Текст книги "О том, что сильнее нас"

Автор книги: Владимир Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

* * *

Спать. Спать? Это когда давление прыгает каждые десять минут между 80/50 и 180/130? Когда пульс 130? Когда мотор ноет, как пикирующий бомбардировщик ПЕ-2? Когда в каждую секунду может либо инфаркт шибануть, либо инсульт?

Когда у меня завтра ультраважное совещание, а я экспертное заключение хотел днём написать? Сейчас надо… Работа хоть чуть-чуть, да отвлечёт. Чорт возьми, как больно!

И рано утром – на совещание. Пять часов, пачка валидола.

Интересно, а почему я до сих пор живой? И даже не в больнице? Неправильно это…

Где там компьютер, где там почта?

* * *

Прочла, к телефону подходить не буду. Извини, но после того, что от тебя услышала и с какой непробиваемой уверенностью ты всё это говорил, – желание и, главное, смысл разговаривать с тобой потеряла.

Прочла и поняла, что даже сейчас ты опять ищешь причину в ком и чём угодно, но НЕ ВО МНЕ самой. Просто не можешь видеть меня такой, какой я на самом деле могу тебе явиться, если снять с меня все твои предположения. Просто не хочешь поверить, что целых три-четыре года так во мне ошибался. Да и я не хочу.

Ведь тогда получается, что ты любил во мне то, чего на самом деле нет. Хотя знаешь, я, как всё-таки более-менее здоровый человек, считать себя дерьмом и шлюхой – при любом раскладе не намерена.

Ты ясно сказал мне «прощай», я услышала. От своих слов и намерений всё равно не отказываюсь. От своих мыслей тем более, тем более – я НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ТЫ – В СВОЕЙ, УВЕРЕНА В МОЕЙ ПРАВОТЕ!!!!!!!! В МОЕЙ!!! А отказываться от своей уверенности в чём-то не собираюсь. Пока САМА ЛИЧНО не смогу убедиться в обратном. Пусть дура, пусть потом буду локти кусать, но по-другому не могу. Не зарывайся в этом дальше, оставь всё это. Хватит. Спасать меня больше не надо. НЕ от кого. От меня самой не спасёшь. Вытаскивать отсюда тоже. Я сама себя вытащу и его тоже. Да, и его! По-другому быть не может. Если остались там на тебе какие-то ещё обещания по отношению ко мне – СНИМАЮ ВСЕ. Сильно жалею, что к тебе приходила, так как понимаю, что натворила опять что-то страшное для тебя и Ники. Спасай её. Она в миллион раз лучше и достойней меня, и ты это прекрасно знаешь.

Ника (знаю, всё равно будешь читать), хватит спасать меня, подумай наконец о себе и о сыне! Не говорю уж о Володе (...скажешь: а ты, Ленка, сама подумала?). У вас что, может, своих проблем нет? Вы пытаетесь разобраться в моих отношениях, а сами что друг с другом делаете? Если всё у вас и правда так, как вы рассказываете, то... а вас самих случаем не надо спасать? Я готова. Но... вариант: Ленка, уйди от своего, спасёшь и себя, и нас, и хрен знает кого ещё – не канает.

Прощения у вас просить бессмысленно. Да и нафиг оно вам не надо от меня. Я не ожидала такой развязки во вторник. Да и не собиралась у тебя появляться, не было такой необходимости, только в понедельник вечером появилась. Пришёл за ночь в мою голову единственный бредовый выход, как сделать так, чтобы НИКОГО не предать. Для меня он казался таким простым, а оказался настолько нереальным, что на стену лезть хочется. Что, собственно, и делаю. Вариант провала при всей его возможности даже не рассматривала, не знаю, как могла на что-то надеяться, ну вот могла же… Ты для меня был богом, я верила в то, что ты всё поймёшь наконец верно, по-другому быть не может, но ты даже не попытался, так как просто ОСЛЕПЛЁН СВОЕЙ ПРАВОТОЙ.

Дальше, моя вина в этом всём БЫЛА, ЕСТЬ И БУДЕТ, и ТОЛЬКО МОЯ! И не пытайся меня ОПЯТЬ оправдать, незачем, не в чем. Так ненавидь меня, если тебе так легче. Презирай. У тебя должно получиться, уже получилось во вторник. Да я такая же, как он, если тебе так угодно. Но хоть ты лопни, не буду я его законченным дерьмом и «нечеловеком» считать, и бросать в беде тоже не буду, не могу.

А тебя ненавидеть не могла, не могу и никогда не буду. Хотя ненависть – очень нужное, как выясняется, качество, которое у меня, к сожалению, нафиг отсутствует. А заменено – сам знаешь чем.

Типа вывод: просто мы слишком по-разному видим выходы из одной ситуации. И слишком по-разному на неё смотрим. И оба тупо УВЕРЕНЫ, что только его выход правильный. А это тупик.

Ничего нового со вторником вроде не написала, но была уверена во вторник, что теперь действительно конец... что ж, оказывается, ты (как, впрочем, и я) не хочешь и не можешь поставить на этом крест... на мне крест.

Всё.

* * *

М-да. Ведь что самое паскудное-то? Ленка ведь – и остаётся очень хорошим человеком, несмотря на. Всякая ерунда – от доброты её гипертрофированной получается, когда разная погань этой добротой пользоваться начинает. А она нифига не видит, что ей пользуются. А то, что доброту хоть кто-то поглощает, – отшибает ей видение того, сколько при этом наносится зла и ей самой, и другим.

Ну, не могу я оставить её в такой беде, пока считаю хорошим человеком! Не могу!!! Ххххосподи, как больно.

Окей, попробуем чуть по-другому…

* * *

Знаешь, давай с конца начнём, и по пунктам.

«…просто мы слишком по-разному видим выходы из одной ситуации. И слишком по-разному на неё смотрим. И оба тупо УВЕРЕНЫ, что только его выход правильный. А это – тупик».

Не всё так просто. Как я уже написал, проанализировав вторничный разговор (сразу по ходу я был не в состоянии это сделать), я понял некоторые вещи, в которых был неправ, некоторые вещи, в которых отчасти была права ты (к сожалению, только отчасти), а также ряд новых. По сумме понял очень много. И тот выход, который я вижу сейчас, имеет ряд ключевых различий с предыдущей версией.

«Прочла и поняла, что даже сейчас ты опять ищешь причину в ком и чём угодно, но НЕ ВО МНЕ самой».

Абсолютно неправильно поняла. Основная причина именно что в тебе самой. И теперь (только теперь) я точно знаю, что это за причина, а точнее – причины, так как их не одна, а две. Я просто обошёл этот вопрос, как обойду и сейчас, он несколько преждевременный. Не время. Да и не место. Пока ты в очередной раз не упрёшься лбом в то же самое в тридцать какой-то раз.

Но причины – они, как водится, имеют следствия. И здесь одним из следствий является то, что некий индивидуум умеет сознательно и достаточно виртуозно ставить наличие этих причин себе на пользу. Теперь я знаю, на какие кнопки он жмёт и каким образом, знаю и механизм воздействия этих кнопок на тебя. И знаю, как этому механизму противодействовать. Во вторник – не знал, теперь знаю. Очень многое увидел и понял. Ещё раз скажу – то, что ты пришла во вторник, оказалось самым важным из всего, что за три года случилось. Многое пересмотрелось, и появилась полная ясность и полная прозрачность расклада.

«…от своих слов и намерений всё равно не отказываюсь. От своих мыслей тем более, тем более – я НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ТЫ – В СВОЕЙ, УВЕРЕНА В МОЕЙ ПРАВОТЕ!!!!!!!! В МОЕЙ!!! А отказываться от своей уверенности в чём-то не собираюсь».

Попробуй на досуге вспомнить, сколько раз за эти три года ты от них отказывалась? То в одну сторону, то в другую? А мои прогнозы дальнейшего хода событий – оказывались пусть и не совсем верны, но ведь близки к истине, как ты сама это признала?

«…пока САМА ЛИЧНО не смогу убедиться в обратном. Пусть дура, пусть потом буду локти кусать, но по-другому не могу».

Конечно, убедишься. Это вопрос времени. А ждать я умею. Главное – чтобы, когда убедишься, ты не встала опять в позу упрямства и прислушалась бы к советам. Ты пишешь: «ты для меня был богом». Лукавишь немного. Богам принято хоть чуть-чуть верить и даже иногда слушаться. А ты всегда ставила так, что все мои мысли и советы тебе по барабану, всё знаешь только ты сама, всё решишь только ты сама, всё сделаешь только ты сама, и так далее. Нельзя так. Либо я тебе никто и звать меня никак, либо должно быть хоть какое-то доверие. Тем более – получается, что это «ты сама» при внимательном рассмотрении оказывается тем, что за тебя решает кто-то ещё, а ты просто веришь и слушаешься. В среду ты смогла эту дурацкую гордость слегка обуздать, первый шаг сделала, признала, что во многом я БЫЛ прав. Но так и не признала, что могу и оставаться прав в чём-то сейчас, отказалась напрочь от всех моих идей и всей моей помощи. Когда будет следующий раз – пожалуйста, сделай второй шаг и пойми, что я и сейчас могу быть прав. Хотя бы отчасти.

«…сильно жалею, что к тебе приходила, так как понимаю, что натворила опять что-то страшное для тебя и Ники».

Зря жалеешь. То, что я провалялся пару дней в предынфарктном, – ерунда, не впервой, привык, последствий оно не имело. Ну да, разовый расход нервов был запредельным. Помнится, ты как раз нежелание просить меня о ерунде мотивировала нежеланием тратить наши с Никой нервы. Как видишь – результат был очевиден и предсказуем. Возможно, и ты теперь поймёшь. А с Никой как раз никаких проблем не возникло, скорее наоборот. И я вовсе не лукавлю, когда пишу, что теперь она тебе действительно друг.

«…но... вариант: Ленка, уйди от своего, спасёшь и себя, и нас, и хрен знает кого ещё – не канает».

Ты опять несколько не так всё понимаешь. Впрочем – опять же сейчас не время и не место. Для содержательного разговора берём тайм-аут до тех пор, пока опять лбом не упрёшься. Главное – когда упрёшься, то не бойся, не стесняйся и не стыдись позвонить и выйти на разговор. Кстати, он будет несколько иным, чем ты ожидаешь.

« Дальше, моя вина в этом всём БЫЛА, ЕСТЬ И БУДЕТ и ТОЛЬКО МОЯ! И не пытайся меня ОПЯТЬ оправдать, незачем, не в чем…»

А вот здесь – фигу. То, что причина преимущественно в тебе, и то, что вина в этом только твоя, – два совершенно не связанных между собой утверждения. Более того: одно из них верно, а другое нет.

Знаешь, в среду и во вторник – мы видели в твоей роли двух совершенно разных людей. Разные идеи, разные ценности, разные цели и устремления, разная логика, разная мимика, даже разная лексика. Один человек был довольно-таки цельным и настоящим, второй – изрядно искусственным и очень на зомби похожим. Но даже у этого второго человека... Я много раз перекручивал все сомнительные моменты разговора. Но так и не нашёл подтверждения тому, что в душе там есть хоть какая-то гниль. Дури много, блоков психологических много, всего много. Но если счистить шелуху, то все самые глубокие движущие силы таки ничего, кроме доброты, в себе не содержат. То, что из этого в итоге валится куча гадости и дерьма, – оно действительно мимо твоего желания, здесь ты права. Тобой просто пользуются. Это – проблема. Но не вина. Вот так.

Кстати. С чего бы вдруг этот второй человек использовал и лексику, и часть аргументов – в точности ту же, что и в январском телефонном разговоре, который некто советовал выбросить из рассмотрения как чистое вранье и отмазки?

Теперь о том, что я наговорил. За многое мне стыдно. Этого нельзя было говорить никогда и ни одной женщине. Просто пойми. Я это предвидел – и не смог предотвратить. Как показали события последнего года – жёсткость заставляла тебя думать. Пытался пробить. Думать ты отказывалась. Перешёл за грань жёсткости. На жестокость. Мимо. Дальше меня вообще понесло. Знаешь, жутковато оно: предсказать – и не только не суметь предотвратить, но видеть полное своё бессилие в том, чтобы хоть как-то достучаться до того человека, с которым говорил несколько предыдущих дней... Заблокировано намертво. Вот полное было впечатление, что единственное средство – укол аминазина, а на такие методы у меня полное неприятие... Ты обиделась и разозлилась, хоть до ненависти и не дошло? Я этого добивался. Было такое идиотское представление, что как крайнее средство оно сработает. Не сработало и не могло сработать. Совсем непробиваемые блоки.

Впрочем – ты, думаю, согласишься, что в отличие от тебя я на обоих твоих визитах был одним и тем же. В отличие от. И потому – сдерживаться было несколько выше сил человеческих.

«…что ж, оказывается, ты (как, впрочем, и я) не хочешь и не можешь поставить на этом крест... на мне крест…»

Вот-таки искал любого предлога, чтобы поставить. И таки не нашёл.

«…ненависть – очень нужное, как выясняется, качество, которое у меня, к сожалению, нафиг отсутствует. А заменено сам знаешь чем».

Таки не знаю. То есть – предполагаю, что ты имеешь в виду, но абсолютно не могу принять подобной интерпретации. Слишком противоречит моим закостенелым представлениям на эту тему.

«…к телефону подходить не буду…»

И не надо. Пока расклад опять не переменится.

«Удачи, Володя (и Ника тоже)…»

P.S. Если можно – Ника просит разъяснить, что ты имела в виду фразой «подумай наконец о себе и сыне...» Она не поняла, я тоже.

P.S.S. Если можно – не стирай это письмо. Загляни в него через месяц. Гарантирую – увидишь и поймёшь в нём больше, чем при прочтении сейчас.

* * *

Подтверждение, что прочитала, – пришло. Без единого слова.

С матушкой – никак не выходит. Четыре разных человека ей звонили, четырьмя разными способами пробовали… Никого не помнит, никого не знает, с незнакомыми не разговаривает, швыряет трубку. Ну, как можно такой сволочью-то быть? Ничего, найдём другие пути, другие способы… Это – нужно сделать. Например – как только будет написана часть романа, содержащая эту историю, – пойти на почту, положить черновик в конверт… И – дать взятку, чтобы доставили на дом и немедленно. Пусть только попробует не прочитать! Пусть только попробует, прочитав, опять начать трубкой швыряться!

* * *

Коротко. Смысла в объяснениях нет. Володя, просто очень сильно ПРОШУ не беспокоить мою маму. Знаю, звонишь не ты, но по твоей просьбе. Ника, тебя тоже прошу не звонить. Сейчас у нас снова проблемы с бабушкой, с её здоровьем, всем очень тяжело. Надеюсь, поймёте. Спасибо.

* * *

Нет, не поймём.

Я совершенно точно знаю, что и зачем я делаю. И точно знаю, что это НУЖНО и тебе, и ей. Если ты думаешь, что разговор с этой сволочью доставит мне эстетическое удовольствие, – ошибаешься. Просто этот разговор действительно необходим, и тем или иным путём – он будет. Будет кидать или не поднимать трубку – есть иные пути, с гарантированной надёжностью. Не сейчас – так через пару недель. Но иные пути дадут несколько больше рикошетов, так что думаю, что как раз тебе-то и стоило бы сейчас её уговорить выйти на этот разговор вместо такой вот просьбы. Хотя бы в компенсацию своего вранья, что всё ей рассказала и что она всё поняла и раскаялась. То, что ничего подобного, я уже как бы знаю. Рассказала ты очень маленькую часть, при этом заменяя все определения типа «очень подлый поступок» на определения типа «не очень красивое поведение», не говоря при этом ни слова о сути происшедшего. Так что ни фига она не поняла, ни о чём не сожалеет, ни в чём не раскаивается, а все твои попытки вернуться к ней – СОЗНАТЕЛЬНО БЛОКИРУЕТ, опять, как и тогда, самыми подлыми способами. Вот именно о последнем и должен быть разговор. Дабы гарантировать, что в следующий раз – она тебе поможет, а не продаст тебя ещё раз. К сожалению, без её помощи тебе обойтись не удастся. Более подробно, почему так – объясню позже, сейчас не время ещё.

* * *

Бр-р-р-р-р-р-р-р, всё-таки ещё раз попробую, хотя объяснять тебе что-то – это об стену головой биться, убедилась на своём глупом опыте. До конца читай. Володя, блин, ты просто ОСЛЕП от собственной правоты, которая не имеет ничего общего с реальностью. Это уже перебор – моя мать сволочь = я сволочь. Необходимости в разговоре нет, и её я в этой необходимости убеждать не буду; ещё раз тебе объясняю – в этот раз (как и во все, впрочем, предыдущие) мама всегда была ЗА меня, моему уходу никогда не препятствовала и всегда готова меня принять, о другом варианте и речи быть не может. Так что брать с неё гарантии, что она мне поможет, смысла нет – поможет, конечно. Если она не смогла мне помочь в этот раз с переездом – это не значит, что она это специально сделала, я ж сказала, машину я нашла и без неё. И переехала бы я к ней, куда ж ещё? И приняла бы она меня, и помогла. Уверена (в конце концов, это я проверяла на собственном опыте не один раз) – её влияния на мой уход нет, не было и не будет. Ещё раз тебе говорю: не из-за мамы я здесь осталась, а из-за мужа. А если что случится с мамой (по твоей вине) – ты станешь первым человеком, которого я буду ненавидеть, а я этого хочу меньше всего.

Всё. Если честно, меня подобная переписка достала. Думаю, тебя тоже.

* * *

Отправил последнее письмо. Большое. Не буду приводить его полностью, незачем. Нарушил все мыслимые и немыслимые правила и каноны. Впрямую написал почти всё. Про психоз. Про шизофрению. С доказательствами. Со ссылками на учебники. С предлагаемым планом лечения и реабилитации. С прогнозами…

Единственное, что опустил, – роль материнских инстинктов в картине. Если написать, а прочитает не в тот период – кошмар будет. Может попробовать даже родить ребёнка от этого мерзавца, а вот тогда – уж точно пипец. Без вариантов.

Не поверит, конечно. Но что ещё делать? А вдруг поверит? Первое правило спасателя – не прекращать реанимацию, пока не появятся неопровержимые признаки смерти…

А может быть, я тоже уже с ума сошёл? Умные люди – говорят, что шиза – заразительна не хуже триппера…

Та-а-ак. Где у меня телефон?

– Лёш, у меня есть к тебе один дурацкий вопрос.

– Попробуй задать – может быть, и отвечу.

– Лёш, мы тут выясняли, откуда у меня твоя визитка… Вроде бы – выяснили. А всё равно оно не объясняет, откуда мне твой фейс был настолько знаком.

– Не знаю. Мне твой – только по фотографиям в книжке.

– А вот вспомни. Самое начало двухтысячного года. Ты в то время не шастал ли по Сьянам?

– Как раз в то время – часто туда забрасывался, а что?

– А вокруг Рэя не крутился, который в гроте Шайтан тогда обитал?

– Это где часы на стене настоящие? Крутился…

– А не ты ли в числе прочих туда заглядывал, когда мы с Олегом впервые заглянули в гости к Рэю? Олег – поколоритнее меня, такой полный, седой, борода окладистая…

– Что-то вспоминается в этом роде…

Вот так вот. И здесь замкнулось.

А вот другие умные люди говорят, что шиза – штука наследственная…

Кому верить?

Ответа – нет.

В смысле – на письмо тоже нет.

Майн готт, как больно.

Мои электронные адреса – у Ленки в «чёрных списках» почтовой программы.

Что дальше?

А дальше – вот что.

Потом, очень быстро – она опять с ним поссорилась.

Опять помирилась.

Опять странное началось.

А потом…

Потом?

Потом – будет суп с котом.

Когда жратва вдруг кончится.

На Пинеге.

Тринадцатого марта.

В пещере Олимпийской.

Что на Железных Воротах.

И кто нас там встретит?

Que sera… Кто бы знал…

* * *

Вдруг исчезает музыка. Если бы не акустика – можно было бы подумать, что усилители вдруг вышибло. Пригасает рампа. Прожекторы высвечивают на заднике корявую надпись в стиле граффити «Уважаемые зрители, большая просьба не аплодировать. Но если вдруг кому нехорошо – в спинках сидений перед вами имеются гигиенические пакеты».

Актёры, вдруг замершие в тех позах, в которых были, и прервавшие партии на полуслове, молча, смотря только себе под ноги, в произвольном порядке по одному покидают сцену.

Занавес не закрывается.

Из оркестровой ямы на сцену, нелепо задирая ноги, вылезает дирижёр. Обводит зал отсутствующим взглядом, с видимым отвращением вытаскивает изо рта бычок, кидает на сцену, растирает ногой, смачно на него плюёт. Разворачивается и уходит целеустремлённой походкой, глядя прямо перед собой.

Занавес остаётся открытым.

К О Н Е Ц

Москва, январь-май 2007