Текст книги "Лето на колёсах [Повести]"

Автор книги: Владимир Разумневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава четырнадцатая
ВРАЖЬЕ ЛОГОВО

Приближалось обеденное время, и Федя Малявка отдал команду:

– Начхоз Кубышкин, доставай продовольствие!

– Что ты говоришь?

– Вот глухой! Бери, говорю, продукты и садись с нами обедать.

– Обедать? Так бы сразу и сказал… Я мигом!

Слава долго возился с продуктовой сумкой. То связывал её, то снова развязывал. Голодные мальчишки торопили Славу. И он наконец выложил на траву консервные банки, кулёк с печеньем, огурцы, яйца, полкруга колбасы…

– Почему половинка? – спросил Андрейка. – Я же покупал полную колбасу!

– А хлеб где? – спросил Федя. – Там же целая буханка…

– И моего сыра нет, – сказал Ромка.

Слава Кубышкин был невозмутим:

– Что ж вы думали – я всю дорогу должен тащить такую тяжесть?

– Неужели выбросил? – поразился Андрейка.

– Вот ещё, нашли дурачка!..

И тут все поняли, куда делось остальное продовольствие.

– То-то он всё время в кусты прятался! Мою колбасу ел, – сказал Андрейка.

– И мой голландский сыр, – сказал Ромка.

– И наш общий хлеб, – сказал Федя. – Вот тебе и начхоз! Пустили козла в огород… Предлагаю отстранить Кубышкина от продуктового хозяйства и не давать ему обеда. Кто «за»?

Следопыты дружно проголосовали «за».

Слава встал, пнул свою пустую сумку ботинком и похлопал себя по отдутому карману:

– Нашли дурачка! У меня своя провизия имеется. Колбаса! Ну что – проглотили? – И юркнул в кусты.

Пообедав, звено разбрелось по лесу. И тут послышался громкий голос Андрейки:

– Ромка! Зачем бросил вещественную улику?

Ромка выскочил из кустов, спросил недоуменно:

– Какую такую улику? Не выдумывай! Все вещи у меня вот где хранятся, – и он похлопал по рюкзаку. – Надёжнее, чем наши табели в учительской! Будь спокоен.

– А это что? – Андрейка показал какой-то предмет, зажатый в ладони. – Твой поплавок! В траве нашёл…

– Не может быть! – Встревоженный Ромка полез в рюкзак и вынул поплавок – точно такой, как у Андрейки. – Это мой. А это чей? Подозрительно. От одной сети. Яснее ясного – поплавок браконьерский! Значит, он где-то тут проходил… Заставляй Носика землю нюхать. Немедленно!

Андрейка сунул под нос собаке найденный поплавок и приказал:

– Ищи!

Носик замахал хвостом и побежал. Вскоре из зарослей донеслось грозное рычание. Собака совала нос в ветки сушняка, сваленные под дубом, и рыла лапами землю. Вид у пса был возбуждённый, и Юля сразу сообразила – унюхал что-то очень важное.

– Федя! Ромка! Скорее сюда!

После раскопок, произведённых Носиком, из-под листьев и травы показался деревянный настил. Доски были плотно подогнаны одна к другой и скреплены двумя поперечными планками.

– Это крышка от погреба, – сказал Ромка. – Под ней должна быть яма.

До чего ж проницательный человек этот Ромка! Сквозь землю видит. Юля с Леной приподняли крышку, и под ней действительно оказался погреб. Чёрная пасть его дохнула на ребят застоявшимся рыбьим запахом, сыростью.

– Обследуем, – сказал Ромка. – Раскроем тайну лесною погреба.

Яма была обложена изнутри камнем. Вниз вели узкие кирпичные ступеньки. Солнечные лучи едва достигали дна погреба, и там скопился густой, удушливый мрак.

Никакой рыбы Ромка там не нашёл. Но стоило притронуться к стене или к любой вещи, которая хранилась в тайнике, – сетям и канату, сваленным в углу, прокопчённому ведёрку, брезентовому рюкзаку – к пальцам приставали серебристые, совсем ещё свежие чешуйки.

– Улик и без рыбы больше чем достаточно, – Ромка потирал ладони. – Мы его, голубчика, теперь без лишних разговоров разоблачим.

– Кого «его»? – спросил Андрейка. – Это ещё установить надо. Вот если бы он свой портрет к стенке приклеил или паспорт оставил…

– Ишь чего захотел! Может, тебе на блюдечке браконьера преподнести? Тогда нам, следопытам, здесь и делать нечего. Предлагаю браконьерские вещи забрать с собой. По сетям, ножу и рюкзаку установим личность преступника. Покажем рыбакам. Они сразу узнают!

– Отпереться может. Скажет: «Не моё! И баста!» – возразил Андрейка. – Законно!

– У нас во дворе валяется точно такое ведро, – вспомнил Федя. – Что же, по-твоему, Ромка, получается – я браконьер?.. Нет, так не пойдёт! Оставим здесь всё, как было. Сами спрячемся в кусты и будем ждать преступника.

– Ха! Его можно до самой ночи прождать, а то и целый месяц. А нам приказано быть в лесничьей избушке. Военное задание!

– Ты прав, всем оставаться нельзя. А двоим можно. Кто согласен? Два шага вперёд! – распорядился Федя.

Первым шагнул Ромка, за ним Андрейка, потом и остальные встали рядом с ними.

– Узнаю отважных следопытов! – торжествовал Федя. – Каждый готов к любому заданию. Но часовыми будут только двое. Кого назначим? Бросим жребий, чтобы обид не было… Андрейка, тащи сюда шесть еловых шишек!

Федя снял с головы кепку и бросил в неё шишки, принесённые Андрейкой. На двух из них он надломил кончики.

– Кому они достанутся, тот и часовой!

Он поднял кепку с шишками над головой:

– Хватайте!.. Чур, каждый по одной!

Надломанные шишки достались Андрейке Полднику и Юле Зубровой. Ромка заявил:

– Я тоже останусь! Без меня им не справиться.

Федя засмеялся:

– Не ту шишку вытащил! Правда, у тебя есть ещё одна. На лбу. Но она не в счёт.

На прощание Федя сказал дозорным:

– Замаскируйтесь как следует и следите в оба! В столкновение с противником не вступать. Нас ждите. Будьте ниже травы, тише воды! – И, обращаясь ко всему отряду, добавил: – Поможем часовым укрыть логово врага. Пусть всё будет, как было!

Мальчишки накрыли воровскую яму досками, замаскировали травой и листьями, а сверху положили вязанку сушняка. Браконьеру не догадаться, что кто-то лазил в его тайник.

Носик, правда, не понял следопытской хитрости и несколько раз пытался лапами разгрести всё, что они насыпали. Стоило больших трудов оттащить собаку от ямы.

– Всем рассыпаться цепочкой, – распорядился Федя. – Ищем избушку лесника. Кто первый заметит – подаст условный сигнал. Три раза – «ку-ку, ку-ку, ку-ку». Понятно?

Глава пятнадцатая
РЫБА ПРОСИТСЯ НА СКОВОРОДКУ

Высадив Юлю и Лену на берег, Пахомыч круто свернул лодку к темнеющему на стрежне бревенчатому каравану. «Большегрузный идёт, Евстигней должон быть там, – подумал он о своём рябом друге-сплавщике, вместе с которым зимой тайком промышлял охотничьей двустволкой в госзаповеднике. – Сбагрю ему икру. У Евстигнея дорога длинная. Продаст. Парень он хваткий. Да и икра моя не бросовая. Осетровая! На неё любой клюнет… Только бы чужой глаз не засек. Шныряют тут всякие инспекторишки…»

Старик вслушивался в торопливый говор мотора, и мысли по, словно вспуганные рыбёшки, всплескивались в сознании, рождая круги беспокойных, тягучих раздумий.

Разбередил ему душу ночной случай, когда он чуть было не угодил в лапы рыбьего законника. Сколько добра было оставлено тогда реке! После глухого подводного взрыва белобрюхий рыба, всплыв на поверхность, оцепила лодку со всех сторон. Казалось, сачком её до утра не вычерпать. По в ночи послышался встревоженный рокот. Он всё ближе и ближе. Кто-то спешил на взрыв. Пахомыч бросил сачок и лодку: тут не до жиру, быть бы живу! Замешкайся он хотя бы на минутку, не успей вовремя завести мотор – считай, пропало! На базар с рыбой он после этого не поехал. Мало ли там всякого подозрительного люда у прилавков отирается! Нарвёшься, чего доброго, на контролёра – учинит допрос, прижмёт к стенке, не отвертишься. Уговорил внучку свою, Анютку, отнести осетра одному давнему покупателю. Но на дороге Анютку подкараулил какой-то сумасшедший мальчишка и чуть было не уволок её вместе с осетром в милицию. Ведёрко с икрой Пахомыч забрал из тайника с собой, прикрыв её в целях конспирации пучками зелёного лука, а рыбу продал какому-то шофёру. Тот заплатил за осетров и стерлядь солидную сумму денег. И бот теперь чуть свет Пахомыч снова отчалил от берега.

Лодка шла ровно, отгоняя от бортов лёгкие вспененные волны. Они отбегали одна за другой, постепенно набирая силу и высоту. Солнце окончательно выбралось из-за дымчатого покрова, застлавшего горизонт, даль впереди прояснилась, раздалась вширь, и Пахомыч вдруг почувствовал душевное облегчение, приободрился. А чего, собственно, ему бояться! Опасность, можно сказать, миновала. Попробуй докажи, кто глушил и колол острогой рыбу? На реке отпечатки следов не остаются.

Тёмная бревенчатая громада, которая только что прошла под мостом, снова сомкнулась и широченным павлиньим хвостом поползла за буксиром. Слышно было, как плещется, ударяясь о брёвна, вода, как поскрипывают, пытаясь освободиться от проволочных пут, плоты, как натужно пыхтит взваливший на себя непосильную ношу работяга-плотовод.

Моторка была в нескольких метрах от плота, когда Пахомыч различил среди девушек-сплавщиц приземистую фигуру своего приятеля. Евстигней стоял на брёвнах, широко расставив ноги, и смотрел из-под ладони на реку. Ворот его косоворотки был распахнут, ветер трепал бахрому шнурочного пояса, а утреннее солнце отсвечивалось, как в зеркале, на его гладкой лысине. Приметив Пахомыча, Евстигней обрадованно замахал руками, выбежал на край плота и, встречая моторку, которая мягко торкнулась носом о бревно, ухватился за цепь, потянул к себе, привязал к тросу.

– Во встреча! А я-то, грешным делом, подумал – разминёмся, – басил рябой Евстигней, налегая на букву «о». – Чо замешкался? Слазь к нашему шалашу.

Пахомыч косо взглянул на полнолицых девушек, толпившихся возле бревенчатой избушки на плоту.

– Наше дело обоюдно секретное. Без посторонних оно вернее.

– Опасливый ты чо-то стал, Пахомыч. Глупых девчат путаешься.

– Осторожного сам бог бережёт.

– Несладкая, погляжу, жизнь у тебя, Пахомыч.

– Да уж где там!..

– Самая пора за встречу чокнуться.

Евстигней достал из карманов бутылку водки, два гранёных стакана и примостился на корме возле Пахомыча:

– Чую – дело какое-то для меня припасено. Выкладывай, Пахомыч!

– Дело нехитрое. Сам бы исполнил его, да не резон мне сейчас торговлей в посёлке заниматься. На подозрении я. Сплавишь вот это где-нибудь на стороне? – Пахомыч порылся в рундуке и достал ведёрко, из которого во все стороны топорщились зелёные стрелы лука.

– Огород завёл? Луку нынче грошовая цена, – удивился рябой Евстигней.

Пахомыч раздвинул ладонью зелень в ведре, и наружу выступили белёсые икринки. Они хрустально просвечивались, искрились под солнцем.

– Во жизнь! Деньгой пахнет.

– Внакладе не оставлю. Ты только загони поаккуратнее.

– Будет исполнено. Впервой, чо ли?

Сидя в лодке, они толковали об опасном своём ремесле, почём зря клеймили въедливых инспекторов рыбнадзора, вспоминали озорное, шумливое время, когда вместе по лесам да рекам браконьерствовали. Бутылка незаметно опустела, и Евстигней с ловкостью циркача – так, что она трижды перевернулась в воздухе, – бросил её за борт.

– Передай привет судакам от нас с Пахомычем! Чо он, чо я – оба мы не прочь с судаками дружбу иметь.

– Ну, мне пора, – поднялся Пахомыч. – Думаю у Соколиной горы пошарить. Тамошняя рыба давно ко мне на сковородку просится… А ты ведёрко-то упрячь подалее. И этим, девчатам, ни гугу. Упекут, паршивки…

– Будет исполнено! Прощевай, Пахомыч.

Евстигней спрыгнул на плот. Моторка, покачиваясь на волнах, медленно поползла назад. Потом, весело чихнув, забубнил двигатель. Моторка рванулась вперёд, лёгким прыжком подмяла под себя волну, на полной скорости пронеслась мимо Евстигнея, потревожив брёвна под его ногами, и скрылась в отдалении.

Пахомыч был уже далеко, когда на плот пожаловал неожиданный гость – Константин Иванович Шубин. Сойдя с катера, он уверенной капитанской походкой зашагал по брёвнам к будке сплавщиков, где в это время рябой Евстигней прятал в свой сундучок ведёрко с икрой.

Глава шестнадцатая
«КУКУШКИ» ПРИБЫЛИ С ДОНЕСЕНИЕМ

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку», – доносится справа.

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку», – доносится слева.

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку», – доносится сверху.

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку», – доносится снизу.

Шубин прислушивается. «Странные кукушки! Не только в кустах да на деревьях, но и в бурьянном овраге кукуют. Целый хор!»

Кукушки не унимаются – переговариваются, бродят вокруг да около, а носа не кажут. Видимо, ведут наблюдение.

Константин Иванович спускается с крыльца, кричит в лес:

– Хватит играть в прятки! Юные разведчики, ко мне!

Из кустов один за другим выбегают ребята.

Федя Малявка в струнку вытягивается перед капитаном и отдаёт честь:

– Пионерские разведчики явились по вашему приказанию. Задание выполнено. Обнаружен тайный склад браконьера. В этой операции особенно отличилась наша собака – следопыт Носик. Составлен маршрут поисков неприятеля. – Федя отнимает у Ромки тетрадь и передаёт её капитану. – Ждём дальнейших приказаний.

– Благодарю за службу, юные разведчики! – говорит Шубин и отдаёт команду: – Вольно! Объявляю десятиминутный перекур.

– Мы же некурящие, – говорит Федя.

– Вот голова! – хлопает себя по затылку капитан. – Хотел сказать «привал», а сказал – «перекур».

Заняв удобные позиции на ступеньках крыльца, ребята рассказывают ему о тайнике браконьера.

– Выходит, это он торговал икрой и глушил рыбу на реке…

– Конечно, он! – заверяет Ромка и вытаскивает из рюкзака два поплавка. – Второй возле погреба нашли. Смотрите, точно такой же…

– Сомнений быть не может. Веская улика!

Константин Иванович раскрывает следопытскую тетрадь с показаниями разведки и внимательно изучает карту, которую Ромка чертил во время похода.

– Узнаю знакомые места. Натурально изобразил!

Карта густо усыпана условными знаками. Ромка разъясняет, что к чему.

– Что же ты баллистическую ракету не изобразил? – спрашивает Лена Портнова и указывает на крестик, обозначающий место лесного привала следопытов. – Она должна быть вот здесь…

Ромке смешно. Он пренебрежительно смотрит на Лену и говорит Шубину:

– Вы её не слушайте, товарищ капитан. Она за чистую монету приняла обман. Я один разговаривал на два голоса, а ей показалось, что рядом со мной стоит командир баллистической ракеты. Военная хитрость.

Капитану по душе Ромкина находчивость. Он одобрительно улыбается и, кивнув на Лену, говорит:

– Вашего полку, гляжу, прибыло. Следопытш на моём корабле, помнится, не было.

– Мы её в плен захватили, – объяснил Федя. – Она вместе с Юлей Зубровой за нами слежку вела. Ну и попалась.

– Лену в плен взяли, а её подруги что-то не вижу. Сбежала?

– От нас не убежишь! Мы Юльку с Андрейкой оставили в засаде. Они караулят вражеское логово.

– Как оставили? – забеспокоился Шубин. – Я же приказал всем вместе явиться! А вы бросили товарищей. Одних, в лесу! Да кто же вам позволил?.. Не будем терять времени даром. Сейчас же идём к ним!

Капитан Шубин повёл отряд в лес.

Часовых на месте не оказалось. Но на суку дуба, над браконьерской ямой, Ромка увидел тетрадный листок. Он осторожно снял его и показал Шубину. На листке было написано:

Спешу Андрейке на помощь. Ищите нас на берегу, около протоки. Не беспокойтесь. Всё в порядке. Юля.

«ТИШЕ ВОДЫ, НИЖЕ ТРАВЫ»

(Из дневника Юли Зубровой)

«Передо мной лежит на траве раскрытый дневник. Здесь, под дубом, так тихо, что даже немножко боязно. Ни одной живой души. Только я и лес. А в лесу, наверное, волки. Жуть…

С ветки по паутинке прямо на тетрадку опускается чёрный паук. Я чуть не взвизгнула. Но паук, должно быть, испугался меня ещё больше, потому что сразу же задёргал лапами и пополз обратно на дерево.

Теперь не так страшно. Могу писать дальше.

Жаль, что Андрейки с Носиком нет рядом. Они ушли ловить браконьера, и я одна здесь должна караулить пустой погреб. Они бы, конечно, не ушли, если бы не эта рыжая…

Не буду забегать вперёд и опишу всё по порядку.

Федя Малявка приказал нам вести себя в секрете тише воды, ниже трапы. Мы притаились в кустах. А вот Носику не сиделось спокойно. Услышит шорох и вскакивает, оскалив зубы. Андрейка изо всех сил удерживал собаку за ошейник, не отпуская от себя. Носик рычал на Андрейку, Андрейка – на Носика. Какое там „тише воды, ниже травы“!

Мы совсем перестали обращать внимание на Носика. Но вдруг он с такой силой рванулся вперёд, что Андрейка, держась за ошейник, пополз за собакой по земле. В просветах между деревьями промелькнуло что-то белое и чёрное. Потом я разглядела рыжую девочку в белой кофточке и чёрной юбке. Она подбежала к дубу, под которым укрывался браконьерский тайник, и остановилась. Пугливо огляделась вокруг и, не заметив нас, опустилась на колени и стала разгребать листья под дубом. Руками она работала торопливо, как Носик лапами. Когда площадка под дубом была очищена от мусора, девочка подняла крышку погреба и проворно спрыгнула вниз.

– Чего ей там надо? – тихо спросила я у Андрейки.

– Тс-с-с. Будем вести наблюдение.

Нетерпеливый Носик порывался вырваться из Андрейкиных рук. Андрейка грозно шикал на него и закрывал собачью пасть ладонью, чтобы Носик своим рычанием не выдал нас.

– Вчера Ромка встретил эту рыжую на улице, – сказал мне Андрейка. – Она несла осетра…

Девочка выбралась из подземелья, стала отряхивать подол юбки. У её ног валялось ведёрко, вынутое из тайника.

– Так вот зачем она прибегала, – шепнул мне Андрейка. – Кто-то послал её за ведёрком для рыбы. Законно.

Он выпустил Носика и сам поднялся. Мы двинулись навстречу рыжей. И тут она вдруг как сиганёт в кусты! Но от Носика разве убежишь? Он ухватил зубами юбку и потянул рыжую к нам.

Андрейка стал в грозную позу, сдвинул кепку на лоб и учинил строгий допрос. Спрашивал, чей это погреб, зачем ей ведёрко и куда рыжая собиралась бежать от нас.

– Вот ещё! – отвечала она. – Ты кто – милиционер, чтобы меня допрашивать? – Потом как разревётся: – У-у-у, разве это жизнь!.. Всех бойся, перед каждым дрожи. Совсем затравили… Хоть людям на глаза не показывайся… А всё из-за него! Из-за него, жадины! У-у-у…

Всхлипывая, она страшно проклинала какого-то человека, который то и дело посылает её таскать на базар и к знакомым людям запретную рыбу, сам всех обманывает и её превратил в лгунишку…

– Где он сейчас, этот жмот? – спросил Андрейка.

– В протоке у Соколиной горы. Меня сюда за ведёрком послал.

– Веди нас к нему!

– Что ты! Что ты! – замахала руками рыжая. – Не пойду я к нему больше! Я лучше домой побегу.

– Не врёшь, что он в протоке?

– Вот ещё! Стану я врать…

– Отпустим? – обратился Андрейка ко мне.

Я сказала, что надо отпустить.

Андрейка сказал, что он с Носиком немедленно должен идти к реке – вести наблюдение за браконьером. Мне же наказал по-прежнему сидеть в засаде у погреба.

– Что бы ни случилось, – добавил он, – отсюда ни на шаг! Такое будет тебе, Юля, боевое задание.

И вот я одна. Боязно. Так и кажется, что кто-то из-за дерева подглядывает. Птица прошуршала в кустах, а я её за браконьера приняла…

Хорошо, что я дневник с собой прихватила. Пишу всё, что на ум взбредёт. Это немного успокаивает, отвлекает от лесных страхов.

Только что перечитала в дневнике страницы, которые сама исписала. Там есть слова о наших мальчишках. Странное дело – ещё только вчера я думала о них одно, а вот сейчас хочется написать о них совсем другое. Вот взять, например, того же Андрейку…

Нет, видимо, о мальчишках я напишу когда-нибудь потом, когда время будет. Сейчас не до этого – откуда ни возьмись появился Носик. Без Андрейки.

Я жутко перепугалась – Носик никогда прежде не покидал своего хозяина.

Пёс скулит, суетится, юлит хвостом, царапает ошейником мою ногу. Что-то хочет сказать, а не может. И тут я нахожу в ошейнике записку:

Юля! Засек браконьера. Ни на секунду не выпускаю его из поля зрения. Как только появятся ребята с Шубиным, галопом мчитесь ко мне. Носик укажет дорогу. Буду держаться до последнего.

Андрей Полдник.

Что значит – „держаться до последнего“? Наверное, назревает что-то ужасное…

Где же мальчишки? Почему их нет так долго?

Что мне делать? Я сойду с ума от отчаяния. На сердце так тревожно, что, кажется, это от его стука вздрагивают листья на деревьях…

Уже темнеет. Не могу больше ждать. Напишу мальчишкам записку и приколю к дубу над погребом. Пусть они ищут нас возле протоки у Соколиной горы…»

Глава восемнадцатая
БОРОДАТЫЙ ПЕРЕЖИТОК

На реке было совсем тихо. От воды, как от парного молока, стелился по берегу сладковатый дымок, в котором перемешались запахи рыбы и тины, листьев и трав. За темнеющими зарослями осоки бурлила, зажатая берегом и каменной грядой, бойкая протока. В камышах, рассекая крылом воздух, прошуршала утка, жалобно простонала над водой чайка, квакнула лягушка. И снова тишина. Лишь комары надоедливо попискивали над ухом.

Вдруг в камышах – тру-ту-ту – что-то затарахтело.

«Не иначе – лодка…» – определил Андрейка.

Теперь он отчётливо различал силуэт лодки. Выйдя из зарослей, она прошуршала днищем о песок и остановилась.

– Опять двадцать пять! Вот зараза…

Человек, сидевший в лодке, встал, спустил за борт длинный шест, ухватился за него обеими руками. Натужно изогнул спину. Картуз наполз козырьком на самые глаза. Лица не разглядишь. Видна лишь фигура – кряжистая, широкоплечая.

Но вот лодка несколько подалась вперед. Человек поднял голову. Лицо мясистое, крючконосое, со взлохмаченной чёрной бородой.

«Вернулся всё-таки, – обрадовался Андрейка. – Законно!»

Лодка вошла в протоку. Бородач склонился над кормой. Что-то дробно застучало у него под ногами. Словно камушки рассыпались по днищу.

«Грузила, – определил Андрейка. – Сейчас сеть будет выбрасывать…»

И точно – за борт шлёпнулось что-то тяжёлое. Всплеснулась, рассыпав брызги, вода. Новый всплеск. Потом ещё и ещё. Лодка тихо двигалась, оставляя позади себя прямую линию поплавков.

«Знает ведь – сетью рыбачить запрещено, – подумал Андрейка. – А он – у-у, бородатый пережиток! – опять за своё…»

Раскинув сеть поперёк протоки, рыбак проверил, хорошо ли она стоит, и снова завёл мотор. Лодка скрылась из виду. Андрейка не побежал за ней. Зачем пугать браконьера без толку? Он ещё вернётся за снастью…

«А что, если вытащить сеть из воды? Сколько рыбёшки там зазря погибнет!» – Андрейка проворно сбросил с себя одежду и в одних трусах шагнул в реку.

Зайдя по колено в воду, он судорожно вздрогнул и, ссутулившись, прижал руки к груди. Тело покрылось гусиной кожей.

– Бр-р-р-р, словно в погребе…

Он окунулся. Вода не показалась такой холодной, как вначале. В реке даже теплее, чем на поверхности. Спина и плечи сразу же покрылись мурашками, а ногам – ничего. Тогда он снова погрузился в воду и, приседая, побрел глубже.

Андрейка долго не мог выдернуть длинный кол, за которым держалась сеть. Расшатывал его во все стороны, пока тост сам не всплыл на поверхность.

Стал выволакивать сеть из воды. Место здесь неглубокое, и тянуть было сравнительно легко.

В мелких ниточных ячейках трепыхались, серебрясь чешуёй, рыбёшки. Андрейка осторожно высвобождал их из сети и бросал в реку.

– Плывите, – говорил он им, – да, смотрите, не лезьте больше в браконьерскую сеть. Лучше клюйте на крючок. Это нам разрешается.

С сети обильно стекала вода, и песок под ногами почернел. Кроме рыбы в ячейках запутались ракушки, липучие, скользкие водоросли и чёрная неуклюжая коряга. Водоросли Андрейка не трогал, а корягу решил отцепить.

– На чужое позарился?.. Вор…

Андрейка вздрогнул и от испуга присел на песок.

В берег со всего разлёта ткнулась лодка, и кто-то спрыгнул на песок. Андрейка увидел бородатое лицо. Старик тяжело дышал.

– Поперёк дороги вставать?! Жульё голоштанное! А ну геть отселя, сопляк, чтоб и духу твоего здесь не было! Живо!

Они стояли друг против друга – голый, посиневший от холода пионерский следопыт и разъярённый старик с багром в руке.

– Не грози! – Андрейка выпрямился и в упор взглянул бородачу в глаза. – Это ты – жулик. Законно! А я – пионер!

– Ха-ха-ха – «пионер»! Мелюзга бесхвостая – вот ты кто! Пионеры не суют нос в чужую сеть.

От его брезентовой, обшарпанной и продубевшей тужурки несло рыбой. Бородач грубо двинул локтем Андрейку, воткнул багор в песок и нагнулся, чтобы забрать свою запретную снасть.

Андрейка лёг на сеть животом.

– У-у-у, какой грозный голыш! Аж сердце ёкнуло. – Усы рыбака шевельнулись в недоброй ухмылке. Он ткнул в Андрейкин бок тяжёлым, с кованой подошвой сапогом. – Да я тебя одним мизинцем, как клопа, придавлю. Цыц отселя!

Андрейка упорствовал, не подчинялся. Старик ухватился за край снасти. Не тут-то было! Цепкие Андрейкины пальцы обрели новую силу. Тогда бородач подсунул руки ему под живот и грубо, как пойманную рыбу, вытряхнул мальчишку на песок. Андрейка полетел кубарем, стукнулся головой о железное грузило, перевернулся на спину, но сеть из рук не выпустил. Весь, словно муха в паутине, запутался в жёстких нитках. Они пиявками врезались в тело, связывали руки и ноги, закрывали глаза. Не выбраться!

– Ну что, попался, голубчик?! Струхнул небось! Не будешь воду мутить. Подцеплю, как щуку, закину вместе с сетью в лодку. Вот и весь разговор.

Бородач собрал края сети в кулак и поволок мальчика к лодке.