Текст книги "Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)"

Автор книги: Владимир Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

За этой непродолжительной речью последовало долгое молчание. Гарик с Роней обменялись удивленными взглядами. Галина Грымзова ерзала седалищем на краешке стула, готовая в любую секунду начать доказывать, что уж она-то не идиотка.

– Потный! – вдруг вызвал Сергей. – Что получится, если насыпать толченный корень аира в настойку полыни?

Толченный корень чего в настойку на чём? Гарик оглянулся на Роню. У того на лице застыло ничуть не менее ошарашенное выражение, чем у самого Гарик, зато рука Галины так и выстрелила в воздух.

– Я хз, то есть я не знаю, сэр, – ответил Гарик.

Губы Сергея Полиэтиленовичу искривились в усмешке.

– М да, одной репутации суперзвезды тут явно недостаточно.

На поднятую руку Галины он не обратил никакого внимания.

– Попробуем еще. Потный, что будет, если смешать портвейн с водкой?

Галина вытянула руку насколько было возможно без того, чтобы наебнуться со стула. А Гарик не имел ни малейшего представления о таком странном коктейле. Он старался не смотреть в сторону Малого, Баттхеда и Бивиса, сотрясавшихся от дикого хохота.

– Не знаю, сэр.

– Полагаю, до школы вы не заглядывали в приличные заведения, верно, Потный?

Гарик заставил себя не отводить взгляд от этих холодных глаз. У него никогда не было лишних денег, чтоб шляться по кабакам, он, правда, слегка полистал учебники до школы, но неужели Сергей Полиэтиленович считает, что он обязан помнить всю лабуду, что написана в «Слабоалкогольных отварах и зельях»?

Сергей по-прежнему не обращал внимания на подпрыгивающую руку Галины.

– Может быть, вас привлекали заведения иного рода? Скажите мне, Потный, сколько волосков на лобке у йети?

Галина встала, вытягивая руку так, будто пыталась достать до потолка и довольно отчетливо шепча, -

Триста пятьдесят два, триста пятьдесят два.

– Я не считал, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Гарик, – вон Галя знает, почему бы вам не спросить ее?

Раздались смешки; Гарик встретился глазами с Симочкой, и тот подмигнул. Сергей Полиэтиленович, однако, был недоволен.

– Сядьте, – рявкнул он Галине. – К вашему сведению, Потный, аир с полынью на спирту образуют один из базовых рецептов простейшего абсента, после перегонки, конечно. Портвейн с водкой о, это просто нектар, но в вашем дилетантском случае один из легчайших способов хорошенько проблеваться. Что же касается волосков на лобке у йети... Ну, в чем дело? Почему никто не записывает?

Раздался лихорадочный шелест пергамента и скрип перьев. В этом шуме Сергей произнес тихим голосом:

– С факультета «Курятник» по вашей милости снимается один балл, Потный.

По мере того, как урок продолжался, положение «Курятника» не улучшилось. Сергей разбил класс на пары и велел всем согласно методичке собрать простейшую перегонную установку, затем смешать и перегнать две модельные жидкости. Он стремительно расхаживал по классу в своем длинном черном платье, наблюдая, как дети взвешивают голубую жидкость ╧ 1 с жёлтой жидкостью ╧ 2, и критиковал всех и каждого за исключением Малого, который, кажется, понравился ему с первого взгляда. Сергей как раз призывал всех посмотреть, как идеально Малой прикрепил алонж к холодильнику, когда вдруг откуда-то повалили клубы вонючего зеленого едкого дыма, и по всему подземелью разнеслось громкое шипение. Незнайка умудрился пережать горлышко колбы лапой, она треснула, и теперь адское зелье, которое они перегоняли, тонкой струйкой лилось прямо в работающий колбонагреватель. В считанные секунды все повскакали на стулья. Незнайка, которого обдало паром, стонал от боли, а по его рукам быстро распространялись страшные красные ожоги.

– Косорукий идиот! – заорал Сергей, убирая разлитую жидкость мановением волшебной втыкалочки. – Видимо, вы не проверили прокладки на лапе?

Незнайка всхлипывал – ожоги уже добрались до его носа.

– Отведите его в больничку, – резко приказал Сергей Симочке. И тут же обрушил гнев на Гарика и Роню, работавших рядом с Незнайкой.

– Вы, Потный – почему вы не остановили идиота? Думали прибалдеть, нанюхавшись паров? Это, же модельные жидкости, учебные, никакого эффекта. «Курятник» вряд ли скажет вам спасибо – вы потеряли еще один балл.

Это было не совсем так, Гарик лично снял прокладки с лапы и подсунул её Незнайке – чисто посмотреть что выйдет! На какой-либо эффект паров он вовсе не рассчитывал. Роня пнул его под прикрытием котла.

– Не спорь с ним, – прошептал он, – говорят, Сергей Полиэтиленович в гневе бывает просто ужасен.

Когда через час они карабкались из подземелья вверх по ступенькам, Гарик был страшно подавлен и все время лихорадочно обдумывал случившееся. Хуй с ними, с какими-то там идиотскими баллами, но за что же Сергей Полиэтиленович так сильно его ненавидит?

– Не расстраивайся, – утешал его Роня. – Федю и Васю Сергей Полиэтиленович тоже всегда наказывает и вычитает баллы. А можно, я пойду с тобой к Огромагу?

Без пяти три они вышли из замка и отправились через двор на опушку Запретного леса, где стоял домик Огромага. Над входной дверью висело ружье какого-то гигантского калибра и две гранаты.

Гарик постучал. Изнутри донеслось отчаянное царапанье и гулкий вой. Потом раздался голос Огромага, приговаривавший: «назад, Барбос, назад».

В чуть приоткрывшемся дверном проеме появилась жирная зеленая ряха Огромага.

– Погодите, – сказал он. – Назад, Барбос.

Он впустил ребят, с огромными усилиями удерживая за ошейник невероятно откормленного пекинеса.

В сторожке была всего одна комната. С потолка свисали кучи какого-то хлама, на открытом огне плавился, горел и вонял китайский пластмассовый электрочайник, а в углу стоял массивный дубовый стол, накрытый листом оргстекла.

– Будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях, – пригласил Огромаг, отпуская Барбоса. Пес тут же набросился на Роню и стал облизывать ему уши. Как и сам Огромаг, Барбос был вовсе не таким свирепым, каким казался.

– Это Роня, – сказал Гарик Огромагу, который наливал кипяток в большой заварочный чайник и выкладывал на тарелку каменно-черствые воблы.

– Очередной Шварценфикт, так? – спросил Огромаг, глянув на кудряшки Рони. – Полжизни убил, гонясь за твоими братишками с эспандером по лесу.

Каменные воблы при ближайшем рассмотрении оказались начинёнными такими же окаменевшими опарышами, но Гарик с Роней притворились, будто они в восторге от угощения и рассказали Огромагу о своих первых впечатлениях. Барбос положил голову Гарик на колени и обслюнявил ему халат.

Роня с Гарик с восторгом услышали, что Огромаг обозвал Брудзя «старым кровососом».

– На самом деле его фамилия – Бруджа, он вампир-ренегат. А эта его зомбокошка, госпожа Начинка, вот бы с осиновым колом её познакомить. Знаете, что, когда я захожу в школу, она повсюду за мной таскается и мурлычит, типа домогается? Не отъебёшься – это Брудзь ей так велит.

Гарик рассказал Огромагу о том, что случилось на уроке у Сергея Полиэтиленовича. Огромаг сказал, что Гарик не должен терять бдительности, ведь Сергею Полиэтиленовичу на жизнь из учеников практически похуй.

– Но меня он прямо-таки ненавидит!

– Хуета, – не поверил Огромаг. – Он всех ненавидит, считает тупыми косорукими болванами.

И все же Гарику показалось, что Огромаг при этих словах отвел глаза.

– А что поделывает твой брателло Карлос? – спросил Огромаг у Рони. – Хороший парень – жывотных любит, хоть и не без излишеств.

Интересно, он нарочно сменил тему, подумал Гарик. Пока Роня рассказывал Огромагу, как Карлос работает с цыганами, Гарик взял со стола кусок газетной бумаги. Это оказалась вырезка из «Пиздабольской газеты»:

ПОПЫТКА ВЗЛОМА В БАНКЕ «НАЦЫЯНАЛЬНЫЙ»

Продолжается расследование попытки взлома в банке «Нацыянальный», предпринятой 31 июля, как полагают, неизвестными самоубийцами.

Жиды – сотрудники банка, утверждают, что в желудках погибших свыней не обнаружено ничего противоестественного. По утверждению сотрудников, взломщики пытались открыть ячейку, которая была стерилизована в установленном порядке немногим ранее в тот же день.

«Однако мы не намерены сообщать гоям, что именно содержалось в данной ячейке, поэтому советуем всем приходить и проверить лично, ведь нашим любимым животным надо питаться разнообразно», – заявил сегодня днем жид по связям с общественностью.

Гарик вспомнил: в поезде Роня уже говорил, что кто-то пытался ограбить «Нацыянальный», но не сказал, когда именно это случилось.

– Огромаг! – воскликнул Гарик. – Этот взлом в «Нацыянальном» случился в мой день рождения! Может быть, это происходило как раз тогда, когда мы там были!

На этот раз не оставалось сомнений – Огромаг спрятал глаза. Он матюгнулся и предложил Гарику еще пива. Гарик перечитал статью. В ячейке, которая была стерилизована в установленном порядке немногим ранее в тот же день. Огромаг освободил ячейку номер шестьсот шестьдесят шесть, если, конечно, это можно назвать «стерилизацией», то, что он забрал оттуда маленький мятый пакетик. Было ли это то самое, за чем охотились воры?

Когда Гарик с Роней покачиваясь шли обратно в замок на ужин, с карманами, отвисшими под тяжестью воблы, от которой они не решились отказаться, Гарик подумал, что пока еще ни один урок не вызывал у него столько разных мыслей, как это чаепитие с Огромагом. Значит, Огромаг забрал радиоактивный пакетик как раз вовремя? Где же теперь этот пакетик? И знает ли Огромаг что-то такое про Сергея Полиэтиленовича, о чем не хочет говорить?

Глава 9 Полуночная стрела

Раньше Гарик ни за что бы не поверил, если бы ему сказали, что он встретит мальчика, которого будет ненавидеть больше, чем ненавидел Володю – но это было до встречи с Драчуном Малым. К счастью, со змеюшниковцами первокурсники «Курятника» встречались только на самогоноварении, так что им не так уж часто приходилось видеть Малого. По крайней мере, так было до тех пор, пока в общей гостиной «Курятника» не повесили объявление, прочитав которое, все дружно застонали. Полетные занятия начинались в четверг – и «Курятник» должен был учиться вместе со «Змеюшником».

– Пиздец, – с мрачной иронией произнес Гарик, – именно этого мне и не хватало. Наебнуться перед Малым, перед этим придурком, с электровеника.

Гарик изрядно боялся высоты и вообще попытался бы избежать этих занятий. Если у человека есть ноги – тогда нахуя ему летать!

– Почему именно ты обязательно наебнёшься, – успокоительно сказал Роня. – Конечно, Малой вечно хвастается, как он охуительно играет в фаршболл, но я готов поспорить, что он пиздит. Как и все, впрочем.

Малой и правда все время говорил о полетах. Он громко сетовал по поводу того, что первокурсников не принимают в команды по фаршболлу и рассказывал длинные прекрасные в своем идиотизме истории, всегда кончавшиеся одинаково, тем, как он чуть было не обоссал сверху вертолет с хумансами. Впрочем, Малой был в этом не одинок: судя по вракам Симочки Рабиновича, последний провел детство в воздухе, летая на электровенике над комплексами ПВО. Даже Роня был всегда готов поведать любому, кто соглашался слушать, о том случае, когда он, на старом детском пылесосе Карлоса, чудом избежал столкновения со стулом. Все дети из колдовских семей постоянно разговаривали о фаршболле. Роня даже чуть не подрался с Фомой Длинным, который жил с ними в одной комнате, из-за футбола. Роня был не в состоянии понять, что это за игра такая, с одними некрасивыми мужиками, где даже нельзя летать. Гарик застал Роню за тем, что тот тыкал втыкалочкой в висящий над постелью Длинного плакат с изображением ланданского Арсенала и пытался подрисовать игрокам вторичные половые признаки.

Незнайка еще ни разу не летал, ему это было нахуй не надо, да и бабушка его и близко не подпускала к электровеникам. Про себя, Гарик считал, что у нее были для этого все основания, Незнайка вечно умудрялся нализаться своей жабы, а после попадал в истории, даже стоя обеими ногами на земле.

Галина Грымзова волновалась из-за полетов не меньше Незнайки, потому что летать нельзя научиться по книгам – не то чтобы она не пробовала. В четверг за завтраком она чуть было всех не уморила различными дебильными советами, почерпнутыми ею из библиотечной книги «Фаршболл сквозь века». Незнайка впитывал каждое слово, видимо очередная порция галлюциногенной слизи вызвала какой-то необычный приход, но зато все остальные вздохнули с облегчением, когда лекция Галины оказалась прервана прибытием почты.

После записки от Огромага письма для Гарик больше не приходили, и Малой, разумеется, быстро это заметил. Принадлежавший Малому карликовый орёл ежедневно приносил коробки с конфетами, которые Драчун жадно пожирал за змеюшниковским столом.

Амбарная летучая мышь принесла Незнайке посылку от бабушки. Он радостно вскрыл ее и достал довольно большой стеклянный шар, наполненный, по виду, дымом марихуаны. Сбоку находилось небольшое отверстие для мундштука.

– Это Просветляющий кальян! – обрадованно объявил Незнайка. – Бабушка знает, что я вечно все забываю – а эта штука напоминает, если ты что-то забыл сделать. Смотрите – если взять его в руки покрепче, затянуться, а дым внутри покраснеет... Ой! – Его лицо омрачилось, потому что кальян сразу же побагровел, – Если ты что-то забыл...

Пока Незнайка старался вспомнить, что же он забыл, Драчун Малой, проходивший мимо стола «Курятника», выхватил Просветляющий кальян у него из рук.

Гарик с Роней вскочили. В глубине души они давно искали повода вломить Малому нерукотворных пиздюлей. К сожалению, проффесор Макдональдс, обладавшая сверхъестественной способностью предчувствовать мордобой, в мгновение ока оказалась рядом.

– В чем дело?

– Малой взял мой Просветляющий кальян, проффесор.

Ругнувшись в сторону, Малой тут же швырнул шарик обратно на стол.

– Хотел затянуться, – бросил он небрежно и, шаркая, удалился в сопровождении эскорта – Баттхеда и Бивиса.

В три тридцать пополудни Гарик, Роня и остальные курятниковцы торопливо бежали вниз по ступенькам главного входа – во двор на первое в жизни летное занятие. Был ясный день, дул легкий ветерок, и мусор волнами колыхался под ногами, когда по пологому склону они спускались на гладкий, ровный плац в дальней части двора, за которым высились темные, зловеще раскачивавшиеся деревья заражённого леса.

Змеюшниковцы уже собрались. На земле были аккуратно разложены двадцать электровеников. Гарик однажды слышал, как Федя и Вася Шварценфикт жаловались, что школьные модели – просто допотопное говно, то вибрируют, если залетишь слишком высоко, а то, например, включают реверс и тогда мусор летит прямо в лицо.

Прибыла учительница, мадам Самогонщица, невысокая толстая женщина с красным одутловатым лицом и припухшими глазами.

– Ну, и чего же это мы ждем? – рявкнула она. – Встали рядом со своими электровениками. Бегом!

Гарик посмотрел вниз, на доставшийся ему веник – видавший виды, с не раз залатанным мешком для сбора мусора – по сути, обыкновеннейший пылесос модели тридцатилетней давности.

– Вытяните правую руку над веником, – приказала мадам Самогонщица, стоя перед построившимися в ряд учениками, – и скажите: «Встать!».

– ВСТАТЬ! – закричал нестройный хор.

– Симочка, Роня, вы дебилы! Руку держать над вениками, а не над своей ширинкой! Гарик, тебя это тоже касается! Ещё раз!

– ВСТАТЬ! – повторили ученики.

У Гарика чукоять пылесоса тут же вскочила в руку, но так было не у всех. Электровеник Галины Грымзовой почему-то урчал и вонял палёной изоляцией, а у Незнайки вообще даже не пошевелился. Может быть, электровеники, как тупые животные, чувствуют, если ты их боишься, подумал Гарик; ведь голос у Незнайки дрогнул так, что стало ясно – он и думать не хочет о том, чтобы отрывать ноги насекомым. Гарик тоже не хотел, но тётя Даздраперма так настойчиво пыталась заставить его пылесосить свою комнату, что пылесос Гарика, в отличие от большинства колдунских детей, совершенно не пугал.

Мадам Самогонщица показала, как следует садиться на электровеники, чтобы не соскальзывать с них, и стала расхаживать вдоль рядов, поправляя положение рук. Гарик с Роней испытали злорадное наслаждение, когда преподша популярно объяснила Малому, что тот по жизни делал все неправильно.

– Это тебе не состязания по спортивной мастурбации, Малой, -уточнила она, -Это там ты будешь класть руки, как тебе удобно, а здесь – как я тебе сказала, крысеныш!

– Сейчас, по свистку, нажимаете тумблер, затем с силой оттолкнитесь от земли, – продолжила объяснения мадам Самогонщица, – делаете в воздухе пируэт, а потом сразу спускайтесь, для этого слегка наклонитесь вперед. По свистку – раз – два – Незнайка, издергавшийся от боязни свалиться с высоты, когда все полетят, нажал тумблер раньше, чем мадам Самогонщица поднесла свисток к губам.

– Фальшстарт! Вернись, придурок! – закричала она, но Незнайка летел вертикально вверх, как пробка из бутылки – три метра – шесть метров. Гарик видел, как Незнайка, со смертельно-бледным перепуганным лицом, глянул вниз, охуел от ужаса, руки его соскользнули и – ШМЯК! – раздался ужасный звук упавшего тела – Незнайка бесформенной кучей говна лежал в траве. Электровеник его продолжал подниматься все выше и выше, потом встал на курс, лениво поплыл на юг, к тёплому морю и, наконец, скрылся из виду.

Мадам Самогонщица, с багровым от ярости лицом, склонилась над Незнайкой.

– Сломал запястье, два ребра и пеннис, – услышал Гарик. – Ну давай, придурок, вставай – ничего страшного, до свадьбы заживёт, наверное!

Она повернулась к остальным.

– Приказываю не тормозить, пока я отведу этого идиота в медпункт, а подмести, наконец, плац! Вручную, тумблерами и ебальниками не клацать – иначе вылетите из «Нодваятса» раньше, чем успеете сказать «фаршболл». Ну, пойдем, тормоз ты наш.

Едва они отошли, Малой разразился презрительным хохотом.

– Видели его лицо, этого мешка с дерьмом?

Остальные змеюшниковцы тоже захохотали.

– Завали ебальник, Малой! – рявкнула Падлюка Зарипова.

– Оооо, ты защищаешь Долгопися? – презрительно удивилась Эдуарда Паркинсон, змеюшниковница с глупым лицом. – Вот уж не думала, Падлюка, что тебе нравятся обдолбаные нарки.

– Смотрите! – крикнул Малой, бросаясь вперед и хватая что-то с земли. – Это же та самая беспонтовая штука, которую прислала бабка Долгопися.

Просветвляющий кальян засверкал на солнце, когда Малой поднял его вверх.

– Дай затянуться, Малой, – спокойно проговорил Гарик. Все повернулись и с любопытством ждали, что будет.

Малой мерзко ухмыльнулся.

– Да нихуя я тебе не дам, понял, пидар! Я лучше полечу дуну, где нибудь повыше, ну, например... на дереве?

– Дай сюда! – заорал Гарик, но Малой вскочил на электровеник и взлетел. Оказалось, он не врал, он действительно умел летать, и летать нихуёво. Зависнув над одной из самых верхних ветвей дуба, он крикнул: «Э, догони, петух!»

Гарик схватил веник.

– Нет! – отчаянно закричала Галина Грымзова. – Мадам Самогонщица велела не клацать – из-за тебя мы все огребём!

Но Гарику было похуй на ее крики. Кровь от ярости стучала у него в ушах. Он оседлал электровеник, вжал тумблер, с силой оттолкнулся от земли и сразу же стал подниматься вверх, вверх; ветер отбросил назад его волосы, полы одежды хлопали сзади – волна наслаждения окатила его, и он понял, что наконец-то нашлось то, что можно делать без всякого обучения – летать было элементарно, почти как дрочить, и даже совсем не страшно. Он слегка потянул ручку электровеника вверх, чтобы подняться немного повыше. До него донеслись визги и вопли оставшихся далеко внизу девочек, и восторженное гиканье Рони.

Гарик резко развернул веник и оказался лицом к лицу с Малым. Малой оцепенел.

– Дай сюда, – повторил Гарик, – а то пизды дам!

– С волосами? – сказал Малой, старавшийся не терять лица, но не сумевший скрыть страха.

Чудесным образом Гарик знал, как ему следует двигаться. Он наклонился вперед, крепко ухватил ручку электровеника обеими руками, и он как копье понесся прямиком в жопу Малого. Малой чудом увернулся, а Гарик, которого сильно занесло, чуть не наебнулся с транспортного средства. Оставшиеся на земле зааплодировали.

– Что, Малой, тут тебе никаких Баттхедов и Бивисов, как же ты без них дрочить планируешь? – издевательски прокричал Гарик.

Видимо, Малой думал о том же. И придумал.

– Э, дятел, лови! – крикнул он и подбросил кальян высоко в воздух, а сам устремился вниз на землю.

Гарик смотрел на кальян, который, как в замедленной съемке, сначала поднялся ввысь, а затем начал падать. Мальчик пригнулся и направил электровеник вниз – в следующую секунду он уже стремительно набирал скорость в почти отвесном падении, пытаясь нагнать кальян – ветер свистел в ушах, сливаясь с возгласами наблюдателей – Гарик протянул руку – и в метре от земли подхватил кальян, как раз вовремя, чтобы на бреющем полёте метко харкнуть в Малого, после чего мягко приземлился на траву с благополучно зажатым в кулаке кальяном.

– ГАРИК ПОТНЫЙ! Что, допрыгался, маленький ублюдок?!

Сердце мальчика упало гораздо быстрее, чем он сам только что упал с неба. К нему бежала проффесор Макдональдс. Гарик, дрожа, поднялся на ноги.

– Никогда – за всю мою работу в «Нодваятсе» – Потрясение почти лишило проффесора Макдональдс дара речи, и ее очки грозно сверкали: «Как ты смел – мог сломать дорогостоящий летательный аппарат...»

– Он не виноват, проффесор...

– Помолчите, мисс Зарипова...

– Но Малой...

– Достаточно, господин Шварценфикт. Потный, следуйте за мной, сейчас же.

Покидая поле, Гарик успел заметить победное выражение на лицах Малого, Баттхеда и Бивиса. Он тупо побрел за проффесором Макдональдс, решительной походкой направлявшейся к замку. Теперь его точно выпорют, это ясно. Он хотел что-то сказать, как-то защититься, но голос не слушался. Проффесор Макдональдс ни разу не обернулась; ему приходилось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ней.

Вверх по ступеням главного входа, вверх по внутренней мраморной лестнице, а проффесор Макдональдс все еще не произнесла ни единого слова. Она решительно маршировала по коридорам, с силой распахивая перед собой двери. Гарик обречённо трусил следом. Должно быть, его ведут пыточную камеру? Он вспомнил об Огромаге, которому сломали пеннис, но оставили дворником. Может быть, ему тоже сейчас сломают? У него скрутило живот от мысли, что Роня и остальные станут настоящими коммунистами, в то время как он, тоскливо наблюдая за ними со стороны, станет унылым пассивным педиком...

Проффесор Макдональдс остановилась перед входом в какой-то класс. Она приоткрыла дверь и просунула внутрь голову.

– Прошу прощения, проффесор Шибзик, можно мне Дрына? На минутку?

Дрына? в панике подумал Гарик; это что, какая-нибудь палка, которую мне запихают... нет, лучше не думать о плохом...

Но Дрын оказался человеком, пятиклассником плотного телосложения, который вышел из класса проффесора Шибзика в полном отупении.

– Идите за мной, оба, – приказала проффесор Макдональдс, и они строем отправились по коридору, Дрын на ходу тупо рассматривал Гарика.

– Входите.

Проффесор Макдональдс распахнула перед ними дверь в другой класс, где никого не было, за исключением Каспера. Полтергейст был занят: расписывал доску неприличными словами.

– Пшёлнах, Каспер! – рявкнула она. Каспер с грохотом уронил мел в жестяную урну и вылетел из комнаты, бормоча проклятия. Проффесор Макдональдс захлопнула за ним дверь и повернулась лицом к ребятам.

– Потный, это Дрын, Дрын Оливин. Дрын – я нашла вам Уборщицу.

Озадаченное выражение на лице Дрына сменилось полным непониманием сути происходящего.

– В натуре, проффесор?

– Абсолютно, – решительно подтвердила проффесор Макдональдс. – Это прирожденный талант. Никогда не видела ничего подобного. Вы ведь первый раз летали на электровенике, правда, Потный?

Гарик молча кивнул. Он совершенно не понимал, что происходит, но, кажется, его не собирались бить, и его ноги постепенно начали обретать чувствительность.

– Он подхватил эту хреноту рукой, буквально обрушившись с двадцатиметровой высоты, – рассказывала проффесор Макдональдс Дрыну. – И потом метко харкнул в Малого. Сам Карлос Шварценфикт не смог бы так.

При этих словах Дрын засиял, как человек, все мечты которого сбылись в одночасье.

– Когда-нибудь зырил, как гамают в фаршболл? – возбужденно спросил он.

– Дрын у нас капитан курятниковской команды, – пояснила проффесор Макдональдс.

– У него и фигура как раз то, что нужно для Уборщицы, – говорил Дрын, обходя Гарик кругом и оценивающе осматривая его со всех сторон. – Легкий – быстрый – надо подобрать ему приличную модель, проффесор – я думаю, «Гнусмас 2000» или «Спилиф турбо».

– Мне нужно будет поговорить с Владимиром Ильичом насчет того, можно ли обойти правило относительно первокурсников. Но, клянусь небом, нам не нужна команда сыкливых дегенератов, как в прошлом году. В последнем матче змеюшниковцы просто обосрали нас, я потом чуть не месяц не могла смотреть Сергею Полиэтиленовичу в глаза...

Проффесор Макдональдс вперила в Гарик суровый взгляд поверх очков.

– Надеюсь услышать, что вы не продуете ни одного матча, Потный, иначе я могу изменить свое мнение о полагающемся вам наказании.

И тут ее лицо осветила неожиданная улыбка.

– Ваш отец гордился бы вами, – сказала она. – Он сам превосходно играл в фаршболл.

– Ты шутишь.

Это было в обед. Гарик только что закончил рассказывать Роне обо всем, что случилось после того, как проффесор Макдональдс увела его со двора. У Рони во рту находился кусок хлеба и ломоть ливерной колбасы с чесноком, но он совершенно забыл, что нужно жевать.

– Уборщицей? – невнятно переспросил он. – Но первокурсники никогда – ты будешь самый молодой игрок за последние...

– Сто лет, – докончил за него Гарик, сам набивая рот колбасой. Он как-то жутко проголодался после треволнений сегодняшнего дня. – Дрын говорил.

Роня был так потрясен, так восхищен, что не находил слов, а просто сидел и смотрел на Гарика, бессмысленно открыв рот.

– На следующей неделе у меня начнутся тренировки, – сказал Гарик, – только не говори никому, Дрын велел не пиздеть.Вот бы еще мне сказал, как соскочить с этого маразма...

В зал вошли Федя и Вася Шварценфикты, огляделись, увидели Гарик и поспешили к нему.

– Молоток, – зашептал Вася, – Дрын рассказал нам. Мы тоже в команде – мы Вышибалы.

– Вот увидите, в этом году мы точно отвоюем кубок, и, конечно, насрём в него – сказал Федя. – Мы ни разу не выигрывали с тех пор, как Карлос закончил школу, но уж в этом году команда подбирается отличная. А ты, наверно, здорово выступил, Гарик, Дрын чуть ли не заикался, когда говорил о тебе.

– Ладно, нам надо идти, Ли Джордан нашел совершенно новый способ перекрашивать пеннис.

– А я уверен, что это тот самый, со смесью зелёнки с уксусной кислотой, который мы обнаружили еще в первом классе. Все, покеда!

Не успели отойти Федя с Васей, как явились другие, куда менее приятные, личности: Малой в сопровождении эскорта, Баттхеда и Бивиса.

– Прощальный ужин, да, Потный? Во сколько казнь?

– Рядом со своими очаровашками ты гораздо храбрее, – произнес Гарик ледяным тоном. Конечно, в Баттхеде и Бивисе не было абсолютно ничего внушающего страх или трепет, но здесь, неподалеку от Высокого Стола, за которым сидело полным-полно преподов, им с Роней оставалось только мечтать о хорошем мордобое.

– Я готов сразиться с тобой один на один в любое время, – бросил Малой. – Если не боишься, сегодня вечером. Колдунская стрела. Без физического контакта – одни пеннисы. Что это с тобой? Полагаю, ни разу не слышал про колдунские стрелы?

– Разумеется, слышал, – вмешался Роня, – я буду вторым номером, а у тебя кто?

Малой смерил взглядом своих приятелей.

– Баттхед, – решил он. – В полночь годится? Встретимся в мусорной комнате; там всегда не заперто.

Когда Малой ушел, Роня и Гарик переглянулись.

– Что это такое, колдунская стрела? – спросил Гарик. – И что значит, что ты будешь вторым номером?

– Второй номер должен занять твое место, если ты погибнешь, – небрежно сказал Роня, приступая наконец к ливерной колбасе. Однако, поймав выражение лица Гарик, быстро добавил: – Но погибают только на настоящих стрелах, понимаешь, когда бьют членом по лбу. А вы с Малым сможете самое большее обкончать друг друга. Никто из вас не владеет магией настолько, чтобы причинить другому настоящий вред. Уверен, он ждал, что ты зассышь.

– А если я взмахну пеннисом, и ничего не случится?

– Застегнёшь ширинку и дашь ему в нос, – не задумался Роня.

– Идиоты.

Мальчики подняли глаза. Перед ними стояла Галина Грымзова.

– Нам вообще пожрать дадут? – возмутился Роня.

Галина не обратила на него никакого внимания и заговорила с Гарик.

– Я случайно слышала ваш разговор с Малым...

– Ага, случайно, – пробормотал Роня.

– ... и я считаю, что ты не должен ходить по школе ночью, подумай, он же профессиональный мастурбатор, а ты просто пиздюк. С твоей стороны это будет на редкость тупой поступок.

– Но тебя это нихуя не касается, – сказал Гарик.

– Вали отсюда уже, – добавил Роня.

Как бы там ни было, а это не слишком достойное завершение для такого прекрасного дня, думал Гарик, лежа в постели без сна, прислушиваясь, как засыпают Длинный и Симочка (Незнайка остался в изоляторе). Роня весь вечер давал ему советы вроде «если он попытается нажать тебе на правое яйцо, лучше увернись, потому что я не помню что, но что-то хуёвое точно произойдёт». Велика была вероятность попасться в лапы Брудзю или его зомбокошке, и Гарик отдавал себе отчет в том, что искушает судьбу, в один день нарушая второе школьное правило кряду. С другой стороны, наглое рыло Малого стояло у него перед глазами – и он надеялся наконец отпиздить засранца, оказавшись с ним один на один. Гарик не мог упустить такого случая.

– Полдвенадцатого, – наконец прошептал Роня. – Пора.

Они облачились в халаты, взяли втыкалочки, крадучись выбрались из расположенной в башне спальни, вниз по винтовой лестнице, и оказались в общей гостиной «Курятника». Поленья все еще тлели в камине, и в его слабом отсвете расставленные в беспорядке кресла казались уснувшими черными чудищами. Ребята уже подходили к портрету, в котором располагался выход, как из ближайшего кресла донесся строгий голос: «Не могу поверить, что ты решился на такое, Гарик».

Зажглась лампа. В кресле сидела Галина Грымзова в розовой ночной рубашке с понями.

– Дура! – возмущенно выкрикнул Роня. – Иди нахуй спать!

– Я чуть было не рассказала обо всем твоему брату, – резко ответила Галина, – Персик, он же староста, он бы отпиздил вас обоих, для профилактики.

Гарик поразился, до чего же навязчивые люди бывают на свете.

– Пошли, – сказал он Роне. Гарик отвел вверх фоторамку Голой Толстухи и выбрался через дыру.

Но Галина не собиралась так просто сдаваться. Она полезла вслед за Роней, шипя как разъяренная гусыня.