Текст книги "Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)"

Автор книги: Владимир Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Ты совсем не думаешь о родном факультете, ты думаешь только о себе, я не желаю, чтобы змеюшниковцы выиграли переходящее знамя, я уже знаю, на что потратить наградные деньги, а из-за тебя мы потеряем все баллы, которые я получила от проффесора Макдональдс за извращальные заклинания.

– Съебись в ужасе.

– Хорошо, но я вас предупредила, вы еще вспомните мои слова – в поезде, когда вас отправят домой. Какие же вы все-таки дебилы...

Им так и не удалось узнать, какие же они дебилы. Галина хотела отодвинуть фоторамку Голой Толстухи и вернуться в гостиную, но оказалось, что на фоторамке уже никого нет. Голая Толстуха решила воспользоваться свободным временем и отправилась в гости к ёбарям, тем самым оставив Галину вне стен курятниковской башни.

– Что же мне теперь делать? – воскликнула девочка в панике.

– Пошликай, – ответил Роня. – А нам надо идти, и так опаздываем.

Они даже не дошли до конца коридора, а Галина уже догнала их.

– Я иду с вами, – заявила она.

– Ничего подобного.

– Не думаете же вы, что я буду стоять и дожидаться, пока меня поймает Брудзь? А если он поймает нас троих, я скажу, что вы пытались изнасиловать меня в туалете, а вы подтвердите.

– Хватает же наглости... – громко начал Роня.

– Тихо, вы оба два! – прикрикнул Гарик. – Я что-то слышал.

До них доносился странный звук вроде пердения.

– Зомби? – еле выдохнул Роня, прищурившись в темноту.

Но это была не вовсе мертвая кошка. Это был Незнайка. Он лежал свернувшись клубком на полу и спал, но вздрогнул и проснулся, лишь только ребята подкрались поближе.

– Слава Богу, вы меня нашли! Я уже не знаю сколько здесь сижу, я забыл кто я, я потерял жабу и зачем-то уснул вот тут на грязном полу.

– Говори тише, Незнайка. Вход в казарму за следующей фоторамкой, но он закрыт – Голая Толстуха куда-то смылась.

– Как твоя ладонь? – спросил Гарик.

– Нормально, – ответил Незнайка, демонстрируя мозоли. – Мадам Стебля срастила мне пенис за одну минуту.

– Отлично – слушай, Незнайка, нам тут надо кое-куда идти, увидимся позже...

– Не оставляйте меня! – взмолился Незнайка. – Я тоже хочу срать, а в угол не могу, бабушка меня приучила всегда ходить только на утеплённый унитаз, чтобы не застудить седалищный нерв...

Роня посмотрел сначала на часы, а затем – с возмущением – на Галину с Незнайкой.

– Если из-за вас нас заметут, я не успокоюсь, пока не выучу Проклятие Полового Воздержания, о котором говорил Бельчатник, и не испробую его на вас.

Галина открыла было рот, возможно, затем, чтобы сообщить Роне все, что она думает о половом воздержании, но Гарик страшным шепотом приказал ей вести себя тихо и поманил всех за собой.

Разлинованные лучами лунного света, струившегося в высокие окна, они еле слышно двигались по коридорам. На каждом повороте Гарик морально готовился к внезапному столкновению с дверью, но пока детям везло. Очень быстро взобравшись по лестнице на третий этаж, они на цыпочках прокрались в мусорную.

Малой и Баттхед еще не пришли. Грязные мусорные мульды воняли в лунном свете. Огрызки, банановые шкурки, ржавые доспехи и статуи писающих мальчиков переливались в темноте тусклыми огнями. Ребята жались поближе к стенам, не отрывая глаз от дверей со всех сторон комнаты. Гарик вытащил волшебную втыкалочку и расстегнул ширинку на тот случай, если Малой выскочит из темноты и начнет дуэль неожиданно. Минуты ползли очень медленно.

– Опаздывает, сука, может, даже обоссался, – шепотом предположил Роня.

Их всполошил внезапный шум в соседней комнате. Только Гарик поднял волшебную втыкалочку, как раздался чей-то голос – и это не был голос Малого.

– Принюхайтесь, моя дорогая, впрочем вы же не дышите.

Это Брудзь говорил со своей зомбокошкой. Охваченный ужасом, Гарик бешено замахал руками, жестами показывая, что с ними сделает старый извращенец, когда поймает; они молча порскнули к двери, прочь от Брудзя. Полы платья Незнайки только-только исчезли за углом коридора, как стало слышно, что Брудзь входит в мусорную.

– Они где-то здесь, – услышали дети озабоченное бормотание, – должно быть, ссут за углом, я слышу журчание.

– Сюда! – одними губами произнес Гарик и, перепуганные, ребята стали красться по длинной галерее, уставленной оружием и боеприпасами. Судя по звуку шагов, Брудзь приближался. Неожиданно Незнайка издал отчаянный вопль и бросился бежать – поскользнулся, ухватился за Рони, и вдвоем они влетели прямиком в пыльный снарядный ящик.

Треск ломающегося гнилого дерева разбудил, наверное, весь замок.

– ТикАем! – заорал Гарик, и все четверо ринулись вон из галереи, даже не оглядываясь, чтобы посмотреть, гонится ли за ними Брудзь – они добежали до двери и галопом понеслись по коридору, Гарик впереди, не имея ни малейшего представления о том, где они, кто они и куда бегут – прорвавшись сквозь пыльный занавес из мешковины, они оказались в тайном переходе, пробежали по нему и вышли к кабинету проклятий, который, как им было известно, находился в стороне от мусорной, на расстоянии многих километров.

– Кажется, оторвались, – задыхаясь, выговорил Гарик, прислоняясь к холодной стене и вытирая пот со лба. Незнайка перегнулся пополам, и что-то внутри его штанов свистело и булькало при дыхании.

– Я – вам – говорила – дебилам, – прерывистым голосом твердила Галина, приложив ребро ладони к середине груди, – говорила – я – вам – сукам.

– Надо нахуй возвращаться назад в курятниковскую башню, – сказал Роня, – как можно быстрее.

– Малой наебал тебя, – обратилась к Гарику Галина. – Ты это понимаешь, я надеюсь? Он и не собирался приходить – зато Брудзь знал, что кто-то будет в мусорной, видимо, сам Малой ему и настучал.

Про себя Гарик согласился, что она, весьма вероятно, права, но не собирался признавать этого вслух.

– Пошли уже.

Однако это оказалось не так просто. Ребятам не удалось сделать и десятка шагов, как дверная ручка задрожала, и из ближайшей классной комнаты прямо им под ноги пулей вылетело нечто.

Это был Каспер. Он увидел ребят и издал вопль восторга.

– Тише, Каспер – пожалуйста – а то нас выгонят.

Каспер противно захихикал.

– Гуляем по ночам, перьвокласськи? Тц-тц-тц. Кому на месте не сидится, тот пиздюлин не боится.

– Мы не попадемся, если ты нас не выдашь. Пожалуйста, Каспер.

– Но я должен сказать Брудзю, просто обязан, – произнес Каспер голосом неподражаемой святости, но глаза его при этом злорадно сверкали. – Для вашего же блага, понимаете.

– Съебись нахуй с дороги, – рассердился Роня, замахиваясь на Каспера – и это была большая ошибка.

– Караул! – заголосил Каспер. – Караул, насилуют!

Поднырнув под Каспера, дети со всех ног помчались в другой конец коридора, где врезались в дверь – и та оказалась закрыта.

– Всё! – простонал Роня. – Всё, это пиздец.

Им был слышен топот, это Брудзь спешил на призывные крики Каспера.

– Ой, да шевелись же ты, – торопила Галина. Она выхватила у Гарик волшебную втыкалочк у, постучала по замку и прошептала: «Алло, лохушка?!»

Замок щелкнул, дверь распахнулась – толкаясь, они протиснулись в проем и, быстро захлопнув дверь за собой, прижались к ней жопами.

– Кто тебя насиловал и куда, Каспер? – допрашивал Брудзьай. – Говори, быстро!

– Скажите «пожалуйста».

– Не дури, Каспер, говори, куда? Мне же интересно.

– Не скажу, пока не скажете «пожалуйста», – нудил Каспер своим противным тягучим голосом.

– Ладно – пожалуйста.

– В жопу!.. Иди! Ха-хааа! Я наебал тебя, грязный похотливый старикашка! Ха-ха-ха! Хааааа! – И они услышали, как Каспер со свистом уносится прочь, провожаемый проклятиями разъяренного Брудзя.

– Он думает, эта дверь заперта на ключ, – шепотом сказал Гарик. – Значит, у нас есть шанс не попасться, по крайней мере, я так думаю – отъебись, Незнайка, не до тебя! – Все это время Незнайка теребил Гарик за рукав. – Ну что?

Гарик повернулся – и понял, со всей ясностью, что это всё таки пиздец. На секунду ему показалось, что все происходящее – хуёвый сон; то, что он увидел, было просто чересчур, если учесть все, уже произошедшее за сегодняшний вечер.

Они находились отнюдь не в классной комнате, как он предполагал. Они находились в коридоре. Запретном коридоре на третьем этаже. И теперь стало понятно, почему он запретный.

Прямо в глаза им смотрел белоснежный хомяк-убийца. Хомяк таких размеров, что он заполнял собой все пространство от пола до потолка. У него были оранжевые резцы. Две пары огромнейших оранжевых резцов, бешеные красные глаза размером с арбуз; толстенные щёки, раздувшиеся от напиханных туда ништяков; и розовая пасть, откуда толстыми веревками свисала слюна.

Хомяк стоял довольно спокойно, неподвижно уставив на детей глаза. Тем не менее, Гарик было абсолютно ясно, что все они до сих пор живы только потому, что своим неожиданным появлением застали чудовище врасплох. Однако, оно быстро приходило в себя – не было никаких сомнений относительно того, что означает тихое попискивание, доносящееся из самых недр невообразимого туловища.

Гарик схватился за дверную ручку – между Брудзем и смертью, он выбрал бы бутылочку пивка.

Дети, отшатнувшись, выпали в дверной проем, так и не повернувшись к нему лицом – Гарик с силой захлопнул дверь, и они побежали, почти полетели, по коридору в обратную сторону. Брудзь, должно быть, решил искать их в другом месте, его нигде не было видно, да ребята о нем и не думали; они хотели только одного – оказаться от страшной скотины как можно дальше. Они бежали не останавливаясь, пока не оказались возле портрета Голой Толстухи на седьмом этаже.

– Где это вас носило? – спросила та, подозрительно разглядывая распахнувшуюся ночнушку Гали и раскрасневшиеся, потные физиономии пацанов.

– Неважно, неважно – трава не наркотик, трава не наркотик, – задыхаясь, проговорил Гарик, и фоторамка качнулась в сторону. Ребята вскарабкались в общую гостиную и свалились, дрожа, в кресла.

Прошло довольно много времени, прежде чем они смогли разговаривать. Незнайка, тот вообще выглядел так, словно навеки потерялся в глубинах собственного рассудка.

– Что они себе думают, держат такое чудище в школе? – в конце концов сказал Роня. – На месте этого хомяка я бы сел на диету из змеюшниковцев!

Возможность нормально дышать вернулась к Галине вместе со скандальным характером.

– Никто из вас ничего не заметил, да? – раздраженно крикнула она. – Вы что, не видели, на чем сидит эта скотина?

– На жопе? – предположил Гарик. – Я не смотрел ей под ноги, за пастью уследить бы.

– Нет, не на жопе, а на яйцах. Это самец. А яйца лежали на крышке люка. Совершенно очевидно, что хомяк что-то охраняет.

Галина встала, сверкая глазами.

– Надо думать, под люком погреб. Личный погреб Ильича. А в нём коньяк столетней выдержки! Вы, деграданты, хоть представляете, сколько стоит всего одна такая бутылка?! Но теперь я иду спать, и только попробуйте за мной сунуться!

Роня смотрел ей вслед, раскрыв рот.

– Тоже мне, – пробормотал он. – Можно подумать, кому-то надо.

Однако слова Галины заставили Гарик призадуматься. Забираясь в постель, он напряженно думал, что же такое охраняет эта скотина? Как там говорил Огромаг? «Нацыянальный» – самое надежное место на свете, когда нужно что-то спрятать – за исключением, разве что, «Нодваятса»...

Кажется, мятый сверток из ячейки номер шестьсот шестьдесят шесть нашелся.

Глава 10 Вальпургиева ночь

Малой не мог поверить собственным глазам, когда на следующее утро увидел, что Роня с Гариком все еще в школе, к тому же имеют вполне веселый, хоть и усталый, вид. Действительно, утром встреча с гигантским хомяком стала казаться вовсе не страшной, а наоборот, увлекательной, и друзьям даже захотелось, чтобы с ними случилось еще что-нибудь в том же роде. А покуда Гарик поведал Роне все подробности, касающиеся загадочного свертка, по всей видимости, переправленного из «Нацыянальнага» в «Нодваятс», и мальчики проводили много времени в раздумьях, что же это такое могло быть, раз оно требовало соблюдения такой строгой секретности.

– Что-то пиздец дорогое или очень опасное, – уверял Роня.

– Или и то, и другое вместе, – добавлял Гарик.

Но, поскольку единственным достоверным сведением о загадочном предмете было то, что его размер не превышает пяти-шести сантиметров, то шансы догадаться, что это за хреновина, равнялись нулю.

Незнайка не выказал особого интереса к тому, что находится под люком с хомяком. Единственное, чего хотел Незнайка, так это никогда больше не приближаться к жуткому животному.

Галина отказывалась даже разговаривать с Роней и Гариком, но она была такая наглая стерва, что они не слишком переживали по этому поводу. Но им очень хотелось найти способ отомстить Малому, и, на их счастье, такой способ нашелся – прибыл вместе с почтой примерно неделю спустя.

Когда утром совы, по обыкновению, заполнили Большой Зал, внимание всех присутствующих привлекла длинная, тонкая коробка, которую несли сразу шесть круглых, громко чирикающих на лету дронов на антигравитационной тяге. Гарик, как и все остальные, с любопытством глазел на коробку, гадая, что там внутри, и вытаращил глаза, когда роботы отвесно опустились прямо перед ним и опустили посылку к его ногам. Не успели железяки отлететь в сторону, как еще один курьерский дрон бросил поверх коробки письмо.

Гарик нетерпеливо разорвал конверт, решив сначала прочитать письмо – и это оказалось правильно, потому что там было сказано:

"НЕ ВСКРЫВАЙ ПОСЫЛКУ НАТОЩАК.

В ней находится «Бош Интерскол 2005», но я не хочу, чтобы школота прознала о том, что у тебя теперь есть электровеник, иначе все тоже захотят. Дрын Оливин будет ждать тебя сегодня в семь часов на фаршболльном поле на первую тренировку.

Проффесор Макдональдс"

Гарик с большим трудом сдерживал своё отвращение, когда протягивал это письмо Роне, чтобы тот тоже его прочел.

– "Бош Интерскол 2005"! – с завистью простонал Роня. – Мне ни разу не удавалось его даже потрогать!

Они поскорее вышли из Зала, чтобы успеть в уединении распаковать посылку до первого урока, но по дороге, посреди вестибюля, обнаружили, что путь наверх перекрыт Баттхедом и Бивисом. Малой выхватил у Гарика коробку и ощупал ее.

– Это или электровеник, или колбаса, – сказал он со смешанным выражением зависти и злости на лице, пихнув коробку обратно в руки Гарик. – Это тебе даром не пройдет, Потный, первокурсникам строго запрещается иметь собственные электровеники.

Роня не удержался.

– Заметь, это не какое-нибудь старье, – съехидничал он, – это «Бош Интерскол 2005». Что там, ты говорил, у тебя дома? «Гнусмас 2000»? – Роня переглянулся с Гариком. – Выглядят они, конечно, ничего, но... совсем не тот класс.

– Ты-то что об этом знаешь, Шварценфикт, твои предки считают, что летать на электровениках некошерно, – не остался в долгу Малой. – Небось, вы свои электровеники тайком от предков из запчастей с помойки собираете.

Еще до того, как Роня успел ёбнуть Малого по носу, у того за спиной появился проффесор Шибзик.

– Надеюсь, вы не ссоритесь, детишки? – тонким голоском поинтересовался он.

– Потному прислали электровеник, проффесор, – сразу же наябедничал Малой.

– Знаю, знаю, – с сияющим видом отозвался проффесор Шибзик, – проффесор Макдональдс все мне рассказала об особых обстоятельствах, Потный. И какая же марка?

– «Бош Интерскол 2005», сэр, – ответил Гарик, с трудом сдерживая смех при виде разочарования на лице Малого. – И подумать только, если бы не Малой, я бы никогда не получил его, – добавил он невинно.

Гарик с Роней спокойно отправились наверх, подавляя хохот – Малой, совершенно очевидно, нихрена не врубался в происходящее, но все равно был страшно возмущен.

– А ведь это правда, – давясь, фыркнул Гарик, когда они дошли до вершины мраморной лестницы. – Если бы он не стащил у Незнайки кальян, меня не приняли бы в команду... Блин, вот нахуя мне это надо?

– И теперь ты считаешь, что за нарушение правил всегда полагается награда? – донесся сзади сердитый голос. Галина, печатая шаг, поднималась по лестнице, неодобрительно глядя на коробку у Гарика в руках.

– Какая нахуй награда?! – удивился Гарик. Мне теперь придётся как дебилу вставать с утра даже в воскресенье ради мудацких тренировок по мудацкой игре, в которой я нихуя не понимаю! А если мы проиграем хотя бы один матч – мне вообще пиздец!

– И не напоминай Гарику об этом, – посоветовал Роня, – ему и без этого хуёво.

Галина проплыла мимо, высоко задрав нос.

В этот день Гарик стоило неимоверных усилий сосредоточиться на занятиях. Мысленно он бежал то в спальню, где под кроватью его ждал новый электровеник, чтобы как-нибудь незаметно сломать его, то в туалет, типа его пронесло и ему пришлось пропустить свою первую тренировку. Вечером он проглотил ужин, даже не заметив, что съел, и помчался вместе с Роней наверх, чтобы наконец-то распаковать свой «Бош Интерскол 2005», искренне надеясь, что прибор окажется бракованным.

– Ух ты, – выдохнул Роня, когда Гарик вытряхнул электровеник на пол.

Даже Незнайка, который ничего не смыслил в различных марках пылесосов, сразу понял бы, что данный экземпляр абсолютно неподражаем. Толстенький и даже на вид мощный, с рукоятью из красной пластмассы, он имел роскошную никелированную трубу. Сверху на ручке было написано «Бош Интерскол 2005».

Около семи часов Гарик вышел из замка и в спускающихся сумерках отправился на фаршболльное поле. До этого он еще ни разу не заходил на стадион, да и желания такого не испытывал. Скамьи на трибунах были установлены высоко, так, чтобы зрители могли следить за ходом игры в воздухе. По обеим сторонам поля стояло по три выкрашенных потрескавшейся масляной краской шеста с петлями на конце. Шесты напомнили Гарик маленькие пластмассовые палочки, сквозь которые хумансовые ребятишки выдувают мыльные пузыри, разве что они были пятидесятиметровой высоты.

От огорчения Гарику даже хотелось немного полетать – он не стал дожидаться Дрына, оседлал пылесос и оттолкнулся от земли. Боже, что за чувство – он несколько раз пролетел через кольца на шестах, а затем начал носиться над полем. «Бош Интерскол 2005» реагировал на легчайшие прикосновения и немедленно поворачивал туда, куда хотел Гарик.

– Эй, интеллигент вшивый, спускайся нах!

Прибыл Дрын Оливин. Подмышкой он нес большую коробку. Гарик приземлился рядом с ним.

– Здорово, – похвалил Дрын с сияющими глазами, – теперь я понимаю, что имела в виду проффесор Макдональдс... ты на самом деле немного умеешь летать. Мне остается только обучить тебя правилам, это я сделаю сегодня, а потом ты будешь тренироваться вместе с командой по воскресеньям, а еще после занятий – три раза в неделю.

Он открыл корзину. Там лежало четыре мяча разных размеров.

– Значит, так, – начал Дрын, – правила в фаршболле очень сложные, я и сам их не знаю. Короче играют две команды. В каждой по семь рыл. Трое из них называются Забивалы.

– Три Забивалы, – повторил Гарик, а Дрын вытащил из корзины оранжевый мяч, абсолютно такой же, как для баскетбола.

– Главное в игре – вот этот мячик каличный, – объяснил Дрын. – Забивалы бросают его друг другу и стараются не сломать пальцы, а при возможности забросить мяч в одно из колец, это приносит десять очков. Пока все ясно?

– Забивалы бросают баскетбольный мяч в кольцо, чтобы заработать десять очков, – повторил Гарик, – То есть, это что-то вроде баскетбола на электровениках и с шестью кольцами?

– А что такое баскетбол? – с любопытством спросил Дрын.

– Ну ты и тормоз, – удивился Гарик.

– Да и похуй. Дальше. В каждой команде есть игрок, который называется Вратарь – я вот Вратарь «Курятника». Я должен летать вокруг своих колец и не давать другой команде забить туда мяч.

– Три Забивалы, один Вратарь, – повторял Гарик, твердо решивший побыстрее забыть всю эту хуйню. – И они играют баскетбольным мячом. Это я типа запомнил. А это нахуя? – и он показал на остальное содержимое коробки.

– Сейчас покажу. – сказал Дрын. – Возьми вот это.

Он дал Гарик толстенную, слегка похожую на бейсбольную биту.

– Я покажу, что делают Вышибалы. Вот эти два ядра, сука, тяжелые и летают.

Он показал на два одинаковых ржавых черных мяча, чуть поменьше оранжевого баскетбольного. Гарику показалось, что это вообще шары для боулинга, при этом они, казалось, стараются вырваться со своего места в коробке, где их удерживали специальные стальные кандалы.

– Отойди в сторону, – предупредил Дрын. Сам он пригнулся и отстегнул кандалы одного из ядер.

В ту же секунду черный шар взвился ввысь, а затем бросился прямо на Гарика.

-Дебил! Не тормози, отбивайся битой!

Гарик ударил шар битой, чтобы избежать верной смерти, и шар зигзагами взмыл обратно в небо – пронесся у ребят над головами и пулей метнулся в Дрына, который бросился на него животом и прижал к земле своим телом.

– Понимаешь? – с трудом выговорил Дрын, ценою неимоверных усилий умудрившийся запихнуть вырывавшееся ядро в коробку и безопасно пристегнуть его там. – Ядра гоняют вокруг и пытаются сшибить игроков нахуй. Поэтому в каждой команде есть два Вышибалы – у нас это двойняшки Шварценфикты – их задача защитить свою команду от ядер и отогнать их нахуй к другой команде. Заодно и битами кого из чужой команду могут охуячить. А в пылу игры – и не из чужой. Так что на всякий случай держись от любых чуваков с битами подальше. Ну что – все понятно?

– Три Забивалы стараются забить гол с помощью оранжевого мяча; Вратарь охраняет кольца; Вышибалы стараются охуячить всех подряд ядрами и битами и от них лучше держаться подальше, – отчитался Гарик.

– А ты не такой тупой, как кажешься, – похвалил Дрын.

– А... Ядра когда-нибудь кого-нибудь убивали? – спросил Гарик, надеясь, что его вопрос прозвучит глупо.

-При мне – ни разу – в нашей школе. Челюсти или там руки ломают постоянно, но хуже на моей памяти пока, к сожалению, не случалось. Теперь. Седьмой игрок в команде – Уборщица. Это ты. И тебе не нужно беспокоиться ни о каких мячах или там ядрах, тебе на них вообще похуй ...

– Если только они мне не проломят голову.

– Не ссы, двойняшки Шварценфикт с битами друг друга стоят, то есть, я хочу сказать, они сами как два живых ядра.

Дрын засунул руку в корзину и достал последний, четвертый, мячик. По сравнению с остальными, он казался крохотным, не больше грецкого ореха. Он был грязно-кориневый, а по бокам трепетали два зеленоватых крылышка.

– Это, – сказал Дрын, – Какаха. Самый главный мяч. Её очень трудно убрать, потому что она летает чересчур быстро, и ее нелегко разглядеть. Задача Уборщицы – найти и убрать ее. Тебе придется шнырять между Забивалами, ядрами, Вышибалами и мудацким оранжевым мячиком и стараться убрать Какаху раньше Уборщицы из другой команды. Потому что как только кто-либо из Уборщиц уберет Какаху, это приносит его команде дополнительные сто пятьдесят очков, и она почти наверняка выигрывает. Поэтому Уборщиц вечно обвиняют в грязном мухлеже, использовании турбореактивного топлива для электровеников, запрещённых веществ и всего такого. Игра в фаршболл заканчивается только тогда, когда убрана Какаха, и поэтому играть можно веками – кажется, рекорд был три месяца, игроков приходилось менять, чтобы они могли пойти посрать и подрочить. Вот и все. Вопросы есть?

Гарик покачал головой. Он уже понял, что ему нужно делать, оставалось только понять, нахуя ему это делать.

– Мы сейчас не будем тренироваться с Какахой, – Дрын аккуратно уложил мяч в корзину, – слишком темно, можно ее потерять. Давай попробуем вот с этими.

Он вытащил из кармана мешок с обыкновенными мячами для гольфа, и через несколько минут они с Гариком уже были в воздухе, Дрын со всей силы швырял мячики как можно дальше, а Гарик старался их поймать.

Он не пропустил ни одного, и Дрын был в полнейшем восторге. Спустя полчаса совсем стемнело и продолжать тренировку стало невозможно.

– В этом году на кубке по фаршболлу будет выгравировано наше имя, – радостно говорил Дрын по дороге в замок, – не удивлюсь, если ты будешь играть лучше, чем сам Карлос Шварценфикт, а он мог бы играть за сборную Англии, если бы не отправился к черту на рога изучать цыганов.

Возможно, из-за своей занятости – как-никак три раза в неделю тренировки, и это помимо привычного Гарику дуракаваляния – Гарик не заметил, как прошло два месяца с тех пор, как он поступил в «Нодваятс». Уродливый грязный замок стал ему домом значительно более родным, чем уютный дом на улице имени лошади маршала Будённого. И занятия становились все более и более тупыми, теперь, когда он овладел основами мастерства.

Незаметно наступила Вальпургиева ночь. Проснувшись утром, дети почувствовали разносящийся по коридорам запах запекшейся крови. И, что было еще приятнее, в этот же день на занятиях по заклинаниям проффесор Шибзик объявил, что, по его мнению, класс готов к тому, чтобы начать обучаться умению заставлять предметы летать по воздуху, а этого все с огромным нетерпением ждали – с того самого дня, когда по мановению руки проффесора кошелёк Незнайки вылетел из его кармана, описал круг над головой обдолбыша и мягко спланировал к проффесору в карман. Для занятий проффесор Шибзик разделил класс на пары. Гарику достался Симочка Рабинович (что для Гарик явилось огромным облегчением, он постарался проигнорировать Незнайку, как обычно тупо разглядывающего потолок). Роне, между тем, пришлось работать с Галиной Грымзовой. Трудно было сказать, кто больше этим возмущен, Роня или Галина. Она так и не разговаривала с ними с того дня, как Гарик прислали электровеник.

– Не забудьте выполнить тот изящный поворот запястья, который мы с вами репетировали! – проскрипел проффесор Шибзик со своей книжной стопки. – Резко размахнуться и нежно стегнуть, как плёточкой по попке, запомнили? Размахнуться и стегнуть. Кроме того, очень важно формулировать свои желания правильно – не забывайте о колдуне Баруффьо, который сказал "в" вместо «на» и оказался с гусем в жопе.

Как выяснилось, задача была очень трудной. Гарик с Симочкой резко размахивались и легонько стегали, но перышко, которое им полагалось запустить нахуй, неподвижно лежало на столе. Симочка от злости тыкнул в перышко зажигалкой, оно загорелось, после чего Гарик пришлось отобрать у Симочки шляпу и тушить ею пожар.

Роня, за соседним столом, тоже не добился особых успехов.

– Вина Сперматоксикоза, нахуй блять! – отчаянно выкрикивал он, как мельница размахивая длинными руками.

– Ты неправильно произносишь, тупица – ругалась Галина. – Надо говорить «Вин – а – Спер-ма – ток – сикоза», «Спер-ма» должно быть длинным и раскатистым. И без нахуй блять, кретин!

– Сама и говори, раз нашлась такая умная, – злился Роня.

Галина засучила длинные рукава платья, лихо прищелкнула втыкалочкой и сказала:

– Вина Сперматоксикоза!

Перышко поднялось над столом и затрепетало в воздухе футах в четырех над головами у детей.

– Заебись! – обрадовался проффесор Шибзик и захлопал в ладоши. – Все посмотрели на Грымзову, у нее получилось!

К концу урока Роня был в хуёвом настроении.

– Не удивительно, что ее все ненавидят, – сказал он Гарик, когда они вдвоем пробирались по переполненному коридору, – это не пелотка, а пиздец ходячий, честное слово.

Кто-то на ходу врезался в Гарика, и это оказалась Галина. Случайно глянув ей в лицо, Гарик с изумлением увидел, что она вся в слезах.

– Наверное, она услышала твои слова.

– Да и хуй с ней! – с вызовом бросил Роня, но вид у него тем не менее сделался обескураженный, – не могла же она не заметить, что всех заебала.

Галина не пришла на следующий урок и не появлялась всю вторую половину дня. По пути в Большой Зал на банкет по поводу Вальпургиевой ночи Роня с Гарик услышали, как Падлюка Зарипова возбужденно рассказывает своей подружке Лаванде, что Галина плачет в туалете и просит, чтобы все шли нахуй и в пизду. Роня слегка смутился, но через минуту они уже вошли в Большой Зал, чье праздничное убранство заставило тут же позабыть о Галине.

Тысячи живых летучих мышей хлопали крылышками под потолком и по стенам, образуя гирлянды и орошая столы жидким помётом, от чего пламя черных и красных свечей трепетало и наполняло Зал отвратительным зловонием. Недоваренная перловка появилась на фаянсовых тарелках неожиданно, так же, как это было на банкете в честь начала учебного года.

Гарик как раз лениво ковырялся в заполняющей тарелку отвратительной слипшейся биомассе, когда в зал ворвался проффесор Бельчатник с перекошенным от ужаса лицом, подгузник набекрень. Все собравшиеся следили, как он подбежал к креслу Владимира Ильича, обессилено привалился к столу и с трудом выдавил:

– Тролль – шарится по сортирам – подумал, вам надо знать.

И сполз на пол в глубоком ахуе.

Началась паника. Чтобы добиться тишины, потребовалось несколько внушительных пунцовых шептунов, выпущенных волшебной втыкалочкой проффесора Ильич а.

– Старосты! – прогремел он. – Разведите учащихся ваших факультетов по казармам! Бегом, вашу мать!

Персик оказался в своей стихии.

– Факультет становись! Равняйсь! Смирна! В колонну по два и за мной, с левой ноги шагом марш! Слушайтесь меня, и похуй на троллей! Шире шаг! Эй, дебилы с хомячатника, пропустите, шествует элита школы!

– Как тролль пробрался в школу? – спросил Гарик, когда они взбирались по лестнице.

– Материализовался! Вообще-то тролли жутко тупые, по крайней мере, так считается. Может, его Каспер подкормил, ради праздничка?

Мимо них в самых разных направлениях, торопясь, пробегали стайки школьников. Проталкиваясь сквозь группу растерянных Хомячатниковцев, Гарик внезапно схватил Роню за руку:

– Слушай, я вдруг подумал – Галина.

– Что Галина?

– Она не знает про тролля. Если ее затроллят – она станет совсем невыносимой, а нам с ней еще семь лет учиться.

Роня прикусил губу.

– А, была-не была! – решился он. – Но лучше съебаться незаметно, а то Персик нас заметёт.

По-утиному крякая, они скрылись в толпе неадекватных Хомячатниковцев, торопившихся в противоположном направлении, проскользнули по свободной стороне коридора и помчались к «сортиру для девочек». Едва завернув за угол, они услышали за собой торопливые шаги.

– Персик! – страшным шепотом произнес Роня, затаскивая Гарик за спину массивного каменного грифона.

Однако, осторожно выглянув оттуда, они увидели вовсе не Персика, а Сергей Полиэтиленович. Проффесор прошел по коридору и исчез из виду.

– Что это он тут шарится? – беззвучно поразился Гарик. – Почему не идет к ноутбуку, как все остальные преподы?

– А я ебу?

Тихо насколько возможно, они прокрались по коридору вслед за затихающими шагами Сергея Полиэтиленовича.

– Он идет на третий этаж, – сказал Гарик, но Роня в это время дотронулся до его руки:

– Это ты набздел?

Гарик вдохнул и почувствовал мерзкую вонь, такую обычно издавали его грязные носки, когда он хотел позлить тётю с Володей и не снимал их по пять-шесть дней.