Текст книги "Зита и Гита"

Автор книги: Владимир Яцкевич

Соавторы: Владимир Андреев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Вот, Гита, посаженный еще нашим дедом гюлистан, сад роз, – тихо сказала Зита.

– Боже! Какие они прекрасные!

– Госпожа желает свежих роз в комнату? – почтительно спросил садовник и стал срезать те из них, на которые ему указывали сестры.

– Молодежь, – обратился Бадринатх к Рави и Раке, – просьба обеспечить всех нас водой из родника.

– Здесь есть родник? – удивился Гупта.

– Да. Позвольте, я покажу, – сказал садовник.

Гупта, Рави и Рака спустились к источнику, звеня серебряными кувшинами.

– Внученьки, – обратилась Индира к Зите и Гите, – на вашей ответственности обед.

– Хорошо, бабушка, – отозвалась Зита, – у нас все есть: зелень, овощи и фрукты и ваш любимый соус кари тоже. Осталось сварить рис и приготовить баранину.

– Приготовить мясное блюдо мы с удовольствием поможем, – сказала Алака, которая подошла к ним вместе с молодой и стройной супругой Гупты.

– Не беспокойтесь, Индира, мы сейчас всем этим займемся. А вы пока прилягте. Наверное, вас растрясло в дороге, – посоветовала Алака.

Мужчины, разгоряченные, внесли полные кувшины студеной родниковой воды.

– Кто со мной купаться? – весело спросил Рака.

– Господа! Может быть, омоем свои тела в священных водах этой земли? – серьезно спросил Чаудхури, который выглядел помолодевшим. Темно-синяя шелковая рубашка и белые брюки европейского покроя ладно сидели на его еще стройной, слегка пополневшей фигуре.

Зита и Гита побежали переодеваться.

Через несколько минут шумная компания спускалась по узкой тропке к реке. Широкая листва прохладно касалась их лиц и одежды.

Небольшая горная речушка, журча, катила мелкие камешки. Крики макак и длиннохвостых боннетов прорезали ажурное кружево чириканья, свиста, трелей бесчисленных видимых и невидимых пернатых обитателей.

– Здесь настоящие джянгл, джунгли! – воскликнула Зита. – Даже страшно становится. Гита! – обратилась она к сестре. – Тебе страшно?

– Да, страшно! Но с такими воинами, как наши мужья, нам, сестра, нечего бояться. Все равно здесь прекрасно: дико, молодо и вечно, – заключила Гита, за что Рави подарил ей взгляд, выражавший признание в любви и восхищение ею.

В устье речушка, успокоившись, блестела под солнцем, как зеркало, отороченное густыми рядами пальм и кустарников.

Первым в воду прыгнул Рака. Его бронзовое тело, как торпеда, стремительно пронзило гладкую поверхность устья реки, взметнув ввысь серебристые брызги. Немного проплыв, он остановился, чтобы определить глубину.

– Здесь и всего-то по шею! – крикнул он, и его курчавая голова скрылась под водой. Через минуту он вынырнул на противоположном стороне.

Зита, в ярком розовом купальнике, стояла на берегу.

– Боже мой! Как я испугалась! – вскрикнула она.

– Плывите сюда! Рави! Господин Чаудхури! Плывите ко мне, – весело позвал их Рака, размахивая руками и мощно хлопая ладонями по воде. – Здесь и рыба есть! Форель серебряная! Наловим к ужину! – восхищался он, ощущая себя неотделимым от этой девственной, возмущенной им стихии.

Рави с отцом вошли в воду и, медленно размахивая руками, поплыли по направлению к нему. Гупта нырнул им вслед.

Зита и Гита плескались у берега.

Бадринатх, стоя по колено в воде, важно и неторопливо омывал свое суховатое тело. Когда намокло его белое дхоти, он вышел на берег и присел на гладкий валун.

После приятного «омовения» все сидели на террасе второго этажа и пили кофе.

Зита, как восемнадцать лет назад ее мать, Лолита, сидела в плетеном бамбуковом кресле. Напротив сидела Гита, моргая бархатными ресницами. Ее маленькие изящные ножки с ноготками, покрытыми красным лаком, были обуты в лакированные сандалии, тонкие ремешки которых поблескивали на солнце.

Зита мерно помахивала веером из павлиньих перьев. В углу у балюстрады сидел Рака. Его могучие плечи были обтянуты белой хлопчатобумажной рубашкой с короткими рукавами. Рави расположился у фонтана.

– Да, – начал Бадринатх, – восемнадцать лет тому назад, милые мои племянницы, ваши родители сидели здесь, не зная, что вы, двое, с ними. Как быстро летит время!

– Обед готов, господа! – объявила Алака. – Прошу в столовую! – улыбнулась она.

Все поднялись.

Молодожены дополнили сервировку винами и фруктами. Перед Чаудхури стоял серебряный кувшин с родниковой водой.

– Уберите воду! – сказал он шутливо. – Вода портит вино, как повозка дорогу, – и, лукаво посмотрев на женщин, добавил: – и… как женщина – душу.

Раздался дружный смех.

– Вы, господин Чаудхури, говорите, как истый мусульманин, – пошутила Зита.

Когда были наполнены бокалы, Бадринатх встал, чтобы произнести тост:

– Дорогие мои! Я хочу выпить за всех нас, за наше здоровье, за счастье! За наших детей! Пусть Господь дарует им долгую и счастливую жизнь на всех их путях. За единство всего сущего, за любовь! – И он, этот скромный, непьющий человек, залпом осушил бокал.

Индира с удивлением посмотрела на сына и улыбнулась. Слеза покатилась по ее щеке.

– За счастье и любовь! – повторили все и тоже выпили.

Алака и супруга Гупты, осторожно ступая, поднесли на широких блюдах молодую баранину под соусом кари и рассыпчатый рис, сваренный со множеством пряностей.

Спустя несколько минут все, сидевшие за столом, запивали приятную трапезу красным искристым вином. Божественная влага, растекаясь по жилам, вносила умиротворение и тягучую, как мед, радость в тело и душу.

Вдалеке, над морем, зеленея, возвышались вершины Западных Гат.

– Я никогда не была в Гималаях, – сказала разрумянившаяся Зита. В этот момент было невозможно отличить ее от Гиты.

– Я тоже, – присоединилась к ней Гита.

А Зита продолжала:

– Где-то за семнадцатью вершинами Гималаев, быть может, и находится сказочная, недостижимая Шамбала.

Все притихли и внимательно слушали ее.

Рака восхищался своей женой. Гита гордилась тем, что ее сестра такая знающая, умелая, скромная и, как она сама, поэтичная, но по-своему. Индире казалось, что она вот-вот разрыдается.

– Шамбала – это страна, где нет ни бедных, ни богатых, где нет угнетения и несправедливости, где царят благоденствие и любовь, мудрость и истина…

После минутного молчания все мужчины, словно сговорившись, встали.

– За это непременно надо выпить! – предложил Рака. – За тебя, моя любимая и бесценная, моя радость! За тебя, жизнь моя, Зита! – он отвернулся, чтобы никто не увидел, как на его глаза набежали слезы. Потом Рака подошел к Зите и при всех поцеловал ей руку. Зита мило улыбнулась и прижала еще влажноватую голову мужа к своей груди.

– Я не хочу и не люблю вспоминать, но мне кажется, что Зита перенесла много унижений и страданий. Но Бог милостив. Как видите, он наградил ее прекрасным мужем, который, в свою очередь, обрел друзей и родных. Счастья вам, дорогие мои дети! – сердечно произнес Чаудхури.

– Рака сильно похож на моего брата, правда, мама? – спросил Гупта у матери.

– Да, поразительное сходство, господа! – и она извлекла из сумочки фотографию.

Все поочередно рассматривали карточку.

– Верно, господин Гупта, очень похож, – подтвердила Зита.

– Итак, я пью за моего брата! – и, подняв бокал, Гупта выпил его до дна.

Хмель не заставил себя ждать. Виноградный бог всесилен в радости, но коварен.

Рака запел. Чаудхури подпевал ему. Зита и Гита танцевали. Рави и Гупта, прихлопывая в ладони, мягко ходили вокруг танцовщиц.

Потом читали стихи. И здесь Рака проявил свой талант чтеца и актера. Лились стихи-газели Гафиза, Навака и строгие – Рабиндраната Тагора.

За чаем разговорился Бадринатх:

– Я думаю, что Рака в течение недели ознакомится с производством и решит, когда собрать совещание администраторов, а потом акционеров. И знайте, мои молодые друзья, что наши фабрики производят прекрасные сорта тканей. Наша страна является их родиной. Мастерство наших ткачей непревзойденно. Великолепный муслин и тафта, нансук и мадаполам, коленкор и все, что вашей душе угодно, все делаем мы. Вы должны все это взять в свои руки. Я прошу вас…

– Все будет хорошо, господин Бадринатх, у вас в семье теперь такие соколы! – успокоил его Чаудхури, глядя слегка посоловевшими глазами.

Пепло и Чино, вооружившись удочками, с нетерпением ждали автобуса с артистами. Они сидели на ступеньках у входа в дом.

– Пепло! – позвала Каушалья.

– Что, мама?

– Поели бы!

– Нам не хочется. Скоро уже приедут!

С первым лучом солнца шумно подъехал голубой микроавтобус.

Пепло и Чино как ветром сдуло со ступенек. Не дав опомниться водителю, они выросли перед ним, как два привидения с длинными бамбуковыми удилищами.

Два счастливых отрока, выполняя задание тети Гиты, уселись в автобус в роли проводников.

– Куда едем, рыболовы? – спросил бородатый водитель.

– На восток, к Западным Гатам, затем – налево от дороги на Мадрас, – важно ответил Пепло и добавил: – По спидометру километров сорок.

– За час доедем, а то и раньше, – спокойно буркнул водитель, не подав виду, что маршрут ему известен.

Чино и Пепло несколько оробели от присутствия артисток и танцовщиц в ярких одеяниях. С ними был еще один важный мужчина и двое тощих парней, видимо, музыкантов.

– Поехали! – басом рявкнул водитель.

Женщины оживленно засмеялись и стали расспрашивать у Чино и Пепло о молодоженах.

– Мой хозяин Рака тоже артист! – сказал Чино.

– Неужели? – удивилась одна из танцовщиц.

– Конечно. А я – барабанщик.

– Посмотрим, какой ты барабанщик! – смеясь ответила артистка, сидевшая рядом с Чино.

– А моя сестра Гита ходит по канату, и еще она танцовщица! – не без гордости сообщил Пепло.

– Я знаю. Мы с ней недавно познакомились. Это она пригласила нас на свой праздник.

– Чудесная девушка, красавица! – с жаром добавила танцовщица с другого конца автобуса.

Легкие облака плыли над голубой и ровной дорогой.

– Сидишь после еды – наживешь брюхо, спишь после еды – получишь удовольствие, ходишь – продлишь себе жизнь, бегаешь – смерть набежит на тебя! – величественно процитировал Чаудхури. – Я пойду, поброжу по саду. Вы, господин Бадринатх, не соизволите ли прогуляться?

– Охотно! – ответил Бадринатх, и они вышли в сад.

Все, кроме Бадринатха и Чаудхури, после завтрака отправились отдохнуть.

– Гита, что за сюрприз ты приготовила? Ну не томи, скажи, любезная моя супруга, прошу тебя! – уговаривал ее Рави, лежа на тахте.

– Подожди до обеда, – загадочно сказала Гита.

– А что после обеда?

– Увидишь.

– Ну хорошо. Я посплю.

Но уснуть ему не пришлось.

– Господин Бадринатх! – начал Чаудхури, когда они присели на широкую мраморную скамью под развесистым деревом. – Работы у вас много, как я понял. Надо поднимать производство.

– Верно, господин Чаудхури. Может быть, и вы поможете нам справиться с сельскохозяйственными угодьями?

– Я попробую. Сначала надо обязательно проверить все расчеты и последовательность работ, а также селекцию…

– Я думаю, до раби еще есть время, успеем! – задумчиво сказал Бадринатх.

В середине прошлого века Индией правил последний из навабов – Ваджид Алишах. За время его пребывания на троне распутство лакхнауского двора дошло до предела. Наваб рос во дворцах, среди очаровательных куртизанок. Именно они воспитывали его с малых лет. В своих записках он поведал о том, как его портили. Они совратили его, когда ему было всего десять лет. Став взрослым, он окружил себя красивыми девушками и приказал построить для них Перихану – дворец фей, где самые лучшие учителя того времени обучали девушек музыке, пению и танцу.

Личная гвардия наваба также состояла из отобранных и специально обученных женщин. Сам правитель увлекался не только музыкой и танцами, но и архитектурой и изобразительным искусством.

Короче говоря, времена правления навабов, развратившихся и утопавших в роскоши, способствовали зарождению и углублению, на основе народного индийского фольклора, нового вида школы танца – катхак, при исполнении которого распевались газели и стихи из «Махабхараты».

Голубой микроавтобус, в котором ехали известные мастерицы знаменитого катхака, в сопровождении Чино и Пепло, медленно подъехал к воротам светлого и уютно расположившегося среди густой зелени особняка.

Гита и Рави встречали артистов. Она была в сари, а он – в белом ширвани.

Пепло стремглав выскочил из автобуса и закричал:

– Госпожа, ваше приказание исполнено!

– Спасибо, Пепло! Ты настоящий мужчина, сокол! – она улыбнулась и ласково погладила мальчугана по щеке.

– О, Чино! Мой великий барабанщик! Наконец-то я вижу тебя! – обрадовалась Гита. – Проходите, мальчики, в дом, – сказала она и вместе с Рави подошла к автобусу.

Рави помог артисткам выйти. Их пестрая и красочная толпа с шумом и смехом направилась к дому.

Домоправитель и садовник помогли водителю и двум парням-музыкантам занести в дом вещи, реквизит и инструменты.

Все в доме были потрясены таким сюрпризом. Рака был обескуражен.

«Ну и Гита! Вот чертовка, какой была, такой и осталась!» – подумал он.

– Надо же такое придумать! Какой праздник! – восхищалась Алака.

Все столпились в холле. Шум, возгласы, приглашения, извинения, хохот и цветы…

– Кто желает искупаться, прошу за мной! – предложила Гита.

Три танцовщицы побежали в сопровождении Гиты к реке.

Пепло и Чино, наскоро позавтракав, скрылись в зарослях бамбука в поисках наживки. Сложив ее в металлическую коробочку из-под зубного порошка, они понеслись к реке ловить форель. Ветви кустарников прохладно хлестали по разгоряченным мальчишеским лицам.

После сытного обеда с красными и белыми винами и короткого отдыха все без исключения собрались в холле.

Как только Индира, старейшая в семье, заняла свое почетное место и присутствующие расселись, тощий музыкант с лицом кофейного цвета начал постукивать кончиками пальцев по табла, другой – проводить смычком по саранги, а руководитель группы – разливал чарующую мелодию флейты шехнаи. Зазвенели струны ситары.

Рака сидел рядом с Зитой, которая, прижавшись к нему, внимательно смотрела на музыкантов. Чино был полностью поглощен происходящим. Рака прижал его к себе. Сердечко мальчика учащенно стучало.

Руководитель сделал знак рукой – и из-за занавеса бесшумно появилась стройная девушка. Глаза Гиты увлажнились. Рави, как никто понимающий ее состояние, крепко сжал руку жены.

Девушка раскрыла пестрый веер из павлиньих перьев. Ее блестящие иссиня-черные волосы были заплетены в косы, скрепленные несколькими рядами жемчужных нитей, в прическе сверкали серебряные булавки и заколки.

На лице Индиры проступил румянец.

Бадринатх, нечаянно кашлянув, извинился кивком головы.

Легкая, словно паутинка, вуаль ниспадала с головы на белую ткань, которая скорее подчеркивала, чем скрывала золотистую наготу танцовщицы.

– Начинается танец тхумри, – шепотом объясняла Гита супругу. – Тхумри – дословно «семенить ногами», – добавила она ему на ухо.

Расскажу вам о болезни,

От которой нет лекарств,

И о муках, для которых

Все лекарства – яд,—

лилась песня танцовщицы под монотонные удары небольшого барабана и мелодичные звуки ситары. После первых строк песни она стала выражать в танце любовное страдание. Затем, исполнив тот же куплет еще раз, она при помощи уже новых танцевальных движений «рассказала» о своей страсти еще более выразительно.

Свои чувства девушка передавала сначала мимикой лица, главным образом, выражением и движениями глаз. Она то стыдливо склоняла голову, то из-под полуприкрытых ресниц бросала взгляды на своего руководителя и зрителей.

– Обрати внимание на игру глазами, Рави, – сказала Гита. – Из персидской поэзии ты, наверное, знаешь, что такой кокетливый взгляд называется гамза.

– Да! Этот единственный выразительный мусульманский элемент в нашем танце пришел к нам из Ирана, – ответил Рави ей на ухо.

– С тобой неинтересно. Ты все знаешь! – притворялась Гита.

Далее танцовщица изображала сюжеты из легенд о Боге Кришне и его возлюбленной – пастушке Радхе.

Ритм танца все убыстрялся. Гибкие руки девушки, украшенные браслетами и колокольчиками, стремительно взлетали, словно языки пламени, и неожиданно бессильно опускались. Бедра сладострастно колебались в быстром ритме барабана, а тяжелые груди под легкой материей плавно подергивались в такт. В момент апогея музыка прекратилась, чтобы обрушиться с новой силой, как град… Танец завершился.

Веселая и восторженная публика и все артисты лакомились сладостями, фруктами, соками…

– Танцовщица должна быть одета, – начал бархатным баритоном руководитель труппы, – в прекрасное шелковое сари нежных тонов или же в широкую свободную юбку, прилегающий корсет и вуаль с блестящими зеркальцами. Ведь тхумри – это вид катхака, танца эпического, корни которого глубоко уходят в древние индуистские традиции.

За чаем все стали говорить об искусстве танца, о пении, музыке, поэзии. И как это принято вообще на Востоке, а в Индии особенно, эти беседы велись несколько часов.

И на этот раз читали стихи, пели песни, снова танцевали.

«Чье сердце не трогают ни прекрасные изречения, ни пение, ни игры юных жен, тот либо аскет, либо скотина», – говорит древняя индийская мудрость.

К ужину была подана свежая жареная форель.

Пепло и Чино сияли.

Молодожены, уединившись от всех, сидели на террасе второго этажа.

– Гита, ты у нас молодец! Каков сюрприз! Ты так меня оживила, что я никак не приду в себя! – восторженно сказал Рака.

– Спасибо тебе, любовь моя! – обнял Рави свою Гиту.

Гита сияла от счастья. Взволнованная Зита с нежностью смотрела на Раку.

– Спасибо, сестра! Я так тебя люблю! Нас теперь двое, нет, нас – четверо, и мы будем вместе вечно… – закончила Зита.

Легкий ветерок ласкал лица молодых, а вдали мерцали своими вечными вершинами горы.

Рано утром Бадринатх бодрой походкой вышагивал по террасе нижнего этажа. К нему подошел Чаудхури с дымящейся сигарой в руке. Достав тяжелый золоченый портсигар, он предложил сигару Бадринатху. Тот с удовольствием взял. Выпустив струю ароматного дыма, он произнес:

– Вот-вот подует муссон. Я думаю, нам пора возвращаться в Бомбей.

– Вы рассуждаете вполне разумно, господин Бадринатх. Я скажу об этом молодым. Тем более, что артисты уже собрались. Будет лучше уехать всем вместе.

Они вышли в сад и сели на полюбившуюся им за эти дни скамью.

Через несколько минут к ним подбежали Зита и Гита.

– Доброе утро, господин Чаудхури! Доброе утро, дядя! – прощебетали сестры.

– Доброе утро! – и седовласые мужи встали при виде цветущей молодости, встали перед своим будущим.

– Дорогие племянницы! – начал Бадринатх. – У меня появилась мысль – уехать сегодня в Бомбей вместе с артистами. Они уже собрались.

– Я тоже поддерживаю предложение вашего дяди: приближается время дождей. Не следует рисковать, дети мои! – убедительно сказал Чаудхури.

– Мы не против, дядя! – ответили племянницы. – Собраться недолго. Через полчаса мы будем готовы.

Минут через сорок хозяева и гости расселись по машинам, которые, шурша гравием дорожек, выехали на магистральную дорогу.

На горизонте, из-за гор, появилось белое, с лиловым оттенком, большое облако. В открытые окна пахнуло свежестью.

– Вот он, муссон! – задумчиво сказал Рака, поглядев на беззаботную Зиту.

– Да, его дыхание приближается, – откликнулся Рави в тон ему. – Грядет обновление жизни.

Через час они уже были в Бомбее.

Проезжая мимо «известного» моста, машины пересекли небольшую улицу. Сердце Гиты замерло, и она с тревогой посмотрела на Зиту.

– Прошу вас, – обратился Рака к водителю, – поверните направо.

– Спасибо, Рака! – прошептала Зита.

Машина подъехала к небольшому низенькому дому с единственным окном. Молодожены вышли из нее и, подойдя к дому, постучали в дощатую дверь.

Дверь открылась, и на пороге все увидели Лилу.

– Тетушка Лила, садитесь в машину и поехали с нами, – не дав ей опомниться, сказал Рака.

Лила обвела взглядом счастливые лица и от волнения никак не могла сообразить, что ей делать. Она машинально проговорила:

– Проходите, дети мои, в дом, прошу вас!

Все вошли.

– Вот, взгляните, какой хозяин у нас Рака, – с гордостью указала Лила на новую газовую плиту.

– Да будет вам, тетушка! – смутился «хозяин». – Уж вы скажете! Просто я давно обещал и вот…

– Ладно тебе представление разыгрывать, – лукаво заметила Гита. – Что молодец, то молодец!

– Это он к свадьбе нашей… – почему-то с грустью в голосе промолвила Зита. «Беден не тот, кто мало имеет, а тот, кто хочет большего» – подумала она.

– В этом доме я росла целых восемнадцать лет. Воспитала меня вот эта труженица, простая цыганка, моя вторая мать, – сказала Гита. И, словно уловив мысли Зиты, она добавила:

– Не в богатстве все-таки счастье! И это не красивая фраза. Я это испытала и испытываю на себе, – Гита смахнула набежавшую слезу.

– Юность мчится невозвратимым потоком, – заметила Зита.

– Пусть светит светильник, пылает огонь, сияет солнце, луна и звезды – без газелеокой этот мир окутан мраком! – улыбнувшись, произнес Рави, стараясь увести всех от сентиментальностей.

– Рави! Ты сказал все, что сейчас у меня на сердце! Спасибо, друг! – воскликнул Рака.

Все повеселели. Женщины скрылись за перегородкой. Через несколько минут Лила, облаченная в голубое сари, помолодевшая и в сопровождении своих дочерей, предстала перед своими зятьями.

При виде такого преображения Лилы Рака не мог скрыть улыбки. На свадьбе ему было не до того, и он ничего не видел, но сейчас он удивился красоте Лилы.

«Действительно, одежда и украшения умножают красоту женщины», – вспомнил он старинную пословицу.

Дверцы автомобиля захлопнулись, и машина, урча, понеслась к набережной аравийского моря. В салоне машины было тесновато, но, учитывая изящество молодых жен, все кое-как разместились.

– Никогда в своей жизни не думала, что буду ехать в такой роскошной машине, с такими… – осеклась она, и слезы покатились по ее щекам.

Спустя несколько мгновений, справившись со своими чувствами, она весело поглядела на Зиту и Гиту, на их прекрасных мужей и сказала:

– Я всегда верила, Гита, что ты будешь счастлива! Так ты, Рави, влюбился в Гиту, думая, что это – Зита? Вот и у Раки получилось примерно то же самое. Вывел-таки Господь всех нас на путь истинный! – торжественно и спокойно закончила она.

Перед ее мысленным взором проплывали безвозвратные дни ее жизни, полные лишений, страданий, маленьких житейских радостей и праздников и, конечно же, совершенный ею эгоистический поступок, осознание которого с годами притупилось. Да и она ли сделала это? Может быть, совершилось это по воле небес? Кто знает?..

…Холодный дождь беспощадно хлестал распростертое на земле тело женщины.

Рядом копошился голый беспомощный ребенок, только что появившийся на свет.

Из темноты вышел человек под черным зонтом. Он наступил на край ее сари, пристально рассматривая кричащий, посиневший от натуги комочек и не делая ни малейшей попытки помочь несчастной.

– Хорошее начало, – злобно прошипел мужчина.

– Сын прокурора родился в грязи. Ты навсегда останешься здесь, на улице! – прокричал он.

– Я сделаю из тебя бродягу и вора…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Бхарат – Индия (на языке хинди).

2

Бомбей – от имени богини Мумба.

3

Мангал-сутрам носит в себе тот же символ, что и у европейцев обручальное кольцо.