Текст книги "Найти и обезвредить"

Автор книги: Владимир Понизовский

Соавторы: Виктор Лебедев,Григорий Василенко,Павел Иншаков,Валентин Михайлов,Александр Дергачев,М. Трофимов,Алексей Бесчастнов,Б. Шамша,Василий Александров,Владимир Андрющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Расплата

Дне недели продолжался в Краснодаре процесс. И вот судебное разбирательство завершено. Вина подсудимых полностью доказана. Председательствующий на военном трибунале оглашает приговор:

– «Именем Союза Советских Социалистических Республик… подсудимые Вейх, Скрипкин, Еськов, Сухов, Сургуладзе, Жирухин, Бурлак и Псарев приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, подсудимый Дзампаев – к 15 годам лишения свободы».

Суровый приговор справедлив. Не может быть пощады тем, кто предал Родину, кто мучил и убивал людей. Но рано ставить последнюю точку. Еще не все преступники понесли заслуженную кару. Наша совесть не может быть спокойна, пока ходят по земле, переодевшись в овечьи шкуры, волки-каратели. Чекисты продолжают свою трудную работу. Никакие самые глухие углы не спрячут преступников. Дело только во времени. И пусть дрожат палачи!

– Единственное, что может смягчить их вину, – говорят чекисты, – это явка с повинной и чистосердечное признание в своих преступлениях.

На суде в Краснодаре было неопровержимо доказано участие в массовых расправах с мирным советским и польским населением офицеров зондеркоманды оберштурмфюрера СС Кристмана, Герца, Тримборна, Керера, Пельца, Орта и других гитлеровцев, которые сами убивали, пытали, загоняли в душегубки. Их адреса известны. Большинство из этих убийц живут в ФРГ Но их законное место – на скамье подсудимых.

В. Кузьмин
КОНЕЦ «ВЕРНЕРА»

1

В настоявшейся за ночь тишине телефонный звонок прозвучал необычно резко. На ощупь подняв с аппарата трубку, Усов мельком взглянул на окно – за кружевом штор едва обозначился неторопливый сентябрьский рассвет.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – зарокотала трубка.

– Здравствуйте, – хрипловатым со сна голосом ответил Михаил Алексеевич.

– Дежурный по краевому управлению внутренних дел майор Захаров. Срочное сообщение ВНОС [3]3
  ВНОС – служба воздушного наблюдения, оповещения и связи.


[Закрыть].

– Слушаю вас. – Усов нажал кнопку настольной лампы и на мгновение зажмурился от ярко вспыхнувшего света.

– На Таманском полуострове час назад зарегистрировано нарушение государственной границы.

– Так, – непроизвольно произнес Михаил Алексеевич, выхватывая из деревянного стакана остро очиненный карандаш.

– Радиолокационная служба ВВС зафиксировала неизвестный самолет в момент его появления у мыса Железный Рог, – докладывал дежурный. – Трасса полета техническими средствами не определена, так как он проходил на небольшой высоте. Поднятые в воздух истребители самолет-нарушитель не обнаружили.

– Все? – так и не прикоснувшись карандашом к настольному блокноту, спросил Усов.

– Через пятьдесят три минуты посты воздушного наблюдения зафиксировали обратный выход самолета у мыса Тузла, чуть севернее участка вхождения, – дежурный сделал паузу и уже другим тоном добавил: – Жду ваших указаний, Михаил Алексеевич.

– Понятно, – взгляд Усова снова скользнул по окну – за ним все так же мирно зарождалось утро. – Немедленно ко мне машину, личному составу через час быть на местах.

Путь до здания краевого управления «Победа» пробежала в несколько минут – в столь ранний час улицы были пустынны. Но за эти минуты в голове Усова пронесся целый рой мыслей. Зачем проник самолет-нарушитель на территорию края? Провокация? Фотографирование объектов? Заброска агентов? Или беспрецедентный по наглости вывоз резидента?

Мозг Усова сейчас не мог избрать какой-то один из этих вопросов. Неожиданно возникая, они тотчас переплетались с другими, исчезали и появлялись вновь. В эти первые минуты важно было охватить весь их возможный круг. Потом надо будет обстоятельно, всесторонне прокручивать каждый. Но это – потом. А пока – общий, обзорный взгляд: за что ухватиться в первую очередь?

Пятьдесят три минуты – для самолета время приличное. На сколько же он мог войти в глубь территории? Километров на двести? Триста? Высота небольшая, следовательно, скорость была ограниченной. Но надо взять зону пошире. Как минимум триста, а то и все триста пятьдесят. Мысленным взором Михаил Алексеевич очертил на карте края окружность радиусом триста пятьдесят километров от центра – точки вторжения. Да, это и будет рабочая зона. Первая задача – выявить в ней маршрут полета самолета-нарушителя. Что могло привлечь его здесь прежде всего?

Задумавшись, Усов не заметил, как «Победа» нырнула в распахнувшиеся перед нею ворота и, скрипнув от резкого торможения, замерла у служебного входа.

2

Черноморское побережье Кавказа всегда привлекало внимание империалистических разведок. Не случайно этот район иногда обозначается на их картах особым цветом – солнечное сплетение России. Благоустроенные незамерзающие порты и гавани, разветвленная сеть железных и автомобильных дорог, высокая плотность населения и его разнообразный национальный состав, большая подвижность пассажиропотоков, особенно в летнее время, когда на юг устремляются сотни тысяч отпускников со всех концов страны, наконец, благодатный климат и лесистые склоны гор – что может быть удобнее для внедрения агентуры? Именно поэтому в разгар «холодной войны» территория Краснодарского края интенсивно использовалась разведками капиталистических государств для заброски шпионов и диверсантов. И это обязывало Усова, начальника краевого управления Министерства внутренних дел СССР, параллельно с выявлением маршрута полета самолета-нарушителя предусмотреть и меры по обезвреживанию деятельности лиц, которые могли быть заброшены в этот день, 4 сентября 1953 года.

К тому времени, когда в управление прибыли все сотрудники, Усов составил план действий. В зону направлялись восемь оперативных групп. Каждую возглавлял опытный чекист, не раз участвовавший в аналогичных операциях. Было решено, не выпуская из поля зрения всю территорию зоны, сконцентрировать силы на двух лучах, исходящих из точки вторжения: вдоль нитки побережья – Анапа, Новороссийск, Геленджик, Туапсе, Лазаревское – и к центру края, по осевой линии, совпадающей с трассой наиболее оживленного железнодорожного и автомобильного движения – Крымская, Абинская, Краснодар.

Инструктаж был предельно кратким: опираясь на партийный и советский актив, широко привлекая молодежь, установить маршрут самолета-нарушителя и одновременно осуществить меры по выявлению следов присутствия и задержанию возможных агентов.

3

Миновав станицу Северскую, видавший виды «газик» сполз с гравийки на летник – хорошо накатанную грунтовую дорогу. Трудяга военных лет, он с тех пор дважды менял брезентовый тент, но несколько пулевых вмятин, одна из которых щербато посверкивала на капоте перед самым стеклом, выдавали его боевое прошлое. Задумчиво поглядывая на щербинку в металле, Позднеев невольно отвлекся от мыслей о предстоящей операции – вдруг вспомнилось, как по такой вот зазубрине он вышел на след диверсанта. То было его первое задание, «бенефис», как выразился, когда вручали Позднееву за пресечение диверсии знак почетного чекиста, его коллега, старший оперуполномоченный Гринберг.

– Шутки, конечно, шутками, – добавил тогда Гринберг, – но почетный чекист в двадцать шесть лет – это, я тебе скажу, дело нешуточное. По крайней мере, для других диверсантов.

За плечами Ивана Николаевича к тому времени был немалый жизненный опыт. Старший сын в многодетной крестьянской семье, он рано узнал цену хлебу. Учиться пришлось в школе сельской молодежи, по вечерам, потому что подростком пошел работать – помогал родителям поднимать на ноги своих сестер и братьев. Его отец, участник гражданской войны, был первым организатором в родном селе Николаевка Царицынской губернии товарищества по совместной обработке земли, затем – председателем сельсовета.

В шестнадцать лет Ваня вступил в комсомол. Армейская служба проходила в Особой Дальневосточной Красной армии. Тогда же, перед демобилизацией, и решился вопрос о переводе комсомольца Ивана Позднеева на работу в органы государственной безопасности Дальневосточного края.

Поводом для его первого самостоятельного задания послужила декларация штаба Дальневосточной армии: на нескольких танках Т-26 и грузовиках вышли из строя моторы, только что полученные со склада госрезерва. Проверкой удалось выявить еще около двадцати танковых и шестидесяти автомобильных моторов, имеющих скрытые дефекты, из-за которых боевые машины выходили из строя в первые же часы эксплуатации.

В течение двух месяцев исследовал Иван Позднеев технологические линии оборонного завода, с которого поступали на склады дефектные двигатели. Десятки, сотни раз брались пробы металла, анализировались приемы и способы его обработки, методика обкатки агрегатов на стендах, состав горючего – все соответствовало установленным нормативам. Это подтверждали и авторитетные специалисты, к которым обращался молодой чекист за консультацией. А часть двигателей, поступающих на склады с заводского конвейера, по-прежнему не выдерживала полевой нагрузки: задир цилиндров. В то же время двигатели, идущие на вооружение, минуя склады, работали как часы. И когда были исчерпаны, казалось, все возможности выявить причину рокового дефекта, на участке консервации моторов в смазке обнаружили примесь особой жидкости, разрушающей металл. Чтобы установить это, пришлось решить сложнейший технический ребус. Вскоре был застигнут на месте преступления и сам диверсант – бывший эсер, офицер белой армии, ярый враг Советской власти. Разоблачив его и передав дело в военный трибунал, Позднеев сделал тогда для себя два вывода, определившие стиль всей последующей работы в органах государственной безопасности. Первый – враг коварен и хитер, умело использует для осуществления своих черных планов новейшие достижения науки и техники, необыкновенно находчив в маскировке следов. И второй – чтобы обнаружить и обезвредить его, не надо избегать «черновой» работы, необходимо дотошно отрабатывать самые неожиданные версии…

Иван Николаевич покосился на устроившихся на заднем сиденье работников управления – Ивана Киселева, Костю Горожанина, Бориса Ковылярова. Они были включены в состав его оперативного отряда, направляющегося в район Геленджика. Молодые, крепкие, у всех за плечами фронтовая закалка, а у Кости – и тяжелое ранение. По накатанной грунтовке «газик» бежал разгонисто и плавно, и ребята, выговорившись в первый час пути, сидели притихшие, задумчиво-сосредоточенные. Иван Николаевич всмотрелся в проплывающие справа свежеоштукатуренные дома – недавно в этом районе были разведаны большие запасы нефти и закладывалось сразу несколько поселков нефтяников, – и мысли его вновь настроились на волну предстоящих дел. В Геленджик он позвонил перед выездом из Краснодара. На двенадцать дня назначен сбор всех, кого решено привлечь к выявлению очевидцев полета самолета-нарушителя. Придется опросить сотни людей. Одновременно надо организовать и обследование окрестных гор.

К концу дня разложенная на большом столе в кабинете Усова карта края была испещрена несколькими десятками пометок. Здесь были зафиксированы все сообщения оперативных групп, а также сведения, которые могли иметь отношение к нарушению границы самолетом, поступившие из других источников. Но все эти разноцветные птички, черточки и кружки служили фоном, на котором ярко выделялась жирная синяя петля – главный итог этого трудного дня. Он был добыт коллективными усилиями многих людей, исследовавших огромный регион, и являлся решением первой задачи, поставленной перед участниками операции.

Трасса полета неизвестного самолета была установлена с точностью до сотен метров: мыс Железный Рог – село Веселовка – станицы Старотитаровская – Варениковская – Крымская – Абинская. В районе, отстоящем на четыре километра от Абинской, самолет сделал разворот и, забирая несколько вправо, возвратился назад, пересек государственную границу над мысом Тузла.

Эти сведения были получены от очевидцев, обративших внимание на пролетевший после полуночи низко над землей самолет без опознавательных знаков. Вещественных доказательств, которые проливали бы свет на цель полета, обнаружено не было.

4

В тот же вечер все оперативные группы были переориентированы на решение второй задачи: обезвреживание возможных иностранных агентов. Новая задача существенно расширяла зону действия.

Тактика поведения агентов-парашютистов, забрасываемых на территорию нашей страны, была известна работникам управления. Сразу после приземления, практически на том же месте, они стремятся закопать парашюты и тотчас удаляются на несколько километров. Подобрав удобную лежку, ожидают рассвета. Утром, осмотревшись на местности, организуют тайники, прячут в них радиостанции и остальное снаряжение, запасные документы, деньги. Приведя в порядок одежду, они выбираются по тропам и проселочным дорогам, а там, где продвижение таким путем опасно, через лесные чащи и закрытые массивы к автомобильным трассам и железнодорожным станциям. Билеты, как правило, приобретают на поезда и автобусы, следующие в другие области или к месту, назначенному разведцентром, которое также находится обычно на значительном расстоянии от района заброски.

После непродолжительной акклиматизации, когда, по их расчетам, активный поиск советских чекистов в зоне выброски несколько притухает, агенты возвращаются к местам захоронения снаряжения, изымают его и доставляют в новые, уже более основательно подобранные тайники.

Такова была общая схема, и работники краевого управления придерживались ее в организации поиска. При этом в своих действиях они учитывали и фактор времени – с момента нарушения государственной границы самолетом истекали сутки…

5

День 5 сентября успехов не принес, хотя прошел в еще большем напряжении, чем предыдущий. К опросу населения и осмотру территории в зоне полета самолета были привлечены сотни активистов. Все оперативные группы организовали посты для проверки документов граждан, вызвавших подозрение необычным поведением или оказавшихся в лесу вдали от населенных пунктов. О том, насколько тактично это делалось, свидетельствовало возрастающее число добровольных помощников оперативных групп. Те, у кого проверяли документы, узнав о причине, сами начинали присматриваться к людям и сообщать чекистам обо всем подозрительном.

Именно так случилось с рабочим Абинского леспромхоза Иваном Зозулей. Предъявив свои документы проверяющим и подтвердив, как он выразился, «сто пять процентов алиби», он вечером, уже укладываясь спать, вспомнил, что накануне, 4 сентября, рано утром действительно встречал в районе реки Шибик на опушке леса троих мужчин.

Мысленно воскрешая подробности той встречи, Иван старался понять, почему она показалась ему странной. Это ощущение возникло в то же мгновение, как он увидел незнакомцев. Похоже, что они его не заметили, по крайней мере, ничем не выдали этого и спокойно удалялись с опушки в лес. Зозуля обратил внимание, что шли они не по тропе, а напрямик, по уже жесткой осенней траве, причем в том направлении, где делать человеку, не связанному с лесным хозяйством, нечего – негустой лес тянется впереди на многие километры, ни дорог, ни туристских троп, ни жилья поблизости. Вот это как раз и показалось Ивану странным: он не мог сообразить, зачем они туда пошли. Правда, за спиной у каждого был огромный туристский рюкзак, но туристы очень редко забираются в эту глухомань. Кроме того, чтобы так рано оказаться в лесу, надо было ночевать где-то поблизости. А следов костра Зозуля по пути сюда не заметил ни на одной из полян, на которых обычно останавливаются туристы.

Чем больше задумывался Иван над встречей, тем тверже убеждался, что никак не может объяснить, даже предположить причину, приведшую незнакомцев в неурочный час на опушку, недалеко от которой работала бригада леспромхоза.

Едва дождавшись утра, Иван Зозуля разыскал работников оперативной группы и рассказал о своих подозрениях.

В район реки Шибик была направлена специальная поисковая группа. Однако осмотр окрестного леса на значительной территории положительных результатов не дал – следов пребывания здесь агентов обнаружить не удалось. На следующий день поиски в этом районе были свернуты: встретив в лесу двух студентов-биологов Ростовского университета, проводивших отлов насекомых в порядке полевой практики, руководители решили, что Иван Зозуля видел именно их. Тому, что рабочий сообщил о трех мужчинах, а практикантов было двое, значения не придали. Впоследствии, при итоговом разборе всей операции, это будет квалифицировано как «недопустимо халатное отношение к проверке поступивших сведений, непростительное отсутствие бдительности».

6

Навсегда сохранив армейскую привычку рано, в одно и то же время вставать, Иван Николаевич был верен ей и в эти дни, хотя каждый раз добирался до своей кровати в гулком гостиничном номере далеко за полночь. Энергично выполняя упражнения короткого утреннего комплекса, он поглядывал из открытого окна на памятник Лермонтову в недавно заложенном сквере, бескрайне струящуюся за ним лазурь моря.

Погода была на диво, но замечал ее Позднеев только в минуты утренней физзарядки, удовлетворенно прислушиваясь к тому, как с каждым движением тело привычно наливается бодростью.

Истекали пятые сутки работы оперативной группы, а его ежедневные доклады по телефону начальнику краевого управления заканчивались одной и той же набившей оскомину условной фразой о безоблачном небе.

В штабе поисковой группы Ивана Николаевича встретили утром 9 сентября без обычной приветливости. Он понимал причину этого, но делал вид, что ничего не замечает. Накануне был закончен осмотр всей территории зоны – от Кабардинки до Пшады с углублением на двадцать километров от береговой линии. Никаких признаков и следов пребывания агентов-парашютистов обнаружено не было. Люди устали и надеялись наконец отдохнуть. А Иван Николаевич распорядился осмотреть местность еще раз, убеждая, что теперь такие следы обязательно будут найдены. Приказ был согласован с краевым управлением, и его надлежало выполнять.

А через несколько часов Позднеева разыскал нарочный поисковой группы, обследовавшей окрестности поселка Афонка.

– Место попалось необычное, – сообщил он. – Может, мы и ошибаемся, но, когда проходили там первый раз, третьего дня, ничего особого не заметили. Теперь же есть признаки, будто кто-то ночевал да еще постарался всякие следы за собой скрыть.

Позднеев вместе с начальником погранотряда тотчас выехали в район Афонки. Затерянная в кустарнике на склоне горы полянка, совершенно незаметная с пролегающей внизу тропы, давала прекрасный обзор местности. Это была лежка – место отдыха нарушителей, и в этом теперь уже никто не смог бы переубедить Позднеева. Высокая трава была примята, выдавая следы пребывания двух или трех человек.

После осмотра полянки стали осторожно (могло быть и заминировано) прощупывать почву штыками. Небольшая металлическая коробка вывернулась из-под колючего кустарника в конце площадки. В коробке оказалось несколько окурков и остатки пищи – колбасы в целлофановой обертке, мясных концентратов. Других предметов ни на поляне, ни вокруг нее найдено не было.

Коробку с нарочным отправили в Краснодар, а Иван Николаевич заспешил к ближайшему телефону доложить Усову, что над поселком Афонка появилось наконец долгожданное облачко, о чем подробно расскажет выехавший в управление товарищ.

Лабораторный анализ показал, что по дозировке и пропорции специй представленные пищевые остатки не совпадают с продуктами, выпускаемыми отечественными предприятиями. Табачные изделия с подобными фильтрами в нашей стране также не производятся и за границей не закупаются. Экспертная комиссия дала заключение, что найденные предметы находились в земле не более десяти дней. Таким образом, время захоронения пищевых остатков совпадало с появлением над территорией края самолета-нарушителя и возможной остановкой в месте лежки иностранных агентов.

– Молодец, Иван Николаевич, – крепко пожимая ему руку, басил Усов, когда Позднеев прибыл для доклада в управление. – Первейший ты у нас оказался синоптик. А начало, как говорится, половина дела. Сдвинул ты его с мертвой точки.

7

Факт пребывания на территории края иностранных агентов, подтвержденный обнаруженной лежкой и теперь уже не вызывающий сомнения, потребовал от сотрудников краевого управления незамедлительного изменения методов дальнейших действий.

К исходу дня 17 сентября управление уже располагало сведениями, что в крае обосновались три агента одной из стран НАТО с целью сбора разведданных о нефтяных разработках в районе реки Хабль, станиц Абинской и Крымской. Условные имена – Эди, Карл и Вернер. Добрались они благополучно, их экипировка хорошая, документы надежны и подозрений не вызывают.

Эти сведения, точно установленная трасса полета самолета-нарушителя и лежка у поселка Афонка полностью подтверждали предположения о том, что в ночь с 3 на 4 сентября на территорию края были выброшены с парашютами три агента иностранной разведки, которым удалось беспрепятственно выйти из зоны действия поисковых групп. Дальнейший розыск требовал проведения новых мероприятий…

Утро 22 сентября разгоралось ясное, но уже по-осеннему неторопливое, тихое и росное. В шесть часов было совсем светло, и бригада лесорубов Курганинского леспромхоза, проводившая санитарную рубку в массиве на берегу реки Лабы, позавтракав наваристой вчерашней ухой и выпив по кружке горячего чая, начала обычный рабочий день. Валили сухостой, разреживали переплетавшиеся кронами молодые дубки, стараясь вырубать деревца с искривленными, изуродованными стволами.

Лесоруб Петр Воеводин шел по самому краю делянки. За перестуком топоров и шумом падающих деревьев он не сразу обратил внимание на окликнувшего его из прибрежного кустарника мужчину.

– Чего ты? – удивленно обернулся он, разглядывая незнакомца. Мужчина был в добротном костюме, почему-то мокром, в руке держал большой черный портфель.

– Слушай, товарищ! – подходя ближе, заговорил мужчина. – Где дорога на Курганную?

– Занесло тебя, – усмехнулся Воеводин. – Отсюда до Петропавловской километров двенадцать, а Курганная в той стороне, откуда топаешь.

– Я всю ночь по лесу блудил, дорогу найти не мог, чтобы реку вброд перейти.

«Зачем это ему потребовалось брод искать? – удивился Воеводин. – А искал – точно, костюм хоть выжми. Да не такая речка Лаба, чтобы по ней вброд ходить, – подумал он, а вслух сказал:

– Пойдемте со мной, я покажу вам брод.

Подойдя с незнакомцем к остальным рабочим, Петр объяснил:

– Брод, чудак, через Лабу ищет.

– Брод? – переспросил Михаил Алейников, он стоял к незнакомцу ближе других. – А документы у вас какие-нибудь есть?

– Конечно, – ответил мужчина и, открыв портфель, достал из него листок. – Вот он, мой документ.

Алейников присмотрелся и вслух прочитал набранную вверху типографским шрифтом строку: «Народно-трудовой союз».

– Это что же за профсоюз такой? – поднял он глаза на незнакомца. – Я что-то не слыхал о таком.

– Я политический, товарищ, – поспешно объяснил мужчина. – Скрываюсь от милиции.

– А-а, – сдерживая вдруг охватившую его нервную дрожь, подчеркнуто равнодушно протянул Алейников. – Так бы и сказал сразу. Пойдем к шалашу – там еще костер не погас, согреешься, чайку выпьешь.

Все четверо рабочих и незнакомец вышли к поляне, где стоял шалаш лесорубов. От кострища слабо тянулась вверх жидкая струйка дыма.

– Сейчас мы чайку сообразим, – пообещал Василий Карташов и, опустившись на корточки, полез в шалаш. За ним последовал и Александр Гречишников. Сам Алейников в это время стоял против незнакомца, сбивая хворостиной пепел с тлевших головешек.

Поставив портфель на траву у ног и потирая руки, мужчина оглядывал поляну. Его внимание невольно привлекла попыхивающая дымком обугленная головешка – Алейников, видимо, случайно отшвырнул ее от костра. В следующее мгновение, обернувшись на раздавшийся сбоку шорох, незнакомец увидел наставленные на него почти в упор стволы двух ружей. Держа пальцы на спусковых крючках, Гречишников и Карташов холодно смотрели ему в глаза:

– Руки!

Мужчина не понял, кто произнес это слово, взгляд его растерянно скользнул по лицам, но руки сами собой поползли вверх.

– Оружие есть? – отбросив прутик, которым до этого шевелил пепел костра, спросил Алейников.

– Пистолет, – не сразу ответил незнакомец.

– Тогда поднимай руки повыше, – подходя к нему, дружелюбно посоветовал Петр. Из-за спины мужчины он ощупал карманы его пиджака и брюк, извлек пистолет, разглядывая его, отошел в сторону.

– Почему скрываетесь? – снова обратился он к незнакомцу.

– Я политический. Состою в организации, которая ведет борьбу с Советской властью, – уже без прежней уверенности ответил тот.

– Ясно, – не сводя с него внимательных глаз, решительно произнес Алейников. Потом бросил Воеводину: – Подержите его под прицелом, а я двину на кордон за подводой.

Лесорубы разрешили задержанному опустить руки, попытались подробнее расспросить его – откуда он, куда направляется, как оказался в этом лесу. Но мужчина на вопросы не отвечал.

Воеводин закурил, предложил папироску незнакомцу. Тот сделал вид, что не слышит его, но спустя несколько минут достал из кармана сигарету, прикуривать не стал, повертел ее, разминая, в пальцах, затем взял в рот. Карташову показалось, что мужчина вздрогнул, когда сигарета коснулась его губ, и вдохнул воздух с таким усилием, будто его не хватало. В следующее мгновение лицо Василия вытянулось от удивления: ему показалось, что задержанный с хрустом раскусил фильтр сигареты.

– Ты чего это? – всполошился и Александр Гречишников, приближаясь к незнакомцу.

Тот резко откинул голову, стараясь выплюнуть прилипшую к губе сигарету, и стал медленно заваливаться назад и вбок. Воеводин метнулся подхватить его, но мужчина тяжело рухнул на траву у костра, лицо его стремительно синело.

Минут через двадцать появилась подвода. Молоденький ездовой с трудом остановил у шалаша разгоряченных лошадей. Задержанного положили на разбросанную по дну тарного ящика охапку сена, подняв повыше его голову. Осторожно тронулись в сторону Петропавловской. Лицо незнакомца стало совсем синюшным, черты его заострились, он, видимо, пытался, но не мог открыть плотно сжатых век. Почти сразу же после того, как подвода выкатилась на хорошо наезженную дорогу, дыхание его стало учащаться, он попробовал пошевелиться, будто устраивался на охапке сена удобнее, затем неожиданно глубоко вдохнул в себя воздух, но выдоха сидевшие вокруг на бортах тарного ящика лесорубы уже не услышали. Они остановили подводу. В лежащем не обнаруживалось никаких признаков жизни.

– Готов, – вздохнул Алейников. – А птица, по-моему, из тех, что ищут… Поехали шибче, парень, – тронул он за плечо ездового. – Теперь ему все равно.