Текст книги "От полуночи до часа кошмаров"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Но, возможно, нам просто повезло, – оптимистично возразила Юдифь и положила на стол к остальным бумагам черную кожаную папку.

– Так же, как и мне, – саркастическим тоном сказал Эд, выражая свою досаду по поводу того, что мы оставили его наедине с длинноволосым хозяином кабака. – Тот факт, что он не воспользовался ситуацией для того, чтобы перерезать мне горло, вовсе не исключает его из списка возможных преступников. Достоверно лишь то, что на этот раз он меня пощадил.

– Очень жаль, – Мария поморщила нос. – Была у меня надежда на то, что он избавит нас от твоего присутствия, хотя и незначительная. Если среди нас есть настоящий чистокровный ариец, я бы без сомнения легко доверила бы ему взять кинжал Наполы и…

Она не успела договорить и начала испуганно задыхаться, так как в этот момент одним прыжком Элен оказалась возле нее, схватила и заломила ей за спину руку, грубо прижала ее этим движением к себе так, что в любой момент могла поставить ее лицом к стене.

– Хватит, – сказала она очень тихо, но с недвусмысленной твердостью в голосе. – Эта тема закрыта, поняла? Твои жалкие мелкие потуги мести не доведут нас до добра.

С этими словами она провела Марию, не выпуская ее из рук, через все помещение, одним сильным властным движением усадила ее на пластиковый стул и встала перед ней со скрещенными на груди руками.

– Все, чего ты добьешься своей враждебностью, это то, что мы все время будем вспоминать твою глупую вспышку ярости. Ты этого хочешь? – с нетерпением спросила она.

Поначалу Мария была ошеломлена и не могла на это реагировать, должно быть, ей нужно было несколько секунд, на протяжении которых она просто сидела и смотрела с раскрытым ртом на рыжеволосую стройную женщину. Ей нужно было пропустить слова Элен сквозь собственные сумбурные мысли, а затем снова сформировать в предложения, в которых она это высказала. Потом она энергично помотала головой.

– Ну хорошо, – с удовлетворенной улыбкой Элен отвернулась от серой мышки. – Не могу себе живо представить, как наша маленькая порнокоролева дает себя трахать этому дешевому придурку Эду.

Мария издала такой звук, как будто она только что подавилась большой порцией воздуха, а румянец, который было совершенно схлынул с ее щек во время этой оскорбительной тирады Элен, в течение очень короткого времени вернулся, причем гораздо более интенсивный, чем был до этого. Юдифь расплылась в такой широкой ухмылке, что я увидел серебряные коронки на ее ближних коренных зубах, и даже Карл не мог подавить злорадного блеска в своих глазах. Даже я усмехнулся в ответ на меткую колкость Элен, хотя у меня, строго говоря, еще с сегодняшнего утра в отеле пропало всякое удовольствие от всяких шуточек. Лишь мина Эда осталась невозмутимой. Либо он вообще не счел слова Элен обидными для себя, или он просто затаился в ожидании подходящего шанса ответить на выпад.

– Мы вам тут кое-что принесли, – Элен вдруг снова посерьезнела, вошла в прежнюю роль, раскрыла черную папку и демонстративно разложила прямо перед носом у Карла верхний из пожелтевших чертежей. – Карта сокровищ для ваших поисков нацистского золота. Или тайного выхода.

Она уперла руки в боки и смерила престарелого хиппи с головы до ног таким надменным и пренебрежительным взглядом, который способен был у любого вменяемого человека вызвать кризис самооценки.

– Только на тот случай, если вы хотите нам тут рассказывать, что вы ничего не знали: мы уже давно сошлись в том мнении, чтобы не верить ни единому вашему слову. Все, что мы хотим, это предоставить вам этим еще одну возможность все же показать нам второй путь из этого филиала сумасшедшего дома, и мы сделаем вид, словно бы вам это удалось лишь при помощи этого бумажного хлама. Согласны?

Карл ничего не ответил, он лишь с огорошенным видом уставился на чертежи горизонтальной проекции здания. Я не поручусь, что он вообще слышал, что говорила Элен, если судить по выражению абсолютно искреннего удивления на его лице, которое уже граничило с отчаянием, когда он сначала медленно, потом все более лихорадочно, дрожащими руками начал перелистывать чертежи крепости.

– Это… – запинаясь, пролепетал он, качая головой. – Это совершенно невероятно… Этого не может быть. Откуда…

Он смущенно взглянул на Элен, которая сухо, но очень внимательно наблюдала за его действиями. Реакция Карла, судя по позе и выражению лица Элен, показалась ей нервозностью застигнутого врасплох. Я же, напротив, пришел к выводу, что он на самом деле в замешательстве.

– Откуда у вас это? – спросил Карл.

– Из письменного стола профессора Зэнгера, – спокойно ответила Элен. – Теперь можете меня спросить, что это, чтобы довести до конца ваше замечательное представление. Однако меня вы не проведете. Я понятия не имею, чем вы тут занимаетесь в вашей дыре и просочилось ли понятие об актерском искусстве в Грайсфельден, но вообще-то в Германии уже давно ставят превосходные представления в голливудском стиле.

– Я знаю, что это! – воскликнул Карл, не обращая внимания на ее тираду, на этот раз уже более уверенно, но все еще очень взволнованный. Он был похож на шестилетнего ребенка, у которого в день рождения исполнилась самая заветная детская мечта и он получил в подарок скаковую лошадь, конюшню, жокея и конюха, и вот он сейчас находится на грани нервного срыва, потому что он разрывается между безграничной радостью от полученного подарка и глубочайшим разочарованием от того факта, что его мечта стала реальностью и он лишился разом всех целей в жизни. – Это чертежи горизонтальной проекции всей крепости, – сказал он. Я видел, как бешено пульсирует кровь в его шейных артериях. – Я искал их повсюду: в управлении, ведущем поземельные книги в Грайсфельдене, и окружном центре. Но все, что мне удалось раздобыть, это несколько исторических планов крепости. Мне не удалось ничего выяснить насчет перестроек во времена нацистов. А я искал весьма основательно, можете мне поверить.

Я чувствовал, что он говорит правду, но мое сознание было решительно против этого.

– А это что такое? – я схватил расчеты строительного подрядчика из Грайсфельдена и резким жестом швырнул их на стопку чертежей. – Как насчет опасной для жизни решетки, которую ваш дорогой друг Зэнгер приказал установить здесь совсем недавно? Вы ведь об этом тоже ничего не знаете, не правда ли? И это всего лишь счастливая случайность, что вы, столько раз за эти годы приезжая в эту крепость, так ни разу и не попали под эту крепостную решетку?

Пару секунд престарелый хиппи смотрел на меня абсолютно бессмысленным взглядом, затем посмотрел на расчеты перед своим носом и затем сделал то, что многие мужчины считают необходимым сделать, когда ими овладевает нервозность: он запустил правую руку в карман брюк, чтобы незаметно почесать интимное место.

– Что это значит? Какая решетка? – в этот момент я, наконец, поверил Эду, что он не может держаться на ногах. В противном случае он должен был бы одним прыжком очутиться возле стола и вырвать расчеты у меня из рук, если бы мог. Но он только, изумленно глядя на меня, протянул руку за бумагами. Юдифь отдала ему их, и он начал недоверчиво просматривать их, и при этом в нем, очевидно, нарастала злоба. – Да это…

– Это счет за покушение на наше убийство, – пояснил я, стараясь говорить спокойно. Мой собственный гнев не становился меньше. Собственно говоря, мне просто повезло, что тогда за рулем этого «лэндровера» сидел не я, а он, а тот факт, что Эд остался жив, мог объясняться лишь одним обстоятельством – что его ангел-хранитель просто трудоголик, да еще имеющий в своем распоряжении целую армию всегда готовых прийти на помощь крылатых товарищей.

– Да, я… нет, – ответил Карл, избегая смотреть на меня и на Эда.

– Да что это значит? – сердито спросил я, схватил его за плечи, резко развернул к себе, чтобы потрясти его как следует за воротник его смехотворной рубашки с рюшами, так как он все еще ничего вразумительного не ответил: – Так да или нет?

– Да, черт возьми, я знал об этом! – прорычал Карл, грубо оттолкнул меня в сторону, отошел на шаг назад и занял борцовскую позицию, широко расставив ноги, чтобы иметь устойчивость, если я снова на него наброшусь.

Честно говоря, я уже был близок к этому, но Юдифь решительным и спокойным жестом положила мне руку на плечо и покачала головой.

– Дай ему хотя бы объясниться, прежде чем ты порвешь его на куски.

Ее доводы были не слишком убедительны, чтобы я усмирил свои деструктивные порывы, однако в прикосновении ее руки было что-то успокаивающее. В последнее время после дискуссии насчет возможного убийцы Стефана она избегала со мной телесного контакта и даже почти не смотрела мне в глаза, поэтому этот скромный жест доставил мне настоящее удовольствие. Не хочу сказать, что недоверие и антипатия с ее стороны ранили меня больше, нежели со стороны всех остальных, из-за того, что я влюблен или что-то в этом роде. Но и то и другое больно ранили мое самолюбие. Я всегда исходил из того, что вовсе не всегда любовь является предпосылкой к хорошему сексу, а нужно как минимум известное доверие между партнерами. И то обстоятельство, что спустя весьма короткое время после нашего маленького приключения она могла подозревать меня в убийстве, ранило меня глубже, чем я мог сам предполагать.

– Профессор Зэнгер был сумасшедший, это не вопрос. Я не знаю, почему, но он придавал большое значение тому, что прежде чем покинуть крепость, нужно было обязательно поставить его в известность. Может быть, чтобы никому не пришло в голову что-нибудь украсть, это уж я не знаю, – ответил Карл. – Но я не знал, что это устройство было включено сегодня ночью. И уж тем более не могу понять, почему.

– И кто вам поверит? – Эд почесал свободной рукой раненый затылок. Он быстро и тяжело дышал, как будто сообщение о том, что его ранение не было нелепой случайностью, усилило все его боли. – А кто, если не вы, должен был знать об этом?

– Этого я не знаю, – Карл беспомощно пожал плечами. – Может быть, фон Тун? Хотя я не могу этого себе представить. Зачем он стал бы это делать? Или… – он нерешительно замолчал.

– Или кто? – спросила Юдифь.

– Или кто-то другой, – ответил Карл, беспомощно помотав головой. – Может быть, мы здесь не одни, в этой крепости есть достаточно возможностей оставаться незамеченным в течение довольно длительного времени.

– Или это был кто-то из нас, – проговорила Мария почти шепотом и искоса с подозрением посмотрела на Эда. Однако Элен поняла значение ее слов и с угрожающим видом сделала шаг по направлению к ней. Мария в буквальном смысле прикусила себе язычок и снова продолжала делать то, что она делала на протяжении всего последнего времени: она уперлась взглядом себе под ноги.

Эд сердито глянул на нее, однако понял, что не имеет никакого смысла реагировать на нападки Марии и нагнетать тем самым и без того взрывоопасную атмосферу. Вместо этого он снова агрессивно обернулся к Карлу.

– Это очень подло с вашей стороны, что все это время вы нам тут пытаетесь вставлять палки в колеса, – заявил он. – В конце концов, наша милая семейка может всю эту местность перевернуть верх дном.

– А вот и нет, – Элен грустно покачала головой и снова указала на чертежи. – Это действительно совсем не просто разобраться во всем этом. Но что я могу сказать с абсолютной уверенностью, что мы не исследовали и малой части катакомб, которые проходят под этим замком с привидениями.

Карл согласно кивнул и снова начал листать чертежи. Наконец он пожал плечами.

– Но я не думаю, что там есть второй выход, – наконец вздохнул он и рассеянно уставился в окно. – Скорей, я поверю, что ключом ко всему является старая башня. Все-таки со времен нацистов она недоступна.

Мария оторвала взгляд от кончиков своих туфель, бросила на хозяина гостиницы странный взгляд, который я не знал, как истолковать, и на какой-то момент мне показалось, что она знает гораздо больше и что она выражает протест против этого его утверждения. Но потом она снова опустила голову и снова смущенно уставилась в пол.

– Не знаю, правильно ли вы нас поняли, – Юдифь взяла чертежи и разложила их рядом друг с другом на пластиковом полу. – Но ваше проклятое нацистское золото здесь никого не интересует. Мы ищем выход. И вы поможете нам в этом, Карл. Иначе мы позаботимся о том, чтобы все ваше проклятое золото пошло на позолоту вашего саркофага, ясно?

– Ничего другого я и не думал, – фыркнул Карл, наклонился над чертежом, обозначенным номером три, ткнул указательным пальцем в какую-то окружность посередине чертежа. – Вот здесь, под крепостью, находится большой подвал круглой формы, – его указательный палец подвинулся к значку, обозначающему проход, в левой части круга. – Оттуда идет узкий проход в восточном направлении, как видите. Я предполагаю, что этот проход идет через всю крепость. Возможно, есть какой-то тайный выход недалеко от крепостной горы. Но я не уверен в этом. Здесь не видно конца прохода, – он со вздохом указал на левый край чертежа. – Видите, здесь не хватает заключительного фрагмента, – помедлив немного, сказал он, бросив последний внимательный взгляд на другие чертежи.

Я опустился на корточки рядом с Юдифью, скорее в надежде поймать еще одно простое прикосновение, нежели с мыслью получить какое-то представление об этом нагромождении обозначенных клеточками и черточками комнат, ниш и ходов на старинной, полувековой бумаге. Но Юдифь отодвинулась в сторону, заинтересовавшись чертежом рядом с ее левой рукой, и я с трудом подавил вздох. Было очевидно, что то, что вызвало ее недоверие ко мне, все еще не прошло. Я решил при первой же возможности переговорить с ней с глазу на глаз, и я очень надеялся, что она не будет изо всех сил противиться этой возможности.

– Проклятье! – Карл указал левой рукой на начерченный на следующих чертежах проход и стукнул себя по лбу свободной правой рукой. – Это ведь та замурованная дверь! – воскликнул он с досадой. – В этом месте, должно быть, очень легко проникнуть к большой части подземных сооружений, которые соединены с башней, – он покачал головой и пробормотал что-то в том духе, что он уже тысячу раз проходил по этому месту и только потому отказывался от поисков в этом месте, что крыша подвала там казалась ему слишком ветхой. – Вы можете там пройти. Я… я охотно помогу вам разрушить стену.

– Я, возможно, слегка отчаялась, однако я не сошла окончательно с ума, – категоричным тоном заявила Элен. – Я не дам кирку в руки тому, кому я совершенно не доверяю, если сама я при этом вооружена лишь овощным ножом.

– Да я за всю свою жизнь и мухи не обидел! – с возмущением защищался Карл.

– Элен права, – Юдифь выпрямилась и покачала головой. – Все-таки именно вы привезли нас в эту проклятую крепость.

– Прежде всего, вас привела сюда ваша алчность, – сухо ответил хозяин гостиницы.

Элен только открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла, не говоря ни слова, и начала собирать с пола чертежи и складывать их в черную папку.

Вероятно, она знала, что все мы втайне сознаем, но никто не отваживается высказать.

Карл был прав. В конце концов, каждый из нас по отдельности находился здесь, так как надеялся унаследовать состояние человека, которого он даже не знал при жизни, о чьем существовании он даже не имел ни малейшего понятия. Лишь наша алчность привела нас сюда, а, возможно, заведет и дальше. Я искоса, незаметно посмотрел на полненькую, пожалуй, вовсе не привлекательную Юдифь. В надежде на получение нескольких миллионов мы, не задумываясь, кинулись в объятия друг друга и честно постарались как можно скорее зачать наследника, который требовался нам для того, чтобы мы могли наследовать состояние Зэнгера. Каждый из нас проституировал под предлогом настоящей симпатии или, как минимум, сексуальной потребности.

И мне, как минимум, это доставляло даже удовольствие.

Перспектива во второй раз спуститься в затхлый подвал вовсе меня не привлекала. И, тем не менее, я не выразил никакого протеста, когда Карл открыл массивную дверь внизу большой лестницы и щелкнул электрическим выключателем. Уходящие вниз узкие каменные ступени осветились равномерным желтым светом примерно полудюжины электрических ламп. В сущности, мне объективно нечего было возразить против плана спуститься в лабиринт профессора Зэнгера. Это был единственный шанс выбраться отсюда еще сегодня ночью, и я ничего на свете же желал так страстно, как этого.

В идеале мне хотелось бы в этой ситуации взять кого-либо за руку, якобы для того, чтобы защитить его, желательно, чтобы это была Юдифь. Когда я спускался по ступеням вниз, осторожно ощупывая их ногами, вслед за Карлом и тремя женщинами, я сам ощущал такую же сильную потребность в защищенности и безопасности, как маленькая трехлетняя девочка. А Юдифь, когда мы дошли до конца коридора, поспешными шагами прошмыгнула мимо меня вслед за Марией и Элен, чтобы избежать телесного сближения со мной, так мне, по крайней мере, показалось. И хотя на короткое время на кухне она позабыла о своей антипатии ко мне, сейчас она, совершенно очевидно, вернулась и больно ранила меня, как и тогда, когда я ее ощутил впервые. Я мог бы простить ей здоровый скепсис и известную долю недоверия, так как, если судить объективно, любой из нас с равной долей вероятности мог оказаться убийцей Стефана. Но между тем Юдифь обращалась со мной едва ли не как с насильником или как с презренной тварью, с которой вообще лучше не разговаривать и близости с которое надо избегать, как только возможно.

Как только мы стали приближаться к нижнему концу лестницы, я попытался задержать воздух и дышать через рот, так как мне становилось плохо от запаха плесени, гниения и разложения, а головная боль усилилась от примешивающихся запахов свежей краски и бетона. Как только я заметил это, в висках застучало еще сильнее. Хозяин гостиницы поспешил вперед, чтобы зажечь свет и в только что отремонтированной части подвала, и несколько суетливо, как мне показалось, позвал нас вслед за ним пройти в дверь по левой стене коридора в подвал, заваленный хламом. Лихорадочное возбуждение, которое охватило его, когда Элен выложила перед ним строительные чертежи, вернулось к нему и, казалось, с каждой секундой становилось все сильнее. Не думаю, что исключительно перспектива найти выход из этих заколдованных застенков пробудила такой его энтузиазм. Более вероятно, что он надеялся наткнуться там, наконец, на исчезнувшее нацистское золото, которое он так долго искал.

Следуя за ним в свете лампы, которую несла Юдифь, мимо каменных колонн и груд старого хлама, сложенного в погребе, я думал о том, что бы я сделал, если бы он оказался прав в своей сумасбродной теории и мы действительно нашли его сказочные легендарные сокровища. Моя вера в существование завещания Клауса Зэнгера в течение этой ночи медленно, шаг за шагом таяла и наконец вовсе исчезла. Может быть, я бы убил Цербера и присвоил бы себе сокровища, чтобы взять хоть что-то, когда мне придется вернуться на свою новую родину – в США, теперь я ни в чем не мог быть уверен, а мой характер, который я до сего дня считал абсолютно устойчивым, оказался совершенно непредсказуемым. И мог сделать нечто ужасное, несмотря на веру в богом данную гуманность каждого человека и чувство страха, которое превзошло все возможные пределы и уже почти не поддавалось контролю.

Так же, как и при первом нашем путешествии по подвалам, я ощущал какой-то неприятный, вызывающий беспокойство, не поддающийся определению слабый шум, какой-то фон. Едва слышный, похожий на гул отдаленного электрического генератора рокот, шум падающих капель, звуки полета и хлопающих крыльев, шелест и шорох – и все это одновременно, отовсюду и ниоткуда. Но на этот раз хотя бы один вопрос, над которым я раньше ломал себе голову, стал мне ясен: летучие мыши отлично живут в подвалах. По крайней мере, в этом.

Когда мы уже почти подошли к тяжелой, обитой железными полосами двери на противоположной стене подвального помещения и Карл уже протянул руку к массивной задвижке, целая стая несимпатичных тварей отделилась от затененной части подвального свода, с криком прошмыгнула над нашими головами на расстоянии вытянутой руки прочь из помещения и, наконец, совершенно нетипично сквозь первую дверь по освещенной части коридора вернулась обратно. Юдифь вскрикнула от ужаса, протиснулась мимо Марии назад и инстинктивно, в поисках защиты, схватилась за мое предплечье. Но как только она поняла, что она сейчас сделала, она сразу отшатнулась в сторону, подальше от меня. Ее взгляд лихорадочно блуждал между проходом, в котором исчезли летучие мыши, и мной, как будто она не знала, чего, собственно, она боится больше.

– Да это… это ничего, все в порядке, – сказал я, желая ее утешить, и сделал к ней маленький шаг, хотя я должен был бы знать, что моя опека не была тем, чего она сейчас жаждала. – Они улетели, – сказал я в смутной надежде получить от нее в ответ кивок или что-то подобное, но, разумеется, ничего не произошло.

Еще мгновение Юдифь смотрела на меня расширенными от ужаса глазами и тяжело дыша, затем отстранилась от меня и жестом попросила Карла отворить дверь. Мой желудок болезненно сжался. Мне довольно было и ее антипатии, но сознание, что в этот момент к ней прибавился еще и страх, не только пугало меня, оно было оскорбительно, словно пощечина. Похоже, теперь в ее восприятии я становился на второе место после летучих мышей.

Я обязательно должен поговорить с ней наедине, и чем скорее, тем лучше.

Сгорбившись, мы вошли следом за Карлом в низкий, забитый всяким старьем сводчатый проход, мимо жутких камер с железными кольцами в стенах, мимо пустых бензиновых канистр и другого хлама. Мы вошли в проход к подвальному помещению с таинственным генератором и старинной приборной доской, консервными банками с надписями «Гордость домохозяйки» и тому подобными и, наконец, зашли в тайный кабинет, который Цербер тщетно пытался скрыть от нас.

Карл зажег свет и скованным, неохотным жестом указал на аккуратно выставленный вдоль стены инструмент.

– Пожалуйста, – сказал он. – К вашим услугам.

– Большое спасибо, – Элен подошла к нему, сунула ему в руку чертежи, протянула Юдифи лопату, мне кирку, а себе взяла кувалду. Затем она снова обернулась к хозяину бара. – Вы укажете нам дорогу, а мы будем копать, – решительно сказала она.

Карл обиженно наморщил нос и на короткое время упрямо задрал свой бородатый подбородок, но затем сунул себе чертежи под мышку, даже не взглянув на них, и провел нас обратно в проход, в котором были расположены камеры. Там он снова остановился, задумчиво почесал в затылке, уверенно вынул из папки второй чертеж, осмотрел его в слабом свете фонаря, повернув то в одну, то в другую сторону, несколько раз задумчиво наморщил лоб и покачал головой.

– Хм… – задумчиво промычал он. – Но это очень… Вот, я думаю, это то, что надо. Но я совсем не так себе это представлял.

– Что? – непонимающе проговорила Юдифь.

– Этот чертеж не совсем совпадает с реальным состоянием подвала. Посмотрите: здесь вот вовсе не обозначен проход, хотя он построен задолго до 1940 года. А вот этот путь… – он указал на черную планку на желтой бумаге. – Его уже нет, и я не могу с уверенностью сказать, где он был. Надеюсь… Думаю, он скрывается, тщательно заштукатуренный, в одной из этих трех камер.

– Тогда давайте простучим стены, – решила Юдифь, вошла в среднюю из келий и начала простукивать черенком лопаты каменную кладку. Мой низменный инстинкт при этом страстно желал того, чтобы они не обнаружили замурованную дверь, так как то обстоятельство, что Элен вручила мне кирку, а Церберу она явно не доверяет, подсказывало мне, что, в конце концов, вся черная работа ляжет на меня. И все это при том, что моя головная боль, которая сейчас уже возникла не по физическим причинам, а из-за большого психического стресса, который я пережил, приближалась к трудно переносимому уровню. Мне вдруг так захотелось, чтобы Стефан не затевал эту альпинистскую вылазку. Если бы он еще был жив, он, в отличие от меня, с радостью взял бы на себя разрушить эту, стоящую, может быть, уже столетия, каменную стену.

Юдифь методично простукивала черенком лопаты стену напротив двери, но через некоторое время разочарованно помотала головой, затем она повторила попытку уже в правой камере пыток. Я решил эти бесчеловечно устроенные комнаты называть именно так и боюсь, что попал в самую точку. Я то и дело нервно поглядывал на вбитые в стену железные кольца. Если бы я постарался – а стараться мне вовсе не хотелось, но маленький мазохист, который, я надеюсь, сидит в каждом человеке, а не только во мне, то и дело вынуждал меня, пока я наблюдал Юдифь за ее работой, к тому, чтобы едва ли не ощущать на себе оковы, сдирающие с костей кожу, которыми здесь, возможно, уже давным-давно приковывали к кольцам людей, – а, может быть, и детей, – могло ли здесь твориться нечто столь жуткое?!

На стаккато тупых ударов отозвались два-три полых звука. Юдифь образованно хлопнула в ладоши, и моя сволочная душонка заныла и, словно побитая собака, забилась в темный угол моего подсознания.

– Здесь! – Юдифь демонстративно ударила по этому месту еще раз верхним краем черенка лопаты. – Вот оно. Проход должен быть здесь. И мы его снова прорубим.

– Только… – сердито сказал я, но тут же замолчал, как только поймал умоляющий взгляд Элен.

Я послушно поднял кирку и начал (браво игнорируя свою головную боль) откалывать от гипсовой стены сначала маленькие, потом все большие куски, что оказалось не так уж сложно. Прошло едва ли больше пяти минут, а я уже проделал над узкой скамьей у стены комнаты проход, в который мы, хотя и с трудом, могли пролезть.

Карл, который тем временем взял в свои руки фонарь, протиснулся в отверстие первым и осветил проход, который действительно находился там. И мы по очереди последовали за ним в том же порядке, в каком шли и до этого, словно за мамой уткой.

– Вот видите! – радостно воскликнул Карл. Он пошел по совершенно темному, пыльному и завешанному паутиной коридору, который слева от нас довольно быстро заканчивался тупиком, направо, прошел примерно двадцать метров до того места, где коридор раздваивался на два. – Здесь все так, как было сорок лет назад.

Он посветил фонарем в узкий проход без дверей с правой стороны, который был такой невзрачный, что я его наверняка даже не заметил бы, если бы я один блуждал по этому коридору. Кроме того, я мог бы его проглядеть из-за того, что моя головная боль уже достигла силы настоящего приступа мигрени. Моя способность к восприятию внешнего мира существенно понизилась из-за жесточайшего стука в висках, такого сильного, что мне казалось, что можно было бы со стороны увидеть, как в моих сосудах под кожей головы толчками пульсирует кровь. В следующем проходе Карл через несколько шагов снова повернул налево, потом снова направо, затем по нескольку раз на все стороны света, и когда каждый из нас уже безвозвратно потерял всякую ориентацию и понял, что то нагромождение черточек, линий и квадратов, которое в чертежах обозначало лабиринт, в действительности именно им и было, он остановился, бережно развернул третий чертеж на цементном полу, покрытом примерно сантиметровым слоем пыли, и сунул фонарь мне в руку, чтобы я посветил ему. Ход, в котором мы находились, был протяженностью не больше двадцати метров и заканчивался огромной кучей булыжников и обломков горных пород. Потолок в этом месте обвалился и вместе с другими обломками горных пород, сырой землей и спутанными корнями, пробившимися до сих пор, образовал непреодолимое препятствие. В отличие от других проходов, по которым мы проходили до этого, здесь пахло не только пыльным, высушенным старьем, но еще примешивался запах влаги и гнили, в общей сложности примерно так, как я представлял себе запах склепа в старых фильмах о вампирах.

Элен прислонилась спиной к стене, покрашенной в последний раз как минимум полвека назад, пока Карл внимательно, но со слегка смущенным выражением лица (что вселило неуверенность во всех присутствующих) изучал карту. Потом она решительно сделала шаг назад от стены, потому что штукатурка за ее спиной начала крошиться и пыль и кусочки штукатурки посыпались ей за шиворот и на ее волосы. Мария, вдруг что-то заметив, прошла мимо нее, щелкнула зажигалкой и начала царапать ногтем по стене на том месте, где только что осыпалась штукатурка.

– Тут… тут что-то написано, – задумчиво сказала она скорее сама себе, нежели обращаясь к кому-нибудь из нас.

Юдифь достала из-за пояса из-под футболки кухонный нож и начала осторожно соскабливать краску со стены.

– Действительно, – согласилась она.

Мария тоже достала свой кухонный нож, и с помощью Элен они быстро очистили место, где пол краской находилась какая-то надпись.

– «Радиорубка», – громко прочла Юдифь. – А зачем пансионату для матерей или школе вообще нужна радиорубка?

– А лабиринт им зачем? – Элен пожала плечами. – А лаборатории и камеры-одиночки? – Похоже, Элен случайно сама поставила под вопрос свою собственную теорию насчет опытов над людьми.

– Это готический шрифт, – произнесла Мария, вдруг опять переходя на свой учительский тон, которого никто из нас не слышал последние четверть часа. – Он указывает на военное оборудование внутри крепости, что в свою очередь означает, что эта радиорубка была оборудована еще до материнского пансионата, и уж, тем более, задолго до интерната, – добавила она, бросая покровительственный взгляд на Юдифь.

Юдифь простукивала лопатой стену.

– А вот тут звук полый, – определила она. – Франк, ты не мог бы…

– Нет, – перебил ее Карл, снова сложил карту, убрал ее в папку и встал, со стоном потирая колени, которые, наверное, сильно болели после того, как он провел несколько минут в положении на корточках. Наверное, он опоздал на несколько десятилетий не только в моде, сочувственно подумал я, наверное, это попытка игнорировать свое собственное старение, которое, тем не менее, напоминает о себе все больше и больше. Он все еще одевался как подросток семидесятых, когда длинные волосы и джинсы, которые были настолько узки, что под ними заметно обозначались интимные места, были на пике моды. Он фактически давным-давно вышел из возраста участников Вудстока.

Короткий спазм, который сковал мои члены, когда Юдифь попыталась меня попросить разбить следующую стену, отпустил меня. Я подавил вздох облегчения и желание немедленно обнять Карла и с благодарностью прижать его к себе. И правильно, как я быстро понял, когда хозяин гостиницы покачал головой и посветил фонарем на место на этой же стене, в почти пяти метрах от каменного нагромождения в конце прохода.