Текст книги "Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)"

Автор книги: Владимир Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Бьюсь об заклад, я окажусь в «Хомячатнике», – сказал Гарик мрачно.

– Уж лучше «Хомячатник», чем «Змеюшник», – тяжело произнес Огромаг. – Все ведьмы и колдуны, которые пошли... по голубой дорожке, учились в «Змеюшнике». Да и Хуй-Знает-Кто тоже.

– Волан... ой, то есть, Хуй-Знает-Кто учился в «Нодваятсе»?

– Красен хер, – ответил Огромаг.

Они купили учебники в фирменном магазине издательства «Молодая гвардия», где полки до самого потолка были увешаны красными флагами самых разных размеров: и огромными, как плиты мостовой, из дорогого шёлка; и малюсенькими, размером с почтовую марку, из искуственной кожи; и изрисованными загадочными иероглифическими символами; попадались даже флаги с изображением черепа со скрещенными саблями под ним. Кроме флагов, в магазине на полках лежало множество книг. Да уж, Володя, который кроме устава никогда ничего не читал, с удовольствием сжег бы большинство из этих книг. Огромаг чуть ли не силой уволок Гарик от трёхтомника «Извращение как образ жизни. Как очаровать друзей, как наебать врагов и как отыметь их всех. Современное исскуство обольщения: дубинка, электрошокер, конский возбудитель и многое, многое другое» проффесора Дэйла Карнеги.

– Я только хотел узнать, как отыметь Володю.

– Идея неплохая, да только тебе нельзя колдовать в мире натуралов, да и желательно оставаться девственником хотя бы до третьего курса – во всех отношениях, – сказал Огромаг. – И вообще, ты еще не скоро сможешь магически кого-то отыметь, тебе до этого учиться и учиться.

Огромаг также не разрешил Гарик купить китайский ролекс из чистого золота («ибо нехуй»), но зато они приобрели очень симпатичные электронные весы для взвешивания ингредиентов курительных смесей и складной спектрофотометр. Потом они посетили аптеку, где было достаточно интересно, чтобы пережить ужасающий запах – смесь тухлых яиц с говном и гнилой капустой. На полу стояли бочки с какой-то слизью; на полках громоздились банки с насваем, сушеными пеннисами марала и подозрительными порошками различных оттенков белого; с потолка свисали пучки скальпов, связки рожек и ножек. Пока Огромаг расспрашивал человека за прилавком о базовых компонентах для приготовления абсента, Гарик внимательно рассматривал рога профессионального рогоносца по двадцать один бакс за штуку и волнистые, блестяще-черные волоски с мудей негра-порноактёра (пять копийок стакан).

Выйдя из аптеки, Огромаг еще раз проверил список.

– Так, осталась втыкалочка ... ах да, и еще подарок с день рожденьем.

Гарик почувствовал, что его жаба вот вот выпрыгнет из груди.

– Мне бы подороже что...

– Яс'дело, подороже. Но бюджет не резиновый! Куплю-ка я тебе какую-нибудь животину. Только не галюциногенную жабу, жабы уж давно не в моде, чего доброго, над тобой смеяться станут... а коноплю древовидную растить не стоит, проще купить, слишком возни много... Я тебе куплю сову. Все дети хотят сову, к тому же польза от них, клюются и гадят.

Через двадцать минут они уже покидали зоомагазин «Четыре лапы», где было темно, воняло и отовсюду раздавалось истошное карканье. Гарик бережно нес большую клетку с красивой белоснежной вороной, которая срала, засунув голову под крыло. Гарик, заикаясь, наехал на Огромага, на тему что это нихуя не сова.

– Отъебись, – резковато отмахнулся Огромаг. – Написано – сова. А если даже это и ворона, отбеленная пергидролем – один хуй ты ничего лучше не заслужил. Я лучше в кабаке бабки пропью... Ну всё, теперь к «Тапише» – только там хорошие волшебные втыкалочки, а Ильич велел обеспечить тебе самую лучшую.

Волшебная втыкалочка ... вот что Гарик мечтал увидеть.

Этот последний магазин был тесный и какой-то захудалый. Золото на вывеске облупилось. Вывеска гласила: «Господарь Влад Тапиша: профессиональный эксплуататор кольев с 1480 г. н. э.» В витрине, на выгоревшей пурпурной подушке, лежал здоровенный осиновый кол, с окованным серебром наконечником.

Когда они переступили порог, где-то в глубине магазина звякнул колокольчик. Внутри магазинчик оказался крошечный и пустой, если не считать тонконогого стульчика, на который Огромаг тут же и плюхнулся. Стульчик под жирной зелёной жопой конечно сразу развалился, но Огромаг остался сидеть на обломках. Они стали ждать. Гарик чувствовал себя как в библиотеке с очень строгими правилами; он проглотил тысячу только что пришедших ему на ум вопросов и стал молча смотреть на длинные узкие коробки, штабелями сложенные вдоль стен. Почему-то по спине у него побежали мурашки. Казалось, самая пыль и таинственная тишина в этом помещении излучали некое неуловимое волшебство.

– Добрый день, – произнес приятный голос. Гарик подскочил.

Перед ними стоял бледный молодой человек, большие красные глаза которого светились в темноте магазина, как два уголька.

– Привет, – неловко поздоровался Гарик.

– Ну разумеется, – сказал продавец. – Разумеется. Я предполагал, что вскоре увижу вас. Гарик Потный. – Это не был вопрос. – У вас укуренные глаза. Подумайте, ведь кажется, только вчера ваша мать сама была здесь, покупала свою первую волшебную втыкалочку. Ивовая, десять с четвертью, гибкая, слегка занозистая. Особенно хороша для огуливания подруг.

Г-н Тапиша подошел поближе к Гарику. Хоть бы он моргнул, подумал про себя Гарик, а то глаза у него уж больно красные и пронзительные.

– А ваш батюшка, в свою очередь, предпочел втыкалочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов, два дюйма с половиной в диаметре, со слабовыраженной правосторонней резьбой. Пластичная, помощнее. Великолепно подходит для пихоты. Я сказал, что предпочел ваш батюшка – но на самом деле, конечно же, выбирает сама втыкалочка.

Г-н Тапиша подошел так близко, что они с Гариком оказались практически нос к носу. В немигающих рубиновых глазах Гарик видел собственное отражение.

– А вот сюда, стало быть...

Длинным жёлтым когтем господин Тапиша коснулся зигзагообразного шрама.

– С огорчением вынужден признать, что это я продал втыкалочку, которая помогла нарастить пеннис, способный такое сотворить, – тихо пробормотал он. – Тринадцать с половиной дюймов, три в диаметре, эллиптическое утолщение на конце до четырёх дюймов. Да-а... Мощная, очень мощная, к тому же, в дурных руках... если бы знать, что она выйдет в мир для того, чтобы...

Он покачал головой, но затем, к облегчению Гарик, заметил Огромага.

– Ражий! Ражий Огромаг! Рад тебя видеть снова... дубовая шестнадцатидюймовка, гнутая, извилистая, так?

– Точно так, сэр, – подтвердил Огромаг.

– Хорошая была. Но ее, полагаю, сломали пополам, а потом запихали куда положено, когда тебя исключали? – спросил г-н Тапиша, внезапно посерьёзнев.

– Эээ... запихали, сэр, – сказал Огромаг, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. – Пух, правда, остался у меня, – радостно добавил он.

– Ты его, надеюсь, не нюхаешь? – строго сдвинул брови г-н Тапиша.

– Что вы, сэр, – быстро ответил Огромаг. Гарик заметил, что, произнося эти слова, Огромаг уж очень крепко сжал свой розовый резиновый член.

– Хм, – произнес г-н Тапиша, пронзая Огромага взглядом. – Что же. Теперь – г-н Потный. Дайте-ка взглянуть. – Он вытащил из кармана длинный портновский метр с серебряными насечками. – Какой рукой предпочитаете дрочить?

– Эээ... я правша, – сказал Гарик.

– Вытяните руку. Вот так. – Продавец измерил руку от плеча до пальцев, затем от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки и еще измерил окружность головы. Во время этих манипуляций он рассказывал:

– Внутри каждой волшебной втыкалочки находится мощнейшая магическая субстанция, г-н Потный. Мы используем пух с залупы единорога, перья огненного мегадятла, шерсть с лобка йети или сперму дракона. Ну и другую подобную фигню. Все втыкалочки разные, потому что не может быть двух совершенно одинаковых единорогов или йети. И, разумеется, вы никогда не достигнете тех же результатов, пользуясь втыкалочкой другого колдуна.

Гарик вдруг понял, что портновский метр, в этот момент измерявший расстояние между яичками, делает это сам по себе. Господин Тапиша ходил между полок, снимая коробки.

– Достаточно, – бросил он, и сантиметр свернулся в клубок на полу. – Итак, г-н Потный. Попробуйте вот эту. Береза и сперма Дракона. Девять дюймов, два в диаметре. Хорошая, нежёсткая. Возьмите и взмахните, только никуда без команды не суйте!

Гарик взял и (чувствуя себя глупо) помахал, но г-н Тапиша почти сразу же выхватил втыкалочку.

– Полипропилен и перья огненного мегадятла. Семь дюймов, три дюйма две линии в диаметре. Жёсткая и жестокая. Попробуйте...

Гарик попробовал – но не успел даже взмахнуть, как г-н Тапиша выхватил у него из рук и эту втыкалочку.

– Нет-нет... вот, чёрная бронза и обрезание кентавра, восемь с половиной на два, пружинистая. Давайте, давайте, пробуйте.

Гарик пробовал. И пробовал. Он не имел ни малейшего представления о том, чего добивается г-н Тапиша. Гора уже испробованных втыкалочек на замызганном прилавке росла и росла, но, чем больше товара было снято с полок, тем счастливее становился г-н Тапиша.

– Покупатель с запросами, а? Не беспокойтесь, где-то здесь вас дожидается ваша единственная, и мы найдем ее... так, интересно... а почему бы и нет... необычное сочетание – осина и перья огненного мегадятла, одиннадцать на два с половиной дюйма, приятная, податливая.

Гарик взял втыкалочк у в руки. И сразу почувствовал, как по кончикам пальцев побежало тепло. Он поднял втыкалочку над головой и взмахнул ею, как хлыстом рассекая пыльный воздух, в котором, следуя за движением втыкалочки, заструился поток голубых и розовых искр, подобный фейерверку. Огромаг издал радостный возглас и захлопал в ладоши, а г-н Тапиша закричал:

– Ай, браво! Очень хорошо! Прекрасно! Великолепно! Так-так-так... любопытно... весьма любопытно...

Он уложил втыкалочку в коробку и завернул покупку в коричневую бумагу, все еще приговаривая:

– Любопытно... любопытно...

– Простите, – сказал Гарик, – но что тут блин любопытного?

Г-н Тапиша уставил на Гарик свой прозрачный взгляд.

– Я помню каждую из проданных мною за сотни лет волшебных втыкалочек, г-н Потный. Каждую. И так уж случилось, что огненный мегадятел, перо с чьей ягодицы содержится в вашей втыкалочке, имел в них еще одно перо – всего одно. И вы согласитесь, что это и в самом деле интересно – что вам суждена именно эта втыкалочка, в то время как ее сестра – боже, ее родная сестра отчасти ответственна за ваш шрам.

Гарик сглотнул.

– Да-да, тринадцать с половиной дюймов. Подумайте! Занятно, когда случаются подобные вещи. Помните, втыкалочка сама выбирает себе колдуна... Думаю, нам следует ожидать от вас великих свершений, г-н Потный... В конце концов, ХуйЗнаетКто творил великие дела – извращённые, но великие.

Гарик содрогнулся. Г-н Тапиша производил на него пугающее впечатление. Гарик заплатил за втыкалочку семьсот зелёных баксов, и г-н Тапиша пинками проводил покупателей к выходу.

Вечернее солнце стояло низко над горизонтом, когда Гарик с Огромагом шли назад по Малому Арбату, назад сквозь стену общественного туалета, назад через забитый калдырями «Штопаный гандон». На обратном пути Гарик совсем не разговаривал; он даже не замечал, как разевает рты народ в метро при виде клетки с пергидрольной вороной у него на коленях и всех тех странных пакетов, которыми он и его спутник были увешаны. Вверх по эскалатору, выход на Новоподрезково... Только когда Огромаг похлопал его по плечу, Гарик осознал, где они находятся.

– Есть время ещё по стакашке на дорогу, – сказал Огромаг.

Он купил Гарику к пиву гамбургер, и они присели на пластиковые стульчики. Гарик озирался по сторонам. Все выглядело таким нереальным – почему-то.

– Ты в порядке, Гарик? Чего притих-то? – спросил Огромаг.

Гарик не знал, как объяснить свои чувства. Это был лучший в мире день рождения... и все же... он жевал гамбургер, подыскивая слова.

– Все думают, что я избранный, – выговорил он наконец. – Все эти уроды в «Штопаном котле», проффесор Бельчатник, господин Тапиша... а я даже нихуя не знаю про колдунство. Как же они могут ожидать от меня великих свершений? Я знаменитость, а сам даже не помню, из-за чего ею стал. Я не помню, что произошло, когда Волан... извини, я хотел сказать, той ночью, когда померли мои родители.

Огрил перегнулся через столик. За рыжими кустистыми бровями виднелись очень добрые красные глаза.

– Ты, глав'дело, не ссы, Гарик. Научишься. В «Нодваятсе» всех научат, а кто не хочет – заставят, ну руки там вырвут... и ты у нас будешь не хужее людей. Просто будь сам собой. Хоть и нелегкое это дело. Ты избранный, а это завсегда тяжко. Но в «Нодваятсе» тебе будет заебись – мне было – и сейчас тоже, к слову сказать.

Огромаг посадил Гарик в электричку, которая должен был доставить его взад к Разумовским, и протянул конверт.

– Твой билет в «Нодваятс», – объяснил он. – Первое сентября – Шотландский Вокзал – там все написано. Будут проблемы с Разумовскими, натрави сову, ну то есть ворону, она знает, куда им насрать... Ну, увидимся, Гарик.

Поезд отошел от станции. Гарик хотел следить за Огромагом до самого последнего момента, пока тот не скроется из виду; он привстал и прижал нос к стеклу, но, стоило ему моргнуть, как Огромаг исчез.

Глава 6 Поезд с платформы р/2

Последний месяц в доме Разумовских был особенно приятным. Володя теперь так боялся Гарика, что ссался, отказываясь находится с ним в одной комнате, а тётя Даздраперма и дядя Владимир мало того, что перестали отправлять его в наряд на кухню и на вышку, но и не заставляли ничего делать и даже не кричали на него – по сути дела, они вообще с ним не разговаривали. Частично от страха, а частично от ненависти, они делали вид, будто бы даже унитаза, пока на нём сидит Гарик, не существует. Это позволяло Гарику запираться в туалете с порножурналом и сидеть там по три-четыре часа подряд, наслаждаясь страданиями родственничков... Однако, хотя по сравнению с прошлым такая жизнь была куда лучше, все же через некоторое время это стало действовать угнетающе.

Гарик проводил большую часть времени у себя в комнате, в компании вороны. Он решил назвать ее Растафарой, это имя попалось ему в «Истории партии». Учебники оказались довольно скучными, но Гарик все равно подолгу читал вечерами в кровати, а Растафара по собственному желанию летала туда-сюда через открытое окно. Хорошо еще, тетя Даздраперма перестала заходить в комнату, не то она заметила бы, что Растафара её всю засрала. Каждый вечер перед сном Гарик вычеркивал еще один день из оставшихся до первого сентября в самодельном календарике, который он прикнопил к стенке.

В последний день августа Гарик решил, что, пожалуй, лучше поговорить с дядей и тётей о том, как ему наутро добраться до Шотландского вокзала, и спустился вниз, в гостиную, где все смотрели шоу Дурдом 2 по телевизору. Он покашлял, чтобы дать о себе знать, и Володя с воплем вылетел из комнаты.

– Эээ... дядя Владимир...

Дядя Владимир буркнул что-то, обозначавшее, что он слушает.

– Ммм... завтра мне надо быть на Шотландском вокзале, я уезжаю... в «Нодваятс».

Дядя Владимир снова буркнул.

– Вы сможете отвезти меня туда?

Буээ. Гарик предположил, что это значит «да».

– Спасибо.

Гарик начал было подниматься по лестнице, как дядя Владимир наконец заговорил:

– Что это нахуй за способ добираться до колдунской школы, на поезде! А ковер-самолет где? В химчистке?

Гарик промолчал.

– А где вообще эта школа?

– Хуй знает, – сказал Гарик, впервые осознавая для себя этот факт. Он достал из кармана билет, который ему дал Огромаг.

– Мне просто нужно сесть на поезд, который отходит в одиннадцать утра от платформы р/2, – прочел он.

Дядя и тетя молча уставились на него.

– Какой, бля, платформы?

– Пи пополам.

– Не пизди, – рассердился дядя Владимир. – Нет такой платформы, нихуя.

– На билете написано.

– Хуета какая-то, – сказал дядя Владимир, – бред сивой кобылы. Долбодятлы, вот кто вы все такие. Погоди, ты еще увидишь. Ладно, отвезем мы тебя на вокзал. Все равно завтра собирались в Ландан, а то бы пешком пошёл.

– А зачем вам в Ландан? – спросил Гарик ради поддержания беседы.

– Везем Володя в больницу, – неохотно проворчал дядя Владимир, – надо же ему отбелить этот жуткий хуй, до того, как он пойдет в спортивную школу.

На следующее утро Гарик проснулся в пять часов и больше не смог заснуть. Он был слишком взволнован. Он встал и натянул джинсы – он не хотел ехать на вокзал в партийной одежде, лучше переодеться в поезде. Еще раз просмотрел список, убедился, что взял все необходимое, проверил, надежно ли заперта в клетке Растафара и стал мерять шагами комнату, дожидаясь, когда встанут Разумовские. Два часа спустя огромный сундук Гарика был погружен в десантное отделение БРДМ дяди Владимира, тетя Даздраперма уговорила Володю сесть рядом с Гариком, и они поехали.

На Шотландский вокзал они прибыли в половине одиннадцатого. Дядя Владимир сначала выбросил сундук на мостовую, но после быстро отыскал где-то узбека с тележкой, дал ему в рыло, отобрал тележку и взгромоздил сундук и воронью клетку на неё. Гарик подумал, что это как-то чересчур любезно с его стороны, но тут дядя Владимир с мерзкой ухмылкой на лице резко остановился перед выходом на платформы.

– Ну что, придурок, смотри. Платформа один – платформа два. Пи пополам, как сказали в справочной, должна быть где-то между ними, но, кажется, ее еще не построили, а?

И он был прав, разумеется. Над одной платформой висела большая пластиковая табличка с номером один, над следующей – с номером два, а в середине нихуя не было.

– Учись на отлично, – пожелал дядя Владимир с совсем уж омерзительной ухмылкой. Он ушел, не сказав больше не слова. Гарик, обернувшись, проследил, как уезжали Разумовские. Все трое от души ржали. У Гарика пересохло во рту. Что же ему делать? На него уже начинали смотреть с недоумением, из-за вороны. Придется у кого-нибудь спросить.

Он остановил проходившего мимо вокзального узбека, но не решился упомянуть платформу пи пополам.

Узбек никогда не слышал о «Нодваятсе» и, когда Гарик не смог объяснить, в какой части Узбекистана живут самые красивые бараны, начал раздражаться, так, как будто Гарик нарочно притворялся глупым. Отчаявшись, Гарик спросил про поезд, отбывающий в одиннадцать ноль-ноль, но узбек отвечал, что часов у него нет. В конце концов узбек удалился, ворча на ходу про «понаехало лимиты». Гарик изо всех сил старался не паниковать. Большие часы над табло показывали, что остается еще десять минут на то, чтобы отыскать поезд на «Нодваятс», но он понятия не имел, как это сделать; он как лох тупо стоял посреди платформы с сундуком, который едва мог поднять, с карманами, полными баксов и большой белой вороной в клетке.

Наверное, Огромаг забыл сказать что-то важное, что надо сделать, вроде того, как они стучали по третьему кирпичу слева, чтобы попасть на Малый Арбат. Гарик подумал, не достать ли волшебную втыкалочку и не постучать ли ею по ебальнику проверяющего билеты между платформами один и два...

В этот момент у него за спиной прошли какие-то люди, и он уловил несколько слов из их разговора.

– Все забито хумансами, конечно...

Гарик резко обернулся. Оказалось, что это говорила жирная рыжая женщина, она шла с четырьмя кучерявыми чернявыми мальчиками. Каждый из них толкал перед собой такой же, как и у Гарика, сундук, – и у них была сова.

С лихорадочно бьющимся сердцем, Гарик покатил свою тележку вслед за ними. Они остановились, и он остановился тоже, достаточно близко, чтобы слышать их разговор.

– Ну, какая платформа? – спросила мать у мальчиков.

– Пи пополам! – пискнула державшая ее за руку маленькая девочка, тоже черноволосая и кучерявая. – Мам, а можно я тоже поеду...

– Ты еще маленькая, Женевьева, пожалуйста, веди себя тихо. Давай, Персик, ты первый.

Мальчик, на вид самый старший, бодро направился к платформам девять и десять. Гарик следил, стараясь не моргать, чтобы ничего не пропустить – но, как только мальчик подошел к барьеру, разделявшему платформы, откуда-то сзади высыпала огромная толпа японских секс-туристов с фотоаппаратами и, к тому моменту, как последний рюкзак перестал загораживать поле зрения, чернявый мальчик уже исчез.

– Федя, ты следующий, – распорядилась полная женщина.

– Я не Федя, я Вася, – с укором сказал мальчик. – Послушайте, дама, и вы осмеливаетесь называть себя матерью? Разве вы не видите, что я Вася?

– Извини, Васенька, детка.

– Я пошутил, я Федя, – сказал мальчик и пошел. Его близнец кричал ему вслед, чтобы он не тормозил, и видимо, Федя так и сделал, потому что через секунду его уже не стало – но куда же он делся?

И вот уже третий брат быстро направился к барьеру – вот он почти дошел – и затем, в одно мгновение, его тоже не стало.

Вот и все.

– Извините, – обратился Гарик к жирной женщине.

– Здравствуй, милый, – радушно откликнулась та, – первый раз едешь в «Нодваятс»? Роня тоже новичок.

Она показала на последнего, младшего своего сына. Он был высокий, худой, нескладный, смуглый, с большими руками и ногами и с длинным носом.

– Да, – сказал Гарик, – и понимаете, я... понимаете... я не знаю, как...

– Как попасть на платформу? – доброжелательно подсказала женщина, и Гарик кивнул.

– Не ссы, – успокоила она, – тебе нужно просто идти прямо на стенку между платформами один и два. Вижу цель – не вижу препятствия, и не описайся, это очень важно. Лучше всего сделай это с разбегу, если ты нервничаешь. Давай, иди сейчас, перед Роней.

– А... окей, – поспешно согласился Гарик.

Он покатил тележку вперед, глядя на стенку. Стенка была кирпичной и с виду довольно прочной.

Гарик пошел на неё. Люди, торопившиеся на платформы один и два, задевали его на ходу. Гарик пошел быстрее. Сейчас он наебнётся, вот будет история – он нагнулся и покатил тележку бегом – стена была все ближе – он не сможет остановиться – тележка стала неуправляемой – остался метр – он закрыл глаза, готовый к удару...

Удара не было... он продолжал бежать... он открыл глаза.

У платформы, запруженной людьми стоял розовый паровоз. Вывеска сверху гласила: «Нодваятс Экспресс, одиннадцать ноль-ноль». Гарик обернулся и на месте стенки увидел чугунную арку со словами «Платформа р/2». Заебись!

Над головами оживленно беседовавших людей стелился дым, а под ногами у них путались кошки всех мастей. Попугаи орали, недовольно переговариваясь друг с другом сквозь шум толпы и скрип сундуков.

Первые несколько вагонов были уже заполнены учениками, одни вывешивались из окон, чтобы поговорить с семьей, другие пиздились за лучшие места. Гарик толкал тележку вперед по платформе в поисках свободного места. Он прошел мимо мальчика, говорившего с потерянным видом:

– Бабушка, я опять потерял жабу.

– Господи, Незнайка! – вздохнула пожилая женщина.

Большая толпа девчонок окружала грустного маленького негра с сундучком в руках.

– Дай посмотреть, Ли, ну пожалуйста!

Мальчик с усталым вздохом расстегнул ширинку, и девчонки вокруг завизжали, когда оттуда вылез шоколадного цвета член длиной с руку взрослого мужчины.

Гарик с трудом пробирался сквозь толпу, пока, наконец, не нашел пустого купе почти в самом конце поезда. Сначала он занес внутрь Растафару, а потом занялся погрузкой сундука. Он попробовал было занести сундук по ступеням, но у него едва хватало сил его приподнять, и Гарик дважды уронил сундук себе на ногу, что было очень больно.

– Помочь?

Это спросил один из чернявых близнецов, следом за которыми он проходил сквозь барьер.

– Да, пожалуйста, – попросил Гарик, задыхаясь.

– Эй, Федя! Дуй сюда, подстрахуй!

– От подстрахуя слышу!

С помощью близнецов сундук Гарика был наконец водворен в угол купе.

– Спасибо, – поблагодарил Гарик.

– Одним спасибом не отделаешься, с тебя двадцать баксов.

– Ну нихуя себе расценочки, ответил Гарик, убирая с глаз влажные от пота волосы.

– Что за хуйня? – вдруг спросил один из близнецов, показывая на Х-образный шрам.

– Епта! – воскликнул другой. – Значит, ты...

– Это он, – сказал первый. – Да? – спросил он у Гарика.

– Кто? – не понял Гарик.

– Гарик Потный, – хором произнесли близнецы.

– Ах, он, – сказал Гарик. – То есть, я. На колени, ничтожества!

Мальчики вылупились на него, и Гарик почувствовал, что перегнул палку, и вполне может огрести пиздюлей. Тут, к его облегчению, сквозь открытую дверь купе донесся голос:

– Федя? Вася? Вы где, анацефалы?

– Шухер, мама!

Последний раз глянув на Гарика, близнецы спрыгнули на платформу.

Гарик сел возле окна, откуда, наполовину спрятанный, он мог наблюдать за чернявым семейством и их рыжей мамашей на платформе и слушать, о чем они говорят. Их мама только что достала носовой платок.

– Роня, на тебя мухи насрали, прямо на нос.

Младший сын попытался вырваться, но она крепко ухватила его и принялась оттирать говно с кончика его носа.

– Мам – отпусти! – Роня вывернулся.

– Аааа, у мыски Лони мухи еблись на носу? – пропел один из близнецов.

– Отъебитесь! – сказал Роня.

– А где Персик? – спросила мать.

– Вон идет.

К ним элегантной походкой, покачивая бёдрами, приближался старший мальчик. Он уже облачился в пышную черную фрачную пару, и Гарик заметил у него на груди сияющий серебряный значок с буквой "Х".

– Я не могу оставаться здесь долго, мам, – сказал мальчик. – Я там впереди, у старост два отдельных люксовых...

– Ах, да ты, оказывается, староста, Персик? – воскликнул один из близнецов с выражением величайшего охуевания. – Надо было нам сказать, мы ведь и не догадывались.

– Постой, кажется, я припоминаю, он что-то пиздел о подобном, – перебил другой близнец. – Один раз...

– Или два...

– В минуту...

– Все лето...

– Завалите ебальники, – замахал руками Персик-староста.

– А почему у Персика новые шмотки? – не унимался первый близнец.

– Потому что он – староста, – с восхищением сказала мама. – Ну все, милый, учись хорошо – не забудь прислать мыло, сразу как доберетесь.

Она поцеловала Персика, и тот удалился. Затем она обратилась к близнецам.

– Ну-с, вы двое – в этом году вы должны вести себя прилично. Если я получу еще хотя бы одно мыло с сообщением о том, что вы – что вы взорвали туалет или...

– Взорвали туалет? Мы не взрывали туалет! Мы там срали!

– Но идея охуенная, мам!

– Не смешно. И смотрите за Роней.

– Не волнуйся, мыска Роня с нами не пропадет.

– Заткнитесь, – привычно пробубнил Роня. Он был почти одного роста с близнецами, а на носу у него все еще алело пятно.

– Да, мам, знаешь что? Догадайся, кого мы только что чуть не отпинали в поезде?

Гарик быстро отклонился от окна, чтобы они не заметили, что он наблюдает за ними.

– Знаешь, кто этот черноволосый мальчик, который был рядом с нами на вокзале? Угадай, кто это?

– Кто?

– Гарик Потный!

Гарик услышал голосок маленькой девочки.

– Ой, мам, можно мне пойти в поезд и посмотреть на него? Ну, пожалуйста!..

– Ты уже видела его, Женевьева, к тому же бедный мальчик не бомж из зоопарка, чтобы на него глазели. Но это точно он, Федя? Как ты узнал?

– Спросил. И у него шрам. Правда – как буква Х.

– Бедняжка – не удивительно, что он один, я еще подумала, как странно. Такой вежливый! Спросил, как попасть на платформу.

– А как ты думаешь, он помнит, какой из себя Хуй-Знает-Кто?

Мать неожиданно сделалась очень серьезна.

– Я запрещаю тебе об этом спрашивать, Федя. Не смей. Зачем об такой хуйне вспоминать в первый же школьный день!

– Ладно, может и не буду.

Раздался свисток.

– Поторопитесь! – сказала мама, и все три мальчика вскарабкались на подножку. Потом они высунулись из окна, чтобы она поцеловала их на прощание, а младшая сестра начала плакать.

– Не плачь, Женевьева, мы пришлем тебе кучу кружевных трусов!

– Пришлем ободок от унитаза и дырку от жопы.

– Вася!

– Шучу, мам.

Поезд тронулся. Гарик увидел, как мать мальчиков машет рукой, а их сестренка, плача и смеясь одновременно, старается бежать наравне с поездом. Потом поезд разогнался, она наебнулась и, лежа, тоже стала махать.

Затем, после поворота, провожающие исчезли из виду. Мимо окон мелькали дома. Гарик был очень возбужден. Он не представлял, что его ждет – но, что бы там ни было, все-таки это лучше того, что он оставляет позади.

Дверь купе отворилась, и вошел младший чернявый.

– Здесь кто-нибудь сидит? – спросил он, показывая на сидение напротив Гарик. – А то везде насрано.

Гарик покачал головой, и мальчик сел. Он быстро взглянул на Гарика и сразу же перевел взгляд в окно, притворяясь, будто и не смотрел вовсе. Черное пятно у него на носу так и не оттерлось.

– Хая, Роня.

Это пришли близнецы.

– Слушай, мы идем в середину поезда – там Ли Джордан показывает трёхочковую змею.

– Пиздуйте, – буркнул Роня.

– Гарик, – сказал один из близнецов, – мы не представились. Фёдор и Васисуалий фон Шварценфикт. А это Ронуальд, наш брат. Ну, увидимся.

– Пиздуйте уже! – попрощались Гарик и Роня. Дверь скользнула на место, закрывшись за близнецами.

– Ты по натуре Гарик Потный? – выпалил Роня.

Гарик кивнул.

– А... ну хорошо, а то я думал, что это очередная наёбка, – пробормотал Роня. – Вид у тебя укуренный, а у тебя действительно есть... ну, ты понимаешь...

Гарик расстегнул ширинку.

– Да я не об этом, – Роня показал на лоб Гарик.

Гарик отвел в сторону прядь волос, чтобы стало видно шрам. Роня смотрел во все глаза.

– Это туда Хуй-Знает-Кто?..

– Да, – кивнул Гарик, – но я нихуя не помню.

– Совсем нихуя? – с интересом спросил Роня.

– Ну – я помню яркий багровый свет, а больше ничего.

– Заебись! – воскликнул Роня. Он сидел и некоторое время смотрел на ширинку Гарика, а потом, как будто опомнившись, быстро отвернулся к окну.

– А у вас коммунистическая семья? – спросил Гарик.

– Эээ... да, по-моему. Кажется, у мамы есть какой-то троюродный брат – буржуй, но мы о нем вспоминаем, только когда он присылает подарки.

– Так ты, наверное, давно умеешь колдовать?

Ясно было, что Шварценфикт – одна из тех самых семей, о которых говорил бледный хлыщ на Малом Арбате.

– Говорят, ты воспитывался у хумансов, – сказал Роня. – Какие они?

– Ужасные. Ну, не все, конечно. Но мои дядя, тётя и двоюродный брат ужасные. Лучше бы у меня было три брата-колдуна.

– Пять, – поправил Роня. Он почему-то сделался мрачен. – Я – шестой в семье, кто идет в «Нодваятс». Кто-то, может, думает, что мне поэтому есть к чему стремиться. ДеБилл и Карлос уже закончили – ДеБилл был лучшим учеником школы, а Карлос – капитаном фаршбольной команды. Сейчас Персик стал старостой факультета. Федя и Вася много пиздЯт, их за это постоянно пИздят, но у них все равно очень хорошие оценки, и похуй, что все считают их полностью ебанутыми. От меня все ждут, что я буду не хуже остальных, но, даже если я и буду не хуже, то никто этому не удивится, потому что мои братья уже добились того же самого, что ж удивительного, если и я тоже... А потом, когда столько старших братьев, то никогда не получишь нихуя нового. У меня форма ДеБилла, волшебная втыкалочка Карлоса и крысюк.