Текст книги "Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)"

Автор книги: Владимир Кучук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Крылатый дракон, (а именно такое определение более всего подходило атаковавшим селение чудовищам), следовавший сразу за проторившим путь сотоварищем, был встречен интенсивной стрельбой Федора из карабина. Но двенадцатый калибр не мог сравниться с двадцатым "вертикалки" Василенко, поэтому зверь, несмотря на попадания, завис над укрытием, норовя ухватить кого либо из спрятавшихся там людей своими когтистыми лапами и тут же взмыть вверх. На пути зверя встали Матвей и Алексей, пытаясь подобранными шестами удержать тварь. Но дракон, сильным ударом крыла, выбил деревянное оружие Матвея, и тут же схватил его за предплечье. От сильной боли у парня помутилось сознание, и он, практически, повис безвольной куклой в лапе зверя. Теперь, когда чудовище собралось взмыть вверх, уже Алексею пришлось выручать друга. Запустив свой шест, словно копье, в голову монстра, парень с отчаянным воплем подпрыгнул вверх и ухватился за край крыла, мешая взлету. Казалось, еще мгновение, и чудовище достанет Леху своей страшной зубатой пастью. Но тут раздался громкий и продолжительный треск, как будто кто-то разорвал большой кусок прочной ткани. Это сработал электрошокер, который подскочивший профессор ткнул в лапу дракона, державшую Матвея. Тварь резко дернулась, истошно завизжала, задрав голову вверх и разбрызгивая все вокруг вонючей слюной. Когтистая лапа разжалась и Матвей выпал на дно траншеи, туда же свалился и Леха. В этот момент грянул залп успевших перезарядиться стрелков, снова засвистели стрелы. Буквально истерзанная тварь рухнула замертво.

– Эй, молодежь! Мот, Леха! Вы в порядке?! – Кинулись к лежавшим в беспамятстве парням друзья.

– Что? Что это было?! – Пробормотал приходящий в себя, после нескольких шлепков по щекам, Алексей. – Чем это меня?

– Это наш профессор вас своей "игрушкой" угостил. – Усмехнулся Федор, помогая Лехе подняться.

– Ну, игрушка, не игрушка, а сработала! И потом это настоящий электрошокер, такими полицейские пользуются. Мне его глава МВД Карелии подарил. "Мало чего, – говорил, – в экспедициях бывает. Будет хоть чем защититься". Вот и пригодился его подарок.

Матвей, придя в себя, застонал, схватившись правой рукой за предплечье левой.

– Э! Да у него плечо из сустава выкручено! – Сообщил Василенко, осмотрев руку парня. – Ну, герой, придется тебе потерпеть, будем вправлять. Игорь, помоги мне! Федь, дай ему что ни будь в зубы зажать, будет больно.

Егерь отстегнул от ружья кожаный ремень, и, сложив его несколько раз, дал прикусить Матвею.

– Ну, – сказал Семеныч, когда все было готово, – на "раз, два, три"!

На счет "три" Василенко резко дернул руку парня. Сустав с глухим щелчком встал на место. Матвей, вытаращив глаза, замычал, и опять отключился.

В это время на поле недавней брани с драконами мужики длинными рогатинами добивали одну из тварей, которая в числе первых получила ранение, напоровшись бедром на кол. Через большую рану чудовище потеряло много крови, поэтому сильно ослабело и не могло ни взлететь, ни оказать какого либо значительного сопротивления. Шестая же тварь, не получившая, практически, никаких повреждений, тем не менее, не рискнула ввязываться в бой и, издавая панические крики, удалялась в сторону озера.

К искателям подошли несколько мужиков, одетых, преимущественно, в простую одежду из домотканой материи, но на некоторых были и брезентовые куртки-ветровки, которыми, обычно пользуются рыбаки и охотники, и даже джинсы. Из обуви на местных мужиках были, преимущественно, лапти, но попадались и простые кирзовые сапоги, и ботинки.

– Здравы будьте, люди добрые. – Поприветствовал искателей мужик с окладистой бородой и пышными усами, за спиной которого висело охотничье ружье. – О, Григорий Семенович, и ты тут! Давненько ты у нас не бывал!

– И тебе здравствовать, Николай Акимович, и всем людям твоим! – Ответил на приветствие Василенко, пожав протянутую руку. – Да вот, решил заглянуть, и не один. А дела у вас, я погляжу, совсем невеселые?

– Верно, Григорий, не до веселья нам совсем. Нечисть совсем одолела! Раньше хоть редко, и не в таких количествах появлялись, да и то, в основном, по земле ходячие и ползучие. А теперь – сами видели. С этими крылатыми демона сладить гораздо тяжелее. Вот и пришлось вот это все нагородить. – Мужик махнул рукой в сторону ощетинившегося поля. – Эти твари, хоть и более свирепее и кровожаднее, по сравнению с другими, но глупее курицы. Мы не впервые их вот так – на приманку берем. Сегодня этой приманкой, по воле случая, стали вы. Помогли нам здорово, за что и благодарствуем, от всей души! Я гляжу, у вас раненный есть?

– Да ерунда. – Поспешил заверить Матвей, окончательно пришедший в себя. – Просто вывих.

– Э-э-э, паря, не скажи. – Засомневался Николай. – Видали мы, как эта собака летучая схватила тебя. Вот когда твою руку наша Акулина осмотрит, тогда и будем говорить – ерунда, или нет.

Николай Акимович, который, по всей видимости, верховодил местной обороной, отошел к мужикам, нашептал им чего-то, после чего они разбежались в разные стороны выполнять указания своего предводителя, а сам вернулся к пятерке гостей.

– Вот что, мужики, – начал он тоном, не терпящим возражений, – сейчас пойдем в деревню. Наши баньку сготовят. Пообедаете, попаритесь, отдохнете. Опять же, знахарша наша поврачует вас, ежели в том надобность будет. А завтра, с утра, пойдем к Тихомиру. Он вас давно уже ждет.

Войдя в селение, искатели обнаружили, что в запустении находилась не только околица с огородами, но и сама деревня. Большинство изб были брошены, о чем свидетельствовали заколоченные крест на крест окна и двери, к тому же, из сараев не доносились обычные для сельской местности голоса домашней живности, что давно уже заметили друзья, да и недавно отцвевшие сады казались неухоженными.

Искателей привели в дальнюю от поля оконечность селения, где друзья с удивлением обнаружили что-то похожее на небольшую крепость, или даже – форт. При ближайшем рассмотрении оказалось, что несколько домов со всеми их домашними постройками окружили одним высоким частоколом, за который можно было пройти через большие ворота.

Внутрь строения попали через калитку, справа от ворот, после чего у друзей сразу же сложилось впечатление, что они оказались в огромной коммуналке. По всему огромному двору, коим являлось все пространство между внутренними постройками, туда-сюда сновали люди, бегали неутомимые детишки разных возрастов, мужики пилили и рубили дрова, чинили растянутые сети, женщины что-то стирали в огромных деревянных корытах, периодически черпая воду из стоящего тут же колодца, что-то выпекали в открытых печах.

– Матрена! – Крикнул Николай дородной моложавой женщине, ловко орудовавшей ухватом у печки. – Вели накрывать в графской светлице! Гости у нас! Да воды пусть принесут, умыться им надобно с дороги!

– Сейчас накроем, Акимыч, все сделаем! – Ответила молодуха звонким голоском, в котором явно проскальзывали нотки кокетства. – Погоди немного!

Друзей привели к большому дому, окруженному несколькими хозяйственными постройками. Все строения располагались посреди большого двора, с аккуратными дорожками, вдоль которых росли кустики чайной розы. Справа уютно устроился небольшой прудик, или что-то на подобии бассейна, потому что берега водоема были отделаны каким-то камнем, скорее всего – мрамором. С левой стороны, в окружении все тех же кустов розы, возвышалась мастерски сработанная беседка, каменная крыша которой частично отсутствовала. Двор был окружен каменным забором, от которого тоже мало что осталось – кладка, во многих местах, была обрушена почти до основания.

Искатели за Николаем стали подниматься на крыльцо, один егерь задержался внизу, посреди двора, с хмурым видом внимательно рассматривая все вокруг.

– Ты чего замешкался, мил человек?! – Обратился к нему мужик.

– Да так, – все еще находясь в глубокой задумчивости, ответил Федор, – показалось.

Уже в доме, когда рассаживались за большим обеденным столом, шепотом спросил у своих товарищей.

– А вы что – ничего не заметили?

– Заметили. – Ответил за всех Алексей. – Этот дом очень похож на дом Левашова. Там – на хуторе.

– Да что там – "похож"! – Поддержал друга Матвей. – Это его точная копия! Посмотрите!

И действительно, при близком рассмотрении, дом казался братом-близнецом дома на хуторе близ Дубравино. То же крыльцо, перила, ступеньки, наличники на окнах, большая двухстворчатая дверь. Казалось, даже резьба скопирована один к одному! Внутренняя планировка дома тоже мало чем отличалась от оригинала: все тот же огромный зал, лестница на галерею второго этажа, расположение комнат, подсобных помещений. Даже камин стоял на своем месте. Старинных напольных часов, правда, не наблюдалось, да и вместо огромной люстры в виде ветки с листьями висела более скромная кольцевая люстра, на которой частично сохранились хрустальные подвески.

– Знаете, что я вам скажу, парни? – Обратился егерь к друзьям. – Помните, я рассказывал вам, как когда-то, еще в детстве, мне Тоха поведал о той жуткой ночи, когда к ним явилась хорошо знакомая вам девица с болот, со своей свитой из мертвяков. Друг тогда еще подметил, что в тот момент пейзаж вокруг дома изменился: пруд какой-то появился, беседка...

– Ты хочешь сказать, что Антон видел именно этот дом? Вернее – его окружение?

– А у тебя, Лех, сомнения есть?

Обед состоял из наваристого борща, приготовленного в настоящей печи, и душистой каши из кукурузной крупы. Принесли даже солидный штоф местного самогона, закусками к которому были всевозможные соленья: огурцы, помидоры, грибы, капуста.

– Ешьте, мужики, закусывайте! – Верховодил за столом Николай Акимович. – Вы уж извиняйте, ежели чего, но у нас все по-простому. Раньше разносолов на столах больше было, а с этой бедой.... У нас ведь рыбы в озере полно, дичи разной в лесу, одного урожая ржи да пшеницы на два-три года хватало, скотинка домашняя на лугах за лето выпасалась так, что ни в мясе, ни в молоке недостатке никогда не было! А нынче мы на озеро, в лес, да в огородиках покопаться, словно воры какие, выбираемся! Все опасаемся нападения тварей этих!

– За забором этим от них спрятались?! – Поинтересовался Василенко. – Когда я прошлый раз у вас был, все, вроде бы, по своим домам жили?

– Беспокойства тогда меньше было! Ну, забредут когда упыри, пара-тройка, гад какой ни будь приползет. Так еще наши прадеды наловчились с ними управляться. Мы-то люди православные, Словом Божьим больше боремся, распятием, водичкой святой. А вот соседи наши – община, больше колдовством-знахарством пользуются, оберегами всякими, заговорами, травами.... Ну, они ведь люди другой веры. Хоть, как и мы – славяне, но бог у них другой, Сварогом зовется. Община эта, сказывают, с незапамятных времен тут живет, потому как бог ихний велел им Врата какие-то охранять, что бы с Того свету к нам, значится, беда какая не могла пробраться. Не углядели, получается, за Вратами-то! Вот и одолела нас нечисть! Тут уж и им, и нам пришлось и за топоры с вилами да рогатинами браться. На поле видели что нагородили? Только так и сподручнее с летучими змеями справиться! С ползучей да ходячей нечистью полегче было, от них, в случай чего, и в избе, или на подворье, за забором схорониться можно было. А крылатые – быстрые твари, да сильные дюже! Одному змею мужика здорового поднять – что коршуну кутенка малого! Да вы и сами видели, вон – вашего парня чуть не уволок, скотина! Так они еще и крыши наловчились срывать, аспиды эти, прости Господи, ежели из соломы или камыша, да срубы ломать! Немало народу успели погубить. А сколько скота доброго в поле – не счесть! Вот и решили мы огородить несколько дворов вокруг барского дворца, да всем тут и поселиться, вместе со скотом да птицей домашней. Скопом-то оно полегче будет.

– Николай Акимыч, – обратился к мужику Игорь, – Вы сказали, что община тут давно проживает, а вот люди из вашей деревни, когда тут появились?

– Что касаемо моей родни, то ее привел сюда, почитай – лет под сто назад, прадед мой – Савелий Мирошников, с кумом своим Игнатом. А остальные пришли сюда гораздо раньше, еще, сказывают, при царе-батюшке Николае Первом.

– А вот знакомец Ваш – Григорий Семеныч, уверяет, что на землю эту вот так вот просто попасть нельзя. Мы вот тоже, говорит, пришли сюда только потому, что это кому-то здесь надо.

– Верно толкует Гриша, – подтвердил Николай, – абы кого общинники сюда не пускают. А вот тех, у кого беда какая приключилась – принимали. У нас, как раз, нужда великая была, в помощи мы нуждались! Ведь советская власть тогда бесчинствовала....

– Ну, с вами понятно, а почему разрешили тут обосноваться графу Левашову с его дочкой и крестьянами?

– Вы и про него знаете? – Удивился мужик. – Так у барина – Михайлой Константинычем величали его, доченька сильно хворая была. А здешние знахари кого угодно на ноги поставят! Кто ему про общину поведал, кто привел сюда – то неведомо. Но приняли. Со всеми людьми, со всей челядью, что с собой привел, приняли.

– Николай Акимыч. – Немного подумав, продолжил профессор. – Мы – ученые, исследователи. Изучаем давно прошедшие события, истории. В Дубравино, осматривая дом – бывшее владение графа, сильно заинтересовались его судьбой. Ох, и удивительная его судьба, доложу я вам! Но всевозможными загадками полна, как тыква семечками! Нет ли в вашем селении кого-то, кто мог бы нам поведать что либо о графе, о его жизни тут? Может кому-то от дедов-прадедов что перешло?

– Так чего далеко ходить-то! – Даже обрадовался Николай. – Я все и расскажу, что знаю. У нас ведь эту историю все знают! Ее детишкам, заместо сказок, на ночь рассказывают! Но, гости дорогие – вечером. Забот у меня тут, нынче – невпроворот! Я ведь, в селении, за старосту, как и отец мой, в свою бытность, и дед, царствие им небесное. Сейчас отдохнете, Акулина раны ваши осмотрит, затем – банька. А уж опосля, за ужином, я вам все и расскажу.

После обеда на тюфяке, набитом свежим сеном, в отведенном друзьям для отдыха помещении, растянулся только Федор, и тут же сладко захрапел.

– Ну вас, – пробормотал он, засыпая, – замучили вы меня! Подремлю малость, пока возможность есть. И вам, кстати, советую!

Никто совету егеря не последовал.

Василенко и Платонов просто бродили по укрепленному селению, вслед за старостой, с интересом рассматривая местные достопримечательности и наблюдая за суетой местных обитателей.

Матвея с Алексеем, как и обещал староста, в оборот взяла знахарка. Раны и ссадины обработала какой-то пахучей мазью, от которой, в намазанных местах, сразу здорово защипало. Обещала, что к утру все заживет, но в бане париться, пока, запретила.

Вырвавшись из под опекунства целительницы, друзья уселись на остатках каменной скамейки в беседке.

– Ох и нихрена ж себе поездочка у нас с тобою получилась, Леха! – Заключил Матвей. – Чего-то я уже сомневаюсь в реальности всего происходящего, словно это какая-то сильно затянувшаяся страшная сказка. Ладно, еще дом с хутором со всеми заморочками вокруг него, так тут еще вепрь размером с танк размером, волчина, от которого тот вепрь слинял в панике, леший... Леха, кого ты там – на верхушке дерева, среди веток, видел?! А твари, с которыми мы воевали?! Это что – демоны какие-то, или драконы?!

– Ой, Мот, ты в голову сильно не бери, и все! Лично я уже стал привыкать. Даже интересно! И не начинай мне тут "впаривать", что если бы ты знал обо всех ожидающих нас приключениях в этой поездке, то даже не рыпался бы никуда! Вот скажи, я прав, прав?!

– Прав, – чуть подумав, ответил другу Матвей, – я, честно говоря, рад, что все так получилось. Хотя все равно все это в голову не укладывается.

– Николай Акимович, – обратился Платонов к старосте, когда вся компания вновь собралась за большим столом, теперь уже поужинать, – мы не хотели бы быть чересчур навязчивыми и настойчивыми, но разрешите напомнить, что Вы обещали нам рассказать о графе Левашове, а точнее – о периоде, так сказать, его пребывания здесь – в вашей долине.

– Так я разве отказываюсь?! – Всплеснул руками Мирошников. – Обязательно расскажу! А если чего запамятую, то баба Акулина наша, да Степан Егорыч с Иваном Кондратьичем дополнят, подскажут! Они, почитай, старожилы тута, многое из того, что старики рассказывали про те времена, помнят! Для того и попросил их повечерять с нами.

Действительно, за столом присутствовала знахарка, и еще два почтенных дедка, один из которых трубку изо рта вынимал, только когда ел, а другой все нахваливал коньяк "Арарат", который искатели, наряду с другими припасами, захваченными с собой, выставили на стол, что б хоть как-то отблагодарить хозяев за столь теплый прием.

В течение последовавшего часа с лишним Николай Акимович поведал друзьям о периоде жизни графа Левашова Михаила Константиновича и его дочери Анастасии Михайловне на этой удивительной земле. Пусть этот период длился совсем короткое время, но он настолько был наполнен драматизмом и удивительными, порою даже – жуткими событиями, что на долгие годы остался в памяти местных обитателей, практически, во всех подробностях.

Глава 18

Когда пришли первые поселенцы в эту долину – точно сказать не могли даже сами жители общины. Скорее всего, во времена прихода на Русь новой веры, когда принятое, так сказать, на самом высоком уровне православие довольно решительными, а порою – и весьма жестокими мерами боролось с язычеством. Тогда многие приверженцы древней веры, не желая предавать своих богов, уходили семьями, а то и целыми селениями в самые глухие уголки необъятной страны, скрываясь от преследования принявших нового Бога соотечественников.

Одним из таких отдаленных и труднодоступных мест являлся и Навь Остров, где, к приходу ищущих уединения язычников, уже жили волхвы-привратники.

Не простое это было место. Да и не мудрено, ведь простой не может быть земля, где граничат две реальности, где по соседству с обитателями привычного для нас мира живут существа, которых мы привыкли воспринимать только как персонажей сказок, легенд, и преданий, где колдовство и магия – обычное дело. Все тут было удивительно. Сам Навь Остров, своей формой напоминавший амфитеатр, и густой древний лес, занимавший большую часть его территории. Вся растительность леса – от низкой травы, до высоченных, могучих деревьев, склонилась, будто в почтенном поклоне, чему-то неведомому в центре острова, где находилась, всегда скрытая белым туманом от посторонних глаз, прекрасная долина – сердце этого загадочного клочка земли посреди бескрайних болот. Не менее удивительными были обитатели леса и долины, для многих из которых родным домом были оба мира, обе реальности. Эти полумифические и полусказочные существа совершенно не тяготились присутствием на острове людей, а скорее наоборот – им необходимо было такое соседство, так как люди, зачастую, делились с обитателями мира мертвых своей жизненной силой и энергией.

Так и текла жизнь в долине – спокойно, размеренно, день за днем, год за годом, век за веком. Нельзя сказать, что жители долины вели совсем уж отшельнический образ жизни. Иногда забредали на остров путники, гонимые бедой, или несчастьем каким. Таким людям общинники не отказывали в приюте, помогали, чем могли, разрешали, при желании, остаться в долине. От них узнавали о разных новостях и событиях, происходивших во "внешнем мире", перенимали полезный опыт, знания. Кстати, за опытом и знаниями общинники, нередко, отправляли за болота свою молодежь. Многие из таких посланцев оседали среди людей, но никогда не забывали выполнять свою главную миссию – помогать своим землякам в чудесной долине, снабжая их необходимыми ценностями, как духовными, так и материальными, при этом свято оберегая тайну Навь Острова.

Однажды на остров опять пришли люди из-за болот – не два, и не три-четыре человека, а почти две сотни! Это были крестьяне целой деревни, во главе со своим барином – графом Левашовым. И привел их на остров, сняв все мороки и заклятья, установленные от чужаков, странного вида человек, назвавшийся странным, нерусским именем Ангрипп, и утверждавшим, что его предки – выходцы из этой долины, ушедшие, когда-то в большой мир, да там и прижившиеся. От них ему и достались многие тайные знания, которыми владели почти все обитатели Навь Острова.

Ангрипп каким-то образом уговорил старейшин и главного волхва общины разрешить поселиться в долине графу и его крестьянам, рассказав, какая беда постигла дочку Левашова, и что если исцелить ее и можно, то только здесь – на этой чудесной земле. А необходимость в таком количестве крестьян объяснил тем, что барину с дочерью, для длительного проживания на новом месте, необходимо должным образом благоустроиться, для этого нужно много людей.

Левашову с его крестьянами общинники выделили большой участок поля под застройки и огороды, так что уже через пару-тройку месяцев, при активной помощи гостеприимных хозяев, деревня Подлески возродилась в чудесной долине. Аккуратные избенки выстроились вдоль одной широкой улицы, с площадью посредине, в центре которой вырыли колодец, а за дворами, по обе стороны деревни, трудолюбивые крестьяне разбили огороды.

Изба была срублена и для графской семьи, но по окончанию полевых работ, началось строительство графского дворца.

С самого начала местные знахари активно занялись врачеванием Настеньки – графской дочки, и настолько успешно, что за каких-то полтора-два года хворь отступила почти полностью. Девочка похорошела, зарумянилась, болезненная худоба исчезла. Прямо невеста на выданье! Граф был на седьмом небе от счастья! К этому времени закончилось строительство дома – точной копии того, что остался на хуторе, и который так любила Анастасия, но только он был возведен из камня. Нашлись среди крестьян умельцы не менее талантливые, чем архитектор из Санкт Петербурга!

В общем, переселенцы, в довольно короткий срок, при помощи местных обитателей, отлично обжились на новом месте. Крестьян, еще совсем недавно сильно переживавших из-за того, что пришлось бросить свою деревню, и поселиться в совершенно неизвестной местности, находящейся где-то в глубине бескрайних болот, тоска по оставленным местам постепенно сменила радость и восхищение от вновь обретенной Родины. Для, как говорится, усиления эффекта, граф приказал срубить часовенку, для того, что бы сильно набожные, православные крестьяне не остались без покровительства своего Бога. Опять же, это стало возможным после разрешения хозяев долины, являвшихся, что ни на есть, самыми настоящими язычниками, приверженцами древней славянской веры, почитавшей не единого бога, как христиане, а целый пантеон богов со своей иерархией.

Казалось бы, и для хозяев чудесной земли, и для переселенцев сложилась прекрасные условия для дальнейшего совместного проживания, и ничего не сможет нарушить добрососедские отношения. Но не тут-то было!

Чуть ли не с самого момента появления в долине странным образом повел себя Ангрипп, и без того личность весьма загадочная. Он был категорически против лечения молодой графини местными знахарями, и настойчиво пытался убедить графа в возможности пагубных последствий от этого врачевания, но Левашов, который за столько лет, наконец, увидел свою дочь здоровой и счастливой, даже слушать его не хотел.

Как казалось, Ангрипп смирился с таким поворотом дел, и посвятил себя исключительно своим заботам, а именно: первое время подолгу бродил в окрестностях поселения общины, на первый взгляд – движимый простым человеческим любопытством. Но, чем дальше, тем становилось понятней, что странный доктор не от безделия слоняется по округе, а что-то пытается разузнать, выведать, найти. Это очень не понравилось и без того замкнутым и скрытым общинникам, которые просто перестали его пускать в пределы своего поселения. Да, честно говоря, знахарь им не пришелся по душе с самого начала.

В конце концов, не найдя ничего, из того, что его интересовало, окрест общины, Ангрипп перенес свои поиски в другие части долины, леса и озера. Случалось, пропадал целыми днями, а то и неделями, приходил уставший, в изодранной одежде, и злой.

И вот, спустя какое-то время, лекарь вернулся из очередного своего похода. Явился, как и обычно, изможденный, оборванный, но уже с весьма довольным выражением лица. Едва отдохнув, направился прямиком к графу.

Как рассказывали, разговор у них не получился. Короткая и тихая беседа в кабинете Левашова на втором этаже только что отстроенного дома вскоре переросла в громкую ругань, после которой Ангрипп в крайней степени раздражении выскочил от графа и направился к себе, а Михаил Константинович еще долго не мог успокоиться, все вышагивал по комнате, что-то бормоча под нос. Последующие встречи Михаила Константиновича с Ангриппом закончились тем же. О чем были разговоры, на счет чего они не могли договориться – никто не ведал, но, в конце концов, лекарь вообще перестал бывать в доме Левашовых, а большую часть времени проводил в своей избе, почти ни с кем не разговаривая и не общаясь.

С тех-то пор-то и вернулась к Левашовым беда: изгнанная, казалось, навсегда страшная болезнь Анастасии стала терзать ее с новой силой. Знахари из общины, успешно лечившие девочку, только руками разводили, так как не могли понять, почему хворь вернулась. Вновь посеревший от горя граф велел послать за лекарем. Ангрипп явился, осмотрел больную, и тут же безапелляционно заявил, что болезнь вернулась из-за некомпетентности местных знахарей, о чем он не раз предупреждал Левашова. После этого принялся, как говорится, исправлять ситуацию. Настеньке опять стало легче, что дало повод графу полностью отказаться от услуг общинных лекарей.

Однажды графа почтил своим визитом сам главный волхв общины. Они тоже долго о чем-то разговаривали в кабинете, правда – без скандалов и без ругани. Из отрывочных фраз, случайно услышанных челядью, жрец предупреждал Левашова об опасности, которую представляет собой графский лекарь. Но, судя по всему, Михаил Константинович не поверил и ему.

С этого времени Ангрипп почти не покидал графский дом, усердно занимаясь больной, но, похоже, тоже не мог добиться сколь либо положительных результатов в лечении. В конце концов, временное облегчение сменилось еще большим обострением недуга.

Настенька умирала.

Вот именно в то время и произошло событие, которое, по мнению местных жителей, и навлекло на их долину беды и несчастья, с которыми, без особых успехов, им приходилось бороться и по сей день.

Тот день начинался, как и многие другие. С первыми лучами солнца, с первыми криками петухов, в деревне закипела активная жизнь. Часть крестьян занялась домашним хозяйством, остальные разошлись на полевые работы, промышлять рыбу на озеро, охотиться и собирать дары природы в лес. То есть, день был из тех, про который говорят, что он зиму кормит.

Вечером же, на успели люди вернуться с работ, по деревне проскакал графский глашатай, и объявил, что барин велел всем, от мала до велика, собираться на поле у самого озера. Крестьяне, недоумевая, выполнили указание хозяина, и вскоре на поле, совсем недалеко от берега озера, расчищенного от камыша, собралась гомонящая толпа.

Впрочем, шум возбужденной толпы очень скоро прекратился, когда люди разглядели все то, что творилось на поле...

– Таинство какое-то готовилось тогда на этом поле. – Уточнил за Николая дедок с трубкой, которого староста представил как Степан Егорыч. Сделав значительную паузу, вероятно для того, что бы подчеркнуть значимость и важность последовавших дальше событий, дед несколько раз затянулся, выпустив облачко ароматного дыма, затем продолжил:

– По большому кругу были разложены пять куч хвороста, а шестая – в центре. Вскоре подошел и сам граф, а дочку его привезли на телеге. К тому времени зачахла она вконец, совсем немощная стала, сама на ногах не могла стоять. В чем только душа и держалась! Как только стемнело, откуда-то появился лекарь, Ангрипп, значит. Он и так-то чудной был, а тут и вовсе удивил людей, поперед всего – одеянием своим. Длинные на ём одежды были, как кафтан, черного цвета, и густо расписанные какими-то желтыми знаками. А на голове – большущая шапка была, на воронье гнездо похожа, потому как из веток да травы всякой сплетенная. Как только солнце скрылось, значится, за лесом, лекарь прошелся с факелом по кругу и запалил пять костров. Когда те разгорелись, стал ходить меж ними, и молитвы какие-то читать, то ли заклинания, и чем дальше, тем громче! Затем он зажег последний костер, находящийся в центре, самый большой. В это самое время граф, Михайла Константинович, к телеге подошел, и осторожно, как дитя малое, дочурку-то свою с телеги на руки и взял. Взял, значится, и медленно так, как замороженный, понес. И не куда-нибудь, а к озеру, к воде! Лекарь, подняв свой факел высоко над головой, и за ним пошел, вернее – за ними! У самой воды остановились, ряженный лекарь что-то сказал графу, на озеро указал, после чего тот медленно пошел в воду.

Тут Степан Егорыч как-то сник, сгорбился, посмотрел на свою погасшую трубку, спрятал ее в карман, сел на свое место.

– Что дальше-то было, дедушка? – покойно, без следа нетерпения в голосе, спросил Матвей.

– А что дальше? – Ответил за приятеля его сосед – Иван Кондратьевич. – Пошел в воду граф, с дочкой на руках. Скрылся в темноте... А вернулся один. Утопил он ее, Настасью-то! Задумано так было у них – у лекаря ентого, с Левашовым!

– Как это – утопил? – У Алексея даже голос дрогнул.

– Утопил, сынок, и вся недолга! Это потом уж, старики сказывали, выяснилось, что ентот самый лекарь... Да и не лекарь он был – колдун, самый, что ни на есть – колдун! Он лишил разума графа! Он заставил его собственноручно утопить дочь рОдную!

– Да как же такое возможно?!

– А вот так! – Вступила в разговор бабка Акулина. – По всему выходило, что, ежели девица – дитя некрещеное, утопнет, то непременно превратится в навку! К человеческому племени она уже принадлежать не будет, но людское обличие не потеряет. Убитый горем отец – граф Левашов, и на такое был согласен, лишь бы Настеньку свою лишний раз к груди отцовской прижать можно было. Она ведь на этом свете уж и не жилец была, а вот навкой – вечно жить могла!

– Постойте, постойте, ребята! – Вскочил Платонов. – А мозаика-то складываться начинает!

– Погоди, Игорь Павлович, – усадил профессора на место Василенко, – что там дальше было?

– А что дальше? – Тяжело вздохнул Иван Кондратьевич, лицо которого раскраснелось, то ли от коньяка, то ли от возбуждения. – Дале ничего хорошего и не было, потому как от таких затей ничего путного выйти не могёть. Ежели Господь решил прибрать к себе душу, знать так тому и быть. Тут токмо смириться надоть, и не гневить Отца Небесного мыслями да деяниями крамольными. Заместо того, что бы покориться воле Божьей, граф Левашов, Михайла, значит, Константинович, надумал супротив воли его пойтить, а энтот самый лекарь-колдун – тут как тут! Ведь это он подговорил графа таким вот "макаром" дочу его "исцелить", а сам, лишенец, использовал горе барина в своих темных деяниях! Говорят, когда убитый горем отец вышел из озера, один уже, без дочки, навстречу ему вышел волхв из общины. Кричал что-то, посохом потрясал, бранился на графа, мол – беду великую на всех накликал! И действительно, сынки, благодатная жизнь в раю энтом, с тех пор, закончилась. Нечисть откуда-то полезла – одна страшнее другой: и ползучая, и летучая, какая на вас нонче напала, мертвяки с болот полезли, упыри! Люди стали пропадать, скот. В лес, который испокон веков кормил ягодами, грибами, орехами, живностью – лучше не соваться! Жрец сказывал, что вся беда эта из-за того, что открылись врата в преисподнюю, которые их Бог когда-то закрыл намертво. Переживал он сильно, говорил, что их община для того тут и поселилась когда-то, что бы врата эти, значится, охранять. А еще жалел, что пустили они сюда графа с его крестьянами, что, мол, от этого вся беда и приключилася!