Текст книги "Зеркальное время"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

Соавторы: Хайке Хольбайн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Глава первая ЯРМАРКА

Конечно, Юлиан был несправедлив ко всем этим людям. Он и сам понимал, что злиться на них не стоит. В конце концов, они всего лишь делали свое дело, и, кстати, не зря старались: вокруг действительно царило праздничное настроение. Всюду, куда ни посмотришь, сверкали цветные огни, улыбались люди; веселые голоса перемежались с громкой музыкой; несколько мелодий наперебой рвались из дюжины динамиков, силясь перекрыть одна другую.

Нет, с посетителями этой ярмарочной площади все было в порядке. Не вписывался в общее настроение только он, Юлиан. И даже знал почему.

Мальчик свернул с пути, чтобы не столкнуться с какой-то парочкой – они шли рука об руку, излучая эту нестерпимую для него радость, – засунул руки поглубже в карманы, а потом пнул подвернувшуюся под ноги банку из-под колы. Пустые банки тем и хороши, что на них можно сорвать зло – ведь они не ответят тебе тем же. А Юлиана просто распирало от злости. Он-то рассчитывал, что праздничная сутолока поможет ему успокоиться или хотя бы отвлечься, но ничего не вышло. Напротив, он только что понял: хуже нет, чем очутиться среди беззаботных, веселых людей, когда у самого кошки скребут на душе. Нет, идея прийти сюда была не самая лучшая. Его привлекли яркие огни и музыка, но совершенно напрасно. Тем более что он никогда не питал пристрастия к таким развлечениям. Теперь Юлиан ненавидел всех этих людей за то, что ему здесь стало еще хуже, а ведь это было не только несправедливо, но и вызывало угрызения совести, что в свою очередь еще больше портило настроение.

Он был очень расстроен. Эти проклятые репортеры вечно все переврут – если вообще тебя выслушают, – а то и напишут отсебятину! А отец всегда так: толком не разобравшись, сразу начинает орать. И потом... Нет, об этом он сейчас вспоминать не хотел. Еще будет время, когда он вернется домой и скандал пойдет по второму кругу. В том, что так и случится, Юлиан не сомневался. Ведь он знал своего отца не первый день.

Вообще-то он даже ладил с ним, и гораздо лучше, чем большинство его школьных товарищей со своими отцами. Но бывали дни, когда он торопил окончание каникул, лишь бы скорее вернуться в интернат. Сегодня как раз и был один из таких дней.

Он пнул еще одну банку, но промахнулся и ушиб большой палец так, что слезы выступили на глаза. Мальчик вскрикнул и чуть не запрыгал на одной ноге. И разъярился еще сильнее, услышав за спиной злорадный смешок.

Он резко обернулся, встретил широкую ухмылку и почувствовал, как сжимаются его кулаки. Но сдержался и не замахнулся в эту наглую рожу, потому что противник был не только шире его в плечах, но и выше на целую голову.

А кроме того, гнев Юлиана внезапно куда-то испарился, как не бывало. Его смутило то, что противника совсем не задела такая ярость. Даже наоборот: улыбка незнакомого подростка стала еще радостнее.

– Ничего смешного! – фыркнул Юлиан и отступил на шаг, потому что тот, тихо посмеиваясь, двинулся в его сторону.

Парень был действительно рослый и сильный. Под старой хлопчатобумажной рубашкой бугрились мышцы – почти как у заправского боксера. У него было грубоватое, но симпатичное лицо и светлые, подстриженные ежиком волосы.

– Да я не смеюсь, – с улыбкой сказал белобрысый. Он остановился и смерил Юлиана с головы до ног долгим, полным любопытства взглядом. – А ты кто?

Юлиан не ответил, враждебно глядя на него в упор.

– Я за тобой уже давно наблюдаю, – продолжал белобрысый. – У тебя что-то случилось?

Юлиан отмалчивался, но это не остановило незнакомца, он приблизился еще на шаг и все так же радостно продолжал допрос:

– Так что же случилось? Поссорился? С родителями?

Юлиан продолжал молчать, но белобрысый почему-то воспринял его молчание как подтверждение и продолжал:

– И ты сбежал?

– Нет, – ответил Юлиан. Но тут же поправился: – Или, наверное, да. Но не так, как ты думаешь.

– Хочешь сказать, ты просто вышел прогуляться, чтобы голова проветрилась, – сказал белобрысый. – Ты не собирался удирать, так ведь? Я имею в виду, побега ты не замышлял.

Юлиан не был уверен, что правильно его понимает. Но на всякий случай кивнул.

– И правильно. Это только в кино хорошо получается и в книжках. На самом деле полиция поймает тебя самое позднее через два дня и отправит домой, а то еще засунет в приемник-распределитель. – Он достал из кармана пачку сигарет и протянул Юлиану: – Хочешь?

– Нет. – Юлиан помотал головой. Он уже курил однажды, полгода тому назад, в порядке испытания на мужество. Вкус у той сигареты – первой и пока что единственной в его жизни – был отвратительный, и его затошнило. – Меня зовут Юлиан.

– Юлиан? – Белобрысый щелкнул дешевой пластиковой зажигалкой. Его лицо озарилось красным светом, и на миг в нем промелькнуло что-то жуткое, почти нечеловеческое – такие лица бывают у призраков из папье-маше в комнатах страха. Он сделал глубокую затяжку, закашлялся, сощурил глаз и еще раз переспросил: – Юлиан? Как сын Леннона?

– Точно, – сдержанно подтвердил Юлиан. Ему не хотелось разговаривать с этим парнем. Вернее, ни с кем не хотелось разговаривать. Но тот намеренно не замечал его настроения.

– А меня зовут Рогер, – сказал белобрысый и выпустил в сторону Юлиана облако вонючего сигаретного дыма. Он произнес не «Роджер», а именно «Рогер». Должно быть, это имеет для него особенное значение, подумал Юлиан. Он уже знал таких типов: они готовы расплющить тебе нос, если после второго предупреждения ты все еще путаешь их имя.

– Рад познакомиться, – буркнул Юлиан. Он отмахнулся, отгоняя от лица дым, и демонстративно закашлялся – не добившись этим ничего, кроме еще более широкой ухмылки Рогера. Мальчик повернулся и зашагал прочь, но успел сделать ровно два шага. На третьем Рогер через букву «г» преградил ему путь. Юлиан остановился.

– Чего тебе надо? – спросил он. – Отстань от меня.

– Я хотел только поговорить с тобой, – сказал Рогер. – Мне показалось, что тебе бы это не повредило. Выговориться иногда помогает, почти всем.

– А может, я не хочу, – ощетинился Юлиан.

Рогер ответил на это еще одной наглой ухмылкой, и Юлиан впервые почувствовал, как в нем тихо поднимается страх перед этим рослым крепышом.

– Отстань, – сказал он, от испуга чуть запальчивее, чем следовало, и сделал шаг к Рогеру.

Тот не шелохнулся, и Юлиану пришлось снова остановиться.

Легкий испуг перерос в настоящий страх. А ведь Рогер не сделал ровным счетом ничего угрожающего. В его глазах поблескивала насмешка, но она была скорее дружелюбной, да и в позе его не выражалось никакой угрозы. Но нетрудно было представить, что он мог бы сделать, если б захотел.

Юлиан же не отличался силой, большинство его ровесников выглядело покрепче. Он был довольно высоким мальчиком и очень уж стройным, если не сказать тоненьким. В первые школьные годы ему доставалось больше синяков, чем другим. После нескольких попыток дать сдачи – все они кончились плачевно – он постепенно научился избегать драк и вообще всяких споров, а в интернате развил это умение до совершенства.

Но тут у него не было выхода. Юлиан только теперь заметил, что забрел в переулок между ярмарочными киосками и очутился далеко от общей сутолоки, так что уже не мог рассчитывать на чью-либо помощь. А Рогер не производил впечатления человека, на которого можно подействовать уговорами.

– Тебе что, больше нечего делать, стоишь тут и пялишься на людей? – спросил Юлиан.

Но и этот вызывающий вопрос не вывел Рогера из равновесия, он только шире ухмыльнулся.

– Нечего, – подтвердил он и засмеялся, заметив растерянность Юлиана. – Нет, правда нечего. Вот уже несколько дней. И похоже, еще какое-то время придется побездельничать.

Он вздохнул, снова поднес сигарету ко рту, но следующей затяжки так и не сделал, бросил сигарету на землю и загасил ее своим тяжелым башмаком.

– Действительно, такая зараза, – сказал он и закашлял. – У нас здесь павильон, знаешь? И неплохой, можешь мне поверить. Но мой старик что-то не поладил с инспекцией. Отказался соблюдать какие-то дурацкие правила техники безопасности. И они прикрыли нашу лавочку. Насколько я знаю моего старика и его железобетонный характер, лавочка еще долго простоит прикрытой. – Он развел руками: – Так что слоняюсь без дела. Ну, и пялюсь на людей. – С этими словами он подмигнул. – А у тебя какие проблемы?

– Никаких. – Юлиан отвел взгляд. – Поругался с отцом, только и всего.

– Я понимаю, – Рогер кивнул, – тебе не хочется об этом говорить.

– Не хочется, – буркнул Юлиан.

– Ну и ладно, – согласился Рогер. Лицо его вдруг просияло, как будто в голову ему пришла счастливая мысль. – Эй! А не побездельничать ли нам вместе, как ты на это смотришь?

Юлиан против воли рассмеялся, и через секунду они с облегчением смеялись оба. Впервые за последние несколько часов Юлиана отпустило чувство безысходности, погнавшее его прочь из дома, хотя он знал, что себе же делает хуже. Уже за одно освобождение от этого мучительного чувства он был благодарен Рогеру.

– Ну? – позвал Рогер. – Идем?

Юлиан медлил. Время у него вообще-то было. Все равно отца сейчас нет в отеле, и до конца представления пройдет не меньше двух часов, а то и больше, потому что потом отец обычно отправляется выпить с коллегами-артистами или смотрит их выступления.

– У меня нет денег, – сказал он. – Ведь я просто вышел из дома...

Рогер перебил его:

– А зачем тебе деньги? Я же здесь работаю, ты забыл? Думаешь, я здесь куда-нибудь покупаю билеты? – Он засмеялся. – Кроме того, я собираюсь показать тебе такое, чего ни за какие деньги не увидишь. – Он смотрел на Юлиана с ожиданием. – Ну, что?

Юлиан какое-то мгновение колебался, потом пожал плечами и сказал:

– Почему бы нет?

– Я и говорю, – улыбнулся Рогер и хлопнул Юлиана по плечу так, что тот покачнулся.

Они вышли из переулочка, и Рогер сдержал обещание: в следующие полтора или два часа они покатались на дюжине каруселей, на автоскутере, на турбокачелях и «гусеницах», постранствовали по стеклянному лабиринту, побывали в трехмерном кино и в симуляторе космического корабля, который за несколько мгновений успевал слетать на Марс и вернуться на Землю. В руках у Рогера, как по волшебству, откуда-то взялось две порции сахарной ваты, потом по банке колы на каждого и даже пакетик жареной картошки, которая, правда, отдавала прогорклым жиром. В конце концов щедрость Рогера начала угнетать Юлиана, ведь он не мог отплатить ему тем же, но, когда Юлиан заикнулся об этом, Рогер с такой решимостью ответил: «Какая чепуха!», что Юлиан сразу успокоился.

Под конец они попали на аттракцион, про который Юлиан даже не слыхал: Лукас-силомер. Это было простое и довольно обветшавшее устройство из колоды с кожаной обивкой на четырех пружинах, взятых, похоже, от локомотива. При колоде высился столбик метра в три с отметками: сосунок, малосильный, хвастунишка, молодец, силач и геркулес, а на самом верху висел маленький ржавый колокольчик.

Рогер перемолвился словом с хозяином аттракциона, потом отступил назад и молча взялся за тяжелый молот. Юлиан видел, как на взмахе напряглись его мускулы под рубашкой, и на миг его охватила зависть. Но он тут же застыдился этого чувства.

Рогер с размаху ударил молотом по колоде. Противовес подскочил вверх, словно пущенный из лука, и задел колокольчик наверху. Вокруг зааплодировали, и Рогер, широко улыбаясь, обернулся к Юлиану.

– Вот, – сказал он, протягивая ему молот. – Попробуй и ты.

Юлиан только взялся за молот – и тут же резко откинулся назад. Молот оказался таким тяжелым, что заскользил из рук и чуть не упал на ноги. Позади кто-то засмеялся.

Юлиан нагнулся и снова поднял молот, но не шагнул к колоде, а лишь нерешительно повертел тяжелый инструмент в руках – и тот снова чуть не выскользнул.

– Не знаю, смогу ли я...

– Что за чепуха! – перебил его Рогер. – Это не тяжело, вот увидишь. Иди же! – В его голосе послышался приказной тон, и Юлиан подчинился – почти против воли и вопреки рассудку. Он чувствовал, что все это кончится катастрофой, и предчувствие не обмануло его. Мальчик крепко сжал рукоять молота обеими руками и замахнулся так же, как это делал Рогер.

К сожалению, он не мог сравниться силой со своим новым другом.

Когда молот достиг на взмахе высшей точки, Юлиан потерял равновесие и опрокинулся навзничь.

На сей раз смеялись все вокруг. И никак не могли насмеяться вдоволь.

Слезы стыда и гнева ослепили Юлиана. Рогер протянул ему руку, чтобы помочь встать на ноги, но Юлиан сердито отбил ее в сторону и поднялся сам. Правое плечо сильно болело.

Позади кто-то все еще смеялся. Юлиан сердито обернулся и в упор посмотрел на рыжего подростка в кожаной куртке, усеянной заклепками.

Парень оборвал смех, и глаза его коварно блеснули.

– Что, малыш? – спросил он.

Юлиан сглотнул. Вся его ярость разом обратилась в страх – такой, что задрожали руки. Что-то в этом парне внушало ему ужас. Более того, повергало в панику. И дело было даже не в его силе и не в коварном взгляде. Здесь таилось нечто другое, чего Юлиан не смог бы объяснить. Даже находиться вблизи этого рыжего было ему невмоготу.

Рыжий шагнул к нему и вызывающе упер руки в бока.

– Так что? – повторил он вопрос. На сей раз в его голосе явственно прозвучала угроза.

Сердце Юлиана заколотилось. Он хотел что-то сказать, но у него перехватило дыхание. И тут рядом с ним встал Рогер, и вызов в чертах рыжего разом сменился на растерянность и осторожность. Но не на страх.

– Хороший вопрос, – сказал Рогер. – Я присоединяюсь к нему. Так что?

Юлиан перевел взгляд на Рогера. Тот улыбался без малейшего следа испуга: ни нервных подергиваний, ни скрещенных на груди рук, ни вспышек во взгляде – ни одного из верных знаков скрытого напряжения, которые были так хорошо знакомы Юлиану по себе. Даже голос Рогера звучал почти дружелюбно. Правда, так, что у Юлиана мурашки пробежали по коже.

Наверное, это и убедило рыжего лучше не связываться, хотя сам он был не слабее Рогера. Но одной силы тут недостаточно. Юлиан вдруг понял, что и его тоже испугала не только физическая сила Рогера. Было в его взгляде, голосе, движениях и даже в неподвижности нечто такое, что обеспечивало ему превосходство.

Тот, в кожаной куртке, больше не произнес ни слова, только сжал губы в бескровные полоски, похожие на шрам, и сверкнул глазами.

Рогер посмотрел на него с секунду, не переставая улыбаться, потом без видимых усилий поднял молот и протянул его Юлиану.

– Попробуй еще разок, – сказал он. – Со всяким могло случиться. Штука-то тяжелая.

Юлиан принял у него молот, но не двинулся с места. Взгляд его беспокойно метался. Тот, в кожаной куртке, был не единственным свидетелем его позора. Добрая дюжина ярмарочных зевак с интересом смотрела на Юлиана.

– Не хочется, – сказал он. – Я...

– Чепуха! – В голосе Рогера снова послышался приказ, которому Юлиан не осмелился перечить. Слегка подтолкнув его к силомеру, Рогер шепнул: – Покажи этим идиотам! Не бойся, я тебе помогу.

Он отступил назад и небрежно прислонился к колонне.

Юлиан сжал молот. Сердце его бешено колотилось. Больше всего ему хотелось сбежать отсюда и забиться в темный уголок, где его никто не увидит. Рогер больше не казался ему другом. Видимо, он просто выбрал себе безответную жертву, чтобы выставить ее на посмешище.

– Ну же! – скомандовал Рогер. На сей раз в полный голос, так что новые зеваки обернулись и остались посмотреть, что же будет делать с тяжелым молотом этот щуплый мальчишка. Юлиан предпочел бы сквозь землю провалиться. Зачем Рогер над ним издевается? В эту минуту он почти ненавидел его.

Кровь бросилась ему в лицо, колени задрожали, а молот показался вдесятеро тяжелее. Сейчас он опозорится, и все будут над ним потешаться. Но отступать нельзя. По милости Рогера он оказался в такой ситуации, из которой уже не выйти, не осрамившись, – хоть бей молотом, хоть отшвырни его в сторону.

Юлиан расставил ноги, чтобы снова не упасть, напряг мускулы и рванул молот вверх. Рогер отступил от колонны силомера и быстро переглянулся с хозяином аттракциона.

Молот с такой силой обрушился на колоду, что Юлиана дернуло вперед. Раздался грохот. Противовес взвился вверх, и послышался такой пронзительный звон, что Юлиан подумал: уж не сорвало ли колокольчик.

В толпе пронеслись изумленные возгласы, и Юлиан, удивленный больше, чем кто бы то ни было, уставился на колокольчик, раскрыв рот. Руки у него болели до самых плеч. Он в недоумении взглянул на Рогера и обернулся к рыжему в кожаной куртке. Взгляды их встретились. Юлиан прочел в глазах Кожаного смесь злобы и невольного признания. Но все бы, может, и обошлось и, кто знает, повернулось иначе, если бы Рогер держал язык за зубами.

Но он, к несчастью, не вытерпел.

Он неожиданно поднял молот, повернулся к рыжему и спросил:

– Не хочешь попробовать? – И, не дожидаясь ответа, бросил ему молот.

Кожаный изловчился поймать его, не опрокинувшись навзничь, как это было с Юлианом, но красивую позу ему все же не удалось сохранить. Кто-то засмеялся, но тут же осекся, натолкнувшись на его свирепый взгляд.

– Ну же, – сказал Рогер, жестом приглашая его к силомеру. – Малыш сумел, ты и подавно справишься. Или нет? – При этом он переглянулся с хозяином силомера, и тот незаметно кивнул. «Что-то они затевают», – подумал Юлиан.

Кожаный впился в Рогера взглядом, полным ненависти, потом вдруг осклабился, презрительно взглянул на Юлиана и со всей мощью обрушил молот на колоду. Вся установка загудела от удара. Но бегунок вяло качнулся вверх, достиг отметки с надписью молокосос и упал обратно.

На сей раз смеялись все, и хохот не утихал даже под свирепыми взглядами рыжего. Тогда он повернулся к Рогеру и посмотрел на него в упор.

– Это ты! – сказал он дрожащим голосом. – Ты все подстроил!

– Я? – Рогер изобразил недоумение, отступил на шаг и поднял руки вверх. – Да я к этой штуке даже не прикасался! – Он засмеялся: – Может, тебе лучше немного потренироваться?

Глаза Кожаного пылали гневом, голос походил на хрип.

– Я тебе это еще припомню! – пригрозил он и ринулся прочь так стремительно, что чуть не сбил с ног какого-то зеваку. Тот, едва устояв, укоризненно посмотрел вслед убегающему, а потом обернулся к Юлиану и Рогеру:

– Нехорошо получилось. Я имею в виду не себя, а то, что он вернется. Я его знаю.

– И что? – спокойно спросил Рогер.

– Он прав, – вмешался в разговор хозяин силомера. – Непременно вернется, и не один. Я знаю этих типов. Лучше тебе исчезнуть вместе с другом, – сказал он, обращаясь к Рогеру.

– Мне и так пора домой, – сказал Юлиан, прежде чем Рогер нашел что ответить. – Я уже опоздал.

И он зашагал прочь, даже не простившись с Рогером. Он почти бежал, но вскоре услышал за собой шаги и почувствовал, что это погоня. На бегу мальчик оглянулся, почти не сомневаясь, что увидит Кожаного.

Это был Рогер, но Юлиан все равно ускорил шаг, насколько позволяла переполненная народом площадь.

Рогер же почему-то двигался быстрее Юлиана, ловко скользя мимо прохожих, как рыба в воде, и вскоре догнал его и протянул руку, чтобы схватить за плечо. Юлиан увернулся, а Рогер не повторил попытки, хотя ему не составляло труда схватить и удержать беглеца.

– Эй, черт возьми, да подожди же ты! – крикнул он.

Юлиан остановился, но демонстративно отступил на шаг и вызывающе посмотрел на Рогера:

– Ну что еще?

– Что с тобой? – удивился Рогер. – Обиделся на меня? Или ты боишься этого рыжего дурака?

– Нет, – ответил Юлиан, намеренно не давая понять, на какой из двух вопросов отвечает. – Мне правда надо домой. Если я опоздаю, мне попадет.

Юлиан хотел взглянуть на часы, и тут Рогер схватил его за запястье. Юлиан выдернул руку и сверкнул на Рогера глазами. Но тот только улыбался с обезоруживающим дружелюбием, и вся злость у Юлиана прошла.

– Я... мне правда домой. Это совсем не из-за тебя. И не из-за рыжего. Правда. – Юлиан потупился.

– Я понимаю, – кивнул Рогер.

У Юлиана возникло неприятное чувство, что Рогер понимает больше, чем ему хотелось бы. Опустив голову, он ощущал на себе его взгляд как прикосновение невидимой руки. Мальчик слышал, как Рогер зажег новую сигарету и закашлял.

– Это не каждому под силу – слоняться здесь часами, – сказал Рогер. – Но я должен показать тебе еще одну вещь.

– Я больше не хочу, – ответил Юлиан, но Рогер, как и прежде, пропустил его возражение мимо ушей.

– Ты должен это увидеть! – решительно заявил он. – Идем. Это тут рядом. А потом я сразу провожу тебя к выходу, если этот дурак все еще будет здесь крутиться.

Последняя фраза была неприятна Юлиану, но он понимал, что, если попадется рыжему один, дело может кончиться плохо. К тому же слова Рогера уже разбудили в нем любопытство. Он неуверенно кивнул:

– Ну ладно.

– Я так и знал. – Рогер улыбнулся, щелчком отшвырнул сигарету в лужу и взял Юлиана за локоть. – Идем. Ты не пожалеешь.

Они отправились не туда, откуда пришли, а к северной стороне ярмарочки.

Обстановка вокруг постепенно менялась. Поток прохожих редел, однако не иссякал до конца. Музыка звучала тише, павильоны, мимо которых они проходили, становились все меньше и, наверное, все беднее.

Должно быть, это обманчивое впечатление, думал Юлиан. Но павильоны действительно стали меньше, огни горели не так ярко, и вместо дюжины соперничающих динамиков здесь было слышно только две или три мелодии – к своему удивлению, Юлиан услышал звуки шарманки.

Он присмотрелся внимательнее. Нет, павильоны не стали беднее. Они стали проще – и стариннее. Он разглядел колесо счастья, которое вертелось, поблескивая золотом и серебром, заметил старинный тир, в котором можно было сбить мячиком консервную банку или попасть маленькой стрелой в воздушный шарик. Еще тут были качели-лодочки и многое другое, но совсем не было никаких электронных, компьютерно-управляемых устройств, которые преобладали на нормальной ярмарке.

– Что это здесь такое? – спросил он.

– Старая часть, – ответил Рогер, не останавливаясь. Звуки шарманки становились все громче, и Юлиан увидел, что музыка исходила не из динамика магнитофона, а из настоящей старомодной шарманки, на которой сидела обезьянка. Человек во фраке и в цилиндре одной рукой вертел ручку, а вторую поднял, приветствуя Рогера.

Рогер тоже помахал ему в ответ.

– Здесь только маленькие будки, потому что эти люди не могут оплатить аренду дорогих павильонов, – закончил он свои объяснения.

– И что ты хочешь мне здесь показать? – спросил Юлиан.

– Наше заведение, – ответил Рогер. – Аттракцион моего отца.

– Я думал, вы закрылись...

– Закрылись. Но для тебя будет особое представление. – Он указал в сторону узкого переулка между тиром и киоском с жареной рыбой, откуда заманчиво пахло едой. – Тебе понравится. Вот увидишь.

Пройдя между киосками, они очутились в совсем малолюдной части ярмарки. Прохожие попадались здесь лишь изредка. Большинство будок было закрыто, жалюзи или подъемные двери опущены, музыка звучала все отдаленнее и тише, а потом осталась слышна только шарманка. Наконец они дошли до места, где вообще не было людей. Темнота обступила их, музыка доносилась издалека еле слышно. Юлиану стало немного не по себе, и он невольно придвинулся ближе к Рогеру. Их шаги гулко отдавались между опустевшими киосками.

Как странно, подумал Юлиан. Он часто видел ярмарочную площадь издали. Но никогда не замечал, чтобы целая часть ее была погружена в темноту.

Он спросил об этом Рогера, и тот кивнул, словно ждал этого вопроса:

– Я же сказал, это старая часть. Люди сюда почти не заходят. Им больше нравится давка посреди электронного рева. – В его тоне послышалась горечь. – Поэтому здесь закрываются раньше. Нет смысла сидеть в палатке ради трех посетителей за вечер.

Это звучало убедительно. Юлиана удивляло только, что темная часть ярмарочной площади так велика. Но он не решился задать Рогеру еще один вопрос, потому что они уже дошли до места.

Внешне павильон ничем не отличался от других: еще одно темное строение среди таких же темных будок, ну разве что немного просторнее. Но для Рогера, судя по всему, оно представляло собой нечто совершенно особенное. Он хоть и не произнес ни слова, жестом приглашая его подойти поближе, однако Юлиан заметил, как он весь преисполнился гордостью.

– Это и есть ваше заведение? – Вопрос Юлиана был излишним.

Рогер кивнул.

– А твой отец не будет против? – спросил Юлиан, не двигаясь с места. Он не мог объяснить почему, но у него вдруг пропала всякая охота заходить внутрь. Ему вообще не хотелось больше здесь оставаться. Эта зловещая, словно вымершая часть ярмарочной площади внушала ему неприятное чувство. – Я хочу сказать, если ты приводишь с собой чужого...

– Ерунда, – перебил его Рогер. Похоже, перебивать людей на полуслове было его любимым занятием. – Кроме того, какой же ты чужой, ты мой друг. Идем.

Полный какой-то неясной, но нарастающей тоски, Юлиан неохотно двинулся за ним. Дверь была не заперта: она распахнулась, едва Рогер к ней прикоснулся. Внутри было темно, но Юлиан и в темноте ощутил, что помещение очень просторное.

Вначале Юлиан лишь слышал, как Рогер двигается в темноте, потом раздался щелчок, и под крышей и вдоль стен зажглись дюжины, если не сотни маленьких лампочек. Они располагались так хитроумно, что казалось, будто свет исходит не из определенного источника, а отовсюду разом, потому что не было заметно никаких теней.

– Что это? – растерянно спросил Юлиан.

За исключением нескольких предметов, таких далеких, что их можно было различить только по серебристым отсветам, в помещении ничего не было. И – или так казалось из-за искусного расположения ламп – Юлиана мучило странное впечатление, что изнутри это строение больше, чем снаружи. Но этого, естественно, не могло быть.

Он повторил свой вопрос, но Рогер опять не ответил, только жестом пригласил его пройти вперед. Юлиан пожал плечами, сделал шаг и больно ушибся, наткнувшись на какое-то препятствие. Он вскрикнул и отшатнулся, но Рогер не дал ему упасть и засмеялся.

Юлиан сердито сверкнул на него глазами и потрогал ушибленный нос, будто хотел проверить, на месте ли он.

– Здорово, правда? – улыбнулся Рогер.

Юлиан взглянул на него еще враждебнее, но потом все же повернулся посмотреть, чем это Рогер так восхищен. Он не сразу понял, но когда до него дошло, вся злость бесследно прошла.

Это завораживало.

Помещение казалось пустым, по крайней мере на первый взгляд. Оно представляло собой лабиринт из сотен и сотен стеклянных стенок.

Конечно, Юлиан и раньше видел стеклянные лабиринты. Он уже не раз бывал в них – как и всякий, кто хоть однажды посещал ярмарочное гулянье или луна-парк, – но такого не видел.

Стекла отличались не просто прозрачностью – они были почти невидимы. Лишь кое-где по слабому отсвету можно было догадаться, что здесь есть еще что-то, кроме пустоты; но искать это что-то пришлось бы на ощупь; но и найдя, трудно было поверить собственным рукам.

– Невероятно, – прошептал Юлиан. – Такого я... еще не видел!

– В том-то и фокус, – объяснил Рогер. – Ты не должен это видеть! – Он сделал приглашающий жест. – Хочешь попробовать?

Юлиан помедлил. У него все еще болел ушибленный нос. Но теперь он уже знал, чего ожидать, и медленно поднял руки, выставив вперед растопыренные пальцы. Через два шага он опять наткнулся на препятствие.

Это сводило с ума – он ощущал стекло: твердое, как сталь, и такое холодное, что кончики пальцев покалывало, но так и не смог его увидеть!

Потом он вспомнил один прием, про который ему говорил отец. Юлиан победно рассмеялся в сторону Рогера и опустил взгляд, ища металлические рамы, в которые должны быть вмонтированы стеклянные стенки лабиринта.

Но там ничего не было.

Юлиан посмотрел вверх. И там ничего.

Его удивление стало перерастать в беспокойство. Если весь этот лабиринт не отлит как единое целое – а это было решительно невозможно! – то он видел перед собой фантастическое изделие ручной работы, какого больше нет нигде в мире. Не было видно никаких краев. Никакой окантовки. Даже те места, где стеклянные стенки пересекались – к тому же еще под разными углами! – были совершенно невидимы! Это надо показать отцу! – вот первое, что пришло ему в голову.

Он снова опустил руки, отступил на шаг и помотал головой.

– Лучше не надо, – произнес он.

Рогер рассмеялся:

– Боишься?

– Нет! – ответил Юлиан, опять немного задетый его вопросом. – Но я... у меня правда больше нет времени. Мой отец будет вне себя, если я не вернусь в отель вовремя.

На удивление, Рогер не стал его уговаривать, а лишь пожал плечами:

– Может, ты и прав. Надо много времени, чтобы пройти насквозь. – Он тихо засмеялся. – Нам уже приходилось выводить отсюда людей, которые сами не могли найти выход.

– А вдруг там кто-нибудь остался? – спросил Юлиан в шутку. Но когда произнес это, по спине у него пробежали мурашки. И потом еще раз, когда он взглянул в лицо Рогера и тот ответил очень серьезно:

– Много осталось.

– Ты ведь шутишь, да? – занервничал Юлиан.

На мгновение ему показалось, что Рогер не шутит, – таким серьезным и пронзительным оставался все это время его взгляд. Но вот в глазах Рогера блеснули искры усмешки.

– Конечно шучу, – сказал он, смеясь. – Пока все выбирались. Рекорд длительности пребывания лежит где-то между тремя и четырьмя часами. Даже мне иногда бывает трудно пройти насквозь.

Но эти слова почему-то не убедили Юлиана. Что-то мешало поверить – да нет же, вздор! Он сам перебил ход собственной мысли. Обыкновенный стеклянный лабиринт, такие есть на каждой ярмарке. Ему ли не знать, чего можно добиться при помощи света и нескольких ловко расставленных зеркал.

Но все же он еще раз остановился у двери и оглянулся, любуясь просторным, на первый взгляд пустым помещением.

– Фантастика! – сказал он. – Как вы это делаете? Светом?

– И светом тоже, – ответил Рогер, и по голосу его было заметно, что он удивлен догадливостью Юлиана. – Я и сам точно не знаю. Дело еще в стекле. Оно какого-то особого сорта, такое делают на одной-единственной фабрике.

– И где же эта фабрика?

– Понятия не имею. – Рогер нахмурился. – Но если бы и знал, не сказал. Мой старик ревнив к профессиональным секретам.

– Я совсем не это имел в виду, – поспешно заверил Юлиан. – Но понимаешь, мой отец тоже занимается... чем-то похожим. Его бы это заинтересовало.

– Вот как? – сказал Рогер, и отчуждение в его глазах усилилось.

– Может быть, у твоего отца и у моего был бы общий интерес, – робко заикнулся Юлиан. – Ты не против, если я в следующий раз приведу его сюда?

– Ну нет, – отрезал Рогер. Внезапно он снова осклабился. – Не он первый, кто пытался раскусить наш секрет. Пока что это никому не удалось. Хотя...

– Что хотя?

Лицо Рогера посуровело.

– Я рассказывал тебе о людях, которые не могли выбраться из лабиринта, или нет?