Текст книги "Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)"

Автор книги: Владимир Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

И тут они услышали отвратительную и шаркающую поступь косолапых ног. Потеряв дар речи, Роня показал пальцем – слева, из дальнего конца коридора, на них надвигалось нечто невероятное. Мальчики вжались в стенку и расширенными от ужаса глазами следили, как это нечто вырисовывается в пятне лунного света.

Это было кошмарное зрелище. Тролль, метр с кепкой ростом, с кожей отвратительного зеленовато-серого оттенка, обладал тщедушным тельцем, одетым в засаленный клетчатый пиджачок. У него была голова с огромными глазами и длинные раскидистые уши с золотыми серьгами, тонкие руки с мозолистыми ладонями, огромный выпирающий гемморой и плоские, когтистые ступни. Запах немытой письки от тролля исходил просто немыслимый. В руке он нес огромную клавиатуру, которая волочилась сзади по земле, из-за того, что руки у тролля были ужасно длинные.

Тролль остановился в дверях какой-то комнаты и заглянул внутрь. Он повел длинными ушами, явно напрягая в раздумии свой крошечный мозг, а потом медленно перевалился через порог.

– Ключ в замке, – пробормотал Гарик, – мы можем его нахуй запереть, чтоб он там сдох без интернета.

– Хорошая мысль, – нервно похвалил Роня.

Они по стеночке прокрались к открытой двери, с пересохшими от страха ртами, молясь, чтобы тролль не вздумал в это время выйти. Потом, одним длинным прыжком, Гарик умудрился схватить ключ, захлопнуть дверь и запереть ее.

– Есть! На жопе шерсть!

Преисполненные своей победой, они бросились назад по коридору, но не успели добежать до угла, как услышали звук, от которого у них чуть было не случилась остановка сердца – пронзительный вопль ужаса – и этот вопль исходил из только что запертой комнаты.

– О нет! – выдохнул Роня, он побледнел и описался.

– Это же женский туалет! – вдруг понял Гарик.

– Галина, бля! – выкрикнули они хором.

Меньше всего на свете им хотелось это делать, но что еще оставалось? Развернувшись на каблуках, они бросились назад к двери и повернули ключ в замке, стараясь побороть ужас и панику. Гарик распахнул дверь, и мальчики вбежали внутрь.

Галина Грымзова, близкая к обмороку, безуспешно пыталась вжаться в стенку. Тролль надвигался на нее, попутно печатая что-то на клавиатуре.

– Надо его отвлечь! – отчаянно крикнул Гарик и, схватив вантуз, изо всех сил ебнул им об стену.

Тролль замер в нескольких метрах от Галины. Он неуклюже повернулся и стал озираться вокруг, хлопая глазами с самым нелепым видом, пытаясь понять, откуда раздался шум. Наконец, выпученные злобные глазища остановились на Гарике. Тролль задумался, а потом двинулся на мальчика, поднимая на ходу клавиатуру.

– Эй, урод – в башке огород! – проорал Роня с другого конца комнаты и метнул в тролля металлической елдой. Елда попала троллю в плечо, но он, казалось, даже не почувствовал удара, зато отреагировал на крик и снова задумался, потом повернул отвратительную морду к Роне, дав тем самым Гарику возможность зайти с тыла.

– Ну, беги же, дура, беги! – крикнул Гарик Галине, пытаясь оттащить ее к двери, но Галина была не в состоянии двинуться с места, и продолжала лепиться к стене с открытым от ужаса ртом.

От криков и от возникшего эха тролль охуел. Он снова запищал и бросился на Роню, который оказался ближе всего и которому было некуда бежать.

Тогда Гарик совершил одновременно очень смелый и очень глупый поступок: он разбежался, подпрыгнул и ебнул тролля ногой прямо по свисающему геморрою. Тролль не только почувствовал дикую боль от удара, но также он почувствовал, как ему впрямо в очко суют что-то длинное и продолговатое – Гарик прыгнул, не выпуская из рук волшебной втыкалочки и не долго думая пихнул ее прямо сквозь штаны в жопу чудовища.

Воя от боли, тролль вертелся и печатал на клавиатуре, над его головой в облачке появлялись грязные матерные слова и бородатые анекдоты, но Гарик у него за спиной буквально цеплялся за жизнь; в любую секунду тролль мог опомнится, и ударить его кулачком или клавиатурой.

Галина от страха сползла на пол; Роня вытащил свою волшебную втыкалочку – и, сам не понимая, что, собственно, собирается делать, выкрикнул первое же заклинание, которое пришло в голову: «Вина сперматоксикоза, нахуй блять!»

Клавиатура вдруг вырвалась у тролля из кривых рук, поднялась высоко в воздух, медленно перевернулась – и обрушилась, с отвратительным треском, на голову своего владельца. Тролль покачнулся как в замедленной съемке, а потом упал как подкошенный ебалом в пол.

Гарик поднялся на ноги. Он весь дрожал, у него не хватало дыхания. Роня стоял как был, с высоко поднятой волшебной втыкалочкой, и широко раскрытыми глазами глядел на то, что же он сотворил.

Галина заговорила первой.

– Он – сдох?

– Не думаю, – ответил Гарик, – скорее всего, его просто оглушило, надо бы добить.

Он наклонился и вытянул втыкалочку из жопы тролля. Втыкалочка была покрыта говном и кровью.

– Фу – троллиный кал – Гарик в сердцах пнул тролля под ребра, потом еще и еще, затем вытер втыкалочку о пиджак тролля.

Внезапно хлопнула дверь и раздались громкие шаги, заставившие ребят поднять головы. Они и не понимали, сколько шуму понаделали, но, разумеется, внизу были слышны и клацанье клавиатуры, и писк тролля. Спустя мгновение в комнату ворвалась проффесор Макдональдс, за ней по пятам шел Сергей Полиэтиленович, а сзади, прикрывая руками жопу, уныло плелся Бельчатник. Бельчатник единственный раз взглянул на тролля, издал задушенный вопль и мгновенно сел на унитаз, схватившись за промежность.

Сергей склонился над троллем. Проффесор Макдональдс смотрела на Гарика с Роней. Гарик еще никогда не видел ее такой возбужденной. У нее даже губы побелели. Надежда не получить пиздюлей быстро покинула разыгравшееся было воображение Гарика.

– Каким местом вы опять думали? – сказала проффесор Макдональдс с холодной яростью в голосе. Гарик посмотрел на Роню, который все еще вздымал в воздух волшебную втыкалочк у. – Счастье, что он вас не затроллил. Какого хера вы еще не в своей казарме?!

Сергей Полиэтиленович кинул на Гарика быстрый, пронзительный взгляд. Гарик уставился в пол. Ему бы страшно хотелось, чтобы Роня опустил втыкалочку.

Тут из полумрака раздался слабый голос:

– Пожалуйста, проффесор Макдональдс – это я их позвала.

– Галина Грымзова!

Галина наконец смогла подняться на ноги.

– Я пошла искать тролля... Я... я думала, я легко сама затроллю тупую скотину... понимаете, я часто сидела на форумах...

Роня уронил втыкалочку. Чтобы Галина Грымзова так нагло и глупо врала учителю?

– Если бы они меня не прикрыли, у меня бы бомбануло. Гарик ткнул тролля втыкалочкой через анальное отверстие, а Роня его ударил по яйцам и с локтя в нос. У них не было времени бежать за помощью. Когда они вошли, тролль уже почти меня затроллил.

Гарик с Роней старались делать вид, что эта история для них не новость.

– Что ж... в таком случае... – проффесор Макдональдс внимательно оглядела всех троих, – Галина Грымзова, как вам пришло в голову в одиночку чатится с толстым троллем, тупая вы пелотка?

Галина повесила голову. Гарик просто потерял дар речи. Галина, которая никогда не нарушала правила, притворилась, что она их нарушила, и все ради их спасения? Это как если бы Сергей Полиэтиленович начал вдруг раздавать конфеты с начинкой из говна.

– Мисс Грымзова, за это у «Курятника» будут вычтены пять баллов, – сказала проффесор Макдональдс, – я вами очень разочарована. Если вы совсем не пострадали, отправляйтесь в курятниковскую казарму. Ученики доедают праздничный паёк на своих шконках.

Галина ушла.

Проффесор Макдональдс повернулась к Гарику и Роне.

– Что ж, я по-прежнему считаю, что вам всего лишь невероятно повезло, однако, немногие первокурсники решились бы противостоять толстому форумному троллю. Каждый из вас заработал для своего факультета по пять баллов. Я сообщу об этом проффесору Ильичу. Можете идти.

Мальчики поспешили покинуть туалетную комнату и не проронили ни слова до тех пор, пока не оказались двумя этажами выше. Было так хорошо наконец избавиться от троллевой вони, не говоря уже обо всем остальном.

– Мы заслужили больше, чем нахуй никому не нужные десять баллов, – проворчал Роня.

– Ты имеешь в виду пять, Галину же наказали.

– А она молодец, не стормозила, – признал Роня, – впрочем, мы ведь спасли ей пукан.

– Может, ее бы и не понадобилось спасать, если бы мы не заперли тролля вместе с ней, – напомнил Гарик.

Они подошли к портрету Жирной Толстухи.

– Трава не наркотик, – сказали они и вошли внутрь.

Гостиная была полна народу и шума. Все уныло ковыряли ложками перловку, присланную сюда с кухни. Галина одна стояла у дверей, дожидаясь их возвращения. Повисла неловкая пауза. Потом, не глядя друг на друга, они невнятно буркнули: «Спасибо» и поспешили за тарелками.

И все же, с этого самого момента Галина Грымзова стала им настоящим другом. Есть некоторые вещи, которые нельзя пережить вместе, не став при этом настоящими друзьями, и победа над форумным троллем с десятками тысяч сообщений – одна из таких вещей.

Глава 11 Фаршболл

Наступил ноябрь, и сделалось очень холодно. Горы, окружавшие школу, приобрели льдисто-серый оттенок, поверхность озера цветом напоминала грязную лужу. По утрам земля покрывалась инеем. Из окон верхних этажей можно было видеть, как Огромаг, закутанный в кротовую шубу, меховые варежки из котят и невообразимого размера унты из них же, на фаршболльном поле принимает для сугреву.

Открылся фаршболльный сезон. В ближайшую субботу Гарик, после долгих тренировок, должен был наконец принять участие в своей первой игре, «Курятник» против «Змеюшника». Выигрыш сильно поправил бы положение курятниковцев, они бы перешли на второе место в борьбе за кубок школы. Конечно, ребятам было на это глубоко похуй.

Никто еще не видел Гарик в деле – Дрын решил, что его, как салагу, следует хранить, ну... в секрете. Однако слухи, что он стал новой Уборщицей курятниковцев, все-таки каким-то образом дошли до широкой общественности, и теперь Гарик не знал, кто хуже – люди, которые уверяли, что все будет прекрасно или люди, которые обещали бегать внизу с заточенными кольями.

Дружба с Галиной пришлась как нельзя кстати, просто непонятно, у кого еще бы он списывал домашние задания, учитывая свою невероятную лень и идиотские тренировки, которые то и дело назначал Дрын. Кроме того, Галина дала ему почитать книжку, «Фаршболл сквозь века», и та оказалась написанной на столь восхитительно мягкой бумаге, что Гарик использовал ее в качестве туалетной.

Гарик слышал краем уха, что в фаршболле существует семьсот способов нарушить правила игры, но ему было на все это похуй. Ненависть его к столь идиотскому виду спорта росла все больше и больше...

С тех пор как Гарик и Роня спасли Галину от форумного тролля, она сделалась менее стервозной и стала куда более приятной особой, чем раньше. В день перед игрой, которая должна была стать первой для Гарика, они втроем лепили снеговика, и Галина вопреки запрещению наколдовала яркий голубой огонь, на котором им удалось сварить горячий чай с ромом. Они стояли, прижимаясь к этому огню жопами и грелись. В это время мимо проходил Сергей Полиэтиленович. Гарик сразу же заметил, что он прихрамывает. Гарик, Роня и Галина теснее прижались к огню, чтобы скрыть несанкционированное распитие от глаз учителя; у них не было сомнения, что препод с удовольствием конфискует у них спиртное. К несчастью, Сергей Полиэтиленович по их виноватому виду тут же что-то заподозрил и, хромая, приблизился к детям. Он был слегка подшофе, поэтому не почуял запах алкоголя, но явно стал искать повода придраться.

– Что это у вас там, Потный?

Гарик держал подмышкой изрядно поредевший «Фаршболл сквозь века». Он показал книгу Сергею.

– Туалетную бумагу запрещено выносить за пределы туалета, – заявил Сергей. – Я как раз срать иду, отдайте ее мне. Минус пять баллов с «Курятника».

– Он только что придумал это ебучее правило, – сердито проворчал Гарик, когда Сергей Полиэтиленович уковылял подальше. – Интересно, что у него с ногой?

– Понятия не имею! Но надеюсь, что это его в жопу выебли! – злобно воскликнул Роня.

В курятниковской гостиной в тот вечер было очень шумно. Гарик, Роня и Галина сидели рядышком у окна. Галина проверяла, правильно ли мальчики списали у нее домашние задания.

Гарик был неспокоен. Ему хотелось бы получить назад «Фаршболл сквозь века», чтобы полистать в туалете, подтереться мягчайшей страницей и отвлечься от мыслей о предстоящем завтра матче. С какой стати он должен бояться Сергея Полиэтиленовича? Он встал и сказал, что собирается пойти попросить книгу у проффесора.

– Лучше ты, а не я, – хором заявили Роня с Галиной. Гарик подумал, что Сергей Полиэтиленович вряд ли откажет, если попросить его в присутствии других преподавателей.

Он добрел до учительской и постучал. Ответа не было. Он снова постучал. Тишина.

Может, Сергей Полиэтиленович оставил книгу внутри? Надо посмотреть. Гарик толкнул дверь, так, чтобы она приоткрылась, сунул нос внутрь – и оказался свидетелем отвратительной сцены.

В учительской находились Сергей Полиэтиленович и Брудзь, вдвоем. Сергей держал фалду приподнятой над коленями. На ноге у него была страшная кровоточащая рана. Брудзь протягивал Сергею банку с чем-то желтым и чистый бинт.

– Чертово жывотное, – говорил Сергей. – Каким, скажите на милость, образом можно справиться с настолько гигантским по размеру хомяком?

Гарик хотел было аккуратно притворить дверь, но...

– ПОТНЫЙ, еб твою мать!

Сергей Полиэтиленович, перекосившись от ярости, быстро опустил фалды фрака. Гарик судорожно пернул.

– Я только хотел узнать, нельзя ли мне получить назад туалетную бумагу.

– УБИРАЙСЯ! Нахуй!

Гарик поспешил убежать, пока Сергей не догадался прописать ему пиздюлей. Он пулей бросился наверх.

– Ну как, получилось? – спросил Роня, когда запыхавшийся Гарик сел рядом с ним и Галиной. – Что это с тобой? Опять ихтиандр из толчка напал?

Тихим шепотом Гарик поведал друзьям об увиденном.

– Знаете, что это значит? – практически беззвучно прошептал он в заключение. – В Вальпургиеву ночь Сергей Полиэтиленович пытался пройти мимо гигантского хомяка! Вот куда он направлялся, когда мы его видели – он хочет спиздить то, что охраняет чудовище! Клянусь своим хуем, это он прикормил тролля, чтобы всех отвлечь!

Галина глядела широко раскрытыми глазами.

– Нет, он не стал бы, – возразила она. – Согласись, он самый сексуальный человек в этой школе, но даже при этом он не стал бы красть коньяк у Ильича, тем более, если сам Ильич наверняка нальет ему на очередном юбилее Октябрьской Революции.

– Слушай, Галина, ты и впрямь считаешь, что все учителя лопухи или что-то в этом роде? – рассердился Роня. – Я согласен с Гариком. Я тоже нихуя не доверяю ебанутому самогонщику. Но что ему нужно? Что такого интересного стережет наше животное? Неужели вправду коньяк столетней выдержки?

Гарик лег в кровать, но голова его гудела от глупых вопросов. Незнайка давно храпел и носом и жопой, а вот Гарик был не в состоянии заснуть. Он попробовал ни о чем не думать – ему так хотелось нажраться перед первым в его жизни матчем по фаршболлу – но спиртного у них не осталось и спиздить его у самогонщика, учитывая сегодняшнее происшествие, было не вариант.

Вскоре пришел яркий холодный рассвет. Большой Зал был полон соблазнительным запахом запеченной в овощах сардинеллы и веселой болтовней тех, кто предвкушал кровавое побоище.

– Тебе обязательно надо пожрать.

– Не хочу.

– Съешь хоть бутерброд, – приставала Галина.

– Я не буду есть бутерброд из черного и белого хлеба, это нихуя не бутерброд. Я требую пармезану!

Гарик чувствовал себя хуево. Через час ему предстояло выйти на поле, тогда как он бы с удовольствием пошел вздремнул еще часика три-четыре.

– Гарик, у тебя не будет сил бороться, – сказал Симочка Рабинович. – Уборщиц вечно пиздят битами игроки другой команды.

– Спасибо за заботу, Симочка, – поблагодарил Гарик, наблюдая, как тот поливает сардинеллу майонезиком.

К одиннадцати часам вся школа собралась на трибунах фаршболльного поля. У многих ребят были бинокли. Вообще-то, сидения в случае необходимости сами поднимались в воздух, но все же иногда было трудно следить за ходом игры.

Роня с Галиной сели в верхнем ряду вместе с Незнайкой, Симочкой и Длинным – футбольным фанатом. В тайне от Гарика они из использованных прокладок сшили большой плакат. На плакате было написано: «Потных пидаров в Президенты!», а внизу Длинный, который хорошо рисовал, изобразил писающего мальчика. Потом Галина поколдовала немного, и надпись стала мигать, меняя цвет с розового на голубой и обратно.

Тем временем, Гарик вместе с командой переодевался в фаршболльную форму – грязную робу малинового цвета (змеюшниковцы играли в зеленом).

Дрын прочистил горло, призывая игроков к вниманию.

– Ну-с, уроды, – начал он.

– И уродки, – перебила Забивала Ева Ангелина.

– И тупые пелотки, – согласился Дрын. – Наш час настал.

– Великий час, – сказал Федя Шварценфикт.

– Час надирать жопы, – сказал Вася.

– Мы знаем речь Оливина наизусть, – объяснил Федя специально для Гарика, – мы в команде с прошлого года.

– Помолчите, вы, двое деградантов, – прикрикнул Дрын. – В этот раз команда у нас лучше, чем когда-либо за последние пару месяцев. Мы должны выиграть. Я в этом уверен.

Он сверкнул глазами, словно говоря: «А иначе вам пизда!..»

– Вот так. Время. Желаю не свалиться. Пошли!

Гарик покинул раздевалку вслед за Федей и Васей и, молясь, чтобы не прорвало сфинктер, вышел на поле под громкие приветственные крики.

Матч судила мадам Самогонщица. Она стояла в середине поля с электровеником в руке, ожидая, пока соберутся обе команды.

– Сомневаюсь, что вы будете играть честно, – сказала она, как только все подошли. Гарик обратил внимание, что эти свои слова она адресовала главным образом капитану «Змеюшника», шестикласснику Маркусу Флинту. Гарик подумалось, что, судя по внешности, в Маркусе, должно быть, есть примесь голубой крови. Уголком глаза он заметил полощущийся в вышине плакат, мигающий над толпой: «Потных пидаров в Президенты!» и почувствовал себя оскорбленным.

– По веникам, прошу!

Гарик вскарабкался на свой «Бош Интерскол 2005».

Мадам Самогонщица пронзительно свистнула в пластмассовый свисток.

Пятнадцать электровеников как один взметнулись ввысь. Игра началась!

– И мяч тут же попадает к Еве Ангелине из команды «Курятника» – какие великолепные сиськи у этой девочки, я бы ей вдул...

– ДЖОРДАН!

– Простите, проффесор.

Приятель двойняшек Шварценфикт, негрилла Ли Джордан, комментировал этот матч под строгой цензурой проффесора Макдональдс.

– Она проводит ловкий маневр – отличный пасс Алисе Селезневой, это недавнее ценное приобретение Оливина Дрына, прошлый год Алиса провела в борделе – назад к Еве и... – нет, мяч переходит к змеюшниковцам, капитан «Змеюшника» Маркус Флинт получает мяч, летит в сторону – летит как горный орел – сейчас он обосрётся... – но нет, его останавливает Вратарь «Курятника» Дрын – мяч переходит к курятниковцам – сейчас вы видите Забивалу команды «Курятника» Катю Джинглбэлл, красивая жопа, и снова вверх в игровое поле и – ОЙ! – это, должно быть, очень больно, по затылку битой – мяч перехватывают змеюшниковцы – вот вы видите, как Адрюша Пусси спешит к кольцам, но путь ему блокирует ядро – отбитое Федей или Васей Шварценфикт, не могу сказать, кем именно – в любом случае, прекрасную игру показал Вышибала «Курятника»; мяч снова у Евы, перед ней чисто. Никого нет – она буквально летит – увертывается от стремительно приближающегося ядра – вот она уже около колец – давай же, Ангелина! – Вратарь Блетчелли загляделся на нее и онанирует – промахивается – И КУРЯТНИКОВЦЫ ЗАБИВАЮТ ГОЛ!!!

Приветственные крики болельщиков «Курятника» понеслись с трибун, сопровождаемые стонами и завываниями болельщиков «Змеюшника».

– Давайте-ка, суки, сдвиньтесь.

– Огромаг!

Роня и Галина как можно теснее прижались друг к другу, чтобы великан сумел втиснуться рядом с ними.

– Глядел с хижины, – поведал Огромаг, похлопывая по гигантской бутылке самогона у себя в руке. – Да с народом-то бухать лучше, правда? Какаха покамест не появлялась?

– Не-а, – ответил Роня. – Гарик пока просто распрягается.

– Ну и лодырь, почти как я... Вот это да, – приговаривал Огромаг, подняв бутылку и крепко к ней приложившись – За Гарика!

Высоко над трибуной, Гарик скользил в воздухе над игровым полем, щурясь в поисках малейшего признака присутствия Какахи. Это было частью дебильного плана, который разработал Дрын.

– Держись в стороне, пока не увидишь Какаху, – все время повторял Дрын. – Нельзя же, чтобы тебя отпердолили раньше времени.

– А можно я буду держаться совсем в стороне, желательно в своей кровати? – обычно отвечал ему Гарик...

Когда Ангелина забила гол, Гарик от отвращения проделал в воздухе пару мертвых петель. А потом снова принялся внимательно следить, не появился ли Какаха. Один раз он заметил что-то коричневатое, но это оказалось всего лишь головой кого-то из игроков вражеской (а может и не вражеской) команды, на которую Гарик не преминул прицельно харкнуть сверху. В другой раз прямо на него понеслось ядро, Гарик увернулся, и мимо вслед за ним промчался, беспорядочно размахивая битой, яростный Федя Шварценфикт.

– Поберегись, Гарик! – успел проорать он, яростно отбивая ядро в сторону Маркуса Флинта.

– «Змеюшник» ведет мяч, – тараторил Ли Джордан, – Нападала Пусси, нырнув, уходит сразу от обоих ядер, от бит обоих Шварценфиктов и от Нападалы Джинглбэлл и летит к – подождите секундочку – это что, Какаха?

Ропот пробежал по стадиону, когда Адриан Пусси упустил мяч, потому что чересчур защелкал хлебалом, обернувшись через плечо – проследить за коричневой молнией, только что сверкнувшей у его левого уха.

И Гарик заметил тоже коричневатый проблеск. В мгновенно овладевшем им страшном возбуждении, он нырнул следом. Уборщица «Змеюшника», Бозонс Хиггс, тоже увидел Какаху. Голова к голове ринулись они за мячом – все Нападалы, казалось, забыли свои обязанности и зависли в воздухе, раскрыв ебала.

Гарик оказался быстрее Хиггса – он уже ясно видел маленький круглый мячик, трепещущий крылышками, рвущийся вверх – прибавил скорость...

БАМС! Яростный возмущенный рев донесся с трибун «Курятника» – Маркус Флинт намеренно преградил дорогу Гарику, его электровеник винтом закрутился в воздухе, и вот уже Гарик отчаянно цеплялся за ручку, чтобы не упасть.

– Нарушение! – вопили курятниковские болельщики.

Мадам Самогонщица сердито выматерила Флинта и назначила «Курятнику» штрафной удар. Но, за всей этой суматохой, Какаха, конечно же, скрылась из виду.

Внизу, на трибунах, Дин Фома, надрываясь, орал:

– Долой его с поля! Судья, пенделя ему! В эциг с гвоздями заколотите!

– О чем это ты, Дин? – не понял Роня.

– Пенделя! – не унимался разъяренный Дин. – В футболе за такое бьют ногами по яйцам!

– Но это же не футбол, Дин, – напомнил ему Роня.

Огромаг был на стороне Дина:

– Правила менять пора. Я вообще люблю подраться. Воздушный мордобой собрал бы гораздо больше болельщиков, тотализатор там...

Ли Джордан не смог сохранить беспристрастность.

– Итак – помимо очевидного и отвратительного отсутствия сисек...

– Джордан! – простонала проффесор Макдональдс.

– Я хочу сказать, после этого наглого нежелания менять пол...

– Джордан, я тебя предупреждаю...

– Ладно, ладно. Флинт не стал наращивать грудь и удалять пенис, хотя я не раз просил его об этой маленькой услуге, что, разумеется, было бы понятной и эстетически выверенной жизненной позицией, за это «Курятнику» назначается пенальти, который принимает Спиннет... и отводит его, без проблем, а мы продолжаем следить за игрой, мяч все еще у «Курятника».

Все произошло в тот момент, когда Гарик в очередной раз увернулся от ядра, которое просвистело, вращаясь, в опасной близости от его головы. Совершенно неожиданно электровеник Гарика как будто провалилась в воздушную яму. Какую-то долю секунды мальчик был уверен, что сейчас наебнется. Он судорожно вцепился в рукоятку обеими руками и коленями. Ни разу в жизни он не испытывал ничего смешнее.

Веник опять нырнул. Создавалось впечатление, что он пытается сбросить Гарик на землю. Но ведь «Бош Интерскол 2005» – не какой-нибудь дикий обезьян и не может ни с того, ни с сего решить избавиться от седока? Гарик хотел повернуть назад к кольцам «Курятника» – ему пришло было в голову попросить Дрына закурить, чисто по приколу – но он почувствовал, что электровеник полностью вышел из-под контроля. Он не мог развернуться. Вообще не мог его никуда направить. Он зигзагами носился в воздухе, время от времени виляя, и Гарик всякий раз чудом удерживался, чтобы не сблевануть.

Ли все еще комментировал матч.

– «Змеюшник» владеет мячом – Флинт ведет оранжевый мячик – пасс Спиннет – пасс Бэлл – получает удар в лицо битой, надеюсь, что у него сломан позвоночник – шутка, проффесор – «Змеюшник» забивает гол – о да, дас ист фантастиш!

Змеюшниковцы ликовали. При этом никто, казалось, не замечал, что электровеник у Гарика ведет себя странно. Он потихоньку уносил его прочь от игрового поля, все выше в небо, постоянно прыгая и дергаясь.

– Чегой-то с Гариком? – пробормотал Огромаг. Он поглядел в бинокль. – Ежели б я не знал его, я б сказал, что скотина пытается дезертировать... но он же не мог...

Вдруг зрители на трибунах стали показывать факи вверх на Гарика.

Его веник винтом вращался в воздухе, так быстро, что он еле удерживался на нем. Потом раздался дружный вопль. Веник резко метнулся в сторону, и Гарик слетел. Теперь он висел, схватившись за рукоятку одной рукой.

– Может, аккумулятор сел? – прошептал Симочка.

– Не мог, – коротко сказал Огромаг, но голос у него дрожал. – Электровеники летают на пердячьем паре, поэтому на них действует одна лишь голубая магия – пацану такое не под силу, тем паче это «Бош Интерскол 2005».

При этих словах Галина выхватила у Огромага бинокль, но направила его не на Гарика, а на трибуны, где стала лихорадочно что-то выискивать.

– Что ты делаешь? – простонал Роня с радостным лицом.

– Я так и знала, – задохнулась от вожделения Галина, – Сергей Полиэтиленович – смотри.

Роня схватил бинокль. Сергей Полиэтиленович сидел в центре противоположной трибуны. Его глаза были прикованы к Гарику, и он безостановочно бормотал что-то, едва шевеля губами.

– Он матерится – проклинает день, когда китайцы собрали этот электровеник, – сказала Галина.

– Давай сделаем ему западло?!

– Предоставь это мне.

И, прежде чем Роня успел сказать хоть слово, Галина исчезла. Роня снова навел бинокль на Гарика. Его электровеник так сильно вибрировал, что вряд ли он мог продержаться долго. Зрители в предвкушении повскакали на ноги и смотрели, как подлетели двойняшки Шварценфикт и попробовали долбануть Гарика битами, но ничего не получалось – стоило кому-нибудь из них приблизиться, веник Гарика скачком вздымался вверх. Тогда двойняшки опустились ниже и стали кружить, в надежде, что им удастся пнуть Гарика, когда тот упадет. Маркус Флинт защелкал хлебалом и забил пять голов подряд, но никто этого даже не заметил.

– Ну же, Галина! – отчаянно шептал Роня.

Расталкивая публику локтями, Галина пробралась туда, где сидел Сергей, и теперь рысью бежала по ряду позади него; она даже не остановилась поржать, когда толкнула проффесора Бельчатника так, что тот ткнулся рылом в скамейку переднего ряда. Добежав до Сергея Полиэтиленовича, Галина села на корточки, вытащила волшебную втыкалочку и произнесла несколько слов. Из кончика втыкалочки вылетел сноп ярко-голубого пламени, прямо на подол длинной мантии Сергея.

Преподу понадобилось примерно тридцать секунд, чтобы понять, что он горит. Громкое «бля!» лучше всяких слов сказало Галине о том, что она справилась со своей задачей. Собрав блох с проффесора в маленькую баночку и бросив ее в карман, девочка помчалась обратно – Сергей Полиэтиленович никогда не догадается, кто над ним так подшутил...

Этого оказалось достаточно. Гарик, там, в небе, смог взобраться на электровеник.

– Незнайка, уже можно молиться! – сказал Роня. Последние пять минут Незнайка дико ржал, уткнувшись в пиджак Огромагу.

Гарик на большой скорости летел вниз к земле, и вдруг все увидели, что он судорожно прижал ладонь ко рту, так, будто его вот-вот стошнит – он приземлился на все четыре конечности – пернул – и что-то коричневое упало ему в руку.

– Я убрал Какаху! – торжествующе закричал он, размахивая мячиком над головой. И игра закончилась в полнейшей неразберихе.

– Он его не убрал, а пытался сожрать, – продолжал стонать Флинт двадцатью минутами позже, но от его стонов не было никакого проку, ведь Гарик не нарушил ни одного правила, и Ли Джордан все еще радостно выкрикивал результаты игры – «Курятник» выиграл со счетом 170:60. Гарик, заметим, ничего этого не слышал. Его поили крепким самогоном в хижине Огромага, где он сидел вместе с Роней и Галиной.

– Это был Сергей Полиэтиленович, – объяснял Роня. – Мы с Галиной все видели. Он наложил проклятие импотенции на твой пеннис, он все время бормотал и не сводил с тебя глаз.

– Хуета, – отрицал Огромаг, который не заметил ничего из того, что совсем недавно происходило рядом с ним на трибуне. – С какого же хера Серёга станет такое творить?

Гарик, Роня и Галина посмотрели друг на друга, взвешивая про себя, что можно рассказать Огромагу. Гарик решил сказать правду.

– Мне стало кое-что известно, – объяснил он Огромагу. – В Хэллоуин Сергей Полиэтиленович пытался прокрасться мимо гигантского хомяка. Тот укусил его. Нам кажется, он хочет спиздить то, что животина охраняет.

Огромаг чуть не уронил бутыль с самогоном.

– Откуда вы узнали про Пушка? – спросил он.

– Пушка?

– Да – это мой хомячок – купил в зоомагазине, потом накормил пургеном и он начал расти – а прошлый год Ильич арендовал его у меня, чтоб, значит, охранять...

– Что? – спросил Гарик нетерпеливо.

– Ты у меня ничего не узнаешь, – сердито помотал головой Огромаг. – Я сам не знаю, понимаешь.

– Но Сергей же хочет это спиздить.

– Хуета, – снова не поверил Огромаг. – Сергей – препод, нахуя ему воровать хуй знает что.

– А почему тогда он только что пытался убить Гарика? – вскричала Галина.

События сегодняшнего дня изменили ее мнение о проффесоре Сергее Полиэтиленовиче.

– Я прекрасно могу отличить проклятие от несчастного случая, дорогой Огромаг, я про них столько читала! Для проклятия надо не прерывать сексуальный контакт с объектом, а Сергей, сука, пялился на Гарика и даже не моргал, я видела!

– Да говорю вам, хуета! – разгорячился Огромаг. – Знать не знаю, чего там у Гарика стряслось с электровеником, да только Сергей Полиэтиленович не станет ебать ученика даже мысленно! Он стопроцентный натурал! Вот что, вы – все трое – суете свой нос, а двое из вас видимо и не только нос, куда не покладено! Это опасно! Забудьте вы этого хомяка, и чего он там охраняет, и про порнуху забудьте, все это дела проффесора Ильича и Иосифа Джугашвили...