Текст книги "Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)"

Автор книги: Владимир Кучук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Когда друзья подъехали к дому Василенко, хозяева – Георгий Семенович, и Галина Николаевна, сидели во дворе, за столом, установленным под густыми ветвями огромной яблони. На столе стоял небольших размеров самовар, начищенный заботливой рукой до зеркального блеска. Семейная чета чаевничала.

– Слушай, Мот, думаю, что неудобно, как-то, с пустыми руками будет.

– Совершенно с тобой согласный. Нужно из наших запасов прихватить чего ни будь.

Прихватив из багажника две плитки шоколада, большую банку китайской говяжьей тушенки и бутылку коньяка, друзья вошли во двор.

– О, вот и постояльцы наши! – первой парней увидела хозяйка. – А мы уже думали, что к обеду вас и не дождемся!

– Добрый день, Галина Николаевна, Григорий Семенович. – Немного смущенно поприветствовал хозяев Матвей.

– Здравствуйте! – В свою очередь поздоровался Алексей.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте, добры молодцы! – Ответил Семеныч за себя и супругу, которая уже гремела посудой в летней кухне. – Мойте руки, и садитесь. Мы-то уж отобедали, вот – чаевничаем.

– Мы тут прихватили с собой, кое-что. – Алексей выложил из пакета на стол продукты.

– Ух, ты, "Дагестанский"! Пять звездочек! – Обрадовался коньяку Семеныч. – Давненько я благородных напитков не употреблял.

– Ой, да ладно! Давно он не употреблял! – Хозяйка появилась с подносом, на котором, в глубоких тарелках, аппетитно дымился борщ. – На прошлой неделе, только, дочь с зятем приезжали, ром привозили! Давайте, давайте, мальчики, приступайте, не стесняйтесь! Вот – хлебушек берите, сметанка вот, чесночек, сало. Кушайте, кушайте!

– Погоди, мать, дай нам по чарке выпить, для аппетиту! А ром тот, честно говоря – туфта. Ни в какое сравнение с нашими напитками не идет. Только башка болит после него.

– Ой, тебе все что горит – пойдет! А потом – ты-то уже пообедал, и "для аппетиту" у тебя было! А ребятки пусть выпьют.

– Извините, Семеныч, – произнес Алексей, у которого только от одного вида пищи начала обильно выделяться слюна и заворчало в животе, – а можно нам вашего... домашнего?

– Самогону, что ли!? А почему ж нельзя? Галя, принеси нашего! Пацаны говорят, что коньяки с вискарями они и дома попьют, а такой натурпродукт в городах не сыщешь.

Друзья с большим удовольствием "навернули" борща, под несколько рюмок самогона, закусывая бутербродами из черного хлеба с салом и чесноком. На второе были жаренные в сметане караси. А потом пили чай из настоящего самовара с крыжовниковым варением.

– Старинная вещь? – Кивнул на медного красавца Алексей.

– Наверное! Мы когда сюда переехали, много старых вещей нашли: и прялки, и, даже, станок ткацкий, и утюги чугунные, ну – те, в которые угли засыпать надо. Знаете? И вот эту, – Семеныч любовно похлопал по медному боку, – полезную штуковину. Я его почистил, подрихтовал малость, пропаял кое-где. Из него чай какой-то особенный получается, с дымком. Чувствуете? Не то, что в электрочайниках.

Несмотря на то, что парней слегка разморило от сытного обеда и самогона, им не хотелось вставать из-за стола – так хорошо и уютно было сидеть под шатром из яблоневых веток, и вести беседу с хозяевами – простыми и добродушными людьми.

– Галина Николаевна, Григорий Семенович сказал, что вы местная. Вы тут, в этом селе, и родились?

– Ну, да. Родители мои тоже тут родились, всю жизнь в леспромхозе проработали.

– А могли бы вы, что ни будь, рассказать про Марию Силантьевну?

– Это про бабу Машу, что ли?

– Да, Макарову.

– А что могу рассказать... то, что и все в селе знают. Приехали они к нам из областного центра. Ее мужа, Илью Дементьевича, насколько я помню, прислали на должность директора нашего леспромхоза – предыдущего за что-то сняли, а потом и вообще посадили. Они – Макаровы, примерно, одного возраста с моими родителями были. Сын у них был – Антон, его в деревне, чаще, Тохой называли. Он на два года старше меня был. Когда они приехали в Дубравино, я во второй класс, как раз, пошла, а он – в четвертый. Заселились они сразу в тот дом – на хуторе. Он до этого пустовал.... Давно пустовал.

В общем-то, хорошие люди были. Илья Дементьевич быстро вывел леспромхоз в одно из самых передовых хозяйств области. О селе нашем он сильно заботился: школу новую построил, клуб шикарный, магазин, газ подвел. А скольким людям работу дал, и не только из нашего села! Мария Селантьевна с самого приезда в школе нашей учительствовала, историю и обществоведение преподавала. Уважали ее ученики, в меру строгая она была, но справедливая. Редко когда родителей чьих ни будь за проступок какой вызывала – все сама беседовала, воспитывала. Ей самых отчаянных сорвиголов удавалось утихомирить и за ум взяться убедить! А которые постарше ребята были – девяти, десятиклассники, вообще влюблялись в нее. Красивая была женщина! Мы – девчонки, все пример с нее брать старались! – Галина Николаевна смущенно засмеялась, прикрыв лицо руками. Потом на какое-то время замолчала, как будто вспоминала что-то.

– Тоху тоже любили в селе. – Продолжила хозяйка. – Весь в мать – красавец, высокого роста! Да и умница был, первый отличник в школе. А на гитаре как играл! Все пацаны стремились к нему в друзья. А он и не отказывал в дружбе никому, к любому мальчишке умел подход найти. Ой, помню, в клубе танцы закончатся, а летом-то домой идти еще не хотелось, так собирались мы целой компанией у церковных развалин, костер палили, картошку пекли. Но больше всего любили, когда Тоха какую ни будь книгу рассказывал – детектив, там, или фантастику. Он очень много читал! Сидим, бывало, друг к дружке жмемся, рты пораскрываем, а он все рассказывает, да так интересно! Прямо моноспектакль какой-то!

После очередной паузы, Галина Николаевна, тяжело вздохнув, заговорила вновь.

– Потом мы с Гришкой поженились, когда он свое училище в Ленинграде окончил, и уехали на Север. Через два года мужу дали отпуск. У нас тогда Колька родился, нужно же было деду с бабой показать. Мы сперва в Крым съездили, а затем к моим родителям. Вот тут-то и ошеломили они нас новостями. Оказывается, что отец и сын Макаровы пошли на охоту, в сторону Навь Острова, и не вернулись. Больше недели их искали – милиция, военные, да мужики из нашего Дубравино и других окрестных сел и деревень. Но все безрезультатно. Да и не мудрено – болота кругом, топи.

Хозяйка опять тяжело вздохнула.

– Мария Селантьевна тогда здорово сдала. Постарела, сгорбилась вся. Ей было-то лет пятьдесят на то время, а стала выглядеть – на все восемьдесят. Работу в школе, правда, не оставила, может потому и прожила еще столько. Частенько выходила на дорогу, которая от села, мимо их дома, тянется куда-то в болота, и стояла подолгу, глядя в ту сторону. Понятное дело – своих мужичков выглядывала, все надеялась, что вернутся. А, как-то раз, кто-то из охотников, и ночью ее там видел. Дождь льет, говорил, гроза сумасшедшая, темень – а она стоит, расставив руки в стороны, и что-то говорит, как будто заклинания какие, или молитвы! Длинные седые волосы ветер треплет, глаза безумные, навыкате...! Жуть! С тех пор и стали поговаривать, что ведьма она, с нечистыми силами знается. Ну, темного народу хватает и сейчас... Умом она просто тронулась – горе то какое!

После рассказа Галины Сергеевны никакие другие разговоры как-то не задавались. Долго молчали, каждый думая о своем. Потом Григорий Семенович разлил по рюмкам коньяк.

– Давайте помянем Макаровых. Хоть я эту семью, практически, и не знал, но, судя по всему – люди хорошие, настоящие... Царство небесное.

– Василенки! – Донеслось из-за калитки. – Можно к вам?!

В проеме появился худощавый мужичек в широкополой шляпе, светлой рубашке и широких черных брюках.

– О, Паша! – Радостно воскликнул Григорий Семенович. – Заходи, заходи, дорогой!

Мужичок во двор вошел, но продолжал смущенно топтаться у самой калитки, пряча что-то за спиной.

– Здравствуй, Павел Кондратьевич, – поздоровалась с визитером хозяйка, – заходи, присаживайся! Чего ты там застрял?

– Так я это... – гость заговорчески стрельнул глазами в сторону Семеныча, – не с пустыми руками.

Он поставил на стол бутылку "Журавлей".

– Ты уж не ругайся, Галина. Я ж крестницу свою замуж выдал! Дай, думаю, к Василенкам заскочу, "проставлюсь", так сказать!

– Ох, вам только дай повод "проставиться"!

– Ну не сердись, Галочка, вот тебе шоколадка!

Из кармана рубашки появилась плитка "Аленки".

– Ну, я сегодня в шоколаде! – Галина Николаевна громко рассмеялась, все дружно поддержали ее смех.

– Ребята, знакомьтесь: Павел Кондратьевич – наш председатель сельсовета! – представила друзьям появившегося мужичка хозяйка.

Матвей и Алексей, по очереди, пожали руку председателю.

– Очень приятно, очень приятно, молодые люди! Это родственники ваши, Николаевна, племянники, небось?

– Да нет, Паш. – Ответил за жену Семеныч. – Постояльцы это наши. А приехали, скорее, по твою душу.

– Как по мою?! – Председатель недоуменно уставился на друзей, широкая улыбка медленно сползла с его лица, оставив место чему-то похожему на легкий испуг.

– Павел Кондратьевич, – поспешил внести полную ясность Матвей, – я сын Поляковой Нины Егоровны, которая является, согласно завещанию, наследницей скончавшейся Макаровой Марии Силантьевны. Приехал должным образом оформить наследство.

Еще несколько секунд до сознания Павла Кондратьевича доходило сказанное и по, наконец, просветленному лицу, стало понятно что – дошло.

– А-а-а, бабы Маши?! Макаровой наследница?! Понятно! – Радостно закивал он головой. – А...

– А мама с папой уехали отдыхать, билеты уже были куплены. Поэтому вместо мамы приехал я. Необходимые документы имеются. Со мной мой друг – Алексей. Приехал за компанию. Мы еще, кроме необходимых дел, просто отдохнуть у вас хотим, в отпуске мы. – Выпалил на одном дыхании Матвей.

После этого еще долго сидели, разговаривали, шутили, смеялись.

– Знаешь, Мот, – сообщил Леха, когда друзья уже укладывались спать, – если меня когда-нибудь поставят перед выбором: пойти в крутой ночной клуб потусоваться, или вот так вот, как мы сегодня – посидеть за столом под яблоней, в такой же компании, то я, кажется, выберу второе.

– Ну что ж, дружище, – с наслаждением потянувшись в постели, ответил Матвей, – с большой охотой с тобой соглашусь. В городе, что-либо подобное, устроить трудно – нет этого чистого, густого, что аж пить хочется, воздуха, с целым букетом запахов, который может быть только в такой вот местности, нет этого бездонного голубого неба, нет этого буйства красок, нет такого разнообразия звуков...

– И нет таких людей – простых, добродушных, веселых, а главное – полностью открытых, без всяких камней за пазухой!

– И с этим соглашусь, – уже засыпая, промолвил Матвей, – ладно, Лех, давай спать. Нам в восемь утра нужно быть в сельсовете, у Кондратьича.

Действительно – на вечерних посиделках председатель пригласил Матвея к себе, со всеми документами, к восьми часам утра. Такое раннее время аудиенции объяснил тем, что утром же, в райцентр, по своим служебным делам, собирается участковый Александр Петрович. Если друзья поедут с ним, то он, через своего брата, может помочь быстро пройти все бюрократические круги.

Так оно и вышло, только поехали не на "Ниве" участкового, а на Лехином джипе. В Белозерске выяснилось, что Мария Селантьевна заранее оформила все документы и в районном БТИ, и в кадастровой палате, так что уже через несколько часов Матвею вручили документы, свидетельствующие о том, что его мать является полноправной хозяйкой участка земли со всем, находящимся на нем движимым и недвижимым имуществом.

Перед отъездом в Дубравино, по просьбе Александра Петровича, заехали на квартиру его брата Николая, где был произведен натуральный обмен: участковый выгрузил брату два мешка картошки, вязанку репчатого лука, по несколько килограммов свеклы, моркови и капусты, около десятка банок с разными солениями. Николай, в свою очередь, отправил со старшим братом в село упаковки с солью, пакеты с различными крупами, бутылки с уксусом, с подсолнечным маслом, целый блок с крышками для закатки и огромный баул с пустыми банками. Все это с трудом разместили в багажнике джипа. Даже в салоне, на заднем сидении, участковый ехал в обнимку с двумя мешками сахара.

В этот же день, коротко посовещавшись, друзья решили остаться в Дубравино дней на десять – как раз до самого возвращения родителей Матвея домой. Потом предполагалось, что Павел Матвеевич и Нина Егоровна приедут сюда – в село, что бы ознакомиться с так внезапно свалившимся на их семейство имуществом и решить, что с ним делать дальше.

Квартироваться остались у Василенко. Хозяева наотрез отказались брать плату за постой, поэтому друзья еще раз смотались в райцентр, где капитально затарились всем необходимым, в первую очередь – продуктами.

– Эх, лепота!!! – Алексей развалился в молодой траве на берегу затона, куда они пришли порыбачить по рекомендации участкового.

– Сейчас карасик, как раз, берет хорошо, – говорил он, – оголодал после зимы то. Вот скоро на нерест пойдет – перестанет, одни ратаны дурные клевать будут да пескари. Ну – плотвичка, нет-нет – да попадется. У Зинки в магазине кукурузы возьмите, только обязательно... как его... "бондюель", мать его! Другую чего-то не шибко любят! Плотва еще на мякиш хорошо идет.

Вооружившись привезенными с собой удочками и насоветованной Петровичем приманкой, прихватив по несколько банок пива и всего необходимого к нему, друзья расположились на пологом берегу, поросшем, в основном, молодым пыреем, по которому желтыми звездочками были рассыпаны цветки одуванчиков.

Погода разгулялась совсем по-летнему – температура стабильно держалась на уровне двадцати с лишним градусов. Доставала только мошкара, летавшая вокруг целыми роями, но дым из костерка и аэрозоль из баллончика свели к минимуму и эту проблему.

Клевало тоже неплохо – Матвей, как человек, более сведущий в рыбалке, благодаря своему отцу – фанату этого дела, за три часа успел вытащить с десяток плотвичек, и даже нескольких карасей с ладошку. Алексей же, больше глядящий в голубое небо, чем на поплавки, поймал только три рыбинки.

– Мот, а, Мот! – обратился Леха к другу, увлеченно насаживавшему на крючок наживку.

– Чего тебе? – Матвей взмахнул телескопическим удилищем, подождал, пока поплавок примет вертикальное положение, и аккуратно опустил удочку на траву.

– Слушай, а давай сегодня заночуем на природе. Давно мечтал об этом!

– А не задубеем? Ночи-то еще холодные!

– Да ладно! У нас же палатка! И спальники такие, что зимой на снегу спать можно! Старик, я отличное местечко заприметил – недалеко от вашего наследства. Там холмик, на нем несколько тополей-красавцев. Вид с этого холма должен быть – закачаешься! Представь: сидим мы у костра, над которым, в котелке, варится уха из пойманной нами рыбы, и любуемся на закат! Солнце садится, небо все чернее и чернее, звезд на нем все больше и больше, а у самого горизонта – поясок розовый, постепенно растворяющийся в темноте. Красота! Звуков вокруг все меньше и меньше, только писк комаров, дружный хор лягушек в болотах, скрип цикад да треск дров в костре.

– И никакого тебе шума от снующих, даже ночью, машин, от загулявших компаний, даже от еле урчащего холодильника на кухне. – Поддержал лирико-романтическое настроение друга Матвей. – Нет искусственного света от уличных фонарей и неоновых реклам! Только блеск звезд и свет молодой луны. А еще теплые огоньки далеких окон сельских домов, как символ тепла и уюта.

Друзья, на какое-то время, с недоумением уставились друг на друга.

– Во поперло! Раньше за нами таких литературно-лирических талантов я не замечал! – Заметил Матвей.

– Ага. – Согласился Леха. – Как будто нас Тургенев с Фетом покусали. Ну что – вольемся в только что нарисованную романтическую картину?!

– Ладно, вольемся. – Согласился Матвей. – Только палатку ставишь ты!

– А костер и уха за тобой!

– Заметано!

Как и решили, к девяти вечера под тополями стояла палатка, весело потрескивал костерок, закипала в котелке, подвешенном над огнем, вода. В ручье, что пробегал под холмом, Матвей чистил и промывал пойманную рыбу. Алексей готовил к вечерней съемке свои фирменные фотопринадлежности, которым мог позавидовать даже фотограф-профессионал.

Панорама с холма открывалась действительно великолепная, как говорится – достойная пера поэта и кисти художника. Справа, утопая в садах, раскинулось Дубравино, слева – метрах в ста от маленького лагеря, темно-серым пятном на зеленом фоне, располагался дом Макаровых вместе с хозяйственными постройками. А перед самой возвышенностью, от неширокого и юркого ручья, начиналось поле, уходящее, почти, под самый горизонт, где сменялось редколесьем и болотом.

Солнце уже на две трети спряталось за горизонт, когда друзья уселись за раскладной столик, на котором дымилась до умопомрачения аппетитная уха в походных металлических мисках. В такие же металлические стаканчики был разлит самогон Григория Семеныча, который сказал, вручая бутылку с ядреным зельем, уходившим ночлежничать на природу парням: "Ежели хотите испытать настоящий кайф от ночного деревенского пикника, то все должно быть натуральным! Ни водка-казенка, ни, тем более, ваш вискарь, или ром, не годятся!".

Во время трапезы Алексей периодически вскакивал, подбегал к своему фотоаппарату на штативе, больше похожему на телескоп, несколько раз щелкал затвором, тут же, на дисплее, оценивая получившиеся снимки, и возвращался за столик с горящими глазами и радостной улыбкой.

– Старик, это такие снимки будут – закачаешься! Таких закатов я еще нигде не снимал!

Дело в том, что Алексей с самого детства увлекался фотографией, а именно – с того самого момента, когда семейство Поляковых подарило ему на десятилетие фотоаппарат. С тех пор Звягинцев успел победить на двух городских фотоконкурсах и одном республиканском, а в их родном городе уже трижды организовывались персональные выставки его работ.

Через полчаса пир на природе был окончен. Друзья запивали ужин чаем из термоса, который заварила Галина Николаевна. "С мятой чаек, и еще с кое-какими травками. Перед сном попьете, спать будете хорошо. Да и мошкара меньше донимать будет".

– Знаешь, Мот, что я подумал. – Задумчиво произнес Алексей, глядя на почти угасший закат. – Вот мы с тобой, до мозга костей, городские. И родители наши городские, и дедушки с бабушками – тоже. Ну – так получилось. В общем, лично я с деревней познакомился, когда, в студенческие годы, на картошку ездил. Ты, наверное – тоже. Дачи не в счет – совсем не то. Так вот, живут вот такие, как мы с тобой, по своим городам-мегаполисам, отдыхают на своих дачах или, как выразился Александр Петрович, раскатывают в отпусках по Таиландам, Турциям, да Египтам с Кипрами, и совершенно не представляют, что совсем рядом, под самым боком, есть вот такая красота! Наша, родная красота! Пусть тут нет моря с пляжами, нет гостиниц с суперсервисами – да и хрен с ним! Я думаю,... да что там думаю – полностью уверен, что в данный момент мое тело и душа получают гораздо больше пользы, чем, если бы я сейчас возлежал на пляже какого ни будь модного курорта! Воздух, покой, родные сердцу пейзажи! Вместо моря – прекрасная речка, вместо песчаных пляжей – поросший бархатной травой берег! Да тут тоже санатории строить можно, с комфортами и сервисами! Думаешь, не будут ездить люди сюда отдыхать так же, как на морские побережья?!

– Может, и будут, – пожал плечами Матвей, – только не нужно здесь санатории строить, тем более такие, как за границей.

– Это почему?

– А потому, что кончится тогда здешняя красота и первозданность. Сам посуди: зарубежные санатории и курорты – это все хорошо и красиво, комфортно и удобно. Но это ведь все искусственное! Железо, бетон, стекло, асфальт – в это все одеты их санатории с курортами. Если есть какая-то зелень, то и та насаженная. Есть выезды на природу и всякие там достопримечательности, согласен. Но это все в режиме экскурсий, с кучей ограничений – особо не разгуляешься. "Шаг вправо, шаг влево...", как говорится. Ты и тут этого хочешь? То-то! Еще раз повторюсь: санатории и курорты – все это хорошо. Но, на любой земле, в любых краях, должны быть места – вот как эти, заповедные, которые трогать нельзя. Беречь, ухаживать, оберегать – да! Но не более! Это как святыня! Пока она есть, существует – существует и народ, со всеми своими привычками, характером, душою. Самобытностью, в общем. А измени это все, сломай, разрушь, перестрой – не посидишь вот так вот, ночью у костерка, когда покой и тишина, ни единой посторонней души...

– На счет единой посторонней души, старичок, ты, похоже, погорячился. – Перебил друга Леха. – Смотри, там кто-то ходит.

Матвей посмотрел в сторону болот, куда указал Алексей. Было уже совсем темно, но у самого горизонта, на западе, небо было чуть-чуть светлее. На его фоне "глазастый" фотолюбитель и различил темный силуэт.

– Человек? – Матвей подбросил в костер несколько поленьев.

– Ну, на двух ногах же. А сейчас посмотрим! – Леха подскочил к фотоаппарату, включил дисплей, заводил, туда-сюда, длинным объективом.

– Ба! Да это не просто человек, а... девушка! Сам посмотри!

Мощная оптика с инфракрасной подсветкой, не хуже прибора ночного видения, вывела на четырехдюймовый экран хрупкую фигурку, медленно двигающуюся по полю. Черты лица различить было трудно, но худенькие плечи, длинные – ниже пояса, волосы и простое платье до щиколоток наводили на мысль, что это именно молодая девчушка, а не взрослая женщина.

– Точно девушка. – Удивленно проговорил Матвей. – Слушай, а чего она тут – в этом месте, и в это время, делает? Да еще одна?!

– Согласен, странно все это. Места эти совсем для гуляний по ночам не годятся. Может она заблудилась?

– В версте от села? Вон – и в домах окна светятся, и фонари в центре. Только слепой и не увидит!

– Так может она и... Может, ей помощь нужна?! Ну-ка, старик, подбрось еще дровишек в костер! – Алексей немного спустился по холму и замахал рукой. – Девушка! У вас все в порядке?! Идите к нам!

– Лех, Лех! Она к нам направилась! – Сообщил Матвей, вновь приникший к дисплею.

Вскоре, в границе освещенной территории, отвоеванной повеселевшим огнем у тьмы, появилась ночная гостья. Это действительно была совсем молодая девушка, с длинными волнистыми волосами, но которых, как казалось, давно не касалась расческа. Ее длинное платье, больше похожее на старомодную ночную рубашку, давно потеряло свою белизну, и было порвано в нескольких местах.

Но не это удивило, точнее – поразило друзей, и не заостренные черты лица серо-зеленого цвета, как и тела, проглядывающего сквозь прорехи платья, а глаза девушки! Это были не обычные человеческие глаза, потому что в них напрочь отсутствовали зрачки, а глазные яблоки горели мертвенно-зеленым светом!

Незнакомка остановилась в нескольких метрах от Алексея, стоя неподвижно и глядя, если она вообще что-то могла видеть, прямо перед собой.

– Д-девушка, – обратился к ней ошеломленный Леха, – что это вы в такое время гуля...

Услышав голос парня, странная гостья встрепенулась и, вытянув вперед руки, стала приближаться к нему.

– Вы это...Ты это чего?! – Алексей попятился назад. – Мот, чего она хочет?! Фу, а вонь-то от нее!!!

Леха, продолжая отступать от девушки, вдруг зацепился за торчавший из земли корень и завалился на спину. Падая, он ударил рукой по штативу, который рухнул вместе с установленным на нем фотоаппаратом. Раздался щелчок, и все вокруг озарила яркая вспышка. В это же мгновение незнакомка с жутким, очень мало похожим на человеческий, воплем вскинула руки, как будто защищаясь от кого-то, и... исчезла.

Вконец ошеломленные друзья, на какое-то время, застыли на своих местах.

– Мот, старик, что это было? – Выдавил, наконец, Леха, все еще лежа на спине.

– А...а я знаю! Куда она, вообще, подевалась?!

Алексей кинулся к палатке, достал мощный светодиодный фонарь, спустился с ним к подножию холма, осветил все вокруг.

– Ау, девушка, вы где?! – Какое-то время вслушивался в тишину. – Ау!!!

Поднялся обратно на вершину холма.

– Странно. Как сквозь землю провалилась!

Алексей поднялся с земли, отряхнулся, подошел к упавшему штативу, отсоединил фотоаппарат.

– Ну что, Леха, цел фотик?

– Да вроде бы, слава Богу! При падении сработала кнопка спуска, вот и щелкнуло.

– Так у тебя есть какие либо мысли по всему происшедшему?

– Кроме того, что мы видели слепую бомжиху – никаких.

– С чего ты взял?

– Что?

– Что бомжиху, да еще слепую!

– Так ты ее глаза видел?! В каждом по бельму! Одежду видел?! А запах от нее знаешь, какой был?! Ты ближе к костру стоял, вот тебе дым то и перебил. А я весь этот букет почувствовал, во всей красе!

– Знаешь, а я ведь тоже этот запах почуял, даже тут.

Леха стал укладывать фотопринадлежности в кофр, а Матвей, в задумчивости, присел у костра.

– Хорошо, – через какое-то время промолвил он, – пусть слепая бомжиха! Согласен! Но, во-первых, я, почему-то, очень сильно сомневаюсь в ее слепоте! Что-то уж больно уверенно она шла на тебя! Да и как она к нам пришла, слепая-то? На голос?! Во-вторых, ты ее глаза видел?! Разве могут у нормального человека так гореть глаза, пусть и лишенные зрачков?! Ты слышал про такую болезнь?! Вот, и я – то же не слышал! В-третьих, на счет запаха, вернее – вони. Я ее почувствовал, но это была не вонь от бомжа, а какая-то другая. Там сильно тиной пахло, как в болоте, а еще – мертвечиной! В-четвертых, я у костра стоял, а при ее появлении повеяло холодом так, что я, даже, продрог слегка! И последнее. Как ты объяснишь ее молниеносное и бесследное исчезновение, да еще с таким воплем? А?!

– Не знаю, старик, не знаю, как объяснить, – ответил Леха, с легкой тревогой в глазах озираясь вокруг, – знаю только одно, Мот – что-то расхотелось мне тут ночевать. Давай уедем отсюда.

– Давай, – согласился друг, – только куда? Ведь к Василенко неудобно, спят уж давно, небось.

– Галина Николаевна спит, а Семеныч дежурит в конторе! Забыл? Вот у него в каморке и перекантуемся! Можно вообще в машине переночевать, но только не здесь!

Собрались за пару минут.

Оказавшись в машине, друзья ощутили заметное облегчение.

– Знаешь, старик, – признался первым Алексей, – а я ведь здорово струхнул, особенно когда она на меня с поднятыми руками пошла! Я ногти на пальцах разглядел. Там такой "маникюр"!

– Да я, дружище, и сам от этой всей фигни хорошего труса сыграл! Завтра нужно будет у местных поспрашивать, что это за личности у них в округе по ночам гуляют.

Джип стал выруливать в сторону села. Матвей, в боковое окно, посмотрел в сторону наследованного хутора.

– Стой, Леха! Стой! – вдруг ухватил он друга за плечо, не отрывая взгляда от окна.

Алексей резко затормозил.

– Ты чего, сдурел?!

– Смотри, Лех! Там свет какой-то!

– Какой свет, где! – Алексей, максимально подтянувшись к правой двери, пытался что-либо разглядеть в непроглядной темноте.

– А, вот! Я тоже увидел! Действительно – свет какой-то. И что это может быть?

– Без понятия. Но хочу узнать. Где там твоя бита бейсбольная?

– А зачем тебе? – Было видно, что Алексей уже заранее боялся ответа.

– Давай биту и фонарь, проверять пойду.

– А может утром, Мотя, по светлому времени?

– Дружище, ты думаешь что он, – Матвей ткнул пальцем в стекло, – будет нас до утра ждать?! И потом, этот дом даже не мой, а мамы моей. Она сюда собирается приехать! И я совсем не хочу, что бы там кто-то пакость какую-то устроил! Понимаешь?!

Леха не ответил, а только нажал на газ и развернул машину в сторону хутора.

Что бы застать проникшего в дом нарушителя врасплох, друзья подлетели к калитке на "полных парах", выскочили из кабины – Матвей с фонарем, а Алексей с бейсбольной битой. К их огромному удивлению, у калитки, с внутренней стороны двора, их встретила огромная овчарка, громким лаем и рычание пресекая все попытки проникнуть во двор.

Дверь в дом резко распахнулась, и сторону парней ударил луч фонаря.

– Эй, кто там?! – Раздался грубый, немного хрипловатый, голос.

– Хочу задать такой же вопрос: кто вы, и на каком основании проникли в чужой дом?! – Ответил Матвей.

Незнакомец перенес свет фонаря себе под ноги, сбежал с крыльца и направился к калитке.

– Фу, Астра. Фу! – Скомандовал он собаке. – Сидеть!

Овчарка послушно выполнила команду, усевшись рядом с хозяином, но не сводила внимательного взгляда с незнакомцев.

Вблизи друзья, наконец, смогли подробней рассмотреть нарушителя частной собственности. Это был среднего роста, коренастого телосложения мужчина лет сорока пяти, одетый в камуфляжного цвета форму и болотные сапоги.

– Вечер добрый. – Поздоровался он, козырнув по-военному. – С кем имею честь...?

– Ну, знаете ли! – Начал возмущенно Матвей. – На правах владельца этого дома, я, прежде всего, сам бы хотел узнать – кто вы такой, и чем тут занимаетесь, да еще ночью!

Было видно, что незнакомец немного стушевался от услышанного, но быстро взял себя в руки.

– Федор я. Бубнов Федор. Егерь местный. А вы тот, кто унаследовал этот хутор, я правильно понимаю?

– Почти. Наследница – моя мама, Полякова Нина Егоровна, а я ее сын. Представляю, так сказать, ее интересы. Согласно доверенности. Вчера с участковым в район ездили, все документы оформили. Так что позволю себе поинтересоваться еще раз: кто вы, и на каком основании тут находитесь?

Егерь, какое-то время, помолчал, как будто обдумывал – что ответить на такой категорический вопрос Матвея.

– Ладно, ребята, давайте поубавим официоза. Я не вор и не бандит, а, как уже говорил – егерь местного лесного хозяйства. В Дубравино меня все знают. А в усадьбу заглянул потому, что слухи пошли, мол – видели чужую машину возле нее пару дней назад, а потом участковый туда приезжал. Вот и решил проверить – все ли в порядке.

– А какое Вам дело до этого хутора? Есть же местные власти, тот же участковый, наконец – пусть они и заботятся о сохранности этого имущества!

– Или Вы, так сказать, – с усмешкой добавил Алексей, – совершенно на добровольных началах? Что-то верится в это с трудом!

– Понимаю вашу иронию, молодые люди, – нахмурившись, ответил егерь, – но все проще, чем вы думаете. Помогал я Марии Селантьевне, когда она осталась одна, чем мог. То крышу подлатаю, то забор, то еще чего. Хозяйство-то большое, без мужских рук – никак. Да и после смерти ее заходил вот, проверял, подделывал кое-что, периодически. По привычке, наверное! Ну, а теперь, стало быть, нужда в этом отпала. Так что извиняйте, господа наследники, больше сюда – ни ногой! Бывайте здоровы!

Федор поправил на плече карабин, кепку на голове, аккуратно отстранил Матвея от калитки.

– Астра, за мной! – Все это время смирно сидевшая овчарка последовала за хозяином.