Текст книги "Зита и Гита"
Автор книги: Владимир Яцкевич
Соавторы: Владимир Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Я полагаю, что твое нынешнее положение обязывает тебя быть независимым.
– А я и так независимый.
– Да, конечно, но я имею в виду независимость материальную.
– Материальную?
– Да. То есть тебе нужно обладать своим личным капиталом и вкладывать его в дело, в производство. Пойми, Рака, никто тебе не скажет так по-дружески и бескорыстно, как я, твой свояк, брат и соратник.
– Спасибо тебе, Рави, друг мой! У меня не было никого на свете: ни матери, ни отца, ни брата, ни друга… А теперь у меня есть жена, ты, Гупта, господин Бадринатх… Я так счастлив, – и он сжал крепкую руку доктора повыше локтя.
Рави улыбнулся, и они помолчали некоторое время.
– Так вот, после сегодняшнего разговора о состоянии дел в поместьях и на предприятиях предков Зиты и Гиты ты, по своему вкусу, выбери отрасль, где бы ты, участвуя в процессах производства товара и его оборота, смог приобрести личный капитал.
– Я не знаю, как это делать! – растерялся Рака.
– А я как раз и подвожу тебя к главному, вернее, к первому шагу, который ты должен сделать. Во-первых, ты ознакомишься со всем хозяйством, а потом пойдешь учиться на какие-либо недолгосрочные курсы, обретешь опыт, – Рави расстегнул верхнюю пуговицу ширвани и с дружеским расположением посмотрел на Раку, который слушал его с большим интересом.
– Может быть, из тебя получится отличный хозяйственник, бизнесмен, наконец.
– Не знаю. Я всегда пел, танцевал, давал цирковые представления с Гитой, дрался, много читал, но никогда не занимался хозяйством. Вот бенгальцы, например, вообще презирают торговлю, бизнес…
– Однако в силу этого «презрения» всевозможные пройдохи и захватили все производство под свой контроль.
Рави заговорил более воодушевленно:
– Видишь ли, интеллигенция наша живет жизнью своей страны, своего народа, думает о развитии своей культуры. Может быть, и ты когда-нибудь пойдешь по этой стезе, кто знает? Но для начала, как я уже сказал, – Рави посмотрел на смущенного, с потупленным взором друга, – ты должен стать независимым экономически. Я – врач и должен лечить людей, у меня неплохое состояние, родители мои достаточно обеспечены…
– Говори, говори, Рави, я тебя слушаю, – попросил Рака, в то время как Рави, прервав свою речь, засмотрелся на невесть откуда появившегося тонкотелого лангура, ханумана – священную обезьяну, грызущую орех. Хануман, издав грубый гортанный звук, исчез в тенистых манговых ветвях.
– Крупный буржуа, – продолжал Рави, – как правило, оторван от национальной почвы и поглощен только бизнесом. Но я смею надеяться, что если ты станешь бизнесменом, то сделаешь это не только для себя, но и ради процветания нашей страны, будешь истинным радетелем за ее более достойную и счастливую участь.
– Рави, как бы я хотел этого! Я видел столько нищеты, пьянства, голодных, оборванных, бездомных, умирающих под палящим солнцем людей! Если бы это было возможно, я бы все дал им – и кров, и пищу, и работу! – воскликнул Рака, и его темные, большие глаза заблестели.
– Так вот, чтобы не было этого кошмара и чтобы у людей была работа, ты и должен, обязан стать хозяйственником! Ты все понял, мой дружище? Я рад за тебя!
– Спасибо, спасибо, друг! – весело ответил Рака.
– Завтра же я подберу тебе литературу. И вот еще что. Здесь, в Бомбее, условно скажем, у нас с тобой и наших жен, плюс господин Бадринатх, по-моему, две текстильные фабрики. Весь текстиль здесь контролируется семейством Тата и Бирлы. Тата по всей стране имеет триста шестьдесят процентов прибыли. И тебе, Рака, надо в это вникнуть, это не сложно, если ознакомишься с соответствующей информацией и поучишься.
– A-а! Фамилию Бирла я слышал. Не тот ли это миллионер, у которого в Дели останавливался Махатма Ганди перед тем, как его убили?
– Да, именно тот миллионер…
Рави не закончил своей мысли, так как увидел, что к дому приближается, лавируя по усыпанной гравием дорожке, длинный светлый автомобиль компании «Хиндустан моторс», который мягко причалил к подъезду.
– Гупта! Плиний приветствует Луцилия! Дружище! – воскликнул Рави, подбегая к адвокату, выходившему из машины. Друзья обнялись. Гупта открыл дверцу машины и помог выйти изящной, невысокого роста девушке – своей секретарше. В руках у адвоката поблескивал объемистый портфель из крокодиловой кожи с двумя латунными замками.
– Приветствую вас, господин Рака, брат мой! – широко улыбаясь, сказал Гупта молодому человеку, который тоже подошел к нему.
– Все говорят, что ты очень похож на моего брата и на меня. Ты не находишь, Рави? – обратился он к сияющему молодожену.
– Что-то есть. Только «твой брат» моложе и стройнее тебя, старого хранителя закона, – и смеясь, добавил:
– Я имел в виду «старого», в смысле познания духа истины. Гупта, не сердись!
– Что ты, что ты, Рави, куда нам, старикам, за молодоженами угнаться – весело ответил адвокат. – А что ваш медовый месяц? Разве прервался?
– И да, и нет! – ответил Рави. – Мы посвятим тебя в наши планы. И сегодня же. И если ты не против, то можешь присоединиться к нам со своим семейством.
– Что за планы? – улыбнулся адвокат.
– Вместо свадебного путешествия мы собираемся кое-что предпринять, – многозначительно ответил Рака.
– Да, предпримем, – подтвердил Рави.
– Я согласен купить у вас даже макаку в мешке, – пошутил Гупта. – А теперь, быстро, к делу! У нас не так много времени.
– Отчего же? У нас впереди вечность! – запротестовал Рави.
– Истинно так, но у отшельников и мудрецов она в прошлом, настоящем и будущем.
– Хорошо, что она у нас хоть впереди, в будущем, – вздохнул Рака и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
– За что я люблю тебя, брат мой, – сказал Гупта, – так это за твою непосредственность, отзывчивость и храбрость. Кстати, вы с Зитой обязательно должны погостить у нас. Моя мама просто без ума от тебя и твоей супруги.
– Ха! «От его супруги»! Как будто моя супруга чем-то отличается от свояченицы! – смеясь, заметил доктор.
– Рави, ты сам прекрасно знаешь, что внешне они почти не отличаются друг от друга, но внутренне…
– Да, да! Согласен! Я неудачно пошутил. Сдаюсь!
Трое мужчин и секретарша адвоката вошли в холл. Навстречу им с распростертыми объятьями засеменил Бадринатх. Обменявшись приветствиями и усевшись за большой овальный стол, мужчины расслабились. Было пять часов утра, время плодотворной работы всех людей умственного и физического труда, как говорится, «час пота».
– Да, жарко! Все по-пословице: «Дьявол держит зонт над Бомбеем». Скоро сезон дождей. То-то радости будет! – сказал Бадринатх, поправляя очки в никелевой оправе.
С возгласами приветствий, улыбками и сердечными жестами спустились Зита и Гита, наполнив холл тонкими ароматами духов, атмосферой радости, молодости и женственности. Наконец-то «собрание» обрело завершенную форму, гармонию.
На Зите блистало сшитое со вкусом легкое платье из шелковой тафты, удлиненное до щиколоток. Гита была одета в юбку из такого же материала и блузку из серебристого шелкового муслина. Своей необычайной схожестью сестры придавали воображению особенную аритмию, или же, наоборот, – совершенную повторяемость всего сущего в природе.
– Дорогой мой супруг! Ты чем-то взволнован? – и Зита мягко подошла к мужу.
– Что ты, Зита, милая моя! – ответил Рака. – Я спокоен, как лотос на поверхности вод.
Все улыбнулись. Гупта не отрывал взгляда от Раки.
«Да, действительно, он сильно похож на моего брата. А какое врожденное благородство и интеллигентность!» – подумал он.
– Ну что, мои красавицы, – начал адвокат, – кто познакомил вас с Рави и Ракой? – И сам же ответил: – Я!
– Да, но со своим мужем я познакомилась сама, вернее, он со мной познакомился! – весело и с намеком парировала Зита.
– И то верно. Но я позволю себе небольшую вольность. Глядя на ваши юные счастливые лица, так и хочется сказать словами поэта:
«Но вот она увидела царевича, и стрела любви пронзила ее сердце. Поводья сдержанности и терпения выпали из рук, вор похитил разум и чувства, и она упала без памяти», – процитировал Гупта, как бывало на студенческих вечеринках.
– Господин Гупта, вы пророк, вы наш настоящий друг! Вы необыкновенный человек, гордость индийской нации! – нежным голосом сказала Зита.
– Обычный человек. Адвокат. Страж закона, а сухости, вроде бы, у него нет, – медленно с иронией проговорил доктор.
– Милый мой! – обратилась к нему Гита. – Сестра сказала истинную правду: Гупта необыкновенный человек и наш друг. Правда, господин Гупта?
Мужчины встали, увидев приближающуюся к ним в сопровождении Раму, Индиру. Все поклонились ей.
– Простите меня. Я не буду много говорить, ибо сердце мое обрело ту священную стезю, о которой оно мечтало столько лет. Сын мой, – и она повернула голову к портрету Рао и Лолиты, – ты должен быть счастлив там, на небесах, зная, что дочери твои нашли свое счастье! – и она смахнула краем сари крупную слезу.
Воцарилось молчание.
– Зита и Гита, внученьки мои, простите меня, старую, если я что-нибудь не так сказала. Я люблю вас обеих всем своим сердцем и всеми своими чувствами! – закончила Индира.
– Бабушка! – вместе проговорили внучки и окружили ее. – Не плачь!
– Это светлые слезы, слезы радости. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
– Итак, господин Гупта, мы вас слушаем! – прервал изъявления чувств Бадринатх.
Гупта разложил на столе протоколы ревизий и отчеты администраторов по недвижимости – сельскохозяйственным угодьям и промышленным предприятиям. Некоторые из отчетов он зачитал вслух. В них содержалась подробная и исчерпывающая информация о долгах, прибылях, вкладах и ассигнованиях на развитие производства. Все сведения, которые адвокат сообщил присутствующим, заняли не более часа.
Подали чай.
Секретарша огласила завещание Рао, отца Зиты, единственной дочери, как ему было известно в ту пору.
– Да, что касается Гиты, то она, по закону, может претендовать на часть наследства с согласия Зиты, – пояснил адвокат.
– Конечно, я согласна! Я и Гита – родные сестры, – уверенно сказала Зита.
– Нет, нет! Я не претендую ни на какую часть! – ответила Гита. – Сестра! Не обижайся на меня, но я и так счастлива, у меня все есть, я и так богата! У меня есть ты, дядя и мой бесценный супруг, – она нежно посмотрела на Рави огромными черными очами с бархатными ресницами, в которых светилось счастье и, помолчав, добавила:
– Я – бедная цыганка, танцовщица на канате! Простите, я… нет, нет, я дочь своих родителей, я высокого происхождения, но все это не важно! Человек, если он человек, будь он чандалом или божьим человеком – неприкасаемым, он всегда человек.
– Гита, успокойся! – ласково сказал Рави. – Незачем так расстраиваться. Тебе только восемнадцать лет. Вот станешь матерью и изменишься. Не надо так волноваться…
– Во всяком случае, акционером она должна стать, – настаивал Бадринатх.
– Конечно! – подтвердил Гупта. – Словом, это утрясется само по себе. Решить надо главное, кто будет возглавлять, контролировать, инспектировать все сельское хозяйство и промышленные предприятия?
– Я думаю, это можно доверить Раке! – взял на себя инициативу доктор. – Я готов помочь ему, снабдить его информацией и устроить на краткосрочные курсы. Соглашайся, Рака, храбрый воин и обаятельный актер!
Гита улыбнулась.
– Он все сможет. Поверьте мне. Я знаю его лучше всех. Если он за что-нибудь возьмется, то изучит все до тонкостей. Он – человек талантливый, – серьезно сказала Гита.
Раке показалось, что эти слова говорит не Гита, его бывшая партнерша по выступлениям на площадях базаров, а некая высокопоставленная особа, правительница крепости Раджпутов.
Все ждали, что он скажет.
– Все совершенно ясно! – вмешалась Индира. – Рака молод, ему всего двадцать лет. Человек он прямой, справедливый, добропорядочный и храбрый. Чего еще желать? Соглашайтесь, господин Рака! О таком зяте мой сын мечтал.
– Я думаю, что все мы должны заняться нашими несколько расстроенными делами. А всеми любимый Рака должен будет со временем это возглавить и расширить производство, привлекая все новые и новые капиталовложения. Таким образом он сможет стать экономически независимым, как и подобает мужчине, – мудро заметил Бадринатх.
– Золотые слова, господин Бадринатх! – громко сказал Рави. – Мне нечего к этому добавить. Слово за моим свояком.
– Я попробую, мои дорогие. Но сейчас я еще не совсем сознаю, что происходит со мной! – негромко и задумчиво ответил Рака.
Все с пониманием и улыбками смотрели на него.
– А вот то, что я приложу весь свой талант и характер в порученное мне дело, я обещаю. Я желаю процветания всем нам и нашему народу.
– Спаси тебя Господь, драгоценный супруг мой! – воскликнула Зита. Индира со слезами, расплывчато мерцающими за стеклами очков, внимательно смотрела на красивого молодого человека, мужа Зиты, этого принца, которого так ждала она и ее внучка. Он спас Зите жизнь и даст жизнь ее потомству.
– А теперь перейдем к вопросу более щепетильному, – произнес Гупта тоном адвоката в судебном заседании.
– А не пора ли нам завтракать? – заботливо спохватилась Индира. – Раму, распорядись, чтобы через полчаса накрывали.
– Будет исполнено, госпожа! – ответил слуга.
– Что за щепетильный вопрос, господин адвокат? Наконец-то вы свободны от опекунства! С чем вас и поздравляю! – с улыбкой сказала Гита.
Она встала со своего места и, подойдя к Рави, уселась на подлокотник его кресла и положила свою руку в золотых браслетах на его плечо.
– Сейчас вы, дорогие господа, живете в доме, который по наследству является собственностью Зиты и, стало быть, ее мужа, – Гупта отпил глоток чая и продолжал:
– Вот всем вам и надо решить вопрос дальнейшего проживания. Это ваше внутреннее дело. Но я, как адвокат и ваш друг, должен напомнить вам о том, что может возникнуть непонимание сторон.
– Прекрасно, господин Гупта, – начала Гита, уловив зоркими глазами промелькнувший край яркого халата Каушальи. – Все, что происходило многие годы в этом доме с моей сестрой Зитой, с которой мы были разлучены волей судьбы, и то, что произошло здесь со мной, не позволяет нам жить под одной крышей с тетей и Шейлой. Простите, добрый наш дядя!
– Да, разумеется, само собой, – серьезно согласился Бадринатх.
Зита слегка побледнела, глаза ее затуманились.
Индира опустила голову.
– Наверное, наши родители, сестра, видят наше счастье. Видят всех нас вместе и радуются, – тихо промолвила Зита.
Несколько минут все молчали.
– Этот вопрос мною уже решен, – продолжал дядя. – Если вы согласитесь, милые мои племянницы, а также ваши мужья, то мы с Каушальей и дочерью переедем в небольшое поместье под Пуной. Это недалеко, и мы сможем часто видеться.
– Мы согласны! – быстро ответила Гита и посмотрела на Зиту, а затем перевела взгляд на Раку, а правой рукой сжала плечо мужа. – Да, Зита? Мой муж и зять, вы согласны?
Все согласились.
– Вот и договорились. На сегодня, я думаю, хватит о делах. Пора завтракать, – пригласил всех Бадринатх.
Завтрак, на котором присутствовали Каушалья и Шейла, проходил весело и непринужденно.
– Мы с мужем решили, – начала Гита, – что будем жить отдельно от его родителей. Дней через десять завершается ремонт усадьбы, которую унаследовал Рави от своего деда, и мы переедем туда. Да, мой дорогой?
– Да, моя милая женушка! Я жду не дождусь этого дня. Но мне и здесь неплохо! – и Рави улыбнулся.
– Да, Рави, а что вы предприняли вместо свадебного путешествия? – вспомнил Гупта.
– О, дорогой Гупта, этого одним словом не скажешь, – с загадочным видом ответил доктор. – Пусть вначале скажет Зита.
– Господин адвокат! – положив вилку, обратилась к адвокату Зита. – Надеюсь, вы не откажетесь разделить с нами поездку по нашим угодьям, а затем на несколько дней остановиться в загородном доме, который так любили наши родители?
Гупта посмотрел в серьезные и счастливые глаза Зиты и ответил:
– Я охотно разделю с вами эту поездку и пребывание в вашем имении, но ненадолго. День-два я смогу побыть, но не дольше. Дел, как говорят, по горло. Вам-то сам бог велел…
– Там великолепная, сказочная природа! – вмешалась Индира. – Я не была там много лет.
– Бабушка, обещай, что ты тоже поедешь с нами! – попросила ее Гита.
– А когда вы собираетесь ехать?
– Завтра перед восходом, часа в три-четыре, – ответил Рака. – Уже все готово. Машины заправлены. Горючим водители запаслись впрок.
– Наконец-то я свободен! Меня повезут! – пошутил Рави.
– Еще бы, Рави! У тебя же праздник! – сказал Бадринатх.
– Но врача ждут всегда. Еще неделя – и в клинику. Уже звонили, мягко намекая.
– Милый мой, не говори пока о работе! – изобразив на лице обиду, сказала Гита и ласково посмотрела на супруга.
– А там, в поместье, всех вас ждет сюрприз, – загадочно сообщила Гита.
– Какой сюрприз? – удивился Рави.
– Это наша с Зитой тайна.
На столе благоухали розы. Их лепестки, как страницы любви, шептали слова, понятные лишь одному соловью и влюбленным…
Господин Чаудхури со своей супругой Алакой, возбужденные и радостные, через несколько минут подкатили, в предутренней прохладе, к дому, в котором недавно отшумела и отблистала свадьба. Вслед за ними приехал Гупта с женой и матерью.
Рави, Рака и Бадринатх вышли им навстречу.
После легкого завтрака и чашки чаю кавалькада из четырех машин направилась на восток от Бомбея.
Дикий сахарный тростник колебался как море. Одинокие деревья сала и канделябры молочая свистели под набегом сухого ветра, который натыкался на острые иголки кактусов. Огненно-желтые цветы пальм, похожие на огромных бабочек, изумленно глядели на проезжающих.
* * *
Человек рождается свободным и создан Богом для свободы. Однако в человеческом общежитии сложились свои законы, в силу того, что человек, как высшее существо, единственное из всего животного и растительного мира, наделенный искрой божьей, словом, сознанием духа, не пошел путем, предначертанным ему Творцом. Отсюда у него свои правила «игры в жизнь» и свои человеческие отношения и законы…
Тюрьма – физическая изоляция человека от привычной для него среды, необычайно отрезвляющее для любого буйного ума средство. Ложное ощущение превосходства перед другими людьми отбрасывается ею с кромешной жестокостью в такой беспросветный угол, что даже семя этого лукавого ощущения гордыни стирается в прах.
Только здесь Ранджит впервые понял всю ничтожность своих злых помыслов и себя – раба этих помыслов и обстоятельств.
«Кто я такой? Червь, ничтожная пылинка во вселенной, возомнившая себя великой гималайской вершиной. Незначительный, временный смертный… Я жил так, словно буду жить вечно. А мог бы и на своем месте, у зятя, заняться делом, сколотить капитал». Только сейчас Ранджит понял это. Да только ли это?..
«Сколько же мне дадут? Завтра должны огласить обвинительное заключение», – пронеслось у него в голове.
В камере было человек двадцать. Дышать было нечем. Через каждые полчаса на бетонный пол выливали по два ведра воды. На нарах не было никого. Кто сидел, а кто и лежал на мокром полу, изнывая от духоты, жары и голода.
Действительно: пустой желудок – отличное средство против переполненного сердца и головы, забитой глупостью суеты.
С грохотом открылась дверь, и зычный голос надзирателя потряс вялые тела заключенных:
– Подследственный Ранджит, на выход!
Ранджит вскочил и направился в светлый проем двери. В сопровождении двух надзирателей он вошел в низкое и затхлое помещение для свиданий.
На противоположной стороне, за длинной деревянной доской, перегороженной мелкой решеткой, сидела Сандра. Выглядела она великолепно. А может быть, Ранджиту так показалось. Во всяком случае, над ней витал незримый ореол, атмосфера воли. Тонкий запах ее духов вызывал легкое головокружение. Ранджит никогда в жизни не ощущал так сильно присутствие женщины, ее необъяснимое отличие от мужчины, ее захватывающее, чарующее начало. И какое-то мгновение он не мог вымолвить ни слова. Челюсть его отвисла. Он смотрел на Сандру, как «баран на новые ворота». И вдруг мощное чувство надежды, жизни, как освежающее первое дыхание муссона, ударило ему в грудь.
– Сандра! Ты? Как ты смогла сюда проникнуть? Я уже не надеялся… – отрывисто заговорил он.
– Привет, любовь моя! Я верна тебе, Ранджит, и буду ждать тебя, – сказала она певучим, с хрипотцой голосом.
Когда надзиратель отвернулся, она передала ему записку с завернутым в нее бетелем.
Ранджит воровато и быстро засунул сверток за пояс. Он отдал бы все, чтобы вырваться отсюда.
– Сандра, милая, любовь моя, я только здесь понял, что люблю только тебя и никого больше!
– А твоя родственница, Зита? – съязвила Сандра.
– Что ты, это было умопомрачение. Да ты и сама знаешь, что я хотел лишь завладеть ее богатством, а потом…
– Что потом? – оборвала его Сандра. – А потом забыть меня, бросить. Хорош гусь, нечего сказать.
– Ну прости, Сандра, я не хотел. Думал, так будет лучше. Скажи мне, как отсюда вырваться, что сделать? И много ли мне дадут? – затравленно озираясь, умолял ее Ранджит.
Сандре было жаль его, и она сменила «гнев на милость».
– Тебе вменяется похищение, насилие и афера. Можешь влететь в десятку.
– Не может быть! Сандра, ты шутишь?
– Я говорила с адвокатом и пришла сюда не шутить, – и, понизив голос, она продолжала:
– Я советовалась с Юсуфом, и он велел тебе при любом исходе дела забыть о том, что ты выполнял его поручение. Это раз. Во-вторых, любыми ухищрениями добейся хоть небольшого прощения и снисхождения со стороны пострадавшей. Натрави свою сестренку на ее супруга, пусть он повлияет на Зиту. И пообещай мне, что ты так и сделаешь. Когда ты отсидишь минимальный срок в тюрьме, мы оставим Бомбей и переедем ко мне, в Калькутту.
– Не понимаю! Все ты хорошо говоришь, Сандра, но причем здесь Калькутта?
– Дело в том, что продюсер Калькуттской киностудии предложил мне ангажемент на съемку фильма, в котором я буду играть одну из главных ролей. Денег будет куча. Здесь, в Бомбее, я со всеми переругалась. Говорят, что я стала стара.
Мы купим, а вернее, я куплю для нас с тобой дом. Только обещай, что ты женишься на мне! – с лукавой улыбкой сказала Сандра, взмахнув длинными ресницами.
– Конечно, Сандра, я готов хоть сегодня, сейчас…
– Свидание окончено! – металлическим голосом объявил надзиратель.
– Сандра, свяжись с Каушальей, пусть она обо всем попросит адвоката Гупту.
– Хорошо, – вставая, пообещала Сандра. – А ты подготовь письменное извинение своей Зите и найди возможность передать мне. Я, может, сумею к тебе прорваться еще раз. Все! Целую, милый!
– До встречи, Сандра!
В камере он почувствовал, что блеснул луч надежды. Что с ним будет и что его ждет, он не знает. Неизвестность – мучительная вещь. Своим непроницаемым мраком она губит любые светлые надежды…
Голубое шоссе, залитое солнцем, быстро исчезало под колесами. Вправо шла дорога на Мадрас, обсаженная кактусами.
Путешественники молча, как зачарованные, смотрели по сторонам. Мелькали деревья белого и красного сандала. Прямо перед ними, сквозь ветровое стекло, синели в легкой дымке Западные Гаты. Слева тянулись бесконечные плантации хлопчатника, между кустами которого проглядывали бобовые культуры: архара и грэма. Сезам, лен, чайные кусты… арахис.
– Родина арахиса – Мадрасская провинция, кстати, – сообщил Рави, оглядываясь на Раку.
– Я знаю, мой учитель, – добродушно ответил тот.
– Милый, может, ты не будешь поучать моего зятя и партнера по цирку? – иронизировала Гита.
– Все хорошо, Гита, спасибо за защиту! Мы еще исполним свои главные роли в этой жизни, даю тебе слово артиста! – и он запел негромко, но задушевно и протяжно под мерный рокот мотора. Песня его лилась необыкновенно мягко, чутко гармонируя с природой и настроением новобрачных. Зита и Гита время от времени подпевали ему.
Рави снова впал в то счастливое состояние свободы и ощущения бессмертия, которое он чувствовал, когда был с Гуптой на родине Кришны, и в другой раз – когда впервые ехал с беглянкой Гитой в машине. Он не выдержал нахлынувших чувств и запел вторым голосом вместе со своим настолько родным и близким, как ему казалось, Ракой. Он любил в эту минуту всех и всех прощал. И, как иголка в стогу сена, в его голове вдруг отыскалась мысль: ему вспомнился Ранджит, – но тут же эта «иголка» затерялась вновь так же быстро, как и нашлась.
Их машину обогнал автомобиль Гупты. Адвокат и его семейство приветливо помахали им. Позади, соблюдая довольно большой интервал, плыли машины Бадринатха и Чаудхури.
– А знаете что? – подала голос Гита.
– Что? – хором спросили все.
– Лилу, нашу вторую мать, я, наверное, возьму к себе, если она согласится. Она ведь отдала мне свои лучшие восемнадцать лет.
– Разумеется, если она захочет, – отозвался счастливый Рави.
– Кстати, отчего она с нами не поехала? – спросил Рака.
– Плохо себя чувствует. Решила отдохнуть. И, как мне кажется, она просто пока не хочет нам «мешать», у нас ведь медовый месяц!..
Макаки и хануманы, сотрясая ветви и взвизгивая, сыпали на землю плоды и с любопытством, исподлобья глазели на проезжающие машины.
Автомобиль Бадринатха подал сигнал остановки. Индира и Бадринатх вышли на обочину шоссе. Следом за ними вышли и остальные путешественники. Бадринатх шел впереди и, размахивая руками, показывал им обширные плантации хлопчатника. Затем все расположились в густой тени мангового дерева, чтобы утолить жажду и немного поесть.
В стороне от них, высоко в небе, вытянув длинные белые шеи, пролетели аисты…
За последние дни Каушалья сильно изменилась. Вся ее неуемная отрицательная энергия, щедрым потоком лившаяся на мужа и племянницу, иссякла. И она почувствовала, что стареет. Судьба Ранджита ее, конечно, беспокоила. Но, зная его заносчивый характер, его коварство и деспотизм, она нисколько не удивилась тому, что с ним произошло.
– Госпожа! – обратился к ней Раму, входя в комнату. – Вас спрашивает какая-то леди.
– Кто?.. Леди? – удивилась Каушалья.
– Да, похоже на то.
– Пусть войдет. Я сейчас спущусь.
Раму пропустил Сандру в холл и указал ей на диван. Она с удовольствием воспользовалась его предложением. Жара стояла невыносимая, а она ехала сюда автобусом.
«Теперь следует экономить каждую рупию», – думала она.
– Госпожа Каушалья? – спросила Сандра внушительных размеров даму, которая появилась в холле.
– Я, с вашего позволения! – ответила та. – С кем имею честь?
– Я – Сандра, невеста вашего брата.
– Ранджита?
– Да.
– Вы его видели? Как он там? Что с ним? – заволновалась Каушалья. И приказала, воскликнув: – Раму! Чаю!
– Сию минуту.
– Садитесь, садитесь, госпожа…
– Сандра, – напомнила та.
– Госпожа Сандра, сейчас принесут чай. – Каушалья с любопытством разглядывала эту импозантную особу, назвавшуюся невестой ее брата.
«Секс-бомба, кинозвезда!» – решила она.
После того, как Раму принес чай и удалился, Сандра начала:
– Вчера у меня было свидание с Ранджитом. Он очень страдает и глубоко раскаивается в содеянном.
– Бедняга! Сколько раз я ему говорила, чтобы он взялся за ум, начал работать… – блеснув слезой, запричитала сестрица, лукаво поглядывая на гостью.
– Если бы можно было уговорить пострадавшую, то есть Зиту, вашу племянницу, и Гиту, чтобы они в суде как-то смягчили свое отношение к его поступку, то это повлияло бы на исход дела и ему дали бы минимум срока по той статье, которая ему вменяется.
– А сколько ему могут дать? – испуганно спросила Каушалья.
– Если на всю катушку, то лет десять могут влепить.
– Десять лет?! Господи, если он и останется там в живых, то вернется стариком. Вся жизнь пойдет прахом, – ужаснулась сестра.
До нее наконец-то дошло, какое несчастье постигло ее брата.
– Что я должна сделать?
– Попробуйте разыскать… одну минуточку, – Сандра достала из сумочки записную книжку, – адвоката Гупту и попросите его помочь вам.
Несколько минут женщины молча пили чай.
– Спасибо, госпожа Каушалья, что выслушали меня! И спасибо за чай. Вот вам мой телефон и адрес, по которому вы сможете меня найти, – и Сандра протянула ей свою визитную карточку.
– Да, чуть не забыла: обязательно скажите всем, что после выхода на свободу мы с Ранджитом решили пожениться и будем жить в Калькутте.
– В Калькутте?
– Да. Я переезжаю туда сразу же после суда. Буду сниматься в кино. Это займет года два. У нас будут деньги. Мы хотим купить дом.
– Это хорошо! Я тоже смогу дать ему денег. На доброе дело не поскуплюсь. Так ему и передайте.
– До свиданья, госпожа Каушалья!
– До встречи. Все, что смогу, сделаю и сразу же сообщу, – сказала Сандре сестра Ранджита, провожая ее до ворот.
Набежавшее облако ненадолго скрыло палящее солнце.
Машины медленно плыли по узкой дороге в густой и прохладной тени, словно погрузившись в глубокий поток влаги. Дышать было легко и свободно. Рака с наслаждением вдохнул целебный напиток праны. Слева от путешественников был виден ярус манговых зарослей, спускавшийся к устью небольшой речушки. В торжественной и звучной тишине, заполненной пением пернатого населения тропического леса, под сводами крон пальм, бананов и зарослей бамбука сладко замирало сердце, обнажалась истинная природа человека, его первобытная сущность.
– Здесь как в раю, – сказал Рака, вдыхая пьянящий воздух.
Впереди расстилалась зеленая возвышенность, на которой был виден небольшой двухэтажный светлый дом, покрытый красной черепицей. Невысокий портик фасада подпирали четыре белые мраморные колонны.
Машины с трудом припарковались на узкой площадке около низкого узорчатого металлического забора. Навстречу хозяевам и их гостям вышли домоправитель и слуга-садовник. Смиренно сложив руки на груди, они кланялись приехавшим, восклицая слова приветствий.
– Добро пожаловать, господа! Прошу вас, проходите! – приговаривал домоправитель, тучный мужчина лет сорока, на лице которого цвела радостная улыбка.
Усталые и возбужденные, празднично настроенные молодожены со своими друзьями и родственниками поднялись по пологим ступеням в дом.
В холле было прохладно и уютно. Со стен смотрели несколько портретов предков семьи.
– Змей нет? – быстро спросила Гита домоправителя.
– Ни одной, госпожа! – ответил тот, улыбаясь.
Рака помог водителям перенести в дом всю необходимую поклажу: запасы продуктов, прохладительных напитков и одежду.
Бадринатх, в сопровождении Зиты и Гиты, хозяйственным оком осматривал помещения.
– Фонтан, господа, что на втором этаже террасы, только что исправили и включили. Пожалуйте наверх! – пригласил домоправитель, мягко ступая по чистому мраморному полу.
Некоторое время все прибывшие изучали внутреннее убранство дома. Мебель, стены, шторы, занавеси – все хранило на себе печать прошедшего, вкусы и пристрастия живших здесь ранее поколений.
Зита и Гита, стройные и грациозные, как кокосовые пальмы на прибрежных песках Малабара, прохаживались по саду.
