Текст книги "О том, что сильнее нас"

Автор книги: Владимир Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– А?..

– А что я? Меня, конечно, подмывало изобразить пионерский салют и отрапортоваться, что уже, но я ограничилась милой улыбкой и притворилась послушной домашней девочкой.

– Ну, ты даёшь…

– А то как же! Слушай, я всё думаю, сказать тебе сейчас или рано ещё?

– Скажи сейчас.

– Как ты думаешь, почему у нас с тобой всё так быстро и странно получилось?

– Ума не приложу. Судьба, наверное!

– Судьба-то судьба… Просто я решила отомстить всему мужскому полу в целом и двум своим любовникам в частности. Трахнувшись с подвернувшимся мужиком намного старше, влюбив его в себя, а потом кинув.

– Ну да?

– Ну да… Только вот не кину. Ты очень хороший и очень мне нравишься. Но договорённость о свободных отношениях и без ревности – в силе. Учти это. Я – кошка, всегда могу вдруг взять и замяукать.

* * *

Страшная штука – deja vu. Ещё более страшная штука – совпадения, на которые я такой мастер. Совсем страшная штука – вещи, которые были намёком заложены когда-то давно и вдруг появляются, чтобы занять своё место. И уж непредставимо страшная штука – шутки, превратившиеся в правду.

Сидим мы, значит, с Сашей на кухне, пьём чай. Примерно как пару лет назад с Кристиной. Даже чай того же самого сорта, да и плюшки к нему такие же. И тут раздаётся звонок в дверь. Правильно, внимательный и памятливый читатель верно догадался, что это Андрей, опять приехавший в командировку из своего славного сибирского города. Как и тогда – с мясом и водкою. Но вот здесь в сюжете и антураже начинается некоторая разница. Разница в том, что Андрей появляется не один. И тащит он за собой на буксире – ту самую дочку Аллу, в адрес которой столько стёба в тот раз произошло.

– Вовка, а знаешь, зачем я её притащил?

– Ну… Наверное, попытаться, как обещал, её за меня замуж выдать?

– Это второй вопрос. Это вы уж, пожалуйста, решите сами.

– А первый?

– А первый – такой. Год назад я эту стервь из дома выгнал…

– То есть как?

– Да у меня ж этих дочерей целая куча и что с ними делать – напрочь непонятно. Вот я, воспользовавшись образовавшимся шансом, и послал её в Израиль. Дабы школу там заканчивала да там и оставалась. А эта стервь месяц назад оттуда сбежала, приехала в Москву, осела у бабушки и заявила, что в Израиль больше ни ногой, в наш славный сибирский город тем более, а будет она здесь в институт поступать и учиться…

– Правильная девка, однако.

– Так а кто ж говорит, что неправильная? Моя же школа-то! Присмотришь за ней?

– В каком смысле?

– В самом прямом. Сибирь, потом кибуц в Израиловке… А в Москве – соблазнов много. Присмотри, чтобы особых глупостей не наваляла?

– Хорошо… А почему ты думаешь, что она меня слушаться будет? Смотрю на неё и вижу, что совсем на то не похоже. Фиг она хоть кого кроме себя самой слушаться будет!

– А-а-а. А вот тут-то и сюрприз. Хочет она фотографию освоить. Я ей свою камеру давал поснимать – похоже, что у неё получается. Вот давай, пока я здесь, проверим, на что способна?

– Отлично. Давай подумаем, как именно.

А где пробовать-то? Чай конец ноября на дворе, вместо погоды хмарь собачья…

Ещё один звонок в дверь. Появляется ещё одна мадемуазель, снова Катей зовут. Я с ней познакомился в том же чате, что с Сашей, только немного раньше, ничего мы с ней затевать не стали, просто изредка заскакивала чаю попить, вот и сейчас мимо проезжала, завернула. Саша мгновенно ориентируется в обстановке.

– Кать, а ты, кажется, модельную школу только что закончила и на днях размышляла вслух на предмет, где бы подешевле портфолио сделать?

Так, намёк ясен. А идея – правильная.

– Кать, а вариант, что платишь за аренду студии, это раз в пять-шесть дешевле будет стандартных цен на портфолио и работаешь в той студии полдня учебным пособием, а за то расширенное портфолио как на блюдечке получаешь, – устроит?

– Конечно!

– На завтра – договариваюсь?

– Договаривайся.

* * *

Далеко не дурак Андрей. Очень далеко не дурак. Ещё в студии стало понятно, что Алла прирождённый фотограф, причём высокого класса. Впервые держа в руках серьёзную камеру, впервые работая со светом – она уверенно занимала самые выигрышные точки, успешно отключалась от всего происходящего вокруг. А происходило – многое. Начать с того, что студию к нашему приходу не успели освободить от штабеля праздновавших там вчера вечером фотографов и моделей. А так как у нас с собой было пиво – понятно, что совсем освободить студию так и не удалось. Болельщиков была просто прорва, причём болельщиков наихудшего типа – тех, которые с дремучего бодуна и с бутылками пива в руках.

А из Кати модель – ну прямо как из Эйнштейна балерина. Вот руки бы поотрывать лохотронщикам, которые хозяева модельных агентств, при ближайшем рассмотрении оказывающихся в лучшем случае станками для выкачивания денег из дурочек и их мамочек, а в худшем борделями! И как, по-вашему, должна публика на это представление реагировать? Правильно. Меньшая часть, те, у кого голова от музыки раскалывалась, – с ехидством, а большая часть, с чуть меньшим уровнем интоксикации альдегидами, – с сочувствием. Предметно выражающимся: у моделей либо влезанием на подиум и помощью в изображении требуемого, либо помощью в визаже и костюмировке, у фотографов – в привнесении в создаваемое портфолио и своих нескольких кадров. Собственно, Катя в итоге получила по символической цене фотосессию у пяти (!) фотографов, трое из которых с мировой известностью, с профессиональным визажом, с постановкой от двух экс-чемпионок страны по бальным танцам, они же действующие звёзды «Плейбоя» и «Пентхауса», а ряд кадров – и с их участием на вторых ролях. Не портфолио, конечно, портфолио ей напрочь незачем, трудно представить себе придурка, который бы её на профессиональную коммерческую съёмку возжелал… Так, красивый толстый альбом. Так-то вот.

По мере убывания пива в посуде – увеличивалась мера куража в народе. Из Кати выжали всё, что можно. Кроме разве что ню, от которого она всё равно наотрез отказалась. Из бутылок – пока не всё. Вот и вспомнился тут своевременно достославный анекдот про бандершу, которая, исчерпав резервы, выходит к клиентам сама. Сиречь – стащили мы с Андреем с подиума усталую Катю и залезли туда сами. Наверное, вспомнив, как в студенческие годы сами выёживались друг другу перед фотоаппаратами и кинокамерами восьмимиллиметровыми.

В грязь лицом, однако, не ударили. Первая же постановка получилась настолько ударной, что все как есть наличные фотографы, включая тех, у которых от лёгкого стука в противоположном конце студии фейсы от головной боли перекорёживало, – похватались за камеры и гурьбою высыпали снимать!

Так к чему я это? Да всё к тому же. Немного вперёд забегу только. К тому, что из наснятого всей толпою – ровно один кадр оказался на голову, на две головы, да несоизмеримо выше всех других! Идеальный ракурс, идеальный момент… Экспозицию не трогаем, на то она и студия, чтобы идеальная экспозиция была известна всем и заранее. Только про ракурс и момент, что есть ключ кадра. Так чей был этот кадр? Вот-вот… Алла и выдала…

* * *

Ситуёвина развивалась по законам низкопробного водевиля.

Через два дня сидим мы, значит, и тихо-мирно квасим пиво. В смысле – разбор полётов проводим. Карточки перебираем получившиеся, одни хвалим, другие ругаем, ошибки ищем всякие разные… Тем же составом, естественно, что и задумывали съёмку.

И тут опять звонок в дверь. Ох уж эти звонки, умеющие перевернуть с ног на голову всё происходящее вокруг. Вот в жизни не догадаетесь, кто оказался там за дверью! Подсказку? Пожалуйста… Предположите самый идиотский вариант – и будете, как всегда, правы!

Кристина! Та самая, с которой началась вся наша история. В беседе с которой впервые всплыла Алла. Проходила Кристина мимо моего дома. Не одна. С подружкой. Вот и решила по старой памяти заглянуть. Имея в виду, что одна бы не осмелилась, а тут – подружка очень кстати, с подружкой не страшно, тем более подружка основательно постарше.

Подружка немедленно зациклилась на Андрея. Университет они заканчивали, как выяснилось, даже не просто один и тот же, но и по одной и той же специализации… И – как пошли стакан за стаканом воспоминания о преподавателях наяривать. Минус два, в общем, в компании.

Кристина тут же на мне зависла. Углядела на стене тот свой портрет, остальные фотографии, как знакомые, так и новые, долго ходила кругами и спрашивала, не нужна ли мне когда-либо будет такая модель, как она… В общем, даже несколько минут целовались на кухне, невзирая на то что она успела выйти замуж и родить ребёнка, а у меня – непробиваемая аллергия на шашни с чужими жёнами!

* * *

А чуть позже вся компания вдруг испарилась. Как по команде и в полном составе. Я даже понять не успел, что происходит. Фьють, фьють, фьють – и нет никого. Только бардак в комнате, который полдня разгребать… Сел подумать – додумался, что Сашка могла ущучить, как мы с Кристиной целовались, обиделась, испортила всем настроение… Не вяжется. Не видно было на уходящих испорченного настроения, да и заметил бы, наверное, подобный поворот. Да и Саша хоть временами и нахраписто себя ведёт, но на самом-то деле – стеснительная очень, это от стеснения у неё оборона такая, а не годится подобная оборона супротив целой банды. М-дя… Выждать чуток да позвонить, как доехала? Нормально говорит, не слышно никакой обиды… Хитреца только просверкнула, а вот на какой предмет – совсем непонятно.

И вдруг всё встало на свои места. Опять, между прочим, с неожиданного звонка в дверь. Не Саша оказалась причиной… Алла. Не вынесшая возврата Кристины на сцену. Начавшая действовать с самого первого момента появления той на горизонте. Подливавшая Кристининой подружке и отцу, пока те не напились до полного несмыслия. По-видимому, договорившаяся за считаные минуты с Сашей о том, что та не будет возражать, если у меня их две будет. В последнем я, правда, не уверен, впрямую не спрашивал – но не этим ли Сашина хитреца в голосе объяснялась? В общем, за полчаса девушка накачала отца до такой степени, что его надо было срочно транспортировать домой, накачала Кристинину подружку так, что Кристине её также срочно стало нужно эвакуировать, не знаю уж, под каким предлогом Сашу с Катей увела, но факт есть факт. Увела всех, отвезла отца домой, а сама вернулась. Вот ведь как нынче девушки в семнадцать лет умеют, а?

Я был потрясён. Я ей высказал, что она – гениальная особа. И в фотографии гениальная, и стервь гениальная, и вообще, если она не хочет, чтобы я немедленно начал к ней приставать, – пусть бежит со всех ног. Не побежала. Пришлось начать.

В этот вечер, правда, ничего ещё не было. То есть, целовались запойно, рукам свобода полная, но на любую попытку развития – «Стоп, а то сейчас в холодильник посажу!»

– А почему? Ты же прекрасно видишь, что никак без того не обойдётся?

– Конечно, вижу!

– А почему?

– Я слишком много уже успела пообжигаться. Теперь мне сначала нужна уверенность, что ты меня не бросишь.

– Бросить-то не брошу. Но ведь ты, как я понимаю, – ревнивая очень?

– Ты про Сашу и Кристину? Ну да, ты прав, я ревнивая. Но вместе с тем я знаю, что существуют мужчины, которым одной мало. По-моему, ты из них.

– И ты готова это терпеть?

– Если ты постараешься, чтобы я с ними не пересекалась, – то да. Временно. Потом они уйдут, я это точно знаю. А я останусь.

– А если вот так?

– Стой! Сказала же – в холодильник посажу!

* * *

Вот на этом – я попал. Как кур в ощип. С одной стороны – образовавшийся гарем был как бы официальным. Обе знали о сопернице, обе были не против. В обеих чувствовался тот ещё вулкан. Взрыв – должен был произойти, и скоро. Хуже всего было то, что выбрать одну из двух я не мог. Я был влюблён, причём влюблён по уши, причём влюблён в обеих сразу. При этом чувства к обеим были совершенно разными. Такое вот идеальное взаимодополнение. Ни по внешности, ни по повадкам, ни по манерам, ни по жизненным ценностям между двумя не было ничего общего. Диаметральные противоположности. Умудрявшиеся вдвоём нагрузить мне ровно все до последнего возможные оттенки чувств. Единственное, что слегка омрачало абсолютное счастье, – так это твёрдая убеждённость, что добром оно не кончится. Старый же добрый рецепт, что женщинам надо врать, – ну никак не годился. Врать Саше – не хотелось категорически. Врать же Алле – было бессмысленно. Она знала обо мне всё. Ещё тогда, за те первые полчаса в моей квартире, когда я был отдельно, то есть с Кристиной на кухне, – Алла умудрилась наряду с другими делами изучить всю комнату, запомнив лучше меня, что где лежит, исследовать все мои записные книжки, всё содержимое компьютера, всё содержимое стола… Врать таким женщинам – ну очень вредно для здоровья!

– А вот теперь – похоже, что меня пора в холодильник сажать. У тебя презервативы есть?

– Нету. Принципиально.

– А у меня – стратегический запас как раз кончился.

– То есть?

– Да я в школе когда-то выиграла викторину по английскому языку. Мне тогда ещё двенадцать лет было. А в качестве приза ящик презервативов выдали. Представь, как родители смеялись!

– Обойдёмся?

– Лады, уговорил.

В антракте позвонил Андрей. Выяснить, скоро ли Аллу домой ждать. Я ему честно объяснил, что не раньше чем из постели вылезем плюс час на дорогу. Загораживая при этом трубку так, чтобы не было слышно разъярённых ударов по моей спине и бокам… Ну вот почему девушки не понимают, что во всех случаях, даже самых двусмысленных и дурацких, – нужно говорить только чистую правду? Но желательно делать это так, чтобы ни одна сволочь в эту правду не поверила, а приняла за хохму в чистом виде.

– Кстати о хохмах. Слушай, а Андрей нас тут смешил описанием, как тебя уговаривали за меня замуж идти, – оно хоть в какой-то мере соответствовало действительности?

– А что именно он говорил?

– Да вот то-то, то-то и то-то…

– Да полностью и соответствовало.

– И после этого – ты так легко…

– Именно после этого. Хочешь смейся, хочешь нет, но я тогда же и поняла, что никакая это не хохма и мы с тобой когда-нибудь обязательно будем вместе!

– Ты когда-нибудь видела полного дурака?

– Полного – кажется, нет…

– Тогда смотри, вот он я!

* * *

Звонок в дверь.

– Саш, а что ты мнёшься в прихожей, не проходишь?

– Вов, а ты обижаться будешь?

– Смотря на что.

– Да вот я заметила, что у тебя сын какой-то смурной (он на год младше Сашки)…

– Есть такое дело. Всё наш грядущий разъезд переживает. Да и бывшая жена сильно на меня обиделась, многое на нём срывает…

– Ну так – ты будешь против? Я там пару подружек привела, чтобы его развлекли да посовращали…

Почесал я голову…

– Запускай!

Ребёнок, не будь дурак, разумеется, к разговору из-за двери прислушивался. И успел-таки вовремя сманеврировать за стол и обложиться книжками и тетрадками. А двум юным леди очень дипломатично объяснил, что у него завтра контрольная по химии, химию он ни черта не знает, двойку получать не хочет… В общем, молодец. Я бы на его месте, наверное, был бы намного красней цветом и вряд ли способен объясняться столь связно и столь нейтральным голосом. Но не тут-то было. Две красавицы тут же, как по команде, встали по стойке «смирно» в полушаге позади него и в полушаге сбоку, одна справа, другая слева, выдернули из портфелей свои учебники химии и как пошли ему хором в оба уха объяснять, что почём на Привозе! Вот тут-то бедняга чуть было под стол не полез…

* * *

Дело шло к Новому году. У Саши – то ли дома проблемы, то ли в школе… В общем, никак до меня не добиралась. Звонила зато раз по пять в день.

– Вов, ты сейчас можешь говорить?

– Сейчас – не очень.

– Там А-а-алла? ( ехидно так)

– Да.

– А когда уйдёт? Я тогда позвоню… Кстати – привет передай.

И что тут говорить?

– А это кто звонил? Са-а-аша? ( ещё ехиднее)

– Ага. Привет тебе передаёт.

– Сра-а-азу надо было передать, я бы тоже ей передала… ( с чисто кошачьей ухмылкой)

И каждый день – в первом часу ночи, растянутым свистящим шёпотом:

– Это я, твой ночной кошмар…

– Разве ж ночной? Ночью ты – вон где, а я – вон где…

– Я соскучилась. Расскажи интересное…

– Что именно, о повелительница моей души?

– Всё равно что-о-о. Интере-е-есное.

Полчаса рассказываю. Ещё требует. Опять полчаса рассказываю. Ещё требует.

– Слушай, осип я уже, не могу больше. Ужасно хочу тебя видеть.

– И я-я-я тебя. Скоро увидишь.

– Когда?

– Когда освобожусь. Кстати, у меня сегодня дома ужас был.

– Какой?

– Мама нечаянно нашла и прочитала мой дневник. Не волнуйся, про тебя я ещё не писала.

– И?..

– И сидела три часа, держась за голову, да приговаривала: «И кто бы знал, что у меня дочь такая блядь? И ведь откуда ты только таких хахалей набираешь? Вот ты же недавно хвасталась, что с Володей познакомилась, – вот это интересный человек. Вот с ним бы тогда уж и замутила, раз неймётся. А с этими? Не понимаю».

– А ты?

– А я и отрапортовалась, что уже сделано!

– Ну, ты даёшь!

– Твоя школа! Я ещё не то дам. Ты не возражаешь, если я, когда до восемнадцати вырасту, замуж за тебя выйду? Испугался? Ладно, давай спать. Завтра опять буду звонить. Я твой ночной кошма-а-а-ар. И звонить буду каждую но-о-о-очь…

* * *

Когда Алла в очередной раз была у меня, позвонила Света. Это такая девушка, с которой я ещё в начале октября познакомился, она тут же приехала, долго смотрела картинки, объяснила, что я не в её вкусе, опять посмотрела картинки, выпила пива, посмотрела на меня и заявила, что совсем не знает – то ли ей ехать к своему институту на свидание с её текущим кавалером, то ли нет. Я объяснил, что конечно нет, и полез целоваться. Полчаса мы этим занимались, потом она всё же решила ехать. А в полночь – позвонила, что опять едет ко мне. Наутро же исчезла с концами. И вот сейчас – позвонила опять с вопросом, нет ли у меня достойной идеи, чем бы её сегодня развлечь.

Пришлось рассказать Свете про Аллу. Пришлось рассказать Алле, кто такая Света. В конце концов пришлось придумывать, куда бы их сводить, потому что теперь того требовали обе. Думал-думал и придумал. Глупость придумал. Самую большую глупость, которую только мог придумать. Вспомнил, что сегодня фотосайт задаёт новогоднюю пирушку в клубе. То ли выветрилась из памяти та история с Алексом и фотосайтовскими пивопитиями, то ли чересчур самонадеян был… В общем, туда мы и направились. А оттуда – направились продолжать ко мне расширенной компанией, с Алексом, который, как всегда, немедленно напился и отключился в уголке, и с ещё одним мутноватым товарищем Игорем, который увязался за Светой, а наутро с ней вместе и смылся. Мутноватым – потому что я никогда не мог понять, что он на фотосайте-то делает. Своих фоток не выкладывает, чужих не комментирует… На всех тусовках – присутствует, но как бы отдельно от всех. Сидит за отдельным столиком, в разговоры особо не вступает, пьёт своё пиво и – всё. Изредка к кому-то в гости на хвосте цепляется. С тем же успехом, держась сугубо отдельно. Собственно, при фотосайте было двое таких… Кто бы знал, что всё это значит, кто бы задумался над тем, насколько ненормально оно выглядит…

* * *

А потом наступил Новый год. В полном соответствии со старым поверьем, что как его встретишь, таким он и станет. Впрочем, абсолютно дурацкое первое января уже как бы вошло в привычку.

Встречать Новый год я, впервые после долгого перерыва, решил поехать к отцу, у которого собиралась немаленькая компания. Прихватив с собой Аллу. Не то чтобы прихватив, правда. Алла собиралась встретить у каких-то дальних родственников, а к нам присоединиться уже после полуночи. Так что – сразу после боя курантов, проглотив наспех что-то незапомнившееся, я и побежал встречать её у метро.

Наверное, самым сильным воспоминанием той ночи был именно путь от метро к отцовскому дому. Ночь была такой же настоящей новогодней, мягко-морозной, как и та на Красной площади, как и та на Пинеге после возвращения с Олимпийской. Падал такой же крупный искрящийся снег. Грохот фейерверков вокруг и пылающее красками небо только дополняли ассоциации.

То ли я не замечал вокруг ничего лишнего, то ли на самом деле так и было – но дорога была абсолютно безлюдна. Даже машин на проезжей части не было, и не было давно. Мы шли посередине пустынной дороги, а под ногами скрипел и искрился снег. На центральном бульваре из-под каждого куста взлетали ракеты, шутихи, петарды… Но не было тех, кто их пускал. Не было обычных возгласов, сопровождающих каждый пуск. Только скрип под ногами, шипение стартующих ракет и взрывы их боеголовок нарушали абсолютное безмолвие. Только красочные вспышки в небе вносили разнообразие в медленно искрящуюся снежную круговерть вокруг. Мы шли, шли, останавливались, целовались, опять шли, опять останавливались и целовались…

– Володь, можно тебя на минутку?

– Да, пап…

– Володь, что ж ты девушке жизнь-то портишь?

– ???

– Да ты сам прикинь, сколько ей лет и сколько тебе и насколько она влюблена. Выйдет за тебя замуж – а что потом?

– Не выйдет!

– Почему?

– А у меня их то ли две, то ли три таких, сам уже со счёта сбился.

– Врёшь?

– Неа.

– И что, она об этом знает?

– Знает.

– Ну, ты даёшь… Но раз их несколько и знают – тогда порядок. Тогда возражений нет.

– Спасибо, пап.

– Володь, а всё же – сколько ей? Двадцать три? Двадцать пять? Двадцать восемь?

– Да ты что? Ей семнадцать.

– Как семнадцать?

– Так сам посмотри…

И посмотрел на Аллу сам. Мысленно протёр глаза. Опять посмотрел. Попытался понять… Действительно, Алле на вид никак нельзя было дать её семнадцати. Равно как и двадцати. Та самая небрежно одетая и нагловатая девчонка, с которой мы уже недели три крутили роман, – исчезла. Вместо неё рядом была абсолютно зрелая и очень стильная молодая женщина, которой действительно можно было дать от двадцати трёх до тридцати, чувствующая себя в очень взрослом и очень интеллигентном обществе как рыба в воде. И вот тут-то у меня как пелена с глаз упала. Вот тут-то я и вспомнил, как Алла держалась на той предновогодней фототусовке. Там ведь – было не просто то же самое. Там народ был смешанный. Да и обстановка неопределённая. Чинные тосты сменялись хватанием за фотоаппараты и учинением микрофотосессий с хулиганскими постановками в уголке. Так вот, она там преимущественно выглядела и держалась в точности так же, как сейчас, но раз двадцать за время сборища – за секунду волшебно менялась. Два-три движения рук по причёске, один-два пробных взгляда по сторонам, и – всё. Перед вами совсем новая женщина, можно снова знакомиться. Никаких технических средств. Два-три движения и три секунды времени. Более того – на тех микрофотосессиях она умудрялась и остальных присутствующих девчонок так же волшебно преображать!

Итак, во-первых – я дурак. Во-вторых, девица оказалась не только гениальной авантюристкой, интриганкой и стервозой, но и гением адаптации. Выдающейся актрисой. А заодно и гениальной визажисткой. Тонко чувствующей окружение, умеющей мгновенно привести себя в соответствие оному. Не только ведь внешность, но и манера держаться, жесты, глаза… Даже лексика… Обалдеть! Не знаю, была ли там на самом деле влюблённость, но думаю, что была. Без этого нет стимулов на непрерывную титаническую работу по поддержанию полного соответствия. В течение всего полугода, пока мы были хоть сколько-то вместе. Ведь никто из знакомых, кроме отца, не усомнился в том, что мы с ней вместе – не случайно.

Уже под утро проводил я Аллу домой к её бабушке, благо через дорогу, да и дёрнул к себе отсыпаться. Ха-ха. Под дверью меня встречала наконец-то вырвавшаяся Саша с очередными двумя подругами, Аней и Лёликом. Судя по настойчивости, с которой она прямо-таки вынуждала меня развлекать подруг по возможно более широкому спектру, меняться с ними телефонами, – это были не просто смотрины. Похоже, что она начала воспринимать Аллу очень и очень всерьёз и пыталась найти ей замену среди своих подруг, раз уж так сложилось, что у меня гарем!

Игру не принял. То есть сделал вид, что не понял. Можете не верить, можете смеяться – но я ни разу в жизни не поменял одну девушку на другую без очень серьёзных к тому оснований. Можете смеяться – но в Сашу с Аллой я был действительно по уши влюблён. В обеих сразу. Опять можете смеяться, но идея пятнадцатилетних любовниц – правда не моя идея. С Сашей случайно сложилось, а раз сложилось, не рвать же, да и влюбился, с Аллой – не представляю мужика, который смог бы устоять против её решения, да и постарше она чуток. Но сознательно заводить ещё одну столь мелкую – нет уж, увольте…

А чуть позже позвонила Света. Очень странным голосом предупредив меня, что мутный товарищ Игорь – и ей показался мутным. Мутным, лживым и опасным. Что она больше с ним контактировать не будет и мне не советует. Без никаких конкретностей. Ничего такого не было. Провели полдня вместе, в бильярд сходили, в кино… Но – хватило. Просто предупреждение такое, а там как знаю. Ах, он не твой друг, он просто за мной увязался? Вот странно, а мне говорил, что друг. Всё равно поосторожней с ним, появится он ещё. Да, вот ещё. Пусть не друг, пусть знакомый… Не обижайся, пойми правильно… Воздержусь я от контактов с тобой, раз у тебя подобные знакомые водятся.

* * *

То, что должно случиться, – рано или поздно случается. Саша с Аллой, несмотря на все мои усилия, встретились. И встретились, конечно, по Сашиной инициативе. Алла – выдерживала все договорённости по недопущению такой встречи, а вот Саша не выдержала. Выбрала день, когда у меня Алла была, и свалилась как снег на голову. Сделав лицо лопатою и прикинувшись, что не знает, что я не один. Позвонив в дверь, когда мы с Аллой тихо и мирно пили чай на кухне (ох уж этот чай), и с порога как можно более громким и как можно более манерным голосом осведомившись, один ли я и можно ли войти. «А пускай, – донеслось с кухни, – рано или поздно оно бы всё равно случилось».

Сначала мы пили чай на кухне. Девушки беседовали подчёркнуто вежливо. Меня держали как бы на дистанции. Так, типа собачка под столом. Я лез вон из кожи, пытаясь хоть как-то сгладить идиотизм происходящего. Меня грациозным движением руки отодвигали в сторону. Отовсюду сыпались фонтаны невидимых искр. В воздухе всё больше и больше попахивало озоном. Как перед грозой. Впрочем – почему «как»?

Саша не выдержала первой. Заявила, что скучно что-то. Надо слегка, мол, разбавить компанию. Пожалуй, позвонит она своему предыдущему любовнику да предложит присоединиться. Раз уж групповуха, так пускай уж хоть симметричная будет. И – сразу за телефон. Звонить.

Попытался помешать. Алла мягко взяла меня за шкирку и отодвинула в сторону. То ли его в самом деле не было дома, то ли Саша звонок имитировала – так и осталось тайной. В любом случае, не дозвонилась. Нужно было срочно что-то делать. Несколько минут передышки есть, но ведь пройдут они, так опять какая-либо что-нибудь придумает эдакое!

– О звёзды моего гарема! О ослепительные! Девочки, вы не проголодались? Давайте накормлю чем бог послал?

– И что же он послал?

В холодильнике, точнее, в морозильнике – не нашлось ничего, кроме той самой кефальки килограмма на два, которой я уже разок пытался Сашу накормить…

– Но это же рыба, а рыба – это селёдка, а селёдка – это я… Кстати, а ты Лёлику уже звонил?

– Ничего, пусть готовит. Кефаль не совсем селёдка, она скорее свинья, а свинья – это скорее вот он. Вот и отпробуем!

– А что, логично!

– Давайте тогда, девочки, в комнату, сейчас поджарю, принесу. А пока наваливайтесь на содержимое бара.

Мы ели ту кефаль, сидя по-турецки на тахте. С одного блюда. Руками. Облизывали пальцы. Девушки мило беседовали, старательно игнорируя моё присутствие, но столь же старательно нахваливая рыбу. Улыбаясь друг дружке теми самыми кошачьими улыбками, которые слышались все последние недели в телефонных разговорах при упоминании соперницы. Улыбаясь и мне, и тоже кошачьими улыбками – но теми кошачьими улыбками, которые мышонку адресованы. Щерились на меня прямо как будто две рыси щерятся на галчонка, выпавшего из гнезда в точности на нейтральной полосе между их территориями. При попытке прикоснуться к любой, поднести кусочек или рюмку – с подчёркнутой грациозностью и со вкусом шлёпали по рукам. Больно шлёпали, с оттягом. И с улыбкой. Не прекращая вести вежливую светскую беседу, пронизанную светлым юмором. Не забывая нахваливать рыбку и фотографии на стенках. Не забывая нахваливать хороших мужиков вообще и своего любовника, читай – меня, в частности!

Я слабо соображал, что происходит. Почти не видел окружающего. Уже, наверное, к пятой минуте этой сюрреалистической трапезы я потерял возможность видеть лица – в глазах рябило от искр, которые сыпались из девушек во всё возрастающем количестве. Улыбки – не то что видел, по голосу чувствовал, а вот сами лица нет. То, что говорилось, – тоже запомнилось только в общих чертах, ни одной фразы не могу вспомнить дословно. Девчонки мысленно лезли на противоположные стенки от ревности, от обиды, от уязвлённой гордости… И при этом – ни одна из них не сфальшивила ни единым словом, ни единым жестом. Ни одна из них не поставила под сомнение продолжение. Ни одна не сделала ни единого обидного жеста, не произнесла ни единого обидного слова в мою сторону! Только били по рукам при попытке прикоснуться или поухаживать. И били точно выверенными жестами, давая понять, что это – на то время, пока их две. Останется одна, и всё изменится. Единственным срывом так и остался тот Сашкин звонок ещё до начала трапезы. Невероятные женщины!

Медленно, очень медленно, но всё же до меня дошло, что, несмотря на всё игнорирование любых моих слов и идей, обе ждут действий от меня. Султан должен показать себя султаном. Да, времена другие. Да, правила теперь другие. Но раз есть гарем – ключевые решения принимает султан. Какие именно правила – вот рамки, а дальше сам думай, разжёвывать не будем. Ни одна меня при другой не послушается. Ни одна не допустит при другой моих знаков внимания в свой адрес. Ни одна не уйдёт первой. Уводить обеих – следует мне.

В общем, пришлось сманеврировать в туалет, там под шум воды звякнуть с мобильника другу, чтобы он мне через пять минут позвонил на городской, изображая срочный вызов в институт… Вывести обеих на перекрёсток и поймать два разных такси для доставки обеих практически в одно и то же место – так уж сложилось, что живут в двух троллейбусных остановках одна от другой. Пресечь уговоры каждой посадить вторую в то же самое такси. Каждая предложила и каждая показала взглядом, что к другой не сядет.

* * *

Как это ни удивительно, но события последних недель проходили на фоне полной чертовщины во всём остальном. Параллельно с таким вот двойным романом – я разменивал квартиру, собирал вещи к переезду, работал как два негра, недешёвая всё же штука размен квартиры и разъезд…