Текст книги "Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)"

Автор книги: Владимир Кучук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Конечно. А что?

– А какой длины они могут быть?

– О-о-о-о, дружище! Я не буду зацикливаться на разных там конкретных примерах, а просто скажу, что в мире существует множество подземелий и пещер, длину ходов и тоннелей которых установить не удалось до сих пор. А сколько в них народу сгинуло – без счета! А ты что, устал уже?

– Да нет, пока еще нет. Мы-то прошли метров двести, не больше. Просто вдруг эта нора тянется на километры, а к таким переходам мы экипированы недостаточно. Хотя....

Егерь опять подал команду остановиться и сделал несколько осторожных шагов вперед один.

– Чего там, Федь, опять провал, что ли?

Егерь не отвечал, а только водил перед собой лучом фонаря из стороны в сторону, сверху вниз.

Платонов не выдержал и подошел к Федору.

– Ну, чего молчишь? Что тут такое?

Бубнов опять промолчал, только кивнул вперед, туда, куда светил луч его фонаря.

– Слышишь, шум как будто?

К егерю с профессором подошли и стали рядом Матвей с Алексеем. Прислушались. Действительно, откуда-то из глубины тоннеля доносился еле слышный монотонный шум.

– Так может это летучие мыши, они же туда улетели? – Предположил Алексей.

– Не похоже. Хотя....

Егерь медленно пошёл дальше по проходу, который заметно расширился. Друзья двинулись за ним. Шум усилился.

Через несколько десятков шагов тоннель закончился, и четыре фонаря вырвали из мрака огромную пещеру, дно которой находилось глубоко внизу, а потолок был почти на одном уровне с потолком прохода. Там, где обрывался подземный ход, начиналась каменная лестница, вырубленная в гранитном гребне. По ней можно было спуститься к подножию возвышения в центре пещеры, по форме напоминавшего обыкновенный башмак. Вскоре обнаружился и источник звука. Им оказался небольшой водопад, вырывавшийся из тоннеля, подобного тому, по которому пришли исследователи. Вода падала в маленькое озерцо, затем истекала из него быстрой и звонкой речушкой, огибая каменную возвышенность, и скрывалась в узкой расселине меж двух бесформенных гранитных глыб почти у самого подножия скалы, по которой была вырублена лестница.

Не сговариваясь, друзья стали спускаться по грубо вытесанным ступеням вглубь пещеры, тщательно подсвечивая себе дорогу. Воздух в пещере, по сравнению с тоннелем, казался прохладнее и гораздо свежее, как будто тут работал мощный кондиционер.

Когда исследователи прошли по лестнице до конца и взобрались на возвышение, Федор из брезентовой сумки, висевшей у него на боку, достал цилиндрик из плотного картона, длиной сантиметров в двадцать и диаметром сантиметра три, немного "поколдовал" над ним, затем, подняв высоко над головой, сильно за что-то дернул. Файер с шипением вспыхнул ярким светом, освещая пещеру достаточно для того, что бы получить более полное представление о ее размерах, форме и богатстве наполнявших ее красок, чего не могли обеспечить светодиодные фонари. Естественный свет пиротехнического факела, горевшего около полуминуты, выхватил из непроглядной мглы, царившей здесь веками, гранитные глыбы разных размеров, форм и цветов, сталактиты и сталагмиты – непременные обитатели любых пещер. Свет отражался от прозрачной, как слеза, воды, от отшлифованных до зеркального блеска поверхностей, играя многообразием красок и создавая фантастические картины из теней, заполнивших пещеру на время горения факела.

Друзья как зачарованные осматривали открывшиеся им чудеса подземного мира, на короткое время, позабыв об обстоятельствах, сюда их приведших. И вот, когда файер догорал и свет начал меркнуть, атмосферу сказочности нарушил резкий возглас Матвея.

– Смотрите, мужики, смотрите!!! – Буквально прокричал он, немного наклонившись вперед и вытянув руку куда-то в сторону водопада.

Все обратили свои взоры в указанную сторону, но никто ничего рассмотреть не успел, потому что факел догорел, и в пещере вновь воцарилась тьма.

– Ты чего так пугаешь, Поляков?! – Озабоченным голосом спросил Алексей, обшаривая лучом фонаря, вместе со всеми, сектор пещеры, на который указал Матвей. – Кондратий же хватить может! Чего там увидел такого?!

– Кости, кажется...

– Чего?!

– Кости! Скелеты! Человеческие!

– Мот, ты чё – выпил, перед тем, как?...

– Прав он! – Раздался голос Платонова. – Действительно – кости! И, без всякого сомнения – человеческие.

Исследователи направили свои фонари на место, обозначенное профессором. То, что открылось их взору, можно было увидеть только в кошмарном сне или, каком ни будь, современном фильме – ужастике.

Между возвышенностью и каменной чашей, в которую падала вода, как раз у самого мыска "башмака", фонари высветили небольшую ровную площадку, густо усеянную, при детальном рассмотрении, человеческими костями.

Друзья осторожно спустились по наклонной поверхности, поближе к жуткому месту.

– Сколько же тут душ было погублено?! – Хриплым, не своим голосом то ли спросил, то ли констатировал, Федор.

– Судя по черепам.... До хрена, короче. – Алексей оставил попытку подсчитать количество бедолаг, нашедших свой конец в этой страшной пещере по количеству белеющих, разбросанных по всей площадке, черепов.

– Это кто ж их так, и за что?! Что тут было, в этой чертовой пещере?! – Посыпал вопросами Матвей,

– Я, кажется, знаю, что это за место. – Выдал вдруг Игорь. Он поднялся на вершину возвышенности, затем медленно спустился обратно, внимательно рассматривая что-то у себя под ногами.

– Давай, Индиана, колись. Не томи!

– Жертвенник это, Федя, жертвенник!

– Какой такой жертвенник?! Для чего?! – Недоуменно развел руками егерь.

– Жертвенники служат только для одной цели -....

– Совершать ритуалы жертвоприношения! – Закончил за профессора Звягинцев.

– Совершенно верно, Леха, молодец! А я еще добавлю: здесь совершались ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ жертвоприношения!

Словосочетание "человеческие жертвоприношения" Платонов произнес тихо, но четко и медленно, чуть ли не по слогам. Поэтому его зловещий смысл пробрал каждого, как говорится – "до мозга костей", а гулкое эхо еще долго разносило страшные слова по всем углам жуткой пещеры.

Затянувшуюся немую паузу оборвал Алексей.

– Игорь, – обратился он к Платонову, после того как сделал большой глоток воды из фляжки, которую пустил по кругу Матвей, – а ты уверен, что это именно ... Может они... может это захоронение какое ни будь?

– Да нет, дружище. Там, на верху – жертвенный камень, на котором несчастным головы рубили. Может еще чего делали, сейчас трудно точнее сказать – нужно тщательно изучать останки, да и все тут.... Короче, отрубленные головы скатывались по вот этому желобу, – профессор направил свет фонаря на углубление в каменном спуске, вырубленное от вершины до самого подножия, – а затем и тела, как только с них вся кровь стекала.

– А про кровь, откуда знаешь? – Громко сглотнув, спросил Федор.

– Не знаю, а предполагаю. Примерно так осуществлялись жертвоприношения во времена инков и ацтеков.

– А как давно тут это все происходило, Игорь, как думаешь? – Спросил Матвей, с заметной нервозностью переводя луч фонаря с одного участка пещеры на другой, как будто опасаясь обнаружить тех, кто проводил здесь когда-то жестокие ритуалы.

– Говорю же: только после тщательного исследования можно будет что либо сказать. А пока только...

– Мужики, я, кажется, и без исследований довольно точно могу назвать время последнего жертвоприношения! – Алексей спустился к самим костям и, наклонившись, внимательно рассматривал их.

Остальные в удивлении замерли, ожидая объяснений.

– Короче, Склифосовский! – Не выдержал егерь.

– Мот, помнишь, Галина Николаевна рассказывала про стариков Тузиков? Ну, они еще к ее деду с бабкой на посиделки захаживали?

– Помню.

– А их рассказ о пропавших чекистах помнишь?

– Тоже помню. А что, Лех?!

– А то, старик. Похоже, что... вот они. – Алексей указал на груду костей у своих ног.

Изменившийся в лице Матвей медленно подошел к другу.

– С чего ты взял?

– Постойте, постойте, парни! – Продолжал проявлять нетерпение Федор. – Какие чекисты, какие Тузики с Бобиками?! Причем тут они?!

– Вот, сам посмотри. – Не обращая на Федора внимания, Алексей направил свет фонаря на кости. – Видишь?

Матвей даже присел над указанным местом, затем достал из кармана большой раскладной нож, подцепив что-то среди костей выдвинутым лезвием, осторожно приподнял, и перенес на чистое от останков место. Все четверо сгрудились над находкой, направив на нее весь имеющийся свет.

Это были куски кожаного ремня с сильно заржавевшими застежками и пряжкой.

– Ремешки какие-то. – Задумчиво произнес Платонов.

– На уздечку похоже, – кивнул Федор, – но.... Послушайте, пацанва, если вы в курсе что это такое и откуда, то хватит уже тягать кота за ... его гордость!

Матвей и Алексей в подробностях пересказали историю о пропавших чекистах, услышанную ими от Савельевой Галины Николаевны, которую она, в своем далеком детстве, подслушала при разговоре ее дедушки и бабушки с их друзьями – семейной четой Тузиков.

– Так значит, это и есть те девять чекистов, которые бесследно исчезли...

Пораженный находкой Платонов снова направил свет в сторону костей.

– Получается, что умерли они...

– Примерно в двадцатых годах, я так думаю – Подал голос не мене шокированный егерь.

– Только уже прошлого века.

– Естественно.

При более детальном осмотре останков, исследователи обнаружили куски истлевшей ткани, на одном из которых оказался неплохо сохранившийся бант из кумача, с прикрепленной к нему звездой, на которой, после очистки "на скорую руку", удалось разглядеть молот и плуг, а также буквы: "РСФСР".

– Революционный военный знак – "красная звезда". – Констатировал Платонов. – В нашем музее такие есть. Во времена Гражданской войны были распространены. Так что это действительно они – несчастные чекисты.

– Теперь понятно, почему даже следы их не нашли. – Сказал Алексей, продолжая освещать страшный пятачок у подножия возвышенности и местность вокруг нее.

– Мужики, так получается, что они попали сюда тем же путем, что и мы?!

– Ну и догадливый же ты, Матвей! – Ответил парню Федор. – Конечно этим же путем, других просто нет. Гораздо актуальнее и интереснее другой вопрос: кто их сюда привел, зачем срубил им головы, и, главное – как ему удалось справиться с девятью взрослыми и вооруженными бойцами!

– Знаете что, ребята. – Подал голос Платонов. – Давайте-ка детальнее осмотрим это место – вдруг найдем что-то, что поможет установить фамилию и имя хотя бы одного из этих бедолаг. А потом, как-нибудь, нужно будет поднять все эти останки на свет божий и захоронить. Негоже их тут оставлять.

Никто не возражал.

Федор запалил второй файер, при свете которого, среди костей, были найдены сильно изъеденные ржавчиной "маузер", два "нагана" и карманные серебряные часы, на крышке которых просматривалась надпись гравировкой.

– Все, мужики, – сказал егерь, когда файер догорел, – пошли отсюда. Мы еще вернемся сюда, хоть мне и совсем не хочется. Жуткое место.

Одним за другим друзья стали подниматься на вершину огромного камня, когда-то ставшего местом для совершения бесчеловечного ритуала. Особо шокирующим стал тот факт, что, судя по находкам в груде останков, последний раз страшное, кровавое действо произошло менее ста лет назад, то есть, по историческим меркам – совсем недавно!

С вершины гранитного холма к каменной лестнице спускались так же – цепочкой. Каждому из четверки было не по себе – повсюду, хотелось как можно скорее покинуть это страшное место, где за каждым камнем, в каждом углу, расщелине мерещились те, кто совершал жестокие казни.

– Это сколько же душ тут неупокоенных мается! – Чуть ли не шепотом произнес Алексей, тревожно озираясь по сторонам. – Может поэтому на хуторе всякая чертовщина происходит? На кладбище, получается, он построен!

– Да нет, Леха, – ответил Матвей, – это место кладбищем не назовешь. На кладбище людей хоронят, со всеми обычаями, что бы действительно помочь обрести покой душам усопших. А тут несчастные умерли не своей, а страшной, насильственной смертью, и свалены были в кучу, как хлам какой-то! Какая уж тут упокоенность!

В какой-то момент Федор, увлекшись созерцанием пещеры, оступился и, потеряв равновесие, стал заваливаться в сторону. Его успел ухватить за лямку висевшей на плече сумки шедший следом Звягинцев и этим спас егеря от падения с семиметровой высоты. Но свой карабин егерь невольно выпустил из рук, и тот, несколько раз громыхнув о камни, скрылся в темноте.

– Вот же, б...дь, непруха! – В сердцах выругался Бубнов. – Ну, руки-крюки!

Игорь, присев над краем тропинки, направил свет фонаря вниз.

– Тут стена выпуклая, подножия не видно. Да ты сильно и не расстраивайся, Федь, скажи спасибо, что сам не загремел! Тут метров семь-восемь будет, не меньше!

– Это Леху благодарить надо. – Егерь приобнял Звягинцева одной рукой и прижал к себе. – Если не от смерти, то от инвалидности меня точно спас! Спасибо тебе, дружище! Но, как хотите, мужики, а ствол я должен достать. Хорошее ружье нынче денег стоит, а, потом – мне его дядька покойный подарил, так что, сами понимаете – память.

Через несколько минут егерь резво спустился к подножию возвышенности по веревке, закрепленной на вбитом по всем альпинистским правилам, в которых неплохо был сведущ Платонов, костыле.

– Ну, чего там, Федь? – С заметным беспокойством поинтересовался Игорь спустя какое-то время после того, как ослабла веревка. – Нашел свой карабин?!

– Да, нашел! – Тут же ответил егерь. – Только...

– Что?! Сломался?!

– Да нет, с ружьем все в порядке! Тут ниша какая-то, и еще один труп в ней! Спускайся сюда, Игорек, ты должен посмотреть! Пацаны, вы идите к лестнице, там нас и вытащите!

Глава 13

Нишу, которую обнаружил Федор под скалой, правильней было бы назвать гротом. Это была небольшое и не очень глубокое горизонтальное углубление с довольно широким входом и достаточно высоким сводчатым потолком. Даже Игорь, со своим высоким ростом, мог войти в него, ничуть не пригибаясь.

В глубине грота на небольшом плоском камне, как на стуле, опираясь на стену, сидел истлевший труп, встретивший осторожно вошедших в его последнее на этом свете пристанище людей зловещим взглядом пустых глазниц.

Одежда покойника, как и остальные вещи вокруг него, конечно же, находились в жалком, полуистлевшем состоянии, но, тем не менее, позволили определить, что мертвый обитатель пещеры был одет в военную форму – шинель, китель, брюки галифе, юфтевые сапоги. Один сапог был снят и лежал рядом с трупом, штанина распорота, а на ногу, от которой, естественно, остались только кости, была намотана тряпка.

Большой валун рядом с мертвецом использовался когда-то, по всей видимости, в качестве стола. На нем стояла жестяная банка, служившая когда-то подсвечником, и лежала небольшая сумка.

– Офицер, похоже? – Предположил Федор.

– Судя по шинели и форме под ней – да. Сапоги вот кожаные. Знаков различия не видно, но погоны могли просто снять.

Платонов осторожно распахнул шинель на груди покойного.

– Китель офицерский, это точно. Вот следы от наград, скорее всего. Это офицер царской армии, Федя.

– Понятно. – Задумчиво произнес егерь.– Только вот что, позвольте спросить, их благородие здесь делало, и как оно тут оказалось?

Федор обнаружил что-то на полу с другой стороны останков, наклонился и поднял очередной револьвер.

– Слушай, везет нам сегодня на оружие! Коллекцию, почитай, насобирали для твоего музея!

Потом внимательно посмотрел на череп покойника.

– Ба! Игорь, а золотопогонник наш... прости, Господи, душу его грешную... застрелился!

– Да, невеселая тут, мягко говоря, история приключилась. – Мрачно заключил историк, осторожно раскрывая сумку, лежащую на столе-валуне.

– Что это, профессор?

– Полевая сумка, или планшет, по-другому. Смотри – тут карта какая-то, фотографии..., тетрадь.... Знаешь что, дружище, давай-ка это все возьмем с собой. Тут мы все равно ничего не сможем прочитать, да и не откроешь эту тетрадку просто так – она может рассыпаться. Тут нужна специальная обработка нужными химикатами, и все такое, необходимое для подобных случаев. У себя в музее я смогу прочитать и тетрадь, и карту посмотреть и скопировать. Давай, пошли, а то нас молодежь уже заждалась!

Из подземелья выбрались без приключений.

Тайный проход тщательно закрыли, потайную дверь опять завалили мебелью.

Собрались в летней кухне у Федора уже поздним вечером. Марина накрыла на стол, даже бутылку водки выставила, но ни есть, ни пить мужикам особо не хотелось, несмотря на то, что они за весь день только позавтракали.

– Да-а-а, – тяжело вздохнул Алексей, – вылазка у нас получилась... впечатляющая! И наследство на ваше семейство свалилось, старик, еще то!

– Позвоню родителям, – хмуро высказал свое решение Матвей, – чтоб не ехали сюда. В подробности вдаваться не буду, а скажу, мол, так и так, делать тут нечего – не дом, а старая рухлядь. Кондратьичу скажу – пусть что хочет, то с ним и делает. Негоже живым людям на костях мертвых жить. Да и дом этот, и постройка его, сомнений нет, напрямую связаны с этой чертовой пещерой и всем тем, что в ней происходило.

– Я только об одном прошу тебя, Матвей: дать мне возможность детальней ее обследовать. Я потом своих спецов подтяну, из Березовска, и из Питера. Уверен – там можно "накопать" много интересного. Ну а на счет Навь Острова, надеюсь, все остается в силе?

На следующий день, с самого утра, Звягинцев повез Платонова с найденной полевой сумкой в райцентр, а Федор и Матвей остались готовить снаряжение для похода по болотам. Когда все было готово, егерь занялся домашними делами, а Матвей с Ларисой отправились прогуляться по деревне.

Платонов и Звягинцев заявились только к ночи. Усталые, но довольные.

– Чуем мы с Мотом, глядя на ваши светящиеся рожи, – начал Федор, – есть положительные результаты?

– Есть, – подтвердил Игорь, – прочитали мы тетрадку, почти всю прочитали. И не только тетрадку.... Только от того, что мы прочитали, у нас волосы дыбом встали! Вон, Леха не даст соврать!

– Точно, – кивнул Звягинцев, – не дам.

– Так рассказывайте же скорее! – Заелозил на стуле от нетерпения Матвей.

Платонов положил на стол папку на молнии, открыл, достал несколько стандартных листов с напечатанным текстом.

– Планшетку – полевую сумку, то есть, после некоторой обработки открыли без труда. Хорошая кожа, хорошо сохранилась, и хорошо сохранилось все то, что было внутри. А внутри были: несколько цветных карандашей, перочинный нож, увеличительное стекло, несколько восковых свечей, сверток с погонами штабс-капитана и двумя "Георгиевскими Крестами", тетрадка в клеенчатой обложке. Тетрадка была исписана мелким, но аккуратным и красивым, а поэтому легко читаемым почерком. Писали химическим карандашом. В общем, ребята в музее должным образом ее обработали, а мы с Лешкой у меня прочитали и перепечатали.

– Знали бы вы, мужики, кому эта тетрадка принадлежит! – С загадочным видом произнес Звягинцев.

– Погодите, молодой человек, не забегайте поперед батьки в пекло! – Погрозил пальцем Платонов.

– Ох, и отхватит сейчас этот батька, если и дальше мытарить будет! – Покачал головой Федор. – Говори!

– Вот же ведь, чуть сенсация не сорвалась! – Сокрушился профессор и покосился на Алексея. – А все из-за нетерпеливости молодого поколения! В общем, господа изыскатели, тетрадку эту исписал, ни кто иной, как... граф Левашов!

Платонов и Звягинцев, с хитрыми минами на лицах, наслаждались эффектом, который произвела на их друзей новость.

– Сам Левашов?! – С вытаращенными глазами переспросил егерь. – Это, каким же "Макаром"?!

– Он что, бессмертный?! – Добавил Матвей.

– Да нет, ребята, – поспешил разъяснить Игорь, – все как раз просто: записи принадлежат Сергею Константиновичу Левашову – потомку Михаила Константиновича, который является главным действующим лицом во всей этой истории. В общем, Сергей Константинович, чьи бренные останки мы нашли в пещере, приходится внуком самому старшему из сыновей Михаила Константиновича.

– То есть, правнуком самому Левашову.

– Соответственно. – Кивнул Платонов. – Так вот, несколько первых страниц тетради были заполнены скрупулезными списками, или – перечнями драгоценностей. Коротенькими – всего в несколько пунктов, и подлинней. Списков таких – восемь. В каждом – краткое описание, размер, или вес изделий. С датами и названиями населенных пунктов под каждым перечнем. Тут и царские золотые червонцы, и камни, и перстни, и подвески и.... Всего сто восемьдесят семь пунктов.

– Это что, списки кладов с сокровищами рода Левашовых?

– Мы тоже так подумали вначале, Матвей, но прочитав все остальные записи в тетради.... Короче, не будем ходить вокруг да около!

– Да что вы! – Хлопнул в ладоши Федор. – Как жаль! А мы с Мотом так хотели еще посидеть да погадать – что там написал, в своей тетрадке-то, этот золотопогонник! Версии всякие повыдвигать, предположения! А вы бы с Лехой, подсказывали нам, сирым: "тепло", "горячо", или "холодно", ехидно похихикивая между собой при этом!

– Ну, хватит, хватит тебе уже ёрничать. Читаю.

– Уж будьте так любезны, Игорь Палыч, соизвольте.

Платонов взял в руки стопку листов, оглядел присутствующих поверх нацепленных на самый кончик носа очков, и начал.

"Ну, вот и все, доживаю я свои последние часы на этом свете. Хотя «свет» в данной ситуации – совсем неуместное понятие, скорее даже смешное, ведь кругом непроглядная тьма, у которой маленький кусочек пространства отвоевала свечка. Когда-то, перед отправкой на фронт, кто-то из опытных фронтовиков советовал на передовой держать при себе пузырек с настойкой опиума, на случай тяжелого ранения.... Совет оказался очень кстати. Страха я не испытываю. Даже боли почти не чувствую, хотя сломанная нога в сапоге уже не помещалась, так что пришлось его снять.

Зачем я это все пишу?

В моей ситуации, если не разумно, то точно уж логично было бы прочесть молитву, попросить прощения у Всевышнего за великий грех и застрелиться, не растягивая "удовольствия" ожидания смерти. Все так, в конце концов, и произойдет, потому что помощи мне ждать уже неоткуда. Если бы каким-то чудом и удалось выбраться отсюда, то там – наверху, мне уже места не найти – на русской земле повсеместно хозяйничают невероятным образом победившие на всех фронтах большевики. Можно было бы за границу перебраться, как поступили многие мои товарищи, да, видно, теперь уже не судьба.

Под Тулой и в Подмосковье, на родовых кладбищах лежат дорогие мне люди, вся моя семья. Только вот последнему представителю этой, некогда большой и благополучной семьи, предстоит встретить свою смерть в полном одиночестве во мраке пещеры. Да, это страшное место. Надеюсь, мне удалось уничтожить то зло, которое я здесь обнаружил. Но если это не так.... Допускаю, что, когда-нибудь, какой-нибудь сумасшедший смельчак найдет эту подземную "красоту" и обнаружит мои бренные останки, а с ними и мои записи, прочитав которые, узнает....

Ладно, не буду терять время.

Осенью 1920го года, после оставления Читы войсками генерала Войцеховского, Белое движение в России практически прекратило свое существование. Многие мои сослуживцы направились в Харбин, увозя с собой тело нашего прославленного генерала Каппеля Владимира Оскаровича. Господи, а ему ведь и сорока не было....

Я же отправился домой.

Всеми правдами и неправдами, рискуя на каждом шагу попасться в руки вовсю и повсюду властвующих красных комиссаров, добрался до Иркутска. Там наведался к старым знакомым, которые укрыли меня на время, дав возможность отдохнуть и восстановить силы, а также помогли раздобыть документы, позволившие добраться до Москвы без приключений. Имение моих родственников в пригороде оказалось разграбленным и наполовину сожженным. Из родных там никого не нашел.

А нашел я их всех в другом родовом имении Левашовых под Тулой... на семейном кладбище.

Как только до Москвы дошли большевистские волнения из Северной столицы, мой дядюшка – Савелий Федорович, собрал свой "гарем", как он любовно в шутку называл жену Наталью Андреевну и трех дочерей, моих кузин – Софью, Аннушку и Екатерину, и увез их к нам под Тулу. В то время там жила моя матушка – Надежда Яковлевна, и мой старший брат Николай, потерявший ногу на германском фронте.

К сожалению, недолго моим родным довелось прожить в покое и безопасности. Революция добралась и до Тулы. Как-то ночью в дом ворвались пьяные и вооруженные матросы, назвавшиеся членами революционного трибунала, или чем-то подобным, начали обыск, плавно перешедший в откровенный грабеж, а когда Николай встал на защиту Софьи, по отношению к которой один из этих мразей позволил недопустимое, они его просто застрелили.

После этого матушка прожила всего несколько дней – не выдержало сердце. Дядю вскоре убили в Туле грабители, куда он возил кое-что из семейных ценностей, что бы обменять на продукты. А тетушка и кузины, одна за другой, умерли от голода и тифа.

Похоронили их всех подобающим образом крестьяне из окрестных деревень, даже тело дяди из города привезли. Вот вам серый и невежественный народ....

Вскоре дом, который был построен еще вначале прошлого века, и в котором жили четыре поколения рода Левашовых, был экспроприирован, как модно сейчас говорить, представителями новой власти под свои нужды. Все это я узнал у местного крестьянина, который всю жизнь прослужил у Левашовых истопником и который приютил меня на время. Оставаться долго в родных краях мне никак было нельзя, так как сочувствующих новой власти было много, и существовала большая вероятность того, что о появлении представителя графской семьи бывших "угнетателей" могли запросто донести. А красным комиссарам только попадись в руки....

В общем, решил я отправиться в одно из наших имений, о котором мне не раз рассказывал мой дед. Находилось оно в дальней губернии, в глухих местах, куда советская власть, по моим сведениям, пока не добралась. По словам деда, это было что-то вроде большого хутора, с добротным домом, конюшней, сараями, овином, сеновалом, построенными еще при прадеде. Еще дедуля рассказывал, что прадед мой – Михаил Константинович, проживал на этом хуторе вместе со своей дочерью до... момента их таинственного исчезновения. Там случилась какая-то совсем уж темная история, по слухам – густо замешанная на мистике, из-за которой имение обезлюдило и совсем зачахло. Как современный, образованный человек, во все мистическое я перестал верить в тот момент, когда окончательно потерял интерес к детским сказкам.... Так я думал тогда и даже представить не мог, насколько был не прав.

В далеком имении я надеялся укрыться на какое-то время, отдохнуть, осмыслить свое положение, подумать о планах на будущее. К тому же, чем черт не шутит, может все еще изменится, и большевики будут свергнуты, хотя верится в это уже с трудом. Ведь к моменту окончания нашего Сибирского Ледового Похода, красными был взят Перекоп, и Добровольческая армия барона Врангеля, вернее то, что от нее осталось, была вытеснена из Крыма, а те, кто остались – уничтожены. Больше Белому движению в России неоткуда было брать силы, способные кардинально изменить ситуацию.

За день до того, как я намеревался отправиться в путь, за мной пришли чекисты. Видно, мои опасения оправдались, и нашелся кто-то из "доброжелателей", донесший новым властям о появлении в округе последнего представителя графского рода Левашовых, бывшего офицера Царской армии и Белого движения. Как было упустить такой лакомый кусок, не похлебав вдоволь голубой крови!

Да вот только подавились, большевички то. По дороге в "ЧК" они расслабились, потеряли бдительность, пресытившись своей безнаказанностью и беспомощностью своих жертв. Они не учли того, что арестовали не просто "белого" офицера, а командира разведроты каппелевской гвардии! Один из чекистов так любил мерзко шутить и балагурить, при этом еще махать и всюду тыкать своим "маузером", что мне не составило труда, предварительно освободившись от пут, разоружить его и "положить" всех пятерых. Водителя автомобиля я, предусмотрительно, убивать не стал, а заставил вернуться к дому крестьянина, у которого квартировался. К сожалению, и его самого, и его супругу, скорее всего – за укрывательство врага советской власти, повесили во дворе собственного дома.

Собрав наспех необходимые вещи и кое-что из еды, неплохо вооружившись захваченным у комиссаров оружием, я покинул родные места, заглянув по пути на кладбище, где были похоронены мои родные.

Две недели я добирался до Березовска – уездного городка, от которого до владений моих предков было всего несколько десятков верст. С учетом того хаоса, который творится в стране до сих пор, очень даже неплохо. Во многом мне помогли документы, которые я позаимствовал у застреленных чекистов. Их мандаты, порой, оказывали на нужных людей просто магическое действие! В уезде я снял на время комнатушку у одного веселого дедка, который и подсказал, что от города, два раза в сутки, по узкоколейной дороге ходит небольшой состав до станции Кудряково. А уж от Кудряково до нужных мне мест можно и пешком дойти.

Советская власть, на тот момент, добралась и до Березовска, но не воспринималась населением города всерьез, так как была представлена каким-то уездным советом депутатов, не имевшим ни должного авторитета, ни, пока еще, реальной власти. Не видно было в городе ни красноармейских патрулей, ни представителей народной милиции, заполонивших улицы многих больших городов, расположенных ближе к центру страны, поэтому я мог свободно прогуливаться по Березовску, не рискуя опять оказаться в лапах красных.

Через несколько дней, отдохнув и осмотревшись, на указанном поезде я отправился в Кудряково. Несколько "теплушек", грубо переоборудованных под "плацкарт", и пара грузовых платформ натужно тянул маленький паровозик, периодически повизгивая гудком и выбрасывая клубы белоснежного пара. В вагоне негромко переговаривались селяне, накануне расторговавшиеся на городском рынке, за окном раскинулись великолепные осенние пейзажи, где бурная летняя зелень сменялась желто-оранжевыми красками. Все это успокаивало, умиротворяло. Мне даже стало казаться, что по окончании этого пути, когда я доберусь до имения прадеда, все мои беды и напасти останутся где-то позади, и я, наконец-то, обрету покой.

Но не тут-то было.

Из дремы меня вывел особенно громкий и пронзительный гудок, в вагоне поднялся шум-гам, по обе стороны состава появились какие-то вооруженные всадники.... В общем – состав остановила одна из многочисленных банд, орудовавших в уезде, как и по всей России, для банального грабежа.

На крестьянина я мало был похож, да и брать у меня было особо нечего, а про подлинность документов, которые у таких как я – с гимназией на лице, не преминули проверить, вообще говорить смешно! Перед поездкой я избавился от мандатов, захваченных у чекистов, и за внушительную пачку "керенок" справил у одного "умельца" паспорт на имя Кирсанова Александра Павловича – инженера-железнодорожника. Как говорится – хоть что-то! Поэтому вывели меня из вагона и предъявили хмурому мужчине в военной форме, восседавшем на великолепном гнедом кабардинце восточного типа. Знаков различия на нем не было, но, судя по тому, что все остальные к нему обращались не иначе как "ваше благородие", именно он был главным в этой шайке-лейке. "Вот, Вашбродь, – протянул предводителю мои бумаги боец-удалец в папахе, матросской тельняшке, с пулеметными лентами крест-накрест, и галифе, – уж больно подозрительный тип". Изучив мои документы, главарь налетчиков соизволил, наконец-то, "осчастливить" меня своим взглядом.