Текст книги "Лучший полицейский детектив"

Автор книги: Владимир Моргунов

Соавторы: Вадим Молодых,Елена Федорова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

12

Вторник, 14 сентября

Звонок в половине седьмого вечера не мог предвещать ничего хорошего. И по определению, и по опыту Менькова. Движение его руки, берущей трубку, выражало нескрываемое раздражение и накопившуюся за день усталость.

Но лицо его секунд через десять после того, как он приложил трубку к уху, выразило совсем иные чувства.

– … твою мать! – пробормотал старший следователь.

– Да, бля, и не говори, – подтвердил голос в трубке.

* * *

Среда, 15 сентября

Давненько такого не случалось. Нет, грозные девяностые поминать, конечно, не приходится. Но последний такой случай произошел, насколько Меньков помнил, года три назад.

То есть, вот таким же образом убили предпринимателя – с большого расстояния. Но того убили всего одним выстрелом, в голову.

А Федяева поразили – судя по числу входных отверстий – шестью пулями.

Меньков буквально вырвал, вытребовал дело по убийству Федяева у начальника следственного управления. Ивантеев нехотя согласился:

– Смотри, у тебя в деле об убийстве его дочери конь еще не валялся. Сроки завершения дела никто сдвигать не собирается. Потому как резонанс вон какой…

– Конь-то как раз уже успел поваляться. А дела об убийстве Федяева и его дочери я собираюсь объединить в одно.

– Даже так? – удивился Ивантеев. – А основания какие?

– Федяеву мстили. Многих он обидел, завод разорил, людей – несколько сотен – можно сказать, по миру пустил. А как иначе можно сказать о человеке, оставшемся без работы?

– Да, может быть, ты и прав, – задумчиво произнес Ивантеев.

И вот теперь Меньков изучал материалы дела.

– Очередь – почти наверняка, – заявил эксперт-криминалист. – Калибр – семь шестьдесят две. Скорее всего, стреляли из старого доброго «калаша», снабженного оптикой и глушителем. Хотя, вообще-то и без глушителя можно обойтись было. Убили Федяева в десятке метров от ворот его загородного дома. Могли, конечно, стрелять с чердака соседнего дома…

– Именно с чердака?

– Ну да, пули шли сверху вниз – это по входным и выходным отверстиям определено однозначно. Да, могли с чердака – что вообще-то маловероятно.

– Верно, для этого совсем безбашенным надо быть – я киллера в виду имею. А откуда еще могли стрелять?

– А могли и откуда подальше – из полуразрушенного здания химзавода, например.

– А не далековато ли? – с сомнением в голосе поинтересовался Меньков. Он приблизительно помнил взаимное расположение поселка и старого химического завода.

– А чего же далековато? Там по прямой метров четыреста с небольшим. А у «калаша» прицельная дальность – тысяча метров.

– Значит, из здания химзавода, говоришь?

Предположение эксперта-криминалиста оказалось верным. Затратив не более получаса, поисковая группа обнаружила в одном из помещений заброшенного здания химзавода десять отстрелянных гильз калибра семь целых шестьдесят две сотых миллиметра.

И еще одна удача выпала на долю сыскарей – несколько довольно четких отпечатков подошв обуви. Около оконного проема, из которого велась стрельба, высилась стопка кирпичей. Можно предположить, что киллер устроился здесь с максимально возможным в данных условиях комфортом – наблюдал за усадьбой Федяева сидя.

Однако поиск на кирпичах отпечатков пальцев ничего не дал – что свидетельствовало о наличии на плечах у киллера исправно функционирующей головы.

Появление кинолога со служебной собакой тоже не внесло особой ясности в картину под названием «Портрет неизвестного киллера». Со времени пребывания киллера в этом помещении прошло около двадцати часов, так что все его запахи, скорее всего, попросту улетучились. Тем не менее, собачка проявила служебное рвение: покружилась в помещении, потом потянула за собой кинолога к выходу, потом выбежала на лестницу, спустилась на этаж ниже. А вот тут уже собачка жалобно заскулила, словно извиняясь – ну рада бы для вас, двуногие, что-нибудь унюхать, так ведь вы сами тут все запахи перемешали, когда топтались. И правда, топтались – искали сначала на этом, третьем этаже, а еще раньше искали на втором.

Но если киллер оставил мало следов на земле, то он – или тот, кто его нанял – оставил следы в электронных приборах. Во-первых, в мобильном телефоне Федяева имелось сообщение, датированное вчерашним числом. Сообщение было послано в восемь часов двенадцать минут, содержание носило явно зловещий характер: «Перестань гнать волну, пидор! Иначе с тобой случится то же, что случилось с твоей маленькой сучонкой!»

То есть, Федяеву открыто угрожали. В случае, если он не перестанет «гнать волну», ему предрекали насильственную смерть – ясно, кто подразумевался под «сучонкой». Кстати, слово это было написано с ошибкой – «сучЕнкой».

Меньков, конечно же, не надеялся по номеру абонента найти неизвестного, угрожавшего Федяеву. В ста случаях из ста злоумышленники пользуются краденым телефоном. Причем, крадут телефон либо в тот же день, когда посылается сообщение или делается звонок, либо днем раньше.

В данном же случае оказалось, что рассеянный владелец «трубы» оптимистично полагал, будто он оставил ее в квартире своей приятельницы. А приятельница не могла поискать якобы оставленный в ее квартире мобильный телефон по той причине, что уехала из города по служебным делам.

Второе сообщение Федяев получил по электронной почте. Его супруга не разрешила изъять жесткий диск из домашнего компьютера – наверное, знала, что на нем хранится информация, не предназначенная для глаз посторонних. Но просмотреть почту позволила – тем более, что позавчера вечером муж пожаловался ей на сообщение, содержащее явную угрозу.

Пароль и логин для входа в почту Федяева жена не знала. Но, к удаче следствия, Федяев установил на своем домашнем компьютере почтовую программу The Bat. А программа эта хранила все сообщения в своей базе данных. Так что удалось без труда обнаружить и прочесть сообщение, полученное позавчера вечером.

Это могло быть воспринято как глупая, бездарная шутка – если бы не трагические последствия. Текст сообщения по электронной почте в точности повторял SMS-сообщение на мобильном телефоне. Даже слово «сучЕнкой» было написано с той же ошибкой.

Вся неординарность ситуации заключалась в том, что SMS-сообщение пришло на телефон, о котором знал исчезающее узкий круг лиц.

И именно это обстоятельство давало следствию надежду на зацепку…

13

Среда, 15 сентября

Татьяна, свояченица Менькова. Эффектная женщина. Элегантная женщина. Выглядит так, как должна выглядеть бизнесвумен, глава преуспевающей компании. Собственно говоря, предприятие (фирма, компания) у нее имелась. И называлось оно «Частный кабинет Татьяны Муромской». Два высших образования, ученая степень кандидата психологических наук. Именно психоанализом Татьяна и занималась сейчас весьма успешно. Сорок три года, два замужества в прошлом, детей нет.

Впрочем, отсутствие семьи Татьяну не особо огорчало. Во всяком случае, одинокой она себя не чувствовала – иначе наносила бы визиты Меньковым раза в два чаще.

Татьяна всегда приезжала с бутылкой коньяка и какой-нибудь затейливой закуской вроде паштета из гусиной печенки («Это фуа-гра? В нашем Зажопинске – фуа-гра? Не смешите мои тапочки!» – Татьяна всегда отзывалась уничижительно если не о сделанной ею покупке, то о Приозерске обязательно).

Выпив и слегка закусив, Татьяна всегда очень легко любую беседу переводила в русло психологии. Вот и вчера разговор на тему всеобщего оскотинивания быстро перерос в небольшую лекцию.

– Есть в психологии такой подход, и я считаю его правильным, – Татьяна устало вытянулась в кресле. – Этот подход – так называемый целевой. Так вот, согласно этому подходу агрессия рассматривается как неотъемлемая часть гомеостаза человека.

– Чего-чего? – вскинулся Меньков. – В моем доме попрошу не выражаться.

– Остришь? – вяло скривилась Татьяна. – Ладно, объясню популярно. Гомеостаз – это нормальное состояние равновесия разных процессов в живой системе. Рав-но-ве-си-я, – для убедительности она подняла ладони и покачала ими, изображая чаши весов. – Понимаешь? Гармонии. Так что агрессия в данном случае есть инструмент психической саморегуляции.

– Саморегуляции кого – агрессора? – хмыкнул Меньков.

– Ну да. Агрессор должен чувствовать себя комфортно, – теперь Татьяна пронесла ладони вдоль тела, на некотором от него расстоянии, словно окружая себя невидимым коконом. – Ведь агрессия – это средство, с помощью которого человек пытается урвать свой кусок – или, выражаясь по-научному, получить свою долю ресурсов. А обретение этих самых ресурсов обеспечивает успех в естественном отборе. Если брать человечество в целом, то оно по отношению ко всему окружающему миру всегда вело и продолжает вести себя исключительно агрессивно. Потому и победило всех в естественном отборе.

– Теперь ему, человечеству, остается победить самого себя – потому что больше некого, – с грустью в голосе констатировала Лидия, жена Менькова.

– И человечество, как мне кажется, очень сильно в последнее время в этом преуспевает, – подхватил Меньков.

– Взгляд, конечно, очень варварский, но верный, – Татьяна подняла вверх указательный палец с наманикюренным ногтем.

– Бродского цитируем или?… – Меньков театрально изобразил работу мысли.

– Простой сыщик знает о поэте Бродском! Не все так плохо.

– Я не простой сыщик, я – старший следователь. И ем огурцы из банки, хотя голова моя в банку не пролезает.

– Это юмор армейский, ментовский или?…

– Или. Следственного комитета.

– Угу, ясно. Кстати, в воскресенье утром я столкнулась с агрессией, конечной целью которой наверняка является нанесение вреда другому в любой форме. Незначительный вроде конфликт, но ты на всякий случай номерок этот пробей, – она обращалась к Менькову. – Прошу не праздного любопытства ради, но социологических исследований для. Просто мне, не такой уж слабой женщине, интересно, откуда такие уроды происхождение ведут.

Татьяна раскрыла сумочку, лежащую на столике рядом с ней, достала визитку, на обратной стороне которой было написано «Lexus RX» и цифры с буквами – регистрационный номер.

– Так вот, – продолжила она. – Еду я по Краснодарской, движение там не очень чтобы оживленное. Передо мной идет автобус. Не идет – плетется. На очередной остановке я решаю его обогнать. Чуть из-за него высунулась – непруха. По встречной полосе какой-то шустряк тоже идет на обгон. Ладно, я чуть притормозила, подождала, когда автобус отъедет. Только тронулась – жжах! – подрезает меня этот «Лексус», тормозит передо мной. Вываливаются двое. Один – типичный «браток». Бритая башка, кроме обычных перстней на руках еще и наколотые – явно товарищ с прошлым. Другой – пацан лет семнадцати-восемнадцати, правда, крупный, здоровый. «Браток» подходит к, моей машине, наклоняется к окошку – расстояние между нашими головами сокращается сантиметров до тридцати – и говорит: «Ты че творишь, коза?» Я сдержанно интересуюсь, какие у него могут быть претензии ко мне. Он объясняет – уже с применением ненормативной лексики, что я, дескать, перекрыла ему движение, когда он собирался идти на обгон, и тут же резко затормозила, создав аварийную обстановку. Я ясно чувствую запах алкоголя – скорее всего, пиво. Четко и пока сдержанно объясняю, что я даже не приближалась к осевой линии. А если он купил права только на прошлой неделе, то это его проблемы. «Проблемы будут у тебя», – заявляет он. «Неужели? – искренне удивляюсь. – Какие же?» «Большие», – тупит этот бык. Я: «Ты решил письками со мною помериться? Тогда должна тебя сразу огорчить: ты проиграл». У него челюсть отвисла – не привык «браток» к нестандартным ходам. Но запоздало выдавил из себя: «Как это?» «А так, – отвечаю я, – что мой клитор больше твоей письки».

Меньков от восхищения даже рот раскрыл, потом расхохотался. Жена его изобразила притворный ужас на лице и прикрыла рот ладошкой.

Отсмеявшись, Меньков констатировал:

– Ну, мать, ход в самом деле нестандартный – ход психоаналитика. И на этом все закончилось?

– Нет, не на этом. «Браток» за дверцу ухватился. Я ему спокойно: «Еще один перстень хочешь наколоть? Устрою. В лучшем виде». Тут подбегает его дружок и нагло так заявляет: «Это еще неизвестно, кто кому что устроит. Поспишь у параши, отучишься наглеть». Я запускаю движок, сдаю немного назад, вытаскиваю из сумки «мобильник», делаю два снимка – позже тебе на комп сброшу – объезжаю их и отправляюсь по своим делам.

«Пробить» номера «Лексуса», разумеется, оказалось парой пустяков. Владелец – и в самом деле из бывших «братков». В середине девяностых, что называется, бандитствовал потихоньку – в ранге «торпеды» или «быка». Схлопотал срок – пять лет общего режима. После освобождения, как ни странно, «поднялся» – занимаясь уже рэкетом, который можно назвать «мягким». Пожалуй, этот род деятельности с натяжкой можно назвать и рейдерством. Но бывший «браток» так и оставался на подхвате, не «шестеркой», конечно, но по «братковой» табели о рангах, пожалуй, выше звеньевого не поднялся.

– Однако же и этого хватило на «Лексус», – задумчиво произнес Меньков, перед тем, как позвонить другому своему старому приятелю. – Кто же его крышует?

А «крышевал» бывшего «братка» бывший мент, вышедший на пенсию в звании полковника и оставивший хлебное место в областной «управе» – он там занимался снабжением. Не по своей воле, конечно, оставил – в результате очередной кадровой перетряски. Теперь бывший мент стал бизнесменом – отнимал фирмы и фирмочки посредством рейдерских «наездов» и с помощью юристов-крючкотворов.

– Дерьмо, – констатировал Меньков.

К ситуации это определение вовсе не относилось. То есть, оно относилось к ситуации в более широком смысле – к тому, что бывшие менты имеют в подчинении бывших «братков», «отмотавших» срок.

Меньков позвонил Рябинину, работавшему в «уголовке» городского отдела внутренних дел и попросил слегка «прессануть» наглеца, а заодно и выяснить личность попутчика или напарника «братка», угрожавшего Татьяне перспективой спать возле параши.

Наглеца «прессанули». Грозили крупными неприятностями: «В лучшем случае отделаешься штрафом. В худшем – схлопочешь срок за (угрозы убийства – Статья 119. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью – лишением свободы на срок до двух лет). За разбой сидел, теперь пойдешь по другой статье – для разнообразия. А то пятнадцать лет уже на свободе гуляешь – соскучился по киче, поди». Наглец, несмотря на свою «крышу», повел себя неожиданно смирно и покладисто: предложил замять недоразумение, компенсировав женщине нанесенную ей обиду хоть в виде извинения, хоть материально, хоть первое и второе вместе. А что касается пацана, бывшего в тот день вместе с ним, то он не при делах и вообще он сын влиятельного милицейского начальника.

Узнав, чей сын угрожал Татьяне парашей, Меньков даже изумился:

– Пословица не зря молвится – яблоко от яблони недалеко катится!

Сын майора Вербина.

(Кстати, Рябинина этот факт совершенно не удивил).

Просмотрев один из файлов, оставленных Татьяной, Меньков получил еще одно подтверждение пословицы – внешне Вербин-сын являлся почти что точной копией Вербина-отца. Разве что с небольшой поправкой на возраст – небольшой поправка получалась потому, что Вербин-старший выглядел слишком уж моложаво, наверное, и бороду трехдневную поэтому завел.

Меньков, по своей обычной привычке копаться во всем досконально, проверил, чем же этот наглый оболтус занимается. И поразился – наглый оболтус учился в одиннадцатом классе средней школы номер девяносто один города Приозерска.

14

Среда, 15 сентября

Хорошее вино, хороший коньяк (арманьяк, виски) – все должно отстояться (или отлежаться), чтобы обрести нужные вкусовые качества. Внутрь бутылок или бочек, в которые эти благородные напитки залиты, извне больше ничего не поступает. Все изменения происходят внутри, используется только материал, заложенный раньше.

Савичева давно занимал этот феномен – когда для изменения не нужно ничего, кроме времени.

Сейчас с ним происходило то же самое – он чувствовал, что только время даст ему возможность понять, в какую ситуацию он попал и почему попал. Именно – «попал». Савичеву не нравилось это словечко из лексикона «братков» и «новых русских» – хотя лично он разницы между ними не видел. «Ну, мужик, ты попал!», «Ты попал на большие бабки, козел!»

Три дня назад в него стреляли. А за два дня до той странной стрельбы он давал показания против Федяева, до смерти запинавшего несчастного инвалида Алевтинова. Теперь вот и Федяева убили. Оказывается. Еще вчера убили. Савичев узнал об этом сегодня все из того же «Штыка-пера».

Можно связать три события, следующих одно за другим буквально с интервалом в два дня. А можно и не связывать.

Хорошо, конечно, думать обо всем случившемся отстраненно: «связывать-не связывать» – особенно когда тебя это мало касается или совсем не касается. Но Савичев чувствовал, что его коснулось нечто. Он попал. Интуиция его практически никогда не подводила.

Савичев сидел за компьютером и смотрел фильм «Однажды в Марселе». Фильм – драматичнее некуда. Вся мерзость жизни. Но «чернухой» это назвать нельзя. Талантливая режиссура, талантливые актеры. И еще чувство меры – у французов этого не отнять.

Фильм этот Савичев просматривал уже не в первый раз – с интервалом в пару-тройку месяцев между просмотрами. Впечатления должны забыться. Как забывается вкус хорошего вина или виски. Алкоголики, пьющие каждый день напитки даже очень высокого качества, наверняка не получают удовольствия – если не считать ощущения эйфории от опьянения.

Сегодня Савичев смотрел «Однажды в Марселе» – с компьютера, на мониторе с диагональю в двадцать два дюйма – и потягивал «Совиньон» вполне приличного качества.

– Что ты обо всем этом думаешь, террористка? – он поднял взгляд от монитора на изображение Нины Риччи на стене. – Думаешь, что все это нехорошо кончится? Вообще ничего не думаешь? Молчишь? Ну да конечно, тебе бы только кусаться да царапаться. Кого это там принесло?

Последняя фраза уже не адресовалась изображению кошки. Заливался, разливался соловьиными трелями звонок на входной двери.

– Вот мудаки, всем что-то от нас надо, – зарычал Савичев, которого этот звонок сбил с элегически-трагического настроя. – Почему я ни к кому не хожу, почему я никому никогда ничем не надоедаю? А тут всякое чмо норовит свои проблемы на меня навешать. Террористка, а вдруг нас с тобою дома нет? Точно, нет нас! Ты-то вон где лежишь, а я… А я погулять вышел. О, наконец-то перестали звонить, чмошники.

Он долил из бутылки остатки «Совиньона» в стакан, не спеша выпил.

И секунд через двадцать опять услышал звонок. Но на сей раз звонил телефон.

Трубку телефона Савичев решил таки снять.

– Василий Витальевич, добрый вечер. Это опять ваш участковый беспокоит. Вы сейчас, как я понимаю, дома?

Савичев мысленно обругал себя последними словами – идиот, зачем трубку снимал?! Тебе-то никто не нужен, тебе-то разве мог кто-то звонить по городскому? Вот если бы звонили по междугороднему – это другое дело.

– Ну, дома, – с тяжелым вздохом сказал Савичев. – Хотя собираюсь выходить сейчас. Прогуляться.

– Мне надо срочно поговорить с вами. Я у вас отниму, самое большее, пять минут.

«Да уж, пять минут! Ты, мудила соленый, позавчера тоже про полчаса толковал, а в результате сколько меня промурыжили?»

Тем менее, вслух он произнес:

– Ладно, на пять минут я согласен. Но ни минутой больше. Где мы с вами встретимся?

– У вас, конечно, – быстро ответил участковый. – Я уже в ваш подъезд вхожу.

И отключился.

– Как тебе это нравится, террористка? – спросил Савичев у изображения Нины Риччи. – Совсем не нравится? Знаешь, мне тоже это не нравится.

Он выключил компьютер, стащил спортивные брюки, стал натягивать джинсы.

И тут в дверь опять позвонили. Не так настойчиво, как несколько минут назад, скорее деликатно даже.

– Иду, иду! – прокричал Савичев, прекрасно зная, что снаружи его вряд ли услышат.

Он уже двинулся было по прихожей в направлении входной двери, как вдруг… Конечно же, все дело в его развитой интуиции. Опасность! Как он раньше не связал эти три последовательных события – наглый, продолжительный звонок в дверь, потом, буквально через минуту, звонок участкового по телефону, а потом, буквально через пару минут, опять звонок в дверь.

«Я уже в ваш подъезд вхожу» – а если бы меня дома не было?! Почему бы тебе не позвонить за полчаса до встречи, пусть она даже и продлится не более пяти минут? Откуда такая уверенность – «Я уже в ваш подъезд вхожу»?!

Савичев схватил со столика мобильный телефон, быстро нашел в контактах телефон старшего следователя следственного управления Менькова, нажал на кнопочку вызова.

В дверь опять позвонили. Теперь соловьиная трель звучала дольше.

– Иду, иду! Нет, это я не вам. Михаил Юрьевич, это Василий Савичев, свидетель по делу… Ага, вы меня сразу узнали. Вот что, Михаил Юрьевич, если я вам не перезвоню минут через пятнадцать-двадцать, значит, со мной приключилась крупная неприятность. Откуда звоню? Да пока что из дома, из своей квартиры.

Он сунул телефон в карман джинсов и решительно отпер замки на внутренней двери. Затем выглянул в смотровой «глазок» на внешней двери. Участковый. Тот самый, румяный и пухлолицый.

«Может быть, я погорячился, позвонив Менькову? Теперь-то он уж точно меня в «психи» запишет – устроил панику на ровном месте».

Савичев отпер замок на внешней, укрепленной двери, слегка толкнул ее и…

И в следующий момент поразился тому, как широко и быстро дверь распахнулась от легкого толчка.

И тут же мгновенно отреагировал на удар ногой в пах – резко крутнувшись на месте, чтобы уйти с линии атаки. Однако прием получился не совсем чисто – нога, обутая в тяжелый ботинок, все же задела левое бедро Савичева. Однако он смог контратаковать именно левой ногой – ответив противнику его же «любезностью», ударом в пах.

Конечно, босая нога способна нанести меньше повреждений, чем обутая. Но это верно при прочих равных условиях. Савичев же мог и босой ногой нанести противнику больше повреждений, чем так называемый средний человек обутой. Он ударил верхней поверхностью стопы, в каратэ называемой кин-гери, согнув пальцы – чтобы не повредить их. Ударил очень точно и сильно, направляя удар вперед-вверх.

Противник Савичева – здоровый мордатый малый в милицейской рубахе с короткими рукавами, в бронежилете поверх рубахи, с укороченным АКС на правом плече, хрюкнул и опустился на корточки.

Весь расчет омоновца строился на том, чтобы «вырубить», «отключить» Савичева сразу – заставить его согнуться, а потом наподдать в лицо коленом или опять же стопой, опрокинуть его.

Не получилось. Все получилось, можно сказать, с точностью до наоборот.

Тут поединок можно бы считать законченным – если бы Савичеву противостоял только один этот мент. А их было четверо – не считая участкового, скромно жавшегося к стеночке.

О том, чтобы дотянуться до ручки двери и захлопнуть ее, не стоит и мечтать. Равно как и сожалеть о том, что поверил уроду участковому. Все без толку.

Трое с автоматами и в «брониках», один придурок в форме с погонами капитана – участковый, один в гражданском.

Этот, в гражданском, самый опасный – чутье Савичева никогда не подводило, не подвело оно его и на сей раз.

Лицо – вернее, рыло – мужчины в гражданском показалось Савичеву знакомым. Ассоциации с кабаном просто сами по себе напрашиваются – сала на физиономии на два пальца и рыжеватая неопрятная щетина. И взгляд, мягко говоря, странноватый. Таким взглядом, как этот тип, мог смотреть либо наркаш, обкурившийся анаши, либо дефективный. То есть, его в любом случае стоило опасаться. А если еще учесть, что в руке этот тип держит пистолет, и пистолет этот нацелен тебе в низ живота или в бедро, опасаться стоит втройне.

Три АКСа, тоже глядящих в лицо Савичеву вовсе неласково своими дульными срезами, не так опасны, как черный «зрачок» «макара».

Савичев чувствовал, что тип со свиным рылом и бешеным взглядом может нажать на спусковой крючок в любой момент.

И он сделал то, что, казалось бы, противоречило условиям сохранения его безопасности.

Сделал шаг назад. Отступил в прихожую и сказал:

– Что там в нашей Конституции прописано насчет неприкосновенности жилища?

– Я тебе, сука, сейчас покажу неприкосновенность! – взвизгнул тип в гражданском. – Руки за голову!

– И не подумаю, – спокойно ответил Савичев, внезапно вспомнивший, где он видел этого стебанутого. Конечно же – на полянке в то злополучное утро первого сентября! Ровно две недели назад. Тогда этот тип был одет в милицейскую куртку. Именно он стрелял в Савичева – вернее, метра на два выше головы Савичева.

Секундное замешательство Савичева, связанное с этим вспоминанием, дало возможность троим омоновцам ломануться в прихожую и атаковать хозяина корпусом в корпус – как это делается в регби или американском футболе.

Савичев смог отреагировать, быстро отступив на полшага, но инерция трех тренированных тел весом по пять с половиной пудов каждое оказалась способной свалить Савичева на пол.

Ловкий и сильный, он смог вывернуться, в две секунды оказаться сверху барахтающихся омоновцев.

Но сильный удар по затылку чем-то тяжелым и твердым на какое-то время лишил Савичева возможности ориентироваться в пространстве.

Нет, он не выключился полностью – его состояние скорее определялось как нокдаун. Но несколько драгоценных секунд, в течение которых Савичев не мог сопротивляться, решили исход схватки. На запястьях заломленных за спину рук защелкнулись стальные «браслеты».

– Ох, какие же вы пошляки! – сказал Савичев.

За что удостоился ощутимого пинка под ребра. Наверное, пнул его «обиженный» омоновец, пропустивший удар в пах.

Потом две пары сильных рук подняли Савичева с пола и толкнули в гостиную – довольно ловко толкнули, так, что он оказался как раз у кресла.

«Лучше сидеть, чем стоять», – гласит китайская пословица. Вернее, первая ее часть. Последняя часть к оптимизму не имеет никакого отношения: «Лучше умереть, чем лежать». Законченному пессимисту Савичеву эта пословица нравилась – от начала, до конца. Поэтому он и уселся в кресло.

– Ох, какие же вы пошляки! – Савичев скривился от боли в затылке. Шишка гарантирована, хотя сотрясения мозга вроде нет – не тошнит пока, и головокружения особого не ощущается.

– Поговори у меня, – проворчал тип в штатском. Чувствовалось, что он тут имеет самое высокое звание.

– Поговорю, – кивнул Савичев. – Во-первых, я имею право на телефонный звонок. Во-вторых, кто-нибудь объяснит мне причины, по которым вы так нагло вломились в мою квартиру?

– Объясним, – сказал капитан. – Вы Савичев Василий Витальевич, ведь так?

– Спорить не стану. Именно так меня зовут. Ну и…

– Вы подозреваетесь в покушении с целью убийства на Федяева Валентина Федоровича, – сказал капитан.

– Нехилая задумка! – мгновенно отреагировал Савичев. – Раз уж пошла такая пьянка, я еще в одном убийстве признаюсь: телевизионщика Влада Листьева двадцать лет назад тоже я грохнул. Ну, и еще пару «мокрух» можете на меня повесить – добавить по вкусу, как пишут в кулинарных рецептах.

– Остришь? – свиномордый мудак в штатском зловеще ухмыльнулся.

– И не думаю, – возразил Савичев.

И тут он увидел, что в гостиную из прихожей бочком проходит соседка сверху, старушка Мария Филипповна. Бабушке уже здорово за семьдесят, но старуха еще очень активная – даже сверх меры активная, из тех, про которых говорят «в каждую бочку затычка». И сосед Федя Бойков, тихий пьяница, отец двух беспутных девиц, тоже здесь зачем-то оказался.

А вообще-то ясно – зачем. Мария Филипповна и Федя – понятые. Сейчас эти уроды станут «проводить обыск» – так, кажется, на их ментовском языке эти действия называются. Рыться в чужом белье, в чужих семейных альбомах, в чужих шкатулках с драгоценностями. Сейчас еще к вещам, в которых можно – как же, имеют право! – рыться, добавился персональный компьютер.

– Эй, начальник! – Савичев намеренно обратился не к свиномордому типу в штатском, а к участковому с погонами капитана. – У вас так положено, будучи в чужом доме, хозяина в наручниках содержать? В гостях себя так не ведут.

Капитан растерянно взглянул на свиномордого. Тот скривил жирную физиономию, обращаясь к одному из омоновцев:

– Ладно, сними с него «браслеты». А ты веди себя тихо… хозяин, блин!

Едва с Савичева сняли наручники, как зазвонил его мобильный телефон.

– Это не сообщники, – пояснил Савичев, глядя на свиномордого. – С сообщниками я исключительно по интернету общаюсь.

Свиномордый процедил:

– Ты у меня договоришься.

Савичев оставил этот комментарий без внимания и взял телефон. Едва взглянув на дисплей, он понял, что ситуация не так уж безнадежна. Ему звонит старший следователь городской прокуратуры.

– Да, Михаил Юрьевич. Я просто тронут вашей заботой. Но получается так, что я Федяева вроде бы убил. Обыск в моей квартире сейчас собираются проводить. Кто? Я лично знаком только с участковым. Но одного из четверых неизвестных – он, кажется, главный – я как-то видел. Вместе с Федяевым, две недели назад. Нет, Михаил Юрьевич, я не мог ошибиться. А вот я ему сейчас трубку передам, он и представится.

Свиномордый явно не мог похвастаться мгновенной реакцией. Руку за «мобилой» Савичева он начал тянуть как раз перед его заключительной фразой. Савичев, собственно, и фразу-то выдал для того, чтобы с достоинством выйти из положения. Жест, которым он, привстав из кресла, передавал телефон свиномордому, отличался изяществом и некоторым даже шармом.

Зато в движении свиномордого сквозила плохо сдерживаемая ярость.

– Да. Майор Вербин, начальник отдела уголов… Что значит превышаю служебные полномочия? Пункт пятый статьи сто шестьдесят пятой УПК никто не отменял! Да, именно исключительный случай! Между прочим, он оказал сопротивление при задержании! Я действую так, как считаю нужным! Потому что у меня есть информация из заслуживающих доверия источников. Я не могу сейчас прекратить оперативные мероприятия. Я должен вас поставить в известность в течение двадцати четырех часов и не более того – это во-первых. А во-вторых, я вам не подчиняюсь. Что значит?… Ну, это мы еще посмотрим! О чем это вы? Будьте уверены, с вашим Савичевым будут обращаться в пределах существующего законодательства. Ладно, господин старший следователь, отложим этот разговор до завтра. Утро, как говорится, вечера мудренее. Да-да, посмотрим, кто окажется прав.

Савичев с удовольствием наблюдал за игрой цвета на рыле майора Вербина – нежно-розовый ровный цвет сменялся белым с нездоровыми пятнами («зефир бело-розовый»), потом кожа делалась кумачовой, а из кумачовой – багровой. А еще он думал, правильно ли поступил, сообщив Менькову о том, что опознал Вербина. Если у Вербина и были какие сомнения в том, что свидетель расправы с Алевтиновым представляет опасность не только для Федяева, но и для него лично, то теперь эти сомнения отпали. Но, с другой стороны, теперь об этом знает Меньков.