Текст книги "Странник. Американская рулетка СИ"

Автор книги: Владимир Гржонко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Джоан все ждала, когда же, собственно, начнется сам бал, но потом вдруг поняла, что никакого торжественного открытия не будет: видимо, устроители решили, что именно так проходили богемные пирушки шестидесятых. Джоан выпила ледяного шампанского и немного успокоилась. Никто не бросался к ней, не приставал с разговорами. Постепенно ей стало казаться, что это обычная безликая нью-йоркская толпа, перенесенная сюда откуда-нибудь с Пятой авеню. Хотя несколько раз Джоан почудилось, что она видит смутно знакомые лица. Неужели, подумала она, пристально глядя на невысокого седого мужчину в очках, это сам Стенли Кубрик? Но нет, не может быть: она ведь читала в газетах о его смерти… Встретившись взглядом с Джоан, двойник известного режиссера поклонился ей. Джоан ответила улыбкой, которая тут же замерла у нее на губах: к ней приближался человек, лицо которого она прекрасно помнила с детства. Отец любил слушать записи этого великого черного гитариста, а она, Джоан, любила рассматривать отцовскую коллекцию старых пластинок… Она точно помнила, что трагический случай оборвал жизнь этого музыканта еще до ее рождения.

В эту минуту Джимми Хендрикс, совсем живой, только постаревший, дружески кивнул ей – совсем как своей. Но это же невозможно! Неужели она ошиблась? Она проследила взглядом за чудом ожившим гитаристом и невольно охнула: он подошел к высокой элегантной женщине с крупными чертами лица и поцеловал ей руку. Джоан очень хотелось избавиться от охватившего ее странного ощущения, словно все это происходит не с ней. Словно она – зритель, посторонний, и только наблюдает за легендарными покойниками, которые двигаются где-то там, на экране. Джоан попыталась стряхнуть наваждение, взять себя в руки – и снова взглянула на женщину. Принцесса Диана... Джоан тысячу раз видела ее по телевизору и не могла бы ошибиться! Да, Майер был прав – это необыкновенный бал... Подкрадывающийся было испуг сменился приятной легкостью. Она попала в настоящую сказку, ну так что ж... Джоан жадно оглядела зал. Теперь многие лица казались ей определенно знакомыми. Вон там, у стены, стоит Фреди Меркьюри, лидер знаменитой рок-группы «Queen». Значит, это все неправда, что он умер от СПИДа!.. А вот – но нет, не может быть! – это же Джим Моррисон… полуобнял какую-то молоденькую девицу и шепчет ей что-то на ухо. Отец рассказывал, что вокруг его смерти ходили упорные слухи: единственным человеком, видевшим его тело, была подруга Памела, умершая несколько лет спустя. Позже Джоан прочитала о том, что Джим Моррисон похоронен в Париже, и что его могила стала местом культового поклонения фанатов, исписывающих соседние памятники надписями о своей любви к кумиру и строчками из песен «The Doors». И вот он стоит перед ней – постаревший, но вполне узнаваемый: все те же тёмные, почти не тронутые сединой волосы, серо-голубые глаза…

Пожилой длинноволосый мужчина в очках в тонкой круглой оправе, не скрывая интереса, бесцеремонно разглядывал Джоан. Потертые джинсы и ковбойка этого человека странно не гармонировали с великолепными нарядами окружающих.

– Эй, Мэрилин, вот здорово, что я тебя встретил, – сказал, наконец, длинноволосый, широко улыбнулся Джоан и помахал ей рукой. Улыбка странно изменила его лицо, он словно помолодел. Сердце Джоан оборвалось: она узнала этого человека, узнала его голос. Ведь она выросла под его песни, которые так любил отец. До чего же здорово знать, что он жив, что он вовсе не был убит тогда, много лет назад, прямо у подъезда своего дома в Нью-Йорке…

– Как видите, у нас сегодня собрались одни знаменитости… – старик гордо и нежно улыбался, поглядывая вокруг, и Джоан показалось, что он нарочно выставляет ее напоказ, словно какую-то диковинную собачку. Да нет, тут же решила она, ему просто приятно вести под руку молодую красивую женщину. А в том, что она сегодня необыкновенно хороша, Джоан не сомневалась.

– Да бросьте вы, президент! – отмахнулся Леннон. – Вот уж не стоило тащиться сюда из Тибета, чтобы выслушивать пустые комплименты.

– Я вас очень хорошо понимаю, Джон! – улыбнулся ему старичок и подвел Джоан к пухлому седому человечку, по виду, своему ровеснику.

– Позволь представить тебе моего старинного приятеля мистера О’Хейли.

Прохладной мягкой ладонью человечек прикоснулся к руке Джоан, поднес ее к губам. Губы тоже оказались мягкими и прохладными.

– Польщен знакомством с вами, дорогая! – от О’Хейли исходил какой-то детский запах, да и сам он казался малышом, приклеившим лохматые брови и напялившим седой парик. – Вы, кажется, впервые у нас в гостях. Позволите показать вам замок? Надеюсь, Джон, вы не против?

– Ну отчего же, Питер. К тому же, мне нужно переговорить с несколькими весьма скучными людьми. А эти разговоры только утомили бы мою прекрасную спутницу. – Старик снова слегка дотронулся до локтя Джоан, и она ощутила, какие у него горячие пальцы. – Дорогая, я оставляю тебя в обществе мистера О’Хейли. Чуть позже я присоединюсь к вам.

Джоан кивнула, О’Хейли чопорно подал ей руку, и они неторопливо вошли под колонны, минуя кресла с высокими спинками. Джоан впервые видела стены, обитые, словно мебель, тяжелой тканью. Эта ткань слегка гасила шум толпы, находящейся всего в нескольких шагах отсюда. Джоан не успела удивиться, как мистер О’Хейли легко толкнул незаметную дверь. За ней оказалась мраморная широкая лестница, хотя и не такая роскошная, как в передней.

– Вы – наша почетная гостья. Джон... то есть, я хотел сказать, мистер Кей, – О’Хейли скорчил на пухлом личике презабавнейшую мину, – мой очень давний и близкий друг. Разумеется, я постараюсь показать вам все самое интересное. – с довольным видом заявил О’Хейли, пропуская Джоан вперед. Они поднялись этажом выше, и перед ней открылась анфилада комнат, отличающаяся от той, которую она видела в музее Метрополитен, только странной формой окон. Узкие и высокие, они были расположены слишком близко друг к другу, почти без простенков, как будто архитектор решил сэкономить на кирпиче.

– Перед вами, дорогая, точная копия интерьеров моего палаццо на Гранд-канале в Венеции. Но тому зданию более четырехсот лет, и поэтому жить в нем – несмотря на то, что оно было полностью переоборудовано – довольно неудобно. К тому же в Венеции такая сырость… Это, знаете ли, довольно противная штука – сырость. Особенно, когда ты уже не молод. Вот я и выстроил себе новое палаццо. Здесь, в Неваде, где и представления не имеют о сырости. Здорово, правда?

О’Хейли рассмеялся, и Джоан тоже улыбнулась, не очень понимая, почему нужно было закапывать этот прекрасный дворец в землю.

– Прошу вас пройти сюда, я хочу показать вам наш зимний сад. Кроме обычных цветов, в специальной оранжерее я выращиваю орхидеи. Должен заметить, что орхидеи – необычные растения, с ними связано множество удивительных историй и легенд. В моей коллекции есть самые редкие виды... – Подойдя к неприметной двери О’Хейли набрал комбинацию цифр на кодовом замке и пропустил Джоан вперед. – Зимний сад и собственно оранжерея расположены за пределами моего, так сказать, поместья, в святая святых нашего Центра… но от вас, дорогая, – старичок сладко улыбнулся, – у нас, конечно же, не может быть никаких секретов.

Сопровождаемая О’Хейли, Джоан вошла в зимний сад. Ей очень хотелось вернуться в зал и пообщаться с такими потрясающими гостями. А вместо этого почему-то приходилось выслушивать нудные разъяснения нудного старика. Но, похоже, у нее не оставалось выбора. Возможно, такова была одна из ее сегодняшних обязанностей – сопровождать этого хвастливого болтуна. Ведь Майер ничего не сказал о ее роли на этом балу и поэтому приходится ориентироваться в обстановке самой. Джоан приготовилась выслушивать бесконечные речи О’Хейли, но тут у него в кармане ожил телефон. Пожилой младенец вытащил его, сокрушенно развел руками и попросил его извинить.

– О’Хейли! – коротко бросил он в трубку. – Да? И что теперь? Понятно.

Джоан удивило то, насколько тон разговора О’Хейли с невидимым собеседником не соответствовал его безмятежному виду. В голосе у старичка зазвенел металл. И это при том, что О’Хейли продолжал улыбаться Джоан, стараясь изобразить на пухлой розовой физиономии искреннее сожаление, что ему мешают наслаждаться столь бесценным обществом. Наконец О’Хейли попросил собеседника подождать и сделал Джоан приглашающий жест.

– Ни к чему вам слушать наши скучные разговоры. Идите в оранжерею, это прямо по дорожке, а потом налево. Там много интересного. А я догоню вас, как только покончу с делами, и расскажу о некоторых особенно редких орхидеях.

О’Хейли прижал ручки к груди, довольно комично поклонился и исчез за дверью зимнего сада.

Джоан огляделась по сторонам. Аккуратная выложенная гравием дорожка вела от двери к центру довольно большого помещения. Вокруг поднимались какие-то вечнозеленые кусты в человеческий рост, с блестящими маслянистыми листьями, от которых шел необычный пряный запах. Оранжерея, как ее представляла себе Джоан, это большая стеклянная коробка-теплица с яркими и жаркими лампами внутри. Но ничего похожего она не увидела, поэтому прошла еще немного вперед и остановилась у круглой клумбы с пестрыми цветами и фонтанчиком посередине. Налево вела одна дорожка – такая же, как и первая. Немного помедлив, она свернула на эту дорожку и неожиданно уперлась в стену. Джоан решила вернуться назад, к круглой клумбе. Ей пришло в голову позвать мистера О’Хейли, но эта мысль показалась ей слишком глупой: нужно быть полной идиоткой, чтобы заблудиться в зимнем саду – даже таком большом, как этот.

Джоан еще раз внимательно огляделась вокруг. Кажется, она вошла вон оттуда. Значит, здесь должна быть еще одна дорожка, ведущая налево. Но ее нет. А что, если старичок случайно перепутал, и оранжерея находится справа от входа? Джоан знавала вполне нормальных людей, которые в разговоре легко путали «лево» и «право», и только потом понимали, что ошиблись. Ну, это легко проверить. Джоан свернула направо, благо туда вела точно такая же дорожка. Конечно, в вечерних туфлях на высоких каблуках бродить по гравию не очень приятно, но что же делать? Нужно непременно отыскать эту проклятую оранжерею. За то, что она сегодня находится здесь, ей заплатят столько, что на эти деньги можно будет купить не одну пару обуви…

Раздвинув какие-то лианы с острыми жесткими листьями, Джоан наконец-то увидела дверь. Правда, она мало напоминала вход в теплицу, но кто знает, как в этом замке все устроено. За дверью оказался длинный коридор, освещенный почему-то вполне современными лампами дневного света. Ну да, подумала Джоан, она же находится за пределами того венецианского палаццо. Жаль, она никогда еще не была в Венеции… Ну и ладно, праздник все равно продолжается! Пусть он оказался не совсем таким, как она ожидала, но все-таки это был праздник. И об этом не стоило забывать. Откуда-то издалека доносились звуки музыки и смех. Но где же старикашка О’Хейли? Скорее всего, придется признаваться, что она потерялась. Ну, не рыскать же по кустам на каблуках в поисках пропавшего хозяина с его орхидеями? Глупость, конечно, но что поделаешь… Лучше она вернется в зал и подождет его там.

Она шла по коридору, надеясь, что он вот-вот приведет ее к какой-нибудь лестнице, к выходу. Но коридор только изогнулся под прямым углом, и конца ему не было видно. Джоан ускорила шаг, повернула еще раз… Музыка звучала теперь приглушенно. Хорошо еще, что слышны хоть какие-то звуки, нервно веселясь, подумала Джоан. Музыка поможет ей справиться с подкрадывающейся истерикой. Джоан на секунду представила себе, что заблудилась за кулисами театра в день премьеры. И, вместо того, чтобы блистать в свете рампы, уныло бродит между пыльных декораций, слыша, как на сцене повисла недоуменная тишина... Получается, что Виктор оказался прав: никакая она не актриса, а просто истеричная девчонка, которую следует повсюду водить за ручку.

После очередного поворота Джоан сообразила, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Значит, что попасть обратно в зал, нужно либо вернуться в зимний сад, либо попробовать открыть наудачу одну из многочисленных дверей, мимо которых она проходила. Джоан остановилась и прижала палец к губам, забыв о помаде. Двери-то все одинаковые: темного дерева с литыми бронзовыми ручками. Побродив по коридору, она уже начала сомневаться, что сможет найти выход в зимний сад... Ну и ладно! Конечно, не очень красиво бродить по Центру без ведома хозяев, но выхода у нее все равно нет. Не сидеть же здесь до завтра! Тем более, что гости явно собирались веселиться всю ночь до утра.

За первой же дверью обнаружился выход на лестницу. Только почему-то она вела наверх. Джоан немного подумала и решила проверить соседнюю дверь. Но та была заперта. Ладно, решила Джоан, если и другие закрыты, попробую подняться выше, а уж оттуда... За третьей по счету дверью находилась довольно большая комната. В центре стояла низкая, застеленная темным шелком кровать со старомодным балдахином. Джоан остановилась посреди чьей-то спальни, пытаясь сообразить, нет ли здесь другого выхода.

Взгляд Джоан натолкнулся на драпировку, полностью закрывающую одну из стен. Ухватившись за изящный шнурок с кисточкой на конце, она попыталась сдвинуть занавес. Что-то негромко щелкнуло, и занавес послушно поплыл в сторону. Джоан даже не сразу поняла, что именно видит перед собой. На небольшом возвышении, в довольно большой полукруглой нише стоял широкий диван, на котором валялся смятый шерстяной плед; рядом с диваном – низкий журнальный столик... Больше Джоан ничего не успела рассмотреть, потому что, наконец, заметила то, на что не обратила внимание с самого начала: от спальни нишу отделяла тяжелая кованая решетка – от пола и до потолка. Джоан невольно сделал шаг назад: ниша напомнила ей огромную птичью клетку. Только оборудована она была вовсе не для попугая. Уже не страх, а скользкий холодный ужас зашевелился внутри, сползая к онемевшим ногам, приковывая их к полу...

В дальнем конце ниши открылась дверь, и на диван плюхнулся человек – худой мужчина в махровом банном халате с ярким журналом подмышкой. Джоан поразила необычная бледность его длинного лица с глубокими темными полукружьями под глазами, которые оттеняла аккуратная седая с рыжеватым отливом бородка. Человек отложил журнал в сторону, поднял глаза и увидел Джоан. Но ни испуга, ни удивления стоящая по другую сторону решетки женщина у него не вызвала.

– Оп-па, – негромко, без всякого выражения, сказал человек. – А я и не знал, что у меня гости.

Он поправил халат на впалой безволосой груди и добавил:

– Вы, вероятно, прибыли посмотреть на говорящего попку. Да, это я и есть. Но, боюсь, сегодня ничего не получится. Ни чирикать, ни прыгать по жердочкам я не собираюсь. Имею право, между прочим: голова болит. Так и передайте Генри.

Человек неторопливо перевернулся на другой бок и закрыл журналом лицо.

– Что... что вы там делаете? – хриплым голосом спросила Джоан. Вид мирно лежащего на диване человека совершенно не вязался с клеткой, в которой он находился. От этого явного несоответствия Джоан стало совсем плохо. Неужели это какой-то сумасшедший? Кого еще можно держать взаперти?

– Я? – человек отложил журнал и внимательно посмотрел на Джоан. – Я здесь живу. Скучновато, конечно, но вполне комфортно.

– В клетке?!

Он совершенно не походил на больного. Вполне нормальный человек с приятными манерами.

– Да, в клетке. А что вас, собственно, удивляет? Вы совсем не в курсе?.. Странно, обычно Питер показывает меня только собратьям – владельцам менпетов. А у вас, похоже, своего нет. Знаете, недавно Джону пришла в голову сумасшедшая идея подселить ко мне самочку. Не для выведения новой породы людей, а просто для того, чтобы мне было веселей. Ну, вы понимаете…

Он снова пристально оглядел Джоан с головы до ног и покачал головой. Нет, он все-таки ненормальный!

– Еле-еле уговорил его не делать мне такой «подарок»! Представьте себе: женщина в моей клетке! Нет уж, спасибо, пусть мучается кто-нибудь другой…

Человек за решеткой отбросил журнал в сторону, сел и звонко рассмеялся. Джоан показалось, что она сама сходит с ума. Ей очень захотелось, чтобы эта встреча оказалась кошмарным сном. Проснуться бы сейчас в том зале, полном скучающей публики. А еще лучше дома, в своей маленькой уютной квартирке…

– Я потерялась, – тихо сказала Джоан, – скажите мне, как отсюда выбраться. Пожалуйста!

– Выбраться? Это вы у менпета спрашиваете? Милая девушка, ну откуда же мне может быть известно расположение комнат? Как видите, сам сижу в клетке. Хотя это, разумеется, только вопрос точки зрения. Согласитесь, легко можно представить себе, что это не я отгорожен решеткой, а вы. Вместе со всем остальным миром. Вам кажется, что вы приходите в зоопарк посмотреть на меня, а мне... я, может быть, убежден в том, что это вы, бедные, маетесь в своем вольере. А величина клетки, право же, никакого значения не имеет...

– Но здесь должен быть какой-то выход! – Джоан старалась разговаривать с этим несчастным так, как будто ничего необычного в его сидении в клетке она не видела. Но губы предательски дрожали, а внизу живота плескалась нехорошая боль. Зачем Майер отправил ее сюда? От этих миллионеров можно ждать чего угодно. Неужели ее все-таки продали в рабство, и она – точно так же, как вот этот – будет сидеть в клетке и потихоньку сходить с ума? Джоан подумала о мистере О’Хейли и поежилась. Сейчас этот младенчески-бодрый старичок показался ей страшней Синей бороды…

– Эй, милочка, рыдать-то зачем? – странный узник в халате подошел поближе и протянул сквозь решетку белый комочек бумажного платка. Оказывается, по лицу Джоан катились слезы, а она и не заметила.

– Ну что вы как маленькая, честное слово! Терпеть не могу женских истерик. Ну, говорю же вам, хватит... Теперь вы понимаете, почему я отказался от самочки? Стоит появиться женщине, как сразу же начинаются недоразумения...

Не дослушав его, Джоан бросилась назад, к выходу. Но, уже переступив через порог, она оглянулась. Что ж, так и оставить этого несчастного в клетке? Узник, словно угадав ее мысли, хмыкнул и потребовал, чтобы она перестала изображать из себя благородную идиотку и поскорее уматывала отсюда. На секунду его худое лицо помрачнело, а пальцы с силой сжали прутья решетки.

– Менпеты, к своему несчастью, знают гораздо больше, чем им бы хотелось. Так уж получается: никто ведь не стесняется своего менпета. До Питера я жил у одной молодой парочки. Б-р-р... Они занимались любовью прямо у меня на глазах, словно я собака. А, по-моему, именно они...

– Как справиться с этой решеткой? – упрямо сжав губы, Джоан вернулась в спальню и теперь почти с ненавистью смотрела на его бледную физиономию. – Ну, хоть это вы знаете? Нужно выбраться отсюда и добраться до ближайшего городка. Там – полиция. Они помогут. Только объясните мне, как открывается эта клетка.

– Никуда я с вами не пойду! Да вы с ума сошли: украсть у гостеприимного Питера его менпета – это было бы просто... – он покачал головой и вдруг – резко, почти без перехода – закричал, брызгая слюной: – Убирайся отсюда, безголовая ты кукла! Видеть тебя не желаю! Что ты во всем этом понимаешь? Зачем лезешь, куда тебя не просят?!

Джоан отшатнулась и выбежала вон из спальни. За спиной продолжал орать сумасшедший. Только сейчас она сообразила, что его вопли могли привлечь чье-то внимание. А это уже означало не просто быть обнаруженной там, где ее не ждали. Тут все гораздо серьезнее. Люди, держащие других в клетках, как попугаев – должно быть, страшные люди...

Не разбирая дороги, Джоан неслась по проклятому, никак не желавшему заканчиваться коридору… Ей хотелось побыстрее вернуться в зал, к людям, смешаться с толпой и сделать вид, что с ней ничего не случилось. Но отыскать зал ей так и не удалось. Вместо этого она почему-то оказалась в комнате, по виду напоминавшей гостиную. Обстановка была вполне современной: удобная кожаная мебель, огромный плоский телевизор на стене... Джоан медленно пересекла комнату по диагонали и попала в следующую, несколько меньшую по размеру. Там стоял массивный письменный стол с компьютером, и она поняла, что это хозяйский кабинет. Джоан почувствовала себя совсем нехорошо. Что будет, если ее обнаружат? Она, конечно, входит в число приглашенных; но приглашенных на бал, а вовсе не в чей-то личный кабинет. Так что лучше, пожалуй, здесь не задерживаться.

В этот момент послышались голоса. К кабинету, разговаривая на ходу, приближались группа мужчин. Джоан заметалась: спрятаться было негде, разве что под столом, но это показалось ей совсем уж неприличным. В последнюю секунду, когда ничего не подозревавшие собеседники уже стояли у двери кабинета, Джоан поняла, что еще немного, и она громко разрыдается от нелепости всего происходящего. Она судорожно огляделась в поисках выхода и увидела небольшую узкую дверцу стенного шкафа, почти сливающуюся со стеной. Если дверца заперта, она, Джоан, пропала. Ее обнаружат, и это будет ужасно. Она, конечно, постарается все объяснить, но... Створка двери легко подалась, и с каким-то детским ощущением облегчения и страха одновременно Джоан скользнула в темноту.

– Ну вот, джентльмены, здесь мы, наконец, можем поговорить спокойно, – произнес голос, который показался Джоан знакомым. – Давайте перейдем к делу...

Голос умолк, но Джоан уже успела сообразить, кому он принадлежит. Это был тот самый старик, мистер Кей, как его назвал О’Хейли.

– А мистер Триммер? – спросил другой голос. Несмотря на хороший британский выговор, в нем чувствовалось что-то восточное. – Я хотел бы все-таки переговорить с ним.

– Послушайте, дорогой мой! – в голосе мистера Кей прозвучало скрытое раздражение. – Вы что, по-прежнему сомневаетесь в том, что мы выполним свои обязательства? Но, по-моему, вы уже получили достаточные гарантии. Как вам известно, не далее как час назад диктатора доставили сюда, в Центр. Теперь он, безусловно, ваш. Вам также известно наше мнение: мы считаем, что убирать его было бы неразумно. Он может пригодиться – и нам, и вам. Что касается мистера Триммера, то он еще встретится с вами сегодня. Сейчас он слишком занят приемом гостей, которые съезжаются на ежегодный бал.

– А почему, кстати, – раздался еще один голос с густым испанским акцентом, – нужно было назначать эту встречу именно тогда, когда у вас здесь полно народу?

– Это наиболее благоприятный момент, поверьте мне!– воскликнул мистер Кей. – Легче всего затеряться не на безлюдной улице, а именно в толпе. Да и вообще, я уже сотню раз заверял вас в том, что никто ничем не рискует. Сегодня – как, впрочем, и всегда – мы гарантируем вашу личную безопасность и полную секретность вашего пребывания в Центре.

– Джон, – неторопливо продолжил тот же голос, – мы с вами знакомы уже много лет. Но, откровенно говоря, мне не совсем понятно, зачем я понадобился вам на этот раз. Брат, который временно заменяет меня в госпитале, к сожалению, недостаточно жесткий человек, и я не могу позволить себе оставить на него страну надолго. Кроме того, болезнь, больница – такие вещи плохо сказываются на моей репутации...

– Да бросьте вы! – возразил мистер Кей. – Вы находитесь здесь именно потому, что мы слишком давно знакомы. Кроме того, пригласить сюда русских не под силу даже мне. По крайней мере, тех русских, которые обладают нужными качествами и реальной властью. А у вас огромный опыт работы с ними. Мне нужно ваше содействие и, самое главное, мне нужны ваши связи. Что бы там не говорили, но вы, дорогой друг, знаете русских лучше, чем кто-либо еще. Точно так же, как вы, – мистер Кей явно обращался ко второму собеседнику, – знаете мусульманский мир. Поверьте, он остается такой же загадкой для Запада, как и Россия.

– Мусульманский мир! – презрительно протянул голос с британским акцентом. – Вы действительно ничего в нем не понимаете. Но как только я получу реальную возможность что-то изменить... Вы прекрасно знаете, как эти собаки меня боятся! И очень правильно делают… Но я еще напомню им о себе – и в особенности этим трусливым жирным персам!

Зазвенев от злости, голос продолжил:

– …Даже если для этого мне придется вступить в сделку с вашим христианским дьяволом! Давайте, президент, переходите к делу.

Джоан чувствовала себя ужасно неловко оттого, что поневоле подслушивает чужие и, вероятно, очень важные разговоры, но не шевелилась, боясь задеть что-нибудь в темноте и тем самым обнаружить себя. Трудно придумать положение, которое выглядело бы глупее: ведь чем дольше она стоит здесь, тем невозможнее будет в этом признаться!

– Из того, что мне уже известно, я делаю вывод, что, вы, Джон, хотите вернуть мир к временам холодной войны и железного занавеса, – нетерпеливо вступил в разговор Испанец. – Правильно ли я вас понял? И не кажется ли вам, что эта идея довольно наивная?

– Наивная? Обратитесь, мой друг, к истории! Когда Гитлер, почти не скрываясь, заявлял, что собирается завоевать мир и построить Третий Рейх, многие серьезные политики тоже считали его наивным идиотом. Потом это заблуждение довольно дорого всем обошлось... Холодная война, говорите? Нет, конечно! Но подумайте, разве противостояние двух сверхдержав не обеспечивало нам тогда относительную стабильность в мире? Вспомните тот же самый Карибский кризис! Единение нации, все мелкие вопросы и недоразумения отброшены в сторону... Да только ли это? Хотя тогда у меня было значительно меньше возможностей повлиять на ситуацию. Впрочем, как и сейчас – у нынешнего хозяина Белого Дома...

В этом месте человек, говорящий с британским акцентом, громко выругался на неизвестном Джоан языке. Чем больше она вслушивалась, тем меньше ей все это нравилось. Она мало что понимала: это были какие-то страшные политические тайны, явно не предназначенные для ее ушей. Джоан с ужасом думала о том, как отреагировал бы этот самый мистер Кей, узнай он о том, что она подслушивает. Но больше всего ей не нравилось то, что собеседники, похоже, и не собирались покидать кабинет. Если ее еще не хватились, то очень скоро хватятся, и тогда ей нелегко будет объяснить, где она пропадала все это время. Джоан подумала о том, где она находится на самом деле – в пустыне, глубоко под землей! – и почувствовала, что отпустивший было страх снова начинает скапливаться в душе и тяжелым металлическим шаром давит на сознание. Убежать бы поскорей отсюда, спрятаться в каком-нибудь безопасном месте…

– …Схема довольно простая, – голос мистера Кей зазвучал тверже. – Две серьезные политические силы, как два полюса, притягивают и поглощают силы более слабые. Насколько стабильно напряжение между полюсами, настолько стабилен и мир. Это – альфа и омега любой политики. Но сейчас, как мы видим, начались неуправляемые процессы. В результате, с одной стороны мы имеем полуразвалившуюся, голодную, воюющую со своими бывшими сателлитами империю, а с другой – страну, в которой демократию раздирают на части крайние либералы, намеренно дискредитирующие все ее основы. Если так пойдет и дальше, то они потребуют распустить армию, потому что, видите ли, солдаты могут погибнуть во время боя!

Испанец одобрительно хмыкнул, а мистер Кей откашлялся и продолжил:

– Теперь, разумеется, на сцену выступила доктрина террора. Хотим мы того или нет, но на сегодняшний день эти люди заставили мир считаться с собой как с политической силой. Политической! Но методов борьбы с террором не существует. По крайней мере, их нет у официальных властей. Государство может противостоять государству, но не террористам-невидимкам. Я старый человек и люблю свою страну, поэтому, надеюсь, вы оба поймете меня правильно, если я скажу, что не желаю повторения одиннадцатого сентября... Вот почему, Фидель, мы и решились на сотрудничество с мистером Би. Мы хотим иметь дело с реальной силой, а не с пустыми болтунами, даже если они занимают самые высокие посты.

Обладатель голоса с британским акцентом громко рассмеялся и заявил:

– Выполните все свои обещания, президент, и я наведу порядок на Ближнем Востоке!

– Именно на это мы и рассчитываем. Вы должны признать, что наше соглашение абсолютно взаимовыгодно. Вы занимаетесь Востоком, мы – Западом. Но дело в том, что политика не терпит суеты. Проект «Большой страх» мы с Джеком разрабатывали много лет, и только теперь приступаем к его осуществлению. Нужно подождать еще несколько дней, чтобы все выглядело совершенно естественно…

– Как же мне надоели эти ваши игры в демократию! – голосе того, кого называли «мистером Би», зазвенел от презрения. – Вот поэтому мне нравится иметь дело с Триммером. Тот хотя бы не верит во всю эту ерунду!

– Надеюсь, мистер Би простит меня, но я хотел бы узнать, почему ваш выбор, Джон, пал именно на него? Почему на его месте не сидит сейчас, скажем, тот же Насралла? – Испанец звучно рассмеялся. – Этот парень показал всем, чего он стоит!

– Этот, как вы выразились, парень пляшет под слишком много дудок, – тихо, но так твердо, что у Джоан побежали мурашки по коже, произнес мистер Би. – Но, может быть, вы, президент, предпочли бы иметь дело с этим недоумком?..

– Прошу вас, джентльмены! Давайте оставим в стороне мелкие разногласия и антипатии.

Джоан услышала, что мистер Кей встал и взволнованно зашагал по комнате.

– Я чувствую, что пора закончить с преамбулой и заняться делом. Давайте говорить прямо. Мусульманский мир в качестве одного из полюсов нас не устраивает: слишком мелкие страны, слишком разные интересы... По крайней мере, пока это так. К тому же, не следует недооценивать сложившиеся стереотипы. К чему придумывать нового врага, когда уже существует привычный? Либералам в Европе, да и в Америке, потребуется еще лет тридцать-сорок и моря крови, чтобы заменить русского арабом. Кроме того, мусульманское население у нас растет, и местные политики давно уже заигрывают с потенциальными избирателями...

– Ну, если накрыть ядерным ударом Мекку и Медину, то не поможет им никакое заигрывание: повальный джихад вам будет обеспечен, – небрежно заметил Испанец.

Мистер Би снова выкрикнул какое-то длинное ругательство, и Джон услышала глухой звук удара по столу. Мистер Кей приостановился.

– Сегодня ядерное оружие имеет значение только как потенциальная угроза. Стоит один раз его применить – и все, процесс окончательно выйдет из-под контроля. Бояться будет больше нечего. Есть куда менее радикальные способы вернуть все на свои места. И здесь я рассчитываю на вас. Я знаю, что в России найдется немало здравомыслящих людей, готовых поддержать наш проект. Им тоже надоела вся эта возня с Чечней, сложные отношения с Украиной, Прибалтикой, республиками Закавказья и Средней Азии. Но я не хочу сейчас слишком углубляться в теорию. Давайте перейдем к обсуждению намеченных операций.