Текст книги "Бесстрашный (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

В камышовые заросли я занырнул через пару минут. Четыре сотни шагов, не сказать, что достаточно, чтобы окончательно сбить со следа загонщиков, но, только боюсь, если бы протянул ещё сотню и не свернул к реке прямо сейчас, риск, что сворачивать будет поздно, стал бы почти стопроцентным.

Я оказался прав. Крики от того места, где я вышел из леса, послышались секунд через двадцать. Сразу за ними последовали характерные шлепки по воде и треск ломающегося камыша. Видимо, ищущие меня имперцы полезли смотреть, куда подевался беглец.

За время, пока они там шуршали и шарились, я успел проползти по плавням довольно приличное расстояние. Даже шум текущей воды и всякие рыбье-утиные всплески стали отчётливо слышаться.

На всякий пожарный, решил переждать случившийся кипиш среди растительности.

Ноги до дна пока доставали, но если встать в полный рост, плечи и голова у меня торчали бы из воды, словно бакен над банкой среди фарватера. Поэтому что? Поэтому на какое-то время надо, кровь из носу, превратиться в подводную лодку.

Сказано – сделано.

Отрезав ножом подходящую камышинку, я соорудил из неё что-то вроде дыхательной трубки. Как прятаться под водой с использованием подручных средств, меня учили едва ли не в каждом полевом выходе. Не стану утверждать, что был в этой дисциплине отличником, но ниже оценки «удовлетворительно» ни разу не опускался…

Видимость под водой оказалась почти никакая. Зато слышимость, в общем и целом, на уровне. По крайней мере, какое-то бултыхание неподалеку, как будто бы кто-то топал по илистому мутному дну и раздвигал руками осоку, я учуял мгновенно, словно акула кровь. А ещё меня до сих пор выручала опция «видеть с закрытыми глазами», полученная в Лисавах от трактирного жулика месяцев пять назад.

Удивительно, но она не только всё ещё действовала, но и успела развиться в лучшую сторону. Я теперь мог относительно чётко, не открывая глаз, просматривать всё, что творилось в радиусе двадцати метров от моей головы. Вот только препятствия в виде камней, стен и деревьев пробить таким «зрением» не удавалось. Волшебным «рентгеном» пронизывалось только что-нибудь лёгкое, эфемерное, тонкое и не особенно плотное, навроде листа бумаги, потёмок или слоя воды толщиной не более полуметра.

Нежданные гости бродили вблизи моей ухоронки минут пятнадцать и несколько раз попадали в поле моего зрения. Все эти четверть часа я боялся и пальцем пошевелить и, кажется, даже дышать перестал. А затем, когда снаружи всё более-менее успокоилось, еле-еле расправил затёкшие члены. Хорошо хоть, вода была не такая холодная, а то, блин, окоченел бы до состояния камня.

Голову поднял над водой ещё через четверть часа. Ни голосов, ни шорохов, ни людей, ни собак поблизости не наблюдалось. Только огни мелькали где-то на юге. Видимо, мои преследователи все ушли вниз по течению и пытались найти там если и не меня, то хотя бы мои следы. Ну, флаг им, как говорится, в руки и барабан на шею. Искать меня в темноте можно только с помощью магии, а магию, направленную на меня, я засеку, сто пудов.

Огни, впрочем, виднелись и в северной стороне. Я не я буду, если имперцы не расставили сторожевые артефакты вдоль всего берега. Меня они, конечно, не остановят, но сигнал подадут. Поэтому вылезать из плавней и пробовать снова укрыться в лесу – занятие безнадёжное. Догонят и грохнут без вариантов, ведь у меня теперь не то что арбалета с мечом, но даже сапог не имеется.

Придётся, короче, реализовывать вариант номер два – уходить по реке, причём, быстро, пока эти гаврики не прочухали, что почём…

До чистой воды я добрался быстро. А потом ещё около часа болтался у края осоки, высматривая подходящее транспортное средство. Река, как известно, многое тащит с собой по течению. Дохлую лошадь, к примеру. Или корягу. Или полузатопленное бревно…

Использовать первое, что попадётся под руку, мне не хотелось. Путь предстоял неблизкий, выйти на берег я собирался как можно дальше, поэтому плыть по реке требовалось так, чтобы: «а» – не устать, и «б» – не попасться. О том, что будет потом, я не думал. На ближайшие сутки моим главным оружием становилась не сила, а скрытность.

Более-менее подходящая хренотень обнаружилась, когда вокруг стало совсем темно: наползли тучи, и бо́льшая часть небосвода со звёздами оказалась закрыта.

Плото́м для меня стала не просто коряга, а целый клубок из веток и корневищ. Вероятней всего, кто-то на севере расчищал поле для пашни и выкинул в реку результаты расчистки.

Чтобы догнать проплывающий мимо набор древесины, потребовалось весьма постараться. Стандартную стометровку кролем я в своё время проплывал меньше, чем за минуту. Но это в бассейне, а здесь… Хм… здесь я, похоже, превзошёл сам себя. Олимпийский рекорд, может, и не поставил, но личный – наверняка. Когда уцепился за ветки, сердце стучало так, что, казалось, его было слышно по всей Империи…

Прийти в себя удалось минут через пять. Лишь после этого я наконец-то смог протолкнуть своё тело в середину коряжного «айсберга» и кое-как оглядеться. Берега реки терялись в потёмках, вокруг была только вода и ничего больше.

Чуть поразмыслив, решил, что такая невидимость – вещь обоюдоострая. Раз я ни черта отсюда не вижу, значит, и меня здесь ни одна сволочь не углядит. Всё строго по классике про упившихся в хлам Петьку с Чапаевым. И вообще, со стороны мой природный плот напоминал пьяного дикобраза, поэтому проверять, что таится внутри ощетинившегося кривыми иголками «зверя», ни у какого нормального наблюдателя, да ещё в темноте, желания не возникнет. И значит, как минимум, до утра мне можно тупо расслабиться и, раз иных развлечений тут нет, попытаться получить удовольствие…

Удовольствие спать (или, скорее, дремать) среди крючковатых веток оказалось занятием так себе. Но я, однако, старался. Старался, как мог. Дремал, забывался на дюжину-другую минут, ворочался среди веток, кряхтел, словно дед, разминал затёкшие пальцы, дрыгал то и дело ногами, чтоб не окоченели… Утро, короче, встретил совершенно разбитым и уставшим, как стайер, пробежавший аж три марафона подряд.

Предрассветные сумерки заполнили реку туманом. Рассеивался он чрезвычайно медленно, и я никак не мог определить, далеко ли до берега. Чтобы понять, решил забраться повыше. Полез по корням наверх, хватаясь за ветки, и… не учёл того, что частенько случается с айсбергами, когда из-за подтаивания в тёплых водах их центр масс смещается вверх.

Здесь и сейчас роль нарушителя равновесия вместо климата сыграл человек.

Я даже «мама» сказать не успел, как опять очутился в воде. Перевернувшееся плавсредство накрыло меня с головой. Выбраться из-под него оказалось гораздо сложнее, чем прорубаться через аналогичное, стоя на твёрдой земле. Ветки цеплялись за куртку, штаны, норовили попасть мне в нос или в ухо, разодрать кожу, мешали сориентироваться… Лёгкие разрывались от скопившегося в них «цэ о два», в глазах стоял красный туман, внутри черепушки гудел невидимый колокол. Когда же я наконец выдернулся из-под воды на поверхность, то от попавшего в глотку воздуха чуть было не отключился – настолько он оказался ядрёным…

С трудом успокоив дыхание, я попытался опять забраться на мешанину корней и веток. Потянулся к ближайшей и… замер в прострации. Метрах в пятидесяти по течению на волнах на самой кромке тумана качались две лодки. Или, скорее, шлюпки. А, может, баркасы, не знаю, в мореманской терминологии не силён. В каждом находилось не меньше десятка бойцов, не считая тех, кто сидел на вёслах. Несколько находящихся на носу держали в руках арбалеты, нацеленные в мою сторону.

Я мысленно выругался, нащупал в кармане пластинки «одиночный огонь», «защита» и «призрачное копьё» и приготовился к драке.

Экономить больше не приходилось, скрываться не требовалось. Все надежды пройти по реке незамеченным накрылись, как принято говорить, медным тазом.

Оставалось только продать свою жизнь подороже, а после…

Да кто, блин, в конце концов, знает, что ждёт нас после?

Вот как попадём туда, тогда и поговорим…

Гребцы на обоих баркасах навалились на вёсла. Судёнышки чуть развернулись и, набирая ход, двинулись к моему плывущему по течению коряжному кому. С левого судна донеслась отрывистая команда. Какая конкретно, я не расслышал, но судя по тому, как замерцали над шлюпками защитные сферы, там находились маги и они точно знали, с чем могут столкнуться.

В ответ я выставил собственную защиту, окружившую мой айсберг-плот невидимой обычному глазу призрачной плёнкой.

Дистанция между нами стремительно сокращалась.

– Бей! – заорали с обеих шлюпок.

Вражеская защита мигнула, и в ту же секунду по мне и «плоту» врезали из арбалетов.

Полтора десятка выпущенных в упор болтов попросту сдули мою защитную плёнку, словно она была наполнена воздухом, а не рунами.

Восстановить её я уже не успевал.

Защита противника опять отключилась, и над бортами баркасов поднялись очередные стрелки. Их было меньше, чем первых, то ли шестеро, то ли семеро, но для меня это не играло никакой роли. Ни отбиться, ни уклониться от стольких болтов я не мог. Чтобы гарантированно выйти из строя, мне хватило бы и одного. Достаточно одному из них найти свою цель и…

Нового залпа я не дождался. Плавсредство из веток неожиданно вздыбилось, а после обрушилось вниз, в пучину из пены. По ощущениям, и меня, и мой плот затянуло под воду метров на пять, а затем выбросило наверх, словно пробку из-под шампанского. Уши от перепада давления чуть было не лопнули, но удержаться за хлещущие во все стороны ветки я всё же сумел.

Когда волна схлынула, а сознание прояснилось, никаких шлюпок-баркасов я перед собой не увидел. На том месте, где они, как мне кажется, должны были находиться, на воде болтался лишь мусор да куча древесных обломков.

Что стало причиной их гибели, выяснилось через секунду.

Из ещё не рассеявшегося по правую руку тумана на чистую воду медленно выплывала большая пиратская дракалера…

Глава 11

Идущий на вёслах корабль дошёл до меня секунд за пятнадцать. С палубы послышалась команда «Табань!», затем «Вёсла по борту!», после чего с дракалеры в воду возле «плота» швырнули канат с парой узлов на конце.

Если это не приглашение подняться на борт, то я стопудово корейский лётчик.

Уговаривать дважды меня не потребовалось. Отцепившись от своего выдержавшего недавнюю драчку плавсредства, я ухватился руками и ногами за плавающий рядом канат, и меня потянули наверх.

Первым, кого я увидел на палубе, оказался Аршаф.

– Какими судьбами, старшой? – ухмыльнулся он, с интересом разглядывая мою насквозь промокшую и продрогшую тушку.

– Не видишь что ли? Купался, – буркнул я в тон ему. – Сухое что-нибудь есть?.. И сапоги заодно…

Сапоги и одежду мне принесли в мгновение ока, присовокупив к ним до кучи меч, вещмешок и короткий лук. Оружие мне вручил небезызвестный Рушпун, создатель и вдохновитель религиозной секты моего имени.

– Знаешь, старшой, если б не он, мы бы тут не оказались, – кивнул на него Аршаф, когда я переоделся в сухое и спрятал в «сидор» связь-камень, а следом пластинки с рунами.

– И что он такого сделал? – посмотрел я на неожиданно смутившегося проповедника.

– Всю плешь мне, поганец, проел, – засмеялся «вор». – Предчувствие, говорил, у него, что с тобой, мол, беда вот-вот приключится. Заставил, короче, связаться с нашими, узнать, что да как. Ну, я у Рей про тебя всё и выспросил, что, мол, отправился ты на восток пленного отвозить. А этот, – снова кивнул он на бывшего стражника из «нулевых» Горок, – опять, понимаешь, насел на меня. Идти, сказал, надо к Салате и ждать тебя в устье или даже наверх подыматься, такие дела.

– Так вы, получается, из Драарана сюда пришли? – удивился я.

– Из Драарана, – подтвердил «вор».

– Но это же… трое суток пути, не меньше.

– Так мы и вышли оттуда три дня назад, – усмехнулся приятель. – Гнали со страшной силой, благо ветер попутный. А по Салате на вёслах.

– Так это, значит, выходит… – почесал я в затылке, – Рушпу́н заранее знал, что мне помощь понадобится?

– Выходит, что так, – развёл руками Аршаф.

Я повернулся к Рушпуну.

– Мне сон приснился, вели… эээ… господин Краум, – пробормотал проповедник. – Ну, я и подумал: он вещий.

– Спасибо, брат, – протянул я ему свою руку. – Если б не ты, меня бы, наверное, рыбы уже подъедали.

От моего крепкого и, главное, совершенно искреннего рукопожатия Рушпун совсем стушевался. Чтобы не смущать его ещё больше, я отправил «несчастного» читать молитвы святому дрыну и милосердной стреле.

– Ну, что, пошли побалакаем? – предложил «вор», когда проповедник скрылся в ведущем в трюм люке.

– Пошли, – указал я на ют…

* * *

Вниз по реке корабль шёл под парусом. Ветер дул с севера, поэтому гребцы получили возможность полдня отдохнуть. Но как только добрались до устья, вёсла опять понадобились. Во-первых, чтобы не напороться на отмель среди проток и излучин в широкой дельте Сала́ты, а во-вторых, потому что ветер внезапно стих, а сматываться с пока ещё имперских земель требовалось достаточно быстро.

Гребцы менялись на вёслах каждый час. Мы с «вором» тоже успели чуток посидеть на гребных скамьях. На кораблях драаранцев привилегированных практически не было. Замена не допускалась только в бою, а просто «в плавании» послабления касались лишь капитана и «кормчего тире рулевого». Но даже они могли, при желании, тряхнуть стариной, показать класс и тоже немного попенить забортную воду вёсельными гребками. Нормальная такая военная демократия. Ну, или квинтэссенция «борьбы за живучесть», в которую на любом судне, если понадобится, включаются все.

Нашего капитана, к слову, звали Барто́зо, так же как бывшего пустоградского бургомистра, которого пришили свои же после нашего триумфального возвращения от Пирамиды Желаний. Я даже поинтересовался у него между делом, не родственник ли он тому чуваку? В ответ капитан лишь плечами пожал. Мол, пёс его знает. Своих родителей он не помнит, воспитывала его улица, а кем были братья-дяди-племянники (если они вообще были), ему глубоко фиолетово.

Подход, не сказать, что душевный, но, в целом, достаточно прагматичный. Человек, который сам себя сделал и всего, что хотел, добился, в неожиданно появившихся родственниках не очень-то и нуждается. Как говорится, сто лет как-то жил без них, а значит, ещё сто лет без них проживёт…

Сама дракалера носила гордое имя «Шустрая щётка».

– А потому что, сеньор командор, мы с ней, в основном, на подчистке работаем, – бесхитростно пояснил Бартозо, когда я его об этом спросил. – Идём потихонечку за каким-нибудь караваном, а как кто отстанет, мы его сразу же – хоп! – подчищаем. За нами ни один купец, ни один мольфар не угонится.

– А чернокнижники?

– Чернокнижники тоже…

В бою возле Горок «Щётка» участия не принимала, и её капитан сильно об этом жалел. Вероятно, поэтому он и упросил Аршафа и Дайруса, моего первого помощника по баталии, чтобы к Салате отправили именно его дракалеру. И, судя по достигнутому результату, решение оказалось правильным. Корабль подоспел вовремя…

Из дельты Салаты мы вышли утром.

Ночью вперёдсмотрящими пришлось поработать мне и Аршафу. В землях Империи моя руна «познание» работала существенно лучше, чем имеющиеся на корабле артефакты. Напарник использовал стандартное заклинание поиска. Плюс тучи наконец-то в небе рассеялись, и видимость, благодаря звёздам, улучшилась. А когда начало светать, наблюдать за окружающей обстановкой смогли и другие.

То, что Бартозо не стал вставать на ночную стоянку, а продолжил движение, оказалось решением правильным. Ещё в темноте мы время от времени замечали мелькающие то слева, то справа огни, а поутру матросы увидели несколько групп всадников, скачущих вдоль восточного берега. На плаву нас они достать не могли, а вот при попытке где-нибудь пришвартоваться наверняка бы попробовали.

С выходом на большую воду напряжение спа́ло. Рунные артефакты пиратов вернули себе работоспособность, преследователи соваться за нами в море не торопились, погода стояла хорошая, настроение улучшалось с каждой пройденной лигой.

Женщины, кстати, на «Шустрой щётке» отсутствовали, хотя, как я знал, на кораблях у пиратов, так же как у моряков из Заморья и Ривии, наличие в команде представительниц слабого пола чем-то предосудительным не считалось. Любая умеющая стрелять из лука и арбалета или хорошо управляющаяся с мечом и копьём, или же, что ещё лучше, владеющая рунной магией, могла записаться в команду и, пройдя испытание, стать полноправным членом баталии. Та же, к примеру, Трита (которую в Драаране все знали как Тару) помогла нам с Аршафом прикончить в бою возле Горок вражеского командующего, и если бы не её помощь, кто знает, скольких ещё бойцов потеряли бы батальеры в той памятной драке.

На мой прямой вопрос, почему у него в команде нет женщин, капитан Бартозо без обиняков заявил:

– Да ну их всех к демонам, этих баб! Было у меня в экипаже две, так одна уже через два месяца забеременела, пришлось списать.

– А вторая?

– А вторая интриги плела, место моё хотела занять… крыса тупая. Капитанскую должность интригами не занимают, у нас капитанами в боях и походах становятся. Ну, и удача для этого тоже нужна, без неё в нашем деле никак.

– И что же с ней стало потом?

– Да ничего особенного, – фыркнул пират. – Турнул я её из команды, тем и закончилось. По слухам, трактирщика она потом какого-то окрутила и в море теперь уже не суётся. Вот так вот…

С Туром и Рейной я связался днём раньше, ещё когда мы шли по реке, благо связь-камни имелись и у меня, и у «вора», а маг-энергии, чтобы их активировать, у напарника в пределах Империи было хоть отбавляй. Всё, что со мной случилось, я рассказал нашим во всех подробностях, в том числе, и том, как использовал для устройства портала посеребрённый ошейник.

Соратники в ответ сообщили, что мастер Тарзий в Пустоград вернулся благополучно. Хотя переход, который я намечал для открытия возле бывшего имперского лагеря, открылся не там, где хотел, а на расстоянии примерно в поллиги от намеченной точки. Подобная «меткость» меня не особенно огорчила. Снова задействовать антимагические ошейники для рунного колдовства я не планировал. И вообще, ставить их производство на поток казалось мне теперь делом опасным, а их создание – не только не самой удачной идеей, но даже, в каком-то смысле, ошибкой…

Моя одежда, промокшая во время сидения в плавнях и «путешествия» по реке, за сутки полностью высохла, и я опять облачился в привычную куртку, рассовав по карманам пластинки с рунными записями. Меч тоже теперь был при мне. Жаль, двухзарядного арбалета лишился и туеска с болтами, но, в общем и целом, жить можно, а уж в окружении сотни надёжных бойцов и пода́вно.

Отсыпался я после двух бессонных ночей почти до полудня. А когда встал и выбрался из кубрика на шкафут, мы с «вором» продолжили начатый ещё вчера разговор. Я рассказывал ему о маге Хубарусе, ошейнике и наручниках, своих впечатлениях от встречи с вражеским сенешалем, вынужденно проведённой «разведке боем» и последующих «приключениях». Он – о том, чего смог добиться от драаранского Совета командоров, и перспективах сотрудничества с остальными баталиями.

Как оказалось, добиться мой друг смог немало. Там, правда, и спутники помогли, особенно проповедник.

– Ты представляешь, – сказал Аршаф по этому поводу, – этот Рушпун за два дня обошёл весь город и набрал себе в секту тысячи под четыре сторонников. Я сам прифигел, когда они все на центральной площади собрались и молиться стали.

– За что хоть молились-то? – поинтересовался я с лёгкой усмешкой.

– Не за что, а за кого, – поднял палец приятель.

– И за кого же?

Друг хмыкнул:

– За великого исцелителя и святую светлейшую.

– Серьёзно⁈ – вскинул я брови.

– Серьёзнее некуда, – подтвердил «вор». – А ещё наш приятель показывал всем святой дрын и стрелу милосердия.

Я почесал в затылке:

– Надеюсь, он догадался не связывать этого… хм… великого исцелителя с командором баталии Краум?

– Пусть только попробовал бы! – состроил зверскую рожу Аршаф. – Я его, кстати, сразу предупредил, чтоб ни тебя, ни Рейну всуе не упоминал, иначе всё пойдёт прахом.

– И он поверил?

– Поверил, куда бы он делся, – проворчал «вор»…

О том, что настоящие имена в новом культе упоминать, действительно, ни к чему, я заранее не подумал. Спасибо Аршафу, что проинтуичил. А то ведь и вправду Рушпун таких дел успел бы там наворочать, в пиратском городе Драаране, где командоры больших баталий ревниво следят за собратьями, как бы те не помяли под себя ненароком всё братство. Хорош бы я был, если бы они вдруг решили, что я собираюсь стать самым главным в песочнице и, мало того, не гнушаюсь использовать для своего возвышения запрещённые методы. Такие как, например, создание карго-культа своего имени и введение «благовоспитанных» драаранцев в недопустимый для всякого вольного общества религиозный экстаз…

Так или и иначе, благодаря неуёмной энергии нашего проповедника, около полутысячи свежеиспечённых адептов изъявили горячее желание тут же направиться в Пустоград и вступить в воинство «великого исцелителя и святой светлейшей». Ещё столько же пообещали сделать это чуть позже, когда разберутся с «делами». Дела, если я правильно понял напарника, были связаны, в первую очередь, с острой нехваткой денег и снаряжения, а во вторую, с долгами своим более богатым соседям.

Этот вопрос мы с Аршафом договорились «закрыть» по прибытию в Драаран. Не в том смысле, конечно, чтобы заплатить за этих товарищей все их долги, а чуть по-другому. Как именно, решили определиться по месту, после беседы с Дайрусом.

Первая партия моих заочных поклонников, к слову, уже отправилась в Пустоград, аккурат перед отплытием «Шустрой щётки» на мои поиски. Передовой отряд дополнился тремя сотнями бывалых пиратов из небольших команд и баталий. Те вдохновлялись уже не верой, а конкретным рассказом коллеги, рунного мастера Брайса, приехавшего в главный пиратский город вместе с Рушпуном и Шафом.

Брайс принимал активнейшее участие в нашей атаке сначала на лагерь, а после на ставку имперцев, и, прибыв в Драаран, напропалую хвастался во всех городских кабаках своими успехами и добычей. А добычу он показывал знатную. Я тогда специально позволил штурмовикам хорошенько помародёрить, что в лагере, что на холме, где валялись трупы вражеских командиров. Знал, что магические артефакты пиратов не заинтересуют (вне пределов Империи они всё равно не работают), а всякие драгоценности, а так же и деньги – наоборот, очень даже. Главное, что казну имперского корпуса я успел прихватить на «общие нужды», а личные ценности имперских вояк меня не особенно волновали.

Вдохновлённые охотничьими рассказами Брайса, батальеры один за другим записывались в команду «охотников за удачей». Но это, как заявил Аршаф, была только капля в море. Основные надежды он возлагал на Совет командоров. Предварительные переговоры с хозяевами крупнейших драаранских баталий показывали: господа Га́рсиа, Бунта́о, Рио́нцо и Ша́ндор готовы включиться в большую войну с Империей, но им требовались гарантии и достойная доля от завоёванного. Гарантии им давать я, ясное дело, не собирался, а вот про доли поговорить действительно стоило…

До вечера погода стояла хорошая, но безветренная. Штиль вести капитану корабль не мешал. На кватердеке и шканцах вовсю надрывались рунные артефакты, отвечающие за ветер. Буквально из ничего они создавали воздушный поток, наполняющий паруса и тянущий дракалеру по нужному курсу.

Практически то же самое я использовал в гавани Горок, когда вёл захваченный у причала галеат к месту сражения. У батальеров эта фигня была поставлено на «промышленную основу». В открытом море, если даже нет ветра, гребцы всё равно должны были отдыхать. Их мышцы, как правило, требовались или в бою, или во время шторма, или при маневрировании среди мелей и шхер. А для наилучшего использования мускульной силы, её стоило поберечь, а не использовать напропалую там, где легко можно обойтись только ветром и магией.

Свободное время, помимо разговоров с Аршафом, Рушпуном и капитаном, я тратил ещё и на то, чтобы разобраться со своими рунными записями. Для этого я даже попросил у Бартозо, чтобы он на какое-то время выделил мне собственную каюту.

Первым делом я решил воплотить на практике мысль, что пришла ко мне во время ночного заплыва «на плоту» из корней и веток.

Руны «защита», «одиночный огонь», «призрачное копьё», «иллюзия, 'ветер», «познание» работали, как часы, энергии в них хватало надолго. Руна «исцели себя сам» была абсолютно мертва. С того самого дня, когда она полностью израсходовала свою маг-энергию, ничего в её состоянии не изменилось. Зато руны «координация», «дальнодействие», «легковесность» и «усиление» мало-помалу начали оживать, хотя и предельно медленно. В каждой из них энергия теплилась буквально на донышке, не более двух-трёх промилле от первоначальной. С одной стороны, это внушало пусть осторожный, но оптимизм, с другой, для реального боевого использования такое количество не годилось.

Помимо каюты капитан предоставил мне доступ к корабельной казне.

Щедро, если учесть, что меди и серебра в ней было достаточно. Хотя я, конечно, ни тратить, ни тырить их не собирался.

Медь мне для экспериментов не требовалась. Зато серебро – более чем.

Кучку одно– и двухлартовых монет я рассыпал по столу ровным слоем, после чего уложил на него пластинку с записью «исцели себя сам» и сверху насыпал ещё монеток. Получилось что-то вроде конденсатора, где роль проводника играла латунная пластинка, а роль обкладок из диэлектрика – серебро. Практически так же как и в ошейнике для удержания магов.

Затем я инициировал появление у себя перед носом очередного облака маг-энергии. По точно такому же принципу, что и в случае с активацией портала из долины Салаты в окрестности Пустограда. Вся появившаяся таким образом маг-энергия отправилась в мёртвую рунную запись.

Увы, оживить её так и не удалось, хотя я и повторил этот эксперимент трижды.

Делать нечего, пришлось сделать то, чего я до последнего хотел избежать – наложить на пластину новую руну. Какую конкретно, почти не раздумывал. Последние события показали: чего мне больше всего не хватало, так это полноценной способности видеть ночью, как днём. «Ночное зрение» – именно эти иероглифы я сперва начертал, а после проговорил. Рисунок на пластине на мгновение вспыхнул, а затем как будто втянулся в гладкую металлическую поверхность.

Тестирование показало: руна работает, энергии в ней – выше крыше, хватит на пару тысяч использований.

Дальше, уже по инерции и не особенно веря в успех, решил повторить неудачный опыт с монетами и латунью в отношении и других полумёртвых записей: «дальнодействия», «координации», «усиления», и «легковесности».

Попробовал и не поверил своим глазами. В отличие от «исцели себя сам», с этими четырьмя записями всё вышло как нельзя лучше. Уже на первом вливании маг-энергии в руну «дальнодействие» она заполнилась силой практически под завязку. От увиденного я аж прифигел. А, прифигев, повторил то же самое и с другими пластинами. К счастью, с тем же итогом – в высшей степени, положительным.

Эксперименты с рунами отняли у меня почти три часа.

Когда же я, довольный собой, выбрался наконец из тёмной каюты, то услышал отнюдь не вопрос напарника «Как успехи?», а громкий крик ма́рсового:

– Три паруса по левому борту!..