Текст книги "Посты сменяются на рассвете"

Автор книги: Владимир Понизовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

8

Снова дорога на юг, из зеленых долин с глянцевитой листвой лимонных и апельсиновых рощ в каменистые горы, мимо Картахены, в провинцию со звенящим названием Андалузия, в город, который Андрей знал раньше только по марке густого сладкого вина.

Впрочем, в Малаге задержаться не пришлось. Краткие наставления в штабе фронта, беседа с советским советником: сколько нужно человек, где их взять, место дислокации, снаряжение, оснащение, район действий. И вот уже командир отряда особого назначения едет вместе с Хозефой по подразделениям республиканской армии подбирать себе помощников и товарищей.

Самое ответственное дело. Парни должны быть выносливые, закаленные, отважные, обученные воинскому ремеслу, хорошо ориентирующиеся на местности, находчивые, смекалистые. А перво-наперво – надежные. Такие, которые в любых условиях будут действовать по правилу: «Сначала думаю о товарище, потом – о себе». Неписаное, но нерушимое правило разведчиков.

И еще одно непременное условие поставил Андрей: добровольность.

В подразделениях республиканской армии не было отбоя от добровольцев – смуглых веселых парней и пожилых мужчин – в недавнем прошлом рыбаков и рубщиков сахарного тростника, докеров, виноградарей, металлистов... Нельзя сказать, что эти люди были похожи друг на друга: коренастый, тяжелоплечий крестьянин Рафаэль в аккуратно залатанной куртке, с кожаными наколенниками на брюках, в альпарагетах – лаптях на ногах и сухощавый токарь Феликс Обрагон, даже во время разговора не выпускавший изо рта сигару, а из руки – винтовку; или краснодеревщик из Барселоны толстяк Карлос, молодой журналист Варрон, мадридский слесарь Адольфо, докер местного порта Хулиан...

Одним из первых пришел в отряд парень, выделявшийся той особой мужественной красотой, какая не вызывает иронической усмешки даже у видавших всякие виды солдат. Смуглое, с курчавой черной бородкой лицо; большие с фиолетовым оттенком глаза; широкие плечи, мускулистые руки, узкие бедра. Ноги его были затянуты в сапоги из мягкой кожи, и переступал он, будто гарцуя, как застоявшийся горячий конь, а на сапогах позванивали шпоры.

– Его зовут Росарио Эрерро, он был пикадором, участвовал в корридах – боях быков, – с детским восхищением глядя на новенького, перевела Хозефа.

Росарио, будто понимая русскую речь, кивал и ласково улыбался, открывая крепкие белые зубы.

– Он знает, что работа будет опасной и тяжелой?

– Он говорит: «Нет проблем!» – перевела ответ пикадора Хозефа.

Уже был сформирован весь отряд, когда предстал перед Лаптевым живописный юноша. Его остроконечная шапочка с кисточкой была надвинута на самое переносье. Вместо звезды или кокарды к ней пришит патрон. Рукав крупно вязанного свитера перетянут черно-красной лентой; черно-красный жетон приколот к груди, на запястье болтается браслет из пистолетных пуль; на широком поясе с одной стороны висит парабеллум с торчащей из кобуры ручкой, с другой – тесак. Парень был круглолиц, поросль едва пробивалась на подбородке, зато роскошные черные локоны ниспадали на плечи. Юнец театральным жестом сдернул с глаз темные очки-светофильтры, которые до этого Андрею не доводилось видеть, и представился.

– Сеньор Лусьяно Гарсия дель Рохос явился в наше распоряжение, и вы можете располагать его телом и душой, – с трудом сдерживаясь, чтобы не прыснуть, воспроизвела его речь Хозефа, от себя добавив: – Миленький мальчик!

Здравый смысл подсказывал, что не место этой птичке колибри в их отряде. Но «сеньор дель Рохос» понравился Андрею. «Пусть останется, – решил он. – Шелуха облетит быстро, а задор пригодится для дела. Надо же когда-то и ему становиться мужчиной.

Всего Андрей подобрал около ста человек. Отряд разместился на окраине Малаги, в просторной вилле бежавшего к франкистам банкира. Прекрасный парк террасами спускался к морю.

– Наша работа должна храниться в глубокой тайне, – сказал Андрей на первом общем сборе. – Для всех ваших знакомых вы – бойцы саперного батальона.

Парни сидели и лежали на лужайке под развесистыми вязами, посасывали сигары и согласно кивали.

– На задания мы пойдем не завтра и не послезавтра. Сначала нам предстоит многому научиться и хорошенько потренироваться. – Андрей подождал, пока Хозефа переведет. – Но времени терять не будем ни часу: начнем сегодня же!

И занятия начались. Андрей передавал бойцам сокращенный курс всех тех наук, которые проходил некогда сам, а в последние годы преподавал курсантам партизанских школ в Белоруссии. Только здесь, на окраине Малаги, весь этот курс предстояло освоить за несколько недель: метко стрелять, карабкаться по отвесным кручам, быстро преодолевать горные реки, точно идти по азимуту, по звездам и солнцу, бегло читать карту, уметь многое другое. И четко, точно и быстро работать с подрывными устройствами. Вот какой была, сжатая до предела, их учебная программа.

– Минер ошибается один раз, – повторял Андрей воинскую аксиому, которая для этих испанских бойцов звучала как откровение.

Тренировались на макетах. Потом, забираясь подальше в горы, учились закладывать настоящие заряды. И наконец, сами стали собирать взрыватели по схемам, переданным Лаптеву Стариновым.

На этом участке фронта осенью тридцать шестого года было затишье – бои не прекращались под Мадридом, и туда мятежники бросали главные силы. А Малага, невеста Средиземноморья, еще не знала об уготованной ей страшной участи... Пока же стабильное положение на фронте облегчало подготовку отряда.

Наконец первое боевое задание.

Лаптев выбрал участок наиболее легкий и наименее опасный. В двенадцати километрах за линией фронта, по склону горы, пролегала железная дорога Альхесирас – Гренада. Задание: заложить мину на участке, где дорога идет над пропастью, под уклон.

Сначала он наметил по карте и обсудил с бойцами различные варианты подхода к дороге и отхода после выполнения задания. Затем сам выехал на участок, где предполагалось перейти линию фронта, облазил каждый куст, ощупал каждый камень. Долго наблюдал из засады за позициями фалангистов. Вряд ли мятежники ждут вылазки. На этом участке разведывательные и диверсионные группы не действовали. Однако всякое может быть, и осторожность не помешает...

Вернувшись на виллу, Андрей отобрал группу из десяти человек, проверил у каждого оружие, снаряжение, одежду и обувь. Приказал оставить документы. Сам тоже переоделся: заменил фуражку со знаками различия майора республиканской армии на традиционный берет. В карманы куртки и брюк рассовал гранаты.

Когда покидали виллу, Лусьяно дель Рохос вскинул правую руку, сжатую в кулак:

– Но пасаран!

И весь отряд троекратно рявкнул в ответ:

– Но! Но! Но!

– А мы обязательно пройдем! – оставил за собой последнее слово Андрей.

И только когда Хозефа начала переводить, подумал: как же пойдет он с группой, не зная ни слова по-испански? В темноте жестами не объяснишься. «Взять и ее? Ни в коем случае!» Но Хозефа не собиралась оставаться – переодетая, с пистолетом на поясе и рюкзаком за плечами, она вышла к машине. Глаза ее блестели.

Андрей невольно залюбовался девушкой.

Поздним вечером группа сосредоточилась в первой траншее республиканцев. Лаптев выжидал, пока совсем стемнеет.

Ночь сгустилась. Безлунная, по-южному звездная. Андрей еще раз рассказал, по какому маршруту они будут продвигаться, какие звуковые сигналы должны подавать идущие впереди.

– Ну, двинули!

Только бы эта первая вылазка прошла успешно! От нее зависит вся последующая  р а б о т а  его отряда.

Растянувшись цепочкой, они пересекли долину. Впереди крался докер Хулиан, за ним – Обрагон. Феликс и на этот раз не пожелал расстаться с винтовкой, поменять ее на пистолет. И во рту его была неизменная сигара, хотя и неприкуренная. Когда начался подъем, оба ушли вперед, на разведку.

В центре группы шли Андрей с Хозефой и еще трое – минеры. Замыкали группу бойцы арьергарда с ручными пулеметами. Старшим он назначил Рафаэля. Если группа наскочит на засаду, они будут прикрывать отход остальных.

Передовой рубеж франкистов одолели без помех. Справа, со стороны холма, долетали приглушенные голоса. Ветер принес запах лука и жареного мяса.

Ноги осторожно нащупывали опору. Руки проделывали в зарослях кустарника лаз. Темнота уже не казалась такой плотной. Андрей увидел, как над кромкой холмов небо начало зеленовато светиться, будто фосфоресцируя, – всходила луна. Он посмотрел на часы. Времени минуло порядочно, а одолели всего три километра. Надо поторапливаться, иначе до рассвета им не успеть.

За плечами у всех были увесистые рюкзаки. В них – взрывчатка, боеприпасы, продукты. «Идешь на три часа – бери запасов на три дня».

Хозефа тоже не пожелала идти без груза – как ни убеждал ее командир. Согласилась лишь, чтобы мешок у нее был меньше и легче, чем у парней.

Сеньор Лусьяно, ссутулившись под рюкзаком, вышагивал рядом с Андреем. Вместо красно-черной шапочки с кисточкой его длиннокудрую голову прикрывала стальная немецкая каска, неведомо где раздобытая. Наверное, в каске дель Рохос сам себе рисовался грозным воином. Но от быстрой ходьбы по бездорожью, да еще с грузом, он приустал. При лунном свете пот голубыми струйками стекал по его лицу.

– Страшновато? – спросил Андрей.

– Команданте оскорбляет меня подобным вопросом, – перевела Хозефа ответ юного анархиста.

– Скажи ему, пусть не врет! – щелкнул пальцами по его каске Лаптев. – Всем страшно, особенно в первый раз. И мне тоже. И вам. – Эти слова относились уже к девушке.

– Нет уж! – резко ответила она.

Темень, вражеский тыл – а ему, Андрею, сейчас было хорошо. Почему? Неужели оттого, что рядом шла эта девушка?.. Он испытывал тревогу: не женское это дело – война, да и под силу ли ей их работа? И в то же время как-то тепло было на душе.

Луна, описав половину дуги, уже готовилась скатиться к зубчатому горизонту, когда они достигли наконец железной дороги. Накатанные рельсы мерцали вдоль боковины горы. С одной стороны вплотную к насыпи подступала отвесная скала, с другой – в нескольких метрах от полотна зияло ущелье. В черном провале река глухо ворочала камни.

Предположение, что враги их не ждут, подтверждалось: ни впереди, ни сзади по дороге не видно и неслышно патрулей и постов. Диверсанты залегли вдоль насыпи, а Лаптев с тремя минерами подготовил оснастку.

Подползли к рельсам. Андрей поручил закладку мины пикадору. Чернобородый красавец на занятиях и на практике в горах быстрее других усваивал премудрости подрывного дела. Внешность Росарио вполне соответствовала его натуре. Его тонкие крепкие пальцы перебирали капсюли, взрыватели с секретами и прочую снасть так, будто это были струны банджо. Вот и сейчас вроде бы с ленцой, спокойно улыбаясь, пикадор колдовал над миной. При помощи двух подручных вырыл под рельсом минный колодец, заложил взрывчатку, подсоединил капсюль, взвел пружину. Андрей проверил, все ли правильно, одобрительно похлопал Эрерро по спине, показал: «Засыпайте!»

Росарио подвел конец пружины, одним краем упиравшейся в минный взрыватель, под нижний срез рельса и осторожно освободил чеку. Мина – нажимного действия. Теперь достаточно рельсу просесть под тяжестью паровоза – и устройство сработает.

Андрей представил, как огненная сила взрыва вздыбит и опрокинет паровоз, как рухнет он в пропасть, увлекая накатывающиеся с горы вагоны. Они закувыркаются, разбиваясь в щепы о камни.

Но ждать эшелона нельзя. Неизвестно, когда он появится. А скоро уже начнет светать.

Вместе с Росарио и другими минерами он замаскировал следы подкопа, заложил сверху щебенкой, чтобы обходчик и днем ничего не заподозрил. И подал группе команду на отход. Повел назад прежним, уже освоенным маршрутом. Не одолели они и части пути, как донеслось сопение приближавшегося состава, а через мгновение позади взметнулось над горами багряное пламя, затем раздался такой взрыв, что заложило уши. Эхо стократно размножило его, будто забушевала средь звездного неба гроза. Потом снова раздались взрывы. Андрей определил: от детонации «заговорили» боеприпасы в вагонах.

– Ну, братцы, теперь ноги в руки!..

Когда подошли с тыла к передовой, она встретила их трескотней пулеметов и винтовочными залпами – франкисты наобум палили из окопов в темноту. Отвечали и республиканцы.

Первый экзамен сдан!.. Андрей повел следующую группу. Потом еще одну. Составлял их так, чтобы постепенно каждый из бойцов побывал на задании. Скоро и франкисты почувствовали, что в борьбу с ними вступил новый, умелый и сильный противник. Вдоль железнодорожной магистрали были установлены посты, усилена патрульная служба, курсировали дрезины.

Но если настоящего шахматиста сравнивают с художником, подчеркивая этим, что в основе его игры лежит творчество, то и настоящего разведчика с полным правом можно сравнить с гроссмейстером – «великим мастером». Нет большей опасности для специалиста секретной службы, чем косность. Чтобы не поддаться ей, всегда считай, что враг уж во всяком случае не глупей и не слабей тебя. Так, еще в ЧК, учил своих помощников Дзержинский, так учили Андрея и потом. Теперь этот принцип камарадо Артуро старался внушить своим испанским товарищам. Самое время! После первых удачных операций они не только освободились от страха, но, верные своим темпераментным и экспансивным натурам, перестали бояться самого черта, сделались бесшабашно смелыми, готовы были лезть на рожон. Доводы и авторитет командира на компаньерос мало действовали.

Чтобы сбить франкистов с толку, Андрей проводил диверсии на широком участке: сегодня – на самом юге, через неделю – в двухстах километрах северней; в этот раз подрывают железнодорожное полотно, в другой – мост или склад горючего.

Но после очередной вылазки, уже когда отходили, их настигла погоня. Группой прикрытия командовал Хулиан. Он и его парни залегли с пулеметом и карабинами в расселинах.

– Я – с ними! – рванулся было к ним сеньор Лусьяно.

– Отставить! Приказываю отходить со всеми!

Отряд забирался в горы, а сзади тарабанили дружные очереди и щелкали винтовочные выстрелы. Потом очереди стали реже и тише. Громыхнули ручные гранаты. Еще несколько щелчков – и наступила тишина. Бойцы остановились, понуро опустили головы. Стали о чем-то спорить между собой.

– Они говорят: нельзя было оставлять товарищей, – прошептала Хозефа. – Вы же сами говорили: «Один за всех, и все за одного – думай о товарище, а потом о себе!»

– Объясни: нам надо думать прежде всего о нашем долге перед республикой. Мне больно за Хулиана и других ребят. Но франкистов вдесятеро больше, чем нас. Останься весь отряд, они перебили бы нас всех... В бою не бывает без потерь. И еще скажи: мы отомстим за погибших.

– Они спрашивают: откуда командир знает, что франкистов было много?

– Иначе они не рискнули бы преследовать ночью. По разрывам я определил, что у них минометы. Я слышал моторы. Наверное, у мятежников танкетки. А нас всего десять.

Действительно, через несколько минут сзади, слева и справа послышались шелест камней, осыпавшихся из-под ног, перекликающиеся голоса. На проселке, змеившемся внизу, заурчали моторы.

Но группа перевалила через седловину горы, оторвалась от преследователей и вскоре была уже среди своих.

Хулиан появился на вилле под Малагой через две ночи на третью. Одежда его была изодрана и окровавлена.

– Пабло и Хосе убиты. Пулемет остался там, – угрюмо сказал он. Сам докер был ранен несколько раз – к счастью, легко. Через несколько дней, хоть и перебинтованный, он уже был в строю.

Уничтоженные мосты. Подорванные эшелоны. Искореженные участки железнодорожного полотна. Удары диверсантов ощущались на всем фронте, вплоть до Мадрида: перевозки войск по магистрали то и дело прерывались.

Но Андрей понимал, что его задача – не только проводить диверсии. Надо готовить надежных командиров-испанцев для таких же отрядов. Время от времени он начал посылать в тыл группы подрывников во главе с Обрагоном, Рафаэлем или Хулианом. Для особо ответственных рейдов берег пикадора Росарио.

Наступила зима. Здесь, на юго-западном побережье Средиземного моря, она отличалась от осени лишь нудными дождями и сырыми туманами. Испанцы мерзли, кутались в одеяла манто, которые накидывали на себя как плащ-палатки. Действовать в горах стало трудней. Зато и ночи – длинней и беспросветней.

Но не только погода изменилась в районе Малаги. Не добившись успеха в осеннем наступлении на Мадрид, мятежники и интервенты решили, видимо, попытать счастья на юге. С начала нового, 1937 года разведка республиканцев, в том числе и парни Андрея, сообщали о сосредоточении франкистских войск на самом левом фланге Южного фронта. Оживились действия на передовой. Все чаще возникали перестрелки. На отдельных участках мятежники небольшими силами пытались атаковать позиции республиканцев.

– Здесь, на юге, у нас очень мало боеспособных частей, – поделился с Лаптевым своими опасениями советник. – Несколько тысяч дружинников, формирования народной милиции. В подразделениях мало коммунистов, в основном заправляют анархисты. Дисциплина низка. В штабе фронта есть подозрительные личности. Я сообщал в Валенсию. Но там, видимо, не хотят распылять силы – опасаются за Мадрид.

– Пока гром не грянет... – отозвался Андрей. Понимал: вот-вот под Малагой должно что-то начаться.

Тридцатого января у Испанского побережья, в полусотне километров юго-западнее Малаги, бросили якоря германский линкор «Адмирал граф Шпее» и крейсер «Кельн». Сюда же подошли крейсеры мятежников «Альмиранте Сервера» и «Балеарес». Разведка сообщила, что генерал Кейпо де Льяно, командующий Южным фронтом мятежников, перебрался со своим штабом на борт германского линкора. Сосредоточение франкистских и итало-германских войск продолжалось.

Третьего февраля над окопами республиканцев повисли германские бомбовозы «юнкерсы» и итальянские «Савойя-Маркетти». Из-за холмов ударила артиллерия. Мятежники перешли в наступление.

Командование республиканцев бросило против них все имевшиеся силы, в том числе и саперный батальон Артуро. Отряд поступил в распоряжение бригады, удерживавшей Кадисскую дорогу. Мятежникам удалось потеснить бригаду, занять выгодные позиции по вершинам холмов.

– Здесь, внизу, – гиблое место. Надо выбить франкистов из занятых траншей, пока они не закрепились, – предложил Андрей командиру бригады.

Командир согласился. У саперного батальона было с десяток ручных пулеметов, два станковых «гочкиса», гранаты.

Мятежники не ожидали контратаки, начали отходить. Но их поддержали минометы. Ударили с ближней дистанции, из-за камней. Республиканцы залегли. Кое-кто бросился назад. Андрей был в первой цепи. Вскочил. И оторопел, услышав громогласные ругательства на русском языке, – это раньше него встал в полный рост громадный детина в черт-те какой одежде, в галошах, подвязанных веревками. Яростные ругательства на незнакомом языке подействовали. Испанцы поднялись и прорвались на вершину холма, к своим траншеям.

Во время передышки Лаптев познакомился с крепким на язык незнакомцем. Оказалось, что он серб. Божидар Радмилович, матрос торгового флота. Десять раз обошел вокруг света. И вот «списался на берег». «Разве могу не принять участие в такой заварушке?» Он понравился Андрею с первого взгляда. Хотя и предвидел, что хлопот с этим морским бродягой не оберешься, предложил Божидару вступить в отряд. Серб знал и русский, и испанский, а Лаптеву нужен был переводчик, которого можно без душевной борьбы взять на любое задание. Не по себе становилось, когда шел в тыл с Хозефой. А вдруг ее ранят? Или, того страшней, попадет в плен?..

– Ну, матрос в галошах, пойдешь ко мне переводчиком?

– Пойду. Когда найдешь мне штиблеты по размеру, – ответил Радмилович.

Ножищи у югослава были минимум сорок седьмого размера, и ни у запасливого старшины отряда Рафаэля, ни в магазинах всей Малаги подыскать подходящую пару ботинок не удалось. Но, как всегда бывает в армии, нашелся в саперном батальоне и бывший сапожник, и бывший портной – и через день юнак Божидар уже щеголял в обновках.

Впрочем, красоваться некогда. Противник двинул на Малагу свои главные силы. Наступление началось с суши и с моря. Основной удар враг наносил вдоль Кадисской дороги. На стороне мятежников действовали двадцать тысяч итальянцев, несколько тысяч немцев и марокканцев, поддержанные танками и авиацией. С моря вели обстрел германские и франкистские корабли.

Бригада, в которую входил отряд Андрея, держалась на своем участке до последних сил. На позиции подбросили подкрепление – батальон народной милиции, две противотанковые 45-миллиметровые пушки. Лаптев приказал одну пушку выставить на прямую наводку на шоссе, а другую замаскировать на полторы сотни метров в глубине обороны, в стороне от дороги.

– Не согласен! – неожиданно вмешался в его распоряжения Радмилович. – Фашисты, так их растак, захватят пушку!

– Здесь командую я.

– Не сделаешь по-моему, з богом, драги приятели! – Серб повернулся и пошел прочь.

Андрею было не до него: цепи франкистов приближались. Впереди ползли зеленые, похожие на навозных жуков, итальянские танкетки.

– Фуэго! – подал команду командир орудия.

Недолет.

– Фуэго!

Снова снаряд разорвался впереди цепи.

– Фуэго!

Танкетка клюнула носом, потом завертелась на месте. Из нее заструился белый дым.

– Фуэго!..

Ударили пулеметы. Бойцы стали ввинчивать запалы в гранаты.

В разгар боя возвратился Радмилович.

– Дьявол с ней, с пушкой! Где мои гранаты? – Сгреб гранаты и, не кланяясь пулям, зашагал к окопу.

В ночь на шестое февраля мятежники прорвали фронт в нескольких местах. Бригада, потеряв почти половину состава, отступила. К вечеру того же дня противник занял высоты под Малагой. По городу начали бить пушки.

– Команданте, – явился к Андрею Хулиан, – разреши мне взорвать мост на Кадисской дороге.

Андрей знал этот мост. Еще два дня назад он находился в глубине обороны республиканцев. При отступлении уничтожить его не успели. Перекинутый над неглубоким оврагом, мост не имел большого значения, уничтожение его лишь ненадолго задержит обозы противника – основные силы франкистов уже подтянуты. Так Андрей и объяснил докеру. Хулиан покачал головой:

– Не понимаешь. Мы – андалузцы. Мой отец и мой дед родились здесь, на море, под Эстепоной. Я родился и вырос в Малаге, в порту... – Андрей еще ни разу не слышал от Хулиана так много слов. Докер не умолкал: – У меня здесь жена и пятеро детей, и еще троих мадридских мальчишек жена взяла. – Он пожевал губами сигару, подождал, пока Хозефа переведет, и, показав на стоявших в стороне бойцов его группы, сказал: – Я и они отсюда не уйдем. Мы все – докеры из этого порта.

Андрей попытался переубедить:

– Взрывать мост нет смысла: противник легко обойдет его и слева, и справа. Даже если взорвете – быстро восстановит.

– Мы решили. – Лицо докера затвердело. – Мы пришли к тебе добровольно. Мы все равно уйдем. Прикажи взорвать мост, команданте.

– С ним спорить бесполезно, – добавила от себя девушка.

Андрей сам это понял. Хорошо, пусть идут. Может быть, хоть какой-то ущерб нанесут врагам, пусть ненадолго, но задержат продвижение мятежников, помогут беженцам подальше уйти от преследователей.

Они склонились над картой.

Лаптев отдал Хулиану свою ракетницу: пусть отсалютует, когда разделается с мостом. В ночь на воскресенье докеры ушли.

Во тьме то в одном месте, то в другом вспыхивала ожесточенная перестрелка. Андрей ждал: вот-вот горное эхо донесет характерный гром взрыва. Ждал до утра. Ни грохота, ни красной ракеты...

В воскресенье утром итальянские танки появились уже в предместье Малаги, Республиканцы отходили по дороге на Эль-Паоло. Но город еще продолжал сопротивляться. На улицах его, на мраморном бульваре Прадо дома превратились в маленькие крепости: с крыш и балконов звучали револьверные выстрелы, летели гранаты.

Андрей заехал на виллу проверить, не осталось ли там какое имущество отряда. Нет, хозяйственный Рафаэль заранее все упаковал и отправил с обозом. Но в большом зале, отведенном под столовую, командир увидел пикадора Росарио, юного анархиста сеньора Лусьяно, Божидара и еще нескольких бойцов. Они пировали. Стол был полон еды, вино лилось из плетеных бутылей. Когда эти парни объявились здесь? Еще час назад они были на передовой.

– Скорей! Франкисты уже перерезали дорогу!

– Если перерезали – так уже перерезали, – беспечно отозвался серб. – Молим вас, компаньеро, садитесь. Когда еще так поедим?

Хоть смейся, хоть плачь!.. Андрей махнул рукой, сел за стол. Галантный пикадор пододвинул кресло Хозефе. Чудом выскочили они на машинах из окруженной Малаги.

Ночью догнали отряд. Его вел заместитель Андрея – металлист Феликс Обрагон. А на рассвете эскадра мятежников начала обстрел горной дороги. С воздуха – «хейнкели», «юнкерсы», «Савойя-Маркетти», с моря, в упор, – орудия кораблей мятежников. Крики ужаса, стопы и проклятия заглушили разрывы.

Можно было бы всадить подходящие калибры в борта франкистских кораблей. Но германский линкор «Адмирал граф Шпее» и крейсер «Кельн» маневрировали между берегом и вражеской эскадрой. Командиры-республиканцы знали: стоит одному снаряду попасть в «нейтральный» германский корабль – Гитлер тотчас воспользуется предлогом, чтобы открыто обрушить на республику фашистскую мощь.

Машина Андрея попала в зону обстрела. Снаряд, разорвавшийся впереди, угодил в повозку с детьми и женщинами. Шофер и Андрей выскочили из «форда».

– Хозефа, скорей!

Он распахнул заднюю дверцу. Девушка лежала без чувств. Андрей подхватил ее на руки, отнес в кювет. Ранена? Контужена?..

Через несколько минут она пришла в себя. Прижалась к нему – как ребенок, ждущий защиты. Ее знобило.

– Этот ужас! Столько крови!

– Отставить! – Он тряхнул ее за плечи. – Возьми себя в руки! Еще будет очень много крови!

А сам с болью подумал: «Нет, не для нее все это...» Франкисты, захватив Малагу, наступления дальше не развивали – оно и так обошлось им дорого.

Саперный батальон сосредоточился в Альмерии – приморском курортном городке на полпути между Малагой и Картахеной. Не успел Андрей разместить своих парней, как в расположение отряда приехал советник, распорядился:

– Срочное задание от Старика. Франкисты подбили наш СБ. Самолет новой конструкции. Летчики приземлили машину в сахарном тростнике, где-то вот здесь. – Он показал на карте. – Но почему-то машину они не уничтожили. И о самих – ни слуху ни духу. Самолет не должен попасть в руки противника. И летчиков надо выручить – может, ранены.

Андрей прикинул: бомбардировщик приземлился километрах в десяти от линии фронта, в тылу у франкистов. Возможно, враги еще не обнаружили его, а если и захватили, то не успели вывезти. Надо спешить.

– Подготовить три машины! Со мной – Божидар, Росарио, ты, ты!.. – Он быстро собрал группу. – Рафаэль! Выдать пулеметы «гочкис», гранаты! Гранат побольше, не скупись!

Машины понеслись к передовой. Миновали поток беженцев, последние заставы. Дорога стала пустынной.

Из кустов выскочили люди. Андрей притормозил. Подошел мужчина со знаками различия капитана республиканской армии, с ног до головы в красной пыли, предупредил:

– Дальше наших нет.

Как действовать? Оставить автомобили и добираться пешком?.. Уйдет много времени, а дорога каждая минута. Через полчаса стемнеет.

– Поехали!

На дороге – следы недавней беды: обломки арб, убитые мулы и лошади, воронки. Почему же нет франкистов? Когда до помеченной на карте тростниковой плантации осталось километра три, Лаптев решил, что не стоит больше испытывать судьбу. Вышел из автомобиля, приказал:

– Разворачивайтесь, выставьте охранение. Ждите нас до рассвета. Если не вернемся – уезжайте.

С собой он взял Обрагона, Божидара и Росарио. Углубились в лощину. Началось болото. Ноги проваливались по щиколотку. Вода чавкала. Но вот болото перешло в посадки тростника. Высохшие необрубленные стебли и листья жестяно шелестели.

Они долго рыскали по посадкам и болотцам, грязные и страшные как водяные, пока не увидели, будто бы прорубленную, широкую просеку.

– Aquí está, – прошептал Росарио. – Avión!

– Авион должен быть где-то здесь, – перевел Божидар.

В конце просеки темнел распластавшийся самолет. В стороне неподалеку слышались негромкие голоса.

Андрей понял: франкисты выставили охрану. Но в болоте – ни стоять, ни сидеть нельзя, вот солдаты и выбрались на место посуше.

Росарио, не дожидаясь команды, первым направился к самолету, потом опустился на четвереньки и пополз. Андрей приказал бойцам приготовиться к бою и прикрывать их, а сам догнал пикадора.

Часовые переговаривались где-то рядом. В кабине самолета мерцал свет.

Андрей положил руку на плечо Росарио, с силой придавил, давая понять, что тот должен остаться. Пикадор понял. С досадой дернул плечом, но приказу подчинился.

Если в кабине свет, значит, часовой и там. Ну что ж, кто кого... На стороне Андрея – внезапность. Он подполз вплотную к бомбардировщику. Из кабины не доносилось ни звука. А самолет целехонек, хоть заводи и лети... Почему же летчики посадили его здесь? Где они сами? Пригляделся. Недалеко от люка – два черных бугорка. Подполз к ним. Два окостенелых тела. Комбинезоны, шлемофоны, парашюты... Понятно... Но в экипаже среднего бомбардировщика должно быть три человека...

Он достал гранату. Зажал в руке. Подкрался к приоткрытой дверце.

В кабине просто включена лампочка. Часового нет. Осторожно забрался в самолет.

Вот он, третий. Навалился грудью на штурвал, головы не видно, только плечи. Пальцы намертво обхватили рифленые рукояти. Документов конечно же в карманах нет. В планшете – карта с обозначениями по-испански... Все на месте: летчик, штурман, стрелок-радист. Как зовут вас: Петя, Толя, Коля?.. На этой земле – наверное, Педро, Анатоль, Николя... Кто теперь узнает? Да и никто не должен узнать...

Андрей осмотрел панели приборов. Нет, франкисты ничего из оборудования еще не сняли. Решили, видать, заполучить новую советскую боевую машину целиком. Держите карман!..

Он разломал латунные трубки бензопровода. Тонкой струйкой потек под напором бензин. В подтверждение о выполненном задании надо прихватить вещественное доказательство. Часы. Кировские. Со светящимся фосфорным циферблатом. Надо же, ходят! 03.21. Пора.

Лаптев выпрыгнул из кабины, отбежал и метнул в распахнутую дверцу гранату. Раздался глухой взрыв в фюзеляже. И следом – ослепительный фонтан, разметавший в стороны каскад брызг. Огонь затопил черные фигуры штурмана и радиста. Искры осыпали Андрея. Одежда его, пропитавшаяся бензином, вспыхнула. Он упал в болото, покатился по грязи, сбивая пламя. Зашипел, как головешка.

На мгновение стало светло как днем. Часовые переполошились, открыли беспорядочную стрельбу. Андрей бросился в тростник. Его прикрывал огнем Росарио.