Текст книги "От полуночи до часа кошмаров"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Юдифь остановилась на таком расстоянии, чтобы край крыши не пересек луч прожектора, и выжидательно наклонила голову набок.

– Может быть, кто-нибудь из джентльменов будет настолько мил, чтобы помочь даме забраться наверх?

– Ты думаешь, это хорошая мысль? – спросил я. Стефан продолжал упрямо молчать. – Крыша довольно ветхая.

– Если это намек на мой вес, – ответила Юдифь, – то я предпочитаю пропустить его мимо ушей.

Она начала нетерпеливо размахивать прожектором, и луч, наконец, оставил лицо Стефана в покое. В тот же момент, когда это случилось, Стефан опустил руку и тихо, но явно вздохнул с облегчением, как будто луч прожектора его временно парализовал.

– Подожди, – крикнул он. – Сейчас подойду.

Он уже начал опускаться на колени, чтобы спрыгнуть на шиферную крышу, которая находилась примерно на полтора метра ниже, внезапно остановился, обернулся и взглянул на меня снизу вверх:

– Насчет того, что я только что тут говорил… – начал он.

– …это останется между нами, – не дал я ему закончить. – Не бери в голову.

Стефан коротко кивнул, спрыгнул на шиферную крышу и ювелирно, словно балерина, начал продвигаться между прогнившими балками. Еще несколько секунд – и Юдифь кинула ему фонарь. Он ловко поймал его, не выключая, засунул за пояс и наклонился, чтобы помочь Юдифи забраться на крышу. Несмотря на ее лишние килограммы, она без особого труда забралась на крышу, конечно, не с такой элегантностью, как Стефан, однако, несмотря на ее неуклюжесть, гораздо грациознее, чем это сделал я. Всего через несколько мгновений оба они друг за другом вскарабкались на крепостную стену, причем (как я отметил для себя не без некоторой зависти) Юдифи не понадобилась в этом помощь Стефана. Стефан достал фонарь из-за пояса и прошел вперед по стене. Юдифь глубоко вздохнула, повернулась вокруг своей оси и внимательным и долгим взглядом осмотрела двор.

– Жутковато, – тихо проговорила она.

Мне нечего было возразить. Жутковато – это было еще самое мягкое определение, которое приходило мне в голову при виде этих древних, полуразрушенных руин. А может быть, я и не совсем прав. После всего того, что мы недавно пережили, нам бы, возможно, любое место показалось жутким, или, по крайней мере, неприятным. Холод и почти полная темнота вовсе не способствовали приданию этому бывшему монастырю того шарма, который имеют исторические павильоны в парке «Уолд Дисней Уорлд». Мне было все тяжелее представить, чтобы здесь когда-либо жили дети. Что там еще рассказывала Мария? Во времена Третьего рейха здесь был дом отдыха для детей и будущих матерей? Если это так, то нечего удивляться, что Третий рейх рухнул.

Не говоря ни слова о том, что я чувствую, я подошел к Стефану. Он тем временем сильно наклонился вперед и направил яркий луч фонаря отвесно вниз, прямо в глубину. Беловатый свет фонаря широким длинным клином выхватил из темноты ночи довольно неприятное зрелище: мы увидели не только стену, но и уходящую вниз скалу, растрескавшиеся старые, вылезшие наружу корни деревьев и торчащие из отвесной стены уже мертвые деревья. Когда я увидел, как глубока пропасть с другой стороны крепостной стены, я ощутил тошноту. На нашей стороне стена была, должно быть, не более пяти метров, как и сказал Стефан, но с другой стороны расстояние было как минимум вдвое больше, а скала, которая естественным образом служила продолжением стены, была совершенно отвесной.

– Довольно глубоко, – вымолвила Юдифь, когда она тоже забралась на стену и, дрожа от холода, наклонилась вниз. Гусиная кожа на ее предплечье появилась не только от холодного ночного воздуха, подумал я. – А ты уверен, что ты действительно хочешь спуститься туда? Ты себе все кости переломаешь.

– Ерунда, – возразил Стефан. – Я, конечно, вовсе не спайдермен, но брал и гораздо более сложные стены. Эта максимум уровня пять плюс.

– Пять плюс?

Стефан снова выпрямился и направил луч фонаря прямо в лицо Юдифи, явно в отместку. А то, что он при этом осветил и меня, а я на мгновение ослеп и потом видел перед глазами лишь белые пятна, он даже не стал принимать во внимание.

– Это уровень степени сложности, которым скалолазы обозначают препятствия, – сказала Юдифь.

Стефан согласно кивнул.

– И эта стена не самая сложная. Многие тренировочные стены гораздо сложнее, – добавил он.

Возможно, он прав, подумал я. Я не слишком понимал в скалолазании, но даже от моего неосведомленного взгляда не ускользнуло, в каком состоянии находится стена. Между выветрившимися камнями зияли трещины и щели, по которым, возможно, даже я мог бы карабкаться вниз. И, тем не менее, я сказал:

– Тренировочные стены в большинстве своем не скользкие от сырости. Кроме того, я вовсе не уверен, что эти дряхлые опоры выдержат твой вес.

– Слушай, не обращай внимания, – сказала Юдифь. – Похоже, ему здесь все кажутся слишком толстыми.

Все-таки Стефан был достаточно деликатным, чтобы, наконец, опустить фонарь, отвечая:

– Это не проблема, – сказал он, отмахиваясь рукой. – Да, по песчанику довольно неприятно карабкаться, но не опасно, если быть осторожным. Будь стена сухой, я бы не дал ей и трех плюс. По такой стене и ты бы слез.

– Это оскорбление или попытка сделать комплимент? – спросил я.

Стефан ухмыльнулся, но был достаточно умен, чтобы ничего не ответить, он лишь оглянулся через плечо и посмотрел вниз.

– Вот что меня беспокоит гораздо больше, чем стена, так это скала внизу, – сказал он. – Гора почти отвесная. Один неверный шаг, и…

– Может быть, все-таки не стоит? – сказала Юдифь. – Никому не понравится, если еще и с тобой что-нибудь случится.

– Кроме Эда, – со смехом сказал Стефан. – Не беспокойся. Я буду аккуратен. В конце концов, мне жить не надоело. Как только я окажусь внизу, я постучусь в первую попавшуюся дверь и вызову нам на выручку людей и полицию.

Он опустил луч лампы в пол и передал ее мне.

– Посвети мне, когда я буду спускаться. Только постарайся не ослепить меня. А то свет очень яркий.

– Вот как? – язвительно спросил я.

По небу прокатился единичный раскат грома, довольно тихий и вдалеке, однако я испуганно замер, и не только я. Юдифь явно делала над собой усилие, чтобы сдержаться, несколько мгновений по ее взгляду было видно, что она находится на грани паники. Однако она вскоре овладела собой и отделалась лишь нервозной улыбкой.

– Ну что ж, вперед, – сказал Стефан. Размашистым движением он взобрался на стену, повернулся и спустил ноги с другой стороны. Мне было слышно, как его ноги зашуршали по мокрому камню, и хотя он все еще уверенно ухмылялся, на его лице возникло выражение высочайшего напряжения и концентрации.

– Посвети мне, – приказал он.

Я послушно подошел к ближайшему промежутку между зубьями стены, наклонился и направил свет фонаря так, чтобы его луч освещал стену под ним, не ослепляя его. Стефан ловко ощупывал кончиками пальцев и ступнями каждую щель и трещину в обветшалой каменной кладке. То тут, то там из швов сыпался сухой строительный раствор, а под его руками обламывались кусочки песчаника и бесшумно исчезали в глубине, когда он начал спускаться осторожными и вместе с тем опытными движениями. Постепенно мое беспокойство улеглось. Стефан действовал весьма осторожно, однако нужно было бы быть совершенно слепым, чтобы не признать в нем опытного скалолаза.

– Посвети немного глубже, – попросил он.

Я повиновался. Как будто бы для того, чтобы придать его приказу особую внушительность, по небу прокатился второй, на этот раз гораздо более громкий раскат грома, и почти в эту же секунду в мой затылок ударилась ледяная капля дождя. Я удержался, чтобы не выругаться, и постарался уговорить себя, что на этой единственной капле все и кончится, и гроза только немного попугает нас, в конце концов, после всего случившегося с нами мы заслуживали хоть небольшой поблажки судьбы. Но, должно быть, все-таки не заслужили, потому что сразу за этим последовали вторая, третья капля, а когда, наконец, по-настоящему пошел дождь, Стефан был на расстоянии всего двух метров от верхушки стены. Это был еще не ливень, но достаточно серьезный дождь. Через несколько секунд стена намокла, а луч прожектора превратился в треугольный клин из серебряных нитей.

– Лучше возвращайся! – крикнула Юдифь. – Это слишком опасно!

Пожалуй, возвращаться еще опаснее, подумал я. Стефан тоже не ответил, но, возможно потому, что он просто не расслышал ее слов. Шум дождя был не слишком силен, такой мягкий шорох, который, казалось, исходит сразу отовсюду, но достаточно интенсивный, чтобы заглушать все остальные звуки. Стефан наклонил голову вниз, чтобы дождь не бил его по лицу, и начал карабкаться заметно медленнее, очевидно, для того, чтобы избежать напрасного риска. Он добросовестно проверял каждую новую опору на прочность, прежде чем перенести на нее вес своего тела. Временами он застывал на несколько секунд на одном месте, ощупывая пальцами рук или ступнями выступы или щели, пока не убеждался, что они вполне могут выдержать его вес, и один раз он даже поднялся на полметра вверх, чтобы затем начать спускаться левее.

Разумеется, такая осторожность была ни в коей мере не преувеличенной. От стены то и дело отламывались маленькие камушки или небольшими ручейками осыпались пыль и рассохшийся цемент, а дождь делал все, чтобы превратить эту стену в нечто, что, по моей собственной оценке, было уже далеко не пять плюс, а все пятьдесят. Но он упорно карабкался дальше вниз. Медленными, но уверенными движениями человека, который знает, что делает.

Когда он миновал уже половину стены, я угловым зрением заметил какую-то тень. Я так испуганно вздрогнул, что луч прожектора вильнул, и я направил его на небо надо мной. Все, что я увидел, были низко висящие, почти черные облака, из которых лило как из ведра. Должно быть, это опять расшалились мои нервы.

– Что со светом? – донесся из глубины голос Стефана. И хотя он находился всего в пяти метрах от меня, казалось, что между нами километр. – Франк!

Я поспешил направить луч фонаря на место, проклиная свою нервозность. Стефан сердито тряс головой, но, ничего не говоря, продолжал двигаться дальше.

– Думаю, у него получится, – сказала Юдифь. Она отошла от своего места у ближайшего ко мне просвета в стене и подошла вплотную ко мне. Я лишь тупо кивнул. Тем временем Стефан уже преодолел больше половины стены. Я немного изменил наклон прожектора, чтобы он осветил больший участок стены внизу, и тут вдруг заметил нечто, что уже видел раньше, но теперь это испугало меня по-настоящему. Всего в трех или четырех метрах вниз от Стефана стена переходила в выступ горы, который был абсолютно отвесным.

– Нужно было бы все же принести трос, – пробормотал я.

– Какой трос? – спросила Юдифь. Раздался третий, еще более громкий раскат грома, и мне показалось, что я увидел какую-то тень, которая быстро и бесшумно скользнула над нами. В этот раз я сдержался, и фонарь лишь чуть дрогнул в моей руке и вернулся на свое место. Стефан бросил на нас короткий недовольный взгляд, но, к моему облегчению, воздержался от комментариев, и снова сосредоточился на спуске.

– Какой трос? – повторила Юдифь.

– У Карла в машине есть буксировочный трос, – неохотно промолвил я.

– И вы не принесли его? – пробормотала Юдифь. – Мужчины! Что, гордость не позволила?

Я бросил на нее короткий, сердитый взгляд.

– Не позволил здравый смысл, – ответил я, довольный, что такой ответ пришел мне в голову в последний момент. – Ты что, где-нибудь видела двадцатиметровый буксировочный трос?

Юдифь ничего не ответила, но ее молчание было такого рода, что мне не захотелось развивать эту тему.

Прогремел еще один раскат грома, сразу за ним последовал второй, и мы с Юдифью испуганно посмотрели наверх. У меня снова было ощущение, что я увидел проскользнувшую над нами тень, но на этот раз это уже не было всего лишь моим видением, так как Юдифь тоже испуганно вздрогнула и через одну или две секунды на ее лице появилось выражение сильной паники. Она быстро овладела собой, но не настолько, чтобы от меня ускользнул быстрый, нервозный взгляд, который она бросила на массивную башню без дверей на другой стороне двора. Я снова наклонился и посмотрел вниз на Стефана.

Не обращая внимания на сильный ливень и быстро приближающуюся к нам грозу, Стефан преодолел большую часть стены. Я повернул лампу на несколько секунд в сторону, чтобы осветить скалу под ним. Она действительно обрывалась почти отвесно, как и построенная стена – во всяком случае, тот отрезок, который осветил фонарь – и, когда бледный луч фонаря скользнул по спутанным узловатым корням и сухому, жесткому кустарнику, выступавшим из отвесной скалы, я почувствовал короткий ледяной озноб. Должно быть, это опять была моя хлещущая через край фантазия, но в этот момент мне показалось, что это вовсе не кустарник, а жадно выставленные когтистые лапы, которые ждут только того, чтобы их добровольная жертва подобралась ближе.

– Ну что там опять со светом? – голос Стефана вернул меня к реальности.

Я быстро вернул луч фонаря на место, и в этот момент что-то темное, блестящее мелькнуло и снова исчезло, прежде чем я смог понять, что это было.

– Что…? – вырвалось у Юдифи. Она была испугана.

Да, это не было видение. Юдифь тоже видела это, да и Стефан, вероятно, потому что он оцепенел и взглянул на нас с широко раскрытыми от страха глазами.

– Да что же это происходит, черт подери! – крикнул он. – Франк! Черт!

Я не успел ответить. Вдруг все завертелось с потрясающей быстротой. Тень вернулась, это было нечто черное, плотное и блестящее, как мокрая кожа. Она стремительно бросилась на Стефана. Раздался хлопок, нечто ударилось прямо о лицо Стефана, а за мной раздался пронзительный, испуганный крик Юдифи. Мы увидели, как правая рука Стефана отцепилась от своей опоры и инстинктивно пытается скинуть тень со своего лица. В бледном луче фонаря мы увидели три длинные параллельные линии, появившиеся вдруг на щеке Стефана, словно нарисованные черным фломастером. Но это была кровь.

Стефан тяжело задышал и потерял опору на правую ногу из-за своего инстинктивного неловкого движения. На долю секунды я был на сто процентов уверен, что он окончательно потеряет равновесие и сорвется, но в последний момент он снова обрел твердую опору.

Но лишь на одну секунду. Может быть, на две, но не долее.

Тень вернулась, и на этот раз она была не одна.

Два, три, а затем и минимум целая дюжина страшно больших летучих черных демонов со всех сторон одновременно накинулись на него. Юдифь еще раз вскрикнула, уже в полной панике, я тоже заорал Стефану что-то совершенно бессмысленное, перегнулся еще больше вниз и начал дико вращать фонарем, как Дарт Вейдер своим лазерным мечом, но ничего этим не достиг, кроме того, что зрелище под нами превратилось в нечто апокалипсическое, как ночной кошмар. Стефан громко кричал. Мечущийся белый свет фонаря превращал движения летучих мышей в какой-то стробоскопический танец, который делал их еще более дикими и опасными, чем они были. Вдруг я услышал не только крики Стефана и Юдифи, но и еще другой пронзительный, свистящий звук, где-то на грани слышимого, но невероятно интенсивный, невероятно дикий и такой пронзительный, что у меня заболели зубы.

Меня охватила паника. То, что я видел, было совершенно невозможно. Летучие мыши не нападают на людей, во всяком случае, без всякой необходимости и под открытым небом. И, тем не менее, они сделали это. И сделали они это весьма успешно.

Стефан тем временем еще цеплялся одной рукой за стену. Его ноги болтались в пустоте, а другой рукой он пытался отчаянно и совершенно напрасно стряхнуть с себя полдюжины летучих черных чудовищ, которые все нападали на него, вцепляясь своими крохотными коготками в его волосы и царапая его лицо. Каким-то образом он смог схватить одного из маленьких мучителей. Даже на таком внушительном расстоянии мне удалось расслышать треск ломающихся крошечных костей, когда он просто раздавил летучую мышь в своей руке, но это, казалось, привело к еще худшему результату. Свист и писк летучих мышей стал еще пронзительнее, кровожаднее, и из темноты вынырнули тени многих летучих тварей, словно рой огромных черных ночных бабочек, привлеченных светом. В крике Стефана, кроме страха, послышалась еще дикая боль – и тут он выпустил свою последнюю опору!

Он как камень сорвался вниз, и в то же мгновение пронзительный визг летучих мышей прекратился и воцарилась абсолютная, таинственная тишина.

Мы не услышали даже шума падения Стефана в бездну.

– Летучие мыши ничего подобного не делают! Никогда! – Элен так яростно воткнула сигарету в пепельницу, что она раздавилась, и во все стороны полетели искры. Дрожащими пальцами она тут же подожгла следующую.

– Нет, – снова произнесла она, наверное, уже в двадцатый раз с тех пор, как мы вернулись. – Никогда. Ничего подобного летучие мыши просто не могут сделать.

Кроме нее, с тех пор, как мы вошли и рассказали, что случилось со Стефаном, никто не проронил ни слова. Мария в отчаянии поднесла ладонь ко рту и замерла так, а Карл в изумлении рассматривал широко раскрытыми глазами то меня, то Юдифь. Даже Эд воздержался от своих обычных глупых замечаний и впервые за то время, как я его знал, выглядел так, как будто был способен к рудиментарным человеческим чувствам, а истерическое поведение Элен, возможно, было лишь попыткой как-то справиться с охватившим ее ужасом.

– Черт возьми, летучие мыши просто не делают ничего подобного! – еще раз произнесла она.

– А здешние все-таки это сделали, – ответила Юдифь. После всего, что мы пережили, ее голос показался мне излишне спокойным, однако в нем слышался напряженный оттенок, который встревожил меня. Она встряхнула головой, чтобы подчеркнуть свое утверждение, и провела себе рукой полипу Кончики ее пальцев невольно ощупывали тонкие, начинающие уже затягиваться царапины, которые напоминали о ее собственном столкновении с летучими обитателями крепости. – Не спрашивай меня, почему. Просто они сделали это.

– Да, может быть, эти твари просто больные, – сказал Эд. – Упрямый придурок. Обязательно ему нужно было разыгрывать героя. А я еще надеялся, что мы, наконец, выйдем отсюда. У меня все болит и мне нужно в больницу.

Судя по взгляду Элен, ему нужно было куда-то в другое место, но она, к моему облегчению, воздержалась от комментариев и только нервно затянулась сигаретой. Ее взгляд беспокойно скользнул по лицу Юдифи и, как мне показалось, немного задержался на царапинах на ее щеке. Кажется, Юдифь тоже заметила это, так как она нервно подняла руку и еще раз провела кончиками пальцев по тонким красным линиям, как будто бы для того, чтобы убедиться, что они не распухли или не изменились еще в какую-то сторону. Я уже говорил, что почувствовал сильную потребность, дать Эду в зубы?

Наконец Элен опустилась на один из пластиковых стульев и провела себе рукой по волосам. На какой-то момент мне показалось, что ее глаза увлажнились – неужели у нашей неприступной снежной королевы есть человеческие чувства? С самого начала она лучше всех относилась к Стефану.

– Дерьмо! – бурчал Эд. – Этому идиоту обязательно нужно было разыгрывать героя. Как же, Стефан – супергерой! Ну и что из этого вышло?

– Еще одно слово, – сказала Элен почти мертвым голосом, но таким тоном, что Эд, который готов был отпустить еще какое-то глупое замечание, не только воздержался от этого и захлопнул свой рот, но и побледнел еще больше, так что с его лица исчезли последние намеки на какую-то краску, – и тебе понадобится гораздо лучший врач, чем я.

Эд не был бы Эдом, если бы не ответил на это замечание ядовитым взглядом, но он был – по крайней мере, в этот момент – достаточно благоразумным, чтобы этим и ограничиться.

– И вы… вы уверены, что он мертв? – нервно продолжала Элен, снова поворачиваясь к нам с Юдифью.

– Нет, – ответила Юдифь. – Я имею в виду, что мы не видели этого.

– Ну и как же вы можете это утверждать, – спросила Мария. – С таким же успехом он мог бы…

– …лежать где-то там, внизу, тяжелораненым, – прервал я ее, качая головой. – Понимаешь, это ничего не меняет. Даже если он еще жив, он как минимум сломал несколько костей, и мы ничем не можем ему помочь.

Элен снова жадно затянулась своей сигаретой, ее кончик ярко вспыхнул, она раздавила ее, хотя она не была докурена и до половины, в пепельнице и дрожащими пальцами подожгла следующую. Я уже начал беспокоиться, в меньшей степени о состоянии здоровья Элен, так как, будучи врачом, она сама должна была понимать, какой вред она себе причиняла, гораздо больше меня беспокоил наш уменьшающийся запас сигарет. Казалось, Элен заметила мой жадный взгляд, так как она протянула мне пачку, но я отказался, к моему собственному удивлению, кивком головы.

– Мы… нам нужно что-то сделать, – нервно сказал я. – Мне кажется, мы… мы не можем просто так сидеть здесь и делать вид, будто ничего не произошло. Мария права. Может быть, он еще жив.

Ей просто хотелось бы, чтобы это было так. Перед моими глазами на мгновение снова ожили ужасные картины. Я не видел, как Стефан разбился о скалу. Он просто исчез из луча света, который испускал наш фонарь, и, собственно говоря, я даже не слышал звука падения. Может быть, он упал в кустарник, или зацепился за дерево или еще за что-то. Может быть, он именно в этот момент лежит всего в нескольких метрах от нас с переломом и ждет, чтобы кто-то из нас помог ему. Человеческое тело – странная конструкция – иногда очень легко причинить ему серьезный вред, даже не желая того, но, с другой стороны, оно иногда переносит совершенно немыслимые и тяжелые повреждения. Несмотря на это, через несколько секунд я отрицательно замотал головой.

– Отвесная скала на другой стороне высотой минимум пятнадцать метров, – сказал я.

– Больше двадцати, – вмешался Карл. Элен так сурово взглянула на него, как будто из-за этого замечания он стал единственным виновником того, что случилось со Стефаном. Карл в ответ на этот взгляд лишь выразительно пожал левым плечом и продолжал с сожалением в голосе: – Вашему другу понадобилась бы целая армия ангелов-хранителей, чтобы пережить это падение. Там, внизу, нет ничего, кроме камней.

– И все же нам нужно предпринять что-то, – настаивала Мария. – Мы просто не можем его там оставить лежать раненого.

– Да, и что же нам нужно сделать, как ты думаешь? – спросил Эд. Он состроил гримасу. – Может быть, кто-то из нас должен полезть к нему и тоже сорваться? – он посмотрел на Карла почти с упреком. – Ты же слышала, что он сказал. Шансов, что Стефан жив, почти нет.

– Но такой шанс все же есть, – возразила Элен. Мария бросила на нее благодарный взгляд. – И это касается не только Стефана, но и фон Туна. Если тебе на это все наплевать, подумай хотя бы о том, как мы будем объяснять кому-то другому, что здесь в течение нескольких часов случилось два серьезных несчастных случая.

– Два падения, – добавила Юдифь.

Глаза Эда сузились.

– На что ты намекаешь? – спросил он.

– На то, что нам обязательно надо как-то выбраться отсюда или хотя бы как-то вызвать помощь, – ответила Элен. Она задумчиво взглянула на Карла, затем продолжила, снова обернувшись к нам с Юдифью: – Все-таки здесь должен быть какой-то другой выход.

– Во всяком случае, я не знаю никакого другого выхода, – сказал Карл.

– Значит, надо искать, – настаивала Элен. Она встала со стула. – И даже если мне голыми руками придется землю рыть под этой стеной, я все равно ни на минуту не останусь в этой крысиной норе. Может быть, нам стоит разделиться. Все-таки две группы эффективнее одной.

– Неужели? – язвительно спросил Эд.

– Я не думаю, что это хорошая мысль, поделиться на группы, – проговорила Мария.

– Может быть, ты боишься остаться здесь в одиночестве? – насмешливо спросил Эд. – Не бойся, дорогуша, я останусь с тобой и буду держать тебя за руку.

Хотя все, казалось, уже могли бы привыкнуть к ковбойским снисходительным манерам Эдуарда, Мария, услышав эти его слова, как-то сжалась, смерила его, наконец, взглядом, который не допускал иной интерпретации, кроме отвращения, или по крайней мере заметной, неприкрытой брезгливости. Мне показалось, я заметил, что в ее взгляде явно читалась радость по поводу того, что, по крайней мере, этой ночью, а возможно, и в течение целого ряда последующих дней, не будет в силах твердо стоять на своих собственных ногах.

– Пожалуй, я пойду с тобой. – Мария поморщила нос и повернулась к Юдифи: – Откуда начнем?

На лице Юдифи появилось нерешительное выражение, и она сделала шаг по направлению ко мне.

– Я… вместе с Франком и Карлом хотела бы осмотреть башню. И старое учительское общежитие, – наконец сказала она. – Маленький дом на другой стороне двора. Возможно, из него есть другой выход.

Ее попытка дипломатично избавиться от компании нашей серой хитрой мышки была не такой уж незаметной, как она того хотела, поэтому Мария ответила ей заметно оскорбленным взглядом.

Сначала нерешительно, слегка, чтобы не обидеть Юдифь, я отрицательно помотал головой. Затем сделал это более решительно. Это не относилось персонально к ней, совсем нет. Но мне вдруг очень захотелось остаться одному. Этот проклятый замок с привидениями медленно, но верно превращал нас в сумасшедших. Каждый из нас определенно сейчас не был таким же, каким он попал сюда несколько часов назад. Я сейчас явно был не в ладу с самим собой, как же я мог ладить с другими? Мне совсем не хотелось всю ту агрессию, которая, как я чувствовал, снова поднимается во мне, ко всем этим совершенно нежелательным, так неожиданно обретенным родственникам, которую я впервые ощутил в этой скромно обставленной кухне, сваливать на Юдифь, в конце концов, она была единственной, кто мне был симпатичен. Я никогда не был грубым человеком, в молодости я скорее готов был отказаться от любого трофея, лишь бы не участвовать в рукопашной схватке. Оглядываясь назад, возможно, я был не особенно мужественным, но и не самым трусливым. Я был миролюбивым человеком, что мои друзья скорее неоправданно истолковывали как тенденцию к соглашательству, а я, как правило, предпочитал справлялся со своим гневом наедине с самим собой. Иногда я в гневе разбивал какую-нибудь вещь или сражался с мусоросборником, и этого хватало, чтобы истощить мой агрессивный потенциал.

Но здесь и теперь, казалось, все могло измениться: с каждым вдохом здешнего затхлого, пыльного воздуха во мне росло желание окончательно и конкретно убить Эда. Не могло ли быть так, что он вообще живет все еще только потому, что он был слишком глуп, чтобы понять, что он уже давно мертв? А что, интересная теория, мне кажется.

Мне было нужно время побыть одному, хотя бы всего лишь полчаса.

– Я пойду один, – наконец решительно сказал я и кивнул Элен. – Лучше ты пойди с ней. А Карл останется с Эдом и в случае надобности окажет ему первую помощь, если заметит, что его сердце уже несколько часов не бьется, а его глупые замечания – не что иное, как последние сокращения его нервов в области рта и горла.

– Скорее это уж будет последняя помощь, – злобно пробормотал Карл.

– Ну это мы еще посмотри. – Эд демонстративно пощелкал суставами пальцев и набычился в сторону Карла. – Можете спокойно идти на все четыре стороны – мы тут вдвоем знаем, чем заняться.

– Да я даже и не сомневаюсь, – решительно ответила Элен и посмотрела на меня взглядом, мечущим громы и молнии. По-видимому, она уже была сыта по горло Марией, которая живо развернулась в ее сторону, и не испытывала никакого желания быть еще к тому же и в компании Юдифи, которая ей тоже казалась лишней. А может быть, просто в этот момент она чувствовала себя так же, как и я, и ей тоже хотелось побыть наедине с собой. – Это слишком опасно. Юдифь пойдет с тобой. Встретимся через полчаса здесь же, – добавила она, бросив взгляд на свои страшно дорогие дизайнерские наручные часы, по сравнению с которыми даже мои (далеко не дешевые) часы терпели явное фиаско, и отняла у меня тем самым последнюю надежду на некоторое время и пространство для меня лично. Она исчезла за дверью, и Мария безмолвно последовала за ней.

Юдифь молча подошла ко мне. Я посмотрел на нее, не обиделась ли она из-за того, что я только что пытался от нее отделаться, но потом решил не зацикливаться на этом. Во всяком случае, сейчас любой из нас чувствовал себя измученным, а женщины сами по себе достаточно сложные создания, поэтому лучше, по возможности, не наступать им на ноги. И только когда опухоль спадет с пальцев, тогда уже омыть их розовой водой. Я, конечно, не знаток женщин и не специалист по отношениям, но несколько основных правил я усвоил.

– Ну хорошо, – выдохнул Карл, бросив на Эда презрительный взгляд, поднявшись со своего места и взяв фонарь, который Юдифь положила на кухонный стол. – Я, конечно, понимаю, что это абсолютно бессмысленно, но я пойду с вами.

– Да он меня боится, – самодовольно ухмыльнулся Эд.

Карл отрицательно помотал головой.

– Скорее, за вас, – сухо поправил он Эда и подошел ко мне. – А еще больше за вас. Здание здесь очень старое, ветхое. Здесь очень легко пораниться, если плохо ориентироваться.

Ну да, а ты, само собой, прекрасно здесь ориентируешься, добавил я про себя. Хотя ты ничего не имеешь общего ни с фон Туном, ни со всей этой безумной историей о каком-то сумасбродном завещании и с этим замком с привидениями. Отлично, ты просто время от времени ищешь спрятанные в катакомбах сокровища, ну и довольно этого. Я оставил эти свои мысли про себя и ничего не ответил ему. В этом месте все грубые изречения как-то сами собой быстро превращаются во враждебность и кровожадность, насколько я понял. Кроме того, Элен своим доминантным поведением на корню зарубила мои виды на несколько минут уединения, и если уж у меня был выбор ходить в темноте наедине с обиженной женщиной или все же согласиться с тем, что нас будет сопровождать еще и Карл, то я выбираю последнее. Таким образом, выяснение отношений с Юдифью можно будет отсрочить. И кто знает, может быть, Цербер каким-то чудесным образом вспомнит по дороге о пути, который выведет нас к мумифицированным останкам легендарного Клауса Зэнгера и нацистскому золоту?

– Да, и насчет Стефана, – нерешительно сказал я, когда мы вышли из кухни, не понимая, почему я это делаю. – Мне очень жаль. Я имею в виду, мне жаль, что он так вел себя с вами.

Хотелось ли мне обозначить свое миролюбие, подсластить ему пилюлю из-за того, что я надеялся выведать у него что-то важное (я был железно убежден, что он кое-что от нас утаил, кроме своего исследовательского штаба по поискам нацистского золота в подвале), или это было следствием моей собственной нечистой совести? Если да, то почему? Я же ничего не сделал Церберу, хотя был близок к тому, чтобы оторвать ему голову. Возможно, этого было достаточно. Возможно, я просто хотел доказать себе самому, что я был в состоянии противостоять всем негативным побуждениям, которые рождала ледяная атмосфера этих развалин, что я в состоянии придерживаться моих собственных миролюбивых, социально приемлемых установок.