Текст книги "Тайны старой аптеки (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Старое, порванное на кусочки письмо вдруг сложилось, и Джеймс продолжил:

– Именно поэтому вы разрешили мне остаться? Вы уже тогда рассчитывали на мою помощь?

– Я надеялся. Я наблюдал за вами. Вы – достойный Лемони, Джеймс. Вы храбры и честны. Вы спасли нас всех, отправившись в туманный шквал. И вы спасли меня только что.

Джеймс угрюмо скрипнул зубами. Он не считал себя храбрым и уж тем более честным. Само его пребывание в аптеке было обманом. И тем не менее…

– Я помогу вам, Лемюэль, – сказал он. – Помогу отыскать эту лабораторию и найти прописи, чтобы вылечить Хелен. Что от меня требуется? С чего начнем?

Лемюэль вытянул руку и указал на бюро.

– Первым делом я напишу письмо.

– Кому?

– Доктору Хоггарту.

– А дальше?

Лемюэль осторожно прикоснулся к алой борозде на шее.

– Дальше вам предстоит столкнуться с Хорошим сыном.

***

Ручка выпала из разжавшихся пальцев и упала на пол. С пера потекли чернила, оставляя на старых досках фиолетовые пятна.

– Гадость. Мерзость. Дохлый мозгляк.

Хороший сын открыл глаза.

– Что здесь творится?!

Он был в своей комнате, сидел на стуле у откинутой крышки бюро. С потолочного крюка свисала обрезанная веревка, на полу под ней лежала петля.

– Мозгляк не такой уж и мертвый, нужно отметить, – яростно скрежеща зубами, процедил Хороший сын. Горло болело, из него вырвался рваный кашель.

Хороший сын прикоснулся к шее. Последнее, что он помнил, это как встал на стул, продел голову в петлю, затянул ее и шагнул в пустоту, а затем…

– И как он смог спастись? – задумчиво проговорил Хороший сын. – Ему помогла старуха? Или этот настырный мальчишка? – Он прервал себя. – Неважно! Нужно наконец прикончить неблагодарного мерзавца! И на этот раз сделать все так, чтобы он уже не смог отвертеться… Где нож для бумаги?

Хороший сын уже склонился было над столешницей бюро, когда кое-что заметил. Прямо перед ним лежал лист бумаги.

«Видимо, Плохой сын писал письмо прямо перед тем, как я пришел в себя», – подумал он.

– Хм…

Поднеся письмо к лампе, он прочитал:

«Дорогой доктор Хоггарт!

Вынужден признать, что вы были правы – бесконечно правы! – утверждая, что мое нежелание вылечиться и избавиться от мучающего меня Хорошего сына – ошибка.

С прискорбием сообщаю, что с недавних пор мой Темный Попутчик перешел к более решительным действиям. Он вознамерился убить меня и для этого уже предпринял несколько попыток, последняя из которых лишь чудом не увенчалась успехом.

Далее так продолжаться не может. Если я не остановлю Хорошего сына прямо сейчас, он получит то, чего желает. Я пытался – вы единственный знаете, как я пытался отрицать это, полагая, что смогу подавить его при помощи своих пилюль. Опасаясь, что с потерей Хорошего сына, я утрачу важную часть себя, я откладывал неизбежное и потворствовал ухудшению своего состояния. Больше я не могу лгать самому себе. Время пришло…

Я разыскал место, которое искал и о котором вам говорил. Мои надежды оправдались. Я нашел рецепт, а с ним и недостающий ингредиент для лекарства моей дражайшей Хелен! Лекарство почти готово!

Существует вероятность, что я не успею попасть туда снова и Хороший сын убьет меня прежде, но это уже не важно. Вы знаете, что главной целью его существования было вредить мне, но на этот раз у него ничего не выйдет – я его переиграл! В тайной лаборатории прадедушки я оставил то, что воплотит мой план в жизнь. То, о чем я мечтал все эти годы, там, и Хороший сын об этом не узнает.

Он может попытаться забраться на крышу аптеки и спрыгнуть, может выпить яд, может перерезать мне (и себе) горло, но ему даже невдомек, что разрушить то, к чему я шел, с момента, как моя супруга заболела, ему уже не удастся. Он не остановит меня, даже убив. Разумеется, он может попытаться проникнуть в лабораторию и уничтожить лекарство, но откуда ему о нем знать? Если со мной что-то случится, мой кузен Джеймс возьмет лекарство в лаборатории и даст его Хелен. Но все же я попытаюсь успеть – время еще есть.

Я отправлюсь за лекарством сразу, как отошлю вам письмо, – к этому моменту оно уже будет готово. Даже если это мое последнее послание, знайте, что я достиг цели, а Хороший сын проиграл.

С неизмеримой благодарностью за все, что вы для меня сделали,

Лемюэль Лем…»

Письмо обрывалось на подписи.

Дочитав, Хороший сын в ярости скомкал его, потом распрямил и порвал на мелкие кусочки.

– Думаешь, ты победил? – прорычал он. – Как бы не так! Мы еще поглядим! Поглядим! Я убью тебя, но сперва уничтожу лекарство!

Вскочив со стула, Хороший сын бросился к выходу из комнаты. Открыл дверь, прислушался…

Старуха спала – ее храп разносился по коридору. Из комнаты сопляка Джеймса, будто подыгрывая ему, также доносился храп.

«Превосходно! – подумал он. – Все спят! Может, свернуть Джеймсу шею, пока он там дрыхнет? Тогда он не сможет… Нет! Лекарство! Я должен его уничтожить – тогда весь план Плохого сына пойдет прахом!»

Выскользнув из комнаты, Хороший сын шмыгнул к лестнице и пошагал вниз.

В аптечном зале было темно, и он зажег керосиновую лампу, после чего забрался на стул мадам Клопп и, потянув на себя стеклянную крышку часов, открыл ее.

Три стрелки… Подумать только, сколько времени этому болвану понадобилось, чтобы понять, что именно открывает потайной ход.

Хороший сын достал из кармана связку ключей, отыскал там очень старый часовой ключ, но прежде чем вставить его в замочную скважину, отсоединил от головки стержень: на торце, что прежде скрывался внутри, были четыре крошечные бородки крест-накрест.

Вставив ключ в отверстие, Хороший сын начал поворачивать его. Механизм щелкнул, и черная стрелка ожила – медленно поползла по кругу, а затем вернулась на изначальную отметку «XII». В аптечном зале раздался звон цепей, пришли в движение шестерни, скрытые в стенах. Зазвенели склянки на полках. Один из шкафов за стойкой выдвинулся вперед и отъехал в сторону, открыв невысокую нишу.

Хороший сын достал ключ, вновь соединил его с головкой и закрыл круглую крышку циферблата, после чего, спустившись, взял лампу и шагнул в нишу.

***

Джеймс осторожно ступал по каменным ступеням тонущей во тьме лестницы. Одной рукой для верности он придерживался за стену, и все равно опасался, что вот-вот оступится.

План Лемюэля сработал. Хороший сын прочитал письмо и, поддавшись на уловку, тут же открыл тайный ход. Когда он скрылся в нише, Джеймс решил немного выждать, но, стоило минутной стрелке на часах сдвинуться на одно деление, как тут же ожила черная стрелка. Она с негромким шорохом преодолела циферблат и вернулась на отметку «XII». В тот же миг потайной ход начал закрываться.

Джеймс скользнул внутрь – едва успел! Шкаф с лекарствами встал на положенное ему место и замер…

Лестница была неимоверно длинной и вела куда-то не просто под аптеку, а под город, намного ниже, чем даже клоака. Спускаясь по точеным каменным ступеням, Джеймс вслушивался в происходящее внизу – идти туда, в эту кромешную тьму, было страшно.

«Глупый! Глупый план! – думал он. – Вдруг Хороший сын притаился где-то там и поджидает? И почему Лемюэль не дал мне никакого оружия? Нужно было взять хотя бы нож с кухни…»

Джеймс трясся всем телом – помимо страха, его мучил еще и озноб. Чем ниже он спускался, тем становилось холоднее…

Впереди забрезжил робкий свет, до его слуха донесся голос – то ли внизу был еще кто-то, то ли Хороший сын говорил сам с собой.

Лестница закончилась и привела Джеймса в небольшой выложенный каменными плитами подземный зал со сводчатыми потолками.

«Что ж, вот и семейный склеп Лемони…»

Пахло здесь чем-то травянистым, как в одной из аптечных банок с лекарственными листьями, и с тем ощущалось что-то горько-приторное. У входа стояла лампа с витой ножкой в виде змеи; в ее раскрытой пасти горел исходящий зелеными искорками огонь, – видимо, Хороший сын зажег ее походя. Самого его видно не было.

Дрожащий свет падал на стены с прямоугольными мраморными табличками, на которых стояли имена и даты. Но не они заставили Джеймса содрогнуться. В центре склепа стоял мраморный постамент, на котором лежал безголовый скелет в зеленом, расшитом золотыми листьями и цветами камзоле. Прадедушка…

«Он вот-вот шевельнется! Поднимется и набросится на меня! В “Ужасах-за-пенни” все так бы и произошло…»

Но скелет и не думал шевелиться – кажется, все его земные дела, включая изгнание незваных гостей из места упокоения, остались в прошлом. Прадедушка не проявлял признаков жизни, и Джеймс осторожно подошел.

Основатель рода Лемони пребывал в величественной позе, правда всю величественность сводили на нет пыль и паутина. Кисти его рук покоились на груди – желтоватые фаланги были сплошь увиты перстнями с изумрудами. Сбоку на постаменте лежала трость-змея, а у бедра на деревянной подставке – большая бутылка, в которой хранилась модель корабля. Джеймс провел пальцем по пыльному шильдику на бутылке и прочитал: «Таблеринн».

– Именно на нем ты когда-то и прибыл в Габен, – беззвучно прошептал Джеймс. – Интересно, что стало с твоим кораблем…

Скелет не ответил – да даже захоти он это сделать, ему не было чем, учитывая, что череп сейчас стоял в шкафу наверху.

«Тебе так и не удалось добыть бессмертие, – подумал Джеймс, глядя на скелет прадедушки. – Даже такой гений, как ты, не сумел. И вот ты лежишь здесь, превратился в груду костей, покрылся пылью и паутиной…»

Джеймс обратил внимание, что пыль была не везде. На груди, под сложенными руками, она отсутствовала, при этом одна из пуговиц камзола была расстегнута. В первый миг Джеймс удивился, но затем его посетила догадка:

«Видимо, пуговицу расстегнул Хороший сын. Должно быть, под камзолом внутренний карман, в котором хранились очки. Может, они все еще там?»

Джеймс потянулся к груди мертвеца, коснулся края камзола, но сунуть руку под него не успел.

– Проклятье! – раздалось неподалеку.

Подняв голову, Джеймс увидел арку в дальнем конце склепа. В помещении за ней блуждало пятно света – Хороший сын там что-то искал, и Джеймс догадывался, что именно.

Подкравшись к арке, Джеймс взялся за ее край и заглянул в проем. Второе помещение было меньше первого, но при этом показалось ему намного более жутким.

Лаборатория прадедушки во многом походила на провизорскую наверху: здесь также стояли столы, загроможденные банками различных форм и бронзовыми аптечными механизмами. Но в отличие от места, где Лемюэль готовил свои лекарства, в лаборатории ощущалось нечто по-настоящему злодейское. Здесь был хирургический стол с какими-то останками – лежавшее на нем существо даже издали не походило на человека: вытянутое тело напоминало большого червя, свисали и стелились по полу длинные щупальца с присосками, разверстая пасть полнилась клыками, незряче уставились в пустоту три глаза! На монстре, судя по всему, проводили какие-то эксперименты – он был весь иссечен надрезами, из некоторых торчали трубки, подведенные к развешанным над столом банками.

Впрочем, и помимо монстра, в лаборатории хватало жути – ее сердцем была громадная чугунная печь, к которой вели изломанные ржавые трубы, у заслонки лежала груда костей – хотелось думать, что не человеческих. Помимо этого, вдоль стен выстроились большие цилиндрические аквариумы, наполненные густой зеленой жижей. В чудовищном смешении труб примостился шкаф с табличкой: «Недуги»; его полки были заставлены толстыми книгами в стеклянных футлярах.

«Прописи прадедушки?! Это они?!»

Больше всего на свете Джеймс хотел сейчас изучить этот шкаф, но понимал, что вряд ли ему кто-то бы это позволил.

Хороший сын бродил среди столов, перерывая то, что на них лежало, и вздымая в воздух тучи пыли.

– Где же оно? – бормотал он. – Куда ты его спрятал?

Джеймс усмехнулся: Темный Попутчик аптекаря так и не понял, что его провели, и что никакого лекарства нет и в помине.

Руки Джеймса что-то коснулось – он скосил глаза – на его пальцах сидела длинная уродливая сороконожка. Он вскрикнул и тряхнул рукой, сбрасывая ее. Чем себя и выдал.

Хороший сын обернулся, его лицо исказилось в звериной гримасе ярости.

– Гадкий проныра! – рявкнул он и, высоко подняв лампу, двинулся к Джеймсу. – Следишь за мной?!

Вот и настал тот момент, которого Джеймс боялся больше всего. Он вдруг почувствовал, что не справится. На что рассчитывал Лемюэль? Что все пройдет гладко? Что теперь Джеймс – какой-то опытный победитель злодеев? Нет, сейчас он ощущал, что весь план рухнул в одночасье – его заметили! Подкрасться не удалось…

– Не подходите! – воскликнул Джеймс. – Я знаю, кто вы!

– Конечно, знаешь. Я Лемюэль Лемони.

– Нет, вы – Хороший сын.

Хороший сын остановился и расхохотался. Эхо от его смеха прошло по подземелью гулким рокотом.

– Какое глупое прозвище!

Смех стих, а эхо все еще звучало под низкими сводами.

– Где лекарство? – спросил Хороший сын. – Говори!

– Какое лекарство?

– Что он задумал? Я обыскал всю лабораторию. Ничто не указывает на то, что здесь готовили лекарство.

– Я вас не понимаю. Я просто не мог заснуть, спустился в аптеку за снотворным и увидел потайной ход. Мне стало любопытно.

– Ты лжешь, – прошипел Хороший сын. – Я знаю, что он тебе все рассказал. Ты должен был спуститься сюда и достать лекарство, когда оно будет готово, если он вдруг сам скоропостижно захлебнется кровью.

Джеймс сжал кулаки и бросил с вызовом:

– Я знаю, что вы пытались сделать с Лемюэлем!

– Он убил отца. Все эти годы я терпел этого неудачника и надеялся вернуть отца. Но теперь это утратило смысл… Я разделаюсь с ним! Ему недолго осталось…

– Но ведь, если вам удастся, вас тоже не станет.

Хороший сын поставил лампу на ближайший стол и, достав из кармана лимонную пастилку, сунул ее в рот.

– Думаешь меня это заботит? – спросил он, чавкая пастилкой. – Этот мерзавец не должен уйти от расплаты. Отец любил его, доверял ему, а он его предал! А потом безжалостно скормил его гремлинам! Я исчезну – ну и пусть. Главное, чтобы он получил по заслугам!

– Лазарус сказал, что его подставили. Лемюэль не виноват. Им манипулировали.

– Неужели? И что, он выслушал отца? Позволил ему все объяснить? Нет, дорогой кузен, ты не знаешь Плохого сына, как знаю его я. Он прекрасно осознавал, что делает. Плохой сын мечтал избавиться от отца, мечтал заполучить семейную аптеку. Но что важнее – он мечтал самолично завладеть знаниями, которые таит в себе «Горькая пилюля».

– Это ложь!

– Ложь? Ты здесь меньше недели, Джеймс, но даже за такое короткое время успел поддаться его интригам. Но есть непреложная истина, которую нельзя отрицать: хороший сын ни за что не убил бы своего отца.

– Даже если считал бы отца монстром?

– Монстр… – последовал горький ответ. – Монструозность не появляется из ниоткуда и не исчезает в никуда. Она живет в уме, стучит в груди, течет в крови. И передается следующим поколениям. Как форма носа или цвет глаз. Монстры порождают еще худших монстров. Это наследственное. И от этого нет лекарств.

Джеймс не стал спорить.

– Как вы нашли это место?

– О, мне подсказали, где оно и как сюда попасть.

– Кто подсказал?

– Неверный вопрос. Верный – зачем.

– Зачем?

– Рад, что ты спросил, – осклабился Хороший сын. – Понимаешь ли, дело в справедливости. Плохой сын не просто предал отца – а еще и расхаживал повсюду со своим гадким самодовольством. Он убрал отца в ящик подальше с глаз и забыл о нем. После того, что сделал Плохой сын, он должен был страдать, его должны были мучить кошмары, любой на его месте свел бы счеты с жизнью, но только не этот ханжа. Он продолжал жить, как будто ничего не случилось. И что самое отвратительное… была она.

– Хелен?

– Они любили друг друга, были близки с самого детства, он уже собирался сделать ей предложение руки и сердца. Фу, мерзость!

– И вы решили разрушить их счастье, – констатировал Джеймс.

– Не «их». А только его.

– Хелен сказала, что заболела после того, как Лемюэль приходил к ней на чаепитие. Это были вы? Вы отравили ее?

– Отравил? – презрительно бросил Хороший сын. – Травят ядом, Джеймс. Или протухшей рыбой. Я заразил ее. Есть разница. Боюсь, из тебя не выйдет аптекаря, если ты не понимаешь эту разницу. Именно здесь, – он кивнул на шкаф с недугами, – хранилось то, что помогло бы мне разрушить счастье Плохого сына. Зараженная легочная пыль. Ужасная неизлечимая болезнь, сам след которой стерли из памяти этого города.

Джеймс почувствовал, как все внутри свернулось от ужаса.

– Гротескиана? Вы… заразили Хелен гротескианой?

Хороший сын усмехнулся.

– Это было несложно. Сложнее было объяснить старику Клоппу, как сделать так, чтобы зараза не разошлась по городу. А еще я дал ему совет: несколько ударов чем-нибудь тяжелым пойдут несчастной больной на пользу…

Джеймс сжал зубы. Он не видел в этом чудовище ничего от Лемюэля. Это были совершенно два разных человека. Он вдруг поймал себя на мысли, что Темный Попутчик даже не особо похож на кузена.

– Но ведь лекарство от этой болезни есть. Прадедушка изобрел его, а Лемюэлю почти удалось восстановить старый рецепт…

– Меня убедили, что он никогда его не получит.

– Кто убедил?

Хороший сын прищурился.

– Этого он тебе не рассказал, не так ли? Плохой сын боится, что кто-то узнает. О, как же он боится. Тогда откроется его самая страшная тайна.

– Что это за тайна?

– Плохой сын скрывает, что он – бездарность, никчемность, пустое место!

– Я не понимаю…

– Монстры, дорогой кузен… мы ведь говорили о монстрах. Гениальные монстры из прошлого, которые хранят память о великих свершениях. И кое-кто из времен нынешних ими пользуется. Плохой сын ни на что не способен без памяти прошлых поколений. О, я знаю, о чем говорю, ведь я читал дневник прадедушки.

– Это вы вырвали из него страницы!

– Самые важные страницы.

– Где они?

– Я вернул их владельцу.

– Что это значит?

Хороший сын покачал головой.

– Все должно было быть иначе. Убить его было бы слишком просто. Его ждала другая судьба: куда как более плачевная, чем смерть, и я терпеливо ждал, когда он будет готов. Но после того, что он сделал… нет, я больше не могу ждать. Я разделаюсь с ним, а сперва разделаюсь с тобой, дорогой кузен…

Темный Попутчик аптекаря шагнул к Джеймсу.

«Бежать отсюда! – стучала в голове мысль. – Нужно бежать!»

Джеймс не знал, что будет делать, когда выберется, но это больше не имело значения.

Он попятился, и тут Хороший сын замер. А затем дернулся. Безумный блеск исчез из глаз, в них поселилась пустота. Лицо осунулось, на нем появилась такая знакомая Джеймсу печаль. Он уже видел, как это происходит – тогда, в коридоре, после того, как Хороший сын пытался задушить рыбу Мередит.

Лемюэль вернулся.

– Вовремя! – воскликнул Джеймс. – Вы вернулись очень вовремя, кузен!

– Что… Где я? – недоуменно спросил аптекарь. – Джеймс, что происходит? Голова кружится…

Лемюэль сделал шаг и покачнулся. Джеймс бросился к кузену и подхватил его под руку.

– Нам удалось, Лемюэль! Удалось! Мы отыскали лабораторию! И лекарство не потре…

Лицо Лемюэля вдруг исказилось, его губы скривились в усмешке, и Джеймс запоздало понял, что это никакой не Лемюэль.

Хороший сын, отыграв роль, схватил его за горло и принялся душить.

Джеймс захрипел. Он попытался разжать пальцы этого чудовища, но тот сжимал их все сильнее. На его губах выступила слюна.

– Ты помог убить моего отца, – прошипел он в самое лицо Джеймса. – Ты за это поплатишься.

Хватая ртом воздух, Джеймс неосознанно вцепился в лицо Хорошего сына, ногти вонзились в кожу, но тот не обращал на это внимания – лишь скалился и исступленно рычал:

– Умирай… умирай… не сопротивляйся… умирай…

И Джеймс перестал сопротивляться. Он сунул руку в карман и выхватил оттуда флакон – с виду обычный флакон с духами… Дрожащими пальцами он со всей силы сжал маленькую резиновую грушу.

Раздалось шипение. Вырвавшееся из флакона облако светящейся желтой микстуры объяло Джеймса и Хорошего сына.

Темный Попутчик аптекаря недоуменно застыл, глядя на висящие в воздухе искорки. В его нос и искаженный рот проникли несколько.

Хороший сын отпустил Джеймса и сплюнул, зажал лицо руками, пытаясь защититься от микстуры, но было поздно.

Лекарство начало действовать почти мгновенно. Хороший сын округлил глаза, а затем застыл, словно его парализовало, и закричал.

Джеймс отпрянул и, потирая горло, в ужасе уставился на него.

Хорошего сына начало корежить. Он жутко задергался, выкидывая в стороны локти, с хрустом согнулся пополам, словно его хребет подломился. А потом резко разогнулся. Голова его заходила ходуном на шее. Скрюченные в судороге пальцы схватились за грудь, будто он пытался разорвать ее. Жилетка треснула, в сторону отлетела пара пуговиц.

И тут он вдруг замер. Искрящееся облако медленно таяло. Эхо от криков угасло.

– Лемюэль? – осторожно спросил Джеймс. – Это уже вы?

Аптекарь не отвечал. Часто моргая, словно пытаясь избавиться от соринок в глазах, он окинул взглядом лабораторию.

Джеймс не решался подходить – вдруг это очередная уловка Хорошего сына.

– Лекарство. Оно подействовало?

Лемюэль поглядел на него. Его взгляд все еще казался отсутствующим, но Джеймс не верил.

– Я… не знаю, – ответил аптекарь.

Джеймс решил проверить:

– Кажется, оно подействовало. Мистер Ххлоб не обманул – он предоставил недостающий ингредиент: светящуюся электриситетную пыль…

Аптекарь хмуро поморщился.

– Не говорите ерунды, Джеймс. Человека, который предоставил мне недостающий ингредиент, зовут мистер Блохх, и он прислал мне лантерны светлячка из джунглей Кейкута.

Джеймс вздохнул с облегчением.

– Это вы. Он исчез? Хороший сын исчез?

– Я не знаю. Его нет… я не могу понять…

– Как вы себя чувствуете?

Лемюэль поднял руку и коснулся царапин на лице, с удивлением уставился на свои пальцы – они были в крови.

– Пустота. Я чувствую пустоту… как будто кто-то близкий ушел… ушел навсегда и…

Он вдруг резко поглядел на Джеймса.

– Что? – спросил Джеймс.

– Вина… моя вина… Я виноват в том, что не позволил отцу все рассказать, что не выслушал его, но сейчас я понимаю – нет, я знаю! – что не мог поступить иначе. Мне горько. Мне больно. Отца больше нет. Это я с ним сделал, верно. Но мной вертели, я был лишь орудием в чужих руках. В руках худшего из злодеев Золотого Века.

– Злодей Золотого Века? Замыкатель? Или…

Лемюэль тряхнул головой.

– Мы справились, Джеймс. Вы справились. Я чувствую, что Хороший сын ушел, оставив после себя лишь скорбь и чувство утраты по отцу. Думаю, доктор Хоггарт сказал бы, что это нормальные, ожидаемые чувства и эмоции, учитывая все произошедшее. Но сейчас не время предаваться унынию и скорби. Я должен спасти свою жену. Должен!

Лемюэль бросился к шкафу и принялся водить пальцем по стеклянным футлярам книг, выискивая нужный.

– Да! «Пандемические поветрия»! Гротескиана должна быть описана здесь!

Вытащив один из футляров, он подошел к столу и, раскрыв его, достал книгу. А затем резко обернулся.

– Очки! Мне нужны очки прадедушки! Вы же нашли их?!

– Нет, Лемюэль… Очков не было.

Кузен в отчаянии возопил и принялся рыскать по столам в поисках очков.

Наблюдая за ним, Джеймс задумчиво почесал подбородок.

– Может, он вернул их на место? А что если они у… Кажется, я догадываюсь, где они…

Он развернулся и бросился в склеп. Оказавшись у постамента, не раздумывая сунул руку под камзол скелета и что-то нащупал. Там, и правда, был внутренний карман, и в нем что-то лежало.

Джеймс достал свою находку и нахмурился: это были отнюдь не очки. В руках он держал несколько сложенных листков. Развернув их, Джеймс сразу же узнал почерк.

– Вырванные страницы из дневника… Так вот, что ты подразумевал, когда сказал, что вернул их владельцу…

Из лаборатории донеслось радостное восклицание:

– Нашел! Я нашел очки! Джеймс, где вы там?!

Машинально сложив странички и сунув их в карман, Джеймс бросился обратно в лабораторию.

Лемюэль стоял у стола, склонившись над книгой, и поспешно перелистывал ее. На его носу сидели очки в круглой оправе с зелеными стеклами, и Джеймс невольно поежился: до полного сходства с изображением прадедушки из фотоальбома не хватало только подкрученных бакенбард и парика.

– Где они были?

– Лежали на хирургическом столе у трупа шаррахха, – не поднимая головы, ответил Лемюэль.

– Шаррахха?

– Это трехглазый паразит из Ворбурга. Не представляю, как прадедушка его изловил.

– Из… Ворбурга?

Джеймс покачнулся. В легких, казалось, закончился весь воздух. Он был наслышан о том, что такое Ворбург, хоть прежде и старался не задумываться об этом кошмарном месте. Если там водятся такие твари, то все слухи о нем не просто правдивы, но и значительно преуменьшены.

– Не беспокойтесь, Джеймс, – сказал Лемюэль, листая страницы. – Тварь давно мертва, и не оживет, если не произносить в ее присутствии кое-какое слово.

– То есть это может еще и ожить? И… что за слово?

Лемюэль на миг оторвался от книги и наделил кузена снисходительным взглядом.

– Неужели вы думаете, что я его назову? Это было бы невероятно глупо с моей стороны.

Джеймс кивнул, и Лемюэль вернулся к поиску. Тот, впрочем, длился недолго.

– «Гротескиана»! – воскликнул аптекарь. – Нашел! – и забормотал, переворачивая страницы. – Так, описание мне без надобности, как и симптомы, как и протекание болезни. Я со всем этим и так хорошо знаком… Рецепт! Да! Ты записал его, записал! Не мог не записать!

Палец Лемюэля скользнул по странице, а потом замер и… аптекарь шумно выдохнул воздух через ноздри и в гневе ударил кулаком по книге, отчего все, что стояло на столе, подпрыгнуло и закачалось.

– Что? – испуганно спросил Джеймс. – Что там?

Лемюэль устало опустился на стул, который стоял тут же, у стола, и в отчаянии запустил руки в волосы.

Джеймс подошел и заглянул в книгу. Страница была пуста! Он перевернул ее – и на другой то же самое. Вернувшись на пару страниц назад, он недоуменно округлил глаза. Все страницы были пусты!

– Но здесь ничего нет!

Лемюэль без слов сорвал с носа очки и протянул их кузену. Тот поспешно надел их, повернулся к книге и распахнул рот. Страницы были сплошь покрыты изумрудными записями – размашистый почерк принадлежал прадедушке. Для проверки Джеймс поднял на миг очки – пусто!

Вернув их на место, он нашел рецепт лекарства от гротескианы. Это был список каких-то незнакомых названий, рядом стояли цифры – видимо, пропорции.

Как и кузен до этого, Джеймс провел по списку пальцем. В самом низу под пунктом «32» было всего лишь два слова: «Тайный ингредиент». И нигде никаких пояснений, ни сносок, ни заметок на полях, поясняющих, что это за тайный ингредиент.

Джеймс повернул голову к кузену. Лемюэль глядел, уставившись перед собой. В глазах его стояли слезы.

– Все было напрасно? Мы искали эту книгу зря?

Губы Лемюэля шевельнулись:

– Старый негодяй… он все продумал…

– Лемюэль?

– Он знал, что рано или поздно я отыщу его лабораторию. Или еще кто-то отыщет. Он не хотел, чтобы рецепт узнали. Ведь это его – именно его! – изобретение!

– Лемюэль… – Джеймс подошел к кузену и положил ладонь ему на плечо. – Мне жаль. Мне так жаль.

Лемюэль поднял взгляд.

– У меня не осталось выбора, Джеймс. Я дам ему то, что он хочет.

– Кому?

– Он получит то, чего добивался так много лет, а я… исчезну навсегда, растворюсь и растаю. Ради Хелен. Я поклялся, что однажды вылечу ее, и я это сделаю.

– Что сделаете?

Лемюэль закрыл глаза и прошептал:

– Я умру. Сегодня в полночь. Ради Хелен.