Текст книги "Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)"

Автор книги: Владимир Кучук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Григорий Семенович, – повел разговор в нужном для друзей русле Матвей, – а Вы могли бы что ни будь рассказать о Макаровой Марии Силантьевне, ну – о бабе Маше? А то до нас дошли слухи, что ее тут ведьмой считали.

– Это ж откуда до вас такие сведения дойти успели? Я, вроде бы, вчера ничего не рассказывал, а больше вы ни с кем и не разговаривали?

Матвей кратко рассказал о приключениях в Березовске.

– Понятно. – Григорий Семенович на мгновение задумался. – Тетя Даша, тетя Даша. Это кто же... а, ну – понятно! Это Дарья Растигаева! Точно! У нее действительно муж пропал! Мы тогда только приехали сюда, я никого тут не знал. Но хорошо помню всю суматоху по поиску... этого, как его... Демида! Меня тогда не взяли в поисковую команду, так как совсем с местностью не знаком был. И действительно, в те времена много людей, так же как и Демид, без вести пропадало. Хотя – не мудрено. Это к югу у нас и Березовск, и областной центр. Цивилизация, короче. А тут – в Дубравино, цивилизация, судя по всему, заканчивается: дальше на север одни леса густые, да болота непроходимые. Дичи там, конечно же, полно, грибов, ягод и всякой другой полезной всячины. Вот и прет народ! Прет, и пропадает! Не помню я такого, что б нашли хоть тело кого-то из пропавших. Просторы вон какие – средних размеров страну поместить можно! Как тут найдешь?! Все равно, что иголку в стогу! А еще хищного зверья полно. Вон – волки, целыми стаями вокруг шастают, особенно зимой. Да и медведей хватает, и рысь водится, и росомаха. Растащат – и следа не останется!

Охранник налил себе рюмку, выпил, закусил.

– Сейчас участковый наш, Петрович, тщательно следит за этим делом: предупреждает всех приезжих, толкует – куда можно ходить, а куда совсем не следует. Хотя и это не всегда помогает. Вон, пару лет назад, целых четыре туриста как в воду канули! А с ними, ведь, участковый тоже работу проводил, уму-разуму учил. Попало тогда ему от районного начальства. Он должен был переводиться в Березовск, квартиру там обещали, карьера хорошая светила. В итоге – фиг с маслом! Но Петрович и не шибко переживает об этом, ведь на его место в район поехал его младший брат...

– Погодите, погодите, – встрепенулся Матвей, – Григорий Семенович, а как фамилия участкового?

– Агеенко он. Агеенко Александр Петрович. А что?

– Да так, просто. – Матвей выразительно взглянул на друга, еле сдерживая улыбку. – Вы продолжайте, пожалуйста, дядь Гриш.

– А что продолжать то? Вроде все рассказал, что знал про это.

– Про Макарову знаете, что ни будь?

– Ну, сам-то я не был знаком со старухой, а вот Галька моя, когда-то, училась у нее. Сына ее знала. Вечером соберемся у нас за ужином, там и расспросите мою хозяйку поподробнее. Да не тушуйтесь вы! Она еще вчера вечером сказала, когда узнала, что вы сюда не на день и не на два приехали, что ночевать можете у нас. А что – вы нас не стесните, дом большой! Да и нам веселее! Так что вечером ждем. А сейчас – мне пора. Нужно отоспаться до ночи. На обед тоже приходите, не стесняйтесь.

– Спасибо, дядя Гриша! Ой, забыл совсем, – шлепнул себя по лбу Матвей, – подскажите нам, пожалуйста, как доехать до бабы Машиного дома.

– Да ничего сложного, сынки: по этой вот дороге до клуба, а там – налево и потом все время прямо. За село выедете, поверните направо, в сторону заброшенной церкви. Там еле заметная грунтовка будет, но для вашего "зверя" – в самый раз. Вот по ней до Макаровского хутора и доедете, не пропустите.

– А в сам дом-то зайти можно? Ну – посмотреть?

– А чего ж нельзя! Ты же, считай, его хозяин, все бумажные формальности – пустяк. Так что – смотри, сколько влезет!

Довольно заурчав движком, словно устав от суточного простоя, джип чинно двинулся по сельским улицам.

Глава 4

До окраины добрались за минут десять. По дороге попался один лишь подросток, набирающий воду у колодца, да две бабульки, мирно беседовавшие, сидя на скамейке. Большая часть местного трудоспособного населения была занята на работах в расположенном рядом лесном хозяйстве, на торфоперерабатывающем заводе, и на нескольких животноводческих фермах, разбросанных по округе. Жителей пенсионного возраста, про которых обычно говорят: «есть еще порох в пороховницах», можно было обнаружить в огородах, которые просматривались между домов. Отовсюду доносилось пение радующихся весне птиц, мычание коров, блеяние коз, лай собак, размеренное кудахтанье кур. Легкий ветер играл ветками садовых деревьев, сбросивших недавно весенний цвет, разнося вокруг запахи цветов, навоза и свежескошенной травы. В общем, перед глазами друзей предстала картина обычной сельской жизни во всей ее красоте.

– Смотри-ка, Мот, а церковь то не маленькая. – Притормозил Алексей. – Храм, можно сказать.

Почти заросшая грунтовка, как и предупреждал Семеныч, проходила возле полуразрушенной церкви солидных размеров. Судя по всему, когда-то это была величественная постройка, которая и сейчас, находясь в, очень мягко говоря, плачевном состоянии, выглядела довольно солидно. От купола не осталось и следа, и верхняя часть колокольни была разрушена, но каменные стены уцелели и выглядели довольно солидно, хоть и с почти полностью облупившейся штукатуркой. На удивление хорошо сохранилась арка, через которую когда-то проходили прихожане, прежде чем попасть в храм. Несколько сложенных из камня столбов и проржавевшие насквозь остатки чугунной решетки, в свое время, являлись частью добротного ограждения вокруг храмового комплекса. Он, кроме самой церкви, включал в себя и хозяйственные постройки, от которых остались только поросшие густым бурьяном и кустарником правильной формы холмики.

– Вот, дружище, – пафосно начал Алексей, когда друзья, остановившись, минут десять молча изучали развалины каменного собора, – все подвластно времени – будь это хижина простолюдина, или храм, предназначенный для обеспечения общения человека смертного с Господом Богом!

– Ну, это понятно. – Не оценил пафоса друга Матвей. – Ты мне вот что скажи: тебе, вот это все, странным не кажется?

– Что именно, Мот?

– А то! Этому храму, судя по всему, не менее ста с лишним лет. Согласен?

– Судя по всему – да.

– От чего, по-твоему, он пришел в такое состояние?

– Ну, после революции, в тридцатых годах, особенно, советская власть, в свете борьбы с мракобесием и религиозным одурманиваем народа, повсеместно закрывала церкви и жестоко расправлялась со служителями культа...

– А с закрытыми храмами что делали?

– Ну, обычно – устраивали в них склады, хранилища, мастерские всякие, клубы...

– Во-о-от! А после развала Союза многие храмы, можно сказать – большинство, были восстановлены! На сборы прихожан, или на средства, пожертвованные "сильными" мира сего, но – восстановлены!

– Согласен. Только не пойму – в чем прикол?

– Посмотри, Лех – эта церковь является капитальным зданием, построенным, когда-то, что бы простоять не одну сотню лет. Большевики, закрыв его как культовое строение, непременно устроили бы тут что-то, типа склада, цеха... или еще какой-нибудь лабуды. Но, судя по всему, никто тут никогда ничего не устраивал! Эту церковь просто когда-то бросили! Бросили сами служители и прихожане!

– С чего ты взял?

– Да сам посуди! Если бы здание когда-то перестраивали во что-то другое, то это было бы видно, остались бы хоть какие-то следы. Прежде всего – большие оконные проемы были бы заложены кирпичом или камнем, ну, на худой конец – закрыты листами металла или забиты деревом. Если тут был склад, то мы видели бы остатки стеллажей, полок, или еще чего подобного. Если бы тут был какой-нибудь цех или мастерская, то это тоже было бы видно, хотя бы по останкам кабелей на стенах и раздолбаных электрощитков. Но мы ничего такого не наблюдаем! Посмотри – во многих местах даже настенная роспись очень неплохо сохранилась. Это говорит о том, что это все пришло в запустение самым естественным путем – деревянные конструкции сгнили и обрушились, металл съела ржа. Устояли только стены. И храм этот, похоже, никто не собирается восстанавливать! Почему?!

– Почему?

– А все из-за того, отчего, когда-то, его покинули священнослужители и паства. Бросили стоять без дела, рушиться от времени и стихий. Почему – не знаю. Но причина должна быть, и она очень, очень весомая! Сам понимаешь. Все храмы восстановили или восстанавливают – на пожертвования прихожан, на деньги самой Православной Церкви, или на средства, выделенные "сильными" мира сего. А этот стоит и рушится, и, похоже – уже ничуть не менее ста лет! Хотя тут – на этом месте, церковь очень уместна была бы, вокруг вон, сколько деревень с прихожанами.

– Ну, ты, я тебе скажу, эксперт прямо какой-то, дедуктивным методом кроешь, как Шерлок Холмс! Все, что ты тут нагородил, вполне логично и рационально. Но, почему бы не предположить, что после революции комиссары церковнослужителей здешних просто расстреляли или сослали в лагеря, ценную утварь конфисковали, а само здание им просто не пригодилось?

– Может быть и так, – пожал плечами Матвей, – но мне, почему-то, кажется, что в истории этого храма есть какая-то тайна, с революцией и большевиками никак не связанная.

Потоптавшись еще какое-то время по печальным руинам, друзья вернулись к машине и продолжили путь.

Большой темно-серый дом показался через несколько минут езды по сильно заросшей травой грунтовке. Остановились у сильно рассохшихся, как и весь забор, ворот. Калитка была прикрыта и примотана к деревянному столбу куском алюминиевой проволоки. По блестящим шляпкам недавно забитых гвоздей в некоторых местах было понятно, что за осиротевшим хозяйством кто-то, все же, присматривал, "латал", подремонтировал. Натиск бурьяна и травы во дворе сдерживала чья-то заботливая коса.

Дом, от самых ворот к которому вела прямая, усыпанная гравием и почти полностью лишенная растительности, дорожка, высился двухэтажной громадиной над размещенными вокруг него хозяйственными постройками. Несмотря на серую мрачность, его запросто можно было отнести к шедеврам русского деревянного зодчества, ведь и наличники на окнах, и перила вдоль ступенек, ведущих к высокому и просторному крыльцу, и столбы, подпирающие крышу над ним, и многие другие конструктивные элементы дома – все было украшено великолепными резными узорами. Да и само здание планировал, похоже, большой оригинал, объединив в одной конструкции сразу несколько, казалось – совершенно несовместимых архитектурных стилей.

– Слушай, Мот, а мама твоя тебе не рассказывала о вашей родословной? Помещиков в вашем роду не было? Ну – или зажиточных крестьян, например?

– Вроде – нет. А что?

– Тогда откуда такой домина? Ты ж понимаешь, что простолюдину он был бы не по карману. Ну, если только какой ни будь, бесящийся от жира землевладелец, не подарил, по-пьяни, этот маленький дворец кому ни будь из предков покойной тети твоей мамы или ее мужа.

– Не знаю, не знаю. Мама, думаю – тоже, а то бы рассказала.

Друзья медленно обошли вокруг дома, с интересом заглядывая в хозяйственные постройки, которые сохранились не так хорошо, как главное строение, но вполне еще могли выполнять свои функции. А все потому, что повсюду виднелись следы заботливых рук, не позволяющим строениям прийти в негодность и разрушиться.

– Родственников, претендующих на это наследство у вас точно нет? Смотри – тут кто-то хозяйничает, потихоньку.

– В письме сказано, что мама является единственной наследницей согласно завещанию. Может и есть кто-то, не согласный с этим, но пока не объявлялся. А потом, какой интерес ухаживать за имуществом, которое пока еще не является твоим! Давай-ка, Леха, зайдем в этот дом.

По слегка поскрипывающим ступенькам друзья поднялись на крыльцо и подошли к большой дубовой двери, к которой была приделана массивная кованая ручка. Чуть ниже нее размещалась также искусно выкованная накладная пластина со скважиной под ключ.

– Ни фига себе! – Присвистнул Алексей. – Хотел бы я посмотреть на ключик, который подходит к этой двери! Да им, похоже, убить можно!

– Так посмотри, – сказал Матвей, снимая с гвоздика, забитого в резной столб, действительно впечатляющих размеров ключ, выточенный, судя по всему, не так давно, – ключик большой, но ничуть не больше чем, например, ключ от нашего гаража. Ну что, открываем?

– А это будет законно? Право на наследство ведь еще не оформлено?

– Хм, а почему нет? Все эти оформления – чистая формальность. И потом – неужели тебе не интересно как он выглядит изнутри?

– Открывай!

Матвей вставил ключ в скважину и два раза провернул, после чего дверь легко открылась.

Переступив порог, друзья оказались в довольно большом коридоре или – сенях, по углам которого стояла какая-то домашняя утварь. С потолка свисала обычная электролампочка в патроне. Слева от входа, на стене Матвей обнаружил выключатель, щелкнул, но лампочка не загорелась. Не закрывая внешнюю входную дверь, сквозь которую в коридор поступал дневной свет, парни открыли вторую – внутреннюю, двухстворчатую. За ней оказался большой зал, погруженный в полумрак, так как все окна были закрыты ставнями. Просторное помещение совмещало в себе функции гостиной, и, по всей видимости – столовой. Тот, кто это все проектировал, без всякого сомнения был способным архитектором и отнесся к делу со всей душой. Все элементы внутреннего убранства дома были украшены глухой резьбой. Наряду с обычными современными табуретками и тумбой под телевизор, сохранилась и мебель, по всей видимости – с "тех" времен. Это был и мощный дубовый стол на резных фигурных ногах, и стулья, с подлокотниками и высокими спинками. Вдоль стен стояли секретер, большой шкаф, буфет со стеклянными дверцами. Все это так же было украшено тонкой резьбой и, безусловно, представляло собой художественную ценность. Особо шикарно выглядели напольные, высотою с человеческий рост, часы, стрелки которых застыли на четверти одиннадцатого.

Главным украшением зала был, конечно же, большой камин. Только настоящий мастер своего дела мог так искусно подогнать и подобрать необработанные куски камня, каждый из которых имел свою неповторимую форму и обладал особым уникальным рисунком. На каминной полке стояли великолепной работы часы, корпус которых был вырезан из нефрита. Часы тикали и показывали правильное время, и это лишний раз говорило о том, что дом, периодически, кто-то навещает. Над полкой были прикреплены две сабли в ножнах, инкрустированных, по всей видимости, серебром.

Слева от камина и в противоположной от него стороне зала были двери, которые вели, по всей видимости, в помещения, расположенные под комнатами второго этажа. А справа – довольно широкая лестница, с массивными перилами на точеных балясинах, ведущая на второй этаж.

Под потолком, как раз посредине зала, висела большая свечная люстра, которую можно было отнести к шедевру кузнечного мастерства. Это была тонко выкованная ветка какого-то дерева с листьями. Сама ветка была, похоже, из простого железа, но с каким-то покрытием, не позволявшим металлу ржаветь. Листья, судя по цвету, были бронзовыми. Сверху на ветке была закреплена дюжина подсвечников, распределенных хаотично и на разной высоте.

На втором этаже, куда можно было подняться по лестнице, на всю длину зала протянулся широкий балкон, по которому можно было попасть в любую из трех, судя по количеству дверей, комнат. В промежутках между дверями когда-то, похоже, висели картины – на их месте остались прямоугольные, разного размера, отпечатки, немного темнее, по сравнению с остальной поверхностью стены. Так что балкон, кроме всего прочего, когда-то, использовался в качестве небольшой картинной галереи.

– И что вы на это все скажете, господин "наследный принц Уфы и Костромы"? – Алексей плавно, со стороны в сторону, провел рукой.

– А что тут скажешь? У меня такое впечатление, что мы с тобой попали в девятнадцатый век, а то и в более ранний временной период. Можно так же предположить, что этот дом когда-то отстроили для съемки фильма по мотивам произведений русских классиков, затрагивающих жизнь помещиков и дворян. Отстроили – и оставили для пользования местному населению.

– Нет, старичок, не скажи. Ты посмотри – какая тут обстановка! Если бы это был просто съемочный павильон, то уж всю мебель, то есть – реквизит, увезли бы с собой. Такими вещами не разбрасываются. Да и в кино, как правило, снимают бутафорию, а тут все настоящее! Натуральное, Мот, вышедшее именно с тех времен!

– Ну, хорошо. Допустим – это все настоящее, сохранившееся на протяжении более ста лет. Тогда объясни мне, как оно все сохранилось, почему это все не растащили, не разграбили за все это время? Тут многие вещи и мебель – чистейший антиквариат! Так почему его не конфисковал, в свое время, "угнетенный" класс, пришедший к власти? Почему в советское время это все не растащили по квартирам и кабинетам тогдашние партийные бонзы, или, хотя бы, в музеи не определили? Да и в беспредельные девяностые тут все должны были умыкнуть, не считаясь с жильцами! Или, как вариант, какой ни будь "денежный мешок" мог все это хозяйство прикупить себе под дачу.

– Не могу с тобой не согласиться, дружище! Действительно – это все странно. Но, пока что, больше всего меня "колышет" вопрос: каким образом тетушка твоей мамы стала владелицей этого состояния, не будучи потомком представителей богатого сословия прошлых веков.

– Ну, мало ли как. Может ее муж как раз был из дворян, или из этих... ну – помещиков, или – богатых землевладельцев.

– В любом случае, это был, во-первых – человек богатый не только материально, но и духовно, во-вторых – он был умным и образованным, а главное – обладал утонченным вкусом. Ты посмотри, как тут все гармонично подобрано: убери один элемент обстановки, и уже чего-то будет не хватать. Или, переставь эту мебель местами – и сразу будет казаться, что что-то не так. Согласись!

Матвей только развел руками.

Действительно, с домом было много непонятного. Как и говорил Матвей – он должен был быть лакомым куском для современных состоятельных людей, имеющих хоть какое-то понятие о ценностях такого рода. Или местные власти, например, при содействии энтузиастов, как это бывает, могли устроить в нем великолепный музей. В конце концов, за многие годы его просто должны были разграбить мародеры, которых везде и в любые времена было в достатке.

Но дом стоял, как и стоял все те долгие годы, со времени постройки – с почти полностью сохраненной внутренней обстановкой. Конечно же – он изрядно обветшал, но, все же, благодаря жившим в нем людям, весьма неплохо, для своего возраста, сохранился.

Друзья решили подняться на второй этаж, что бы заглянуть в находящиеся там комнаты, но им помешал донесшийся с улицы, через открытую входную дверь, резкий голос.

– Эй, кто там в доме?! Ну-ка, выходи!!!

Донесшийся с улицы окрик, так нагло ворвавшийся в окружавшую парней тишину, поначалу, заставил их даже вздрогнуть. Они переглянулись, пожали плечами, и пошли к выходу.

У самого крыльца, поставив одну ногу на первую ступеньку, и красноречиво держа правую руку у самой кобуры, стоял человек в полицейской форме.

На вид ему было лет сорок, сорок пять. Средний рост, плотное телосложение, пышные усы, которыми страж порядка чуть заметно подергивал, сверля взглядом карих глаз двух молодых незнакомцев... короче – среднестатистический, как говорят, мужичек. И такой же полицейский.

– Здравствуйте, Александр Петрович! – поприветствовал участкового Матвей, нисколько не сомневаясь, что это именно он. Да и схожесть с братом из Березовска была налицо.

– И вам не хворать. – С удивлением ответил на приветствие Агеенко. – Вы кто такие будете?! И... и меня, откуда знаете?

– Так нам Семеныч о вас рассказал, – пояснил Алексей.

– Гришка, что ли, Василенко?

– Ну, наверное. Он нам фамилию не называл.

– А еще мы с братом вашим знакомы, из Березовска.

– С Колькой?! – С еще большим удивлением спросил участковый.

– Ну, да. Случайно познакомились. Мы в вашем райцентре позавчера на ночевку остановились, ну и.... В общем, у нас там неприятность маленькая случилась, а Николай Петрович помог.

– Помог? А я верю! Если бы что-то не так, если бы вы напортачили в чем – мой Колька спуску не дал бы, до сих пор у него загорали бы! Так кто вы такие будете? И что тут делаете? – В голосе Агеенко опять засквозили строгие нотки.

Матвей спустился по ступенькам к участковому, доставая из кармана рубашки паспорт.

– Поляков Матвей Павлович. – Представился он. – Я сын Поляковой Нины Егоровны.

– А кто такая Нина Егоровна? – Поинтересовался Александр Петрович.

– Она получила письменное извещение о том, что является наследницей скончавшейся Макаровой Марии Силантьевны. Вот.

Матвей достал и развернул письмо.

– А, это из района писали. Узнаю. – Закивал участковый. – А где ж мама твоя?

– Так получилось, что они с отцом, как раз, отдыхать уезжали. А у меня отпуск как раз. Вот и решил помочь. Доверенность имеется. – Матвей протянул еще один документ.

– Ну, что ж – все в порядке. – Подытожил полицейский, тщательно проверив все бумаги. – А это кто такой? – Кивнул он на так и стоящего на крыльце Алексея. – Тоже сын?

– Алексей Витальевич Звягинцев, – представил друга Матвей, – мой друг. У него тоже отпуск начался. Вот мы и решили вместе съездить в ваши края – дело сделать, и отдохнуть на родной природе. Юга уже поднадоели.

– Здравствуйте! – Кивнул полицейскому Леха.

– И правильно решили! – Заулыбался Александр Петрович. Было видно, что тревога, охватившая его при обнаружении совершенно посторонних, неизвестных молодых людей в пустом доме на отшибе села, полностью отступила. Кобуру он, все же, расстегнул, но достал оттуда не табельное оружие, а большой носовой платок, которым стал протирать лицо, шею и довольно заметную проплешину на голове.

Друзья, увидев эту "картину" держались из последних сил, удерживая в себе рвущийся наружу хохот.

– Правильно решили! Вы же посмотрите – красотища какая вокруг!!! Весна! Лето на носу! Грибы, ягоды, орехи, рыбалка, охота! – Загибал пальцы участковый. – А воздух, воздух какой! А то понапридумывали: Египеты, Турции, Америки всякие с Африками! Вот – дешево, и сердито! И природа вся наша – родная!

Участковый, закончив столь пламенную речь с восхвалениями и перечислениями местных достоинств, еще какое-то время орудовал платком, затем водворил его обратно – в кобуру, чем окончательно добил парней, рухнувших на ступеньки крыльца, держась за животы.

– Вы чего это? – Недоуменно уставился на ржущих друзей Агеенко. – Чего ржете, спрашиваю?!

– Это мы так, Александр Петрович, – с трудом выдавил из себя Матвей, – извините нас.

– А я...! А я думал, – Алексей, продолжая трястись в смехе, указал пальцем на кобуру участкового, – что там..., что там... огурец!

Последовал новый взрыв смеха.

До участкового, наконец, дошло, что именно стало причиной такого безудержного веселья. Он и сам рассмеялся, опять извлек платок, протер лысину.

– Вот же черти, разглядели! А я думаю, отчего ж они так ржут! Аж посинели! Да я всегда так ношу! Удобно же: и платок всегда под рукой, и кобура пустой не кажется!

– Так пистолет то сам где? Петрович! Или Вам не выдают?!

– Как это "не выдают"?! – Реально возмутился полицейский. – Есть пистолет, как и положено! "Макар" и две обоймы. Только не ношу я его с собой. Ну, если на задержание, или еще на какое важное дело, то – конечно. А так – в сейфе он у меня лежит! – И, чуть подумав, уже более серьезно добавил. – А сейф в секретном месте!

– Понятно, Александр Петрович, еще раз – извините нас. – Почти успокоившись, повторил Матвей. – Нам Георгий Семенович сказал, что председатель появится в сельсовете только завтра. Это так?

– Хм. Сынок, а ты как думал! Он же на свадьбе крестницы своей был! Ну не мог же он отмечать такое событие с минеральной водой! Согласись! Ну, надо же ему отлежаться, в себя прийти, рассольчиком огуречным оттянуться! Когда-то, в вашем возрасте, мы могли до утра с девками да с самогоном гульбарить, а потом – голову в бочку с водой окунул, крынку молока выпил – и на работу. А сейчас организмы наши подобные нагрузки переносят с большим скрипом, им, после таких мероприятий, для восстановления нужно давать достаточно времени. Не беспокойся, завтра будет – как огурец! Да там и дел-то, с наследством то твоим – кот наплакал. Нужно будет, только, потом, в райцентре повозиться, в БТИ и кадастровой палате. Ну – как положено. Муторно это все, но я с братом договорюсь – поможет. В общем, дня два на все дела уйдет. Вас на ночевку нужно устроить...

– Так мы уже.

– И у кого?

– У Семеныча. Мы у них прошлой ночью ночевали.

– Так вы еще вчера приехали?! Ну, кто ж знал, что так получится, со свадьбой то?!

– Да Вы не волнуйтесь, Петрович. Мы же в отпуске, и никуда не спешим. А у вас тут действительно – классно. Так что все складывается удачно!

– Ну и хорошо. – Удовлетворенно кивнул полицейский. – Ну и отдыхайте. Если нужно будет что – обращайтесь. Хотите порыбачить? Пожалуйста! У меня и удочки найдутся.

– Для рыбалки все необходимое у нас и так все есть, Александр Петрович. – Взял слово Алексей. – Вы посоветуйте, где можно поудить тут у вас?

– А что тут советовать! Вон – к Шустровке идите! Как раз в тридцати метрах от дома Гришки Василенко, у которого вы на ночлег останавливались. Там затон знатный есть, и плотвичка на хлеб берет, и карась, карпа взять можно, особенно на консервированную кукурузу. На червяка окушков можно настегать. В общем – рай для рыбаков!

– Спасибо, Петрович! Учтем это дело! – Расшаркался Алексей. – Скажите, а куда эта дорога ведет?

Алексей указал на еле заметную, почти полностью заросшую травой, дорогу, которая привела их к этому дому, и уходила дальше, в сторону редколесья и больших зарослей кустарника, стеной поросшего у подножия невысокого холма с несколькими деревьями на вершине.

– А вот там ничего такого нет, – сильно посерьезнев, проговорил Петрович, – ни рыбалки, ни грибов, ни всего остального. Болота там! Болота, и непроходимые топи. Так что – даже не думайте туда соваться!

После этого участковый двинулся к своему мотоциклу с коляской, оставленному у самых ворот. На середине дороги остановился.

– Вы это, сынки, когда осмотрите, закройте тут все, как положено. А завтра, часам к девяти, приходите в сельсовет, там уже и Кондратьич будет. И еще раз прошу: туда – он вновь кивнул в сторону стоявших стеной кустов, – ни ногой!!! Лады?! Ну, все – пока!

Защитного цвета "Урал" затарахтел, увозя на себе полицейского. Друзья, какое-то время, постояли, молча "переваривая", как говорится, момент. Потом Матвей запер входную дверь, повесив ключ на место.

– Знаешь, Мот! – Прикрыв за собой калитку, промолвил Леха. – Памятуя о том, что "запретный плод сладок", мне "пипец" как хочется посмотреть, что за теми кустами и холмом!

– Успеем, Лех. Мне и в доме этом непоняток – полон рот! Давай официальную часть оформим до конца, потом и начнем ковыряться конкретней! А сейчас поехали к Семенычу. На ночлег.

– Ну, до ночлега еще далековато! – усмехнулся Алексей. – Так и скажи: "поехали борщ Галины Николаевны кушать"!

– Поехали! – Развел руками Матвей.