Текст книги "Лето на колёсах [Повести]"

Автор книги: Владимир Разумневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава седьмая
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Ветер вздыбил на реке волны. Они шумным валом обрушивались на берег, гулко ударялись о пристань. Она вздрагивала, и колокол, висевший у пассажирского причала, начинал звонить без нужды и надобности, сам по себе.

Река дразнила Шубина белыми языками пены, грозилась стихийными раскатами волн, которые с каждым новым набегом становились нахальнее, злее. Он хмурил брови, отворачивался от ветра, придерживая рукой козырёк форменной фуражки.

Константин Иванович поджидал большегрузный плот. С минуты на минуту он должен был показаться в излучине реки. Его нужно расчалить на несколько частей и провести под мостом, между бетонными быками. Наставнику речных капитанов поручено встретить деревянный караван у самого опасного переката.

Хитрая, тонкая эта работа – водить плоты. Допусти капитан промашку – беды не миновать: либо буксир сядет брюхом на мель, либо караван прибьёт течением кберегу, либо плот всей своей громадой ударится о сваю моста. Разбросает река во все стороны тяжёлые, неуклюжие брёвна, и будут они носиться по водной пучине как неприкаянные. Собери их тогда в один пучок – ничего не выйдет! Мало того, что плот погибнет, пароходам по реке плавать станет опасно – впотьмах ненароком налетишь на бревно, считай – пропало… Говорят, новый караван до того широк, что загородил всю реку – ни пройти ни проехать. Ох как сложно будет расчалить и разместить его под мостом!

Капитан услышал отрывистый собачий лай и обернулся. С горы, резво перепрыгивая через кусты, бежал лохматый пёс. За ним вдогонку неслась сломя голову ребячья ватага. «Следопыты», – сразу догадался Константин Иванович.

Их было четверо. Впереди «следопытский бог» Федя Малявка. Остальных Шубин видел впервые. Рядом с Федей бежал какой-то взлохмаченный мальчуган. Иногда он нагибался, закидывая рюкзак на спину, и что-то выискивал у себя под ногами. Чуть подальше маячили ещё две фигуры: одна – долговязая и неуклюжая, с охотничьим ножом в руке, другая – круглая, как мячик, – махала во все стороны раздутой продовольственной сумкой.

Встречая ребят, капитан-наставник у каждого спрашивал пароль. И следопыты, как заговорщики, шёпотом отвечали: «Стрекоза». Лишь у Носика капитан не потребовал пароля.

– Собаку, пожалуй, мы и так пропустим. Ей пароля не выговорить.

Затем капитан стал знакомиться с Федиными друзьями.

Пожимая руку Ромке, Шубин удивлённо посмотрел на его лохматые волосы:

– Ну и причёска! Словно клоунский парик.

– Это у меня со сна, – смущённо сказал Ромка, приглаживая волосы. – Вот искупаюсь – и будет другая причёска. Гладкая.

– Как только тебя люди узнают – в один день столько перемен!

– Его узнают не по причёске, – просунулся со своим объяснением Слава Кубышкин, – а по ушам. Они у него огромные и всё слышат.

– А тебя, интересно, по каким признакам узнают?

– Меня – по толщине, а вот Андрейку – по высоте.

– Теперь у меня полная ясность, – засмеялся Шубин. – Знакомство, можно сказать, состоялось.

Ромка толкнул Федю в бок:

– Спрашивай у капитана про браконьера!

– Неловко как-то…

– Он же тебе обещал. Вот пусть и расскажет.

– Если бы не твоя шишка…

– Заладил – шишка, шишка… Что, я её нарочно на лоб поставил? Не хочешь спрашивать, так я сам пойду.

Ромка отозвал капитана-наставника в сторону, к билетной кассе. Шубин удивлённо пожал плечами:

– К чему такая таинственность?

– Секретный разговор. Могут подслушать…

Оглядевшись вокруг, нет ли поблизости подозрительной личности, Ромка привстал на цыпочки и шёпотом спросил:

– Говорят, вы кое-что знаете о рыбьем хищнике. Я собираю сведения.

– И много собрал?

– Есть кое-что. В реке гниёт рыба, загубленная им, – это раз. Обнаружена таинственная личность с осетром в руках – это два.

– Неплохо для начала, – похвалил капитан. – И что дальше намерены делать?

– Ловить.

– Кого ловить?

– Браконьера. Только вот сведений маловато. Помогите.

Капитан неожиданно рассмеялся:

– До чего ж вы странный народ, мальчишки! Я-то вас зачем к себе позвал? Чтобы вы мне помогали! И не только плот вести, но и браконьера разыскивать. Для того и поднял всех вас по приказу. А теперь, оказывается, не вы мне, а я вам помогать должен. Ну и ну!

– В приказе про браконьера – ни слова…

– Зачем раньше времени разглашать задуманное?! Вот сплавим плот, высадимся у Соколиной горы и начнём совместными усилиями искать следы преступника.

– У Соколиной? Значит, и вы решили, что браконьер там? – обрадовался Ромка.

– Точно сказать затрудняюсь. Но достоверно известно – браконьер рыбу глушил в протоке. И ещё одна новость. Милиционер задержал машину с браконьерской рыбой. Шофёр купил её у неизвестного старика, который вынес рыбу к машине где-то в районе избушки лесника на Соколиной горе. Милиционер попросил меня проверить – не прячет ли браконьер свою добычу там, в лесу. Места эти мне с детских лет хорошо знакомы. Захотелось ещё раз пройтись по тропинкам детства. Заодно и вас пригласил. Без следопытов – я так решил – удачного поиска не получится.

– Спасибо, Константин Иванович! – Ромка взглянул на капитана с благодарностью. – Вот жаль только, вещественных улик у нас нет.

– Есть одна. Погляди, – капитан извлёк из кармана тёмно-бурый, продырявленный насквозь деревянный шарик величиной с куриное яйцо. – Поплавок от сети. Подобрал на месте взрыва. Рядом с оглушённой рыбой плавал.

– Можно, я возьму?

– Сделай милость. А то карман оттопыривается. Некрасиво… Будут ещё вопросы?

– Нет. Всё ясно!

– Появятся неясности – ко мне обращайся. Вместе обсудим.

Ромка сунул поплавок в рюкзак, где хранилось разное следопытское оборудование, и погрозил кулаком неизвестно кому:

– Держись, голубчик! От нас теперь не увильнёшь!

Глава восьмая
МОСТ НАД ГОЛОВОЙ

Пароход «Жар-птица» со следопытами на борту отчалил от пристани.

За бортом в вихре водяных струй заплясали буруны пены. Судно резало волны и спешило навстречу сумрачному мареву.

И тут все заметили в речной излучине громоздкое плавучее сооружение. Оно приближалось. Отчётливо стал виден чёрный буксир с густым тягучим облаком над высокой трубой. На его борту было написано «Смелый». За буксиром – длинное и широкое сплетение сосновых брёвен.

– Дерева-то! Ух! – поражённый Федя Малявка таращил глаза. – Целую деревню можно построить.

– На дрова бы, – подсказал Слава Кубышкин. – Всю жизнь топи печку, и ещё останется…

– Печку топить – ишь чего сказанул! – неодобрительно покосился Шубин. – Строевым-то лесом! Гидроузел на реке строят – для него плот предназначен… Давайте поприветствуем «Смелого»!

Константин Иванович потянул ручку гудка, и «Жар-птица» оглушительно забасила. Гулкое эхо понеслось по реке. Взметнулись и закружили над пеной волн испуганные чайки. «Смелый» ответил на приветствие тоненьким, визгливым голоском.

Пароходы пошли на сближение, стали бок о бок. Между бортами кипела вода. Шубин сунул в планшет лоцманскую карту и перебрался на соседнее судно. Мальчишки последовали за ним.

В рубке «Смелого» у огромного штурвального колеса стоял горбоносый человек. Волосы, брови, глаза, китель, брюки и даже лицо, покрытое густым загаром, – всё у штурмана чёрное, как у африканца. Он поздоровался с Шубиным и указал на штурвал:

– Принимайте, товарищ капитан, бразды правления.

Шубин вынул из планшета лоцманскую карту и тетрадку, где во всех подробностях был расписан маршрут следования плота.

– Разъединим караван на три части. Самую большую поведёт «Смелый». Расчалку произведём на ходу… Итак, приступим!

Из рубки, если посмотреть назад, видно, как бревенчатый караван, выходя на середину фарватера, постепенно выпрямляется, оттягивая свой хвост от опасного скалистого берега. Сплавщики, стоя на плоту, крутят гигантское деревянное колесо. И вот поперечные скалы, связавшие части каравана, разъединены. Вода клином врывается в прораны и разбивает древесину на три ленты. Разлучившись друг с другом, каждая из них образует самостоятельный плот. И у каждого впереди свой хозяин – буксир. Самая массивная лента плота поползла за «Смелым». Трос, соединявший их, натянулся, задрожал от напряжения.

Впереди, выплывая из тумана, вырастал гигантский мост. Стальные балки грузно висели над рекой. Ромка Мослов разглядел даже шляпки болтов, скрепивших металлическую арматуру. По шпалам, громыхая, побежал между небом и водой паровоз, замелькали в ажурных просветах зелёные вагоны.

Потом всё стихло. Слышно только, как натужно дышит машина внизу, шлёпаются волны о борт.

Константин Иванович поднёс к губам конусообразную трубу и зычно крикнул плотогонам:

– Выходить якоря!

– Дайте я тоже крикну, – попросил Федя Малявка.

– И я. – Слава Кубышкин приблизился к капитанскому рупору.

– Кричите оба, – засмеялся Шубин и отдал им свою трубу.

Каждому хотелось скомандовать первым. Выкрикнули сразу в два голоса:

– Выходить якоря!

На плоту забегали. Две девушки в цветастых косынках и лысый мужчина в рубахе, подпоясанной шнурком, заспешили к якорному сбросу. Налегли всей грудью на колесо. Колесо скрипнуло и завертелось, вытягивая на поверхность звонкую цепь. Показалась причудливо изогнутая, рогатая лапа якоря.

– Ура! – закричал Федя. – Моя команда долетела!

– Нет, моя долетела! – не согласился Слава Кубышкин.

– Кто скомандовал первым? Я!

Шубин, смеясь, уточнил:

– Вы так старались перекричать друг дружку, что вместо слов львиный рев получился. Дуэтом только песни поют, а не командуют…

«Смелый» входил под центральный пролёт моста, когда ветер сместил плоты к берегу. Константин Иванович позвал гудками вспомогательные суда. Юркий буксирик, вынырнувший невесть откуда, встал перпендикулярно плоту, упёрся в его бок. Он настойчиво толкал головную часть плота, загоняя его в проём между устоями моста. Второй буксир – такой же маленький и бойкий, наседал на хвост, помогал плоту удержаться на стрежне. Древесная лента, серпом изогнувшись под ветром, замедлила движение, стала неторопливо выправляться.

Густой дым валил из трубы «Смелого». Дымный хвост дотянулся до самого плота, заволакивая всё вокруг непроницаемой чернотой.

Славе Кубышкину показалось: плот несётся прямо на бетонные устои, возле которых бурлит и пенится вода. Он крикнул:

– Ой, сейчас о мост трахнется…

Носик ошалело метался по мостику и гавкал.

Вода под мостом дыбилась, швыряла плот из стороны в сторону. Нелегко капитану удержать караван в пролёте. Приходилось то и дело браться за штурвал. Переднюю часть каравана Шубин провёл в самой середине пролёта и, выйдя на простор реки, вдруг круто повернул «Смелого» навстречу ветру. Капитан разрешил Феде Малявке подержаться за руль штурвала. И тут хвост плота, прибитый ветром почти к самым устоям, сдвинулся левее, встал в центре пролёта. Федя закричал «ура!». Грозные металлические сплетения, повисшие над рекой, теперь не страшны.

– За такую работу Константину Ивановичу законно пятёрку можно поставить. С плюсом! – оценил Андрейка.

– А я вот этими руками штурвал повернул! – хвастался Федя. – В самую решающую минуту! На всю жизнь запомню!

– Старым капитанам можно на пенсию подаваться. Есть кому вахту сдать, – сказал Константин Иванович. – Прощайтесь со «Смелым», ребятки. Штурман доставит вас к Соколиной горе. А я прибуду попозже – ещё два плота остались за мостом… Да, чуть не забыл – на берегу вас ждёт письмо. Я его вчера вечером написал, зная, что мне задержаться придётся, и спрятал возле одинокой берёзы у реки. В письме – новый приказ. Ищите его в десяти шагах от берёзы по направлению к югу. Итак, до встречи, следопыты! – И Шубин помог ребятам спуститься в шлюпку, что покачивалась на волнах за бортом «Смелого».

Глава девятая
«БУДЕМ КАК НЕВИДИМКИ»

(Из дневника Юли Зубровой)

«Сегодня мы всей семьёй прибирали квартиру. Мама решила выбросить на свалку ненужный хлам.

В горке рваных ботинок и туфель, гнилой картошки, черепков от горшка и старых газет я увидела… свой дневник! Он чуть не угодил в помойку. Ужас. Подумать страшно.

Я обиделась на маму. Как она могла свалить в одну кучу дырявые галоши и мой драгоценный дневник! Ведь в нём записаны все мои мысли и переживания начиная с первого класса.

Наверное, маму смутил неряшливый вид тетрадки. За три года дневник пожелтел, стал лохматым, как та старинная летопись, которую однажды приносила нам в класс учительница. Но ведь это и хорошо! Через много-много лет и мой дряхлый дневник могут показать в школе. Будут изучать мысли и переживания школьника.

Только мне не хочется, чтобы изучали первые страницы. Там много ошибок, а мыслей мало. Переживаний в первом классе тоже почти не было.

Настоящие переживания и мысли начались в третьем, когда я стала пионеркой и наши мальчишки приняли нас двоих, меня и Лену Портнову, в своё звено следопытов.

Вот где мы напереживались! И сейчас ещё переживаем. И когда кончим переживать – не знаю. Мы узнали про мальчишек такое, что, наверное, будем переживать всю жизнь до самой старости.

Оказывается, у нашего звена есть тайна, но ребята скрывают её от нас с Леной: они считают девочек ниже себя! Ну подождите…

Сегодня первый раз за всё лето я сажусь за дневник. И вовсе не потому, что мама решила выбросить тетрадь на свалку. Нет! Я просто не могу молчать. Будущие историки должны знать чистую правду о том, как плохо иной раз вели себя мальчишки в наше хорошее время!

Тайный заговор следопытов мы раскрыли совершенно случайно. Идём с Леной мимо Фединой избы и видим – Андрейкина собака. Скулит на крыльце и просится в дом. Её не пускают. Тогда Носик сам себе открывает дверь лапой.

– Там Андрейка, – сказала Лена. – Можешь не сомневаться.

– Ни капельки не сомневаюсь, – сказала я. – Где Носик, там и Андрейка.

– Ромка тоже там, – сказала Лена. – Видишь, он своими башмаками истоптал весь двор. Следы изучал… На крыльце палка валяется. Час назад Слава Кубышкин гонялся с этой палкой за козой. Значит, и он здесь…

– Странно, – сказала я. – Всё звено в сборе, а нас не пригласили…

Мы забрались на завалинку. Окно занавешено, и мальчишек не видно. Но слышно, как они в избе спорят. О чём? О браконьерах и первобытных собаках. Перечисляют похождения Носика и несколько раз называют пароль – не то „сто коз“, не то – „стройхоз“. Обсуждают, что взять завтра в поход, и наконец вспоминают о нас. Слава называет меня и Лену „куклами“, Ромка – „визгушками“, Андрейка – „обойдёмся без девчонок“. Ни одного хорошего слова. Толь-ко Федя никак не обзывает нас, но тоже голосует против.

Они договорились, что рано утром встретятся на пристани и отправятся на Соколиную гору. Без нас!

– Как гербарий делать – нас зовут, – сказала Лена. – Как боевая разведка – мы им не нужны. Бессовестные люди! Ни капельки мужского благородства!

Я предложила немедленно пойти к мальчишкам и заставить их взять нас в поход. Но Лена сказала, что лучше не связываться.

– Надо проучить этих зазнаек! – сказала Лена. – Давай следить за ними. Будем как невидимки.

Хорошо придумала Лена! Уверена, мальчишки не выдержат такого позора, сгорят со стыда.

Так им и надо, задавакам!

Скорей бы наступило утро…»

Глава десятая
ЮЖНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

Берёза стоит на берегу, как часовой на посту. Отсюда ей далеко видно: и разбег реки от горизонта до горизонта, и лес в заречье, и мост в утренней дымке, и зелёный склон Соколиной горы, подпирающей небо.

Тело у берёзы белое, словно бинтом перевязано. Лишь в некоторых местах зажившими ранами проступают на коре пятнышки – подпалины. Дунет ветер, и курчавый лиственный малахай зашумит, затрепещет, закивает во все четыре стороны.

Слава Кубышкин прислоняется спиной к холодному стволу и затем делает несколько шагов вперёд.

– Куда ты шагаешь? Вот бестолочь! – ругается Федя Малявка. – Нужно на юг. Понимаешь? А ты шагаешь куда попало.

– Откуда я знаю, где юг? Во все стороны буду шагать, раз компаса нет.

– Сначала определим южное направление, а потом отмерим десять шагов.

– А как найти юг?

– По муравьям.

– У них разве есть компас?

– А ещё следопыт называется! Простейших вещей не знаешь. Муравьи возле деревьев всегда селятся с одной стороны. Только вот забыл, с какой – с северной или южной.

– С северной. Это точно, – авторитетно подсказывает Ромка Мослов. – Не будут же муравьи на солнце жариться! С северной прохладнее. Индуктивным способом можно что угодно определить.

– Ну раз индуктивным… Это законно! – Андрейка всегда был поклонником Ромкиного способа исследования. – Пойду искать муравьиную кучу. Носик, ко мне!

Андрейка увлекает собаку за собой.

Из лесу доносятся беспорядочный лай и грозные Андрейкины распоряжения: «Носик, сюда!», «Носик, нюхай!», «Носик, стой!» И вдруг ликующее, радостное: «Ура! Нашёл! Вот так Носик!» Затем дикое рычание и страшный собачий визг.

Носик выбегает из лесу. Он фыркает, трясёт головой. Вид у него потрёпанный. Зато Андрейка ликует. Он догоняет собаку и улыбается во весь рот:

– Муравьи Носику нос пощипали. Ну и нюх у собаки! Я туда-сюда, а Носик с ходу выследил… Муравьиное жильё вот с этой стороны дерева. Сам видел. Здесь север. Законно! А юг, выходит, с другого конца. Отсчитывай, Славка, десять шагов.

– Считай двадцать, – поправляет Ромка.

– В записке сказано десять, – стоит на своём Кубышкин. – Почему же двадцать?

– Ты измерял шаг Шубина?.. То-то! А я измерял. По-богатырски шагает. Ровно два твоих шага в его один поместятся.

– Я тоже могу, как он, шагать. Вот посмотри…

Слава расставляет ноги во всю ширь – дальше некуда. Так нормальные люди не ходят. Ромка вынимает из кармана металлическую рулетку, растягивает её на траве и измеряет:

– Тютелька в тютельку. Капитанский шаг. Можешь считать до десяти.

Польщённый Слава натужился изо всех сил. Того и гляди штаны треснут.

– Раз… два… три… четыре… – ребята дружным хором отсчитывают каждый его шаг.

И вот сделаны последние усилия. Слава останавливается, тяжело отдуваясь, и по-солдатски приставляет ногу к ноге. Тычет пальцем на одуванчик возле своих ботинок:

– Уф-ф… Копайте. Я совсем выдохся.

Друзья принимаются за работу. Федя с Андрейкой ковыряют траву палками, Ромка – топориком. С одуванчика слетает весь пух. Наковыряли целую кучу земли. Бумажки нет. Тогда начинают разгребать почву на шаг вперёд и на шаг назад. Но и там – никаких следов! Не помог и Носик, которого Андрейка заставил обнюхать землю вокруг. Пёс бегал взад и вперёд, совал нос в траву и останавливался лишь возле самой берёзы, где никакой записки, конечно, быть не могло.

Уставший Носик усаживается под деревом и смотрит, как над присмиревшей рекой медленно поднимается к зениту слепящий солнечный круг. Носик щурит глаза и гавкает.

– Что он так взъелся на солнце? – недоумевает Ромка. – Может, он хочет, чтобы всегда ночь была?

– Ночью он скулит ещё больше. Иногда даже спать мешает, – уточняет Андрейка. – Наверное, Носик что-то говорит, а мы не понимаем. Законно. Эх, если бы знать собачий язык…

– Постой, постой, – поднимает руку Федя. – А ведь твой нёс умница! Он правильно гавкает.

– Ты что – разбираешь собачий язык? – ехидничает Ромка.

– Взгляни на солнце. О чём оно говорит? Понимаешь?

– Смотрите, люди добрые, он не только с собакой, но и с солнцем разговаривает!

– Я серьёзно – откуда к нам солнце приходит?

– Ясно откуда – с востока!.. – Ромка ударил себя ладонью по лбу. – За муравьями, как дураки, гонялись, а про солнце забыли. Ай да Носик!

– Ну и что? – не унимается Слава. – Нам же юг нужен, а не восток.

– Вставай спиной к солнцу – увидишь запад. По бокам будет юг и север.

– А с какого боку? Ты знаешь?

– Не мели ерунды, Кубышкин. – Феде Малявке стыдно за Славкино невежество. – Даже первоклассники знают: если восток впереди, то справа – юг… Андрейка, считай десять шагов в сторону юга!

– Хороший у меня Носик. Правда? – спрашивает Андрейка, направляясь к берёзе. – Солнце первым заметил. Это тебе не муравьи! Законно!

– Муравьи не виноваты, – смущённо объясняет Федя. – Сами напутали. Они селятся с южной стороны, а не с северной. Я сейчас точно вспомнил.

Андрейка уже делал последний, десятый шаг. Наступил на камень в траве. Под ним – бумажка.

– Записка! Сейчас мы её прочтём! – Ромка с торжествующим видом склоняется над камнем.

– Я звеньевой. Мне и читать. Понятно? – опережает его Федя Малявка.

И вот бумажка у него в руках. Слова на ней написаны вовсе не рукой капитана Шубина, а напечатаны типографским способом. Странные слова. Вначале жирными буквами: «Пиво жигулёвское», потом помельче: «Пивоваренный завод»; дальше совсем мелко: «Ёмкость 0,5 литра».

– Ну и ну! – задумался Ромка. – Какая-то шифровка. Нужно разобраться.

– Чего разбираться! – Федя бросает бумажку под ноги. – Самая обыкновенная этикетка от пивной бутылки.

– Может, на обратной стороне есть надпись? – Ромка поднимает этикетку. – Ничего нет. Только следы от клея. Иногда пишут секретными чернилами. При царе революционеров бросали в тюрьму, и они между строк в книжке писали молоком. Тайком писали, чтобы жандармы не видели. Потрёшь такую записку пеплом – и буквы проявляются. Шубин оставил нам секретный приказ. Он, наверное, знает молочный способ. Потереть бы этикетку сажей…

– Законно! Возле берега следы от костра, – сообщает Андрейка. – Там пепел и головешки. Сейчас принесу.

Но и пепел не помогает. Сколько ни сыпь его на этикетку, как ни три пальцем – сплошная чернота, ни одной секретной буквы!

Ромка рассматривает бумажку через лупу, вертит её и так и эдак. Мельчайшие пылинки под стеклом увеличиваются до невероятных размеров, а новые буквы не появляются. Получаются лишь знакомые слова: «Пиво жигулёвское». Ромка суёт лупу в карман:

– Давайте поищем что-нибудь другое…

Носик, обнаружив у Ромки под ногами пустую консервную банку, обнюхивает её со всех сторон. Федя поднимает банку, отгибает зубчатую, неровно обрезанную крышку и ахает: внутри тетрадный лист, аккуратно свёрнутый вчетверо. Это записка от родственника по боковой линии – дяди Кости.

Следопыты!

Поздравляю с высадкой на берег! Надеюсь, все вы сохранились в целости и готовы к новым героическим свершениям.

Даю боевое задание: двигаться строго в южном направлении. Не галдеть, не пререкаться, соблюдать военную дисциплину, внимательно глядеть по сторонам и себе под ноги. Всё подозрительное, что будет замечено в лесу, брать на учёт.

Ни в какие столкновения с противником не вступать.

В километре от берега – избушка лесника. Идите туда и ждите меня.

Пароль прежний.

Вперёд, юные разведчики!

Капитан-наставник К. И. Шубин.