Текст книги "Странник. Американская рулетка СИ"

Автор книги: Владимир Гржонко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Джек одобрил решение Майера отвезти девочку в Центр, на бал к этому надутому болвану О’Хейли – пусть старый Джон порадуется и хоть ненадолго отвлечется от дел. Его теперь легко обрадовать… слишком легко. Сам Джек терпеть не мог этих ежегодных мероприятий, требовавших массы организационных хлопот, а в этом году вообще ситуация осложнилась до предела. Впрочем, отменять бал было бы неразумно. Всем этим знаменитостям, окруженным непроницаемой тайной, – тем самым знаменитостям, которым он помог исчезнуть и тем самым спастись от бремени славы, долгов, семейных обязательств – невыносимо хочется хоть иногда, хоть чуть-чуть приоткрыть завесу. Появиться в обществе – пусть даже в обществе таких же «мертвецов», как они сами. К тому же сама вероятность, что об их существовании узнают и посторонние, приятно щекотала нервы... Джеку было знакомо это ощущение. Он порой и сам боролся с глупым желанием проболтаться. Просто для того, чтобы появился еще кто-то, кроме клиентов и помощников, – человек, способный оценить масштаб проделанной им работы. Вот старина Джон – тот способен работать в полной безвестности. Славы ему с лихвой хватило при жизни. Теперь его интересует только результат.

Джек помолчал, чувствуя, как нервничает Майер на другом конце провода, и приказал передать в Центр, чтобы с «русским Иваном» обращались как с обычным гостем, но не спускали с него глаз. Хитрый Майер сразу уловил нетерпение в его голосе и, прервав себя на полуслове, стал прощаться. Джек намеренно ничего не спросил о Весли. Нельзя, чтобы подчиненные почувствовали твою слабость. Если бы что-то пошло не так, как было запланировано, Майер упомянул бы об этом сам. Но он промолчал. Он вообще в последнее время стал куда более замкнутым, как будто чувствовал за собой какую-то вину. Странно, раньше он не замечал за Майером подобной чувствительности. Для такого человека операция «Большой страх» могла оказаться слишком серьезным испытанием... Джек брезгливо поморщился. Он не любил, когда поведение подчиненных ставило его в тупик. Но сейчас у него не было времени разбираться в этих психологических изысках. Да, Майер явно нервничает, но со своими обязанностями пока справляется, а это важнее всего. Все-таки следует почаще бывать в Центре самому. Вон Джон сидит там почти безвылазно. Так и с ума сойти недолго! Особенно в столь преклонном возрасте… Ну, да ладно, с Весли в Бюро придут новые люди, начнутся новые дела. А пока что можно закрыть глаза на мелочи. Теперь это уже не так важно.

Джек нахмурился, сунул трубку в карман домашней куртки, взглянул на почти нетронутый обед и подошел к сейфу. Просматривать документы не было никакой нужды: он в прекрасной форме и способен удержать в уме всю необходимую информацию. Но Джек твердо знал, что на людей, которых он пригласил сегодня на совещание, разложенные на столе бумажки произведут нужное впечатление. Да и сам он покажется им фигурой более значительней. Люди, в массе своей, мыслят готовыми кирпичиками стереотипов. Даже самые сообразительные из них редко пытаются смотреть на вещи без предубеждения и вечно пользуются подготовленными для них полуфабрикатами, словно консервами из супермаркета: пусть не так вкусно, как самостоятельно приготовленное блюдо, зато быстро и удобно... Нет, сейчас он должен сосредоточиться. Пустую философию можно оставить для бессонной ночи. Пора было идти переодеваться: Джек совершенно не умел опаздывать.

Отель «Плаза», в котором обычно проходили деловые встречи, всегда ужасно раздражал Джека своей помпезностью и навязчивым подобострастием обслуживающего персонала. Если бы не его нелюбовь к коммерции, он давно купил бы этот отель и сделал из него нормальную современную гостиницу. Но было глупо тратить время на подобные мелочи; да и люди, с которыми он здесь встречался, как правило, считали «Плазу» оплотом старых добрых традиций. Ну и пусть себе тешатся! В самом деле, не приглашать же их на «Объект пятьдесят два», как его называет Майер. В огромный подвал, куда можно попасть с улицы через хитро устроенный канализационный люк. Майер так гордился этой своей детской выдумкой, считая, должно быть, что подобная наивная шпионская ерунда в стиле Бэтмена придаст всему делу необходимое очарование. В принципе, он был прав: Джек давно знал, что всяческая таинственность, вроде подземных ходов, отъезжающих в сторону книжных шкафов, тайников и секретных хранилищ, производит должный эффект даже на самого здравомыслящего человека. Жаль только, что такие объекты, да еще прямо посреди Нью-Йорка, привлекают к себе ненужное внимание. Джеку уже несколько раз докладывали, что вокруг подвала крутится какая-то пуэрториканская банда.

Конечно, раздавить этих парней ему ничего не стоило. Но он все медлил отдавать приказ, потому что в последнюю секунду решил, что для предстоящей операции такие вот мелкие самостоятельно действующие наглые мафиози могут оказаться весьма полезными. Он распорядился устроить на объекте «пещеру Али-бабы» с комнатой-сейфом, куда положили с полтонны отлично изготовленных фальшивых купюр. Пусть мучачи потешатся – если, конечно, сумеют туда добраться. Джек подумал даже, что неплохо бы спровоцировать этих мальчишек, раз уж они оказались под рукой. Не сейчас, конечно, а чуть позже...

Сухо кивнув выскочившему ему навстречу приторно улыбающемуся управляющему, он, минуя лифт, торопливо поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. Два огромных номера, соединенные в один, по приказу Джека были специально переоборудованы в офис для приема гостей. Правда, прямо под окнами шумела Пятьдесят девятая улица, и даже сквозь фильтры кондиционеров пробирались ароматы автомобильных выхлопов и конных экипажей, поджидавших клиентов на ее противоположной стороне, у Центрального парка. Самому Джеку это почему-то очень нравилось, а с точки зрения безопасности и утечки информации никакой разницы между этим номером и расположенным глубоко под землей бункером не было. Джек знал это точно.

Как он и ожидал, все было готово к заседанию. Он уселся за огромный письменный стол – тоже дань традиции, – положил на тщательно отполированную поверхность тоненькую кожаную папку и взглянул на небольшой монитор. Приглашенные уже ждали его в соседней комнате: Маккинли вяло крутил в руках кофейную чашечку, разглядывая оставшуюся на дне гущу, а Форберг, важно поджав узкие губы, смотрел в окно. Ну, разумеется, оба противника, еще не наигравшиеся в свои политические игры, ведут себя словно двое только что подравшихся мальчишек. Джек невольно почувствовал злорадное удовлетворение. Оба – богачи-самоделки, самоуверенные, болтливые и глуповатые. Вот, кстати, и еще один стереотип: почему-то считается, что чем больше удалось человеку заработать денег, тем он умней. Как бы не так! Но Джеку всегда нравилось подыгрывать и льстить самолюбию «самоделок». Пусть потешатся! В свое время он даже поддержал избрание на пост губернатора одного из штатов этого ловкого циркача... черт, он все время забывает его фамилию! Тоже из самоделок – и, что характерно, абсолютно уверен: управлять целым штатом так же легко, как разбираться с делами на своей конюшне. Впрочем, скорее всего, разница и действительно невелика...

Джек еще немного понаблюдал за своими гостями. Пусть погадают, зачем они ему понадобились, да еще и вместе. Что ж, он приготовил для них очаровательный сюрприз… Ну все, пора! Джек, выключил монитор и нажал на вмонтированную в крышку стола кнопку. Секретарши в этом офисе не было: он пользовался им крайне редко и скучающая девица, сидящая на страже его кабинета, была ему совершенно ни к чему. Для того, чтобы подать гостям напитки, вполне хватало гостиничной обслуги.

После ритуальных рукопожатий гости расселись в креслах напротив, и Джек еще раз мельком подумал о том, насколько непритязательна внешность обоих политиков, чего не могли скрыть даже отлично сшитые костюмы. Тот циркач-губернатор хотя бы выглядел как приличный человек! Хотя в глазах массы избирателей это было скорее недостатком, чем достоинством.

– Ну-с, – произнес Джек после небольшой паузы, – я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам исключительно важную информацию.

Толстяк Маккинли чуть округлил глаза, изображая внимание, а худощавый Форберг сложил руки на коленях и напряженно улыбнулся. Жаль, подумал Джек, что эти недоучки не знакомы с классикой мировой литературы. Они не интересовались вообще никакой литературой, занятые сначала зарабатыванием денег, а затем политикой. Иначе эта преамбула напомнила бы им сценку, давным-давно описанную одним русским классиком. Это внесло бы в его сообщение хоть какую-то долю иронии.

Но никаких культурных ассоциаций у его гостей подобное вступление не вызвало. Они даже не проявляли нетерпения. Ну, это понятно. Они справедливо считают Джека Триммера представителем старых семей, по сравнению с которыми Морганы и Ротшильты кажутся жалкими нуворишами. Все, что он скажет, будет воспринято более чем серьезно. Вот и прекрасно. Но, несмотря на уверенность, Джек почувствовал, как вспотели руки: он волновался. Впрочем, показать свое волнение в этом случае будет, наверное, вполне оправданно.

Пока Джек говорил, оба гостя не сдвинулись с места, не пошевелились. Только у Форберга побелели костяшки переплетенных пальцев. Джек на секунду представил себя на месте этого еврея. Он помнил, что то ли дед его, то ли прадед эмигрировал с семьей из царской России. Джек плохо разбирался в таких вещах, но, кажется, у русских евреев страх перед безудержным российским погромом заложен в генах. Они боятся его даже сильнее, чем немецких газовых печей. Иначе не бежали бы из России во внешне благополучную сытую Германию…

– Мистер Триммер, вы уверены, что... – толстяк Маккинли решился заговорить, но тут же закашлялся, по-женски прикрывая рот платочком. – Разумеется, я не сомневаюсь в достоверности вашей информации, но, честно говоря, в это слишком трудно поверить. Просто пытаюсь уяснить для себя, что в этой ситуации можно сделать...

Джек прекрасно понимал Маккинли: попытка политика его уровня скрыть такую информацию от официальных властей города была бы расценена как преступление. Особенно после трагедии со Всемирным торговым центром. С другой стороны, о терроризме сегодня столько кричат на каждом углу, что куда разумней противопоставлять этой истерии спокойный взвешенный подход: да, такая угроза существует, но в настоящий момент ситуация находится под контролем, поэтому незачем понапрасну нервировать людей. Обывателю нравится, когда его пугают, но еще больше нравится, когда успокаивают...

– А почему вы не обратились прямо к президенту? – спросил осторожный Форберг. – С вашими возможностями и связями... Вы думаете, это как-то связано с Бен-Ладеном?

Поморщившись, Джек пожал плечами. Ну, зачем такие дураки лезут в политику? Он бы еще спросил, почему до сих пор не оповещен директор ФБР! Вот было бы славно рассказать им об еще одной старой семье – семье Бен-Ладенов... Но даже если эти двое догадываются о подоплеке многих процессов, происходящих в так называемой большой политике, пугать их до смерти совершенно не входило в планы Джека. Кажется, еврей все-таки что-то сообразил. Он склонил рано начавшую лысеть голову и нервно рассмеялся. Хорошо еще, что он не задал вопрос, почему Джек пригласил их с Маккинли вместе!

– В общем, господа, надеюсь, что вполне могу на вас рассчитывать. В жизни бывают ситуации, когда следует забыть о межпартийных разногласиях. Поскольку информация неофициальная, я предоставляю вам возможность делать свои выводы. И действовать соответственно этим выводам. Разумеется, упоминать мое имя было бы излишне.

Произнося эти пустые, ничего не значащие слова, Джек поднялся и, глядя, как торопливо встают гости, подумал, что правильно угадал уровень, на котором следовало распространять информацию. Оба противника сейчас судорожно соображают, как бы выгодней ее использовать. Они будут вертеться как ужи, но – так или иначе – уже через несколько часов и Сити-холл, и офис губернатора начнет лихорадить. Вот и славно. Джек посмотрел на часы. Время пошло. Теперь он может назначать дату операции. В зависимости от некоторых деталей и труднопредсказуемых организационных сложностей, в запасе у него от пяти до семи дней.

Уже спустившись вниз и вызвав машину, Джек внезапно переменил решение ехать домой. Лучше немного прогуляться в парке: он уже давно пренебрегает советами врачей побольше бывать на свежем воздухе. Хотя погода была довольно неприятной, зато серое, вот-вот грозящее разродиться дождем небо разогнало любителей посидеть на парковых скамейках, и это обрадовало Джека. Он не выносил эту суетливую гомонящую толпу.

Итак, механизм запущен, подумал он, устроившись на жесткой скамейке. На Майера, конечно, полагаться нельзя: слишком уж велик риск. Ладно, он справится сам. У него имеется достаточное количество исполнителей. Тем более, что все детали операции уже тщательно разработаны стариной Джоном. А сразу после окончания операции «Большой страх» он умрет, исчезнет... В его возрасте для этого даже не нужно устраивать никаких катастроф, да и в такой момент никому не будет дела до старого Триммера. Привычно просчитав детали, Джек усмехнулся. Кому-то их с Джоном размах мог бы показаться достойным Герострата. Но Герострату очень хотелось остаться в истории, а ему, Джеку, на историю наплевать. Он не столь наивен. И именно поэтому знает, что все самые важные мировые события и катаклизмы начинаются всего лишь с желания одного-единственного человека. Постороннему наблюдателю это желание могло бы показаться глупым, наивным, ничего не значащим капризом, и тем не менее…

Он вспомнил, как однажды для своего приятеля-авиатора устраивал «нашествие инопланетян». Тот считал, что таким образом сможет повлиять на аппаратчиков в правительстве, которые отказывались размещать на его заводах государственные заказы. Но эти сволочи прислушивались к общественному мнению и чутко держали нос по ветру. Приятель был убежден: стоит им убедиться, что инопланетный разум действительно существует и даже засылает свои тарелки в воздушное пространство Соединенных Штатов, как развитие американской авиации получит серьезный толчок, а он сам – такие выгодные заказы, каких у него не было со времен Второй мировой войны. Джек мало верил в действенность этой авантюры, но занялся ей с воодушевлением. В тот момент ему было любопытно проверить, насколько легко сформировать общественное мнение с помощью прессы. К тому же, это был просто занятный проект, напрямую не связанный с политикой. Они тогда славно повеселились, запуская в воздух «неопознанные летающие объекты»... Впрочем, в то время Джек был значительно моложе и беззаботней. Но все же не забыл позаботился о том, чтобы выкупить огромный кусок никому не нужной земли в Неваде. Объект «Пятьдесят один» до сих пор считается лакомым куском для любопытных ученых и безмозглых журналистов.

И все-таки Джек вынужден был себе признаться, что ему особенно интересно продумывать вовсе не масштабные, а мелкие забавные проекты вроде «Дома вне времени». Обычный шестнадцатиэтажный дом в самом центре Манхеттена он превратил в увлекательнейший аттракцион для богатых людей, ищущих острых ощущений, но не желающих, чтобы их приключения были слишком уж опасными. Никто из прохожих и представить себе не может, что творится внутри типичной для Нью-Йорка многоэтажки. Переступив порог Дома, гость оказывается в совершенно ином мире с массой ловушек, фальшивых дверей и окон, ведущих в никуда коридоров и прочей откровенной ерундой, мысли о которой появились у Джека еще тогда, в Луна-парке, в том самом памятном лабиринте. Проведя неделю в таком месте, где утро или вечер наступают по желанию, а века меняются в зависимости от этажа, на котором находишься; где можно встретить кого угодно – снежного человека, средневекового рыцаря, мага, – где каждый имеет возможность воплотить в реальность свои самые смелые фантазии, некоторые посетители решают поселиться там навечно. И как только они не сходят с ума? Джек рассмеялся. Относительно недавно он переправил туда принцессу Диану с ее любовником и очень гордился тем, что оставил в дураках саму английскую королеву – а вместе с нею и весь мир…

Люди – и мужчины и женщины – всегда дети, даже если не готовы это признать. Этот грозный и весьма образованный Шейх – или, как принято называть его в Центре, мистер Би, – тоже всего лишь наивный ребенок, со всей своей восточной страстью падкий на красивые жесты. Упорно отказывается от разумных мер безопасности, создавая этим Джеку массу дополнительных проблем. Вот бы кому понравился Дом! Место, где он мог бы немедленно воплотить в жизнь все свои безумные идеи. И так ли уж велика разница между ощущением могущества в пределах земного шара и всего лишь одного здания... Но Шейх, к сожалению, все же предпочитает действовать снаружи, в реальном мире. Впрочем, как и сам Джек... Ну что ж, тогда будем играть дальше. Тем более, что ждать своей последней игры ему осталось совсем недолго. Им с Джоном давно пора на покой, пока они еще в состоянии контролировать ситуацию. Об остальном позаботится Весли.

Джек еще раз глубоко вдохнул пахнувший прелыми осенними листьями воздух и неторопливо направился по аллее к выходу. Перед ужином он должен принять свои лекарства: пренебрежение мелочами порой приводит к катастрофическим последствиям.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

ФЕЛИСИЯ

Все, что происходило с ней в таинственном подземелье, Фелисия поначалу воспринимала как очередной фокус, придуманный для нее Весли. Люк, в который она прыгнула, напоминал кроличью нору Алисы, и это тоже было вполне в стиле ее друга. Вот только самого Весли в подземелье не оказалось. Фелисию встретил какой-то мужчина в вызывающе дорогом костюме – приторно вежливый, словно гостиничный администратор. Он торжественно провел Фелисию по длинному коридору в небольшую комнату и попросил немного подождать. Фелисия почувствовала, что невольно начинает нервничать: Весли обещал, что встретит ее сам. Да и обстановка этой комнатенки с низким потолком и облезлыми стенами спокойствия не прибавила. Впрочем, в прошлый раз Весли выбрал для встречи место не менее экзотическое…

Фелисия начала считать в уме: кто-то говорил ей, что это помогает расслабиться. Но не успела она досчитать до ста, как перед ней предстал довольно занятный субъект. В первую секунду Фелисии даже показалось, что это переодетый Весли. Но, в отличие от Весли, его физиономия была довольно неприятной: большая, почти безволосая голова, какие-то неправдоподобно маскарадные морщины на лбу, растянутый в преувеличенной улыбке рот…

Почему-то он напомнил Фелисии престарелого лысого тролля. Тролль смешно шаркнул ножкой и заявил, что безумно – Фелисию еще позабавило это словцо – «безумно» – извиняется перед мисс, но он вынужден... Не договорив, тролль молниеносным движением ухватил Фелисию за руку, перед глазами что-то сверкнуло, она успела почувствовать укол и провалилась в глубокую холодную тьму без начала и конца…

Когда Фелисия очнулась, ей показалось, что обморок или кошмарный сон все еще продолжается. Раздетая, она лежала на жестком, напоминавшем собачью подстилку матрасе в каком-то полутемном помещении. Из небольшого зарешетчатого окошка в него проникали жалкие лучики электрического света. Да это же самая настоящая тюремная камера! Вернее, каморка – крохотная и ужасно холодная. Это показалось Фелисии настолько невероятным, что она даже не испугалась. Не веря своим глазам, она села и охватила руками колени. Как она сюда попала? Ее украли? Фелисия попыталась вспомнить хоть что-нибудь. Странно, но в памяти, словно кадры немого кино, всплывали какие-то обрывки: она сидит рядом с Весли сначала в самолете, а потом в машине, несущейся в ночи неведомо куда... Ярко освещенный зал, где какие-то люди приветливо улыбаются им. Потом опять ночь... Она в постели, а рядом почему-то лежит Весли. И все, дальше ничего – пустое пятно. А теперь вот эта камера…

Нет, неправда. Ей приснилось, а, может быть, просто почудилось что-то еще – невероятное, жуткое до дрожи и до дрожи приятное. Никогда раньше, даже в самых откровенных эротических снах, Фелисия не чувствовала такого порочного от преступления всех мыслимых запретов восторга, такого грубого и, в то же время, легкого, пенящегося страдания... Несмотря на все воспитательные усилия мисс Фиби, Фелисия считала себя вполне сложившейся женщиной, чуждой предрассудков. Но тут было что-то другое… Может быть, дело было в том, что ей снился Весли. Надо же: она и Весли… Фелисию передернуло, но она и сама не поняла – почему.

Нужно взять себя в руки, подумала она. Ее видения, конечно же, следствие наркотика, который ввел ей этот проклятый тролль. Сейчас нужно сосредоточиться на другом. Наверное, было бы нелишне припомнить все школьные наставления на тему «как себя вести в случае, если вы попали в заложники»... Тогда, в школе, ей казалось, что это сплошная ерунда; ведь даже их дипломированный учитель – бывший специалист ФБР по переговорам с похитителями – был не в состоянии выдать им точную инструкцию, как себя вести в плену. Просто потому, что такая инструкция и не могла существовать. Никто не способен высчитать и предсказать действия бандитов, проникнуть в их психологию. Это все только так, общие рассуждения, теория. Например, предложение определить свое местонахождение или завязать доверительный контакт с преступниками… Интересно, как бы это могло пригодиться ей сейчас?

Осторожно ступая босыми ногами по холодному полу, Фелисия подошла к окошку. Но ничего, кроме противоположной стены, рассмотреть не смогла. Да это же вовсе не окошко, а нечто вроде большой прямоугольной форточки в железной на ощупь двери! Нет, школьные инструкции можно забыть. Кем бы ни были те люди, которые засадили ее в эту тюрьму, они явно не собирались дать ей возможность пообщаться с собой. Интересно, как получилось, что Весли невольно оказался их пособником? Фелисия была абсолютно уверена, что сознательно заманить ее в ловушку Весли не мог. Но ведь позвал ее в тот подвал именно он … Значит, доверчивого Весли просто обманули? Да, это вполне возможно. Только получается, что тут действовала все та же загадочная организация, устроившая Весли фиктивную катастрофу. На секунду Фелисия усомнилась в том, что в жутких катакомбах под вокзалом Гранд-сентрал – издали, в полутьме – видела именно его. Но голос... Ведь по телефону с ней говорил именно Весли. Может быть, еще можно сымитировать голос, но подделать его интонации, манеру разговаривать... Нет, ошибиться она не могла!

Стоять на холодном полу было неприятно, и Фелисия вернулась на подстилку. Ну что ж, если похитители хотят получить за нее выкуп, то, по крайней мере, могли бы устроить ее с бОльшим комфортом. Ведь обычно дело с выкупом тянется не один день. Если верить бывшему специалисту из ФБР, бандиты часто обещают жертве оставить ее без воды и хлеба, но до последней минуты стараются не исполнять свои угрозы: отчаявшаяся жертва способна создать массу сложностей. А эти сразу же бросили ее раздетой в холодную камеру... И вот еще вопрос: где Весли, что будет с ним? Фелисия удивилась невозмутимости, с которой она думала о собственной судьбе. Почему-то ей совсем не было страшно. Она и сама не ожидала от себя подобного мужества.

Фелисия попыталась устроиться на жесткой подстилке поудобнее. Она начинала замерзать. Да, мужество – это замечательно, но все-таки нужно попытаться отвлечься и от этой мрачной каморки, и от мыслей о будущем. Потому что неизвестно, надолго ли ее хватит…

Из-за двери послышались голоса. Фелисия внутренне напряглась: кажется, пришло время познакомиться с бандитами. И снова удивилась самой себе: перспектива предстать перед похитителям в чем мать родила ее не смущала. Если бы ее хотели изнасиловать, то возможностей у них было более чем достаточно. Но тот же школьный учитель уверял, что жертвы обычно не подвергаются физическому насилию. По крайней мере, до получения денег.

Голоса звучали все громче. Раздался пронзительный крик, и через секунду Фелисия узнала этот голос: кричал Весли. Неужели бандиты мучают его? Но почему, за что?! Фелисия уже ничего не понимала, только почувствовала, что ее охватывает ужас, которому она столько времени сопротивлялась. Громыхнуло железо, и дверь каморки широко распахнулась. Глаза Фелисии еще не привыкли к яркому свету, поэтому она увидела в проеме только две огромные черные фигуры, в руках которых извивался хрупкий, поразительно белый на их фоне Весли. И только когда они втолкнули его в камеру, Фелисия сообразила, что на Весли тоже нет никакой одежды. А еще она успела узнать того самого мерзкого Тролля…

Дверь с грохотом захлопнулась, и Весли как будто ожидал этого сигнала: он стал медленно опускаться на пол, заваливаясь набок. Фелисия бросилась к нему, попыталась подхватить, но Весли оказался неожиданно тяжелым, и ей пришлось волоком тащить его на подстилку. При этом ее соски, ставшие на холоде очень чувствительными, то и дело прикасались к его телу, чиркая по безволосой груди и лицу. Фелисия уложила его и вдруг – совершенно не ко времени – подумала, что никогда не видела Весли голым. Не то, чтобы их отношения были совсем уж братскими. Начиная с тех самых пор, когда Весли предложил потрогать ее в темноте туалета, между ними порой пробегала какая-то странная щекочущая искорка, но оба, не сговариваясь, мгновенно отстранялись, гасили ее. Фелисии казалось, что потом, когда она догадалась о подлинных сексуальных пристрастиях Весли, их отношения стали проще: из них напрочь исчезла даже потенциальная возможность чего-то другого, кроме хорошей дружбы.

Он лежал перед ней, одурманенный каким-то наркотиком – возможно, тем самым, который вкололи и ей самой. Фелисия отвела глаза от лица Весли и тут же отвернулась. Ошибиться было невозможно: в эту минуту Весли чудилось что-то сходное с тем, что видела она сама. Фелисия где-то читала, что агония у повешенных сопровождается мощными эротическими галлюцинациями. Возможно, действие этого наркотика вызывает сходную реакцию. Ну что ж, она подождет, пока Весли проснется. А вообще это большая удача, что бандиты решили держать их вместе. Вместе значительно проще. Отвратительно только то, что действие проклятого наркотика, по всей видимости, еще не закончилось: ей почему-то мучительно хотелось дотронуться до спящего Весли, крепко сжать, потом накрыть его своим телом и... наплевать на все! От этой мысли легкая судорога свела бедра так, что Фелисии пришлось встать. Она отскочила в сторону и прижалась горячим, как будто кипящим телом к ледяной двери, ощущая затылком твердые прутья форточки. Фелисии показалось, что скользкий пол под ногами круто накренился, приподнимая ее все выше и выше, и ей пришлось схватиться руками за решетку, чтобы не съехать вниз, не соскользнуть обратно – к Весли, в сладкий и мутный кошмар наркотического видения...

Почувствовала чье-то дыхание на онемевших от напряжения пальцах, Фелисия чуть было не закричала. В форточке, совсем рядом, ей привиделась огромная лысая голова злобного тролля. Тролль нагло хихикнул, и тогда Фелисия поняла, что это не видение: что это он, ее мучитель, и есть. Она повернулась к нему, даже немного обрадованная его появлением: сейчас в этой истории с похищением хоть что-то станет понятным. Но, даже пытаясь сосредоточить взгляд на покачивающемся морщинистом лице, Фелисия спиной – всей своей горящей воспаленной кожей – чувствовала присутствие Весли. Это было каким-то сумасшествием...

– Эх, мисси, – сказал тролль, заглядывая в узкую форточку, словно в глубокое декольте, – кабы не приказ, я б тебя враз успокоил. Ох, невезучий же я человек... Ничего, мисс, все еще может быть. А пока нужно выполнять приказы, иначе никак.

Тролль наклонился и почти исчез из виду. Снова раздался железный грохот, и Фелисия испугалась: что, если отвратительный тролль откроет дверь и… Но прутья решетки, за которые она все еще держалась, вдруг стали сдвигаться вниз. К тому времени, когда Фелисия опомнилась, в двери образовался узкий – на ширину форточки – открытый проем, нижний край которого упирался ей прямо под пупок. Фелисия не успела отпрянуть: как и в первый раз, тролль молниеносно и цепко ухватил ее за руки. С невероятной силой потянув Фелисию на себя и заставив сильно наклониться вперед, он протиснул ее плечи в проем и тут же вцепился твердыми пальцами в шею, не давая шевельнуться.

– Ну вот, мисси, так-то. Сейчас твой молодой женишок очухается и оприходует тебя, как нужно. Ты уж потерпи, зато потом-то одна только сласть и останется.

Тролль опять захихикал, и Фелисия почувствовала, как в ней, кроме злости и боли, поднимается ощущение какого-то еще не изведанного унижения. Распластал ее, как лягушку, мразь! Дурноту и отвращение вызывало и это его липкое словечко «сласть». Фелисия попробовала пошевелиться, но пальцы у нее на шее тут же сжались сильнее.

– Э-э, мисси, ты лучше не шали. Я корову руками удерживаю, когда на нее быка распаляют, так-то. Я ведь когда-то ветеринаром был, мисси. Да-а... Так что уж с тобой-то справлюсь...

Тролль продолжал что-то бормотать, но Фелисия уже не слушала его, потому что почувствовала сзади какое-то движение, как будто к ней неумолимо приближался не знакомый и привычный шалун Весли, а кто-то неведомый, огромный и горячий. Фелисия и сама не понимала, что она ощущает, но раскаленный зверь позади и пугал, и привлекал ее одновременно. А она не могла пошевелиться, согнутая немилосердной рукой. Вокруг головы сжимался обруч, а в низ живота все сильнее впивался, почти гася сознание, острый металл...

Фелисия почувствовала крепкий хлопок, ожегший щеку, и открыла глаза. Весли склонился над ней, с тревогой ожидая результата пощечины. Фелисия улыбнулась и поймала его ладонь. И тут же увидела, как страдальчески скривились его губы. Ох, Весли… Несмотря на тупую головную боль, Фелисия чувствовала себя значительно лучше. Действие наркотика, похоже, закончилось, но она ничего не забыла. Она помнила, как тролль пытался спарить их с Весли, словно быка с коровой. И сейчас по лицу Весли поняла, что попытка удалась, что та грязная тварь всласть налюбовалась результатом своих усилий. Весли не ответил на улыбку, а только сел рядом с ней на подстилку и отвернулся. Конечно, ему значительно труднее. Но, в конце концов, их ведь накачали какими-то отвратительными наркотиками, поэтому отвечать за свои действия никто из них не может. Непонятно только, зачем это нужно было троллю. Гад, извращенец! Но, удерживая Фелисию, он бормотал что-то про приказ. Неужели ему действительно приказали такое? Но для чего? И потом, Фелисия никогда не слышала, чтобы транквилизаторы, которые обычно вводят человека в полуобморочное состояние, давали еще и такой странный эффект. Фелисия на секунду вспомнила свои ощущения и поежилась...