Текст книги "Трофейная банка, разбитая на дуэли"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Это Лодька вспомнил рассказ "Елка" знаменитого детского писателя. Там два друга-четвероклассника готовили праздничные бенгальские огни и для этого сточили до уровня сковородки большую алюминиевую кастрюлю (на радость маме). Сделали специальный состав, смазали им кусочки проволоки, развесили их на ветках, подожгли... Самодельные бенгальские огни пошипели, подымили и вспыхнули рассыпчатыми золотыми звездами. Ура!.. Но, когда они догорели, в комнате повис такой удушливый дым, что гости кинулись прочь. Двум друзьям пришлось, кашляя и задыхаясь, одним есть продымленный праздничный пирог...

Лодьке рассказ не нравился, казался грустным. Старались ребята, сами в лес ходили за елкой, мучились, изводя на опилки кастрюлю – и такой конец! Никакой новогодней радости...

(Кстати, через много лет взрослый Всеволод Сергеевич повстречался со знаменитым писателем в  издательстве «Детгиз».  Как раз близился Новый год, и в связи с этим Всеволод Сергеевич вспомнил рассказ классика.

– Вы знаете, я пытался смастерить бенгальские огни по вашему рецепту. Дыма я не боялся, но... алюминиевые опилки не горели. Ни единой искорки! Наверно, в рецепте какая-то путаница...

– Ну, как это, как это! – заволновался классик. – Не может быть! Я готов доказать вам немедленно! Дайте мне алюминий и напильник! А еще нужны сера, сахар и клей!

Редакция была готова поддержать авторитет любимого автора. В коридоре у вахтера выпросили алюминиевую кружку. Сахар нашелся в шкафчике с чаем, клея полно в любой редакции, а серу было решено наскрести со спичек.  Но достать напильник нигде не смогли. Девушка-машинистка предложила пилочку для ногтей, но это был "не тот масштаб". Эксперимент не состоялся.

– Очень жаль! – шумно огорчался автор "Елки". – А то бы я посрамил вас, да!.. Наверно, вы тогда просто что-то делали не так, как написано...

– Ну, может быть, – покладисто сказал Всеволод Сергеевич. В ту пору он не решался спорить с литературными знаменитостями...)

– А сейчас еще один эффект! – пообещал Лев Семенович! – Когда-то я устраивал такой опыт вдвоем с сынишкой, хотя супруга негодовала...

Лодьке показалось, что воздух колыхнулся в комнате, как от печального вздоха (даже огонек свечи заметался). Но Лев Семенович был оживлен и энергичен. Включил лампочку, принес из кухни блюдце, достал из корзинки высокую белую коробку с пропарафиненными стенками. На ней была изображена крючконосая птица и чернела надпись:

СОКОЛ

Бездымный порох

Лев Семенович насыпал в блюдце крохотную, с горошину, кучку серых чешуек.

У Лодьки заколотилось сердце. Синий вечер за окнами стал таинственным, как гоголевская ночь перед Рождеством.

Лев Семенович собрал с газеты оставшиеся железные опилки (их была еще изрядная горстка), смешал с пороховыми чешуйками, смел все это на середину блюдца. Оторвал от газеты клок, свернул из него длинный жгутик.

– Ну, теперь снова свет долой...

Лодька щелкнул выключателем.

Лев Семенович поджег от свечки бумажный фитиль и тронул огоньком серую щепотку на блюдце.

Круглый огонь, прошитый сотнями белых искр взлетел над столом, подобно шаровой молнии. Он горел всего секунду, но в Лодькиной душе поселил долгий восторг.

– Ух ты-ы! Вот это салют!

– Я могу дать тебе аптечную порцию пороха, чтобы ты в новогоднюю ночь порадовал гостей. В маленькой дозе это не опасно. Только поджигай не спичкой, а таким вот фитилем или лучинкой, не подноси близко руку... Хочешь?

– Еще бы! – возликовал Лодька. И спохватился: – Только надо снова наскрести опилок...

Радовать гостей Лодька не стал.

Их просто не было. Мама и Лодька договорились, что каждый Новый год будут встречать вдвоем, без лишнего торжества, пока не вернется папа. А как вернется – вот тогда уж!.. Пока же просто нарядили метровую елочку, попили чаю с настряпанными мамой сладкими пирожками, послушали по радио новогодний концерт, поздравили соседей, а после курантов улеглись спать. Вернее, Лодька улегся с большущей книгой "Два капитана". Конечно, он читал ее раньше, но это одна из книг, которые можно перечитывать по много раз.

"Капитанов" подарила мама. Она призналась, что сперва хотела купить Лодьке к Новому году хорошие коньки, но раз уж он обзавелся "дутышами" самостоятельно, то – вот, Каверин.

Лодька не огорчился. Коньки Каюма, хотя и не блестели, оказались "самые те": легкие, прочные, послушные. Лодьке бы еще умения побольше, тогда совсем красота. Но умение – дело наживное...

А фейерверк Лодька продемонстрировал "герценской" компании. На Вовкином огороде, перед снежным штабом. В синеве ранних сумерек взлетел в воздух такой искристый шар, что Славик Тминов заверещал от восторга...

Это было еще до Нового года, тридцатого декабря. И этим вот замечательным салютом начались зимние каникулы...

Пантомима для Зои Яковлевны

У зимних каникул при всех радостях есть одно скверное свойство. Они пролетают моментально – как вьюжные вихри, что носятся вдоль заснеженных тротуаров и обледенелых заборов улицы Герцена. Снова стылое, похожее на ночь утро за квадратными окнами школы...

– Вы все должны отдавать себе отчет, что третья четверть – решающая четверть в учебном процессе. Вы будущие строители коммунистического общества и должны к этой роли готовить себя уже сейчас. Как нас учит товарищ Сталин? Он учит: "Чтобы строить, надо знать, надо овладеть наукой. А чтобы знать, надо учиться, учиться упорно, терпеливо..." – Так вещал завуч Сергей Иванович на школьной линейке в первый день занятий.

На стенах актового зала еще красовались новогодние рисунки – память о недавних праздничных вечерах: елки, месяц, дед Мороз, Снегурочка и пляшущие зайцы. Зайцев было почему-то особенно много. Они старательно прыгали среди голубых сугробов и улыбались. Сейчас улыбки зайцев казались вымученными. Бедняги знали, что праздник позади и скоро их технички тетя Клава и тетя Шура сотрут со стен мыльными тряпками...

Новогодние картины были сделаны легко смываемой гуашью. Их рисовала учительница Зоя Яковлевна Петрова. Она преподавала историю, но кистью владела лихо, и школьное начальство перед праздниками всегда  "бросало" ее на оформление зала и коридоров. Потому что Александр Павлович Митинский – учитель рисования и черчения, известный в городе художник – в одиночку не справлялся с такими широкомасштабными работами...

Зоя Яковлевна была рослой широкоплечей женщиной с рыжеватыми кудряшками, рябым решительным лицом и мужской походкой. Те, кто у нее учился, говорили, что она ведет уроки так, словно мчится на коне впереди отряда крестоносцев или дружины Дмитрия Донского.

Так это или не так, предстояло узнать и седьмому "В". Его прежняя "классная" – утомленная возрастом и хворями Евдокия Валерьевна – неожиданно отказалась от "руководительской" нагрузки, а вместо нее – вот...

– Но как же так? – спросил при первой встрече Гришка Раухвергер, который во всем любил ясность. – Вы же ничего у нас не преподаете и вдруг классный руководитель...

– Я стану вести у вас историю. Вместо Ивана Герасимовича. Он переходит на старшие классы.

– У-у... – послышалось с нескольких парт.

– "У" или не "у" – это решал он, а не я. Отечественная история интересует его больше, чем европейское средневековье.

Это была правда. Неоднократно Иван Герасимович с войны Алых и Белых роз скатывался на войну Белых и Красных армий и принимался рассказывать о штурме Перекопа или Польском походе. Припадая на протез, нервно шагал по классу и говорил о Котовском и Щорсе. А бывало, что о Пугачеве или Александре Невском.

– Я не случайно провожу исторические параллели между нашей страной и другими, – объяснял он. – Независимой истории не бывает. А кто-нибудь из вас помнит, что восстание Уотта Тайлера случилось в те же годы, что и Куликовская битва?

Никто не помнил...

А теперь никто не ждал, что у "Зоюшки" будет так же интересно, как у Ивана Герасимовича, бывшего капитана фронтовой разведки...

Первые два урока, прошли ровно и скучновато, без "кавалерийской лихости". Бахрюков попробовал устроить пробную клоунаду, но Зоя Яковлевна с негромким рокотом в голосе произнесла:

– Я, господа хорошие, к вам не напрашивалась, меня начальство назначило. Если не ко двору, идите к директору, пусть дает другого классного руководителя. Как говорится, "свиданья были без любви, разлука будет без печали..."

Многим это понравилось. Но, конечно, не Бахрюку с его подпевалами. Они решили организовать "представление". Поглядеть, как "Зоюшка" отнесется к еще одному фокусу. На перемене устроили свалку, из этой свалки, выдернули "Глущика" (он меньше других умел давать отпор), связали брючными ремнями и уложили на учительский стол. Кверху пузом. Дали в руки свернутую из бумаги трубку – "свечу".

– Лежи и не дрыгайся, будешь "покойник", – радостно сказал Суглинкин. – Зоюшка придет и устроит тебе отпевание...

Все понимали, что "отпевание" устроит она не только Лодьке Глущенко, но и всему классу. Но каждый надеялся отпереться: мол, я-то здесь при чем? И участвовали в этой забаве не только "Бахрюковские" парни, но и вполне нормальные ребята вроде Сашки Черепашина, Игоря Калугина и Гришки Раухвергера...

В Лодьке перемешивались разные чувства. Бурлило возмущение. Надо было, конечно, сразу скатиться со стола на пол и "упрыгать" к своей парте. Но корячиться в связанном виде, на потеху всему народу – что за радость! А кроме того... вольно или невольно, а он стал главным участником "пантомимы" (так назвал это действо Раухвергер). И если сорвешь такое дело – получится, что струхнул и подвел классное сообщество (какое оно ни на есть, а свое...) Ну... и дурацкое такое, смешливое любопытство: а правда, чем это кончится? А тут прозвенел звонок, все, состроив рожи примерных учеников, встали у парт, и Лодька понял: ничего не остается, как изображать покойника до конца. И даже закрыл глаза...

Зоя Яковлевна командирским шагом ступила в класс и... замерла. Постояла несколько секунд (Лодька видел ее сквозь прикрытые ресницы). Потом она сделала поворот налево кругом, шагнула из двери, и ее каблуки (ать-два, ать-два...) деревянно застучали по коридору.

– К Сергей-Ванычу пошла, – бесцветным голосом констатировал интеллигентный Олег Тищенко и ученым жестом поправил очки. – Жди, Бахрюк, воспитательных мер на свою ж...

– А я-то чё! – взвыл Бахрюков. – Все вместе придумали, а я... Это я, что ли, на столе?!

– А ну, развязывайте, гады! – заорал и задрыгался Лодька. Ремни моментально распутали. Лодька ринулся к своей парте, будто к острову спасения, уселся рядом с Олегом и замер. И остальные замерли – ждали.

Зоя Яковлевна возникла в классе минут через пять. Одна. Положила перед собой на стол указку, как обнаженную шпагу. Обозрела боязливые лица.

– Вы, очевидно, думали, что я пошла жаловаться. Нет, судари мои, я не привыкла ябедничать. И не собираюсь писать в дневники и вызывать родителей... – Тихий вздох облегчения прошелестел над партами. – Но имейте в виду: сегодняшний фокус я вам никогда не прощу! Да! Особенно тебе, Глущенко...

– А я-то при чем! – искренне взвыл Лодька. – я, что ли, сам туда забрался? Меня же связали!

– Да, это был результат общего театрального творчества, – подтвердил Олег Тищенко, который не боялся учителей (за своими профессорскими очками он, был, как за щитом).

– Если это театральное творчество, то Глущенко – исполнитель главной роли. Звезда сцены, – сделала вывод Зоя Яковлевна.

– Ага, это называется "козел отпущения", – горько отозвался Лодька.

– Не знаю, кто козел, кто осел, а кто еще какое животное. Но зоопарк здесь порядочный, – сообщила Зоя Яковлевна. И повторила, что "нынешнего фокуса" этому зоопарку никогда не простит...

И не простила. Через несколько дней, когда староста класса Игорь Калугин попросил Зою Яковлевну организовать культпоход на фильм "Тарзан в западне", она гордо отказалась.

– Евдокия Валерьевна никогда не отказывалась, – решился на упрек Игорь (причем соврал).

– Евдокии Валерьевнке вы не устраивали пантомим с жизнерадостными мертвецами...

Лодька хотел сказать, что на столе он вел себя совсем не жизнерадостно, однако решил не скрести на свой хребёт. А Зоя Яковлевна добавила:

– Я убедилась, что вы люди изобретательные, значит найдете способ и для самостоятельного проникновения в кинотеатр...

Дело в том, что недавно какие-то "умные тёти" в Гороно (уж конечно, не Лодькина мама) издали "напоминание", в котором говорилось, что дети школьного возраста не имеют права самостоятельно посещать кинотеатры в учебные дни. Только в каникулы и в выходные или организованными группами в сопровождении педагогов!

Впрочем, контролеры смотрели на "незаконных" зрителей сквозь пальцы. Главная трудность была – купить билет. Но находились добросердечные дяденьки и тетеньки, брали у ребят деньги и добывали для них у кассирши вожделенные синие бумажки с косо начертанными цифрами – пропуска в удивительный мир с крокодилами, львами, дикарями и летающими на лианах Тарзаном и Читой. (О, этот восхитительный клич благородного мускулистого питомца африканских джунглей, который всегда вовремя приходит на выручку обиженным и пострадавшим!)

Лодьке и Борьке помог молодой капитан-летчик ("Похож на Саню из "Двух капитанов", – благодарно подумал Лодька). Он торжественно вручил танцующим от нетерпенья пацанам билеты, сдвинул им с затылков на лоб шапки.

– Окунайтесь в африканскую романтику. Но должен вам заметить, что картина "Небесный тихоход" не в пример интереснее.

Друзья не стали спорить. Однако "Небесный тихоход" (где "первым делом самолеты") они видели несколько раз, а трофейные серии про Тарзана их  отчаянно звали в неведомое...

...А Зоя Яковлевна, отказавшись от похода в кино, решила, видимо, что отомстила своим подопечным достаточно и больше никаких гадостей      не делала. Хотя иногда и напоминала, что "этот бессовестный фокус я вам никогда не прощу".