Текст книги "Повседневная жизнь российского рок-музыканта"
Автор книги: Владимир Марочкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Глава 16
Итак, концерт!
Первый концерт отечественной рок-группы состоялся осенью 1963 года в Москве в Сокольниках, в Доме отдыха «Оленьи пруды», где выступила группа «Братья», исполнявшая танцевальные «фирменные» шлягеры: кантри, блюзы, пьесы Бенни Гудмена – все на английском языке.
А самый знаменитый рок-концерт – это, наверное, выступление «Аквариума» в Тбилиси на фестивале «Весенние ритмы» в 1980 году, вокруг которого разгорелся страшный скандал. Когда Борис Гребенщиков начал играть на гитаре стойкой от микрофона, а затем лег на сцену, держа гитару на животе и бряцая по струнам, когда виолончелист Сева Гаккель водрузил на него свой инструмент и принялся перепиливать эту биоархитектурную конструкцию смычком, когда фаготист начал бегать вокруг них кругами, имитируя расстрел всех окрест из своего фагота, – члены жюри встали со своих мест и демонстративно ушли из зала. В итоге «Аквариум» был освобожден и от конкурса, и от призов. Но, благодаря этому скандалу, Борис Гребенщиков стал неформальным лидером нашего андерграунда.
Но не хулиганство музыкантов на сцене было здесь главным. «Аквариум» как бы приоткрыл дверь в будущее. Зима 1980 года была отмечена массовым желанием услышать какую-то новую музыку, тем более что нравоучения Макаревича уже приелись, прибалтийское веселье звезды тех лет группы «Апельсин» стало казаться скучным, а хард-рок Гуннара Граппса – старомодным. Тут должен был появиться кто-то, играющий вообще не так! Иначе! Так, как не принято! Выход «Аквариума» на большую сцену стал подобен полету НЛО перед взорами шокированных зрителей. Никто еще не мог понять, как возможен синтез ритмов рока с виолончелью и фаготом, более того – многие зрители из потока звуков еще не могли вычленить ни фагот, ни виолончель. И песня про «Летающую тарелку», исполненная на фестивале, это песня не про тайны космоса, а про саму группу «Аквариум»: «…видишь, кто-то летит в количестве больше пяти?» – это сам БГ, Дюша Романов, Сева Гаккель, Александр «Фагот» Александров, Михаил «Фан» Васильев и все остальные, кто готов был двинуться следом.
Песни Гребенщикова были романтическим повествованием о какой-то неведомой доселе, но удивительно притягательной жизни. Кроме того, в них впервые проявилось рокерское самосознание. «Порой мне кажется, что мы – герои, – пел Гребенщиков, – порой мне кажется, что мы просто грязь». И эти строчки вошли в подсознание следующего за «золотыми рыбками» поколения рок-музыкантов.
Я смотрел на «Аквариум», вытаращив глаза от изумления, широко раскрыв рот от боязни пропустить хоть что-то и не шевелясь. А вокруг бесновался зал Грузинской филармонии, разделившийся на две части: одна его половина неистово аплодировала, другая – оглушающе свистела. Такого у нас на рок-сцене действительно еще никто никогда не играл.
Но гитарист «Аквариума» Александр Ляпин, который не был в Тбилиси, самым памятным для себя назвал бы, наверное, другой концерт «рыбьего дома» – тот, что состоялся в Ленинградском Дворце молодежи в феврале 1984 года, на котором Ляпин фактически выступил в роли фронтмена, затмив собой сияние своего лидера, Бориса Гребенщикова. Ляпин на том концерте сорвал гром оваций. Правда, после концерта он был отчислен из «Аквариума», но, к счастью, лишь на время.
Весной 1978 года на фестивале в Уральском политехническом институте состоялся концерт, с которого начался реальный отсчет свердловского рока. На фестиваль приехала популярная московская группа «Машина Времени», выступление которой повергло уральских рокеров в состояние шока. Оказалось, что рок можно петь на русском языке! После этого свердловские музыканты тоже начали творить в русле, проложенном Макаревичем со товарищи. Спустя буквально несколько месяцев свердловская группа «Сонанс» выступила на фестивале в подмосковной Черноголовке и сразу же вошла в ограниченное число лидеров отечественного рока.
Но главный концерт для свердловского рока состоялся в сентябре 1987 года на фестивале в Подольске, откуда и пошла всесоюзная слава «Наутилуса Помпилиуса» и Насти Полевой.
Не уверен, что то выступление можно назвать лучшим сейшном «Автографа», но уж точно самым запоминающимся. На концерте в Норильске гитарист группы Александр Ситковецкий получил сильнейший удар током: техник не обеспечил заземление. Лидера группы самоотверженно спас барабанщик Михалин, выдернув из рук Ситковецкого гитару за ее деревянные рога. Но в тот же вечер «Автограф» отыграл еще два положенных по гастрольному графику концерта…
Вокалист группы «Автограф» Артур Беркутвспоминает: «Во Львове, в Одессе, в Минске творилось что-то страшное: демонстрации перекрывали дорожное движение, по главной улице шли люди! А самые запомнившиеся концерты прошли в Киеве, во Дворце спорта. Это – десять концертов, на каждый из которых собиралось по одиннадцать тысяч народу. Билеты были проданы все до единого! Когда я выходил на сцену, то просто себя не слышал. Тексты можно было даже не петь, потому что в зале происходила полнейшая истерия! Все кричат, вопят – музыки не слышно. Приходилось даже ставить милицию возле звукорежиссера, потому что зрители начинали лезть на пульт! Вот такой в Киеве эмоциональный народ! Это было в 1983 году».
Вокалиста группы «Круиз» Александра Монинаударяло током на концертах дважды. Правда, это случилось, когда он еще играл в ВИА «Молодые Голоса» (позднее этот ансамбль превратился в «Круиз»). В конце 70-х ансамбль поставил рок-оперу «Звездный скиталец», были пошиты костюмы, сделаны декорации, на первый план был повешен занавес из тюля, который поднимался вверх, а потом опускался к барабанной установке – получалось подобие облака. По тюлю скользили цветовые пятна прожекторов, дыма тогда еще не было, и тюль заменял его – было очень красиво. Монин пел, стоя на подиуме, сооруженном из железных ящиков, в которых возили аппаратуру. Вот там-то его и било током. «Но это только придавало драйву!» – вспоминает Саша.
Григорий Безуглыйсамым запомнившимся концертом назвал выступление его группы «ЭВМ» в 1987 году в украинском городке Мукачево: «Там люди каждый день смотрели по ТВ западные группы – ведь рядом была граница и в домах принималось западное телевидение. А вот живая рок-группа приехала к ним впервые. Весь концерт шел под проливным дождем, но никто не ушел. После первой же песни все сбились в кучу и так простояли до самого конца».
Группа «Удачное Приобретение» за свою 30-летнюю историю отыграла множество концертов, но Вайт выделяет те, что состоялись в начале 70-х, когда на их концерты лазали по водосточным трубам, и особенно выступление в 1974 году в архитектурном институте – там хиппари, прорываясь на сейшн, выломали оконные рамы, влезли внутрь через секретную часть, пробежав ногами по каким-то секретным документам.
Наверное, каждый из «арийцев» своим самым запомнившимся выступлением назовет концерт у Берлинской стены. Там группа «Ария» впервые работала на огромнейшей площадке. Народу было конца-краю не видать – целое певческое поле. У Берлинской стены с западной стороны выступали «Pink Floyd» и Майкл Джексон, а с восточной стороны – «Marillion». Несколько групп их «разогревали», в том числе и «Ария». Наши ребята работали вторыми. Ведущий объявил: «Хэви-метал из Москвы! Группа «Ария»!» – и сто тысяч народу захохотали в голос. Но уже после второй песни все плясали как миленькие и махали красными тряпками!
Главные международные концерты нашего рока в XX веке – это тур группы «Ят-Ха», посвященный раскрутке компакта «Dalai Beldiri» (название переводится с тувинского как «Слияние океанов»), выпущенного фирмой BMG. Этот альбом в 2000 году вошел в Десятку лучших записей европейского радио «The World Music Charts Europe Panel», специализирующегося на «World Music».
«Мы проехали Германию, Австрию, Чехию, Великобританию, приняли участие в фестивале «World Music» на Канарских островах, – рассказывал Альберт Кувезин. – В Праге выступали в популярном «Рокси-клабе» и собрали много народу. Я был этим весьма удивлен, ведь в бывших соцстранах нашу музыку не воспринимают».
На Канарах группа выступала перед российскими матросами. «Обычно мы ведем концерт на английском языке, – продолжал Альберт. – А здесь мне взбрело в голову выкрикнуть несколько фраз по-русски. Тут же рев, крики, вскинутые вверх руки. Наши земляки остались очень довольны. Это был лучший наш концерт!»
Концерт – это кульминация всех усилий, репетиций, поиска аппаратуры, создания репертуара. Это не просто выход музыканта на авансцену. Для публики, которая собирается на концерт, музыкант – это всегда вождь, зовущий на последнюю, решающую битву. И это отнюдь не метафора. Я помню, как осенью 1986 года в ДК вагоноремонтного завода в Перове состоялся первый московский фестиваль хэви-метал, в котором приняли участие многие популярные «тяжелые» группы середины 80-х – «Кросс», «Легион», «99 %» и другие. К этому ДК были стянуты превосходящие силы МВД – идти на концерт пришлось сквозь строй пеших и конных милиционеров, а также – свору милицейских овчарок. Одних «воронков» я насчитал штук тридцать разных размеров. Разумеется, народ в зале рубился так, словно это был последний день в жизни. У входа в зал, заложа руки за спину, стоял шкафообразный милицейский полковник, к нему то и дело подбегали молоденькие лейтенантики и, указывая на кого-то в зале, что-то кричали ему в самое ухо. Однако полковник только молча мотал головой. Интересно, что на этом фестивале так никого и не повязали.
Разумеется, рок-музыка призывает бороться не с милицией. Просто самая большая проблема современного человечества заключается в том, что сотни тысяч подростков при попытке войти во взрослую жизнь сталкиваются с колоссальными проблемами адаптации. Школа учит многому – физике, химии, математике, но она не учит одному: как стать коммуникабельным человеком, как безболезненно пережить момент взросления. На эти проблемы накладывается и стремление молодежи доказать, что она тоже что-то стоит в этой жизни. Но так как в мире сегодня существует перепроизводство человеческих ресурсов, то парни и девушки, пытаясь реализовать свое «я», сталкиваются с самым серьезным противодействием. В результате взрослый мир в их воображении превращается в «юдоль зла», с которой они вынуждены бороться. В итоге рок-музыка стала прибежищем для многих молодых ребят и девчонок, которые испытывают трудности взросления. Рок дает им силы все эти препятствия преодолеть и двинуться дальше.
Борьба против зла – традиционный лейтмотив мировой рок-музыки. Вся атрибутика рока – железные кресты, цепи, да и вообще железные вещи – это все атрибуты героев, отправляющихся на бой с врагом или нечистой силой. В рок-музыке образ музыканта всегда напрямую связан с образом воина, гитара – его оружие. Недаром гитаристы держат ее, как правило, наперевес, как автомат, или имитируют колющие и режущие удары («Штыком коли! Прикладом бей!» – это слова из песни группы «Э.С.Т.»). В творчестве популярной в конце 80-х годов группы «Тяжелый День» была прямая отсылка к русскому ратнику, тем более что именно эта команда одной из первых в нашем «металле» приблизилась к русской песенной традиции. Другая известная наша группа «Черный Обелиск» воссоздала на сцене экзорцист, то есть ритуал изгнания дьявола. А музыканты группы «Коррозия Металла» выполняют на сцене языческий ритуал изгнания бесов.
Агональное (от др. – греч. agon – борьба, схватка) качество рок-музыки наиболее ярко проявилось в стиле хэви-метал. Здесь музыканты предстают перед публикой в образе молотобойцев или кузнецов, а кузнец в русских поверьях всегда наделен сверхъестественной силой. Он заковывает воинов в железные латы, сообщая им неуязвимость, и выковывает меч-кладенец, которым можно одолеть любую злую силу. А его воины – там, под сценой. Им идти в бой. Поэтому они трепетно внимают кузнецам-волхвам, слушая последние напутствия, криком поддерживая призывы биться с врагом до последней капли крови, лишь бы Русь была жива, а павший в бою «воцарствует в сонме героев». Практически весь русский рок основан на языческой традиции. Слияние с фольклором раскрепостило дух рок-музыки, придало ей мужской аспект национальной идеи, образовало форму.
Любопытно, что русские «металлические» языческие традиции уже в XIX веке были погребены под многими слоями запретов как светских, так и церковных властей, и только в 30-х годах XX века они вновь появились на поверхности жизни. Вся мифология тех лет имеет ярко выраженный «металлический» оттенок, «металлические» атрибуты проходили практически через все виды искусства – литературу, кино, живопись. От «Александра Невского» и «Снегурочки» до «Дневника Кости Рябцева». А песни? «Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца – пламенный мотор». Или это не «металл»? Недаром «Авиамарш» нашел свое место в репертуаре многих современных рок-команд. А вот еще строчка, за которую правоверный металлист пойдет в огонь и в воду: «Мы – кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи!..» Поэтому вполне можно сказать, что наш отечественный рок-н-ролл зародился именно в 30-е годы минувшего столетия.
А в 70-е годы героическое вдруг куда-то исчезло. И тогда молодежь ринулась в рок-музыку, зрелищное оформление которой, непосредственно представляющее схватку музыкантов с силами зла, вдохновляло на подвиги. К тому же рок-музыка, в особенности такие ее стили, как хард-рок и хэви-метал, имитирует звучание боя с его непрерывно нарастающим душевным напряжением, разрешающимся только в финальной части музыки или даже, как пишет известный социолог Андрей Игнатьев в своей книге «Структуры Лабиринта», в завершающей реакции зала. Можно сказать, что концерт заканчивается не тогда, когда заканчивает звучать последний аккорд, а действительно последней нотой, его финальным крещендо является овация публики.
Показательны в этом смысле концерты группы «Мастер», особенно когда вокалист вслед за учащающимся ритмом большого барабана начинает скандировать: «Здесь куют металл!!!» Публика подхватывает клич своего вождя, шум и крики нарастают с каждым ударом барабана, и в тот момент, когда за овациями зала уже почти не слышны звуки музыки, на высокой ноте вступает соло-гитара. Взметаются руки, вокалист начинает петь песню, ее мелодия кружится и танцует, увлекая за собой и музыкантов, и их болельщиков. Музыка вдруг смолкает, но публика в течение нескольких тактов продолжает повторять клич, стараясь кричать так же громко, как через усилители звучали гитары, дабы доказать, что собравшиеся в зале достойны своих кумиров.
Одним из лучших концертов, что довелось мне видеть, было выступление Виктора Цоя на Втором Ленинградском рок-фестивале. До этого его считали милым, но хилым романтиком. А тут Цой вышел на сцену – сам себе драйв, сам себе мощь. При этом Витя даже не пытался делать каких-либо шоу-движений, он просто стоял, а на его лице застыла безмятежность полюса холода, и только тушь от подведенных баков плыла по щеке. Зал подался к сцене лесом рук, огнем глаз, а Цой кидал туда, как в топку, свои хиты – «Бездельник», «Электричка», «Транквилизатор», – и лишь в самом конце выступления, исполнив на бис «Битника», он очнулся, поддался отклику зала и, войдя в экстаз, несколько раз воткнулся грифом гитары в стойку микрофона, на что колонки тут же прорефлексировали довольным уханьем, а зал откликнулся стоном, переходящим в крики «Браво!» и «Ура!».
Кстати, о публике.
Еще на знаменитых на всю Москву посиделках у Крупнова, где собирались многие известные рок-музыканты, да и просто интересные люди, много говорилось о значении публики для музыканта. «Вот у тебя есть творческий дар, ты находишь тексты, сочиняешь музыку, растешь в искусстве игры на гитаре, – говорил близкий друг Толика социолог Андрей Игнатьев, – но в какой-то момент ты сталкиваешься вот с какой проблемой: твой личный творческий рост возможен только при условии, что ты получаешь профессиональное признание, коротко говоря, если ты вступаешь в отношение с какой-то публикой и между вами, как говорят психологи, наступает раппорт, то есть взаимное подогревание: ты подогреваешь публику, а публика подогревает тебя. И речь идет не просто об эмоциональном разогреве, как это бывает на концерте, а об обмене идеями. Когда публика какие-то идеи проецирует на тебя, а ты эти идеи подхватываешь, развиваешь и возвращаешь публике, возникает резонанс. Но если нет адекватной публики или твоя публика, например, знать не знает о «металле» и «металл» не слушает, и не слушает не потому, что он ей не нравится, а потому что она – публика – существует в другом социальном пространстве, то ты вдруг понимаешь, что дальше над собой работать бессмысленно, потому что дальнейший рост возможен только в диалоге с публикой…»
Лена, жена известного гитариста Сергея Маврина, рассказывала, как однажды наслушавшись «Автографа», она расчувствовалась, а тут в Спитаке случилось страшное землетрясение, унесшее многие жизни и оставившее без крова многие семьи. На следующий день у нее на работе была зарплата, и, получив ее, Лена все деньги перевела в Фонд пострадавших от землетрясения в Спитаке. Только так и должен действовать на зрителя рок-н-ролл, если он, конечно, настоящий!
* * *
P. S. 22 апреля 1995 года состоялась великая победа русского рока: группа «Тайм-Аут» дала концерт на Северном полюсе! Музыканты приняли участие в Кубке по футболу, организованном предпринимателем из Красноярска Сергеем Зыряновым. Заезжие путешественники играли в футбол на Северном полюсе и раньше, но впервые там прошло настоящее спортивное мероприятие, в котором участвовали сборные олимпийских чемпионов, команд КВН, журналистов, космонавтов из ЦУПа и дворовая команда Сергея Зырянова. Также впервые на Северном полюсе прошел и рок-концерт. Он, естественно, был мотологическим, поскольку Северный полюс – самое мотологическое место на Земле: куда ни пойдешь – всюду юг. «Тайм-Аут» исполнил «Ёхана Палыча», «Песню про навоз». Музыкантам удалось поиграть 12 минут, пока не треснул пластик на барабанах и пальцы не примерзли к струнам. В кульминационный момент концерта из-за торосов показался известный канадский исследователь Арктики Вилл Стигер, который вел три собачьи упряжки с международной экспедицией, сидевшей в салазках. Канадец смог лишь пятнадцать раз произнести слово «Crazy!», поскольку, добравшись наконец с приключениями до Северного полюса, он ожидал увидеть бескрайнюю необжитую белую пустыню, а вместо этого обнаружил футболистов, гонявших мяч, и рок-группу, наяривавшую задорную песню.
Все участники этого футбольного турнира и рок-концерта получили свидетельства о том, что они были на Северном полюсе, а в паспортах, в графе «место жительства» им поставили штамп «Северный полюс». Всего залетные гости провели на Северном полюсе 12 часов и за это время отдрейфовали на 150 метров. В Москве было плюс 25 и все цвело…
– Сам-то ты веришь, что был на полюсе? – спросил я как-то лидера «Тайм-Аута» Сашу Минаева.
– А как же! Палец-то на ноге отморожен! – гордо ответил он.
– А какое у тебя самое большое впечатление от полюса?
– Снег голубой! Лед зеленый!
– Ты хочешь сказать, что краски – это самое большое впечатление?
– Да, именно краски! Там я точно понял, что лед – изумрудного цвета, я такого никогда нигде больше не видел. Когда мы туда прилетели, стояла хорошая погода, светило солнце и на солнце все играло, настроение было хорошее, и поэтому все так запомнилось. Зато когда обратно улетали, мы очень долго сидели в палатке, потому что пурга началась…
Что ж, Мику Джаггеру теперь, чтобы стать круче «Тайм-Аута», надо с концертом на Марс лететь…
Гастрольные байки
26 апреля 1985 года, в пасхальную ночь, состоялся первый электрический концерт «Алисы» в Москве. Его организовали мои друзья, студенты биологического факультета МГУ, в спортзале своей «общаги» – Доме аспиранта и стажера МГУ. В те времена на Пасху можно было делать все, что угодно, если это отвлекало студентов от похода в церковь, поэтому проведение рок-концерта поначалу было благожелательно встречено университетским начальством, которое об «Алисе» еще и слыхом не слыхивало, а потому совершенно не представляло, что может произойти.
В концерте также приняли участие две московские группы – «Кабинет» и «Ночной Проспект». Сцена была сооружена из столов для пинг-понга. Аппарат выставил «Ночной Проспект». Это был фантастический аппарат. Он был сделан из старых чемоданов, выкрашенных в черный цвет, внутрь которых были вставлены динамики. Вместо пульта использовалось несколько монофонических микшеров «Электроника» с тремя входами и одним выходом. Однако этого аппарата хватило, чтобы «прокачать» студенческий спортзальчик. Певец «Ночного Проспекта» Алексей Борисов не пожалел и свою гордость – настоящий японский микрофон «Ямаха», – так что даже слова разобрать можно было. Вместо концертных прожекторов светили две мои фотолампы, причем прикрутить их удалось только по одну сторону сцены. Народу набралось много, и большинство – отнюдь не студенты университета, трудно даже вообразить, как они узнали об этом концерте и оказались здесь. Скорее всего, Кинчев постарался. В любом случае Москва всегда слухом полнилась. Кинчев лично привел лишь Артема Троицкого и музыкального критика с телевидения Таню Диденко.
В Москве Кинчев хотел спеть «Нервную ночь», а потому состав приехавшей с ним группы был весьма экспериментальным: Задерий (бас, вокал), Шаталин (клавиши), Панкер «Монозуб» (ударные) и Заблудовский (гитара). У Андрея Заблудовского в тот же вечер был концерт в Ленинграде в составе «Секрета». Он вылетел в Москву на самолете сразу же по окончании «секретовского» выступления и появился в ДАСе за 15 минут до выхода Кинчева на сцену.
В Москву музыканты «Алисы» приехали с одними гитарами, поэтому Шаталин играл на клавишном агрегате Ивана Соколовского из «Ночного Проспекта» и долго подбирал нужные ему созвучия. Выступавшие до «Алисы» группы использовали электронные барабаны, только-только вошедшие в моду, но Панкер наотрез отказался играть на них. После долгих поисков хоть какой-то замены ему где-то раздобыли астрономический глобус, подзвучили его, и Панкер принялся отстукивать по нему долю. К концу выступления Кинчева глобус раскололся пополам…
И вот, наконец, заветная полночь. Кинчев вышел на импровизированную сцену: «Христос воскрес!» Зал в ответ что-то невнятно прошелестел. «Нет, так не пойдет! – сказал Кинчев. – Вы должны были ответить «Воистину воскрес!» Давайте попробуем еще раз!» Костя сделал паузу, развел руки в стороны: «Христос воскрес!» – «Воистину воскрес!» – отозвался наконец зал, и сразу пошел отсчет: «Айн, цвай, драй, фир! Доктор Франкенштейн, профессор кислых щей, вы хотели докопаться до сути вещей…»
Зал бурлил на кинчевском огне, и в конце концов местный комитетчик не выдержал. Он продрался к звукооператору и сказал, что, если это «фашистское безобразие» не будет прекращено, он вызовет оперотряд. Это пожелание передали на сцену Кинчеву. К счастью, он пел уже последнюю песню. «Сейчас сюда приедет оперотряд, – допев, сказал Костя в микрофон. – Расходитесь, пожалуйста». Зал опустел за считанные секунды – музыканты еще не успели джеки вытащить: выучка тогда у наших фанов была отменная. Лишь в воздухе осталось витать сожаление от недослушанных песен. «Проспекты» уже разбирали и грузили аппарат, а мы вместе с питерцами поднялись на 12-й этаж к биологам посидеть, отдохнуть, поговорить, допеть.
Шутки и разговоры кружили над набившимся в холл народом, как вдруг какая-то девчонка обратилась к Кинчеву: «Я тут недалеко живу, пойдемте ко мне домой есть макароны». Питерцы быстро собрались и ушли. И буквально через пять минут ДАС был окружен оперотрядом, нагрянувшим из Главного здания, что на Ленинских горах. Все входы и выходы были перекрыты, начались облава и повальная проверка паспортов: искали каких-то «ленинградских музыкантов». Но тех уже и след простыл.
А между тем у меня-то тоже никаких документов не было! Что же делать? Спасло меня то обстоятельство, что я тогда работал уборщиком в досовском бассейне и в то утро как раз была моя смена. Что ж, я смело двинулся на оперотрядчика. «Ваши документы!» – остановил меня грозный рык «Какие документы! Я здесь работаю! Ты сам кто такой?!» – Быть бедной овечкой я не собирался. Минут пять мы препирались на повышенных тонах, потом я примирительно предложил оперотрядчику пройти со мной в бассейн, где подтвердили бы, что я там работаю. Надо сказать, я хорошо представлял, что должно за этим последовать. Коллектив бассейна был сугубо женской организацией, а я —студент-пятикурсник – был любимчиком администраторши, которая души во мне не чаяла, подкармливала домашними пирогами, делала всевозможные поблажки, позволяла купаться столько, сколько я хотел. Итак, под конвоем двух оперотрядовцев я спустился в бассейн: «Ангелина Петровна, эти двое меня на работу не пропускают!» Начальница была женщиной объемистой, она открыла пошире рот, набрала в легкие воздуха и выпустила на оперков поток весьма нелицеприятной критики. А они-то были всего лишь студентами-мехматовцами, для них любой персонал университета был очень важным начальством, поэтому, задрожав и прижавшись к стене, они задом выбрались из бассейна и поскорее ретировались. А я, почуяв безнаказанность, решил попроказничать и начал ходить туда-сюда. Перенес одежду, кофр с фотоаппаратурой, шнуры какие-то. Каждый раз командир оперотряда встречал меня грозным окриком: «Ваши документы!» – но поднимал на меня глаза и только тихий стон его разносился по общаге…
Кстати, ту девчонку, что увела музыкантов есть макароны, я больше нигде и никогда не встречал. Кто она была? Ангел, наверное, кинчевский пролетел…
