Текст книги "Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)"

Автор книги: Владимир Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– А за что вас выгнали нахуй?

– Поздно уж, а завтра дел много, – заговорил Огромаг громко. – В город надо, книжки там купить и прочую хуету.

Он снял с себя толстый кольчужный плащ и бросил его Гарику.

– На, укройся, – сказал он. – Не бойся, ежели будет колоться, у меня там в кармане ёжики размножаются.

Глава 5 Малый Арбат

На следующее утро Гарик проснулся рано. Хоть он и понимал, что уже светло, но глаз не открывал.

«Это был сон», – убеждал он сам себя, – «мне приснился зелёный жирный обезьян по имени Огромаг, который приехал сообщить, что я иду в школу колдунов. Сейчас я открою глаза и окажусь в своей казарме».

Внезапно раздался громкий пердёж.

«А вот и тетя Даздраперма», – подумал Гарик с упавшим сердцем. Он все еще держал глаза закрытыми. Такой хороший был сон.

ПЗДЫЫЫЫНЬ!

– Ладно, – пробормотал Гарик, – встаю.

Он сел, и с него свалился кольчужный плащ Огромага. Хижина была залита светом, шторм прекратился, сам Огромаг громко пердел на сломанном диване, а в окно когтистой лапкой стучала ворона странного сине-фиолетового цвета.

Гарик вскочил на ноги. Его так распирало от счастья, как будто внутри у него надули огромный воздушный шар с гашишным дымом. Он подбежал к окну и с силой распахнул его. Ворона ввалилась внутрь и уронила какашку на лицо Огромага. Тот и не подумал просыпаться. Трепеща крыльями, ворона опустилась на Огромагу на грудь и стала яростно клевать его нос.

– Перестань!

Гарик попытался прогнать ворону, но та только угрожающе щелкала клювом и продолжала терроризировать нос.

– Огромаг! – громко позвал Гарик. – Тут синяя ворона...

– Дай ей пизды, – промычал Огромаг.

– Что?

– Ей надо дать пизды. Или денег. В карманах глянь.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что плащ почти целиком состоит из одних карманов, а в них – связки ключей и отмычек, какие-то подозрительные узелки, разнокалиберные и разноцветные пузырьки, одноразовые и многоразовые шприцы, гантели... наконец, Гарик вытащил горсть монеток странного вида.

– Дай ей пять копийок, – сонно пробурчал Огромаг.

– Копийок?

– Маленькие алюминиевые.

Гарик отсчитал пять маленьких алюминиевых монеток, ворона протянула лапку, и мальчик положил деньги в привязанный к лапке маленький кожаный кошелечек. После этого ворона быстро улетела в открытое окно.

Огромаг громко зевнул, сел и в последний раз пёрнул.

– Давай двигать, Гарик, делов-то на сегодня дохуя: в Ландан надо, купить всякие хреновины для школы.

Гарик вертел в руках волшебные монетки. Ему только что пришла в голову одна мысль, из-за которой воздушный шарик внутри него как будто прокололи. В воздухе запахло изменой...

– Эээ... Огромаг?

– Мля? – отозвался Огромаг, который в это время натягивал огромные ботинки.

– У меня ведь нихуя нет денег... Вы же слышали, что вчера говорил дядя Владимир... он не будет платить за обучение коммунизму.

– Не ссы, – сказал Огромаг, вставая и почесывая голову, – думаешь, предки тебе мало бабла оставили?

– Но ведь их дом был разрушен...

– Что ж, по-твоему, они бабло в чулке держали? Нет. Первым делом мы отправляемся в «Нацыянальный». Хохляцкий банк. Съешь сосиску в тесте, они и холодные ничего... Да и я не откажусь от самогона.

– А что, бывают хохляцкие банки?

– Только один. «Нацыянальный». Им управляют жиды.

– Жиды?

– Ага – и, скажу я тебе, нет таких психов, которые задумали бы этот банк грабить. С жидами шутки плохи, Гарик. Ежели чего прятать, «Нацыянальный» – самое надежное место на земле ... ну, может, еще «Нодваятс». Между прочим, мне в «Нацыянальный» так и так надо было. Ильич велел. Партийные дела. – Огромаг приосанился. – По партийным делам он обычно меня посылает, правда и так обычно посылает, и нахуй... Тебя вот привезти – или там всякие штуки из «Нацыянальнага» – доверяет, мля. Ну, собрался? Тогда потопали.

Гарик вслед за Огромагом вышел на вершину скалы. Небо совсем прояснилось, и море сверкало на солнце. Лодка, которую нанял дядя Владимир, по-прежнему стояла внизу, но в нее после шторма налилось много воды.

– А как вы сюда попали? – спросил Гарик, оглядываясь в поисках второй лодки. Вместо неё возле берега бросил якорь здоровенный стальной корабль, ржавый, некрашенный, в подтёках ржавчины и вообще без следов деятельности экипажа.

– Прилетел, – ответил Огромаг.

– Прилетели?

– Угу – но обратно поплывем на линкоре. Теперь, когда ты со мной, колдовать лишний раз больше нельзя.

Пока они поднимались на борт, Гарик все глядел на Огромага, пытаясь представить, как тот летает.

– А всеж-таки обидно столько в воде бултыхаться, – поколебавшись, нерешительно произнес Огромаг. Он искоса бросил взгляд на Гарик: – Ежели б я чуток ускорил процесс, ты б ведь не стал пиздеть про это в «Нодваятсе», нет?

– Конечно, нет, – горячо заверил его Гарик, сгорая от желания увидеть еще какое-нибудь колдовство. Огромаг снова вытащил розовый резиновый член, дважды стукнул им по палубе линкора, и тот, поднявшись на высоту метров пятьдесят, заскользил по направлению к берегу.

– А почему только псих может захотеть грабить «Нацыянальный»? – спросил Гарик.

– Хохлы плюс жиды – страшная сила, – кратко пояснил Огромаг, разворачивая газету. – Говорят, там у сейфов повышенной секретности на страже стоят свыньи. Им нарушителей скармливают. А потом еще дорогу там хуй найдёшь – «Нацыянальный» под землей, под Ланданом, на сотни километров, понимаешь? Глубоко-глубоко под метро. Даже и спиздишь чего, так потом один черт – помрёшь под землей от вони, ну или там свыньям скормят.

Пока Огромаг читал «Ланданского комсомольца», Гарик сидел и думал головой. Дядя Владимир научил его, что люди любят, чтобы когда они срут, их оставляли в покое, но удержаться было очень трудно, у него в жизни еще не было столько вопросов.

– Опять в министерстве магии валяли какого-то дурака, ну как всегда, – проворчал Огромаг, переворачивая страницу.

– А что, есть такое министерство?! – ахнул Гарик, хотя очень старался молчать.

– Ясенхуй, – ответил Огромаг. – Понятно, Ильича хотели поставить министром, да он «Нодваятс» ни за что не оставит, ну, и взяли старика Скрюджа. Макдака Скрюджа. Утка ёбаная, я так скажу. Каждый день бомбит Ильича смсками – совета просит.

– А что делает министерство магии?

– Ихнее главное дело – следить, как бы хумансы не прознали про то, что в стране по-прежнему полно коммунистов и колдунов.

– Зачем?

– Зачем? Как зачем, Гарик! Ежели узнают, тут же отменят все гей парады и введут смертную казнь за мужеложество. Нет уж, пусть уж лучше нас оставят в покое.

В этот момент линкор мягко ткнулся в причал, Огромаг сложил газету, и по каменным ступеням они вышли на улицу.

Пока они шли через маленький городок на станцию, прохожие вовсю глазели на Огромага. И Гарик не мог их за это осуждать. Огромаг не только был зелёный и в два раза больше любого нормального человека, он еще постоянно размахивал руками, показывал всем факи, а увидев обыкновеннейший автомат с банановыми презервативами, громко выкрикивал:

– Видал, Гарик? Мечта твоего дяди, а?

– Огромаг, – спросил Гарик, слегка задыхаясь, ему ведь приходилось бежать, чтобы не отстать от великана, – вы говорили, в «Нацыянальном» есть свыньи?

– Ну, так говорят, – ответил Огромаг. – Черт, хотел бы я иметь свынью!

– Вы бы хотели иметь свынью?

– Всю жизнь мечтал, с малолетства – нам сюда.

Они дошли до станции. Электричка на Ландан отправлялся через пять минут. Огромаг, который не разбирался в «хумансовых деньжатах», отдал Гарик купюры и велел купить билеты.

В поезде люди глазели на них еще больше. Огромаг занял два сидения и вытащил вязание. Вязал он при помощи здоровенных железных штырей и из стальной проволоки.

– У тебя письмо с собой, Гарик? – спросил Огромаг, не переставая считать петли.

Гарик вытащил из кармана пергаментный конверт.

– Отлично, – сказал Огромаг. – Там список всего, чего нужно.

Гарик развернул вторую часть письма, которую не заметил накануне вечером, и прочел:

«НОДВАЯТС»

ШКОЛА КОЛДОВСТВА, КОММУНИЗМА и АЦЦКИХ ИСКУССТВ

ФОРМА

Учащимся мужского пола первого года обучения необходимо иметь:

1. Простой фрак (черный) 3 шт.

2. Повседневная кепка (серая) 1 шт.

3. Защитные перчатки (латексные) 100 шт.

4. Зимнее бельё (с начёсом) 1 шт.

Убедительная просьба проследить, чтобы на одежду были пришиты метки с фамилией учащегося.

СПИСОК НЕОБХОДИМЫХ УЧЕБНИКОВ

Каждый учащийся должен иметь следующие книги:

Михаил Горшок «Сборник матерных заклинаний (часть первая)»

Матильда Люксембург «История партии»

Гомоберт Вафлинг «Теория колдунства для чайников»

Элвина Пресли «Превращения. Смена пола для начинающих»

Хайлие Селласие «Тысяча волшебных трав и грибов для курения»

Аррениус Джиггер «Слабоалкогольные отвары и зелья»

Ньют Саламандер «Сказочные существа и способы их увидеть»

Квентин Тарантасио «Силы козла: руководство по самоудовлетворению»

ПРОЧЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ

Волшебная втыкалочка 1 шт.

Самогонный аппарат (нержавеющая сталь, размер куба 2 литра) 1 шт.

Набор презервативов (латекс или бараньи кишки) 1 шт.

Резиновая женщина 1 шт.

Весы аналитические (дискретность измерения 0,0001 г, предел измерения 1500 г) 1 шт.

Учащимся разрешается привезти с собой живое домашнее животное живой массой не более 5 кг

ВНИМАНИЮ РОДИТЕЛЕЙ: УЧАЩИМСЯ ПЕРВОГО ГОДА ОБУЧЕНИЯ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ, ЭЛЕКТРОВЕНИКИ И ЭЛЕКТРОШОКЕРЫ

– И все это говно можно купить в Ландане? – спросил Гарик громко.

– Места надо знать, – ответил Огромаг.

Гарик еще никогда не бывал в Ландане. Огромаг, хотя и знал места, явно не привык попадать в них обычным путем. Сначала он сломал сапогом унитаз в общественном туалете, затем застрял в турникете метро, потом хихикал и громко жаловался, что в вагоне накурено.

– Ну, не знаю, как хумансы обходятся без колдунства, – ворчал он, карабкаясь вверх по идущему вниз эскалатору к выходу на узкую оживленную улицу, сплошь состоявшую из магазинов для взрослых.

Огромаг был такой жирный, что легко рассекал толпу – Гарик нужно было только идти позади него и не отставать. Они шли мимо борделей и кабаков, варьете и сексшопов, но нигде не было видно магазина, в котором продавали бы волшебные втыкалочки. Это была самая обычная улица, по которой шли самые обычные люди. Неужели правда, что прямо под ними зарыты груды волшебного бабла? И где эти магазины, в которых продают учебники по истории партии и электровеники? Может быть, все это вообще дурная шутка, подстроенная дядей и тетей? Если бы Гарик не знал, что в семье Разумовских напрочь отсутствует и мозги и чувство юмора, он бы заподозрил розыгрыш; и все же, невзирая на то, что сказанное Огромагом было совершенно неправдоподобно, он не мог ему не верить.

– Пришли, – объявил Огромаг, останавливаясь, – Бар «Штопаный гандон». Знаменитое местечко.

Это было грязное, вонючее заведение самого низшего класса. Если бы Огромаг не показал, Гарик бы и не заметил, что оно вообще тут есть. Кстати, люди, спешившие по улице, именно что не замечали его. Их взгляд проскальзывал мимо, с большого публичного дома по одну сторону на магазин афродизиаков по другую, как если бы они совсем не видели «Штопаный гандон». У Гарика создалось очень странное ощущение, что только они с Огромагом способны видеть этот бар. Но не успел он ничего сказать, как Огромаг уже провел его внутрь.

Для знаменитого местечка в помещении было слишком темно и убого. В углу сидели несколько пожилых женщин, они потягивали абсент из пивных кружек. Одна из них курила кальян и хихикала. Низенький мужчина в короне разговаривал со стариком-барменом, который был лыс и походил на огромный пеннис. При появлении новых посетителей тихое гудение голосов замерло. По всей видимости, Огромаг не был здесь новичком; ему замахали и заулыбались, а бармен потянулся за стаканом, спросив:

– Как обычно, Огромаг?

– Не могу, Том, дела – «Нодваятс», – объяснил Огромаг, плюхнув руку на плечо Гарик, отчего у мальчика подогнулись колени.

– Бог ты мой, – воскликнул бармен, вглядываясь в лицо Гарик, – это... может ли такое быть...

«Штопаный гандон» внезапно замер.

– Ебать мою душу, – прошептал старик, – Гарик Потный... какая честь.

Он, торопясь, обогнул барную стойку, бросился к Гарику и, со слезами на глазах, схватил его за руку.

– С возвращением, господин Потный, с возвращением.

Гарик не знал, что сказать. Все смотрели на него. Женщина с кальяном старательно затягивалась, не сознавая, что гашиш давно потух. Огромаг сиял.

Затем раздался шум множества сдвигаемых стульев, и в следующий момент Гарик уже пожимал руки всем посетителям «Штопаного котла».

– Дэнчик Крокунов, г-н Потный, если надо кого убить – обращайтесь.

– Мое вам с кисточкой, г-н Потный, с кисточкой!

– Всегда мечтала потрогать ваши ягодицы – чрезвычайно польщена.

– Я в ахуе, г-н Потный, просто не могу выразить словами, Педдл меня зовут, Авиатор Педдл.

– Я вас уже видел! – вспомнил Гарик, когда с головы у Авиатора Педдла от восхищения свалилась корона. – Вы мне однажды поклонились в магазине.

– Он помнит! – вскричал Авиатор Педдл, оглядывая всех присутствующих одновременно, – Слышите? Он меня помнит!

Гарик всё пожимал руки – какая-то помятая шмара вставала в очередь снова и снова.

Вперед пробрался бледный молодой человек в подгузнике, очень нервный. На одном глазу у него был тик, на другом – чёрная повязка.

– Проффесор Моисей Борухович Бельчатник! – сказал Огромаг. – Гарик, проффесор Бельчатник будет учителем у тебя в «Нодваятсе».

– П-п-п-Потный, – заикаясь, произнес проффесор Бельчатник, хватая Гарик за руку. – М-м-милашка! Н-н-н-не могу п-передать, как я с-с-счастлив, что м-мне д-д-д-довелось в-вас в-в-встретить.

– А что вы преподаете, проффесор Бельчатник?

– З-защиту от с-с-сил к-к-козла, – проговорил проффесор Бельчатник тихо, словно не желая этого упоминать. – Н-н-но в-вам это н-не н-нужно, а, П-п-Потный? – Он нервно рассмеялся. – В-вы идете п-п-покупать в-всякую хер-херню, п-полагаю? А м-м-мне н-нужно п-п-поискать н-н-новую книгу о в-в-вуайеристах. – Казалось, самая мысль об этом убивала его.

Но остальные не дали проффесору Бельчатне полностью завладеть вниманием Гарик. Понадобилось минут десять, чтобы освободиться от желающих пообщаться. Наконец, Огромагу удалось перекричать гвалт:

– Пора – куча дел. Пошли, Гарик.

Унылая шмара в последний раз погладила Гарика по ягодицам, и они с Огромагом насквозь прошли через бар и вышли в небольшой, огражденный высокими стенами и жутко зассаный двор, где стоял мусорный бак и росло несколько гигантских кустов укропа.

Огромаг с улыбкой смотрел вниз на Гарика.

– Говорил я тебе? Говорил, ты знаменитость. Проффесор Бельчатник аж весь задрожал, как увидал тебя – да он, правда, вечно дрожит.

– Он всегда такой нервный?

– Ага. Несчастный парень. Был в порядке, пока учил по книжкам, а потом уехал на год, на практику... Говорят, встретил страпонессу в квартале красных фонарей, и еще была какая-то стрёмная история с негритянкой-трансвеститом... С тех пор такой. Боится учеников, говорят, боится даже собственного пенниса... Так, где мой розовый резиновый член?

Страпонесса? Трансвеститка? У Гарика голова шла кругом. Огромаг тем временем считал кирпичи в стенке, на которую видимо не один раз кого-то вырвало.

– Три вверх... Два по диагонали... – бормотал он. – Так, отойди, Гарик.

Он трижды постучал по стене резиновым членом.

Стена задрожала – стала извиваться – в центре появилась трещина – она росла и росла – и через секунду кирпичи осыпались мелкой трухой, аперед ними образовался проход, достаточный даже для Огромага, проход на грязную немощеную улицу, которая, виляя, уходила вдаль.

– Добро пожаловать, – сказал Огромаг, – на Малый Арбат.

И добродушно ухмыльнулся изумлению Гарик. Они прошли сквозь арку, Гарик быстро оглянулся через плечо и увидел, как проем плавно превращается в твердь стены.

Солнце ярко сверкало циферблатах часов, выставленных у ближайшего магазина. «Ролексы – все размеры – латунные, медные, оловянные, серебряные – китайские – складные», гласила вывеска.

– Ага, это нам тоже нужно, – проговорил Огромаг, – но сперва возьмем бабла.

Гарик жалел, что у него нет ещё, по меньшей мере, восьми пар глаз. Они шли по улице, и он во все стороны вертел головой, стараясь разглядеть все сразу: магазины, товары, выставленные перед ними, людей, делавших покупки. Проходя мимо аптеки, он услышал, как полная дама говорит, покачивая головой: «Печень алкоголика по семнадцать хохлобаксов за унцию! Ебанись!..»

Из недр темного магазина с вывеской «Говённая Империя Кривосрака – говно человеческое, вонючее, жидкое, коричневое и собачье» доносилось приглушенное низкое пердение. Несколько мальчишек примерно того же возраста, что и Гарик, прижали носы к витрине, в которой были выставлены электровеники. Один из них говорил: «Смотрите! „БОШ Интерскол 2005“ – последняя модель, самая турбо...». Они шли мимо магазинов, торговавших хламидами и монадами, мимо магазинов, где продавались страпоны и серебряные гинекологические инструменты, каких Гарик никогда раньше не видывал, мимо витрин, где были выставлены бочки с печенью алкоголиков и ушами ельфа восьмидесятого уровня, мимо витрин, заваленных стопками книг по сексопатологии, гусиными тушками, пергаментом для подтираний, склянками подозрительных снадобий, глобусами Украины...

– «Нацыянальный», – объявил Огромаг.

Они подошли к ослепительно белому зданию, возвышавшемуся высоко над соседними магазинчиками. Возле полированных алюминиевых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял...

– Угу, это жид, – тихо кивнул Огромаг, когда они, минуя жида, взошли вверх по белым мраморным ступеням. Жид был примерно на голову ниже Гарика. У него было смуглое, чересчур умное лицо, остроконечная бородка и, как заметил Гарик, очень длинные пейсы. Когда они входили внутрь, жид поклонился. У Гарика нестерпимо зачесались кулаки. Теперь посетители оказались перед вторыми, внутренними, дверями, на сей раз оловянными, и на этих дверях были выгравированы следующие слова:

Восшествуй, негодяй, падонак, знай:

Того, кто спыздыть хочет наши бабки,

Того голодные ждут свыньи -

И он – в говно свынячье мигом превратится!

Говном тем мы удобрим коноплю,

Чтоб гидропонный урожай возрос,

Не ссы, мудила, твое мясо пригодится

На благо Украины и жидов!

– Я ж говорю, только наглухо ебанутый сюда сунется, – прокомментировал Огромаг.

Двое жидов поклонами проводили их сквозь глиняные побелённые двери, и посетители очутились в огромном плохо оштукатуренном зале. За длинной стойкой на высоких стульях сидело около сотни жидов, они печатали что-то на клавиатурах, рассматривали купюры под ультрафиолетовыми лампами, считали их на специальных машинках. Из холла в разные стороны вело несметное множество дверей, и через них несметное же множество жидов деловито провожало и встречало клиентов. Огромаг и Гарик подошли к стойке.

– Здрасьте, – сказал Огромаг незанятому жиду, – Мы тут за деньгами из сейфа г-на Гарика Потного.

– А карточка у вас таки в наличии, да?

– Где-то была, – Огромаг начал выгружать содержимое карманов прямо перед жидом и тут же засыпал гроссбух крошками сушеного коровьего говна. Жид сморщил нос. Гарик в это время смотрел, как другой жид, справа, тщательно взвешивает насвай.

– Вот он! – Огромаг наконец нашел и торжествующе поднял вверх платиновую карточку.

Жид внимательно осмотрел её, сунул в прорезь.

– Усе в порядке.

– У меня тут еще письмо от проффесора Ильича, – важно произнес Огромаг, расправляя грудь. – Насчет Хуй-Знает-Чего в ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть.

Жид внимательно прочел письмо.

– Очень хорошо, – кивнул он, возвращая письмо Огромагу. – Вас проводят вниз в хранилище. Шниперсон!

Шниперсон тоже был жид. Огромаг распихал назад по карманам все свои кусочки кизяка, и они с Гариком вслед за Шниперсоном направились к одной из дверей.

– А что это такое, Хуй-Знает-Что в ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть? – спросил Гарик.

– Да хуй его знает, – с загадочным выражением на лице отвечал Огромаг, – Страшный военный секрет. Это все дела «Нодваятса», партийные. Ильич мне доверяет. У меня работа вообще секретная чтопиздец.

Шниперсон распахнул перед ними дверь. Гарик, ожидавший увидеть еще один мраморный зал, удивился, потому что на этот раз они попали в узкий каменный коридор, освещенный тускло горящими 12-ти ваттными лампочками. Коридор довольно круто уходил вниз, и по полу были проложены узкие рельсы. Шниперсон свистнул, и на его зов по рельсам, похрюкивая, подъехали две свыньи, запряжённых в стоящий на рельсах маленький тарантас. Они забрались внутрь – Огромаг с огромным трудом – и отправились в путь.

Сначала они ехали по запутанному лабиринту подземных коридоров. Гарик попробовал было запоминать дорогу, налево, направо, направо, налево, в середину развилки, направо, налево, но вскоре это сделалось слишком сложно. Жирные свыньи, видимо, сами знали, куда ехать, потому что Шниперсон ими вообще никак не управлял.

От рвущегося навстречу пропахшего навозом воздуха глазам было больно, но Гарик не закрывал их. Один раз он увидел сноп пламени, вырвавшийся откуда-то из глубин коридора, и обернулся посмотреть, не перданул ли это кто, но было уже поздно. Они погружались все глубже под землю и ехали теперь мимо озера, вокруг которого свынячье говно лежало особенно густо.

– Так и не знаю, – крикнул Гарик Огромагу сквозь грохот тележки, – как лучше солить сало, по-украински или по-венгерски?

– По-украински, – ответил Огромаг. – И не спрашивай больше нихуя, а то блевану.

Он и правда даже покраснел. Когда тележка наконец остановилась около маленькой дверцы в стене, ему пришлось постоять опершись о стену, чтобы живот перестал дрожать.

Шниперсон отпер дверцу. Оттуда, клубясь, вырвался зеленый вонючий дым. Когда дым рассеялся, Гарик ахнул. Внутри, в ячейке, лежали горы пачек зелёных банкнот. Колонны пачек разноцветных. Груды маленьких алюминиевых копийок.

– Все твое, – улыбнулся Огромаг.

Все его – это было потрясающе. Разумовские, скорее всего, ничего об этом не знали, а то бы быстренько все отобрали. Они постоянно жаловались, что Гарик им очень дорого обходится. А оказывается, все это время он, сам того не подозревая, владел целым состоянием, спрятанным глубоко под землей.

Огромаг помог Гарик уложить некоторое количество денег в сумку.

– Зелёные – это баксы, – объяснял он. – В одном баксе от 8 до 21 хохлобаксов по плавающему курсу, а в одном хохлобаксе – сто копийок, все довольно просто. Вот так, этого на пару семестров хватит, если деноминацию не объявят, а остальные пусть лежат здесь, целее будут. – Он повернулся к Шниперсону. – А теперь, будь другом, к ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть, и, может, свыньи не будут так пердеть?

– Вот только поцов наши свыньи забыли спросить, – отрезал Шниперсон.

Они помчались дальше, вглубь, набирая скорость. Все холоднее становилось, все сильнее швыряло тележку на крутых поворотах. С грохотом пронеслись они мимо подземного ущелья, и Гарик перевесился через бортик, чтобы посмотреть, кто же там внизу столько насрал, внизу, но Огромаг с болезненным стоном за шиворот втащил его обратно.

Над ячейкой номер шестьсот шестьдесят шесть был нарисован знак радиационной опасности – Гарику не раз показывали его в школе на уроках ОБЖ. Ячейка не имела замочной скважины.

– Подождите здесь, молодые люди, – важно велел Шниперсон. Он легонько тронул поверхность длинным пейсом, и дверца попросту растаяла от прикосновения.

– Если так сделает кто-нибудь посторонний, его коснётся огонь Яхве, и он окажется в окружении голодных свыней в их загоне, – объяснил Шниперсон.

– А вы часто проверяете, нет ли кого в том загоне? – спросил Гарик.

– Таки для чего? Свынячье говно обязательно фильтруют от золотых коронок, это стандартная процедура, – ответил Шниперсон с весьма зловредной ухмылкой.

Гарик не сомневался, что в такой секретной ячейке должно храниться что-то очень-очень важное, и, снедаемый любопытством, весь вытянулся вперед, ожидая увидеть по меньшей мере диск со свежей порнухой – но ячейка была пуста, по крайней мере, на первый взгляд. Только потом он заметил на дне небольшой грязноватый свёрток в коричневой бумаге. Огромаг взял сверток и засунул его куда-то себе в карман штанов. Гарику ужасно хотелось узнать, что же там такое, но он все же сдержал свое любопытство и не стал спрашивать.

– Ну, давай назад в эту адскую колымагу, и не говори со мной по дороге, лучше мне держать пасть закрытой, – сказал Огромаг.

Кое-как пережив ужасы обратной дороги, они стояли за дверями «Нацыянального», щурясь на ярком солнце. Гарик не знал, куда и бежать, теперь, когда в сумке у него было полно денег. Ему не требовалось знать, каков обменный курс бакса по отношению к аглицкому фунту, чтобы понять, что сейчас у него больше денег, чем было когда-либо до этого – и даже больше, чем было когда-либо у Разумовских, если уж на то пошло.

– Надо б форму прикупить, – Огромаг мотнул головой в сторону бутика «Педики из Милана – рубища для лохов». – Слушай, Гарик, ты не против, я заскочу накатить стаканчик в «Штопаный гандон»? Терпеть ненавижу этих пейсатых.

Он все еще был очень бледен, и Гарик, сильно волнуясь, пошел к педикам один.

Педик был всего один, он оказался оказался приземистым, улыбчивым итальяшкой, одетым в розовое.

– Идешь в «Нодваятс», противный? – перебил он, когда Гарик начал было говорить что-то невнятное. – Вот здесь все самое модненькое – и, кстати, у нас тут еще один красивенький мальчик примеряет формочку.

В глубине магазина на табуретке стоял мальчик с бледным, вытянутым ебалом, а второй педик подкалывал булавками полы его длинного черного смокинга. Первый педик поставил Гарика рядом на стульчик, надел ему на голову дырявые семейные трусы и начал измерять портновским сантиметром, периодически как бы ненароком поглаживая Гарику жопу.

– Привет, – сказал мальчик, – тоже в «Нодваятс»?

– Да, – кивнул Гарик.

– Мой папа в соседнем магазине покупает учебники, а мама выбирает волшебные втыкалочки на том конце улицы, – сообщил мальчик. У него был скучный, манерный голос настоящего дятла. – А потом я их поведу смотреть женские бои в грязи. Не понимаю, почему первокурсникам нельзя иметь собственные ноутбуки. Надо будет все-таки заставить отца купить ноут, я уж как-нибудь закачаю туда порнухи и протащу ее в школу.

Гарик непроизвольно вспомнил о кабельном канале дяди Владимира.

– А у тебя есть, кстати, есть ноутбук? – приставал мальчишка.

– Нет, – ответил Гарик.

– А ты порнуху и матчи фаршболла на чём смотришь?

– Да ни на чём не смотрю, – соврал Гарик, гадая, что за штука фаршболл.

– А я на ноуте смотрю – папа говорит, будет преступление, если меня не возьмут в сборную факультета, по фаршболлу или спортивной мастурбации, неважно, и, должен сказать, я тоже так думаю. Ты уже знаешь, на какой факультет идёшь?

– В душе не совокупляю, – с каждой минутой Гарик чувствовал себя всё более полных лохом.

– Ну, вообще-то никто не совокупляет, но я уверен, что попаду на «Змеюшник», у меня все предки там учились – ты только представь, каково попасть в «Хомячатник», я бы нахуй съёбся со школы, честное слово, а ты?

– Мммм, – промычал Гарик, сожалея, что не может сказать ничего более содержательного.

– Посмотри-ка на этого мутанта! – воскликнул вдруг мальчик, кивая в сторону витрины. За окном стоял Огромаг, он скалился и вертел в руках две больших пластиковых бутылки с пивом, чтобы показать, что не может войти.

– Это Огромаг, – сказал Гарик, довольный, что знает хоть что-то, чего не знает противный мальчишка. – Он работает в «Нодваятсе».

– А-а, – протянул мальчик, – я о нем слышал. Он какой-то младший помошник заместителя дворника, верно?

– Конспиролух, – поправил Гарик. Манерный дятел с каждой секундой нравился ему все меньше и меньше.

– Точно-точно. Как я слышал, он что-то вроде особиста – живёт в будке во дворе школы, постоянно напивается и начинает искать зелёных человечков, а кончает тем, что засовывает себе палец в очко и орёт, что алиены его опять поимели.

– А мне кажется, он охуительный, – холодно возразил Гарик.

– Неужели? – произнёс мальчик, немного надменно. – А почему ты знаком с ним? Где твои родители?

– Померли. Их личный самолёт столкнулся с гужевой повозкой – коротко ответил Гарик. Он не собирался обсуждать эту тему, во всяком случае, не с этим мудилой.

– Какой ужас, – сказал тот без эмоций, – но они были из партийных, да?

– Они были сексуальные революционеры, если ты это имеешь в виду.

– Я считаю, тех, кто не имел сексуального опыта с представителями своего пола, вообще принимать нельзя, правда? Они же не такие как мы, они просто грязные махровые натуралы. Представляешь, некоторые даже не знают, что такое «Нодваятс», пока не получат пиздюлей. Мне кажется, надо принимать детей только из высшей партийной номенклатуры. Кстати, а как твоя фамилия?

Но, прежде чем Гарик успел ответить, педик сказал: «Вот и готово, милый», и Гарик, радуясь поводу прекратить разговор, спрыгнул со стула.

– Ладно, увидимся в «Нодваятсе», – сказал манерный мальчик.

Гарик вел себя очень тихо, пока пил пиво, которое принес Огромаг (тёмное нефильтрованное, с поджаристыми кровяными колбасками).

– Что случилось? – заметил неладное Огромаг.

– Нихуя, – соврал Гарик. Они остановились купить тетрадок и ручек. При виде чернил из молока, исчезающих в процессе письма, Гарик слегка повеселел. Когда они выходили из магазина, он спросил:

– Огромаг, а что за хуйня – фаршболл?

– Епта, Гарик, я и забыл нахрен, какая ты у нас темнота деревенская – даже про фаршболл не знаешь!

– Не надо, я и так себя чувствую полным обсосом! – воскликнул Гарик. Он рассказал Огромагу про манерного дятла в магазине гламурных педиков.

– ... и еще он сказал, что мальчиков неёбанных не должны даже принимать...

– Его, мудилу, не спросили. Знал бы он, кто ты такой есть – да он с пеленок про тебя слыхал, раз у самого семья партийная. Ты ж видал, чего творилось в «Штопаном гандоне», как ты там появился. И вообще, чего он, гомик, в таких делах смыслит! Из тех, кто мне встречался, лучшими частенько оказывались как раз раскрепощённые натуралы – магия у них даже в жопе! Да взять хоть твою маменьку! Сравни-ка с блондинистой блядью-сестрицей, а!

– Так что такое фаршболл?

– Такая спортивная игра. Волшебная. Ну, как... как хоккей на траве у хумансов – играют в воздухе на электровениках, там еще такие четыре мяча, битами можно друг друга хуярить – в общем, так сразу правила не объяснишь.

– А что такое «Змеюшник» и «Хомячатник»?

– Факультеты у нас в школе. Что-то там про яйца змей и гинекологию у грызунов, я уж и сам забыл, тебе в школе объяснят, короче. Всего их четыре. Говорят, в «Хомячатнике» – одни дебилы, но...