Текст книги "Тайны старой аптеки (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Мистер Блохх раздобыл «Извлекатель души Дапертутто». Оказалось, что тайная технология доктора кукольных наук уже давно стала достоянием нескольких кукольников, вот только большинство этих устройств было изъято полицией и сломано после запрета на создание живых кукол. Последний «Извлекатель Дапертутто» Блохх обнаружил у Катрин Дуддо, кукольницы с улицы Мятых Роз. Он не признался, как заполучил его, но Лемюэль догадывался, что это было сделано насильно, ведь не просто так же «Мамаша» Говарда Бека впала в болезненную меланхолию.

Передав Лемюэлю устройство, Блохх сказал, что ему нужно будет применить это устройство на себе, а затем потребуется создать аналогичное средство Самой горькой пилюле. Все это, впрочем, было лишь для крайнего случая: мистер Блохх надеялся, что сведения о тайном ингредиенте обнаружатся в лаборатории. К сожалению, этого не произошло.

Ночью с помощью мадам Клопп Лемюэль применил «Извлекатель» и сделал сыворотку – раствор из собственной концентрированной личности и противоядия. А затем подыграл прадедушке и проглотил пилюлю. Что было после этого, он не помнил.

Когда Лемюэль снова открыл глаза и стал собой, он понял, что замена сработала: его личность заместила личность прадедушки, и он вернул себе свое тело – как и было задумано, прадедушка, стремясь обезвредить действие яда, сам ввел себе сыворотку. Мадам Клопп все ему рассказала. Их план удался. Лекарство было сделано, Джеймс забрал его и отправился к Хелен…

И вот он стоит у ее двери, боясь войти. Неужели она снова стала собой? Неужели ее страдания закончились?

Лемюэль повернул ключ и, затаив дыхание, открыл дверь. Весь пол у порога был залит кровью, повсюду были разбросаны кошмарные ошметки человеческой плоти.

Хелен сидела на полу, упираясь спиной в кровать, и плакала. Ее рот, щеки и подбородок были все в крови, но не это его сейчас волновало. Она вернулась! Лекарство подействовало!

Лемюэль бросился к жене, не замечая, как чавкают его туфли по крови, и крепко обнял ее.

– Лемюэль! – провыла она сквозь слезы. – Что я наделала?!

– Мы смогли, дорогая! Смогли! Лекарство сработало! Ты здорова! Гротескиана отступила!

Хелен не слушала.

– Тут кровь… я кого-то… кто это был, Лемюэль? Это… мама? Или… нет, я только что слышала ее голос… Джеймс?! Я убила Джеймса?!

– Не думай об этом, Хелен. Сейчас это неважно. Главное – что ты излечилась! Я так…

Он не договорил. Хелен вдруг застыла в его объятиях, а затем принялась биться в судорогах.

Лемюэль отстранился и в отчаянии закричал.

– Нет! Нет! Нет! Оно ведь подействовало!

Хелен незряче глядела на него, из ее глаз текли черные слезы.

***

– Нет, нет и еще раз нет, – сказал Лемюэль, мягко, но уверенно подталкивая докучливого посетителя к двери. – Я ведь уже множество раз говорил вам, мистер Грызлобич, что не продам вам череп.

– Но он так мне нужен, мистер Лемони!

– Если вам так уж нужен череп, загляните на Чемоданное кладбище и возьмите с собой лопату, – посоветовал аптекарь. – Если не хотите сами возиться в земле, я могу порекомендовать вам парочку джентльменов – они занимаются этим профессионально.

– Но, мистер Лемони…

– Хорошего вечера, мистер Грызлобич! Мы уже закрываемся!

Лемюэль вытеснил Грызлобича за порог и поспешно запер дверь, после чего перевернул табличку «Закрыто», чтобы тот уж точно понял, что пора оставить аптекаря в покое.

– Как это вы закрываетесь?! – возопил Грызлобич из-за двери. – А как же тот джентльмен?!

– Какой еще джентльмен? – недоуменно спросил Лемюэль.

– Полагаю, он говорит обо мне, – сказал человек в черном пальто и котелке. Его лицо было скрыто натянутым на нос шарфом, а глаза прятались под защитными очками, и тем не менее Лемюэль узнал его.

Мистер Блохх стоял у шкафа с лекарствами и глядел на череп прадедушки, вернувшийся на свою полку.

– Видимо, вы пришли рассказать, почему подвели меня и нарушили договор, мистер Блохх, – угрюмо сказал Лемюэль и направился к стойке.

Открыв книгу учета, он, как и всегда после закрытия, принялся заносить проданные за день лекарства.

– Ох уж эти сомнения нанимателей. Мистер Грей, боюсь, вы поторопились с выводами. Договор не нарушен.

– Так ли это? – Лемюэль раздраженно поглядел на мистера Блохха. – Лекарство не сработало. Оно лишь вернуло Хелен на прошлую стадию болезни. Напомню: на ту стадию, которая и заставила меня к вам обратиться, мистер Блохх. Вы уверяли меня, что поможете добыть лекарство для моей жены и… постойте-ка! Кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Вы считаете, что исполнили свою часть договора – фактически вы предоставили мне лекарство, а то, что оно не подействовало… Что ж, я сам виноват – видимо, мне нужно было внимательнее читать мелкий шрифт.

Мистер Блохх рассмеялся, по-прежнему не поворачивая головы.

– Все не так, мистер Грей. Я ведь не банковский клерк или какой-то бюрократ-крючкотвор, чтобы получать желаемое, вводя своих нанимателей в заблуждение столь грязными приемами, как мелкий шрифт и размытые формулировки.

– И что это должно значить?

– Я ведь сказал: договор не нарушен – он в силе, поскольку и с моей стороны обязательства еще не выполнены. Ваша дражайшая супруга до сих пор не излечена, а это значит, что я продолжу работать над поиском лекарства до тех пор, пока не найду его. Я должен признаться…

– Признаться?

– Я был не совсем с вами откровенен, мистер Грей.

– Мне надоело, что вы зовете меня «мистер Грей»!

– Я зову так всех своих нанимателей, это неотъемлемая часть совместной работы. Но не будем отвлекаться, мистер Грей. Вернемся к моей неоткровенности… Я знал, что лекарство вашего прадедушки не сработает.

Лемюэль опешил.

– Знали?

– Я провел исследования. Очень глубокие исследования – пришлось даже заглянуть в архивы моего учителя. Вы ведь не знаете, как именно старый господин Лемони остановил пандемию? – Лемюэль покачал головой, и мистер Блохх продолжил: – Он изобрел лекарство, верно. Вот только оно не излечивало болезнь на стадии гротеска.

– Но как же тогда вылечили гротесков?

– Никак. После того, как остальные получили лекарство и вернулись к обычной жизни, всех гротесков убили, а их тела вывезли из города и закопали на пустошах.

– Но их же были десятки!

– Их было ровно сто тридцать шесть. Видимо, могильщикам пришлось копать очень глубокую яму.

– Это ужасно. Но почему вы мне не рассказали об этом раньше? Зачем позволили поверить, что лекарство поможет?

– План, мистер Грей. План – это сложная паутина событий, если бы вы все знали, прочие части плана не сработали бы. Вы бы не избавились от Хорошего сына, не избавились бы от прадедушки. Джеймс не исполнил бы свою роль. Вы ведь знаете, что, согласно плану, он должен был умереть в той комнате.

Лемюэль опустил взгляд в книгу и записал «Средство от потливости», проданное заплатнице мадам Леру с канала.

– За то время, что он здесь провел, я успел привыкнуть к нему. Мне будет его не хватать.

– Я понимаю, мистер Грей. Джеймс – очень способный молодой человек, не зря же мы его выбрали.

– Как вы намерены найти лекарство, если даже прадедушка не справился?

– Ни одна болезнь не берется из ниоткуда, а то, как она появилась в Габене, вызывает очень много вопросов. Я отыщу, откуда приехал поезд мертвецов.

– Как вы найдете поезд, который прибыл в Габен больше ста пятидесяти лет назад, и отыщите, откуда он пришел?

– У меня есть определенные мысли на этот счет, – уклончиво сказал мистер Блохх. – Я всегда исполняю контракт, мистер Грей. В контракте не указано, что вы получите лекарство прямо сейчас, но вы его получите. А пока что, я напоминаю, что мистер Фиш ждет свои сыворотки. У вас очень много работы.

– Как я теперь их сделаю без помощи прадедушки? – спросил Лемюэль, угрюмо карябая название очередного лекарства в книге учета.

– О, вы себя недооцениваете, мистер Грей, – сказал мистер Блохх. – Вы даже не представляете, на что способны. Вы – гений, в вас живет искра, и вы справитесь, я в этом уверен. Знаете почему? Потому что вы – настоящий Лемони.

Лемюэль вздрогнул и поднял взгляд. В аптеке, кроме него, никого не было.

Эпилог. Письмо

Вокзал бурлил. На платформе «Стаммп», с которой отправлялись поезда на запад через Пустоши и которая в обычное время пустовала из-за непопулярного направления, народу было удивительно много. И то верно: время с «обычным» не имело ничего общего, и дело даже не в положении стрелок на часах. В городе сообщили о приближении нового туманного шквала – многие хотели убраться из Габена как можно скорее. Ненадолго – лишь до тех пор, пока погода не вспомнит о манерах и прекратит вести себя неподобающим образом. Впрочем, были и те, кто покидал Габен навсегда.

– Купе номер шесть, второй класс, – сказал проводник молодому джентльмену в новеньком твидовом костюме, клетчатом зеленом пальто и цилиндре. – Поезд «Рудд» предлагает вам свежую газету (любое из городских изданий), чайно-кофейный варитель в вагоне начнет работать при выезде из города. Вагон-ресторан откроет свои двери ближе к полудню. До тех пор наш вагон предоставляет «Стандартные дорожные обеды».

– Благодарю, – принимая прокомпостированный билет, джентльмен кивнул на небольшой ящичек, который держал в руках. – Я уже взял «Стандартный дорожный обед» в вокзальном кафе.

– Отправление через пять минут, – хмуро пробурчал проводник, видимо, ожидавший чаевые за обед. – Занимайте свое место.

Джентльмен поднялся в вагон, а к проводнику подошла полная дама. В руках она держала билет и поводок – по цепочке на поводке были закреплены трое ее детей – каждый с громадной ковровой сумкой. Тут уж проводник окончательно разочаровался в жизни – на лице дамы было написано, что она не знает такого слова, как «чаевые».

Между тем, пройдя по темному проходу, джентльмен в клетчатом зеленом пальто нашел свое купе и, поставив ящичек с обедом на откидной столик, положил чемодан на полку для ручной клади, а затем устроился у окна.

По платформе блуждали отправляющиеся, сжимая в руках билеты и выглядывая нужный вагон. Скрипели автоматоны-носильщики, толкая перед собой тележки с чемоданами, пассажиры занимали свои места. Мимо проскочил рыжий тип в залатанном пальто – за ним с криком «Нет, ну это уж слишком, Стиппли!» устремились два пыхтящих констебля.

И все же кое-кто общей суматохе не поддавался. У кирпичной стены, что ограничивала платформу, стоял угрюмый мужчина в дорожном темно-коричневом костюме, котелке и с чемоданом. Он всем своим видом походил на пассажира, вот только наблюдавший за ним через окно молодой джентльмен знал, что мистер этот только лишь притворяется пассажиром, что костюм из вокзальной лавки «Шиффоньерс. Все для путешествия на поезде» – это маскарад, а чемодан его пуст. Покидать город он был не намерен и следил за тем, чтобы его не покинули определенные личности. Они с ним уже успели свести знакомство, и знакомство это было крайне неприятным.

Перронщик зазвонил в колокол, проводники зашли в вагоны, раздался протяжный гудок, и спустя мгновение поезд, качнувшись, медленно пополз вдоль платформы.

Мистер с пустым чемоданом не мигая провожал его взглядом.

– Поверить не могу, что удалось, – прошептал молодой джентльмен, когда наблюдатель скрылся из виду.

Дверь открылась, и в купе ввалился невысокий запыхавшийся человечек с обтянутым сетью чемоданом; из-под этой сети торчали свернутые трубочками несколько разных газет и пара книг. Еще парочку книг незнакомец зажимал под мышками.

– Ох, едва успел! – воскликнул он и плюхнулся на сиденье напротив. Книги тут же переместились на столик. – Зазевался в лавке «Паровозный роман» – никак не мог выбрать, какую книжку взять в дорогу. Видимо, нам вместе коротать путь. Мое имя Найджел Торнтон.

– Лаймон… Лаймон Лемони, – представился молодой джентльмен.

– Лемони… знакомая фамилия… – Попутчик задумчиво почесал подбородок.

– Мой кузен, Лемюэль Лемони, – владелец аптеки на улице Слив. Я гостил у него некоторое время.

– Ах да! Аптека! А сейчас куда едете?

– Домой, в Рабберот.

Попутчик хмыкнул.

– О, и я тоже еду в Рабберот. По делам. Я работаю с бумагами: ищу разное в исторических хрониках, семейных древах и родословных – восстанавливаю по заказу былые события, разыскиваю утерянных родственников и давно пропавшие вещи. Можно сказать, копаюсь в вековой пыли среди имен умерших много лет назад людей, как бумажный червь… как бумажный могильный червь.

– Занятно, – ответил Лаймон Лемони.

– О, «занятно» – это про мой последний заказ, – разоткровенничался болтливый попутчик. – На сей раз мне нужно отыскать не чью-то бабушку или без вести пропавшего на войне дядю, не фамильные серьги или родителей какого-нибудь сироты, а ни много ни мало поезд. Поезд, представляете?

– Это очень… необычно.

– И не говорите. Это дела более чем столетней давности, прошу заметить. След нужного моему заказчику поезда ведет в Рабберот – хочу изучить тамошние вокзальные архивы. Ну а вы, мистер Лемони? Чем вы занимаетесь?

– Я аптекарь. Проходил обучение в Габене, а теперь еду помогать дядюшке в нашей семейной аптеке.

– Разумеется.

Мистер Торнтон достал из-под сетки свои газеты. Передовицы разных изданий вещали об одном и том же невероятном событии, произошедшем в Габене и переполошившем весь город.

– Ночью кто-то ограбил «Ригсберг-банк», – сказал он, изучив заголовки.

– Я слышал, – ответил Лаймон Лемони.

– Ну и поделом им, этим хмырям. На пушечный выстрел не подхожу к банку. Мрачное отталкивающее место. Не пойму тех легковерных болванов, которые рискуют брать у них ссуду.

– Да уж.

– Ладно, потом ознакомлюсь с этим ограблением, сперва почитаю какой-нибудь романчик.

Мистер Торнтон отложил газеты и взял одну из припасенных книг.

– Кэт Этони «Человек без лица», – прочитал он то, что было написано на обложке. – Интригующее название. Пожалуй, с нее и начну.

Не прибавив ни слова, мистер Торнтон открыл книгу и погрузился в чтение.

Решив последовать примеру попутчика, Лаймон Лемони достал из кармана пальто конверт и извлек из него письмо. Это письмо он перечитывал уже трижды: накануне, во время событий, которые никак не шли у него из головы, утром, когда ждал свой костюм в ателье «Гардероб Джентльмена», и в кэбе, по пути на вокзал. И все же сейчас, в купе трясущегося поезда «Рудд», углубившись в него, читал все, словно впервые.

«Дорогой мистер Придли,

Не удивляйтесь – я знаю, кто вы. И всегда знал. Задолго до того, как вы переступили порог моей аптеки.

Так же мне известно что вы, Джеймс, – сирота и родом вовсе не из Рабберота, как пытались убедить меня при нашей первой встрече, а отсюда, из Габена. Более того – вы никогда не покидали Тремпл-Толл.

Ваши родители были безнадегами – банковскими должниками – и передали вам в наследство свои долги. Ваш отец, Роберт Придли, закончил свои дни в долговой тюрьме Браммл, а ваша матушка, Джоанна Придли, скончалась от чахотки некоторое время спустя. После этого «Ригсберг-банк» отобрал ваш дом, и вы оказались на улице. Вы могли пойти по пути местных злыдней, податься к Свечникам или Синим Платкам, но вы – хороший человек, Джеймс, и выбрали тяжелую, но честную жизнь, в надежде однажды выбиться в люди.

С самого детства ваша душа лежала к аптекарскому делу – и неудивительно, учитывая, что вы жили напротив аптеки. Туда вы и нанялись, в «Аптеку Медоуза», – простым этажным скляночником. Мои познания в том, как у господина Медоуза все устроено, весьма ограничены, но я предполагаю, что в ваши обязанности входило мыть и подготавливать склянки для лекарств, убирать столы, чистить фартуки аптекарей и резать аптечную ткань на носовые платки.

Вы исправно работали там четыре года, терпели лишения, насмешки и побои, при этом почти все свое жалованье относили в банк, пытаясь возместить родительские долги. Несмотря ни на что, вы старались делать хорошо свою работу, впрочем, смогли дослужиться лишь до младшего помощника аптекаря. Господин Медоуз знал о вашей мечте однажды стать одним из его аптекарей, но относился к этому с пренебрежением. Вы не отчаивались, ждали возможности проявить себя, и однажды такая возможность представилась.

Дальнейшее я отнесу к разряду предположений, но вряд ли так уж ошибусь, если скажу, что около двух недель назад господин Медоуз позвал вас к себе в кабинет. Он сообщил, что предоставит вам шанс, который выпадает лишь раз в жизни, и спросил, на что вы готовы пойти ради своей мечты. Догадываюсь, вы ответили: «На что угодно». Тогда он пообещал, что не просто повысит вас, но и погасит ваши долги перед банком, как только вы сделаете для него некое сложное, рискованное и крайне двусмысленное дело.

Незадолго до этого господин Медоуз узнал поразительную вещь: его единственный в городе конкурент обладает неким секретом – семейной тайной, благодаря которой его жалкой и никчемной аптечишке все еще удается сводить концы с концами. Якобы Лемюэль Лемони из «Горькой Пилюли» по особому заказу порой готовит сыворотки чудодейственного свойства, равных которым нет нигде, и рецепты этих сывороток хранятся в старых семейных прописях. Лишь узнав об этом, господин Медоуз понял, что обязан заполучить «Секретные прописи».

Именно за ними он и отправил вас в мою аптеку, Джеймс.

План господина Медоуза был довольно изобретателен. От вас требовалось притвориться моим кузеном, рассказать слезливую историю, напроситься сюда, а затем отыскать и выкрасть прописи.

Полагаю, вы возмутились, когда господин Медоуз сообщил, что от вас требуется, но он бывает весьма… убедительным. У вас не оставалось выбора, кроме как попытаться исполнить то, что он велит, и надеяться, что он сдержит слово после того, как вы вернетесь с прописями…

Я представляю ваше недоумение, когда вы читаете это. Вероятно, вы ломаете голову, откуда мне все известно. Что ж, больше нет смысла что-либо утаивать.

Дело в том, Джеймс, что господин Медоуз узнал о моем секрете вовсе не случайно. Ему о нем рассказали. А также «посоветовали», как именно добыть прописи и – более того! – кого за ними послать.

Все верно, Джеймс. Мне нужны были именно вы. Именно на вас указал мне мистер Блохх, когда мы разрабатывали план. Среди служащих господина Медоуза вы были тем единственным вариантом, который действительно подходил.

Нам требовался одинокий человек, которого ничто здесь не держит, пропажу которого никто не заметит, на которого всем плевать.

Я должен извиниться за то, что использовал вас, но обстоятельства заставили меня пойти на это. Должно быть, вас терзает вопрос: «Зачем мне все это было нужно? Зачем заманивать вас в аптеку?»

Ответ прост: мне нужен был человек, который поможет добыть лекарство для Хелен. Это же очевидно, не так ли? К сожалению, мадам Клопп на эту роль не годилась.

Я не солгал, когда говорил, что и сам рассказал бы вам все о Хорошем сыне. Я и правда надеялся, что, отыскав лабораторию прадедушки, найду там сведения о тайном ингредиенте, но все вышло иначе. А это означало, что в силу вступал запасной план – худший план.

Вы пытались узнать, что происходит, и это письмо – ответ на все вопросы. К несчастью, времени очень мало, требуется много чего успеть, и я не могу позволить себе сейчас вести долгие беседы…»

За окном внезапно потемнело, и в купе зажглись две газовые лампы.

Лаймон Лемони оторвал взгляд от письма и посмотрел в окно. Поезд шел через фабричный район Гарь, пробираясь в черной дымной туче.

Мистер Торнтон сморщил нос.

– Ну и вонь.

Он был прав: в вагон проникли запахи жженной смолы, керосина и химрастопки.

– Надеюсь, мы здесь не застрянем, – проворчал попутчик и, зажимая нос пальцами, перевернул страницу книги.

Лаймон Лемони хмыкнул: интересно, что бы сказал этот клерк, оказавшись в зловонной клоаке под аптекой. И тут же нахмурился, вспомнив, как искал сток и что там обнаружил. Теперь он знал, откуда в клоаке столько волос.

Глянув на покрытые аккуратным убористым почерком листы, Лаймон поежился. Мог ли он знать, переступая порог аптеки, что это место окажется намного хуже, чем Гарь?

Все время, проведенное в «Горькой Пилюле», он боялся разоблачения, даже не догадываясь о заговоре, о том, что был марионеткой и послушно исполнял все, что от него хотят.

«Каким же дураком я, должно быть, выглядел, – уже в который раз подумал он. – Лемюэль все знал, мадам Клопп все знала…»

Лаймону хотелось злиться на них, но он не мог. После всех этих ужасов, после того, что он видел, в нем не осталось даже обиды. Ему вспомнились эмоции, которые он испытал, впервые читая это письмо. Потрясение от того, что им вертели, не шло ни в какое сравнение с ужасом и неверием, когда он узнал, что Лемюэль хочет сделать и что требует сделать от него.

Лаймон вернулся к чтению.

«Я откровенен с вами, потому что час настал, Джеймс. Вы должны – обязаны! – узнать все прямо сейчас. То, ради чего вы здесь, вот-вот свершится…

Мне нужна ваша помощь. Хелен нужна ваша помощь. Я знаю, что у вас доброе сердце, и вы поможете мне. Но, забегая вперед, скажу, что от успеха моего плана зависит так же и ваша собственная жизнь.

Вы спрашивали, что я задумал? Что ж, я не просто отвечу, что задумал, а напишу то, как все будет.

Дальнейшее, прошу вас, прочитайте очень внимательно. Важно следовать всему нижеописанному неукоснительно и в точности.

Когда вы дочитаете это письмо, вы соберете ваш чемодан, оденетесь и отнесете черную коробку на третий этаж – она будет дожидаться вас там. Я знаю, что ее содержимое испугает вас, но вскоре вы все поймете.

Оставив коробку на третьем этаже, вы напишете записку констеблю Тромперу (почтовый адрес: ул. Слив, дом № 6, квартира 12), в которой попросите его как можно скорее явиться в аптеку и сообщите, что Хелен в опасности и что только он способен ей помочь. Затем вы спуститесь в аптечный зал и отправите записку пневмопочтой.

Я буду ждать внизу и скажу, что разоблачил вас. Вы должны подыграть мне – состроите возмущение и попытаетесь сбежать. Дверь провизорской – идеальный вариант.

Вам, вероятно, любопытно, для кого все это представление… Я знаю, что вы читали вырванные страницы из дневника прадедушки, поэтому нет смысла объяснять, кому мы противостоим и как действуют Горькие пилюли. Я приму одну пилюлю спустя какое-то время после возвращения из города (это нужно для работы над сыворотками), эффект должен пройти к моменту нашего разговора, но прадедушка порой не сразу исчезает, а прячется, подслушивая и подглядывая. Даже если он еще будет присутствовать, все должно выглядеть убедительно.

Итак. Когда вы окажетесь в провизорской и увидите, что коридор к задней двери заперт, я ударю вас. Заранее прошу за это прощения. Хотя ударю я вас не по-настоящему, но вы, опять же, должны подыграть и упасть якобы без сознания. Дальше лежите, не открывайте глаза и слушайте.

То, что произойдет, покажется вам странным и пугающим, но ни в коем случае не реагируйте и не выдавайте себя.

Я приму Самую горькую пилюлю. Вы знаете, что это такое. В тот момент, как я ее проглочу, меня не станет и мое место займет старый господин Лемони.

Я предполагаю, что он попытается нарушить уговор, не захочет раскрывать тайный ингредиент и делать лекарство для Хелен, но мадам Клопп не оставит ему выбора. Она сообщит прадедушке, что я выпил яд и что он получит противоядие только когда лекарство будет сделано. И он сделает его.

Прадедушка Лемони считает себя непредсказуемым, но я хорошо его знаю: сделав лекарство, он попытается отобрать противоядие у мадам Клопп. Так и задумано. Мадам Клопп отвлечет его, и тогда, Джеймс, вся надежда на вас. Вы должны забрать лекарство из провизорской.

Тем временем я (я очень на это надеюсь) вернусь. Вы, верно, спрашиваете сейчас: «Как?!». Противоядие, которое прадедушка себе вколет, это не только средство, подавляющее действие яда, но и сыворотка с концентрированной личностью меня, извлеченной и созданной тем же способом, что и Самая горькая пилюля. Не стану вдаваться в подробности и технические особенности данного процесса – вам лишь стоит знать, что благодаря мистеру Блохху мне удалось получить последний из существующих «Извлекателей Дапертутто». Мы полагали, что до использования его не дойдет, но иного способа получить лекарство нет.

Я осознаю, что это рискованный план. Я не знаю, как подействует сыворотка, удастся ли мне вернуться, вернусь ли я полностью – все, что угодно может пойти не так, но в любом случае я полагаюсь на вас. Именно вы должны вколоть лекарство Хелен.

Далее – самое важное.

Заполучив лекарство, вы встретите в аптеке или на этажах констебля Тромпера (к этому времени он уже должен прийти). Скажите ему о лекарстве, но главное – убедите его в том, что вознамерились выдать всем тайну Хелен. Вскоре вы поймете, для чего это нужно.

Следом отправляйтесь наверх. Велите констеблю охранять дверь, возьмите черную коробку и войдите в комнату Хелен. Важно: не забудьте черную коробку!

Когда вы окажетесь в комнате, боюсь, для вас начнется самое страшное…»

– Вам дурно, мистер Лемони? – спросил мистер Торнтон, и Лаймон вздрогнул. – Позвать проводника? На вас лица нет.

– Нет-нет, благодарю. Я в порядке. Все уже… – Лаймон закончил шепотом: – в прошлом…

Мистер Торнтон кивнул.

Мигнули и погасли лампы. Купе погрузилось в темноту.

– Ну вот, – буркнул попутчик. – Газ, что ли, у них там закончился? Когда мы уже наконец покинем эту треклятую тучу?

Свет зажегся снова. Вот только исходил он не от ламп. На лбу мистера Торнтона горел крошечный фонарик, закрепленный на тонких ремешках.

– Очень полезное в моей работе устройство, – пояснил попутчик. – Я часто нахожу требуемые бумаги в различных темных местах. Этот фонарик не раз меня выручал. К сожалению, у меня только один такой.

– Ничего страшного, мистер Торнтон, – ответил Лаймон. – Я подожду, когда снова зажгут лампы или когда мы наконец покинем Гарь.

Мистер Торнтон продолжил чтение, а Лаймон закрыл глаза. В его памяти тут же всплыли жуткие рваные образы: круглые глаза, зубы, длинные руки, светящаяся рубиновая слизь…

Лемюэль не лгал, когда писал, что в той комнате его ждет самое страшное. Прошло уже достаточно времени, а он будто по-прежнему был там, снова и снова переживая увиденное. Лаймон не сомневался, что никогда это не забудет. Кажется, кошмары на всю оставшуюся жизнь ему обеспечены…

По ощущениям, он сидел с закрытыми глазами не меньше десяти минут. Слушал стук колес поезда, время от времени мистер Торнтон шуршал страницами книги.

– Ну наконец! – воскликнул попутчик, и Лаймон открыл глаза.

Туча за окном уже превратилась в драное покрывало, меж черных клочьев проглядывал серый пыльный… пустырь?

– Граница пустошей. – Мистер Торнтон выключил фонарик и снял его с головы. – Вот-вот покинем город.

В купе становилось все светлее, и в какой-то момент последние дымные клочья исчезли. За окном простиралась унылая бескрайняя равнина. Поезд прополз мимо скособоченного строения с подсвеченной вывеской: «Вы покидаете Габен».

– До новой встречи, старый проходимец Габен, – сказал мистер Торнтон. – Скучать не обещаю.

Лаймон вздохнул: он знал, что будет скучать, несмотря на то, что никогда не любил этот город. И все же его не оставляло чувство, что он забирает с собой частичку Габена – везет с собой упакованные в багаж страхи и вязкое отчаяние, разлитое по бутылочкам.

«Самое страшное уже позади… позади… оно осталось там, в Габене… Все в прошлом – я ведь уже пережил это…»

Чтобы удостовериться в этом, Лаймон вернулся в комнату Хелен Лемони и продолжил читать письмо с того места, на котором остановился, – самое страшное только ожидало его…

«От вас потребуется вся выдержка, на которую вы способны, Джеймс, и даже немного больше, ведь вы встретите… нет, не Хелен, а ужасного гротеска. Монстр кошмарен на вид, но вы должны быть храбры, должны помнить, что именно от вашей стойкости сейчас все зависит. Разумеется, я не отправил бы вас к гротеску без оружия, чтобы защититься, – в коробке вы найдете электриситетный щуп доктора Доу – прошу вас пользуйтесь им только в случае крайней нужды.

Сложность заключается в том, что вам предстоит не просто вколоть гротеску лекарство, а сыграть настоящую аудиодраму для единственного слушателя – констебля Тромпера.

Помните! Когда вы вколете гротеску лекарство, Хелен вернется не сразу. Какое-то время вы останетесь наедине с монстром. Кричите! Вопите! Пытайтесь открыть дверь! Констебль Тромпер не выпустит вас – на самом деле он здесь именно за этим (полагая, что сохраняет тайну Хелен, он ни за что не допустит, чтобы вы выбрались из комнаты).

И именно тогда воспользуйтесь содержимым черной коробки. Швырните подальше человеческое сердце, которое принес доктор Горрин, и гротеск бросится его пожирать – это отвлечет его и даст вам время. В коробке вы так же обнаружите две банки с кровью – разлейте ее у двери и постарайтесь налить так, чтобы хоть что-то вытекло в коридор.

Особо отмечу, что вы не должны произносить ни звука после того, как дадите гротеску сердце и разольете кровь.

Когда это будет сделано, отправляйтесь к окну. На нем решетка и замок (ключ от замка так же будет лежать в коробке). Откройте решетку и окно. С крыши будет свисать веревка – спуститесь по ней. Только, молю вас, действуйте осторожно – не хватало еще, чтобы вы рухнули с третьего этажа и разбились уже после того, как все закончится.

Внизу вас будет ожидать кэб. Кэбмэн – надежный человек, и не станет задавать вопросов. Он отвезет вас в гостиницу «Габенн» на Чемоданной площади, где вас будут ждать номер и билет на поезд до Рабберота. На этом ваша прошлая жизнь, жизнь Джеймса Придли, закончится.

Что ж, теперь я должен рассказать, зачем нужен весь этот спектакль. Как вы уже поняли, это инсценировка вашей смерти. Джеймс Придли должен «умереть», ведь в ином случае его ждет печальная участь. Вы не можете вернуться к прежней жизни, прийти в «Аптеку Медоуза» и сказать своему хозяину, что никаких «Секретных прописей» не существует. Думаю, это известие вас огорчит, но господин Медоуз никогда не собирался выплачивать ваши долги или повышать вас. Мне доподлинно известно, что он планировал вышвырнуть вас на улицу сразу же, как получит прописи, предоставив вас агентам банка, которые тут же отправили бы вас в долговую тюрьму Браммл. Мне жаль, Джеймс, но вас списали со счетов в тот же миг, как поручили вам проникнуть в мою аптеку.

Между тем, возвращаясь к началу этого письма… Как я и писал, вас выбрали не случайно. Вы получите то, что заслужили, Джеймс: исполнение своей мечты – вы станете аптекарем. В этом есть своя ирония, потому что ваш вымысел с обретением наследства в виде аптеки в Раббероте обретет жизнь.

Дядюшка Людвиг (конечно же, он не умер) давно сетовал на то, что устал стоять за стойкой и поддерживать ежедневное общение с приставучими, утомительными посетителями. Он просил разыскать и прислать к нему кого-то из молодых Лемони на замену – кого-то, кому не стыдно будет передать управление аптекой. К несчастью, молодых Лемони, у которых нет своих аптек, не осталось. Кроме Лаймона. Но Лаймон, как вам известно, исчез во время крушения…