Текст книги "Право на месть (Страх - 2)"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Вы это серьезно?! – вновь засомневался в правдивости моих слов Платов. – Тысячу долларов за место?

– Да. Сейчас даже за право стать нищим надо платить.

= Дела-а! – развел руками Андрей Андреевич.

В это время раздался звонок.

– Это, очевидно, Сергиенко, – сказал он, вставая и направляясь к двери. Вернулся он вместе с маленьким и щуплым мужчиной лет пятидесяти. Рядом с могучим хозяином хозяином он выглядел совсем несолидно. Он чем-то напоминал мне врача-логопеда блистательно сыгранного в одном из фильмов Роланом Быковым. Да и своими манерами он напоминал тот персонаж.

– Здр-равствуйте! – весело поздоровался он, на французкий манер "прокатывая" во рту "р". – Ну-с, что тут у нас? Я бы попр-росил р-раздеться.

Я сел и принялся стаскивать с себя пиджак и рубашку. За это впемя доктор успел рассказать анекдот.

– На медни один мой постоянный пациент меня свеженьким анекдотцем попотчевал. Значит так. Спит муж с женой дома. Вдр-руг. звонок в двер-рь. Жена спросонок кричит: "Муж!" Муж соскакивет, мечется по комнате. "Куда мне спр-рятаться?" Жена говор-рит: "На балкон!" Стоит он на болконе, мер-рзнет и думает: "Если к ней вер-рнулся муж, то кто я?" – Сергиенко заливисто рассмеялся. – Пр-редставляете! "То кто я?!" Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!.

"Свежий" анекдот оказался с длинной бородой. Мы с Платовым переглянулись и сочувственно улыбнулись.

Затем доктор долго ощупывал мое тело быстрыми пальцами, прослушивал через статоскоп, протукивал резиновым молоточком. "Нутес, посмотр-рите сюда, любезный... Так. замечательно! А тепер-рь вот сюда... Пр-ревосходно!"

Закончив осмотр, он долго думал, подведя глаза к потолку, затем сделал вывод:

– Ничего сер-рьезного. Кр-р-райняя степень истощения. Кр-райняя! Безобр-разие пр-росто. Обшир-рнейшие гематомы всего тела, ушибы тканей. почек, печени. Пер-реломы двух р-ребер-р. Сотрясение мозга. Вот пока и все.

– Что же делать? – растерялся Платов от всех этих перечислений.

– Пр-режде всго, хор-рошее питание и покой, постельный р-режим. Вот так.

– И это все?! – очень удивился художник.

– Все. Я выпишу кое-что, но чисто укр-репляющее. – Сел быстро написал два рецепта, протянул Платову. – Это есть в каждой аптеке.

– Спасибо, Вячеслав Иванович!

– Не за что, – ответил тот, выжидательно глядя на Платова.

Тот, прочтя этот взгляд, спохватился.

– Ах да, извините. – Достал из кармана бумажник, отсчитал несколько сотенных купюр, протянул доктору. – Вот, пожалуйста.

Тот выхватил деньги. Еще мгновение и они исчезли в его кармане.

– Ну-с, желаю здравствовать! Если что, звоните, не стесняйтесь, проговорил Сергиенко и буквально выбежал из комнаты. Платов пошел его провожать.

Я огляделся. Гостинная, где я лежал была не менне сорока кваджратных метров. По стенам было развешано множество картин. Здесь были пейзажи, чем-то напоминающие полотна Левитана, и современные картины, где на фоне геометрических фигур, громоздившихся друг на друга, необычных сооружений, напоминающих то ли космические станции, то ли сооружения будущего, был написаны люди с большими туловищами, длинными шеями и маленькими головами, были и чисто абстрактные полотна. запоминающиеся лишь необычно яркими красками.

– Это все ваши картины? – спросил я вернувшегося Платова.

– Да, мои, – кивнул он. – Но это лишь м алая часть.

– Какие они разные.

– Я попробовал себя почти во всех направлениях. Где-то что-то получилось, где-то не очень.

– Вот эти современные картины со странными людьми, – указал я рукой. Недавно вы обвиняли меня в пессимизме, но ведь и вы не верите в будущее человека. Или я ошибаюсь?

Платов весело рассмеялся.

– Это, скорее, предупреждение, что урбанизация вкупе с техническим прогрессом могут привести к плачевным результатам. Но я, думаю, до этого не дойдет. Человек в конце концов поймет, что может превратиться лишь в придаток какого-нибудь суперкомпьютера, что ему будет лишь позволено нажимать на клавиши.

– А это абстракция? – кивнул я в сторону картины с яркой палитрой пятен.

– Да. Но эта мне не очень удалась.

– Я конечно мало разбираюсь в живописи, но абстрактное искусство мне непонятно. "Черный квадрат" Малевича мне кажется простым надувательством людей.

– Я с вами совершенно согласен. "Черный квадрат", ржавая консервная банка, дохлая кошка и тому подобное, выдаваемые за вершины творчества обыкновенное шарлатанство. В абстрактном искусстве я сторонник лишь одного направления, известного под названием "ташизм". Что такое на ваш взгляд музыка?

– Музыкальное произведение, – ответил я, и тут же понял, что сказал глупость, так и то, и другое по сути одно и то же.

– Можете вы воспринимать музыку сознанием?

– Наверное. Когда есть слова.

– А когда слов нет?

– Нет. Она воздействует на наши органы чувств.

– Верно. Следовательно музыка – та же абстракция. Музыкант, в ком развит музыкальный слух ставит музыкальные ноты в такой ряд, что возникают звуки, вызывающие у вас разные состояния – от самого возвышенного, до самого низменного. Верно?

– Да, – согласился я.

– Музыкант воздействует на нас через наш слух. Многие художники поняли, что такого же результата можно достичь с помощью цвета через наше зрение. Художники с исключительно развитым чувством цвета так располагают на полотне цветовые пятна, что они вызывают у людей те же состояния, что и музыка. У музыканта всего семь нот. Возможности художника в этом отношении гораздо богаче. Мне по-настоящему удалась всего лишь одна картина. Она висит в мастерской, – Платов указал на потолок. – Она называется страсть. Так вот некоторые из моих знакомых, долго глядя на нее, испытали половое удовлетворение.

– Да ну, так уж половое удовлетворение, – не поверил я, считая, что Платов, как каждый творческий человек, склонен к преувеличениям.

– Именно так. Если в вас есть чувство цвета, то вы сможете это испытать на себе. Я уверен, что чувство, которое у нас принято именовать оргазм, и которое присуще всем живым существам, существует и в Космосе. Правда, там человек испытывает его по иному поводу, слушая, к примеру, музыку или смотря на цветовую гамму. Космос поместил это чувство на Землю в виде оргазма для того, чтобы никогда не затухал инстинкт к размножению. Вот поэтому, я считаю что ташизм – как одно из направлений художнического творчества имеет место быть... Однако, я какжется, совсем заговорил вас, Эдуард Васильевич. Вам приписан покой, а я вас загружаю всякого рода глупостями.

– Ну, что вы. Мне было очень интересно.

– Вы есть хотите?

– Честно признаться, – очень хочу.

– Вот с этого и надо было начинать. Сейчас мы с вами будем ужинать.

Через полчаса Платов вкатил в комнату хромированный столик, заставленный всевозможными, в большенстве своем. мясными блюдами.

– Вот, соорудил на скорую руку, – проговорил он, словно оправдываясь, подкатывая столик к дивану. – Налегайте, Эдуард Васильевич.

– Спасибо! – Я положил к себе на тарелку мясного салата. – Скажите, Андрей Андреевич, вы один здесь живете?

– Ну, отчего же один. Семьей. Жена сейчас в Германии. Она – известный ученый-биолог. Сейчас борется за чистоту биосферы Земли. У них там сейчас что-то вроде симпозиума. Обещала к моему юбилею быть.

– А когда у вас юбилей?

– Через три дня мне стукнет шестьдесят.

– Шестьдесят?! – очень удивился я. – А я думал, что мы ровесники.

– А сколько вам?

– Сорок пять.

– Эка, батенька, вы хватили.

– Вы очень моложаво выглядите.

– Стараюсь. У меня ведь молодая жена. На целых двадцать лет меня моложе. Вот и приходится поддерживать форму. – Неожиданно он хлопнул себя по лбу, всплеснул руками. – Тьфу ты! Кого там – моложаво, когда у меня развился старческий склероз. О спиртном-то я забыл. Я предлагаю выпить водочки за ваше спасение. Как вы на это смотрите. Эдуард Васильевич?

– Я не против.

Платов сбегал на кухню и вернулся с бутылкой водки "Кристал" и двумя рюмками. Отвинтил пробку, наполнил рюмки. Поднял свою.

– Давате выпьем за все хорошее и чтобы то, что сегодня случилось с вами, никогда не повторились.

Мы выпили и налегли на еду.

Через некоторое время Платов спросил:

– Так о чем это мы с вами говорили?

– О вашей семье. Вы мне рассказали о жене.

– Она моя вторая жена. Первая умерла от гипертонического криза. В тридцать три года. Представляете?! Мы были на отдыхе в тайге. Мы вооще любили с ней забредать в медвежьи уголки. И это как раз случилось. От первого брака у меня двое детей – сын и дочь. Дочь студентка МГУ, будущий юрист, мастер спорта по альпинизму. Уехала в Альпы покорять очердную вершину. Сын – актер. И, как большинство молодых актеров, ведет слишком неупорядочную жизнь. Дома ночует от случая к случаю. А вообще, я детьми доволен. Она надежной закваски, а это – главное. Давайте ещё по одной. – Он вновь наполнил рюмки.

– А теперь я хочу сказать тост, – сказал я, поднимая рюмку. – Я хочу выпить за вас, Андрей Андреевич! За то, чтобы таких людей, как вы, у нас в стране было больше. Спасибо вам за мое спасение!

– Да, чего там, – махнул рукой. Выпив. он, вдруг, спохватился: – Что это я все о себе, да о себе. Вы-то как? Как оказались в столь плачевном положении?

– Долго рассказывать, Андрей Андреевич.

– А куда нам спешить, верно? Расскажите.

И я стал рассказывать. Когда поведал о содержании видеокассеты, Платов не выдержал, вскочил, принялся бегать по комнате, размахивать руками, возмущаться:

– Ах какие сукины дети! Как они нас?! Я, конечно, кое о чем догадывался, но чтобы такое! Как же их земля после этого носит?! Вот так живешь, пытаешься что-то сделать для людей доброе, а тем временем за твоей спиной они прокручивают свои черные дела и всех нас дурачат. Подозреваю, что все это добром не кончится, нет. Всех нас ждут великие испытания. Извините, что перебил. Продолжайте, Эдуард Васильевич.

Когда я рассказал, как нашел на даче Друганова труп Анатолия Платов заплакал и с предыханием проговорил:

– Как же вы все это выдержали, родной вы мой?!

После того как я закончил рассказ, Платов долго сидел в оцепенении, не в состоянии произнести ни слова. По его лицу продолжали течь слезы, но он, казалось, их не замечал. Наконец, тяжело выдохнув, глухо проговорил:

– Да, досталось вам! Не приведи Господи испытать такое! Значит, вы приехали в Москву отомстить?

– Это единственное, что удерживает меня в жизни.

– Я понимаю, – кивнул Платов, ладонями вытирая слезы. – И чтобы не говорили об этом правозащитники, но мне кажется – вы имеете право на месть. Вы его выстрадали.

Вечером из телевизионных новостей они узнали о новой страшной трагедии – гибели атомной подводной лодки.

– Уверен, что здесь не обошлось без Сосновского, – сказал я убежденно.

– Неужели?! – удивленно воскликнул Платов. – Как же после этого их земля носит?!

Глава пятая: Иванов. Арест и допрос Петрова.

В четыре часа ночи позвонил Говоров и сообщил, что Беркутов с "друзьями" прилетают завтра в шестнадцать ноль ноль. Это же время Петров назвал Карпинскому. Что ж, к "торжественной" встрече мы готовы. А Беркутов-то, Беркутов! Титан! Когда у нас работают такие парни, Сосновскому и всей его банде можно только посочувствовать. И все же, почему Варданян решил с нами сотрудничать и сдал Петрова? Не уверен, что сосновские пришли всерьез и надолго? Возможно, возможно. А может быть совесть проснулась? Не уверен. Подобные козлы давно забыли, что это такое. Просто, решил подстраховаться и засвидетельствовать нам свою лояльность, чтобы при любом раскладе сохранить свою поношенную шкуру. Скорее всего. Как бы там ни было, а в стане противника образовалась брешь, и это надо использовать с пользой для дела. Ага.

Сколько же там натикало? Пять часов. Можно ещё целых два часа спать. Попытался это сделать, но безуспешно. Сон бежал от меня, как черт – от ладана. Отчего-то вспомнилось, как пришел на работу в прокуратуру Заельцовского района, молодой, целеустремленный, с наивной верой покончить с преступностью ещё при своей жизни. Молодо-зелено! Как познакомился со своей первой женой Леной. Сейчас она работает заместителем председателя областной избирательной комиссии. Ее часто, в особенности в выборные кампании, показывают по телевизору. И всякий раз кто-то из наших старых приятелей обязательно позвонит по телефону: "Видел, твоя выступала". Для них она так и осталась "моей". Недавно она в очередной (я уже сбился со счета) раз вышла замуж опять за какого-то предпринимателя. Надолго ли? Каждый её новый брак приносит ей все большее разочарование. Вот женщина! Кажется, все ей Бог дал – и красоту, и ум, а счастья нет. Она никак не может довольствоваться тем, что есть, все ей надо чего-то большего. Недавно она мне призналась, что из всех многочисленных мужей она любила лишь меня. О нашей совместной жизни я нисколько не сожалею, нет. Были и в ней счастливые дни. Но только, чем дольше мы были вместе, тем меньше становилось этих дней. Увы, мы с ней слишком разные, чтобы быть вместе. Наш общий сын Павел в этом году уже кончает школу. Боже, как быстро бежит безвозвратное время, даже не бежит, а мчится бешенным галопом. Кажется давно ли я его баюкал на руках. Хороший парень растет. Говорит – хочет стать юристом, и непременно следователем. Я не против. Нормальная профессия. Мужская. Может ещё поработаем вместе. Кто знает, кто знает. Мы предполагаем, а Он располагает.

До утра я так и не уснул.

За час до прилета самолета я был в аэропорту "Толмачево", где уже застал Рокотова со своими парнями.

– Все нормально? – спросил я, пожимая ему руку.

– Все хорошо, Сережа, ты не волнуйся.

– С чего ты взял, что я волнуюсь?

– А то я тебя не знаю, – усмехнулся Владимир. – Вон даже генеральский мундир надел.

– Это для солидности. Не так часто мы встречаем московскую "делегацию" такого уровня.

– Точно, – согласился Рокотов. – Как Светлана?

– Нормально. Готовиться стать мамой. Почему-то уверена, что будет дочь. Готовит ей "приданое". Ты иди, проверь все ли на месте.

– Ну вот, а говоришь – не волнуешься. С каких это пор ты стал меня контролировать?

– Слишком много сейчас поставлено на карту.

Самолет опоздал на полчаса. Все это время я не находил себе места. А вдруг, Петров в самый последний момент, что-то почувствовал и отказался лететь? Всяко бывает. Но вот диктор объявила, что самолет прилетел и попросила встречающих проити к пункту выдачи багажа. Я прошел к зданию выдачи багажа, расположенном справа от здания порта. Здесь уже собралась приличная толпа встречающих. Среди них я увидел Рокотова с ребятами. Володя подошел ко мне, сказал:

– Все в порядке, он прилетел. Мне только-что сообщил об этом Хлебников.

По разработанному Рокотовым плану захвата Петрова пятеро оперативников должны сопровождать его от самолета.

– Слава Богу! – выдохнул я облегченно.

– Ты, кажется, становишься верующим? – улыбнулся Владимир.

– Будешь тут с вами, – проворчал я.

От летного поля мы были отделены высокими железными воротами и массивным бетонным забором, на корню пресекавшими любое любопытство. Какой идиот все это соорудил?

Я, а вернее – мой мундир, стал объектом пристального внимания встречающих. Чтобы не "травить гусей" своими лампасами, я отошел и стал наблюдать за происходящим издалека.

Наконец, показались первые пассажиры. Возгласы, объятия, поцелую. Прошло минуты три. Толпа встречающих заметно поредела, а наших "клиентов" все не было. Но вот в воротах показался как всегда жизнерадостный, улыбающийся Дима Беркутов со светловолосым крепышом примерно одного с ним возраста. А лицо у подполковника было, мягко сказать, нефотогеничным, на нем живого места не было. Да, досталось парню. При виде Беркутова у меня невольно защипало глаза. Старым становлюсь, сентиментальным. Ага. Ничего, Дима, мы за все расчитаемся с этими козлами, и за твои побои, и за все остальное. А вот и они, легки на помине. Петров был одет в светло-серый безукоризненного покроя костюм, белую сорочку с модным галстуком, сопровождающие его два "гренадера" – в джинсы и ветровки.

К Петрову подошел Карпинский, поздоровался за руку, что-то сказал и, указав на стоянку автомашин, пошел впереди. Петров со спутниками пошел следом. Все они были взяты в плотное кольцо оперативников. Но вот Петров увидел меня. Лицо его выразило недоумение, тут же сменившиеся беспокойством. Он приостановился, оглянулся. Но было уже поздно. Все трое попали в надежные руки ребят Рокотова, не успели даже удивиться, как на их запястьях защелкнулись замки наручников. Захват прошел без сучка и задоринки.

Петров никак не ожидал, что сибирская земля на этот раз окажется столь негостеприимной, откровенно растерялся и долго не мог сообразить, что же ему делать. Наконец, состояние ступора прошло и он принялся громко и бурно возмущаться:

– Черт знает что такое! Безобразие!! Вы что себе позволяете?! Мы офицеры Центрального управления ФСБ. Я этого так не оставлю! Вы за это ответите! За все ответите! Кто здесь главный?! Кто санкционаровал этот произвол?! – В голосе было много патетики, мало – героизма. Кого там, героизм здесь и не ночевал. Скорее это походило на самую настоящую истерику. Создавалось впечатление, что он вот-вот грохнется в обморок от страха. Похоже, что подполковник увидел свой стремительно приближающися конец.

Я подошел и, нарисовав на лице одну из самых впечатляющих улыбок, укоризненно проговорил:

– Стыдно, подполковник! Офицер ФСБ, а ведете себя, как экцентричная барышня, да к тому же, дурно воспитанная. Не ождал. Никак не ожидал!

Петров попытался взять себя в руки, перестал орать, как базарная баба.

– С кем имею честь? – он вызывающе задрал благополучный во всех отношениях подбородок.

– Вот только не надо, Валерий Маркович. Про честь. Не надо. Вы давно о ней не имеете ни малейшего понятия.

– Кто вы такой, милостивый государь?! – напыщенно и старомодно, будто вытащил фразу из бабушкиного сундука, спросил Петров. Голос его предательски вибрировал, так как он прекрасно знал, – кто я такой и как здесь оказался. Но из последних сил держал марку столичной знаменитости. Ох, уж этот столичный апломб.

– Вы правы – пора нам познакомиться. Разрешите представиться начальник следственного управления прокуратуры области Иванов Сергей Иванович. Себя можете не называть. Я и так все о вас знаю – кто вы такой и кому служите.

– То-есть, как это – кому? Я вас не понимаю, Сергей Иванович. – Голос у него стал тихим и заискивающим. – Вы явно заблуждаетесь, уверяю вас. Вас неправильно информировали.

Я добродушно рассмеялся его словам.

– Заблюждаюсь, – говорите. Какой вы, право, шутник, Валерий Маркович. Но только, уверяю вас, – это вы заблждаетесь. И я вам сейчас это докажу. Я достал из папки постановление об избрании в отношении обвиняемого меры пресечения в виде содержания под стражей, санкционированное прокурором, протянул его Петрову. – Вот, ознакомтесь, пожалуйста.

Он читал постановление долго, беззвучно шевеля трясущимися губами. Вид у него был жалким и несчастным. Он попробовал было вновь возмутиться, но из этого ничего не получилось. Его покинули последние силы. Поэтому, вернув постановление, он лишь растерянно промямлил:

– О чем вы? Какие убийства?! Вы с ума сошли!... И потом, без предъявления обвинения... Это незаконно.

Чем вновь меня здорово рассмешил. Смотреть на него было стыдно и противно. Нет, герои так себя не ведут. Ага. "Пакостливый как кошка, а трусливый как заяц". Это о нем.

– Ну что вы, милейший. Игнорирование закона – исключительно ваша прерогатива. За что и "награждены" этими вот "браслетами". А мы все по закону. Постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого готово и жаждет встречи с вами. Не думаю, что она будет вам приятна.

– У вас нет доказательств, – проблеял Петров.

– "Оставь надежду всяк сюда входящий". И чем вы это быстрее поймете, тем будет лучше для вас. Вам, Валерий Маркович, пора думать о спасении души, а вы все печетесь о своей алчной оболочке. А спасти душу вы можете лишь покаянием. Только им.

– Я требую адвоката.

– Он вам будет предоставлен... Увидите, – сказал я парням. Те посадили Петрова в "Волгу". "Гренадеры" уже сидели в машинах. – Давайте, – махнул я рукой.

И кортеж из трех черных "Волг" направился в сторону города. Неприятная процедура окончена. Теперь меня ждала исключительно приятная. Беркутов стоял в компании Рокотова, Хлебникова и Сидельникова что-то расказывал, энергично жестикулируя руками. Хлебников и Сидельников покатывались со смеху. Рокотор улыбался и качал головой. Скучно, наверное, им было без него. Спутник Беркутова – блондин-крепыш стоял несколько в стороне и тоже улыбался.

– Привет, герой! – сказал я, подходя и обнимая Беркутова. – От имени прокуратуры разреши поблагодарить за службу!

– Здравствуйте, Сергей Иванович! Но смею заметить, что слова, не подкрепленные вещественными доказательствами, – ничто, пустой звук.

– Это какими ещё – вещественными?

– Как – какими?! – сделал удивленное лицо подполковник. – Вот шеф, к примеру, обещал мне премию. Вот это я понимаю. А что вы можете конкретно предложить?

– Мы из другого ведомства, – ответил я уклончиво.

– А ведь как до этого красиво говорили, – вздохнул Беркутов.

– Я разве говорил о премии? – спросил Рокотов.

– А вот этого не надо, господин полковник. Не надо отрабатывать. У меня есть свидетели. Ребята, – обратился Дмитрий к Вадиму и Денису, обещал мне шеф премию?

– Обещал, – ответили оба, рассмеявшись.

– Ты видишь, Сережа, – апеллировал ко мне Владимир, – ещё не успел приехать, а уже плетет заговоры против начальства.

– Сочувствую, – ответил я. – Кончилась, Володя, твоя спокойная жизнь.

– Сергей Иванович, – серьезно проговорил Беркутов, – разрешите вам представить своего нового товарища, которому я обязан жизнью. Павел Одиноков.

Одиноков подошел. Его симпатичное широкоскулое лицо было напряжено. В серых глазах явственно читался вопрос: "Как вы со мной поступите?" Но в них можно было найти и ответ: "Я готов ко всему".

– Здравствуте, Сергей Иванович! – вежливо улыбнулся он. – Мне Дима много о вас рассказывал.

– Здравствуйте, Павел! – я крепко пожал ему руку. – Спасибо вам за нашего товарища и за оказанную помощь!

– Да, чего там, – смутился он. – Вообще-то, мое настоящее имя Артем, Артем Александрович Комаров.

– Сергей Иванович, вы пользуетесь у него исключительным доверием, сказал Беркутов. – Этого он даже мне не сказал.

Артем достал из кармана крохотный пакетик, протянул мне, пояснил:

– Это, Сергей Иванович, подлинные микрокассеты записи встречи Сосновского и Лебедева, а также заседания у Сосновского.

– Спасибо! – я спрятал видеокассеты в карман. – Я думаю, у нас ещё будет время поговорить по этому поводу.

– Я готов в любое, удобное для вас время.

– Вот и хорошо.

– А что вы собираетесь делать со мной? – напрямую спросил Комаров.

– В смысле? – Я сделал вид, что не понял вопроса.

– Извините, Сергей Иванович, но я полагаю, что вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

– Давайте считать, что я не слышал вашего вопроса, а вы его не задавали. Договорились?

– Еще раз прошу меня простить, но ведь когда-никогда, а решать его все же придется.

– Ничего решать я не собираюсь, Артем Александрович. Пока вы нам очень нужны там, потому как пользуетесь исключительным доверием своего руководства. А все остальное, уверен, вы сами решите.

– Хорошо, – кивнул Комаров и отошел в сторону.

– Друзья! – обратился я к остальным. – По случаю возвращения "блудного сына" в родные пенаты завтра в семь ноль ноль всем быть у меня.

– Опоздал ты, Сережа, – сказал Рокотов. – Я уже протрубил сбор в тоже время у себя.

Дома меня поджидали любимая жена и ошеломляющая новость.

– Как прошло задержание? – спросила Светлана, целуя меня. Она была в курсе всех моих дел.

– По высшему классу.

– А как Дима Беркутов?

– Цветет и пахнет, с лицом, которым можно гордится.

– Это каким же?

– Как у последней закаменской шпаны – на нем живого места нет, будто дорожный каток проехал.

– Он "везучий" на это дело. Только-что звонил Андрей Говоров, тоже интересовался – как прошла встреча. Он располагает серьезным компроматом на директора ФСБ Викторова и шефа службы безопасности Сосновского Варданяна.

– Он сказал, что это за компромат?

– Да. Как я поняла, – они встречались в каком-то ресторане, где

Варданян передал Викторову копию интересующей тебя видеокассеты. Встречу люди Потаева зафиксировали на фотопленку и записали на магнитофон.

– Ни фига, блин, заявочки! – Новость действительно была что надо.

– Сережа! – укоризненно сказала Светлана. – Ты же обещал больше так не выражаться.

– Это – не выражение. Это – крик души. И все это он тебе сказал по телефону?

– Да.

– Это называется – головокружение от успеха. Пацан совершенно забыл с кем имеет дело.

– Он обещал ещё позвонить.

И действительно, не успел я ещё поужинать, как раздался телефонный звонок. Это звонил Говоров.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! Как прошла встреча наших общих знакомых?

– Привет, Андрюша! Стороны остались очень довольны друг другом.

– Я очень этому рад. Светлана Анатольевна, вам говорила о нашем разговоре?

– Говорила. Как думаешь, – что все это значит?

– Я не думаю, я уверен – президент начинает борьбу с олигархом. Об этом свидетельствует разговор между Варданяном и Викторовым.

– Дай-то Бог! Это бы облегчило нам задачу. А где сейчас Викторов?

– Улетел в Сочи на встречу с президентом. Но, как мне только-что сообщил Потаев, вчера он встречался с Сосновским. Лично приезжал к тому в офис. Есть фотографии.

– Вот те раз! А это ещё зачем?

– Трудно сказать. Но, думаю, он сдал президента.

– Решил подстраховаться?

– Скорее всего.

– Хитер бобер! Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Как крысы в бочке. И эти люди руководят страной. Жуть! "Рыба гнеет с головы", – воистину так.

– Что мне делать с фотографиями? Может быть передать факсом?

– Ну зачем же факсом, Андрюша. Ты лучше опубликуй их в "Коммерсанте" или "Московском комсомольце. Я там с ними и ознакомлюсь.

– Это, я так полагаю, вы пошутили, шеф?

– Будем считать, что мы оба пошутили. Кто же подобные фотографии передает факсом? Лучше подумай, – как нам их использовать?

– Может быть встретиться с Варданяном?

– Варданян и так "наш". А вот с Викторовым... Надо подумать. Пока я не готов сказать что-то определенно. Завтра часов в шесть жди у телефона. Ну, бывай!

– До свидания!

После этого я позвонил в юридическую консультацию и попросил дежурного обеспечить мне завтра к одиннадцати часам опытного адвоката в Городской ИВС.

Ночью я спал, как убитый – сказалась накопившаяся за последние дни усталость. Поэтому утром я чувствовал себя бодрым и отдохнувщим. Мне даже мысли причесывать не пришлось, все они были одна к одной. Все это вселяло уверенность, что первый раунд моих "переговоров" с господином Петровым должен быть успешным. Ага.

Придя на работу, передал прокурору-криминалисту Молостову кассеты и попросил срочно снять с них копии на стандартные видеокассеты.

В одинадцать я был в Городском изоляторе временного содержания, где меня уже поджидал адвокат Юридической консультации Центрального района Полежаев Петр Петрович. Маленький, полный, лысый, всегда жизнерадостный, он чем-то напоминал Вини-Пуха из советского мультфильма. Знакомы мы с ним давно, лет пятнадцать. Он не раз участвовал в моих делах.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! – приветствовал он меня, улыбаясь так, будто только-что получил известие о смерти тещи. – Рад вас видеть!

– Здравствуйте, Петр Петрович! – я пожал его маленькую пухлую руку.

– А вы молодцом! – проговорил адвокат, любовно меня рассматривая. Генеральский мундир вам очень идет. Вновь решили заняться следствием?

– В порядке исключения.

Мы прошли в кабинет и я попросил надзирателя доставить Петрова.

Едва я взглянул на подполковника, сразу понял, что совершил тактическую ошибку. Допрашивать его надо было вчера, когда он был деморализован. Сейчас же передо мной стоял совсем другой человек, внешне спокойный, уверенный в том, что его высокие начальники обязательно ему помогут.

– Знакомтесь, Валерий Маркович. Это ваш адвокат Петр Петрович Полежаев.

– Очень приятно! – кивнул Петров адвокату. Прошел к столу, сел на табурет, закинул ногу на ногу, закурил. Этакий невозмутивый денди, самодовольный, лощенный, а потому ещё более противный. Ничего, дорогой, скоро весь этот лоск осыпится, как осенняя листва при артобстреле. Это я тебе обещаю. Ага.

– Однако, я хотел бы, чтобы вы, Сергей Иванович, вызвали моего адвоката, – проговорил этот актерствующий сукин сын, демонстрируя мне свое хладнокровие.

– У вас есть личный адвокат?

– Да. Адвокат Московской коллегии адвокатов Овчаренко Борис Абрамович. Иногда он мне оказывает кое-какие услуги.

– Это на какие же шиши, позвольте полюбопытствовать? Только не говорите, что вы ему платите из должностного оклада. Я все равно этому не поверю.

Петров отправил в автономный полет несколько ровных и красивых дымных колец, полюбовался ими. И лишь после этого снисходительно усмехнулся моим словам.

– Я обязан отвечать на эти вопросы? – Правая его бровь резко прыгнула вверх, левая, наоборот, опустилась. И он вмиг растерял всю свою солидность и благовоспитанность, стал походить на замоскворецкого шпану, прибывшего сюда на "стрелку", чтобы розобраться со здешней шпаной.

– Нет-нет, не извольте беспокоиться, богатенький вы наш. Это я так... Мысли в слух, так сказать. А адвоката вашего, будьте уверены, я обязательно вызову. Всенепременно. Стало быть, вы отказываетесь от услуг Петра Петровича?

– Ну отчего же. Пусть пока... А там видно будет.

– Ага. Что ж, разумно. В таком случае, позвольте приступить к тому, ради чего мы вам и предоставили это временное жилье.

– Вот именно – временное, – усмехнулся Петров.

– Все течет, все изменяется. Таков непреложный закон диалектики, Валерий Маркович. В мире нет ничего временного, которое бы не стремилось к постоянству. Думаю, что скоро суд определит вам постоянную прописку.

– Поживем – увидим, – глубокомысленно изрек подполковник.

– Я в этом уверен. Однако, ближе к делу.

Я зачитал ему постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. И как не готовился Петров к нашей встрече, как не настраивал себя на благополучный для себя исход, но от серьезности обвинения он явно занервничал, – побледнел, уголки губ опустились, ручонки заметно задрожали.

– Параноидальный бред! – возмутился он. Но возмущение это было слишком наигранным. Оно происходило, скорее, от страха и растерянности моего "подопечного". – Чтобы заслуженного офицера ФСБ! Я вам, Сергей Иванович, гарантирую большие неприятности. Вы за это ответите! За все ответите! продолжал гнать картину Петров.

К подобному повороту событий я был подготовлен. Дронов через своих своих приятелей в центральном аппарате ФСБ раздобыл информацию под названием – "и это все о нем". И я решил не отказывать себе в удовольствии её использовать и показать этому сукиному сыну кто есть кто.