Текст книги "Нф-100: Шутки Георга Дебича (СИ)"

Автор книги: Владислав Чупрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

И звезды как на Земле, все как положено.

– Гарж, – оторвал его от созерцания космических красот Волк. – У нас возникли некоторые трудности.

Администратор втянул голову в плечи, видимо, решив, что его сейчас будут бить.

Гарж сел за стол напротив администратора, улыбнулся ему и помахал рукой, предлагая расслабиться и вести себя непринужденно. Поймал испуганный взгляд.

– Здравствуйте. У вас все в порядке?

Брови администратора поползли вверх. Он неловко заерзал на своем шикарном кресле, но оторвать взгляда уже не смог. Гарж уткнулся в его зрачки, зацепился за них и погрузился в черную дрожащую бездну.

– Как вы себя чувствуете?

– Н-нормально...

– Нормально? Или хорошо?

– Хорошо.

– Замечательно. Волк, нам половина цены сойдет? – Гарж скосил взгляд на капитана и тут же вернулся к администратору, почувствовав, что он соскальзывает с крючка.

– Сто процентов, – сухо ответил Волк.

– Сто так сто. Слышишь меня? Ты заплатишь нам ровно вдвое больше. Да?

Администратор напряженно кивнул. По его шее на лицо набегала нездоровая краснота, как будто его кто-то душил.

– Давай, – торопясь, потребовал Гарж.

Администратор, не отрывая взгляда от Гаржа, дрожащими пальцами выстучал на счетчике удвоенную цифру. Деньги упали на счет корабля – Волк тут же об этом узнал.

– Отпускаю.

Гарж моргнул и отвел взгляд. Стер пот с верхней губы и покосился на администратора. Тот захрипел, глотнув воздуха, и откинулся на спинку своего кресла. На смену красноте на его лицо нашла зеленоватая бледность.

– Отличная сделка, – Гарж протянул руку над столом, взял влажную руку администратора и от души ее потряс.

Дьюла сполз с ящиков и первым вышел за дверь. Волк, дождавшись Гаржа, похлопал его по плечу.

– Трудно без тебя было. Чуть в минус не ушли.

Согласно покивав, Гарж вышел из таможенного пункта и с интересом принялся рассматривать небо. Тонкая нитка орбиты, по которой волочились корабли, обнимала планету. А может, это были кольца планеты. Бессмысленная, но очень красивая штука – эти экраны над планетами.

Глава 5

У Алана Боргера была одна маленькая тайна. Работая на пункте пропуска, он смог собрать обширную коллекцию электронных подписей почти всех высших чинов полиции. А еще он очень не любил свою работу.

Не для того он почти шесть лет учился на полицейского, чтобы сидеть в окошке, как какой-нибудь электронный консьерж, и сравнивать лица проходящих с мордами в личном деле, появляющемся на экране. Так что план у Алана появился довольно быстро. Вот только требовал он неторопливого подбора, которым молодому парню совершенно не хотелось заниматься.

А пришлось. Сидеть в своем окне, ждать, тихо перебирая по экрану пальцами в поисках подходящего корабля и задания. Чего-то не слишком важного, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, но и достаточно опасного, чтобы наконец-то почувствовать себя в деле.

Сидеть на одном месте Алану с самого детства было очень трудно.

Буквально за неделю до его дня рождения командование решило преподнести ему подарок: подходящее дело. Самые низкие показатели выполненных заданий и самое большое на всей станции количество внушений – просто идеальная команда. Постоянные аварии, бешеная текучка кадров. Кто тут обратит внимание на одного лишнего парня? Ведь он отличный астронавигатор, а за все время службы ни разу даже не сидел за реальными картами, все симуляторы да симуляторы.

Вот и все еще рядовой! А ведь скоро тридцать. Стыдно быть рядовым, когда тебе скоро тридцать.

Так что Алан подделал назначение. Ну да, так просто, взял и плюхнул электронную подпись командующего станцией на назначении на корабль. И он был при этом почти уверен, что его никто не раскроет.

На полицейской станции номер 812 вообще был полный бардак – все носились, орали друг на друга, невпопад козыряли капитанам, а потом удивлялись, почему каждый раз такой низкий уровень раскрываемости преступлений. Боргеру не нравились такие отвратительные показатели, но выход на дело с плохой командой – это все-таки лучше, чем бездарное просиживание форменных брюк за мониторами с личными делами.

Хотя теперь он, что уж греха таить, знал все и обо всех, потому что ничего, кроме как запоминать маловажные факты из личных дел, ему не оставалось.

Но он почти уже в деле! Осталось только обставить его перевод как полагается.

Алан поставил будильник на планшет и кивнул прошедшему через турникет капитану Альберсу с корабля "Ингеборг": двое детей и брат-наркоман.

Немного поскучал, и вот, будильник тренькнул ровно тем звуком, с которым приходят официальные распоряжения. Фредерик, его напарник и сосед по комнате оживился и заглянул в свой планшет, но, ничего там не обнаружив, ткнул Алана в плечо.

Тот ошарашенно смотрел в монитор. Медленно повернулся к Фреду и протянул перед собой планшет, размышляя, насколько правдиво он сейчас выглядит. Руки у Боргера, во всяком случае, дрожали вполне натурально.

– Я ничего не вижу, картинка перевернута, – разочарованно отозвался Фредерик и забрал планшет, чтобы перевернуть и прочитать назначение. – Да ладно...

– Меня переводят! – прошептал Алан, отбирая планшет и снова пробегая глазами по написанным им самим строкам. – Быть не может...

– Повезло тебе, Боргер. Тебе всегда везет, – с завистью прошептал Фредерик в ответ.

Алан только кивнул. Не будет же он сейчас рассказывать напарнику, что никакой удачи не существует? Есть только с умом подготовленные совпадения.

– Сам удивляюсь, – отозвался Боргер, сгребая свои вещи в охапку. – Вечером уже к капитану на ковер. Так что я собираться.

– Удачи, – Фредерик занял его место и вытянул ноги. – Черт с тобой, везучий.

Шагая в сторону общежития, Алан без конца повторял про себя: везучий, везучий, везучий. Хотелось верить, что ему повезет – никто не увидит в документах никакой ошибки и не поймет, что это подделка. Он ведь не лезет никуда выше своей головы – специально же выбрал самую плохенькую команду, которая ничем не выдается, кроме своих провалов.

А там, где провалы – там и документационный бардак.

Экипаж корабля "Ниньё" собирался в конференц-зале через полтора часа, и у Боргера было время, чтобы забежать в свою комнату и еще раз все оглядеть.

Вещи он давно уже собрал. Точнее, он их собирал примерно раз в полгода, потом понимал, что его никуда не назначат – и разбирал. В последний раз – последние полгода назад – Алан решил, что стоит брать дело в свои руки и начал планировать. Вещи так и остались лежать, утрамбованные в рюкзак с нашивками 812-ой полицейской станции.

Держа в руках рюкзак и обнимая его, как собственного ребенка, Алан мечтал, как рано или поздно он вернется домой, кинет обшарпанную сумку на пол и будет небрежно рассказывать своему сыну, который к тому времени подрастет, откуда какие нашивки и заплатки. И медальки за выслугу лет и за героические облавы он будет носить не на груди, а на этом самом рюкзаке, который совсем скоро должен прийти в негодность от такого количества дырок и зацепок.

Его половина комнаты была почти пуста, если не считать свернутого матраса на койке, из которого неопрятно торчало покрывало и угол пледа. Сторона Фредерика же была завалена одеждой и еще каким-то ненужным мусором. Алан не сомневался, что если пороется здесь, то обязательно найдет что-то из своих вещей – но сейчас его это совершенно не волновало. Он вернется с этого задания совершенно другим Аланом Боргером и войдет в свою комнату уже иным человеком, который наверняка поразит соседа и бывшего напарника статью и выправкой.

Планшет пиликнул, предлагая Алану ознакомиться со списком дел, которые нужно сделать, чтобы не запалиться и самому не попасть под суд. Несколькими щелчками поставив галочки у уже выполненного, Алан наполнился чувством собственного превосходства. Он, даже не сверяясь со список дел, сделал почти все, что нужно.

– Постой здесь, – Боргер обратился к своему рюкзаку, заботливо прислоненному к дверце распахнутого шкафа. Этот праздничный день совершенно точно требовал парадного кителя.

Алан надел китель, который был ему немного узковат в плечах, прямо поверх форменного комбинезона, используемый и в быту, и во время отправлений в космос. Чуть-чуть отвернув манжеты, чтобы не казалось, что он надевает китель раз в год на день полицейского, Алан выпрямился и повертелся перед зеркалом.

Те, кто чаще бывает на парадах, чаще и обновляли свою парадную форму. Алану же не оставалось ничего, кроме как нацепить на себя китель, который он в последний раз (и первый, кстати) надевал на принесение присяги после академии. С тех пор он – слегка – располнел и – совсем чуть-чуть – вытянулся.

Но китель на нем все-таки застегнулся, и Алан испытал еще один приступ вселенской радости от всего, что происходило.

В зеркале он выглядел совсем прекрасно. Высокий, кареглазый, в парадной форме – ну чем не герой для полицейских хроник, которые потом передадут на главные телеканалы каждой планеты?

И совершенно непонятно, почему от него ушла жена. Но это и к лучшему! Глубоко семейных соискателей не то что в полицию, даже в Полицейскую академию не брали. Так что можно было только поблагодарить стерву, свалившую к маме на соседнюю планету вместе с годовалым сыном – за то, что самолично дала ему пинка по направлению к славе.

К славе оглушающей и неизбежной, как приземляющийся пассажирский корабль класса "Коста" (такие часто мелькали в полицейских сводках, потому что через раз то их захватывали террористы, то пытались перевезти на них запрещенные вещества).

Алан вышел из жилого отсека, еще раз (безо всякой нужды) сверился с картой станции и повернул к лифтам. Следом за ним набилась толпа странно поглядывающих полицейских: никто из них не был одет в парадную форму, не все даже застегивали свои комбинезоны или натягивали их на плечи.

Не обращая внимания на косые взгляды, Боргер выпрямил плечи (но не очень сильно, потому что, в отличие от синтетических комбинезонов, натуральная ткань кителей имела привычку расходиться по швам) и вздернул нос с россыпью мелких и почти невидимых веснушек. Остальные ему, скорее всего, просто завидовали.

Спустившись ниже на три уровня (для тренировок, для отдыха и для руководства), Алан шагнул на ворсистый пол конференц-зального уровня. Он никогда не спускался так низко – ниже, чем тренировочные залы и уровни с магазинами и бассейном (нет, на тренировках он бывал редко, доставая оружие из парадной кобуры только на учениях, но чаще всего спуститься в магазины было проще обходным путем), предназначенными для отдыха в свободное от работы время.

Под конференц-залами находились только склады и ангары с прямым выходом к кораблям. Корабли были так близко, что Алана пробрала дрожь. Совсем скоро он окажется в навигаторской рубке неподалеку от капитанского мостика, взглянет на космические карты и безошибочно проложит самый короткий путь до указанного места.

Для экипажа корабля "Ниньё" отвели самый маленький конференц-зал Z-5, добраться до которого было задачей, посильной только – кому? – превосходному навигатору. Но все-таки Боргер немного заплутал, с непринужденным видом прогулявшись по запутанным коридорам пятого уровня северного корпуса корабля.

Время начало поджимать, и Алан прибавил ходу – опаздывать на самое первое полевое задание было никак нельзя. В комнату Z-5 он влетел на полном ходу, немедленно извинился и вытянулся по струнке, обращаясь к пустому столу. Все кресла были аккуратно задвинуты, планшеты в столах отключены, мониторы на стенах подняты к потолку.

Боргер занервничал. Неужели он опоздал? Нет, время правильное... а вдруг на его планшете выставлено неправильное время? Не могут же все и сразу так сильно (уже на три минуты!) опаздывать на задание?

Алан покружил вокруг стола и обессиленно опустился на крайний стул. Кажется, он совершенно безвозвратно опоздал.

Дверь конференц-зала, успевшая захлопнуться за Аланом, медленно поползла вбок. Алан замер, ожидая увидеть в дверном проеме кого угодно из команды – он знал их всех по имени и в лицо, и непременно бы узнал каждого, увидев сейчас.

Но никто не вошел. Вместо этого небольшой зал наполнился густым и едким ароматом перегара. Алан, и сам не дурак порой выпить, почувствовал, как запах забивается в ноздри и до слез щиплет глаза.

У Боргера могли быть сомнения, но сейчас он, кажется, мог сыграть в гадалку и предсказать, кто стоит за дверью.

Вопреки его ожиданиям, в зал вошла молодая женщина с рыжими вьющимися волосами, убранными на затылок. Удивленные глаза с огромными зрачками и светло-серыми радужками, делающие ее похожей на местную сумасшедшую, пробурили в Алане дыру. Ничего не сказав, лейтенант Никки Райт – не замужем, детей не имеет – устроилась на стуле, с таким же шизоидным интересом, с каким до того смотрела на Боргера, уставившись на дверь.

В дверном проеме появился молодой человек, чьи глаза очень сильно блестели. Новая медицинская разработка, позволяющая узнавать о состоянии человека раньше, чем тот хотя бы рот откроет. Полезная штука на службе, но только не в руках – глазах – человека, который о медицине знает не очень много.

– Лейтенант, – сержант Артур Филлипс – не женат, двое братьев, золотой диплом психолога – серьезно кивнул Райт. Та отсалютовала двумя пальцами. Взгляд Филлипса скользнул по Алану, и психолог неодобрительно покачал головой, после чего сел рядом с Никки.

За дверью звучали – довольно громко – несколько мужских голосов, кто-то звонко представлялся (только никто, кроме капитана, стоящего в коридоре, имени не услышал), подобострастно стучали подошвы ботинок.

– Эй, – тихо позвал Боргера Филлипс, перегибаясь к нему через стол.

– Да? – тихо и испуганно пробормотал Алан.

– Тебя к нам перевели?

– Да. Навигатором.

– Это первое задание? – уточнил психолог.

Устав соглашаться вслух, Алан просто кивнул.

– Тогда перестань волноваться и расстегни китель. Во-первых, выглядит слишком официально, а кэп этого не любит, а во-вторых, дышать легче будет.

Алан еще раз кивнул и судорожно вцепился пальцами в пуговицы на кителе. Подумав еще немного, Боргер стянул его с себя и повесил на спинку стула. Еще и комбинезон немного расстегнул.

Дышать, конечно же, стало значительно проще. Филлипс удовлетворенно кивнул ему с другой стороны стола.

– Эй, шпана, у нас новенький, – капитан Джеймс Донни – любитель выпить, разведен – ввалился в зал, придерживая за плечо парнишку, который тут же выпрямился и постарался казаться выше. Алан его раньше никогда не видел, но первое, что он заметил – это мелкие и подвижные черты лица, делающие симпатичного мальчишку похожим на крысу.

Но крыса – это как-то мерзко. Мышь – недостаточно брутально для полицейского. Крысюк – вот, отличное прозвище до тех пор, пока Алан не узнает настоящее имя парня.

Приятно быть не единственным новеньким, а?

Боргер еще раз глубоко вздохнул и понял, что почти совсем успокоился. Никто не станет ничего проверять, терзать его вопросами и в чем-то подозревать. Вот, его уже почти приняли в команду.

Следом за капитаном в дверном проеме появился пилот первого класса, непонятно что забывший в этом экипаже – лейтенант Май Ружевич. Ружевич шмыгнул носом, обогнул капитана и сел на соседний от Алана стул, даже не покосившись на новенького. Можно было подумать, что пилот до сих пор мысленно на корабле.

Подпихнув капитана и, по совместительству, брата в спину, в зал вошел широкоплечий и внушительный старший лейтенант Джонатан Донни. Они были почти близнецами, но Боргер отлично знал: лейтенант старше. И не такой любитель выпить.

Усадив Крысюка за стол, капитан Донни дошел, придерживаясь за спинки стульев, до главного проектора и включил его. После этого оглядел тяжелым взглядом свой экипаж и остановился на Алане. Помолчал, пытаясь сфокусироваться или вспомнить хотя бы его имя.

– Ты кто?

– Рядовой Боргер, капитан! Назначен к вам навигатором. Мое назначение... – Алан полез в планшет, но капитан его остановил.

– Отставить назначение. Ружевич?

– Я, капитан, – как-то очень неохотно отозвался пилот, поднимая голову.

– Хотел навигатора?

– Хотел, капитан.

– Держи навигатора. Счастлив, Ружевич?

– Счастлив, капитан.

Наконец покосившись на новообретенного навигатора, лейтенант Ружевич покачал головой и снова уткнулся в стол.

– Значит, все довольны. Навигатор под началом пилота, все вопросы к нему, мешать, отвлекать тоже его. Остальных лучше не трогать. Тех, кто хорошо себя ведет, у нас долго не держат. Так что либо "Ниньё" станет для тебя отличным стартом в жизни, либо ты навсегда останешься с нами.

Прозвучало угрожающе. Алан обвел глазами всех, кто сидел за столом, пытаясь понять или выдумать, в чем же провинился каждый из них.

– Так.

Капитан попытался сосредоточиться. На его потуги мало кто обращал внимание. И только Алан да Крысюк неотрывно наблюдали за складкой на капитанском лбу, пока тот морщился от каждого звука, большинство из которых издавал сам – неудачно опускал ботинок на ножку стола, скрипел брюками, щелкал пальцами.

– Давай ты, – наконец-то решился капитан и ткнул на проектор первому помощнику. Джонатан Донни поднялся из-за стола, уступая свое место брату, и щелчком переключил на первый слайд.

На экране появилось зашифрованное сообщение, которое через пару секунд сложилось в строчки.

– Наш информатор сообщает, что корабль, за которым мы ведем пристальное наблюдение, только что разгрузился и отправился за новым товаром. Если мы нагоним их сейчас и проведем досмотр, то, скорее всего, ничего не обнаружим.

– Если очень постараться, – возразила Райт, – то можно найти что угодно.

Она хищно ухмыльнулась, и Алан долго еще не мог оторвать взгляда от ее нижней губы, в которую постоянно упирались верхние, немного неправильно расставленные зубы.

– Очень плохо, лейтенант Райт, – оборвал девушку Донни, – но очень правильно. Именно поэтому ты все еще здесь.

Крысюк в ужасе переводил взгляд с брата капитана на Райт, остальные же выглядели поспокойнее. Видимо, привыкли к подобного рода шалостям ряди дела.

Алан даже не мог представить, как он сам сейчас выглядит со стороны, но ему хотелось верить, что не так же ошарашенно, как и другой новенький. Хотелось смотреться хоть немного профессионалом перед этими людьми, не гнушающимися мелких преступлений. Из всего экипажа недовольным выглядел только психолог, но его мнение, видимо, никого не волновало.

– А если отпустить их? – внезапно даже для самого себя предложил Алан. – В смысле... я хотел сказать... если мы дадим кораблю добраться до места следующего загруза и возьмем их вместе с товаром?

Боргер ни черта не понимал в этом деле, но успел нахвататься некоторых данных и теперь горел желанием давать советы. Много советов, по делу и без.

– Это вариант, – согласился старший лейтенант Донни. – Но он не нравится нашему капитану, которому хочется поскорее передушить всю команду, за которой мы приглядываем. А мы не делаем того, что не нравится нашему капитану. Понял, рядовой?

– Понял, капи... – стушевавшись, Алан закашлялся и отвернулся, чтобы потереть щеки, на которых пятнами проступил румянец. Сложно не воспринимать человека, который дает указания, капитаном. Даже если он старший лейтенант и брат капитана.

– Вылет через полтора часа, на корабле быть через час, весь инструктаж на месте. Ружевич, на корабль сразу.

– Знаю я, – недовольно пробормотал пилот первого класса, поднимаясь и уходя первым.

За ним потянулся и остальной экипаж, вместе с подпрыгивающим от возбуждения Крысюком и тщетно пытающимся казаться спокойным Боргером.

Кроме непосредственно полицейских, которые предпочитали проводить время между заданиями на станции, на кораблях почти постоянно обитал обслуживающий персонал. Им не разрешалось сходить с корабля ни при каких условиях, кроме, конечно, отпускных дней. В основном это были техники и младшие помощники пилотов, которые даже не были полицейскими, хотя впоследствии, конечно, могли ими стать.

Вот всю эту мелкую шушеру лейтенант Май Ружевич искренне ненавидел. Им не нужно было покидать корабль, в то время как первого пилота постоянно куда-то таскали – например, на такие вот летучки, которые почему-то нельзя было проводить на корабле.

Конечно, совершенно понятно, почему – потому что на кораблях, в отличие от конференц-залов, не велась видеозапись.

Сходить со своего корабля Май ненавидел и каждый раз возвращался на "Ниньё" как можно скорее. Об этом все знали и не препятствовали.

Как будто назло, на пути ему попались все без исключения техники. Все они считали своим долгом отчитаться об идеальном состоянии корабля, вычищенных отсеках и настроенных навигаторах. Всем им Ружевич сосредоточенно кивал, хотя то, что ему говорили, не запоминал и даже имени говорящего не знал. Он насквозь прошел через весь корабль и шагнул в пилотную – огромную комнату с панорамным обзором и множеством экранов, вразнобой демонстрирующих самые разнообразные параметры: время, скорость, расстояние от пункта А и до пункта Б, суммарный вес экипажа. На всех них Май умудрялся смотреть одновременно и запоминать данные.

Сейчас все показатели были на нуле.

За огромными окнами простирался космос. Май оттолкнулся от приборов, отъехав на максимальную длину по дорожке под ножками своего кресла, вытянул ноги и уперся мысками ботинок в панель под экранами. Сложил руки за головой и прижмурился, смотря на сине-звездное полотно, передаваемое внешними телекамерами.

На самом деле он должен был проверить показания всех приборов, чтобы удостовериться, что все в порядке и старушка "Ниньё" все еще на ходу. Но Ружевич не спешил запускать проверку: родной корабль он знал лучше, чем самого себя, и любую поломку заметил бы раньше, чем опустился в свое кресло.

На корабле было тихо и пусто. Целых пятнадцать минут пилот и корабль были только вдвоем (ни один, ни другой не воспринимали техников как что-то важное и мешающее). Наконец Май потянулся, щелкнул по панели пальцем, запуская процессы. Экраны запестрили пучками данных, оставшихся с прошлого полета, и сошлись на нуле. Разве что показатель веса показал излишек, который корабль воспринимал как груз, и плевать ему было, люди это или ящики с вакуумными гранатами.

Удостоверившись, что все в норме, пилот вернул свое кресло в исходное положение. Если он хоть что-то понимал в людях, то первыми на корабль заявятся новенькие.

Но первой пришла Райт. Май автоматически отметил незначительное повышение веса и улыбнулся девушке, когда та появилась в пилотной – пилотная, она же капитанский мостик, давно стала местом негласных сборов команды. За исключением моментов, когда требовалось обязательное присутствие на местах, полицейские сидели на голове друг у друга именно здесь.

– Ты поправилась на двести грамм, – сообщил Ружевич девушке, а та в ответ страшно округлила глаза.

– Урод.

– Но я ведь сказал это не при всех.

– А я ничего не слышал, – заметил Крысюк, появляясь в пилотной спустя мгновение после своих слов.

– Конечно, ты ничего не слышал, – мрачно заметила Райт, бросая взгляд, полный ненависти, на пилота. Тот, в свою очередь, отвернулся к приборам с крайне независимым видом.

– Ты же не хочешь пропасть где-нибудь на очередном вылете. А такое у нас случалось.

Крысюк округлил глаза и осторожно отошел в сторону. Осмотревшись, он сел на свободное кресло.

– Это место навигатора, – не оборачиваясь, сообщил пилот. Перед его глазами было развернуто окно с планом мостика: три кресла были подсвечены зеленым.

– А куда мне сесть?

– Вот эти, эти, эти, – когда лейтенант тыкал пальцем в кресла на своем экране, подиум под реальными креслами вспыхивал голубоватым светом. – Заняты. Выбирай любой другой.

Крысюк пошевелил губами, оглядел пилотную и виновато замер.

– Я... не успел запомнить.

– Справа от меня пустое кресло, – сообщила Райт. Она уже устроилась на своем месте, которое, вообще-то, должен был занимать многопрофильный переводчик, и теперь с интересом щелкала по вкладкам разных языков, выискивая там новые смешные фразы. – То есть это, конечно, места для пилотов, навигаторов и всех, кто нужен капитану под рукой, а мы здесь вообще нафиг не сдались, но пока никто не гонит, мы сидим. А нас с тобой вообще никто не погонит, пока не состыкуемся с кораблем для обыска.

– Любовница быстрого реагирования, – тихо проворчал Ружевич и проигнорировал возмущенный взгляд лейтенанта Райт, обращенный в его сторону.

– Они опять, – возмущенно обратился к психологу, вместе с которым вошел в пилотную, Джонатан Донни. – Когда они прекратят это делать?

Артур Филлипс задумчиво покрутил головой, поморгал, глядя то на Райт, то на Ружевича, и потер глаза, смахивая показания.

– Вероятно, когда их пульс при встрече друг с другом перестанет шкалить за сотню в минуту. Это, между прочем, плохой знак, ребята.

Ему ничего не ответили, а старший лейтенант согласно кивнул.

– Ненавижу, когда ты говоришь по-научному, но тут даже я понял. А если с точки зрения психологии?

– А с точки зрения психологии, – Филлипс поморгал еще, отметив всплеск раздражения со стороны ссорящихся, и поспешно исправился, – а с точки зрения психологии я тебе потом скажу. А лучше – сообщение скину. Нам же не нужны производственные смерти?

Старлей хохотнул и плюхнулся на свое место неподалеку от капитанского кресла, массивного и черно-красного. Почти тут же появился и навигатор, безошибочно обнаруживший пилотную по голосам. Место свое он тоже сразу нашел и уселся, разворачивая на экране сразу несколько карт и с восторгом в них вглядываясь.

– Хороший у нас навигатор, – поделился своим мнением Донни, обращаясь к рассеяно кивнувшему психологу. – Место свое без подсказки нашел.

Боргер что-то пробормотал и уткнулся в карты. Конечно, он же успел досконально изучить устройство всего "Ниньё", пока готовился к своему первому заданию.

– Пуф, – сообщил пилот, глядя на таймер на одном из своих экранов. – Это мы только что отсоединились и ринулись покорять космическое пространство.

– Ну да, – согласился первый помощник.

Капитана они ждали еще полчаса. Успели уже перебрать массу вариантов – от незапланированного взыскания до скоропостижной смерти из-за алкогольного отравления, когда Джеймс Донни все же соизволил появиться. Бодрый, трезвый, посвежевший – только успевай удивляться.

Все честно восхитились своим капитаном.

– Даете старт? – поинтересовался Ружевич, держа руку над кнопкой отшвартовки. Сейчас корабли в состоянии были не только самостоятельно лететь в нужном направлении, но и арестовывать преступников без всякого участия самих полицейских. Так к чему все эти экипажи?

– Даю, – капитан устроился в своем глубоком кресле и улыбнулся.

Не считая общей пилотной, у каждого на корабле было свое место. Капитана и его брата можно было практически в любое время обнаружить на мостике, рядом же обитал и пилот. Место навигатора прочно занял Алан и не собирался с него слезать.

У Артура Филлипса был в полном его распоряжении скромный медотсек, полный разнообразных приспособлений, большинство из которых так и осталось загадкой для психолога. Единственное, что он мог сказать безошибочно и даже сквозь сон – это где лежат пластыри и пленки для запаивания мелких ран. Этого было предостаточно.

Никки Райт и Крысюк, будучи боевой частью их оперативной группы, на корабле только мешали, поэтому в свободное время могли находиться где угодно. Райт предпочитала отсыпаться, а вот Крысу понравилось бывать в медотсеке. Филлипс был едва ли его старше и, в отличие от всех остальных, казался вполне нормальным человеком. По крайней мере, не агрессивным – а агрессии от сослуживцев рядовой боялся больше всего.

Поэтому он практически прописался в медотсеке – в нем как раз хватало места для двоих.

Под самым потолком, с таким углом, чтобы пациенту, устроившемуся на лежаке, было видно, висел монитор, и Крысу все время казалось, что он вот-вот рухнет. Но монитор исправно висел до него и планировал провисеть еще не меньше. На экране постоянно мелькали какие-то медицинские познавательные программы – предполагалось, что это для развлечения скучающих больных, а на самом деле для того, чтобы самому Артуру было откуда черпать свои знания. Но сам он ни за что бы в этом не признался. О себе он – в отличие от других – говорил неохотно.

Все, что удалось вытянуть из необщительного психолога – на вылетах он выполняет функции переговорщика, в свободное время пишет книгу, его родители очень богаты, а самому Артуру скучно среди полицейских.

– Тогда зачем ты тут? – удивленно поинтересовался Крыс, непонимающий, как может быть скучно, когда кругом сплошные преступники.

– Потому что больше никуда не берут, – недовольно буркнул Филлипс и тут же сменил тему. – Как тебе наша единственная дама?

– Но она не дама, – как-то неуверенно ответил Крысюк.

Заметив, как брови психолога ползут вверх, он поспешно пояснил:

– Она мой начальник. Я не могу рассматривать ее, как... ну... ты понимаешь.

Филлипс хмыкнул, почесал затылок, разворошив непослушные волосы, и по привычке потер покрасневшие глаза.

– Мысль, конечно, правильная, но об этом обычно все забывают, когда вылет затягивается. Разное, знаешь, бывает. Как-то раз у нас на вылете перебило двигатели. На полтора месяца задержались – все уже чуть на стену не лезли. Разное, в общем, было.

– Что? – Крыс округлил глаза. – Нет, черт, тьфу! Я не хочу об этом думать.

– А почему? – Филлипс отточенным движением переплел пальцы и устроил на них подбородок. – С большим количеством людей в замкнутом пространстве у тебя связаны какие-то плохие воспоминания?

Может быть, дело было только в отражающих свет линзах, но Крысу показалось, что глаза психолога заинтересованно поблескивают. Возможно, преломление света. Может, просто профессиональный интерес. А может, ему все это кажется, и психолог просто его ненавидит и ждет не дождется, чтобы избавиться от назойливого собеседника.

Быть назойливым Крысюк не хотел.

– Ничего у меня не связано. Просто отстань, – надеясь, что не обидит товарища, пробормотал Крыс, виноватой улыбкой пытаясь сгладить резкость своих слов.

Но Филлипс не обиделся: он рассмеялся и потрепал рядового по волосам.

– Отстану. И ты так никогда и не узнаешь, за что наши лейтенанты готовы перегрызть друг другу горло.

– А мне и не интересно, – независимо фыркнул Крыс. – И как ты можешь? Ты же психолог! А как твоя... эта... профессиональная тайна?

– Так я ничего и не расскажу, – Филлипс пожал плечами и крутанулся на своем стуле, чтобы переключить программу, пошедшую на второй круг. – Ты ничего не хочешь знать, я ничего не расскажу, все тайны в целости и сохранности уйдут со мной в могилу.

Крысюк насупил острый нос и выразительно (как ему казалось) уставился на психолога. Тот с улыбкой смотрел в ответ и, похоже, совсем не догадывался, что его, между прочем, очень порицают. С подобными проявлениями человеческого неудовольствия Артур сталкивался ежедневно, но еще во время учебы успел усвоить: как бы на тебя ни смотрели – не реагируй.