Текст книги "Посты сменяются на рассвете"

Автор книги: Владимир Понизовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Ловушка!

Суровый мужчина обернулся:

– Спокойней.

Молчаливые попутчики стискивали их плечами, не давая возможности высвободить руки.

«Опять! Нет! Они не знают, что мы вооружены! Живыми больше не дадимся!»

Не доезжая трех-четырех километров до концлагеря, машина свернула на узкую дорогу, уходящую в гору.

Остановились на вершине, среди камней. Проводник в сопровождении своих парней повел их в лес. В зарослях кустарника спрыгнул куда-то в темноту. За сеткой ветвей оказался лаз в пещеру.

Отбиваться здесь?.. В их душах уже затеплилась надежда. Спрыгнули следом. В пещере Алексея и Сергея обступили люди.

– Это ваши новые друзья, – сказал мужчина. – А я – командир отряда «Сражающаяся Франция» капитан Проспьер.

8

В отряде капитана Проспьера их было поначалу всего десятеро: Рене, отец двух уже взрослых дочерей; Антуан, не знающий устали крепыш; книжник Жан, восемнадцатилетний Тото, еще двое французов – все из окрестных селений, и у каждого – свой повод уйти в маки́ – партизаны, – бежавший с работ поляк Стась, совсем еще мальчишка, и хмурый, молчаливый испанец Феликс. На вид ему можно было дать и тридцать, и все пятьдесят. И они двое – Сергей и Алексей. Капитана в счет не брали. Он возглавлял несколько отрядов в районе Вогез и наведывался в пещеру лишь изредка, раз в неделю. Карабкаться в гору чаще не было повода – в те дни весны 1944 года партизаны еще не предпринимали вооруженных вылазок против оккупантов. Но с фермы на ферму шел по округе слух об отряде, и тянулись из долин в леса на склонах новые добровольцы.

Однажды Алексей был в дозоре. Видит, пробирается парень, плечистый, беловолосый.

– Стой! Руки вверх!

А он обрадованно, тоже по-русски:

– Свой я!

Задохнулся от радости. Рассказал потом – родом из Ленинграда, моряк. Тоже был в плену и бежал. Так и стали звать: Петр из Ленинграда.

Но произошел и другой, заставивший насторожиться случай. Пришел по цепочке, по явке еще один русский. Глянули лейтенанты, обомлели. Тот самый, из «офлага 13-Д» – переводчик-предатель, обходивший ряды военнопленных и выплевывавший: «Коммунист! Комиссар!..» В лагере он именовался Константином.

Константин не узнал лейтенантов – в «офлаге» на эту мелкоту внимания не обращал, рыскал все больше среди старшего комсостава, да и обрели они за недели, проведенные на ферме и в отряде, человеческий вид: на головах – береты, рубахи апаш, на поясах – подсумки с патронами, гранаты; на лацканах курток – трехцветные лоскуты франтиреров.

Откуда появился, кем заслан?.. С нетерпением и тревогой ждали они прихода Проспьера. Выложили ему все. Под благовидным предлогом он увел Ивана (так назвал себя теперь предатель) с собой.

Снова вернувшись в отряд, капитан рассказал: все правильно, друзья не ошиблись – когда предателя прижали, выложил как на духу: прислуживал немцам в «офлаге», получил за это повышение, был переведен во власовскую часть, с нею прибыл во Францию. А теперь, чувствуя приближение расплаты, бежал и под видом бывшего военнопленного связался с ячейкой Сопротивления в Нанси – оттуда и направили его в отряд «Сражающаяся Франция». Не признался, имел ли задание от гестапо. Но наверное, имел.

– У нас говорят: собаке – собачья смерть, – заключил Проспьер.

– У нас тоже так говорят.

Скоро отряд разросся. В пещере партизаны уже не могли разместиться. Один из местных жителей предложил занять заброшенный каменный дом на склоне скалистой, поросшей соснами горы. Когда-то в этом доме был отель. Хозяин разорился; строение, расположенное в труднодоступном месте, никому не оказалось нужным.

Партизаны осмотрели дом. Французам он понравился – можно жить по-человечески. Сергею же пришелся не по душе: никакой маскировки... Но спорить не стал: как-никак, он и Алексей здесь гости. Однако предложил привести в порядок оружие. Было оно с бору по сосенке – и пистолеты, и винтовки времен первой мировой войны, охотничьи ружья, автомат, даже пулемет «гочкис», но ржавый-прержавый, да и патроны к нему от сырости окислились.

Сергей отчистил патроны, пулемет разобрал до винтика.

– Они говорят: «Погиб пулемет, ни за что не соберешь!» – перевел Алексей. – Гляди, поддержи честь мундира!

Сергей собрал.

– Попробуем, как стреляет!

Оборудовали под огневую точку подоконник в подвале, у слухового окна. В полутора сотнях метров укрепили мишени.

– Я буду одиночными, а ты корректируй, – лег за «гочкис» Алексей – бывший первый номер тачанки.

Начал одиночными. Увлекся, дал короткие очереди. Потом почистил, смазал. Только поднялся из подвала в комнату, стук в входную дверь – заявляются двое полицейских с кокардами.

Алексей к ним:

– Бонжур, мсье!

– Передайте Проспьеру: боши пронюхали, что вы здесь. Будут прочесывать. И стрельба ваша слышна. Оревуар!

Когда полицейские ушли, Сергей озадаченно спросил:

– Как же не заметили их? Кто стоял на посту?

Оказалось, часовым был поляк Стась.

– Так дело не пойдет! Партизаны мы или туристы? Передавят нас как клопов!

Они поняли: без старшего в группе, без строгой дисциплины дело не пойдет. Кто же будет командиром? Единодушно решили: Сергей. А переводчиком и заместителем будет Алексей.

– Скажи: немедленно уходим в лес! – распорядился Сергей. – Для связи с капитаном оставим одного человека. Вот его, испанца.

Забрались высоко. Соорудили шалаши, настелили хвои. Сергей установил строгий график дежурств, ночами проверял посты. Заставил партизан тренироваться – ползать по-пластунски, бросать болванки-гранаты в цель, преодолевать препятствия. Разогнал сплин, растряс жирок. Уже не терпелось «пощупать» гитлеровцев. Но Проспьер все не разрешал. Порядок же в отряде одобрил. И назначение Сергея на пост командира – тоже.

Среди макизеров больше всех заинтересовал друзей испанец Феликс. Судя по скупо оброненным им словам, он воевал на стороне республиканской армии. Значит, был единственный, кроме них, обстрелянный в бою. Но дело даже не в этом. Как ни странно, но Испания, хоть и находилась географически дальше от Советской страны, чем Франция, казалась им близкой – осталась память о тридцать шестом – тридцать восьмом годах, о Мадриде, Гвадалахаре и Теруэле, заботами и болью за которых жил тогда весь советский народ. Сергей и Алексей, в ту пору еще школьники, остро переживали трагедию республики, рвались душой в волонтеры. Да кто бы их послал тогда за Пиренеи?.. Почему не удалось республиканской армии одержать победу? Почему в решающий момент правительство Испании отказалось от помощи интернациональных бригад? Как случилось, что «пятой колонне» удалось поднять восстание в Мадриде?.. Тогда они не могли разобраться во всем этом, теперь же имели возможность получить ответы из первых рук.

Угрюмому испанцу было дорого, что русские жадно интересуются судьбой его народа. Нарушая привычную молчаливость, он рассказывал Алексею, а тот переводил другу.

У правительства Народного фронта была возможность одержать победу, если бы не предательская роль социалистов и анархистов. Лидеры этих партий заботились не столько о борьбе с фалангистами-мятежниками, сколько о том, чтобы вытеснить коммунистов. Военный министр Прието, один из лидеров социалистов, начал снимать коммунистов с постов командиров и комиссаров в армии, изгонять из органов военной разведки и контрразведки. А потом бросил армию в бесперспективное сражение под Теруэлем – без координации действий, без резервов. В результате мятежникам удалось прорваться к морю, рассечь территорию республики на две части. Это привело к тяжким последствиям. Из-за морской блокады стала невозможной помощь со стороны Советского Союза. А французское правительство задержало на сухопутной границе советское оружие – сотни самолетов, танков, орудий, тысячи пулеметов и винтовок. Народ требовал: «Сопротивление до победы!» Но правительство республики под давлением Франции и Англии согласилось на вывод из Испании интербригадистов-волонтеров. А на стороне Франко остались германский и итальянский легионы. Дни республики были сочтены.

– Мы еще держались на Эбро. Четыре месяца... Крепко потрепали франкистов и итальянцев. Но сил нет. Оружия нет. Французская граница закрыта. А Гитлер и Муссолини посылали каудильо все, что хотели. Потом пала Барселона. Республиканское правительство перебралось во Францию. А в штабах – агенты «пятой колонны», всюду измена. Если бы действовать решительно, расправляться с врагами беспощадно – еще можно было бы спасти республику: народ был с нами. Мы разработали план. Но правительство – словно с закрытыми глазами, со связанными руками. В феврале тридцать девятого Франция и Англия признали режим Франко и разорвали отношения с республикой. А потом – «пятая колонна»... Подняла восстание в Картахене, через два дня – в Мадриде. Открыла дорогу Франко.

Смуглое, в жесткой щетине лицо Феликса было высечено угловато, будто резцом. Сколько ему лет – тридцать или все полсотни?

– Почти три года борьбы... Миллион погибших в боях испанцев, миллион брошенных франкистами в лагеря... Мне удалось перебраться через границу, был в лагере интернированных недалеко отсюда... Когда Франко победил, он поблагодарил Гитлера: «Вот человек, который сумел полюбить и понять Испанию». Теперь Гитлер показал французам, как он любит и понимает Францию.

Как и их, русских, Феликса угнетало бездействие. Ни днем ни ночью он не выпускал из руки винтовку – ухоженную, заряженную на полную обойму.

Когда же?..

Капитан Проспьер все не давал задания.

– У нас еще мало оружия.

Собирали по фермам у кого что. Сергей ремонтировал старые берданки, проржавевшие пистолеты. Организовал мастерскую гранат-самоделок. Алексей учил необстрелянных макизеров обращению с оружием. Помогал ему в этом Феликс. Жаждали схватки, хотя и понимали – уж очень примитивно снаряжены, чтобы вступать в открытый бой с гитлеровцами.

– Настоящее оружие добудем у врага, – сказал Алексей.

Он и повел группу в первую вылазку – к шоссе, по которому курсировали немецкие мотопатрули.

Залегли по обеим сторонам дороги. Слышат: стрекочут, приближаются мотоциклисты. Пропустили их вперед и ударили залпом из берданок. Всех наповал. Мотоциклы подожгли, а оружие – вороненые автоматы, гранаты с длинными ручками, парабеллумы – забрали в лес. Вся операция – десяток минут.

Первая операция маки́ в Вогезах.

Теперь уже каждому захотелось сменить берданку и кремневый пистолет на пистолет-пулемет. А главное – враг перестал быть так страшен. И еще главней: пробил, значит, час расплаты за все злодеяния гитлеровцев!..

Вылазки начались. Взорвали мост. Пустили под откос дрезину. Расправились с предателем-коллаборационистом...

После каждой операции слухи о партизанах росли. В отряд приходили все новые люди. Их собралось уже около двухсот. Распределили их по взводам. Одним командовал Сергей, другим – Алексей, третьим – испанец, остальными – местные, служившие в армии. Капитан Проспьер обосновался в этом отряде, а в другие свои группы лишь наведывался.

В одну из ночей у землянок отряда собрались на совет руководители отрядов макизеров департаментов Вогезы и Верхнего Рейна.

Впервые Алексей услышал, что почти в каждом отряде есть советские. Предложил:

– Объедините нас в один отряд!

– Нет. Русские нужны в каждом отряде. Они у нас – для особо важных заданий.

На этом же совещании Алексей предложил и другое:

– Давайте освободим лагерь у тоннеля. Каторжники станут хорошими партизанами.

Посыпались возражения:

– Там сильный гарнизон.

– Где укрыть тысячу людей?

– Чем кормить?

– Если не освободим, их убьют. Всех до единого! Как же тут рассуждать: где укрыть, чем кормить? Распределите по разным отрядам, каждый поделится последней коркой!

Убедил.

– Хорошо. Будем готовиться.

А на рассвете дозорные доложили, что по дорогам, к лесу движутся колонны фашистов, идут танкетки. Кто-то донес?..

Отряд занял оборону. Гитлеровцы открыли огонь из минометов. Под прикрытием танкеток пошли в атаку.

Бой продолжался весь день. Макизеры несли потери, но в лес прорваться фашистам не удалось. К ночи они закрепились вдоль опушки. Ясно было, что с утра начнут атаку. А у партизан – последние патроны и гранаты.

Проспьер вызвал Алексея:

– Будем отходить. Возьми, Алекс, русских и иди вперед – нет ли засад.

Два дня эсэсовцы преследовали отряд, пока он не ушел в «Сибирь» – так назвали макизеры малонаселенный лесистый район у городка Маниль.

Летом сорок четвертого года англо-американские войска вместе с французскими дивизиями развернули боевые действия на территории Франции и уже приближались к Вогезам.

Капитан Проспьер решил пробиваться к линии фронта.

Послал связных. Они должны были договориться с командованием наступающих частей о времени и месте прорыва.

Получив подтверждение, партизаны пошли на прорыв в точно установленном районе и в назначенный час. Но в этот час американцы только начали артподготовку. Как раз по тому месту, где шли макизеры. Снаряды рвали землю.

– Только вперед! – приказал своим Алексей.

Сергей и врач – тот самый, который приезжал на ферму Пьера и назначил уколы Алексею, – шли вместе. Рядом разорвался снаряд. Врач был убит наповал, а Сергей – ранен в ногу.

Алексей бросился к нему. Выволок из-под обстрела. Увидел на поляне дом. Втащил друга. Старик лесник согласился укрыть макизера. Алексей оставил товарищу вещмешок с продуктами, пистолет и патроны.

– Пробьемся к наступающим – и я вернусь за тобой.

9

Алексей пробился со своей группой, вышел прямо на цепь смуглых солдат, одетых в мундиры французской армии. Это было алжирское подразделение – в составе вооруженных сил Франции сражались и алжирские части.

Макизеров доставили в штаб дивизии. Генерал показал на карту:

– Что вам известно о противнике?

Лейтенант рассказал, пометил огневые точки гитлеровцев, их позиции. Попросил:

– Разрешите с вашими солдатами атаковать дом лесника – вот здесь. Я оставил там друга.

Со взводом алжирских стрелков вновь ушел на передний край.

Вот и искореженный орудиями лес. Сейчас будет поляна, дом.

На месте дома курилась воронка. А вокруг – битый камень и черные головешки...

Макизеры-французы влились в регулярные войсковые части. А русских собрали и отправили в Дижон. Вместе с ними поехал и Феликс.

Дижон – старинный город Восточной Франции – был освобожден от оккупантов партизанскими отрядами. На какое-то время он превратился в сборный пункт советских граждан, воевавших в отрядах Сопротивления в департаментах Вогезы, Бельфор, Марна, Верхняя Сона, Верхний Рейн.

На вокзале в Дижоне к вагону подошел офицер-француз и по-русски сказал:

– Я из батальона «Аверон». Мы выступаем на фронт. Кто из вас хочет воевать в наших рядах?

– В каком направлении будете наступать?

– На Вогезы.

Алексей спрыгнул на землю. К нему присоединились Петр из Ленинграда, еще несколько советских и Феликс. У каждого был свой счет, не сполна оплаченный гитлеровцами.

Батальон «Аверон» входил в состав «Франс-тирер-партизан» – «Французских вольных стрелков», которые были наиболее активными группами Сопротивления. «Авероном» командовал майор Марк, сорокалетний мужчина, кадровый офицер, участник боев в Испании.

Разместились на отдых. А через два дня приказ: выступать.

Перед выступлением на передовую советские бойцы перед строем приняли присягу:

– Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я обязуюсь честно и верно служить интересам французского народа, на чьей земле я защищаю свою Родину. Всеми силами я буду поддерживать моих братьев французов в борьбе против нашего общего врага – немецких оккупантов!..

Через день батальон уже вступил в бой.

Французское командование бросало «Аверон» на самые трудные участки. С октября сорок четвертого по март сорок пятого года он непрерывно был в боях.

Майор Марк назначил Алексея командиром взвода разведки, состоявшего в большинстве из русских. Комбат с доверием и теплом относился к советским. Еще в Испании он воевал вместе с русскими, с тех пор запомнил несколько слов. Отдавая приказ, спрашивал: «Хорошо?», а когда разведчики возвращались с задания, с картавинкой снова старательно выговаривал: «Хорошо!»

И Феликс как-то сказал, что в Испании тоже воевал с советскими:

– Были у нас в отряде двое: командир Артуро и его переводчица Хозефа. И приезжал еще один, из Мадрида, – Ксанти.

– Ну, это вряд ли советские, – усомнился Алексей. – Совсем не русские имена.

– Русские, – настойчиво подтвердил испанец. – Знаю точно.

Новички пришлись, как говорится, ко двору. Скоро они стали своими в батальоне. Все было поровну – и еда, и табак, и опасности. Но частенько на коротких привалах русские собирались отдельно, вокруг баяниста Мишки, тоже в недавнем военнопленного, бежавшего из лагеря и перед «Авероном» повоевавшего в партизанском отряде. Михаил невесть откуда раздобыл новенький, инкрустированный перламутром аккордеон. Был он неимоверно тяжел, да еще в специальном чемодане с бронзовыми замками. Все по очереди таскали этот чемодан. Но зато теперь над французскими асфальтовыми и щебенчатыми дорогами, над виноградниками и садами плыли «Ямщик» или «Утес» – будто лежали вокруг российские снега и леса и чернела проталинами Волга... Это был только их мир, их, ни с кем не делимая тоска по Родине...

В феврале сорок пятого аккордеон замолк. Михаил не вернулся с задания: погиб около города Кольмар, у высоты Шульхт.

Солдаты прошли Вогезы. По дороге Алексей расспрашивал жителей: не видели, не слышали чего-нибудь о русском парне – невысокий такой, кареглазый, густые темные брови, если снова бороду отрастил – черная лопата...

Нет, не удалось напасть на след друга. А лагерь, из которого они прошлой весной совершили побег, увидел. Попросил у майора Марка увольнительную на день, отправился в Урбез.

Шел по дороге, серпантином спускавшейся с горы, а сердце билось аж в горле, ноги подкашивались. Как давно это было и как недавно: арестантские полосатые куртки, злые псы, каменное жерло вентиляционной трубы...

Площадка концлагеря... Изменилась: ни проволоки, ни сторожевых вышек, ни бараков. На месте строений – черные подпалины на щебенке. С краю – несколько братских могил. Тоннель в стороне зияет черным провалом. Стальные двери сорваны, лязгают под ветром.

Алексей сел на камень у того места, где был их барак.

«Вот оно как, Серега... Я пришел, живой и здоровый... А ты-то где?.. Ты-то жив?..»

Гудел ветер. Хлопала стальная дверь.

Уже в сумерках оставил он площадку, зашагал назад по дороге. Вот и окраина Урбеза. Маленькое кафе. Сел за столик.

Хозяин принес бутылку вина.

– Знаете вы что-нибудь о лагере у тоннеля?

– Как же! Здесь живу. А что интересует мсье?

– Я из того лагеря.

– Не может быть! – изумился хозяин. – Все там погибли: и пленные, и боши!

И рассказал: когда приближался фронт, гитлеровцы решили вывезти пленных. Построили их на станции у эшелона. А тут налетела американская авиация. Бомбы смели всех начисто – ни вагонов, ни одного живого человека.

– А я раньше бежал, с другом...

– В апреле? – недоверчиво оглядел его корчмарь. – Это когда трое?

– Да. – Алексей вспомнил Николая.

– Раненого – одного из тех трех – привезли в лагерь и еще на живого собак спустили. А тех двоих, говорят, пристрелили в лесу. Неужели – живы? А где напарник?

Алексей вернулся в батальон.

И снова – бои, атаки, засады, вылазки в разведку... Петр из Ленинграда прямо из вражеской траншеи приволок гитлеровского обер-лейтенанта и был награжден военным крестом. Погибло еще несколько советских. Ранило испанца. Пули и осколки щадили Алексея.

После освобождения Кольмара батальон отвели на отдых на берег Рейна. На противоположном берегу лежала Германия...

В 151-й полк, в который входил «Аверон», приехал на инспекторскую проверку главнокомандующий французской армией генерал Делаттр де Тассиньи.

Батальон выстроился поротно. Генерал в сопровождении офицеров обходил строй. Остановился около Петра. Привлек, наверное, его внимание светловолосый гигант с орденом на груди.

– За что награжден?

Петр французского языка не знал.

– Кол проглотил?

– Это русский, – сказал майор Марк.

– Как – русский? И еще удостоен креста? – побагровел генерал. – Чтобы ни одного русского в моей армии!

– Он – отличный солдат.

– Я не люблю повторять, майор: ни одного русского!

Когда главнокомандующий уехал, майор Марк собрал у себя всех советских:

– Понимаю: обидно. Но может быть, останетесь? Не хочу отпускать вас, парни.

Они колебались.

А к вечеру в батальон приехал советский офицер с лейтенантскими звездочками на погонах. Подошел к домику, в котором были расквартированы русские:

– Эй, земляки!

Алексей вышел на крыльцо – и остолбенел:

– Серега!

Бросились друг к другу.