Текст книги "Тутти Кванти"
Автор книги: Владислав Победоносцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
21
Маломощная пороховая пушка игрушечно хлопнула ровно в полдень, оборвав нескончаемую печальную мелодию. И все собравшиеся в пышном и ухоженном саду крематория смиренно задрали головы кверху. Там, на высоте двухсот метров, выстреленная капсула, черная и потому отчетливо видимая, запрограммированно раскрылась, бросив навстречу подоспевшему порыву верхового ветра прах великомученика – бывшего председателя совета директоров концерна «ПИЗЭ» профессора Грж. Крошечное серое облачко на мгновение компактно зависло, но тотчас же, плененное могучим воздушным током, дернулось вбок, было безжалостно растерзано и развеяно в пространстве.
Траурная церемония закончилась.
…Когда-то, на ранних эволюционных витках, почивший трафальер – старость ли оборвала его жизнь, или болезнь, или рука недруга – вверял свое тленное тело заботам родни и погребальных служб. Близкие убивались над усопшим, судорожно рыдали на его неподатливой груди, смятенно вглядывались в искаженные смертью и оттого пугающие черты, колотились в истериках, призывая восстать из деревянного пристанища и порой пытаясь помочь ему в этом, исступленно целовали стылое чело, запоминая губами вкус небытия, теряли сознание, а то и рассудок, иной же раз, случалось, не выдерживая муки прощания, отправлялись без промедления за ним вдогонку.
За тысячелетия мудрая эволюция преобразила физическое устройство жителей планеты, избавив их от чреватых тяжкими эксцессами похоронных процедур. Как только иссякали – под воздействием лет или болезней – жизненные ресурсы, отпущенные природой данному трафальеру, его плоть единовременно и молниеносно распадалась, а выделившаяся при этом тепловая энергия устремлялась ввысь легким, прозрачным подобием дыма. На месте живого существа оставалась чуть теплая горстка праха.
Поначалу прах подвергали захоронению по аналогии с прежним ритуалом, но постепенно отпало и это действо. Ибо население справедливо рассудило: раз уж дух опочившего тянется к облаку плывущему, быть там и праху его. С древних тех пор сохранился и способ предания останков воздуху – с помощью чугунных пушек, которые отливались как точные копии своей прародительницы.
За ненадобностью с течением лет позапустели бесчисленные кладбища, и на их месте были разбиты богатые ботанические сады, в кущах которых и таились обрядовые пушчонки. Там же, в садах, стали возводить и небольшие крематории для сжигания убиенных, то есть тех, чье существование было пресечено насильственно – до расточения жизненного ресурса: в этом единственном случае плоть не распадалась. Не распадалась она, естественно, и при самоубийствах.
Доктор Грж, экранно и печатно опозоренный на всю планету, покончил с собой после годичного расследования венком терцетов своих преступлений против нации. Раздавленный клеветой и унижениями, он прибег к первой и последней в жизни хитрости: предложил мучителям отвезти его к генеральному аккумулятору звездной энергии, чтобы открыть тайну ее спекулятивных перераспределений. Окруженный плотоядным кольцом вероносцев, уже мечтательно прыгнувших в предвкушении удачи через несколько иерархических ступеней, доктор подошел к гудящему от чудовищного напряжения трансформатору, вошел в него, приглашая терцетчиков внимательно наблюдать за ним, и бросился на металлические пластины.
Звездная энергия, приручению и укрощению которой он отдал всю жизнь, эту жизнь приняла, испепелив немощное тело.
Таким образом доктор Грж избежал кремации – хотя известие о его кончине фигурировало в «Уголовной хронике» ежедневок в подразделе «Самоубийства» – и отправился в пространство, вслед за своим духом, как добропорядочный мирянин, исчерпавший отпущенный ему ресурс…
Доведись такому почтенному трафальеру, каким был доктор Грж, упокоиться при обычных обстоятельствах, на ритуале вознесения толпилось бы полгорода, а теперь из сада вытекла хилая беззвучная струйка горожан, увлекшая за собой еще несколько разрозненных капель…
В арьергарде тягучей процессии плелось подобие физической лаборатории концерна «ПИЗЭ». Ни шеф лаборатории, ни молчаливое большинство, кроме Эо и Пф, не рискнули проститься с растоптанным исследователем. Не было, конечно, и члена контролеума профсоюза энергетиков Кх, осененного расположением городского синклита и переключенного им на следственное поприще.
– Как вы полагаете, коллега Пф, нам когда-нибудь удастся сладить с этим обжорой, выгрызающим наши внутренности? – не отрывая взгляда от пластиковой дорожки, подавленно спросил доктор Ск. – Я имею в виду совесть. Или ваша ручная?
Болезненная гримаса дернула лицо философа-объективиста, но он ничего не ответил.
– Я вот все думаю, как бы поступил каждый из участников полемики вокруг этих проклятых «свс», знай он, какая трагедия затаилась впереди? – продолжал Ск, оставляя в покое бывшего оппонента. – И как мы, мнящие себя порядочными гражданами, должны были поступить, видя, что из древнего культового сундучья извлечено подлейшее оружие – терцеты?
– Вероятно, мы не вправе примазываться к науке, раз по взятым реактивам не смогли ни предречь, ни вычислить течение грандиозной реакции, ползуче разъевшей всю планету, – быстро и с тихим ожесточением среагировала Эо. – Вероятно, мы не вправе претендовать и на титул «порядочный трафальер», раз до сей поры не знаем, как следовало поступить, а в итоге не поступили и не поступаем никак.
– Уж не хотите ли вы сказать, что вам известно, как можно было предотвратить планетарный катаклизм?
– Хочу сказать больше: это и вам было известно, коллега Ск. – Эо остановилась, задерживая всех остальных. – Донос на доктора Грж надо было передать любой телестудии и выступить с его опровержением: ведь в тот день совместными усилиями мы нашли неотразимые доказательства невиновности профессора.
– Бездонная наивность! – хмуро буркнул доктор Лц. – Неужели, дорогая Эо, вы думаете, что телебой доносу – если бы культовики вообще позволили его дать! – хотя бы приостановил ту катастрофу, которую принесла с собой эпидемия «свс»?!
– Один выигранный телебой дал бы одну единицу успеха, множество боев – общенациональную победу! – отразила наскок Эо. – Соглашусь, что красиво это выглядит лишь в теории. Беда, что не оказалось практиков, способных приступить к практике!
– Что ж вы-то не подались в практики, если вам все так было ясно? – конфузливо пробурчал Ск.
– По той же причине, по которой этого не сделали вы и сонмы наших соотечественников: мы не являемся не только порядочными, но, очевидно, и просто гражданами – в строгом смысле данного понятия. Истинный гражданин не будет гадать, что принесет благородный поступок, – он совершит его. Таких поступков-сопротивлений – или новых проявлений скверны, как именуют их телеканалы и ежедневки, – совершается ничтожно мало. Значит, столько же на планете и настоящих трафальеров. Если это не вырождение нации, то что это?
– Вырождение, и ничего больше! – Вг горячечно схватил Эо за локоть. – Но если стало возможным вырождение, разве невозможно возрождение?.. Вспомним о боязливых, о которых мы по справедливости говорили с презрением. Но им, как оказалось, несть числа!.. Чтобы вырваться из тупика отчаяния, давайте отбросим неплодотворное сейчас презрение и рассудим иначе: а может быть, боязливые нуждаются в смельчаках? Может быть, отважные действия – одно, пятое, двадцатое – постепенно отрезвят трусливых и предопределят их возврат в нормальное состояние?
– Вы что-то хотите предложить, молодой гражданин? – Лц мягко улыбнулся.
– Да! Сию же минуту сделать то, о чем говорила Эо и чего мы не сделали сразу: ехать на ближайшую студию и потребовать прямого эфира! Мотивировка – сенсационное заявление государственной важности. И изложить всю нашу аргументацию.
– Теперь она не произведет никакого впечатления, – грустно возразил Ск.
– Не важно! – наступал Вг. – Важно начать! Начать хоть что-то делать для возрождения нации. Нельзя же только стенать и заламывать руки!
– Нас никто не подпустит к эфиру. Едва услышат о теме заявления – вызовут стражей веры: в нас увидят саму скверну в обличье физиков, – усугубил возражение Лц.
Вг замер на миг, точно напоровшаяся на охотничью стрелу птица, но тотчас же его идея рванулась вперед:
– Значит, нужна хитрость! Скажем, что хотим разоблачить тайных пособников Грж. Причем в открытую. К чему месяц назад призвал верноподданных Державный синклит… А кстати, для чего это сделано?
– Видно, и до Поводыря дошло, что в безымянных «свс» можно понаписать любых нелепиц и не опасаться ответственности.
– Говорят, что это не ослабило шквал наветов, – безнадежно махнул рукой Ск. – Грязные бумажки без подписей продолжают идти, и по ним, как и прежде, создаются терцеты.
– А подписавшийся клеветник, – подхватил Лц, – ставит не свое имя, а вымышленное или имя соседа, сослуживца, а то и просто взятое из адресного справочника. Терцеты ведь все равно не вызывают автора доноса. Формальность соблюдена – и ладно. Можно терзать ближнего.
– Так вот, чтобы пресечь терзания безвинных – едемте! – сорвался в патетику Вг. – С помощью обмана выкрикнем правду!
– Я согласна, – быстро ответила Эо. – Что бы со мной ни стало – согласна.
– Но это же безумие, равнозначное самоубийству! – Ск старался быть убедительным даже в интонации. – Нам не дадут сказать и десятой доли необходимого. Но даже за эту долю объявят врагами нации…
– Но, может быть, другие пробьются к трафальерам со второй долей правды, а третьи – с третьей, и сообща мы выскажем ее до конца. Здесь есть надежда, и ради нее мы с Вг едем. Кто с нами?..
Доктор Пф, стоявший поодаль и не проронивший ни звука, горестно вздохнул и двинулся прочь.
– Я староват для таких подвигов, – опуская голову, сказал Ск. – И обременен большой семьей.
– Я тоже. – Лц опустил ладони на плечи молодых коллег. – Если можете, поймите и простите нас. И давайте забудем ваш порыв – он погубит вас.
– Да, будем считать, что идея не возникала! – моляще попросил Ск.
– Идея возникла! – со странным облегчением, почти весело сказала Эо.
И они торопливо зашагали к многоярусной стоянке воздухоплавов.
22
Волнения в трудовых резервациях, с давних пор приобретшие на Айсебии определенную цикличность – примерно раз в десятилетие, – и теперь, дойдя до точки кипения, сорвали защитные обручи в виде военизированных формирований и выплеснулись клокочущими волнами вооруженного восстания на окрестные города и поселения, на бойкие центральные магистрали и полусонные местные дороги. Доведенные до исступления ненавистной подневольной работой на государственных угодьях, нищенской оплатой своего труда, обитанием в тысячеквартирных пластмассовых домах-сотах, низкокалорийным пайковым питанием, стерилизованной дозированной информацией о событиях на планете, виртуозным сладкозвучным воспеванием диктаторских деяний и добродетелей во всех доступных книгах и по всем видеоканалам – идеологическим и культурническим, сельские трудовики организованно ворвались ночью в арсеналы, вооружились и к утру частично перебили своих тюремщиков, рассеяв остальных в пространстве.
Из массы лозунгов, выдвигавшихся повстанцами на заре движения, остался всего один, сконцентрировав в себе все упования невольников: «Гибель кабале – жизнь предприимчивости!» Малюя лозунг на чем попало – на стенах, оградах, витринах, деревьях, рекламных щитах, дорожном покрытии, частном и казенном транспорте, потоки одурманенных свободой кабальников захлестывали улицы, грабили магазины, склады, банки, громили учреждения, расправлялись с гонорящимися чиновниками и, постепенно свирепея и заносясь в дерзновениях, подбивали друг друга на поход против столицы и решительное противодействие регулярникам.
В числе наиболее рьяных поборников большой драки был овощник-новичок, совсем недавно этапированный в сельскую резервацию, как глухо поговаривали, по повелению самого диктатора. Стихией восстания, живо распознавшей в нем недюжинный ум, он без промедления был введен в круг вождей и в качестве такового принялся успешно модернизировать захваченное оружие.
Времени, однако, мятежникам не хватило: регулярники обложили их раньше, чем ожидалось, но, что было самым печальным и неожиданным, – с воздуха. Боевые летающие аппараты, снабженные установками РВ-7, распыляющими вещество любой плотности, челночно атаковали военные воздухоплавы, захваченные повстанцами и маршем рванувшиеся было к столице. Прочные корпуса, будучи не в силах противостоять новейшим достижениям молекулярной физики, рассыпались в пыль, погребая под своим прахом прах не успевающих ужаснуться вольнолюбцев.
Восстание как явление прекратило свое существование в считанные часы.
Донесение об этом диктатор получил поздним вечером в своей загородной резиденции. Оно удовлетворило его, но не обрадовало: кабальники были уничтожены, однако экономические проблемы оставались, и очередной нарыв мог вызреть в любой другой резервации, притом когда угодно.
Убедившись, что сон в эту ночь к нему не снизойдет, ва-Жизд распорядился доставить в резиденцию шефа департамента «Национальный дух» ур-Муона.
Когда духовник нации, не на шутку встревоженный – диктатор редко практиковал ночные вызовы, тем паче во дворец для отдыха, – был препровожден в высокую башню-обсерваторию, ва-Жизд, облаченный в свободную рабочую блузу, что-то пристально разглядывал в мироздании, окаменело припав к окуляру мощного телескопа. Почувствовав шевеление за спиной, он движением руки приказал пришельцу сесть.
– Вот уж каждое пятнышко на этом проклятом Трафальеруме знаю, а все никак не могу наглядеться, – не отрываясь от окуляра, сказал он, – завораживает меня планетка, боюсь в маньяка превратиться… Из-за нее и вытащил тебя в ночь…
Резко отодвинувшись от телескопа, он переключил тлеющий свет на яркий и пересел на низкий пуховик рядом с ур-Муоном. Уловив тревогу в глазах духовника, успокоил:
– Расслабься, ничего не стряслось… Если не считать полного уничтожения бунтарей-резервантов.
– Полного?! – восторженно вырвалось у духовника нации. – Но ведь операцию начали только днем!
– Новейшая техника управилась со старой еще до наступления темноты. – Властитель Айсебии повернулся к телескопу. – Вот так бы нам и с трафальерами…
– Пока наши умники хотя бы на полшага не обставят их умников, это будет оставаться грезами… ге-Стабу надо наседать на ра-Гура и его «Науку»…
Чуть заметная растерянная ухмылка тронула губы диктатора.
– Он и наседал… Ни во что, кроме оружия, он не верит, поэтому взял ра-Гура в оборот, но в слишком жесткий: забыл, что тот ученый и по положению был ему ровней; пережал в насилии и получил от хиляка-кукишника прямой в нос – при подчиненных… Моя злость на ра-Гура тоже еще не улетучилась, и я согласился на его временную отправку в сельскую резервацию…
– Туда?! – с ударением, предчувствуя фатальный исход, шепотом прокричал ур-Муон.
Повелитель кивнул. Но отчаянный вопрос не сходил с лица визави.
– Его ищут среди немногих уцелевших, расползшихся кто куда, – правильно прочитал он вопрос. – Но шансов мало, он ведь выбился в главари и, судя по донесениям, подбивал бунтарей к походу на столицу и… низложению диктатуры… Значит, ехал в бронированном воздухоплаве, а их всех обратили в пыль.
– Если так, то это чреватая утрата…
– Для науки – да. Для нации, – ва-Жизд подчеркнул мысль интонационно, – как мы с тобой понимаем ее интересы, – нет! Ибо он стал нашим врагом. И получил, что заслужил… – Металлический тон сменился на доверительный: – Так что теперь, ур-Муон, надежда исключительно на тебя. Я выволок тебя из постели, потому что до утра меня извел бы один вопрос. Помню, что условленный срок еще не истек, и тем не менее спрашиваю: плод еще зелен? Не укусишь?
Духовник ни на день не давал себе роздыха, анализируя агентурные сводки, и картина в общих чертах была ему ясна. Все же он медлил, обдумывая наиболее точный и лаконичный ответ.
– Плод желтеет. Но до сердцевины не прокусить.
– Тогда нельзя кусать вовсе. Давай подробности…
– Процессы развиваются в заданных направлениях и примерно на расчетных скоростях. Трафальеры полностью перехватили инициативу у нашей сети, которая теперь выполняет лишь функцию катализатора, перешли практически на самопоедание и, подчиняясь закону цепной реакции, заваливают друг друга «свс». Причем изготавливаются они и виртуозно – интеллектуалы гораздо ретивее взялись сводить старые счеты или сшибать конкурентов с иерархической лестницы, и примитивно – массы, имея в принципе те же цели, только на низшем уровне, усвоили, что и облыжность сходит, поскольку оговоренный в глазах культовиков заведомо виновен. Но и простаки, и изощренцы, не подозревая о том, отменно вспахивают почву для нас.
– О чем можно говорить как о практических и желанных результатах?
– О продовольственной панике! – последовал быстрый и горделивый ответ. – Тушеный или запеченный бригг – национальное блюдо трафальеров… Если помните, это такая здоровенная птица. Ее мясо очень вкусно и дешево, почему и занимает первое место в рационе населения… Так вот сейчас – представьте, повелитель! – его никто не ест!.. Не удержусь от бахвальства: по моей идейке запущены «свс» о зараженности бриггов – именно бриггов, основной пищи нации! – опасным вирусом, поражающим желудок и кишечный тракт едока. – Духовник тихо засмеялся. – Отшатнувшись от птиц, голодные толпы ринулись к рыбным лавкам, а они… пусты!.. Ну, пока что не везде и не буквально, но изрядно оскудели торговые аквариумы, а уж любимые сорта – блаомюль и брафаль – исчезли подчистую на значительной территории: терцеты не выпускают суда в океан, расследуя массовые диверсии и махинации, которые якобы стабильно учиняют ловцы-гидроакустики… С чего бы, казалось? – со сдержанным ликованием риторичествовал ур-Муон. – Ведь чушь, вздор! Ан нет, верят доносу. Вот что могут «свс»!.. А что творится с целительной буйволиной кровью! За сотни лет трафальеры вывели породу животных, в жилах которых бежит кровь с необыкновенными питательными и оздоровительными свойствами. Естественно, что основные ее потребители – млад, стар и хвор… И что же? Не расхватываются больше лечебные флаконы: «свс» оповестили планету, что на главной бойне в кровь подмешивается низкосортное вино! Из страха, что корысти ради это же проделывают и на других бойнях, от популярного биологического снадобья отказались повсюду… Повсюду же нарастает и недовольство – исчезновением ходовых продуктов, сногсшибательными злоупотреблениями именитых умников, чувствительными пакостями рядовых сограждан и, наконец, неспособностью синклитов справиться с хаосом. Это повальное недовольство – еще один наш козырь…
Диктатор протянул растопыренную ладонь к ур-Муону и стал загибать пальцы:
– Итак, у нас есть осязаемые сдвиги в подрыве трафальерской науки – раз; в том числе оборонной, это заслуживает быть выделенным особо, поэтому – два.
– Терцетчиками парализовано множество крупнейших и тьма мелких компаний самого различного профиля – энергетических, металлургических, химических, станко– и приборостроительных, компьютерных, добывающих, промысловых, торговых, транспортных…
– Стой! – Ва-Жизд поднял левую руку, прерывая перечень. – Все названное до транспорта – это три. Транспорт же имеет самостоятельное стратегическое значение – четыре!.. О мнимых повреждениях электролетных магистралей я помню – еще ап-Веер докладывал. Как это отразилось на передвижении грузов и пассажиров?
– Оно резко сократилось, повелитель! Из-за массового психоза, охватившего население и даже пилотов. Удивительно: крушения и аварии происходят, естественно, не чаще, чем обычно, но все они теперь приписываются козням вероотступников и иноверцев…
– За это следует выпить! – Ва-Жизд встал, подошел к двери и, приоткрыв ее, приказал адъютанту: – Вао, криоли и фрукты… – Вернувшись, озорно предложил: – Продолжим?
– Всепланетное продуктовое смятение…
– Пять!.. Эта «пятерка» бесценна. По значимости она делит первое – второе места с оборонным подрывом…
– Зашатавшаяся вера, эпидемия недоверия друг к другу, общая тревога и недовольство граждан происходящим – это, вероятно, тоже…
– Безусловно, моральная, эмоциональная атмосфера – важнейший фактор, незримо разрушающий трафальерское общество и потому активно помогающий нам. Это шесть!.. Совсем неплохо, ур-Муон, я даже как будто оправился от сковавшей меня с вечера депрессии…
– Вот бы уж никогда не подумал, что она властна над вами.
– Это все из-за проклятого бунта… А вот и мозговыми усилиями заработанная утеха.
Адъютант разлил в чашечки вао, горячий тонизирующий напиток, добавил в него изрядную дозу крепкого и сладкого криоли и вышел, оставив кувшины с напитками и корзину с фруктами на передвижном столике.
– Каково же резюме? – спросил ва-Жизд, отхлебывая из чашечки. – О, отменно вкусно, пей – ты заслужил! И бери алы – лучшего сочетания не изобрести. – И подал пример, вгрызаясь в сочный, терпкий плод с горчинкой. – Так каким будет твое резюме?
– Можно сказать, что я с него начал: реакции на Трафальеруме протекают бурно и в заложенных нами параметрах. Однако, – ур-Муон выбрал алы воскового цвета и покачал на ладони, – до его спелости нашему плоду надо еще повисеть на ветке.
– Объективно твое осторожное заключение, откладывающее решительные действия на неопределенный срок, разительно противоречит твоему же весьма оптимистическому докладу. Как ты это объяснишь?
– Поводов для оптимизма сколько угодно, но перед нами планета-гигант. В этом все дело. Отрадные для нас процессы еще не разъели всю ее территорию и не прогрызли вот на такую глубину! – Ур-Муон, добравшийся до сердцевины алы, показал на черную, вызревшую косточку-семя. – Так что противоречия нет.
– Будь по-твоему – подождем. В такой игре, даже если ты ошибаешься, лучше перестраховаться. – По-хозяйски разлив содержимое кувшинов по чашкам, ва-Жизд спросил: – А если запустить ра-гуровские зонды?!.. Три-четыре сервиза, с интервалом в сутки?..
– В облет планеты? Что ж, для легких аппаратов, нашпигованных безобидными исследовательскими приборами, пора, пожалуй, приспела.
– Тогда так: сейчас извлечем из постели ге-Стаба – что он, в самом-то деле, дрыхнет? Департамент «Война» должен бодрствовать круглосуточно! – и прикажем ему снаряжать научные экспедиции вокруг соседушки!.. Отчего вяло пьешь-жуешь, духовный наставник нации?
