Текст книги "Тутти Кванти"
Автор книги: Владислав Победоносцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
19
Внешность сопрезидента фирмы «Пластик» господина Рв, протеже самого городского синклита, не требовала длительного обозрения. «Вот сытый трафальер!» – воскликнул бы всякий, кого попросили бы сразу и коротко определить производимое им впечатление. Эта воплощенная сытость – физическая, житейская, карьерная – считывалась прежде всего с крупного лица, при первом же взгляде вызывавшего ассоциацию с туго накачанным мячом для игры в айрплей.
Однако сейчас перед ревнителем веры столичного синклита, лично перебросившим Рв через несколько карьерных ступенек и, естественно, расположенным к нему, неуклюже и суетно ерзал некто совсем другой: ни привычной вальяжности в манерах, ни снисходительно-уверенного тона свыската, ни лоснящегося довольства на словно бы подспущенном лице. «Как лихо обстоятельства загибают салазки даже преуспевающим дельцам, – не без превосходства думал ревнитель, слушая сбивчивый отчет руководителя терцета, расследовавшего дело профессора Плт. – Стоит им сложиться в непредвиденную конфигурацию, как прочный на вид интеллектуал превращается в квашню».
– Вы что же, не ожидали, что Плт будет отрицать свои преступные контакты с Сц? Эта парочка без скрипа влезет в обойму наиболее продуктивных современных исследователей – значит, уж не дураки, а? Вам даже теоретически не по зубам выиграть у них – при равных условиях. Поэтому я распорядился внушить вашему терцету: успех следует искать только в дисбалансе отправных точек. Вас ориентировали на это?
Рв виновато наклонил голову.
– Уличить искушенного технаря-первопроходца можно было, только сбив его с научной тверди в закулисную трясину, где он чувствует себя крайне неуверенно. Загнать его туда следовало с помощью до тонкостей продуманной системы парадоксальных вопросов, схоластических ловушек, неожиданных намеков на признания, якобы сделанные отцом ущербной технологии и другими членами мафиозного семейства… – Ревнитель внезапно оборвал себя и настороженно спросил: – Послушайте, Рв, а может быть, мои рекомендации попросту не дошли до вас? Что-нибудь подобное звучало при инструктаже?
– Да, но с меньшей определенностью, не так конкретно, к сожалению. – Рв оживился: – О-о, ревнитель, только теперь я понял, что результат был бы совсем иным, если бы терцет наставляли вы!
Ревнитель будто не расслышал льстивого восклицания.
– Реве Шш, видимо, посчитал, что разжевывать материю до конкретики лишнее, когда имеешь дело с такими умами. – В тоне ревнителя проступила легкая ирония. – Важнее было вживить в терцет мою концепцию. Действуя сообразно с ней, каждый из вас должен был индивидуальными усилиями формовать желаемый итог.
– Мне кажется, я схватил суть вашей концепции, ревнитель, хотя между нами и стоял посредник, – с готовностью подхватил Рв, – и со всем тщанием старался строить допросы доктора Плт в соответствии с ней. Но он не попадался ни в какие западни, на самые каверзные, с двойным дном, вопросы отвечал естественно, как дышал. Нет, мол, ни на пригородной, ни на океанской виллах у Сц я не бывал – ваши свидетели либо лгут, либо с кем-то спутали меня: в указанные дни я работал в университетской библиотеке и готовил в студии свою телепрограмму – тому масса свидетелей… Вот такая у него память, ревнитель, да и все дни его проходят на виду у коллег, учеников, технической обслуги – всунуться некуда… Другой пример. Говорю ему: Сц признался, что не раз продавал вашей фирме технологические суперсекреты, которые вы потом представляли совету директоров фирмы «Два-Н-два» как свои изобретения. Смеется: позвольте мне самому спросить у Сц, в чем заключаются проданные секреты и как они используются нашей фирмой; готов вместе с ним и с вами – как со специалистами – совершить экскурсию по всем производственным звеньям… – Рв сокрушенно вздохнул. – Примерно так же Плт обходил и другие бесчисленные ямы…
– Это оттого, что все ваши ямы и ловушки, все ваши обходные маневры и прямые провокации были не чем иным, как первозданным примитивом. – Ревнитель заговорил жестко и неприязненно. – Моя концепция не для бездарей, господин Рв. Вы не только провалили ее, но, подозреваю, и не поняли как следует. Я ошибся в вас…
Однако вопреки грозовой атмосфере культовый кабинет вдруг будто бы озарился бледно-фиолетовыми звездными лучами. Это со знакомой Рв распахнутостью улыбнулся религиозный лидер города-гиганта.
– Но не впадайте в депрессию от моих заключений: вы – знаток неорганики, а это уже немало, и управляете нужной нам фирмой, что еще существеннее. И я уверен, вы сумеете реабилитировать себя услугами, которые уже оказывали синклиту, и тем самым отблагодарить его за устроенную протекцию. – Воскрешенный сопрезидент грузно дернулся с кресла в порыве верноподданничества, но мановением ладони был водворен обратно. – В конце концов, следователь – особая профессия, и вы неповинны в отсутствии надлежащих способностей…
Ревнитель тронул какое-то деревце в миниатюрной роще, искусно маскирующей настольный пульт управления. Тотчас за его спиной разъехались дверцы упрятанного в стену бара, чуть слышно пролилась хрустальная мелодия, и паутинной тонкости руки робота поставили на стол поднос, на котором покоились прозрачные, сразу запотевшие кувшинчики с соком.
– А какими способностями порадовал технолог из «Стойких сплавов»? – дружелюбно пододвигая один из кувшинчиков собеседнику, спросил ревнитель. – Не помню имени…
– Жн… Я-то не совладал, ревнитель, с вашим заданием, которым так гордился, а этот мне только мешал. Субъект глупости безмерной. Постоянно чего-то колготился, перебегал мне дорогу, встревал в ответы Плт. Я деликатно осаживал его, но куда там…
– Ревностно тянул одеяло на себя?
– Вот-вот. Ему явно хотелось присвоить себе возможную удачу на допросах, но он не знал, где ее искать, беспрерывно ныл и ныл, уговаривая доктора признаться в преступных сделках.
– Теперь о главном. – Длинными неторопливыми глотками ревнитель опустошил полкувшина. – Как поначалу держался наш уникум Шз?
– Не выдавил ни слова. От начала и до самого… конца. Он эпизодически стонал – глухо, с подвывом, по-звериному. Мы все даже вздрагивали, а Плт терял нить разговора и то и дело опасливо косился на это исчадие в образе финансового директора. Словно предчувствовал развязку… Признаться, и у меня на теле копошились мурашки…
– А на исходе второго дня…
– А на исходе… Страшно воспроизводить… Из него вдруг изверглось в рыке: «Крамола! Иноверцы!» И он буквально прыгнул к Плт – до этого всегда сидел поодаль, за нами… Сразу мы не поняли, что он направил на доктора… И только когда заклубился смрадный дым от сжигаемого тела, догадались: лучевая трубка! Но было уже поздно – грудь Плт, куда ударил первый лучевой поток, разом превратилась в зловонную золу, и голова с застывшим на лице изумленным выражением рухнула сквозь дымящийся прах на живот и там застряла… Это было так жутко, ревнитель: голова еще совсем живым, удивленным взглядом смотрела на нас из штанов, опираясь подбородком на ременную пряжку!.. «В пепел, в пепел!» – закричал Шз и стал полосовать лучом голову и остатки туловища доктора… Жн и я потеряли рассудок и не сумели помешать старику… Хуже того, я не знаю, как мы очутились на улице. В ушах застрял лишь мощный, но какой-то мягкий удар, – видимо, Шз пустил луч нам вдогонку, и он сокрушил дверь или стенку – и нутряной, через приступ кашля, хрип: «И вас бы в пепел, бездари!»
Бледный, переживший наново неординарную вчерашнюю трагедию, Рв понатужился изобразить улыбку, но перекосился гримасой:
– Как видите, ревнитель, король цифр фирмы «Атом» такого же низкого мнения о нас, как и вы. – И он с жадностью припал к кувшинчику с соком.
– Фанатик… – задумчиво глядя на пьющего Рв, заключил ревнитель. Интонация получилась коктейльная: в ней прозвучали и отчужденность, и снисхождение, и даже почтение. – Фанатик – и больше нечего добавить… А вам сочувствую – вы пережили крайне неприятные мгновения, которые не каждому выпадают. – И переменил тон на непринужденный: – Вы сделали, что могли, благодарю за преданность мне и твердость в вере. Если понадобитесь, я вас разыщу…
Беспрестанно кланяясь, протеже синклита выпятился задом в приемную.
Ткнув пальцем в пенек на опушке рощицы, ревнитель негромко приказал:
– Давай следующего.
В дверях возник присевший от страха Жн. Длинные руки безвольно покачивались вдоль согбенного тела, словно были прикручены к плечам разболтавшимися шурупами. Трясущиеся губы выплясывали витиевато-подобострастное приветствие.
– Пейте! – светозарно улыбнулся ревнитель, указывая на поданные роботом новые кувшинчики. – Пейте и рассказывайте, ничего не тая и ничего не боясь…
Когда технолог начал перемещение к креслу, казалось, на проржавевших насквозь ножных сочленениях, ревнитель едва скрепился, чтобы не прыснуть со смеху. Присев на краешек, Жн неожиданно закрыл глаза, точно погружаясь во вчерашний кошмар.
– Сперва… он сжег ему грудь… а потом уже… почему-то голову… И такая вонь… сладковатая, тошнотворная… А ведь он был крупным ученым… Оказывается, мы все вонючки… Еще немного – он бы спалил и нас. – Жн разжмурился и стеклянно вперился в ревнителя. – «Отступников в пепел!» – крикнул он нам, но промахнулся… А то бы вчера и мы с Рв свое отвоняли…
– Все это я уже знаю, – мягко перебил ревнитель. – Вспомните-ка лучше, что предшествовало трагедии. Как, по вашему мнению, вел следствие старший терцета?
Медленно избавляясь от вчерашнего наваждения, Жн напрягся, силясь угадать, чего от него угодно повелителю. Инстинкт подсказал один вариант ответа, совпавший с внутренним побуждением.
– Он загубил дело! И профессор Плт был бы жив, если бы не он! – Жн цепко следил за реакцией ревнителя и, заметив забрезжившее в его глазах любопытство, принялся объяснять: – Рв что делал? Он все ловил доктора, ставил ему подножки, загонял в тупики, прижимал то с одного бока, то с другого. А что толку? Ведь никаких серьезных доказательств вины Плт у него не было!.. И эта ученая голова легко разбивала все наскоки и ото всего отпиралась… Не-ет, избранный Рв метод изобличения был в корне ошибочен: доктор не из тех, кого загоняют в угол хромой логикой. Зато он из тех, кого можно уговорить, упросить пойти тебе навстречу – он же был тонкой натурой, а такие всегда откликаются на нужду ближнего.
– Так это не у него была нужда в вашем участии – чтобы спастись?! – бесконтрольно вырвалось у ревнителя. – Это, оказывается, у вас была нужда в профессорском добровольном признании, которое утопило бы его и вознесло вас как терцетчика?!
– У каждого своя нужда. – Жн фаталистически потупился. – Мне надо было сладить со своей.
Проповедь чистоплюйства, щепетильности, совестливости в серьезных делах ревнитель объявил бы ханжеской, но эта неукротимая жажда выигрыша, даже если он будет оплачен очень ценной жизнью, слегка покоробила и его, правда, не столько сама жажда, сколько абсолютно, казалось бы, парадоксальная для выражения ее сути форма – жалостливого выклянчивания, нищенского вымогательства. «По природе этот технолог хладнокровный циник, – подумалось походя, – и беспринципный холуй. Если содержать его в строгом ошейнике, он станет полезным штатным приспешником с самобытным почерком». Погасив затлевшую было неприязнь, он лученосно улыбнулся:
– Я доволен вами, господин Жн. Вы обнаружили матерого хищника и заправски травили его своими зверодавами, натасканными по вашей уникальной методике не на растерзание дичи, а на ее самоликвидацию. – Жн схватил только одно – он чем-то угодил ревнителю. – И в знак оценки вашей своеобычной хватки, ласковой, но удушающей, предлагаю вам службу в синклите главного города Трафальерума.
Технолог механически вскочил и переломился в поясном поклоне. Ликование и преданность перемешались во вспыхнувших глазах. Не умея выразить завьюжившие его чувства, он утробно заурчал и хаотично заманипулировал руками, то прижимая их к груди, то протягивая к ревнителю.
– Никуда из города не отлучайтесь. – Ревнитель жестом остановил суетливые движения. – Вас пригласят для технического собеседования и известят о дне вступления в должность приспешника… – И снова одарил Жн концентрированной улыбкой. – Ступайте с верой…
Когда дверь за обращенным в приспешника технологом затворилась, ревнитель снова потревожил пенек на опушке:
– Директора обыскали?
– Тщательнейшим образом, – ответил приспешник-секретарь.
– Пусть охрана еще раз промнет одежду – не загнал ли он в материю иглы. Потом вводи их.
– Будет исполнено.
Приглашенная компания долго не появлялась, что, безусловно, свидетельствовало о добросовестности обыска. Наконец перед ревнителем предстала живописная высохшая коряга с безумным, прожигающим взором. С боков ее то ли поддерживали под сучки-локти, то ли сдерживали два крепыша-охранника. Ревнитель жестом усадил троицу на диванчик у входа и, начиная психологическую атаку, приладился было к длительному и молчаливому проникновению в сердцевину коряги.
Но финансовый директор фирмы «Атом» смял высокочтимые в здешних стенах намерения…
Он и в молодости был заносчив с патронами и желчен с ровней, за что неоднократно бывал бит и изгоняем вон в очередные ворота, но уроков для себя не извлекал, ни к кому не приноравливался, а лишь мстительно, хотя и неосознанно, наращивал свою неуживчивость. С годами же в нем напрочь атрофировался находившийся в зародыше инстинкт, предупреждающий об опасности, шаткая психика его разрегулировалась окончательно, и он стал невыносим и в служебном, и в личном общении. Сам он от того ничуть не страдал, ибо позывов к сожительству с особями противоположного пола не испытывал, а временных сослуживцев либо не замечал, либо презирал, либо ненавидел. Нынешним сверхпрочным своим положением он был обязан президенту «Атома», который чувств не ведал и, ценя только деловые качества, сортировал сотрудников по принципу: полезен – бесполезен. Последних, раскусив, выгонял, первых возносил, что и выпало в итоге королю цифр Шз. Затиранив вверенный ему аппарат, но добившись оптимальной эффективности его функционирования, он получил в своих действиях карт-бланш от президента, безотчетно распространив его и на все внеслужебные поступки. Неограниченный финансовый самодержец, не замечающий, что властвует лишь в рамках фирмы, но ставший к этому времени фанатичным ратоборцем за чистоту веры, которая без остатка заполонила зияющие пустоты его души, с неизбежностью вызрел – на почве никем до поры не разгаданной узкой психической аномалии – до ощущения полнейшей вседозволенности в связи со своей особой миссией в истреблении скверны. Этим объяснялась его убежденно жестокая расправа над доктором Плт, уникальным исследователем космопластика, гордостью трафальерской науки. Этим была вызвана и мгновенная яростная контратака, предпринятая им в главном культовом кабинете столичного синклита и опрокинувшая психологический эксперимент ревнителя.
– Меня под стражу?! – Дребезжащий пронзительный зуммер, вставленный в горло Шз вместо голосовых связок, включился на полную мощность. – Я сжег вероотступника! И пережег бы их всех! И религия была бы обязана мне великим очищением! Мое имя было бы увековечено на Игле Единения!.. Но меня схватили, обезоружили, бросили в узилище!.. Кто?! Если я вероносец – они веропреступники!.. – Старика пресек приступ кашля, но он совладал с ним. – Меня ввел сюда конвой, – значит, я во вражеском стане, в котором правишь ты! – Желтый сучок-палец сделал фехтовальный выпад в сторону ревнителя. – Ты не ревнитель веры – ты ее осквернитель!
Зуммер задребезжал сильнее и захлебнулся в кашле. Сухонькое корявое тельце старца сотрясалось в затяжном приступе, вызывая невольную жалость. Но руки его непостижимым образом не подчинялись недугу, продолжая служить неукротимому духу вероносца и выражая за него то, что он сейчас не мог сказать.
Выразительная жестикуляция безоговорочно утверждала, что городской синклит переродился в скопище предателей, возглавивших всепланетное движение веропродавцев. Пока этого, на свою погибель, никто из верных послушников не видит. Кроме него, страдальца и воителя! Но его не остановят продавшиеся культовики и слепые стражи – он сколотит боевые фаланги из правоверных севесеков – вон их сколько уже! – и изведет нечестивцев и даже их семя!..
Ревнитель посчитал, что пантомимическая тирада слишком продолжительна, а конструктивный диалог в целях дальнейшего использования фанатика на том же поприще абсолютно невозможен. И, поморщившись, подал охранникам знак вывести старика.
И тут произошло маленькое психологическое чудо. Знак понял не только конвой, но и Шз. И кашель мгновенно стих. Опальный финансист встал, вытер слезы и слюни, выдавленные приступом, и, глядя на ревнителя в упор, отчетливо, спокойно изрек:
– Приговариваю тебя к превращению в пепел! Жизнь у тебя отниму лично я! Приговор окончательный и апелляции не подлежит.
Обессиленный кашлем, трудно повернулся к дверям, намереваясь выйти. Опомнившиеся крепыши подхватили корягу под сучки и вынесли вон.
В задумчивости ревнитель поочередно наподдал щелчками каждому деревцу и пеньку рощицы, переполошив все синклитные службы. Они чеканно и лаконично выражали свою готовность выполнить любую его прихоть, но он никому не отзывался, исполняя бестолковый ноктюрн на пультовой клавиатуре.
Потом поднялся, в той же задумчивости пересек культовую и приемную, вышел в коридор и по длинношерстным шкурам, крадущим у шагов звуки, направился к кабинету правой руки ревнителя веры.
20
Приспешник-секретарь, склонившись в быстром, но почтительном поклоне, услужливо приоткрыл дверь. Реве Шш, уловивший едва слышное движение, не поднял головы от лежавших перед ним бумаг, нарочито усиливая эффект своей погруженности в дела.
Губы ревнителя тронула усмешка: подыгрывая, он бесшумно опустился в кресло поодаль от чурбанного стола. Реве Шш пришлось придумать надобность в стоящем на полке фолианте, чтобы обнаружить редкостного здесь визитера.
– О ревнитель! – прохлюпали его легочные мехи, а сам он грузно завозился, имитируя попытку приветственного вставания.
Ревнитель усмешливо остановил его и пересел в кресло у стола.
– Побеседовал с отличившимся терцетом… Правда, должен признаться, что беседа с Шз, как и у тебя, шла в одностороннем порядке…
– Приговорил к пеплу?! – В недрах реве зародились ухающие раскаты хохота. – Меня тоже!
– Следственный гон довершил разрушение его рассудка. Жаль. У меня тлела надежда приспособить старца к подбору руководителей терцетов… Но мое огорчение отнюдь не в крушении намеченного плана.
Это пустяк по сравнению с теми сомнениями, на которые навел меня поступок рехнувшегося финансиста… Ответь-ка, Шш: если безумец, терпеливо вслушиваясь в двухдневные допросы, узревает в ком-то ослушника и затем убивает его, может ли здравомыслящий считать, что тот виновен? Конкретнее: да, доктор Плт был несносно строптив, но вытекает ли из этого с неотвратимостью его причастность к преступным сделкам? К тому же ни Рв, ни Жн, пользуясь каждый своими уловками, ни на чем не поймали его…
– Но вы же сами приказали мне пропустить доктора через терцет, – обиженно прохлюпал Шш, не озаботившись сутью обращенного к нему вопроса.
– Ну вот, уже струсил. Не беспокойся: я приказал, я! Но теперь речь о другом: больной мозг пресек функционирование здорового, а возможно, гениального, если верить утверждениям некоторых ученых. Не совершена ли в таком случае зловещая ошибка?!
Шип и бульканье во внутренностях реве выдали его волнение.
– Карать надо всякого, кто бы ни стал отступником – хоть бы и гений!
– Ты первым выспрашивал терцет – он представил тебе доказательства преступлений Плт?
– Отсутствие доказательств, – забурчал реве, – еще не говорит об отсутствии преступления.
– Равно как и не подтверждает его!
– Подтверждением служат пришедшие на доктора «свс».
– Ты мне о них не говорил. Когда они поступили? И куда?
– Буквально на следующий день после устроенного доктором скандальчика. Посланы на мое имя.
Ревнитель обдал заместителя затяжным подозревающим взглядом.
– Что же там сообщается?
– То же, что дало нам… вам основание образовать следственный терцет по делу Плт.
Ревнитель нахмурился – поправка покоробила его. Правая рука уже вторично подчеркивал ответственность главы синклита за преследование ученого.
– Значит, ты уверен, что доктор орудовал на пару с отцом ущербной технологии?
– У-уверен, – неуверенно всхлипнул Шш. – И не только с Сц – мафия разветвлена. В «свс» названы многие. Писали информированные граждане, могу показать…
– «Боги»? Показывать необязательно, верю… Но после этого безумного убийства… не совсем верю в злодеяния… Точнее, в столь обширный и, главное, столь тяжкий комплекс обвинений ученых мужей…
– Мужей?.. А в скольких обвинениях вы сомневаетесь? Кроме Плт?..
– В деле профессора Грж, председателя совета директоров важнейшего для жизни планеты энергетического концерна, тебе все представляется убедительным?.. А не назовешь ли изъяны в защите доктором Плт вице-президента фирмы «Братья Бл»?
– Ничего не понимаю – вы же сами разбили эту защиту! Публично, с блеском!
– Я у тебя спрашиваю, реве Шш, твои суждения хочу услышать, а не свои. Я-то разобью кого угодно и за что угодно: всю жизнь сторожевой гиеной охраняю веру и ее догматы от малейших посягательств. Но вот находится вероносец, который в охранительном рвении идет гораздо дальше меня – убивает того, в ком видит врага. Однако и меня он приговорил к пеплу, уравняв с отступником! Я же таковым не являюсь, и с неумолимой логичностью нарождается вопрос: а был ли отступником этот долговязый доктор? И вице-президент, которого он так неукротимо защищал?.. Не скрою, сцена испепеления, которую так остро живописали терцетчики, произвела на меня впечатление. Не оттого ли, что ею задет и я?..
В утробе сановного культовика активизировалась вулканическая деятельность: что-то всклокотало, засипело, урчаще вспучилось, выплеснулось наружу решительным утверждением.
– Преследование названных лиц считаю абсолютно правильным! – Сказано это было громче, чем требовалось. – Все они предатели и выродки, – Шш боязливо покосился на вмонтированный в средний чурбан стола пульт внутренней и внешней связи. – И ваши вопросы мне не ясны – ведь Державный синклит определенно заявил перед всей нацией, что эти бывшие наши сограждане беспрецедентно попрали каноны веры и законы государства, и объявил всепланетный очистительный поход против их клопино плодящихся единодумцев и последышей… Чего же вам еще надо, ревнитель?
– Мне надо, чтобы трафальеры не остались без лучших своих умов, точнее, чтобы они беспечно, собственноручно не изымали их из интеллектуального оборота. Это может катастрофически дорого обойтись нации.
– Враги должны изыматься из оборота – и не только интеллектуального, но и вообще жизненного.
– Всегда ли к врагам причисляются истинные враги?
– Всегда! Может быть, за редчайшим исключением. Ведь «свс», судя по текстам, пишутся чаще всего не кем-то одним, а сообща. Сообщество же ошибиться не может, оно все видит, все слышит, все чует. А вони без дерьма не бывает! В этом-то я убежден свято…
– Дерьмо можно подложить даже в твой стол. И ты начнешь благоухать, – что же, принюхиваться и к тебе?! Нет, фанатик Шз вынудил меня трезвее вглядеться в обвинения, которые мы предъявляем, особенно цвету нации. Фанатизм слепит, Шш! Когда же ничто не режет глаза, предмет видится объемно. И сразу на месте былой уверенности, базирующейся на одностороннем знании, начинают роиться сомнения. А именно они движитель познания… Так что отныне я, пожалуй, пополню собой когорту сомневающихся. По-моему, это наиболее объективная часть населения. А по-твоему, конечно, наиболее крамольная?.. Тогда поспеши написать на меня «свс»! Да не перепутай – адресуй не себе и не мне, а самому Поводырю! По рангу доносить на меня надо только ему: надеюсь, ты не забыл, что я вхожу в Круг Всадников, из которых выбираются Поводыри…
И оба засмеялись. Ревнитель на свой лад: распахнуто, светозарно, точно впуская в кубатуру культовой бледно-фиолетовые звездные лучи. Правая рука – на свой: со всхлипами, чавкающе, точно кто-то натужно пробирался через болото.
– Богатая идея! – вырвалось у него между чавканьями. – Богатая идея!..
