок на место, либо потом.

– Может быть, – сказал отец. – Неизвестно, что произойдет, когда зеркало будет полностью восстановлено.

– Я пойду с вами, – решительно заявил Юлиан.

– Я не могу обещать, что сумею вернуть тебя назад. Может так случиться, что ты окажешься пленником чужого времени.

– Я пойду с вами, – повторил Юлиан.

Отец не стал переубеждать его. Они молчали, пока не вернулся Гордон с коричневым свертком.

– Были какие-нибудь проблемы? – спросил отец.

– Почти нет. Портье был вначале слегка огорошен, но потом все-таки выдал мне его.

– Как же тебе это удалось? – спросил Юлиан. – Ведь это, в общем-то, не твой сейф.

Гордон вынул тролля из пакета.

– Это удалось мне самым простым способом. За взятку.

– А я считал, что служащих такого отеля нельзя подкупить, – сказал Юлиан.

Все зависит исключительно от суммы, – усмехнулся Гордон и потянул за надорванное ухо игрушки. Из головы вывалились древние, полуистлевшие опилки и показалось что-то серебристое и узкое.

Этот осколок был меньше того, которым владел отец Юлиана, но острее и какой-то более грозной формы. Гордон протянул осколок отцу и вопросительно взглянул на Юлиана.

– Он отправится с нами, – спокойно сказал отец.

Гордон молча кивнул, вышел из машины и прошел к кабине. Георг взял у Гордона узкий белый конверт и освободил ему место за рулем, отойдя на несколько шагов. Перегородка, отделявшая кабину от пассажирского салона, с мягким жужжанием опустилась.

– У тебя есть последняя возможность остаться здесь, Юлиан, – сказал Гордон.

Юлиан ничего не ответил, и Гордон запустил двигатель.

Глава тринадцатая БИТВА НА КОЛЕСЕ ОБОЗРЕНИЙ

Они переехали на другой берег, но Гордон почему-то не направился сразу к ярмарочной площади, а начал делать объезды и петли – видимо, с определенным умыслом.

И вскоре Юлиан понял с каким. Машина изменялась.

Это происходило очень медленно, и предметы преображались лишь тогда, когда Юлиан на них не смотрел. Стоило ему на секунду отвернуться, и маленький цветной телевизор успевал превратиться в старинный черно-белый аппарат, который в следующий раз заменялся уже на радиоприемник. Приборы на панели тоже становились все старомоднее, а бесшумное скольжение автомобиля постепенно переходило в громыхающую тряску. Изменились и сиденья, и все внутреннее устройство, и под конец они сидели уже не в «мерседесе», а в тяжелом довоенном автомобиле, какие Юлиан видел только в кино.

Улицы, по которым они ехали, были уже не асфальтовые, а булыжные, и в швах между камнями поблескивала сырость, хотя Юлиан не мог припомнить, чтобы шел дождь. Шум тряски превратился в грохот тяжелых деревянных колес и цоканье подков, а Гордон восседал на кучерском облучке и держал в руках вожжи.

Перед ними открылась ярмарочная площадь, темная, словно вымершая. Эта картина была очень хорошо знакома Юлиану. Они не только вернулись в прошлое, но и очутились по другую сторону зеркала – на одной из других его сторон. Здесь была призрачная ярмарка, поджидавшая прибытия душ погибших, как только на другой стороне разразится огненный ад.

Гордон остановил свой экипаж в нескольких метрах от стеклянного лабиринта, и оттуда вышли Рогер, Алиса и некоторые другие ребята.

Юлиан видел, что Рогер сразу узнал отца, несмотря на разительные перемены, произошедшие с ним после нападения Повелителей Сумерек. Но обратился он к Юлиану:

– Значит, тебе это удалось.

– Разве я не обещал тебе, что вернусь и что все это прекратится?

Алиса тоже смотрела на отца Юлиана, однако на ее лице было совсем не такое выражение, как на лице Рогера.

Из лабиринта продолжали выходить дети, их становилось все больше, и вскоре за ними показались первые взрослые – мадам Футура, штангист, глотатель огня... все, кого Юлиан уже знал. Вокруг кареты образовался тесный круг, который стал быстро обрастать толпой, насчитывающей сотни людей. Никто не произносил ни слова. Царила зловещая тишина, хотя число прибывающих продолжало расти.

Это было так странно – все смотрели на его отца, но ни в одном лице Юлиан не заметил ни гнева, ни укора или горечи, хотя у всех было достаточно оснований для ненависти.

Что-то сейчас случится, почувствовал Юлиан. Предвестие некоего великого события витало в воздухе.

– Зачем вы пришли? – очень тихо спросил Рогер. Голос его дрожал, как будто он с трудом сдерживал слезы. – Что вам еще здесь нужно, Юлиан? Ведь уже поздно! Осколок у Майка и у троллей!

Он вдруг осекся, потому что отец Юлиана сунул руку в карман и извлек оттуда сверкающий осколок зеркала. По толпе пронесся удивленный, почти благоговейный шепот.

Второй осколок! – прошептал Рогер. – Неужто есть... второй осколок?

– Конечно есть, – ответил отец Юлиана. – Неужто вы могли подумать, что я всю свою жизнь занимался поисками того, что у меня уже было?

Никто не ответил, и Юлиан понял значение этого всеобщего молчания. Нет, они так никогда не считали. Они думали, что он просто ничего не ищет.

– Мы прекратим это, Рогер, – сказал Юлиан. – Сегодня же.

– Нет, Юлиан, мы не сможем прекратить это, – ответил Рогер. – Это не может кончиться, пока все части зеркала не будут собраны вместе, а последний осколок у них!

– Мы его добудем, – сказал Гордон со своего кучерского облучка. – Ради этого мы и пришли.

– Вы одни? – удивился Рогер. – Калека и старик? Да они разорвут вас на части!

– Мы все! —ответил Гордон и повел рукой вокруг себя. – Мы все вместе сможем сделать это, Рогер! У всех сообща есть шанс! Вас много! Гораздо больше, чем их! И у вас есть цель, за которую стоит бороться!

Он поднялся на своем облучке и взметнул руку вверх. Только теперь Юлиану стало ясно, что именно это он и замышлял. Он и отец, должно быть, с самого начала знали, что в одиночку им ничего не удастся. Сюда они явились только для того, чтобы сформировать войско. Именно как полководец перед своей армией, стоял теперь Гордон, выпрямившись на облучке, и продолжал свою торжественную речь:

– У нас есть еще один шанс! Вы сможете наконец обрести покой, если выйдете на эту последнюю битву! Этот шанс позволит нам пойти в наступление и вновь завладеть осколком, и тогда все прекратится! Я не обещаю вам победы! Я не могу обещать вам, что все вы уцелеете в этом сражении, потому что я хорошо знаю, как страшен противник. Но, однако, у нас есть то, чего нет у них, невзирая на всю их силу и ненависть. У нас есть цель!

Он закончил речь, и вокруг воцарилась тишина. Юлиану показалось, что он физически ощущает, как слова Гордона совершают свое действие. В течение одной или двух секунд стоящая вокруг толпа народа составляла единый монолит, решительное войско, готовое нанести удар и смять троллей одной лишь неистовой силой воодушевления. Если бы хоть один из них в этот момент произнес хоть слово, поддержав Гордона, или хотя бы молча встал на его сторону, это могучее преображение толпы в войско было бы завершено.

Но никто ничего не сказал, никто не пошевелился, и Юлиан понял, что они проиграли, еще до того, как поднял глаза на Гордона и прочитал на его лице разочарование. Бесценный единственный момент был упущен. Из искры не возгорелось пламя.

– Это бессмысленно, – тихо сказал Рогер и горько улыбнулся. – Какие из нас борцы! Мы ничего не смогли бы против них.

– Но вы даже не пытались! – возмутился Юлиан.

– И не будем пытаться, – спокойно сказал Рогер. – Это означало бы конец для всех нас. Ведь это не игра, где можно сделать ход и потом переходить по-другому, если он окажется неудачным. Тут либо они уничтожат нас, либо мы их, либо мы уничтожим друг друга взаимно. Я не могу пойти на это, Юлиан. Мы потеряли бы слишком много.

– Потеряли? – повторил Юлиан, не веря своим ушам. – Но что бы вы потеряли? Тысячу лет поедания сахарной ваты? Миллион лет катания на карусели?

– Но это все, что у нас есть, – тихо ответил Рогер.

Юлиан хотел накричать на него, но на его плечо легла рука Гордона.

– Оставь их, Юлиан. Это бессмысленно.

– Но тогда все было бессмысленно!

Рогер молча опустил глаза.

Вначале поодиночке, потом группами люди стали расходиться. Зажглись первые огни, Юлиан услышал музыку, и скоро около них остались только Алиса и Рогер.

– И что теперь? – спросил Юлиан. – Успокоимся и покатаемся на «русских горках»?

Вопрос был обращен к Рогеру, но ответил на него отец:

– Попытаемся сделать это сами.

– У вас нет шансов, – сказал Рогер.

– Я знаю, – ответил отец. – Но мы обязаны сделать эту попытку. Мы с Мартином не беззащитны, Рогер. У нас в запасе найдется несколько приемов, над которыми Майку придется поломать голову. Иногда двоим больше под силу, чем целому войску.

– Троим, – поправил его Юлиан.

Ни отец, ни Гордон не возразили ему. Оба понимали, что его невозможно будет ни оставить здесь, ни возвратить домой.

И все-таки Гордон после некоторого молчания поправил Юлиана:

– Двоим. – И повернулся к отцу: – Мы с Юлианом отправимся вдвоем. Ты останешься здесь.

– Но я...

– Будь благоразумен! Уж в этом Рогер прав: ты слишком стар. А нам придется сражаться. Хватит с нас и одной помехи в виде моей хромой ноги. Ты был бы нам только в обузу. И кроме того, здесь у тебя есть дело поважнее.

– Одним вам не справиться!

– А что будет с нами, если тебя поймают и убьют? – спросил Гордон. – Ты единственный, кто сможет собрать зеркало. Что толку от осколка, если никто не знает, что с ним делать дальше? – Он повелительным жестом указал на осколок в руках отца: – Иди и верни его на место! А мы с Юлианом принесем тебе последнюю недостающую часть!

Он взял Юлиана за руку и быстро повел за собой, отец ничего не успел ответить.

– Ты не боишься? —спросил Гордон.

Юлиан хотел было отрицательно помотать головой, но потом кивнул.

– Я тоже, – вздохнул Гордон и запрокинул голову, глядя на колесо обозрения. – Лезть, черт возьми, высоко.

– А у нас получится? —спросил Юлиан.

– Если я сейчас скажу «нет» – ты что, вернешься? – Гордон улыбнулся. – Если они нас не ждут и не знают, зачем мы идем, у нас есть надежда. Потому что они довольно глупы. Даже Майку, когда он оказывается в образе тролля, не всегда удается вычислить, сколько будет дважды два. Но заполучить осколок не самая главная проблема. Куда труднее принести его отцу. Ведь они будут гоняться за нами, как черт за последним грешником, и поймут, что мы задумали.

– Как ты думаешь, – спросил Юлиан через некоторое время, – если мы и дальше будем тут стоять и ждать, то, может, они сами принесут нам этот осколок?

Гордон рассмеялся:

– Ты прав. Пора переходить к делу.

Вначале все шло легко. Хищные взгляды троллей с ненавистью провожали их из темноты, но ни, одно из этих существ не приблизилось к ним, пока они не подошли к колесу обозрения. Тут же одно из чудовищ преградило им путь.

– Не шевелись! – испуганно скомандовал Гордон и замер, словно соляной столб. Только правая рука слегка поигрывала набалдашником трости. Юлиан припомнил, какая острая шпага скрыта внутри этой трости.

Но тролль не нападал на них, а только издавал грозное рычание. А потом и вовсе заковылял прочь.

До сих пор все встречи Юлиана с этими существами создавали у него впечатление, что он имеет дело пусть с не особенно умными, но по крайней мере мыслящими существами. Этот же тролль совершенно очевидно вел себя как животное.

– Они волнуются, потому что мы слишком близко подошли к их берлоге, – сказал Гордон.

– К их берлоге?

– К колесу обозрения. Нора Майка на самом верху.

– Ты говоришь о них как о животных, – заметил Юлиан.

– В некотором смысле так оно и есть. К сожалению, не всегда, и есть среди них страшно хитрые животные. – Гордон указал на самую верхнюю кабинку колеса обозрения: – Сможешь туда залезть?

Юлиан долго раздумывал. Колесо обозрения было высотой метров в тридцать. В век небоскребов такая высота могла бы показаться смехотворной, но если представить, что ее нужно преодолеть отвесно снизу вверх...

– Надеюсь, что да.

Они пошли дальше, осторожно и медленно. Троллей становилось все больше. Вся окрестность колеса обозрения просто кишела троллями. Можно было назвать это место «штаб-квартирой», как Рогер, или «берлогой», как Гордон, это роли не играло. Перед ними было логово льва, и они шагали прямиком к нему.

Гордон уже начал взбираться по стальным опорам вверх с такой ловкостью, что Юлиану трудно было угнаться за ним.

Ситуация казалась мальчику все более нереальной. Они поднимались по стальной паутине, полной троллей, и эти существа не трогали их. Добравшись до громадной осевой втулки, Юлиан понял, что ошибся в оценке высоты колеса. Она была метров на десять больше. До сих пор Юлиан только раз совершил ошибку, глянув вниз. Половина высоты была преодолена, и теперь можно было поверить, что они доберутся до верха.

Вскоре под ними осталось три четверти всей высоты, и верхняя кабинка была от них всего лишь метрах в пяти-шести. Гордон в последние минуты очень отстал и наконец остановился совсем. Лицо его стало пепельно-серым, правая нога совсем отказала, и он волочил ее за собой только в качестве лишней обузы. У него уже едва хватало сил держаться за стальные конструкции.

– Я больше не могу, – прошептал он. – Мне очень жаль, Юлиан. Дальше тебе придется лезть одному.

Юлиан сомневался, сумеет ли он, хотя обе ноги у него были здоровые. Цель была уже не так далека, но, как это часто случалось, последний отрезок оказался самым трудным, а уж об обратном пути он и думать не смел. В голову ему приходило разом триста пятьдесят причин, по которым разумнее всего было бы не лезть дальше, а просто остаться здесь или повернуть назад, и находилась всего лишь одна причина не сдаваться.

Он встал во весь рост, дотянулся до стальной тяги над собой и подтянулся вверх с нечеловеческим напряжением сил. Остаток пути наверх превратился в сплошную пытку. Казалось, его тело стало весить несколько тонн. Руки уже не слушались и потеряли всякую чувствительность, зато боль в плечах давала о себе знать все сильнее.

Но он стискивал зубы и карабкался все выше и выше, пока не вцепился обеими руками в край верхней кабины. Последнее усилие – и он, измученный, упал на дно этой кабины.

Юлиан не потерял сознания, но ему пришлось довольно долго лежать, прежде чем он набрался сил открыть глаза.

Он лежал на спине и смотрел в черноту неба, в котором не светилось ни единой звездочки. В нос ему ударил прелый запах: дно кабины было устлано какими-то лохмотьями и сырой, полуистлевшей соломой. Настоящая нора, как и говорил Гордон.

И не далее как на расстоянии вытянутой руки от него лежал осколок.

Он был по-прежнему завернут в полотенце из квартиры Франка, наружу торчал только острый кончик. Юлиан приподнялся на локтях, потом сел и потянулся к осколку.

И едва он его коснулся, как у него вновь возникло чувство, что он притрагивается к чему-то живому, мыслящему, что является не предметом, а существом, исполненным невероятной пульсирующей силы.

Внизу раздались пронзительные крики троллей сразу из десятков разъяренных глоток.

– Юлиан! – крикнул где-то под ним Гордон. – Осторожно! Они узнали!

В ту же секунду над краем кабинки возникла мохнатая тень с пылающими глазами и раскаленными руками, хищно потянувшимися к нему, чтобы растерзать его на куски.

Он среагировал совершенно инстинктивно, взмахнув осколком зеркала, как оружием. Тролль вскрикнул. Такого крика Юлиану не приходилось слышать никогда в жизни, зато он уже видел однажды то, что произошло вслед за этим. Мохнатое черное существо стало корчиться в муках, как от чудовищной боли, и с ним начали происходить такие же изменения, как с теми двумя троллями, которых Кожаный оставил в квартире Франка охранять его.

Но у Юлиана не было времени проследить за всеми этими превращениями, поскольку над краем кабинки появились пылающие, как лава, глаза второго, а за ним третьего тролля.

Юлиан размахивал осколком, как кинжалом. Один из троллей, задетый осколком зеркала, рухнул около него на соломенную подстилку и тоже начал растворяться, второй с криком сорвался вниз.

Но их налезало все больше и больше. Юлиан вскрикнул от боли, когда раскаленная рука схватила его за плечо и рванула к себе. Он ударил ее осколком и едва увернулся от замахнувшейся лапы другого тролля. Он коснулся осколком и этого, потом следующего и еще одного, но их с каждым мигом прибывало. Он колол, резал, бил, рубил и сек, попадая в цель, и в него попадали, и вскоре он уже не осознавал, что происходит вокруг него и что делает он сам.

Но когда-то и этому наступил конец.

Тролли перестали появляться. Крики, прыжки и молниеносные метания мохнатых тяжелых тел, прикосновения смертельных когтей и исходящий от них жар – все прекратилось. Юлиан пошатнулся, выронил осколок из рук и упал на колени. Все вокруг него кружилось, он чувствовал такую слабость, какой не испытывал еще ни разу в жизни. Скольких троллей он уничтожил? Десять? Сто? Двести?

Когда он открыл глаза и поднял голову, перед ним стоял Майк. Он тоже превратился в тролля. Но Юлиан точно знал, что это Майк, так же как он всегда знал про Кожаного, что это тролль. Майк стоял и смотрел на него, не делая попытки напасть, хотя мог бы это сделать. Юлиан вдруг понял, что он стоит здесь уже давно. Но стоило ему потянуться к осколку, как тролль издал угрожающий рык, и Юлиан отдернул руку.

И затем он впервые услышал, как тролль говорит. Это был скорее хрип, как будто это существо принуждало свои голосовые связки издавать звуки, к которым его органы речи не были приспособлены.

– Ты обманул меня! – сказал тролль. – Ведь ты дал мне обещание, человек!

Последнее слово он изверг, как проклятие. Юлиан опустил глаза, глядя на дымящиеся останки троллей, которых он уничтожил. Вдруг ему стало очень стыдно, что он человек. Может быть, чудовищем здесь был именно он, а не эти мохнатые создания с лисьими ушами.