Текст книги "Бесстрашный (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Дольше, впрочем, не требовалось. Батыры Тилланда должны были появиться здесь дня через три, не позже. Своё чародейство Астия маскировать не пыталась, так что саиры и пери южан попросту не могли его не обнаружить, а, обнаружив, проверить, что за колдун объявился поблизости от войскового маршрута.

Ждать колдунья умела. Но поскольку делать в оазисе было нечего, каждые два часа она отправляла обоих телохранителей на обход ближайших барханов, после чего, оставшись одна, садилась под полотняный навес, натянутый между засохшими пальмами, и впадала в магический транс. В трансе ей было гораздо легче переносить жару, убивать тягучее время и восстанавливать силы. А кроме того это помогало ей вспоминать. Реконструировать в памяти события трёхвековой давности, тот опыт, что мог серьёзно помочь её настоящему…

* * *

О том, что он договорился с правителем герцогства Тир, король Стаур сообщил своей дочери через три месяца после турнира.

– Ты, кажется, говорила, что тебе нравится герцог Тирениус?– небрежно спросил он у Астии, когда та явилась по его вызову.

– Он симпатичный, – опустила глаза принцесса. Специально, чтобы не смущать короля блеснувшим в них торжеством.

– Я решил, что ты выйдешь за него замуж, – объявил Стаур. – Бракосочетание состоится через два месяца.

– Спасибо, батюшка. Вы очень добры, – поклонилась девушка.

Довольно кивнув, король поднялся из кресла, прошёл к ближайшей стене и тихо пробормотал какое-то заклинание. Через мгновение в стене открылась неглубокая ниша.

– Знаешь, что это? – показал он дочери желтоватый изогнутый «клык» длиной в три ладони, не меньше.

– Нет, – покачала головой Астия.

Стаур вернулся на место и бросил непонятный предмет на мраморный стол:

– Это коготь дракона, дочь. Настоящего дракона, не бутафорского. Герцог добыл его лично, в Драконьей Пустоши, и передал мне в качестве залога нашего будущего родства. Знаешь, зачем он нужен?

– Не знаю, ваше величество.

Король удовлетворённо хмыкнул, затем сунул руку за пазуху и вынул оттуда мятый бумажный листок.

– Это рецепт эликсира, который можно изготовить из драконьего когтя. И я хочу, чтобы ты его изготовила. Одна. Никому другому я не доверяю.

– Когда он вам нужен, батюшка? – поинтересовалась принцесса внезапно дрогнувшим голосом. Сказала и мысленно выругалась за несдержанность.

Отец посмотрел на неё испытующим взглядом, но ничего предосудительного не обнаружил. Вероятно, решил, что волнение дочери вполне объяснимо.

– Он нужен мне, чем быстрее, тем лучше. Но ты будешь делать его прямо здесь, в моём кабинете. И пока не закончишь, отсюда не выйдешь. Алхимическое оборудование, все дополнительные ингредиенты, плюс всё, что тебе нужно для жизни, доставят сюда сегодня. Еду и питьё я буду приносить тебе лично. Цени.

– Я это ценю, батюшка, – вновь поклонилась Астия.

– Отлично, – потёр руками король. – Наградой за твои терпение и покорность станут… – на этом месте он внезапно запнулся. – Нет. Я, пожалуй, не буду сейчас ничего говорить. Пусть это станет сюрпризом…

Он одарил дочь нарочито любезной улыбкой и, ничего больше не говоря, вышел из кабинета…

Эликсир был готов через две недели. Не так уж и много, если принять во внимание сложность рецепта. Сам рецепт оказался тем самым, что отыскался в подброшенном королю манускрипте. Принцесса не сомневалась, что отец клюнет на эту приманку, и оказалась права.

Отец действительно клюнул.

Но он не знал самого главного.

Это был поддельный рецепт. Точнее, он действовал по-другому, не так, как гласила древняя рукопись. Потому что рукопись Астия тоже подделала. Волшебный декокт не давал человеку бессмертия, не продлевал его жизнь и не отбирал её у других. Хотя драконова магия в нём, безусловно, присутствовала.

Пить этот эликсир предписывалось двоим. Как считал Стаур, первый из пьющих отдавал свою жизненную энергию, второй – забирал её, многократно усиленную жизненной силой дракона. У первого срок его жизни сокращался примерно в два раза. У второго – увеличивался раз, наверное, в двадцать.

Угадывать, кто из них будет первым, а кто вторым, принцессе не приходилось. В выборе своего отца Астия была абсолютно уверена.

Законченный эликсир король разлил по двум чашам. Первую он предложил выпить дочери:

– Сегодня знаменательный день, моя дорогая. Сегодня мы приобщимся с тобой к настоящей драконовой магии. Выпей и ощути её. Ведь ты же об этом мечтала, не так ли?

– Я… научусь колдовать? – робко спросила принцесса.

– Конечно, – кивнул король. – Это и есть тот сюрприз, что я обещал.

Астия осторожно прикоснулась губами к сосуду с напитком.

– Не бойся, – подбодрил её Стаур.

– Я… не боюсь… Мне просто… немножечко страшно…

Принцесса закрыла глаза и, делая вид, что отчаянно трусит, принялась пить. Маленькими глоточками, аккуратно, как и положено истинной дочери своего короля.

Король осушил свою чашу вторым, до самого дна, не оставив ни капли напитка.

– Ну? Что-нибудь чувствуешь? – с подозрением посмотрел он на Астию.

– О, да, повелитель! Чувствую! – с воодушевлением ответила девушка.

Она действительно чувствовала. Но знала, что эликсир коварен. Что он даёт умирающему ощущение молодости и задора. Что тот, кто испил свою чашу вторым, до последнего дня будет думать, что стал бессмертным. Примерно полгода. А после уйдёт. Тихо и незаметно. Во сне.

Волшебный напиток оставлял второму испившему магию юности, когда мир вокруг кажется распахнутым настежь, а все дороги открытыми. Однако при этом он забирал у несчастного магию зрелости и передавал первому, усиливая и углубляя её, делая её обладателя умнее и опытнее, позволяя ему выстраивать жизнь не только, как хочется, но и действительно удлинняя её, как если бы этот первый становился и вправду драконом. То есть, почти драконом… или драконицей…

Следующие полтора месяца, остающиеся до свадьбы с Тирениусом, Астия не спеша наблюдала за происходящими с ней изменениями. Уже на следующий день она с удивлением и восторгом обнаружила, что может и впрямь колдовать. Пусть пока по-ученически, неумело, но даже и это казалось ей истинным чудом.

Навыки в применении магии приходили к ней постепенно. Принцесса ничего не придумывала, а лишь позволяла волшебной силе самостоятельно реализовывать все подспудные пожелания её обладательницы.

Примерно через неделю Астия обнаружила, что у неё «незаметно» выросла грудь, спустя ещё неделю, что уменьшилась талия, затем, через следующие семь суток, что бёдра стали гораздо роскошнее и соблазнительнее… Принцессе даже пришлось надевать на себя более просторные одеяния, чтобы изменения не выглядели слишком уж явными.

В отличие от фигуры, лицо у невесты герцога практически не менялось, оставаясь, по сути, прежним, не слишком красивым, но, с другой стороны, вполне узнаваемым. С него убирались лишь наиболее видимые «огрехи» навроде противных прыщей, повышенной бледности и всякого рода припухлостей и желваков. Астия, к её чести, становиться идеальной красавицей не стремилась. Пока ей с лихвой хватало обновленной фигуры, а что будет дальше, она не загадывала.

Единственной неожиданностью для «новорождённой» волшебницы стали глаза. Глаза у принцессы, не взирая ни на какие внутренние пожелания, изменились действительно радикально, и она ничего не могла с этим поделать, как ни пыталась. Из совершенно невзрачных, блеклых, болотного цвета щелочек они неожиданно превратились в пару сверкающих драгоценных «камней». Левый теперь был ярко-зелёным, как изумруд, а правый – фиалковым, будто огромный сапфир…

К счастью принцессы, король на случившиеся с его дочерью изменения внимания не обращал. Получивший заряд магической бодрости, он носился козлом по замку и ближним и дальним окрестностям, задирал юбки буквально у каждой служанки, устраивал многочасовые застолья, еженедельно объявлял большую охоту на лис, кабанов и оленей, организовывал смотры войскам с последующей попойкой, грозил великими карами недружественным соседям…

Свадебный поезд прибыл из герцогства вовремя.

Торжества в королевстве длились неделю, а затем молодые убыли во владения сиятельного супруга принцессы. Только тогда Астия смогла облегчённо вздохнуть. Её жизнь наконец-то свернула в новую колею, и этот поворот ей понравился…

Король умер через четыре месяца. Как и предполагалось, во сне. Так и не догадавшись, насколько жестоко его обманули.

Коронация новых властителей прошла через день после похорон. По оставленному Стауром завещанию и в строгом соответствии с соглашением между ним и Тирениусом, последний стал соправителем Астии в королевстве, а та – соправительницей Тирениуса в его герцогстве.

За то время, что принцесса провела вне родового замка, она успела в достаточной степени оценить не только все прелести своей независимости от папаши, но и кое-какие плюсы замужества. В эти четыре месяца ей в полной мере открылись такие стороны жизни, как настоящая власть и близость с мужчиной. Практика оказалась гораздо интереснее и приятнее, чем любые теории.

Жаль, правда, в первую брачную ночь Астия чего-то особенного от близости не почувствовала. Хотя её муж, безусловно, старался.

Вкус к хорошему сексу новоявленная герцогиня приобрела лишь на четвёртый раз. Тогда же она впервые испытала оргазм. А после этого её словно бы подменили в постели. И пусть никакой любви между ними не было, но свой супружеский долг оба, и герцог, и герцогиня, исполняли решительно, истово и со всем тщанием, минимум, два раза в неделю. Супруг, к удивлению Астии, оказался умелым любовником, достаточно пылким, но в то же время хорошо представляющим, что нужно женщине.

К концу их «медового месяца», продлившегося раза в четыре дольше положенного и завершившегося аккурат к смерти властителя Стаура, принцесса даже стала подумывать: «А, может, и вправду, оставить Тирениуса в живых и не отправлять его через какое-то время вслед за усопшим папашей?»

Ведь её герцог был не только хорош собой и почти идеально подходил ей в постели. Он оказался ещё и прекрасным правителем, опытным и удачливым. Астия видела, как к нему относятся подданные, как его обожают в армии, знала, что лет за пятнадцать он запросто сможет расширить владения их общего государства раза примерно в два (а, возможно, и больше) и сделать его сильнейшим на континенте…

Увы, но эти благие мысли и пожелания пошли прахом спустя всего две недели после кончины короля Стаура.

В тот день в королевский замок прибыла гостья. Она въехала во двор у донжона на пегой кобыле, и перед ней расступались все, даже старые воины, помнящие ещё те времена, когда жил и здравствовал дед нынешней королевы.

Гостью принимал сам Тирениус. Он помог ей спуститься лошади и галантно поцеловал руку.

Дама была настоящей красавицей. Астия никогда таких не встречала. Но, самое главное, глаза у незнакомки были точно такие же, как у Астии – зелёный и фиолетовый. А герцог крутился подле неё, словно мальчишка-паж, и мало того, смотрел на эту красавицу так, как будто это она, а не Астия, его настоящая королева и герцогиня.

Нет, какой-либо ревности высокородная к этой женщине не почувствовала. Она ощутила другое. Дикую ненависть и обжигающую душу зависть. За то, что таким, как эта, всё достаётся с рождения. Красота, независимость, всеобщее восхищение. И ей не надо рыдать по ночам в подушку в мечтах о несбыточном, не надо притворяться любящей дочерью, терпеть смешки окружающих, выдумывать планы, как изменить свою жизнь, как обрести умение колдовать, выйти замуж, в конце концов…

– Дорогая, я думаю, вы должны познакомиться, – подвёл Тирениус гостью прямо к супруге. – Драконовых дщерей стало теперь так мало, что даже две, когда они рядом, кажутся мне настоящим созвездием.

Астия вымученно улыбнулась, а гостья шагнула вперёд и протянула ей руку:

– Здравствуй. Меня зовут Рейна…

* * *

Приближение крупного воинского отряда высокородная почувствовала минут за пятнадцать до его появления. Со стороны, откуда он двигался, нещадно фонило магией. Магией чуждой, присущей лишь чернокнижникам.

– Готовьтесь! – скомандовала она обоим телохранителям. – Скоро у нас будут гости.

Рауш и Прус молча поднялись с песка и обнажили мечи.

Ривийцы вышли к оазису с двух направлений, с востока и юго-востока. Всадники в белых тюрбанах один за другим возникали из-за барханов. Они никуда не спешили. Спокойно правили лошадьми и выстраивались в ряд перед высохшим озерцом и стоящими северянами. Последними к конному строю присоединились двое дюжих мужчин и две женщины, обе с закрытыми до самых глаз лицами. У той, что повязка была ярко-алой, над головой мерцало целое облако маг-энергии. Его могли видеть лишь те, кто владел магией на уровне не ниже магистра.

Один из батыров, сопровождающих женщину в алом, тронул поводья. Его конь, малость погарцевав, приблизился к Астии и телохранителям.

– Бросьте оружие или будете уничтожены.

Рауш и Прус и ухом не повели. Они исполняли лишь те команды, что отдавала хозяйка.

Со стороны конных донёсся донёсся гортанный приказ на ривийском.

Два десятка батыров вытянули из-за спин луки.

Астия мысленно улыбнулась и встряхнула руками. Через мгновение с её ладоней сорвались две ветвистые молнии…

* * *

Переход от столицы Ривии до приграничного Каха-Тараум занял чуть больше недели. Армия шла стремительно. Пехотные соединения в ней отсутствовали, большие неповоротливые обозы движению не мешали. Последние, по задумке тилландских военачальников, должны были догнать армию южных позднее, когда войска наконец-то зайдут на вражескую территорию и ввяжутся в драку с имперцами. Правда, как сообщил «по секрету» Халеш, возможно, серьёзных боестолкновений с врагами не будет до самого Арладара. Имперские корпуса сейчас были заняты подавлением мятежа в западной части Империи, и отражать удар с юга могло только ополчение городов и провинций. А оно, как известно, высокими боевыми качествами не отличалось.

Алина приняла слова сотника к сведению, но с выводами пока не спешила. Военные науки в «школе невест Ашкарти» не преподавали, поэтому давать советы батырам выглядело с её стороны, как минимум, глупостью.

Армию возглавлял сам взир Раушах. Эрхан-бей командовал гвардией.

Находиться всё время при ставке Алине не слишком хотелось. Военное положение хоть уменьшило градус придворных интриг, но сами они никуда не делись, и каждая партия изо всех стремилась заполучить к себе приближённую к трону «великую пери». По совету Гианы, беглянка упросила командующего гвардией отправить её в авангард, в отряд сотника Халеша. Эрхан-бей, пусть и со скрипом, но разрешил.

Как только несостоявшаяся невеста Ашкарти попала к своим, то сразу же возобновила тренировки с подругой. Все три недели подготовки к походу, а теперь и в самом походе, Гиана вовсю обучала её высокому искусству стрельбы из лука, владению лёгким копьём и короткой саблей. В армии Большого Тилланда это умели все женщины-воины, в том числе, пери. Отставать от них в этом деле Алина считала для себя непозволительным.

Небольшой приграничный город с дурацким название Балдату́р передовые отряды заняли без сопротивления. Бургомистр и несколько местных магов сбежали буквально за пару часов до появления перед воротами первых ривийских батыров. Сами ворота оказались распахнуты настежь, стража отсутствовала.

Местное население к «неожиданной» смене власти отнеслось философски. У многих имелись родственники и знакомые «по ту сторону», к живущим на юге они относились без предубеждений, тилландцы обиду им не чинили, поэтому никаких схваток на улицах и площадях между горожанами и «оккупантами» не возникло.

Ещё через день, когда к городу подошли основные силы, авангард двинулся дальше, широким фронтом, разлетаясь разъездами и дозорами на десятки лиг к востоку и западу от главной дороги. В одном из таких дозоров Алина обнаружила сильный «магический след». Как вскорости выяснилось, он вёл к заброшенному оазису. Отправляться в разведку решили всей сотней.

Двигались парой отрядов, не упуская соседей из поля зрения.

Чем ближе подходили к цели батыры, тем сильнее «великая пери» ощущала копящуюся впереди маг-энергию. Когда же они перемахнули последнюю перед оазисом цепочку барханов, сердце Алины неожиданно сжалось, а по спине потёк предательский холодок.

Имперцев в оазисе обнаружилось трое: двое мужчин и женщина. Мужчины опасности не представляли, но женщина… По мнению несостоявшейся наложницы Горша, по силе эта колдунья стоила не меньше десятка ривийских сотен, даже если в каждой из них имелось бы по десятку саиров…

– Это Астия, – тихо сообщила Алина подруге.

– Астия? – обернулась та к «пери». – А это кто?

– Когда я была в плену в Арладаре, она была членом Конклава. Зачем она здесь, я не знаю, однако драться с ней меньше, чем тысячей, я никому бы не посоветовала…

Слова «пери» Ги тут же передала брату и жениху.

– Драки попробуем избежать, – принял решение Халеш. – Но говорить с ними будем… с позиции силы…

На переговоры он отправился лично.

– Бросьте оружие или будете уничтожены, – приказал он обнажившим мечи имперцам, заслонившим собой волшебницу Астию.

Северяне пропустили чужую команду мимо ушей.

– Второй и девятый! К бою! – рявкнул Давлет.

Два десятка батыров подняли луки и взяли на прицел обоих имперцев.

Алина, не отрываясь, смотрела на Астию. Та с лёгкой усмешкой смотрела на свою бывшую ученицу.

Сверкнула яркая молния. Оба имперских мечника рухнули на песок. Спины у обоих дымились.

Волшебница Астия медленно развела руки в стороны, опустилась на одно колено и громко произнесла, обращаясь лишь к «пери» и только к ней:

– Я очень рада, девочка, что ты выжила. Я целых пять лет готовила из тебя стрелу, что убьёт Империю, и теперь вижу: стрела превратилась в копьё. Поверь, я вовсе не враг тебе. Я тоже, как ты, враг Империи и Конклава…

Глава 15

В Сежеш мы не входили. Просто не было смысла. Продираться повозками-вагенбургами через кривые и узкие улочки – то ещё удовольствие. Особенно, когда тем же путём вовсю норовят проскочить местные жители.

Хвала небесам, тот, кто планировал, а затем строил этот не самый маленький город, протянул вокруг две обходные дороги. Одна, правда, шла по мосту через глубокий овраг, а на второй сидели «грозные» мытари и требовали мзду со всех проезжающих, однако для нас ни то, ни другое помехой не стало.

Мост и овраг проверили головные дозоры и ничего опасного не обнаружили. А что касается мытарей, то едва мы приблизились к выставленным на дороге рогаткам, все сборщики дани попросту «испарились», причём, мгновенно. Только горячая кружка с каким-то отваром осталась стоять на столе в их сторожке, да запах немытых портянок, несмотря на раскрытые окна, вовсю щекотал мои иммунные ноздри.

Дожидаться сбежавших «таможенников», чтобы заплатить, мы, понятное дело, не стали. Двинулись дальше, пыля копытами и сапогами да погромыхивая на ухабах колёсами тяжёлых телег.

Две наших колонны растянулись в длину на три четверти лиги. Глядя на них с высоты глазами «летухи» или заворожённых магами птиц, я видел в этих потоках… нет, вовсе не змей. Сверху они казались мне разноцветными лентами, брошенными среди полей и лесов натанцевавшимися богинями.

Моя личная «богиня», отвечающая за любовную страсть, командовала колонной, двигавшейся по северному маршруту. Я возглавлял ту, что направлялась к Сала́те по южному. Два основных тракта, пересекающих Империю с востока на запад, отстояли друг от друга на десять лиг. Достаточно, чтобы попытаться разгромить нас поодиночке, но, с другой стороны, это позволяло нам подойти к двум мостам через реку одновременно.

О том, что противник решил не идти нам навстречу, а дожидаться на той стороне, чтобы дать нам сражение прямо на переправе, мы уже знали. Разведка сработала так как надо, и агентурная, и техномагическая. Поэтому пакостей от врага до самой Салаты никто из нас не ожидал… Ну, почти. Дозоры, по крайней мере, и охранение мы выставляли на марше в строгом соответствии с местными боевыми «уставами и наставлениями». Плюс связь постоянно поддерживали: почтовыми птахами и по связь-камню.

С Рейной, к примеру, я разговаривал раз по двадцать на дню. Мог бы и больше, да маг-энергию не хотелось бессмысленно тратить. Хотя чего-чего, а её у нас было сейчас хоть залейся: несколько сотен «слёз и зубов дракона», позаимствованных из Урочища, позволяли тем магам, что встали на нашу сторону, чувствовать себя почти всемогущими. Ведь возможность не думать в бою о её недостатке или о невозможности быстрого восполнения стоит, действительно, дорого…

«Гуляй-город» мы поделили поровну. По сто две повозки на каждую из колонн.

Десять катапульт, метающих камни, везли по северному маршруту. За них, а также за «свой» вагенбург отвечала Лика.

В нашей колонне над «гуситским обозом» начальствовал Тур. Помощником он взял к себе Хруста. Три конных отряда, по пять сотен в каждом, вёл «вор» Аршаф. Я, кроме общего руководства, держал при себе, в качестве «стратегического резерва верховного главнокомандующего», повозки с баллистами-стреломётами.

Пехоты в нашей половине мятежной армии практически не было.

Почти всю пехоту, в том числе, штурмовую, я отдал Рейне. Плюс у неё имелся конный отряд, состоящий из драаранцев, не успевших обучиться тактике «хоровода лучников» и «вороньей стаи» и потому воюющих пока в традиционном ключе – «таранным ударом» и «рубкой бегущих».

Такой наряд сил был продиктован топографией поля боя у каждого из мостов.

Оба они, как мне рассказали, были построены ещё в доимперские времена. За три сотни лет правления императора Ашкара их лишь ремонтировали и, как могли, укрепляли. Разрушить эти мосты, по словам Рейны, пробовали неоднократно, но опять же, в те времена, когда Империя ещё не возникла. Ни один разрушитель в своём чёрном деле не преуспел, даже с помощью магии. То ли в быки и пролёты изначально вложили какие-то укрепляющие артефакты, то ли их просто строили хорошо, «не чета нынешним».

Так или иначе, мосты помогали Империи быстро перебрасывать войска в обе стороны, когда требовалось или защитить восток страны от нашествия варваров, или же показать флибустьерам Закатного моря, кто главный на побережье и, вообще, в западной части державы.

О том, что мостами могут воспользоваться мятежники, никому раньше и в голову не приходило. Тем не менее, всё когда-то бывает впервые, и теперь имперская армия, получив по сусалам около Пустограда, готовилась отражать наш удар на Сала́те. И ведь, что любопытно, солдат у них было в три раза больше наших. Но даже с таким преимуществом они решили обороняться.

Решение, в общем и целом, понятное. В обороне, как правило, потери существенно меньше, чем в нападении. А терять опытных и умелых бойцов и, в первую очередь, гвардию, имперским начальникам совершенно не улыбалось. Мятеж, как они полагали, будет так или иначе подавлен, но ни восточные варвары, ни западные мольфары, ни тем более чернокнижники из Тилланда никуда из-за этого не исчезнут. Поэтому армию надо обязательно сохранить. Хватит ненужных потерь, и так уже целый корпус сгорел в совершенно бездарных боях со «всякими оборванцами»…

Левый берег Салаты в районе северного моста изобиловал возвышенностями и холмами. Поэтому использовать конницу, чтобы прорваться через простреливаемые со всех сторон дефиле, было не слишком разумно. А вот защищённые от обстрелов повозки – наоборот. Пехота под их прикрытием могла штурмовать господствующие высоты не в пример эффективнее, чем кавалерия.

На нашем маршруте, в районе второго моста, расположенного на четыре лиги южнее, рельеф серьёзных неровностей не имел. Только пара курганов недалеко от дороги, где удобно устраивать командный и наблюдательный пункты, но для сосредоточения крупных военных отрядов они не годились. Поэтому, хочешь не хочешь, а сражаться в подобной местности предполагалось по классике: строй на строй, полк на полк, и кто кого передавит, тот, в итоге, и победит. Коннице при таком раскладе, безусловно, раздолье. Стремительные прорывы, обходы, охваты, преследование отступающих… Всё то, для чего она, собственно, и предназначена…

Что план на сражение мы с Туром составили верно, я понял, когда обе колонны уже находились в дневном переходе от переправ. Подойти к ним мы должны были утром. Одновременно. Чтобы не дать противнику маневрировать резервами, которые у него стопроцентно имелись, как рядом, так и в тылу, на отдалении нескольких лиг.

Диспозицию вражеских войск уточняли каждые два часа, запуская к реке птиц-разведчиков и дроны-големы. Последние сутки наши маги животных работали, можно сказать, на износ, но результат того стоил. Даже с учётом морока, выставляемого врагами, и попыток магически подавить наши разведывательные БПЛА, нам удалось выяснить всё, что нужно. Около каждого из мостов нас ждали тысяч по пятнадцать солдат и магов. Причём, почти вся имперская кавалерия сосредоточилась возле южного. Как мы и предполагали.

Колонне Рейны противостоял четвёртый имперский корпус магистра Крамоса. Моей – первый под командованием сенешаля Нария.

Выспаться перед битвой я приказал днём, чтобы не терять время на долгие перегруппировки в виду у противника. С одной стороны, это выглядело нелогичным (уставшим на марше бойцам драться труднее, чем хорошо отдохнувшим). Но, с другой, сходу вступить в сражение означало ошеломить врага, не дать ему как следует подготовиться, разрушить его первоначальные планы, вынудить действовать по обстановке, спонтанно.

Впрочем, совсем без отдыха я бойцов не оставил.

Ночной марш-бросок к Сала́те прервался за две с половиной лиги до перепав, на короткий, не более четверти часа, привал.

Драаранские рунные мастера постарались на славу, заранее изготовив нужное количество артефактов, способных восстанавливать силы. Их хватило на всю нашу армию. Своего рода боевой коктейль, резко повышающий работоспособность и действующий около суток. На последнем привале его приняли все, за исключением магов (маги и без артефактов могли хорошенько взбодрить себя перед дракой).

А затем я опять скомандовал «Марш!»

И колонны пошли. Теперь уже не останавливаясь.

До самой реки, где нас ждал враг…

* * *

Первыми длинный каменный мост пересекли конники из команды Бурта́хоса, одноглазого батальера, бывшего тилландского сотника. Он сам вызвался быть со своими бойцами на острие атаки, тем более что «антимагов» в его команде хватало и, значит, было кому наводить иллюзию на несущихся всадников.

Вражеское прикрытие они смели с дороги, как пыль, и, разделившись на две полусотни, рванули к стоящим чуть дальше заслонам.

Как Рей и предполагала, враг сразу же «расчехлился» (любопытное слово, которое она позаимствовала у Димира) и начал обстреливать полуневидимых конных со всех близлежащих высоток, желая сорвать с них морок. Болты, стрелы, огнешары, воздушные кулаки, кольца и копья праха… Всё это летело в призрачную защиту бойцов Бурта́хоса, мало-помалу очерчивая выстроенную вокруг них рунную магосферу.

Передовой сотне требовалось продержаться всего четверть часа, пока по мосту грохотали колёсами многочисленные повозки приданного Рей «вагенбурга» и телеги с частично разобранными катапультами.

Авангард продержался на пять минут дольше положенного – сказался эффект неожиданности и связанная с ним неразбериха, возникшая в имперском лагере в дебюте сражения.

«Трубите отход!» – приказала «богиня», глядя, как разворачиваются в боевые порядки три «гуляй-города», по тридцать повозок в каждом.

Мо́рок скрывал их только по фронту. С тыла они были отлично видны своим, тем, кто шёл следом и готовился вступить в битву в свой строго отведённый планом момент.

Получив сигнал отходить, батальеры Бартахоса развернули коней в обратную сторону. Вдогонку им неслись стрелы и файерболы. Хотя и без особого результата. Безвозвратных потерь у всадников не было. Но, по всей вероятности, противника это лишь раззадорило.

С двух ближних к мосту холмов, расположенных справа и слева от основной дороги, начали спускаться вражеские пехотинцы, сотни четыре, не меньше. Построившись клином и опустив копья, они двинулись к захваченным конниками укреплениям – парочке каменных россыпей, за которыми раньше прятались перебитые имперские стражники, а теперь укрывались спешенные драаранцы, количеством не больше десятка.

Глядя на них, Рей мысленно усмехнулась. Дим был абсолютно прав. Атака сходу действительно помешала имперцам сообразить, что это отнюдь не наскок и не разведка боем, а полноценный удар, и его надо отражать всеми силами, а не таким ограниченным контингентом, какой они для этого выделили.

Находящиеся под мороком «вагенбурги» противник не замечал, поэтому пёр тараном на предмостный заслон, ещё не зная, что обречён.

За разгромом вражеского отряда «богиня» наблюдала с правого берега. На левый уже переправилась треть личного состава колонны, остальные же ждали, когда плацдарм расширится хотя бы на четверть лиги по глубине и столько же в стороны.

Позиции на двух ближних холмах для решения этой задачи являлись ключевыми.

То, что враг сам их ослабил… ну, что же, значит, он сам себе злой Буратино (ещё одна присказка Дима, которую Рей с удовольствием переняла).

Как находящаяся в «гуляй-городе» Лика скомандовала лучникам и арбалетчикам «Бей!», Рейна не слышала. Но результат увидела сразу. Первые две шеренги имперской пехоты полегли практически полностью. Те, что шли следом, пережили их ненадолго. Не ожидавшие чего-то подобного, они не успели ни отойти, ни залечь, ни даже просто понять, откуда их убивают.

Всего через полминуты всё было кончено. Имперский отряд просто исчез, весь до последнего копьеносца. Сразу за этим из-под защиты повозок в сторону двух ближайших холмов выплеснулась волна мятежной пехоты. Чтобы отличать своих от чужих, у каждого на рукавах были повязаны белые ленты.

Как вскорости выяснилось, защищать холмы было некому. Четыре десятка стрелков, полтора мечников и один магов ничего не смогли противопоставить тысяче с лишним штурмующих. Спустя пять минут после начала штурма над обеими ключевыми высотами взвились флаги мятежников, кроваво-красного цвета, «перечёркнутые» синим косым крестом. Именно такие выбрал для армии Дим, и с его выбором все согласились.

«Пошли!» – приказала Рейна ждущим команды полкам.

Вся колонна, все семь тысяч воинов, включая бойцов «гуляй-города» и кавалеристов, очутились на другом берегу спустя полчаса.

По пять сотен стрелков сразу же расположились на обоих холмах у моста. Две тысячи подкрепили головной «гуляй-город», продвинувшийся по дороге примерно на четверть лиги. Два боковых «вагенбурга» перестроились в цепь, полностью перекрыв повозками проходы вдоль берега. То, что последнее оказалось решением правильным, подтвердилось спустя ещё полчаса.